Золушкино лето (гет)

Елена проснулась где-то около одиннадцати часов дня.

Она посидела на кровати, недоумевая, почему это маман так и не ворвалась к ней в комнату с криками и бранью оттого, что она так поздно проснулась? Значит ли это, что Митрий был прав, а сегодня и впрямь божественный праздник и отчим с дедушкой не вышли на работу?

Она привела себя и комнату в порядок, оделась и спустилась вниз. В гостиной комнате на диване сидел отчим, а рядом на стуле примостилась маман. Она смерила Елену с ног до головы придирчивым взглядом и, по-видимому, осталась довольна выбором ее туалета.

— А, дочка! Ты уже встала? Садись, пообедай с нами! — и отчим показал ей на место рядом с собой.

— Иди лучше на кухню и положи там себе еды! — сморщив недовольно нос, в тон ему скомандовала маман и получила в ответ грозный взгляд от мужа.

— Садись, дочка, здесь еды хватит на всех! — спокойно и настойчиво обратился тот к Елене, похлопывая рукой по дивану.

Елена присела рядом, и он подал ей вилку, подвинув свою большую тарелку, больше напоминающую супницу, с крупно нарезанными огурцами и помидорами, быстро соорудил из хлеба и колбасы огромный бутерброд и положил на тарелку, что стояла перед Еленой.

— Ешь, пока папа дома, а то мать и не покормит! — с укором в голосе произнес он, бросив многозначительный взгляд на жену, отчего у той вспыхнули от гнева глаза и нос заострился, словно у ведьмы.

Они ели молча, с одной тарелки. Елена старалась выбрать только огурцы, пропуская помидоры, которые ей не нравились, и тут заметила, что отец старается поддеть вилкой те же кусочки огурцов, что и она. Сначала она списала это на совпадение, но после десятой попытки поняла, что отец играет с ней, и у них началось соревнование, кто быстрее схватит кусочек огурца и съест. Елена звонко рассмеялась, а отчим добро улыбнулся.

От увиденного маман передернуло, и её лицо перекосило от злости, но она не стала испытывать судьбу, устраивая скандал, решив про себя, что Елене этого так не спустит. Да кто она такая, чтобы так вести себя с ее мужем, девчонка колхозная?! Плотно сжав губы, маман бросила вилку на столик и, встав, быстрыми шагами удалилась прочь.

Они уже практически заканчивали обед, как в дверь постучали.

— Сиди, мать сама откроет, — остановил отчим поднявшуюся было дочь, придержав за руку.

Однако и через пять минут стук повторился, потому что посетителю так никто и не открыл дверь.

— Что ж, иди, открывай! Видимо, мать совсем оглохла из-за своей злости... — вздохнул он, и волшебство единения дочери с отцом было нарушено.

За дверью стоял Митрий, одетый всё так же безупречно и безукоризненно, как и вчера.

— Ты готова к прогулке?

— Ты слишком рано! Я встала только час назад, еще с семьей не побыла. Мы с отцом как раз обедали. Я ведь отца практически и не видела с момента приезда, можно сказать, это первый день, когда он дома и мне хотелось бы пообщаться с ним...

— Кто там, дочка? — раздался из гостиной голос отца.

— Это Митрий, наш сосед, — крикнула Елена ему в ответ.

— И что он хочет?

— Хочет, чтобы я пошла с ним на прогулку, но он уже уходит! — ответила ему Елена.

Услышав их переговоры, в прихожей тут же появилась маман.

— Как это уходит? А ты чего? Тебя на прогулку приглашают, и день такой солнечный! Чего дома сидеть сиднем? Иди гуляй! — с этими словами она практически выдворила Елену и Митрия за порог, и Елена только успела надеть обувь, как за ее спиной тут же закрылась дверь и щелкнул замок.

— Вот видишь, отчим дома, и маман твоя стала как шелковая, — озорно подмигнул Елене Митрий.

— Да, как ни странно, ты был прав... — рассеянно ответила ему Елена. — Но почему она так себя ведет?

— Почему? Да всё просто — он ее бьет! — хмуро объяснил Митрий.

— Не может быть! — расстроилась и удивилась Елена.

— Еще как может! Не часто, но бьет! Особенно тогда, когда напьется! Я сам это видел, через живую изгородь. Даже увидел однажды, как она выпрыгивала из окна первого этажа, спасаясь от него.

— Ты мне прямо какие-то ужасы рассказываешь! Такого просто не может быть! Маман такая деловая и властная... Да она ни за что не станет терпеть такое насилие над собой! Ты обманываешь меня! — не верила своим ушам Елена, с ужасом и сомнением глядя на Митрия.

— Мне незачем тебя обманывать, Елена! Если не веришь, то сама спроси у своей маман, когда придешь домой, а пока пошли гулять! — спокойно ответил Митрий, махнув рукой в сторону ворот.

Они ушли далеко от центра, дойдя до того района города, которого Елена еще никогда не видела: тут не было роскошных каменных особняков, где жили самые обеспеченные горожане, нет — тут лишь торчали деревянные двухэтажные постройки многоквартирных домов, которые строились для трудяг, что работали на мануфактурах и заводах.

И вдруг ни с того ни с сего, несмотря на то, что на небе светило солнце, пошел дождь... Молодым людям ничего не оставалось, как спрятаться в первом попавшемся подъезде, и они с шумом и смехом вбежали в ближайший к ним.

Елена очень удивилась:

— Надо же, дождь среди ясного неба! И солнце ведь светит вовсю! Я такого никогда ещё не видела!

— Это грибной дождик, и у нас в городе он часто летом бывает. У вас такого нет?

— Нет, такого нет. Если дождь идет, то обязательно тучи и гром, но чтобы одновременно светило солнце и шёл дождь... такого никогда не было. Ой, что-то меня знобит и зубы застучали! — рассмеялась Елена, все же, пока они добирались до подъезда, успели немного промокнуть.

— Иди ко мне, я тебя согрею! — сказал Митрий, в его голосе пленительно зазвучали нотки горного хрусталя с переливами горной речки, открыв свои объятия, чтобы Елена не успела придумать отговорку, он крепко обнял её.

Елена посмотрела на него снизу вверх, и только сейчас она поняла, что дотягивается свой макушкой лишь до середины груди Митрия, а смотрел на нее сверху вниз, продолжая сжимать в объятиях и вдруг... поцеловал.

От этого поцелуя у Елены ушла из под ног земля, отчего она просто осела в крепких руках Митрия, но тот лишь крепче сжал руки. Он целовал ее прямо в губы, но она ему не отвечала и из мягкого и пленительного поцелуй перешел в сладкий и настойчивый. Не в силах совладать с собой, она обвила руками его шею, прижавшись к Митрию всем телом, отчего его объятия стали еще теснее, и наконец-то ответила на его поцелуй. По всему ее телу пробежала сладкая дрожь, а ножка предательски и неосознанно приподнялась вверх.

За дверями подъезда ярко светило солнце, шел грибной теплый дождик, местные ребятишки, бегая по двору и радуясь дождю, обнаружили целующуюся парочку и стали с улицы кричать дразнилку: "Тили-тили тесто, жених и невеста!"

Сколько времени прошло — Елена не понимала, но за это время и дождь прошел, а ребятишки, которым надоело дразнить не обращающую на них никакого внимания парочку, разбежались кто куда. Молодые люди целовались до тех пор, пока охватившая их внезапно страсть не приутихла и легкие потребовали нормального воздуха, а не тех скупых глотков, что доставались при поцелуях.

Елена в изнеможении прильнула к груди Митрия... Легкие требовали как можно больше воздуха, и поэтому их дыхание было громким и учащённым. Они оба пытались успокоиться, понимая, что если продолжат в том же духе, то поцелуями дело точно не ограничится. А где продолжать-то? Ну, не в подъезде же в самом-то деле, шептал им обоим здравый смысл.

Когда дыхание у обоих восстановилось, Митрий, ухватив подбородок Елены кончиками пальцев, приподнял её лицо.

— Будешь моей девушкой? Давай официально встречаться? — спросил он, глядя своими синими, как бездонное небо, глазами прямо в самую душу зардевшейся Елены.

"Всё, она погибла!" — подумал её здравый смысл, с досадой плюнув на землю и отшвыривая недокуренную сигарету.

Елена смотрела в его синие чудесные глаза, и у неё сейчас было только одно желание — чтобы это волшебное мгновение никогда не заканчивалось.

— Ты будешь моей? — еще раз повторил Митрий, и хрустальные колокольчики завораживающе отозвались в душе Елены.

— Да! — еле слышно прошептала она, спрятав лицо на его груди.

Митрий крепко держал её, боясь, что если ослабит хватку, то Елена непременно упадет. Целуя ее, он почувствовал, как у неё уходит земля под ногами, потому что и с ним самим происходило то же самое... Но все же он, как настоящий мужчина, смог удержаться на ногах, ведь теперь на нём лежала ответственность не только за себя, но и за ту, что сейчас находилась в его объятиях. Поэтому Митрий не отпускал Елену, давая ей время прийти в себя.

Елена же приходила в себя долго, не решаясь поднять голову и ещё раз посмотреть в синеву его глаз.

Неизвестно, сколько бы еще они стояли, если бы в подъезд не вошли мужчина и женщина, которая сразу стала на них кричать:

— Ни стыда и ни совести! Стоят зажимаются среди бела дня, практически на глазах у детей! — и неизвестно, что бы она добавила ещё, но её попутчик грубо одернул скандалистку за руку и грозно на рыкнул:

— Заткнись, дур-ра! Может быть, у них тут первая любовь! — и утянул ее вглубь дома.

Первая любовь... Эти простые слова, как ни странно, полностью привели Елену в чувство, и она, уже успокоившись, смогла посмотреть в глаза Митрию.

— Первая любовь... А она ведь не всегда заканчивается счастливо! — грустно сказала Елена.

— Это не про нас! Обещаю! — хрусталь зазвучал нежно и успокаивающе.

"Ну-ну, разбей ей сердце!" — прошипел здравый смысл Елены, закуривая очередную сигарету и дергая от досады головой.

Прозвучали торопливые шаги, и та сварливая тётка, что только что орала на них, появилась снова:

— Идите со своей первой любовью отсюда! Ходят тут всякие, а потом в углах всё обоссано!

Митрий чуть ослабил объятья, проверяя, сможет ли Елена стоять ли на ногах, и, убедившись, что всё в порядке, взял ее за руку и вывел из подъезда.

Продолжая гулять по промокшему городу, Елена старательно гнала от себя мысль о том, что она влюбилась в Митрия. Нет, это не любовь, просто он тебе нравится, вот и все, подыгрывал ей здравый смысл, сам искренне стараясь в это поверить...

Они ещё много времени проводили то в одном укромном местечке, то в другом, прячась от людских глаз и исступлённо целуясь, целуясь, целуясь, пока, наконец, на одной из улочек не встретили Вольдемара.

Елена радостно бросилась к нему и, взяв его за руку и глядя ему в глаза, воскликнула:

— А мы с Митрием решили быть вместе! Мы теперь пара!

— Я рад за вас, — сухо произнес Вольдемар, бросив взгляд на приближающегося Митрия.

— Ты не рад? Ведь ты же так хотел, чтоб я обратила внимание на Митрия, и вот теперь мы вместе, а ты не рад?

— Нет, я рад! Правда, я очень рад за вас! — как-то грустно ответил Вольдемар.

— Почему же ты тогда такой грустный? — немного растерянно спросила Елена, опасаясь, что она поспешила со своим согласием быть девушкой Митрия... Вдруг Вольдемар решит, что она чрезмерно легкомысленна, если так быстро решилась на такой шаг? Возможно, потому он и...

— Просто мы с Тиной расстались, вот я ходил по городу, чтобы хоть немного успокоиться, а тут ты со своей радостной вестью... Извини, но я не могу переключиться так быстро! Однако я правда за вас рад, ведь два моих лучших друга вместе, что может быть лучше?

— Пошли, Елена, Вольдемару сейчас нужно побыть одному! — сказал Митрий, понимая, что того не очень-то обрадовала новость о том, что он, Митрий, и Елена теперь вместе. Но, быть может, и правда то, что он сильно опечален расставанием с Тиной. — В такие моменты друзья не нужны, поверь мне! Идем!

И, настойчиво и крепко взяв ее под локоток, он увел Елену от Вольдемара.

Елена еще долго оборачивалась, расстроенно глядя на Вольдемара, опечаленная его состоянием, но Митрий настойчиво уводил её всё дальше и дальше. Уже находясь в самом конце улицы, она вдруг обернулась и громко крикнула:

— Ты же завтра приедешь к нам в имение? Придешь в наш двор?

Вольдемар, помахав ей, кивнул в знак согласия, и только после этого Елена успокоилась и подхватила Митрия под руку.

Вечер они решили провести на самодельной скамейке из досок, что стояла около особняка Митрия. Он рассказывал Елене смешные истории, а та, заливаясь звонким смехом, так и сияла от навалившегося на неё счастья.

Когда пробило двенадцать ночи, Митрий встал и, галантно поклонившись, проводил ее домой:

— Ну все, Золушка, тебе уже пора, — кивнул он, показывая на дом. — А то завтра отчима не будет дома, и маман устроит тебе пробуждение ни свет ни заря!

— Как погляжу, ты ее неплохо знаешь! — усмехнулась Елена.

— Она так громко живет, что здесь ее вся округа знает! — усмехнулся в ответ Митрий. — Иди, только окно открой!

— Зачем? — спросила Елена, уже зная ответ.

— Чтоб я мог еще раз пожелать спокойной ночи! — Митрий обнял Елену и жадно прильнул к её губам, отчего земля снова начала уходить из-под ног. Неизвестно, чем бы это всё закончилось, но Митрий внезапно оторвался от губ Елены и, подтолкнув ту к двери, хрипло произнёс:

— Иди!

Елена, словно в тумане, на подгибающихся ногах вошла в дом, оставляя за дверью часть своего только что открытого мира, но быстро пришла в себя и, поднявшись к себе, торопливо открыла окно, в которое тут же забрался Митрий.

— Ты поднималась по лестнице пешком или летела, чтобы скорее открыть окно? — немного ехидно спросил он.

— Скорее уж летела, практически не чувствуя ног... — тихо призналась Елена, краснея от своих же слов.

— Отчего? — допытывался Митрий, стараясь выудить из Елены признание.

— От твоих поцелуев! Они мне кружат голову! — Елена присела на окно и прижалась к Митрию, уткнувшись ему в грудь и вдыхая пьянящий запах морской свежести, что исходил от его тела и белоснежной рубашки.

— И все? — еле слышно прошептал тот, с выдохом посылая Елене силу своего желания, что начинала овладевать им. — Неужели ты больше ничего не испытываешь?

От звуков его ставшего как мягкий бархат голоса по телу Елены прокатилась сладкая истома, и забегали мурашки.

"В смысле? Что это она должна испытывать?" — отчаянно запротестовал здравый смысл, помогая Елене вернуть хотя бы малую возможность адекватно мыслить.

— И все! — она резко отстранилась, и Митрий едва успел удержать ее за руку, не желая, чтобы она отошла. — Что, по-твоему, я должна еще испытывать после первого поцелуя?

— Ну, быть может, любовь? — хитро прищурившись, спросил он, и его синие глаза заблестели.

— После поцелуев? А что такое любовь? — задумчиво спросила Елена. — Как понять, что влюбился в человека, а не перешел черту влюбленности? Дружбы?

— Когда любишь человека, то хочешь, чтобы он был с тобой каждую минуту. Думаешь о нём каждую секунду! Каждый тот миг, что лишает возможности быть вместе, наполняет тебя грустью! — философски ответил ей Митрий.

— Вот я хочу часто видеть Вольдемара, думаю о нем тоже часто, мне нравится прикасаться к нему, но это же не значит, что я его люблю?

— При чем тут Вольдемар? — в голосе Митрия прозвучало раздражение. — Я говорю про нас с тобой!

— А сам-то ты любишь меня? — решила отзеркалить его Елена. — Что ты сам ко мне испытываешь?

— Ты мне нравишься, и мне приятно проводить с тобой время! Нравится с тобой целоваться, и поцелуи вызывают во мне доселе незнакомые чувства и ощущения, однако не могу сказать точно, люблю ли я тебя!

— Почему? Это так тяжело? — хитро прищурилась Елена.

— Я не скажу этих слов до тех пор, пока ты первая не признаешься мне в любви! — сердито ответил ей Митрий.

Они словно играли в игру "перетяни канат" — кто из них окажется смелее и признается первым...

А как можно признаться в том, чего и сама ещё не понимаешь? Есть ли она на самом деле, эта любовь, или нет?

Разговор зашел в тупик, ведь каждый думал только о своём, отчего в воздухе повисла напряженная тишина.

— Думаю, что тебе пора идти домой, — наконец усмехнулась Елена. — Я не хочу, чтобы наше первое знакомство с твоей мамой началось с ее укора в том, что я тебя допоздна задерживаю!

— Моя мама никогда тебя не пожурит! — серьезно и с лёгкой обидой в голосе сказал Митрий. Уже собираясь спрыгнуть с подоконника, он вдруг произнес: — Помнишь, что ты сказала Тине, когда та меня спросила, хотел бы я встречаться с тобой?

— Что?

— Ты крикнула, что только после дождичка в четверг! Так вот, сегодня именно четверг, и после того, как дождик прошел, ты согласилась со мной встречаться!

— Ой, и то верно! — счастливо рассмеялась Елена. — Но еще я сказала — когда рак на горе свистнет! Это-то не исполнилось!

— А откуда такая уверенность? Найдётся кто-нибудь, что по гороскопу Рак, что взберётся на гору и свистнет изо всех сил! Ведь такое может быть?

— Все может быть, — тихонько усмехнулась Елена. — После того, как дождик в четверг прошел, я уже ничему не удивлюсь!

Елена засыпала, снедаемая какой-то неясной тревогой, и ей было очень страшно встретить новый день, ведь по поведению и взгляду матери, которым та ее встретила, ничего хорошего для себя девушка не ожидала, но приятное чувство усталости молодого тела все же оказалось сильнее. И жаркое послевкусие поцелуев Митрия еще опаляло ее губы. Опаляло, одновременно успокаивало и давало надежду, что после грозы снова выглянет солнце.

* * *

Раннее, раннее утро... оно, как это было ни удивительно, оказалось относительно спокойным. Елена спустилась в гостиную, где и нашла мирно поедающую запасы маленькой страны маман.

— Доброе утро, — осторожно приветствовала она свою родительницу.

— Кому доброе, а кому и нет! Пока ты спала, я перестирала все белье! И повесила! — нос маман заострился, показывая тем самым, что очень недовольна.

"А чем бы еще тебе заниматься? Постирать и повесить! Снять и снова постирать и повесить!" — подумала про себя Елена, но вслух, естественно, ничего говорить не стала и, присев за столик, налила себе чаю.

— И в кого ты такая вредная, а?! Такая бесхарактерная?! Ленивая?! — словно змея, шипела маман, стараясь говорить спокойнее, отчего у Елены по всему телу пошли мурашки.

— А кто меня родил? — сердито ответила она. — Не ты ли? Если тебя послушать, то я вечно во всём виновата! Что, что опять, по-твоему, я сделала не так?

Она уже не выдерживала этих нападок в свою сторону, и ей страстно захотелось хоть как-то себя защитить.

— Да, ты совершенная дура! И как это кто тебя родил? Я! Я родила! — заорала маман, выхватывая из рук Елены чашку с чаем так, что чай выплеснулся и пролился на стол.

— Так почему ты спрашиваешь об этом меня ? Почему постоянно задаёшь один и тот же глупый вопрос? Почему ты всегда на меня орешь и унижаешь? — спрашивала Елена, с каждым словом всё более и более повышая голос.

— Да потому, что я никак не могу взять в толк, как у меня, у такой идеальной во всём женщины, могла родиться подобная дочь? За что мне такое наказание? Это всё у тебя гены испорченные, от папашки твоего дебильного! — заорала маман во всю глотку.

— Так зачем тогда ты от него рожала? Зачем ты за него замуж-то вообще пошла?! Тебя никто ведь не заставлял, мне бабушка рассказывала! Это ты сама настояла на свадьбе! — кричала в ответ Елена.

— Я в день свадьбы хотела передумать, но меня твоя бабка избила и велела не позорить семью! — внезапно спокойно произнесла маман так, словно запас гнева у нее разом закончился. — И потом... я любила твоего отца и замуж за него выходила по любви! Так что ты — "дитя любви", желанный ребенок! — и тон маман с каждой фразой становился всё ласковей.

— Так почему же ты тогда меня оскорбляешь постоянно? Бьешь? — удивилась Елена.

— У меня не может быть такой дочери! Это всё из-за того, что тебя воспитывала бабка! — словно и не слыша вопросов, продолжала рассуждать маман, шипя словно кобра.

— Так и тебя эта же женщина воспитывала! Скажи, чем мы особо-то отличаемся? В воспитании? Тебе тошно смотреть на свое отражение?

— Меня не твоя бабка воспитывала, а ее мать! Твоя прабабка!

— Но тебя родила твоя мать! А кто ее воспитывал? Моя прабабка? Если так, то выходит, что во всем виновата моя прабабка и она неправильно воспитала сначала твою мать, а потом тебя? И что твоя и мать и ты не так воспитали меня?

— Не смей! Бабушка Тоня была святой женщиной! Не смей даже вспоминать о ней! — рявкнула маман так, что в гостиной зазвенели стекла.

— Я ее и не вспоминала! Это ты начала про нее разговор! — парировала Елена.

Видимо, все те аргументы, что только можно было выложить в этом споре, у маман закончились, и поэтому она, коротко размахнувшись, что есть силы стукнула Елену кулаком по спине, и удар подучился таким хлестким и громким, что она этого и сама не ожидала, струсила, захлопала глазами, став при этом похожа на перепуганную сову. Она ожидала от Елены слез или какой-то похожей реакции, но та, сжав от боли зубы, лишь прошипела:

— Спасибо за любовь твою и за ласку, мамочка! Вовек не забуду!

От этих слов совесть, что начала было мучить маман, мгновенно заткнулась, и дом огласили оскорбления, что были намного хуже всех тех, коими она до этого награждала свою дочь.

Не в силах больше терпеть оскорбления, Елена выбежала из дома, но остановилась на пороге, так как идти, по сути дела, ей было некуда. Не в беседке же ей сидеть? Маман не погнушается заглянуть и туда, чтобы продолжить обливать словесной грязью, а на сегодня оскорблений хватило вполне... Больше ей такого точно не выдержать!

И тут взгляд Елены упал на живую изгородь, что отделяла их владения от двора Митрия... Может, пробраться на их территорию и посидеть там спокойно? Туда маман точно не сунется — побоится публичной огласки.

Подумано — сделано! И вот уже Елена там, присела на скамейку, что стояла под яблоней, что росла почти у самого дома Митрия.

Утро оказалось на редкость прохладным, а одета Елена была очень легко, потому что никак не ожидала, что ей придётся в спешке бежать из собственного дома, и на ней было лёгкое синее платье с глубоким декольте на тоненьких бретельках. Поёжившись, Елена громко чихнула несколько раз, на миг прикрыла глаза, а когда снова открыла их, то обнаружила, что перед ней стоит Митрий.

— Что, так дома стало невыносимо, не выдержала и сбежала? — спросил он, нежно обнимая озябшую девушку, чтобы согреть теплом своего тела.

— А что, слыхать было? — робко спросила Елена, смотря снизу вверх.

— Знаешь, когда кричит твоя маман, то тут и глухой услышит! Хорошо, что ты пришла сюда! Значит, ты думаешь обо мне? — лукаво посмотрел он на смутившуюся Елену.

— Мне действительно идти некуда, но я пришла не к тебе, а посидеть на этой скамейке, — Елена кивнула на скамейку, как бы призывая ее быть своим молчаливым свидетелем.

— Между прочим, эта скамейка сделана вот этими самыми руками! — и Митрий показал ей свои ладони. — Так что ты пришла ко мне! Ладно, пошли в дом, а то ты совсем продрогла! — и он решительно потянул ее за собой.

— Но что скажет твоя мама? И бабушка? — вяло запротестовала Елена, хотя уже понимала, что сидеть дома в тепле и уюте куда как приятнее и для здоровья пользительнее, чем продолжать зябнуть на скамеечке.

— Не бойся, ничего они не скажут, а только будут рады за нас — это, во-первых, а во-вторых, мама и бабушка на базаре, и их не будет до самого вечера! Так что можешь расслабиться и чувствовать себя как дома!

От осознания того, что сегодня не придется знакомиться с родными Митрия и выставлять себя перед ними в качестве его девушки, а то и будущей невестки, Елена успокоилась и спокойно вошла в дом.

Митрий привел Елену в свою комнату, обстановка в которой была воистину спартанская: стол, стул, кровать, шкаф для вещей, полки с книгами — ничего лишнего, да и сама мебель была простой, без всяких там изысков, коими часто грешат многие.

— Скромненько! — отметила Елена.

— Так это же мужская комната, а не девичий будуар! Как же тут может быть по-другому?

— А у тебя много книг... Любишь читать?

— Я готовлюсь к поступлению в кадетское училище и мечтаю стать военным.

— Так вот откуда у тебя такая походка и выправка! — воскликнула, внезапно догадавшись, Елена.

— Ты готова стать женой военного? — весело спросил Митрий.

— А это официальное предложение? Лестно, конечно, но давай пока не будем торопиться и хотя бы просто повстречаемся, присмотримся друг к другу. Мы ведь еще не разобрались до конца, подлинные ли между нами чувства, а ты уже про женитьбу заговорил! Не стоит спешить с этим!

— Да, тут ты права, что-то я поторопился... Просто мне на миг показалось, что мы с тобой вместе уже целую вечность. Ты голодна?

— Если честно, то да, я бы не отказалась немного перекусить... — честно призналась Елена.

— Мама приготовила итальянское блюдо под названием пицца, слышала о таком? — спросил Митрий. — Нет? Сейчас принесу. Подождешь здесь? Только прошу, ничего не трогай!

— Про пиццу слышала, но никогда ещё не пробовала, — спокойно ответила Елена, сильно удивившись тому, что её попросили ничего в комнате не трогать.

Митрий ушел за едой, а Елена в задумчивости прошлась по комнате, размышляя о том, чего же тут нельзя трогать. Разве что книги? Но почему он так сказал? Неужели он ей совершенно не доверяет?

Прозвучали торопливые шаги и в комнату вошёл Митрий, который нёс плоскую тарелку, на которой красовался большой кусок лепёшки, поверх которой ровными слоями были выложены ломтики колбасы и помидоров, а сверху всё это прикрывал тонкий слой расплавленного сыра.

— Ой, я столько не съем!

— А мы будем есть это вместе! — тут же предложил Митрий.

— А ты ножик принес?

— А зачем?

— Ну, хоть разрежем, а то есть-то будет неудобно!

— Ничего, справимся! Давай, кусай первая, — и он протянул Елене пиццу, но та еле откусила твердую корку, так и не добравшись до самого вкусного.

— А теперь я! — и Митрий легко отхватил крепкими зубами внушительный кус.

Так они и ели: Елена откусывала понемногу, еле прожевывая то, что ей удалось отхватить, а Митрий отгрызал воистину львиные порции, так что через пару минут есть уже было нечего. Елена была все еще голодна, но решила не признаваться в этом Митрию.

— Фух, объелся... Правда, вкусная пицца? — спросил он, растягиваясь на кровати.

— Да, вкусно было, — мило ответила Елена, которой как-то попался рецепт настоящей пиццы, так что она прекрасно понимала, что то, что принес Митрий, было всего лишь жалкой пародией на знаменитое итальянское блюдо, но не стала этого говорить, чтобы не огорчать радушного хозяина.

— Ложись, отдохни! — предложил Митрий, показывая на место рядом с собой.

— Думаю, это будет выглядеть со стороны не очень прилично, ведь мы еще с тобой не знакомы толком, а лежать рядом с полузнакомым молодым человеком воспитанной девушке не...

— Ой, да нас никто не видит! Просто ляг и немного отдохни, почувствуй себя как дома! — улыбнулся Митрий.

Елене, которая чувствовала себя совершенно изможденной, очень хотелось хоть немного полежать и отдохнуть, но в ней боролись два чувства — девичья скромность и усталость... Впрочем, последняя оказалась сильнее и Елена, немного поколебавшись, всё же прилегла рядом с Митрием, и тот, развернувшись, тут же навис над ней, опираясь на руки:

— Можно я тебя поцелую? Ты не против?

Елена смутилась, так как еще никогда не находилась в такой интимной обстановке и так близко, лицом к лицу с мужчиной, который ей нравился, но отказываться от поцелуя не хотела... Она еле кивнула в знак согласия, надеясь на то, что Митрий не заметит её кивка, и на его благоразумие. Но Митрий, чувству которого были обострены, уловил это еле заметное движение и впился в ее губы.

Сначала Митрий целовал Елену осторожно и несмело, но почувствовав, что та отвечает на поцелуи, стал настойчивее. Поцелуи становились всё более властными и жгучими, и вот он уже не в силах держаться на руках и был готов вот-вот рухнуть прямо на Елену, но решил, что этим совсем напугает и без того притихшую, вжавшуюся в покрывало на кровати, бедняжку. Решение пришло мгновенно: Митрий лёг рядом с Еленой, по-прежнему не отрываясь от её губ, развернул податливое тело, и его горячие ладони принялись властно гладить её по спине.

— Нет! Не надо! Я не могу! — еле прошептала Елена, отрываясь от его губ и уткнувшись пылающим лицом ему в грудь.

— А я не настаиваю, мне достаточно твоих поцелуев и объятий... Только позволь тебя целовать! — он приподнял ее лицо и вновь жадно впился в губы Елены.

Сладкая истома волнами накатывала на её тело, и все громче и громче становились её стоны.

— Что ты со мной делаешь?! — прошептала она, пытаясь рассмотреть лицо Митрия сквозь розовый туман, что заволок её глаза.

— Всего лишь целую тебя! Прошу, не останавливайся, дай насытиться тобой! — тяжело дыша, ответил Митрий, покрывая поцелуями ее шею.

Внезапная дрожь пронизала все тело Елены, и всё то напряжение, что только что сковывало её, исчезло, растворившись без остатка, растворившись в волне наслаждения.

Митрий расслабился и обнял Елену, прижав к себе и прислушиваясь к её прерывистому дыханию и учащенному сердцебиению.

Уже находясь в сладкой полудреме, Елена услышала, как стала открываться дверь, а женский голос спросил:

— Митя, сынок… — потом наступила краткая растерянная тишина, и женщина протянула. — Ты не... один?! Вот так сюрприз!!!

— Мама, ни слова больше! Уйди! Прошу! — и Митрий махнул матери рукой.

Та, тихо прикрыв дверь и немного постояв за ней, сокрушённо покачала головой: какие же нынче девушки стали, не успели познакомиться, а уже вместе в постели... не то что в ее время!

Елена, сгорая от стыда, лежала с закрытыми глазами, боясь не то что пошевелиться, а и дышать. Боже, какой позор! Она в первый раз в доме Митрия, их даже не объявили нареченными женихом и невестой... да что это, она даже не успела ещё как следует познакомиться с его родными, а уже такое себе позволила! Мало того, его мать застала их вместе и за таким неприличным для порядочных молодых людей занятием... Боже, что же она теперь про нее подумает!

— Эй, ты чего так притихла? — ласково спросил Митрий, почувствовав её напряжение. — Не смей думать ничего плохого! Эта ситуация никак тебя не компрометирует! Ты со мной! А все, что ты делаешь со мной, непременно будет одобрено моей мамой! Открой же глаза, посмотри на меня! — бархатный голос ласкал и успокаивал. — Мы сейчас спустимся, и ты убедишься в том, что мама у меня самая лучшая!

Елена осторожно открыла глаза и посмотрела в бездонные глаза Митрия. Ей так хотелось верить в то, что тот говорил, но здравый смысл всё же гадко нашёптывал, что в глазах его матери она будет теперь всегда выглядеть не порядочной барышней, а всего лишь грязной потаскушкой.

"Ну хорошо, в глазах его матери я буду выглядеть порочной дрянью... Что мне теперь делать-то, что? Как исправить ситуацию? Мне стыдно, сейчас спуститься, стыдно встретиться с ней лицом к лицу... Как я смогу посмотреть ей в глаза?!"

Как? Да так же смело, как и пришла сюда! И так же смело, как прилегла на кровать, хоть и знала, что приличная молодая девушка не должна такого себе позволять! В конце концов, не оставаться же тебе в этой комнате до конца дней своих?

Елена вздохнула. Последний аргумент ее убедил полностью. Что ж, надо быть смелой, чтобы осознать всё то двусмысленное положение, в котором оказалась, и идти вперед, в данном случае — на встречу с его маман.

Дыхание понемногу успокоилось, и Елена натянула на своё лицо непроницаемую маску полнейшего спокойствия

— Что, ж пошли знакомиться! — сказала она, освобождаясь из объятий Митрия и вставая.

— Так вы же и так знакомы! — удивился Митрий, по-прежнему лежа на кровати.

— Мы были знакомы — как соседи. А теперь мой статус в ее глазах изменился, и надо соблюсти все соответствующие данному моменту приличия. Будь добр, представь меня своей маме, как и положено! Надо же сообщить ей, что мы теперь пара, а я твоя девушка и ты за мной ухаживаешь! — сказала Елена, серьезно глядя на Митрия и не понимая, как это тот не осознаёт всю важность ситуации и, главное, почему он так спокоен.

— Ну, если ты так этого желаешь, пошли... — развел руками Митрий.

Они спустились вниз, где под предлогом уборки суетилась его мама.

— Знакомьтесь, Елена, это моя мама Орри... Мама, хочу тебе представить — это моя девушка, её зовут Елена, и она... — начал было Митрий, но его мать удивлённо приподняла брови:

— Мы и так знакомы, к чему этот спектакль? — и она бросила сердитый взгляд на девушку.

— Елена переживает, что ты подумаешь о ней плохо, застав ее в моей постели, — наивно и как-то по-детски пояснил Митрий. — Понимаешь, она так боялась тебя... Еле уговорил спуститься!

Орри смерила Елену строгим взглядом с ног до головы, но тут же взяла себя в руки и сменила гнев на милость.

— Еленочка, девочка, да как можно-то меня бояться? — голос Орри был неподкупно ласков. — Мы же знакомы с самого твоего детства! Я тебя вот такой маленькой еще помню! — и она приподняла ладонь на вершок от пола. Однако чем ласковее звучал голос мамы Орри, тем всё тоскливее становилось на душе Елены. Да, мама Митрия никогда теперь не изменит своего мнения о ней, Елене, но и никогда не выскажет его честно и в открытую и непонятно, что ещё хуже... Как говорится, в тихом омуте черти водятся! Вот что теперь ожидать от такой женщины? Она все сделает тихо, не то что маман, которая будет кричать во всеуслышание обо всем, что только пришло в её голову.

Что ж, теперь у неё только два варианта: либо прекратить всякие отношения с Митрием, либо принять всё, как есть и продолжать встречаться, как будто ничего не произошло... Третьего варианта не дано!

"Да, возьми же себя в руки, тряпка, и смело посмотри ей в глаза! Уведи Митрия из дома, покажи ей, что теперь ты им командуешь! — прошептал ей на ухо внутренний голос. — Будь сильнее!"

— Мы пойдем погуляем! — голос Елены прозвучал неожиданно ровно и решительно, чем госпожа Орри очень удивилась.

Впрочем, этому удивился и сам Митрий, но возразить так и не успел, потому что его уже схватили за руку и практически насильно потащили к выходу.

— Но скоро обед, а Митрий голоден... — еле выдавила из себя мама Орри, нервно сглотнув, и недовольно сверкнула глазами. Хотя ее голос и оставался ласковым, а лицо — непроницаемо милым, от нее всё же исходила волна раздражения. — К тому же у нас скоро будут гости! Друзья Митрия! Он их давно позвал! Это будет неприлично — не встретить гостей, которые уже приглашены!

— Не беспокойтесь, я верну его к обеду, так что можете начинать готовить! — нагло ответила Елена, уже выходя из дома и таща за собой Митрия.

Уже очутившись на улице, тот вырвал свою руку и сердито сказал:

— Так нельзя обращаться с моей мамой! Это тебе не твоя маман!

— А что я не так сделала? Разве я не обещала, что ты придешь к обеду? Не переживай, встретишь своих друзей! Или ты думал, что я побегу помогать твоей маме? Так я ещё не считаюсь твоей невестой и не собираюсь зря крутиться у вас на кухне! — на одном дыхании выпалила Елена, не думая о последствиях сказанного ею.

Митрий ошарашенно уставился на неё, но сдержался и ничем, ни одним движением мускула на лице не выдал того, что происходило у него в душе, а лишь спокойно и задорно ответил:

— Не я один, а мы с тобой пойдем на этот обед! Я представлю тебя своим друзьям, так как хочу, чтобы все знали, что мы теперь вместе! — его голос при этих словах звучал уверенно, бархатом обволакивая Елену.

Что ж, после таких многообещающих слов всё, что только что произошло, казалось уже несущественным и то, как госпожа Орри как-то по-особенному посмотрела на Елену... Да мало ли кто и как на кого смотреть может? И Елена немного расслабилась, веря всему и теряя бдительность...

До обеда оставалось ещё два часа, и Елена нарочно повела Митрия к себе во двор, решив, что при нём маман не посмеет выйдет на улицу, чтоб загнать ее домой, а из беседки будет видно, кто подходит к дому Митрия, так что у нее, Елены, будет время пообщаться с Митрием без присутствия его друзей и без возможности для него как-либо их подготовить. Потом же, если и придётся знакомиться с его друзьями, то хоть узнает их истинное мнение о ней!

Расчет оказался верным. Маман не помешала их посиделкам в беседке, а когда начали собираться друзья Митрия, то из беседки было отлично это видно.

— Смотри, там какие-то молодые люди пришли! Не твои ли это друзья?

Митрий, который всё это время сидел спиной к своему дому, обернулся и, присмотревшись, утвердительно кивнул.

— Крикни им, чтобы они нас подождали! Все вместе и зайдем! — попросила Елена, но Митрий вместо этого задорно и залихватски свистнул. Услышав свист, его друзья заозирались, пытаясь угадать, откуда он и, увидев Митрия, помахали и остановились, чтоб подождать друга.

Елена подала ему руку и важно, как королева, пошла навстречу новым знакомым.

— А мы-то думали, что у нас будет сугубо мужская компания! — словно обиженный ребенок, затянул один из пяти молодых людей — тот, что представился Тимофеем, явно намекая, что очень не рад присутствию девушки, чем сразу не понравился Елене.

— Я вам помешала? — притворно грустно ахнула она, смотря на Митрия преданным взглядом. — Что ж, в таком случае я лучше пойду домой, раз буду вам мешать... — и с каждым словом голос её становился всё тише и тише, словно таял как свечка.

Митрий, кинув сердитый взгляд на Тимофея, обнял за плечи Елену и произнес, обращаясь ко всем друзьям:

— Елена — моя девушка! Теперь все, что касается меня, касается и ее!

И с этими словами он ввел Елену в дом.

Посреди маленькой, но уютной гостиной их уже ждал стол, накрытый на шесть персон. Угощение на нём было самое простое: вареная картошка, нарезанная кусочками селедка, квашеная капуста и чёрный хлеб. Елена быстро посчитала столовые приборы и поняла, что госпожа Орри намеренно не поставила прибора для неё. Когда Митрий, тоже заметив это, с упрёком посмотрел на мать, то та неподдельно удивилась:

— Ох, а разве Елена тоже будет у нас обедать? Извини, я просто этого не ожидала, вот поэтому так и вышло! — развела она руками, всем своим видом показывая, что очень огорчена этим и теперь даже не знает, что делать.

"Да уж, сама видишь, КАК тебе здесь рады, милочка! — ехидно прошелестел внутренний голос. — Так что разворачивайся и уходи домой!"

— А знаете, я не голодна, спасибо! Я домой пойду! — стараясь как можно спокойнее, но без раздражения ответила Елена.

— Вот и отличненько! — ласково проворковала госпожа Орри, насмешливо смерив Елену взглядом. — Садись сынок, поешь, а Елена сейчас уйдёт домой!

Митрий сделал было шаг к столу, но оглянулся и наткнулся на грустный взгляд Елены.

— Нет, ты никуда не пойдешь, а останешься здесь и отобедаешь с нами! — твёрдо сказал он и, по-хозяйски сжав локоть Елены, увлёк ту за собой к столу и усадил рядом с собой.

— Но, сыночек, понимаешь... я совсем не рассчитывала на то, что к вам присоединится кто-то ещё, и кто знает, вдруг вам не хватит угощения? — робко запротестовала госпожа Орри.

— Я ем немного, не беспокойтесь! — чуть грубовато ответила Елена, рассердившись на то, что её хотят выставить чуть ли не обжорой, которая готова жадно съесть всё, не оставив ничего остальным.

— Но у нас нет лишних столовых приборов... — всё так же мягко сказала мать Митрия, нежно глядя на сына.

— Нет вилки, так поем ложкой! — не унималась Елена.

— У нас даже нет табурета, чтобы усадить Елену! — ласково продолжала госпожа Орри. — Не стоя же есть твоей гостье?

— Во всем доме не найдётся ни одного лишнего табурета? — удивленно спросила Елена, обращаясь к Митрию.

Тот на протяжении всей этой перебранки всё время молчал, переводя растерянный взгляд со своей матери на свою девушку и обратно. С одной стороны, он не хотел вступать в конфликт с матерью, чтобы не огорчать её... С другой стороны, ему очень хотелось, чтобы Елена присутствовала на этом обеде, дабы у нее была возможность познакомиться с теми людьми, которые имели для него большое значение.

— Мама, принесите, пожалуйста, табурет! — ласково попросил он.

— Я, больная женщина, должна бегать по дому? — сердито, и с намеком на свою немощность, обиженно проговорила госпожа Орри, наградив Елену далеко не любящим взглядом.

— Митя, сходи, пожалуйста, принеси мне табурет, — попросила Елена, ласково дотронувшись до его руки.

Митрий сделал было шаг в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, но тут госпожа Орри запротестовала:

— Митя, ты же знаешь, что оставлять гостей невежливо! Они же не ко мне пришли! Это некультурно! Может, на хуторе, где живёт Елена, так и принято, но у нас — нет! — при этих словах взгляд матери Митрия сделался колюче-насмешливым, но лицо оставалось по-прежнему добрым. — Удели же внимание своим гостям! Смотри, им уже стало неудобно от всего происходящего!

И она трагическим жестом указала на друзей Митрия, которые, хоть и сидели молча, ни во что не вмешиваясь, но было видно, что всё происходящее их угнетало.

— Я тогда сама поищу себе табурет! — словно капризный маленький ребенок, не унималась Елена. Госпожа Орри ужаснулась было наглости и беспринципности Елены, но поняв, что спорить бесполезно, лишь махнула рукой: мол, иди ищи! Митрий хотел было сказать, что это некрасиво и невежливо — ходить по чужому дому без разрешения хозяев, но покосился на своих друзей и предпочёл промолчать.

— Ешьте мальчики, приятного вам аппетита! — выходя из гостиной, услышала Елена сладостный голос матери Митрия.

— Нет! Мы подождем Елену! Без нее не начнём!

"Хоть в этом спасибо, что поддержал..." — подумала Елена, ища табурет.

Она нашла весь дом, но так и не нашла ни одного лишнего стула или хотя бы табурета. Блуждая по комнатам и уже не просто нарушив все правила приличия, а попросту говоря, плюнув на них, Елена забрела в левое крыло дома, вспомнив, что как-то на днях Митрий рассказывал, что это крыло у них снимает семья военного и там проживает Татьяна — та самая девушка, что как-то была на званом вечере.

Поколебавшись, Елена постучала в дверь и на ее счастье дверь открыла сама Татьяна. Вид у неё был испуганный, но она сразу узнала нежданную гостью.

— Таня, у Митрия сейчас обед, на который приглашены его друзья, и так получилось, что мне не хватило табурета... У вас есть стулья? Или табуреты? Ты не могла бы дать мне один? Я потом принесу! — попросила Елена, объяснив причину своего появления, но Татьяна словно испугалась ещё больше:

— Нет, у нас их вообще нет.

— На чем же вы сами сидите, когда едите? — рассердилась Елена, повысив голос. — Дай мне табурет, не бойся! Я принесу его обратно, не думаешь же ты, что могу украсть табуретку?!

— Нет у нас ничего! И вообще... Шла бы ты домой и не позорилась! — очень тихо, почти шёпотом ответила Татьяна и закрыла дверь перед носом Елены.

Та стояла просто в шоке. У них на хуторе соседи в случае необходимости делились с соседями всем — и мебелью, и посудой, даже одеждой... А тут табурета не допросишься!

"Но в принципе Таня права, сколько можно унижаться? У тебя что, нет своего дома, а в нём нет еды? Хоть мать и орет, но накормит досыта, еды не пожалеет. Лучше уж уйти домой..."

Елене ничего больше не оставалось, как ни с чем вернуться обратно в гостиную.

— Я ничего не нашла, а зашла сюда лишь для того, чтобы сказать это и попрощаться, так как иду домой. Мне очень жаль, что не смогла познакомиться поближе с твоими друзьями, но, возможно, что мне ещё предстанет возможность снова встретиться с ними, но при других обстоятельствах! — гордо произнесла Елена, окинув взглядом всех, кто сидел за столом, и коротко глянув на госпожу Орри и Митрия. — Проводи меня, пожалуйста... Хоть это-то ты можешь сделать?

— У тебя гости, сиди! — властно, но мягко произнесла госпожа Орри.

Ее тон и выражение лица внезапно разозлили Митрия, и он принял внезапное, как ему показалось, единственно правильное решение.

Встав, он подошел к Елене, взял за руку и, глядя матери в глаза, произнес стальным, не терпящим возражения, голосом:

— Если в нашем доме нет лишнего столового прибора, то Елена будет есть со мной одной вилкой и из одной тарелки! Если моей девушке не на что сесть, то она будет сидеть у меня на коленках!

И…. посадил Елену к себе на колени, сунув ей в руку вилку:

— Ешь! Ты моя девушка! А если кому-то это не нравится, то идите лесом, господа! — резко произнес он, не глядя на мать, но последние слова предназначались именно ей.

Госпожа Орри лишь судорожно открывала и закрывала рот. Пытаясь понять, что же произошло с сыном, отчего он нарушил все правила приличия и так себя повел, она быстро нашла виновника всего этого безобразия. Вернее, виновницу...

"Шаболда! — хотелось закричать ей. — Только сына моего позоришь! Да чтоб тебе..."

Но вместо этого она спокойно произнесла:

— Ну что ж, всем приятного аппетита, а я пойду, не буду вам мешать. Поговорите между собой спокойно… без меня! — и с этими словами она вышла из комнаты.

Воцарилась неловкая тишина. Молодые люди сидели в нерешительности, переглядываясь друг другом и не приступая к еде.

У Митрия было сосредоточенное и очень властное выражение лица. Он держал на коленях Елену, подавая ей то селедку, то картошку, то хлеб. Из-за того, что ему самому есть было не очень удобно, он делал вид, что сейчас для него самое главное — это накормить Елену.

Утолив первый голод, та попыталась встать, но Митрий обнял её еще крепче и сурово произнес:

— Я же сказал, ты будешь сидеть у меня на коленях, раз в этом доме нет для тебя места! Ты теперь со мной единое целое! И это должны понять все!

Друзья Митрия ели молча и как-то скованно. Чтобы как-то развеять возникшую неловкость, Елена спросила:

— Митя, может, ты все же познакомишь меня со своими друзьями? Ты так и не представил им меня!

Митрий кивнул на юношу, что сидел напротив:

— С Тимофеем ты уже знакома. Справа от Тимофея — Георгий, можно звать Гриша. Рядом с Гришей — Антон.

Молодые люди кивнули в знак приветствия, по-прежнему не глядя ни на Митрия, ни на Елену.

— Напротив Гриши сидит Артем, а с моим братом Максом ты уже знакома! — сухо представил Митрий того, что сидел по левую руку от Митрия.

— Ты не говорил, что у тебя есть брат! — удивилась Елена, развернувшись и усевшись на коленях Митрия так, чтобы видеть его лицо.

— Она хоть что-нибудь у тебя помнит? — съехидничал брат Митрия Максим.

— Я в городе уже месяц, но сегодня увидела тебя впервые! Как же я могу тебя запомнить? — попыталась защититься Елена, повысив голос и зло сверкнув глазами на Макса.

— А то, что в детстве мы общались, из памяти стерлось? — продолжал ехидничать Макс.

Елена начала с трудом вспоминать то, что было в детстве, и наконец вспомнила, что у Митрия и в самом деле был брат по имени Максим.

— Да как же я могла тебя узнать, ты ведь так изменился! — возмутилась Елена и была права, ведь сейчас перед ней сидел почти взрослый мужчина, лет двадцати восьми — полного телосложения, с темными, почти черными волосами и такого же цвета глазами, смуглой кожей. Всей своей внешностью он представлял собой почти полную противоположность Митрия.

— Честно, вас даже братьями назвать-то тяжело! — развела руками Елена. — Вы совсем не похожи!

— У нас отцы разные! — сухо и нехотя чуть слышно ответил Митрий.

Видно было, что эта тема разговора ему и Максу была неприятна, и поэтому Елена переключила своё внимание на Артема, что сидел рядом с Максом.

— Артем, а ты как познакомился с Митрием? Судя по твоему возрасту, ты больше похож на друга Максима, чем на друга Митрия.

— Вы правы, Елена, так оно и есть, — сухо ответил Артем, сделав вид, что увлечен едой.

Елена сморщила носик, ей совершенно не нравилась напряженная обстановка за столом.

— А вы, Тимофей, Григорий и Артем? Как вы познакомились с Митрием? — Елена перевела взгляд на молодых людей, которые внимательно наблюдали за происходящим, не прикасаясь к еде.

— Мы все трое — будущие курсанты военного училища, как и Митрий. Для подготовки к училищу вместе занимались на подготовительных курсах. С тех пор и общаемся, — спокойно сказал Григорий, хотя Елена задавала вопрос, смотря на Тимофея.

— А почему вы не едите? Мама Митрия так старалась, наготовила специально к вашему приходу! — удивилась Елена, указывая на стол. — Уж не из за меня ли?

Митрий крепко обнял ее и, не стесняясь, при всех поцеловал в шею:

— Не хотят — пусть не едят! Не обращай внимания! Главное, поешь сама! Вот попробуй, это мама сама готовит... Селедочное масло — удивительно вкусная штука! — намазывая на хлеб сероватую массу, предложил Митрий, и его голос был ласкающе бархатным, что в совокупности с тем, что Елена сидела у него на коленях, словно маленький ребенок, убаюкивало и успокаивало.

Раздражение и гнев покинули Елену. Она решилась попробовать предложенное угощение и пришла в полнейший восторг, так ей понравилось. Да не просто понравилось — показалось, что до этого она ничего вкуснее в жизни не ела!

— М-м-м, как это готовится? Из чего это сделано? — проглотив последний кусочек, обратилась она к Митрию. — Это так вкусно!

— Вот у мамы и спросишь! Она тебя научит готовить селедочное масло! Потом. А пока ешь! — и намазал еще один бутерброд.

— Ага, ешь! Чтоб он тебя потом спихнуть с колен не смог — от тяжести! — пробурчал себе под нос Макс.

— Ты на что намекаешь?! На то, что я толстая?! — возмутилась Елена.

— Да даже не намекаю, а констатирую факт! Колобок! — ехидно усмехнулся Макс.

— И ты простишь ему такие слова, сказанные твоей девушке? — возмутилась Елена и требовательно посмотрела на Митрия. — Неужели ты не защитишь меня от этих нападок?

— Ну, дорогая, хватит вертеться, ты и вправду тяжелая! — усмехнулся Митрий.

Такого оскорбления Елена перенести уже не смогла. Она вскочила с колен Митрия и, развернувшись и ничего более не слушая, торопливо пошла к выходу.

Уже в прихожей Митрий догнал ее и, резким движением развернув к себе, крепко сжал в объятиях.

— Ну, куда ты собралась? Ну прости, я очень неудачно пошутил! Ты и правда так вертелась, что у меня начали уставать ноги, — оправдывался он и, ласково улыбаясь, намекнул: — И потом, я же мужчина, и у меня разыгралось воображение...

Елена посмотрела на него снизу вверх, недоумевая, о каком таком воображении он говорит?

Ее раздумья прервало появление друзей Митрия. Макс и Артем молча прошли мимо них и поднялись на верхний этаж, отчего Елена почувствовала себя мебелью. Тимофей, Григорий и Аркадий же подошли к Митрию и Елене со словами:

— Митрий, мы уходим! Передай, пожалуйста, своей маме нашу благодарность за обед, все было очень вкусно, — начали они было прощаться, но тут появилась госпожа Орра.

— Мальчики, вы уже уходите? Так быстро? — ее голос был мелодичен и добр, а лицо — спокойным и на нем было даже намека на то, что она чем-то недовольна.

— Да, госпожа Орра, нам уже пора! — молодые люди, прощаясь и благодаря за угощение, по очереди поцеловали её руку.

"Да уж, моя бы после того, что я выкинула, орала бы как резаная, а его мать и бровью не повела, — думала Елена, прекрасно осознавая, что ее поведение сегодня было за гранью вседозволенности. — Повезло же Митрию..."

— А вас Митя и Елена проводят... правда, дети? — спросила госпожа Орра, остановившись рядом с Еленой и приобняв ту за плечи.

Елена было хотела отказаться, объяснив это тем, что она и так устала, да и вообще, это обязанность мужчин — провожать девушек, а не наоборот. Как молчавший до этого момента Аркадий произнёс серьезным, не терпящим возражения, тоном:

— Мы же не кисейные барышни, чтоб нас провожать. Всего хорошего, мадам, мадемуазель. Митрий, а с вами мы встретимся в военном училище! — и молодые люди, раскланиваясь, вышли из дома.

— Я тоже хотела бы пойти домой... если ты не против, — сказала Елена, которая все еще была голодна, да и тело зудело, и очень хотелось отмыться от этой мысленно налипшей грязи.

— Тебе понравились мои друзья? Моя мама? Обед? Или ты хочешь уйти, потому что тебе что-то не понравилось? — спросил Митрий.

видно, что ему очень важно одобрение Елены.

"Если я скажу, что ничего не понравилось, что все его друзья вели себя высокомерно, его брат вообще меня оскорбил, а его мать всем видом показывала, что не рада ее приходу и поведению, будет ли это красиво с моей стороны? Простит ли он меня после этого? Поймет ли? Сомневаюсь..."

Поэтому Елена просто ответила:

— У тебя очень утонченные и воспитанные друзья! Очень внимательная и ласковая мама. Обед был очень вкусным, а особенно селедочное масло! — говоря последнее, Елена ни чуточки не покривила душой и не солгала. — Но позволь мне уйти домой, я хочу переодеться и немного отдохнуть...

— Мы сегодня еще встретимся? — спросил Митрий, обнимая и целуя Елену в губы, отчего она просто растаяла в его руках.

— Да, часов в восемь вечера зайди за мной, посидим в беседке, — предложила она.

— О, это невыносимо долго! Сейчас только половина третьего, я до восьми часов просто не выдержу! Это целая вечность! — голос Митрия обволакивал и затуманивал разум Елены. — Давай встретимся через час?

Елена была уже готова согласиться, но в её голове прозвучал холодный голос разума: "Нет, дорогая моя, даже и не думай! Маман и так, верно, уже рвет и мечет, ведь ты ушла из дома в начале десятого утра, а сейчас сколько времени? Да и к тому же тебе и правда надо переодеться, платье всё измято, смотреть противно. И у тебя самой помятый вид!"

— Нет, лучше зайди за мной в восемь вечера, так будет удобнее! — попросила, немного подумав, Елена.

— Что ж, так тому и быть... Но я всё равно приду через час и буду ждать! Думаю, тебе станет совестно, и ты обязательно выйдешь! — сказал Митрий своим бархатным завораживающим голосом.

"Плохо ты меня знаешь!" — подумала Елена, а вслух произнесла:

— Как хочешь, это твое решение, но раньше восьми вечера я точно не выйду.

Они еще долго спорили по поводу того, провожать или не провожать Митрию Елену до дома, так что в конце концов с второго этажа спустилась госпожа Орра и спокойно сказала::

— Митя, да отпусти же ты девушку домой! Тут недалеко, и она не заблудится! А мне нужна твоя помощь в саду! Помоги, пожалуйста, мне без тебя не справиться! Елена, солнышко, ты же не против, чтобы мой сын мне помог? — голос ее звучал ласково, и ни одна нота в голосе, не один мускул на лице не показывал её недовольства происходящим.

Елена медленно шла домой... Мысли её были сумбурными. С одной стороны, было очень неприятно из-за той ситуации, что произошла во время обеда, с другой — было стыдно за своё поведение в спальне. Да, ей было приятно то, как повел себя Митрий перед своей матерью, но потом он даже не защитил ее, когда его брат принялся ехидничать... Его голос обволакивал, его прикосновения ее волновали, но, быть может, и в самом деле — между ними такая же пропасть, как между хуторской девчонкой и городским денди?

Дома был отчим, чему Елена очень удивилась.

— Доча, обедать будешь? — спокойно спросил он.

Маман, сидящая напротив него, смерила ее презрительно-брезгливым взглядом и, скривив нос, тихо произнесла:

— Да тут сначала отмыться надо! Вид у нее... потасканный!

— В смысле — потасканный? — удивился отец, посмотрев на дочь внимательнее, но ничего подозрительного не обнаружив, вопросительно глянул на жену.

— Она знает, о чем я! Иди помойся, видеть тебя не могу! И одежду сразу брось в корзину для грязной одежды! — командным тоном приказала маман, сверля ее взглядом.

"Как она поняла, что со мной было? — подумала Елена, смотря на себя в зеркало.

Отражение совсем не показывало усталости и уж тем более — какой-то там потасканности.

В ванной комнате стояла большая десятилитровая кастрюля с горячей водой. Елена с удовольствием помылась ароматным мылом, которого у матери были великое множество, и насухо вытирая волосы до тех пор, пока они не заскрипели от чистоты.

Переодевшись в облегающее желтое платье, она спустилась в гостиную. Как оказалось, отец всё это время ждал ее и даже не думал приступать к еде.

"Это так мило с его стороны!" — подумала Елена, присаживаясь рядом.

Обед состоял из жареной курицы, колбасной нарезки, отварного мяса, нескольких видов пирогов и торта со сливками. Как это не удивительно, но за всё время обеда маман сидела молча и с задумчивым видом. Отец тоже ел, не произнося ни слова.

Елена была так голодна, что пробовала всего и понемногу. Под конец трапезы она откинулась на спинку дивана, и ее стало клонить в сон.

— А он что, так и будет в беседке сидеть? У вас не было уговора, во сколько вы встретитесь? — сердито сказал отец, кивнув на окно, где виднелась беседка, а в ней — сидящий Митрий.

— Я ему сказала прийти к восьми вечера, но он, как видно, не послушал меня... — недоумённо повела плечами Елена.

— И что ты собираешься сделать? — серьезно спросил отец.

— Я собираюсь пойти поспать, если вы с мамой не против! — зевнула она.

— Да-да, иди, дочка, и поспи! — поддержал ее отец. — Иди! Он на то и мужчина, чтобы ждать. Вот и посмотрим, насколько его хватит сторожить тебя! — усмехнулся отец, строго глядя в окно.

У Елены еле хватило сил, чтобы добраться до кровати и уснуть... День еще не закончился, а сил уже не оставалось. А впереди было свидание с Митрием, хватит ли сил проснуться? Или она так и проспит весь остаток дня и всю ночь? И очень интересно, сколько будет сидеть Митрий в беседке?

С этим мыслями она и уснула, а проснулась от того, что кто-то настойчиво свистел. Елена спустилась в гостиную, но никого не нашла: матери и отчима не было дома, зато в беседке нетерпеливо ходил туда-сюда Митрий, который время от времени громко свистел.

Наскоро переодевшись и причесав волосы, она вышла во двор и, зевая, спросила:

— Ты всё это время ждал и так и не ушел домой?

— Я не думал, что ты проигнорируешь мое приглашение встретиться через час! — сердито сказал он.

— Я тебе сказала, во сколько выйду, и не моя вина, что ты проигнорировал мои слова! — отпарировала Елена. — День был до того насыщен впечатлениями и новыми знакомствами, что я уснула от усталости. Тебя же никто не держал в этой беседке на привязи!

Почувствовав, что Елена начинает на него сердиться, Митрий мигом сменил тактику:

— В конце концов, я готов ждать тебя вечность, если это будет нужно! — томно произнес он и, приподняв голову Елены, поцеловал её.

Его поцелуи стали требовательны и грубы, а в какой-то момент Елене показалось, что она не может просто дышать, потому что он проник своим языком в ее рот, плотно накрыв её губы своими губами, отчего у Елены возник рвотный рефлекс, и она оттолкнула от себя Митрия. Елена сама не понимала, что случилось с нею. Еще несколько часов назад она готова была до изнеможения целоваться, а сейчас ей больше всего хотелось бежать как можно дальше и спрятаться так, чтобы Митрий её не нашёл. И это проникновение в ее рот... что это было? И как его можно об этом спросить? Не стыдно ли об этом разговаривать?

На улице было уже темно, поэтому Митрий не смог увидеть гримасу отвращения на лице Елены и подумал, что она оттолкнула его лишь потому, чтобы он случайно не перешёл границы дозволенного.

Чтобы развеять возникшее напряжение, он задорно начал рассказывать о том, как мечтает стать кадетом и пойти на службу в армию, чтобы со временем стать лейтенантом.

"И что я в нем нашла? Может, из-за красоты? А красив ли он? Мы же совершенно не подходим друг другу! — в панике думала Елена, глядя на него и совершенно не слушая. — О боже, как мне сейчас хочется в ванную, чтобы смыть это гадкое ощущение во рту! Ну какой же найти предлог, чтобы уйти без обид и скандала?"

И тут на дорожке, что вела к их дому, появились родители Елены, чему та очень обрадовалась:

— Прости, но тебе пора домой! Из-за того, что я так долго была у тебя, меня наказали. Маман вообще не разрешила мне выходить, а я ее запрет нарушила... Я пойду, пока они не увидели нас вместе, и ты иди! И не попадайся им на глаза!

Не желая, чтобы Елена получила из-за него еще одну взбучку, Митрий еще раз на прощание ее обнял, поцеловал, и на этот раз поцелуй вызвал в Елене приятное чувство, разбежавшееся по всему телу щекочущими мурашками.

Но слова о том, что ей нужно идти, были уже сказаны, и Елена, выскользнув из объятий Митрия, упорхнула в дом до того, как подошли родители.

— Митрий? Ты все еще здесь? Елена выходила? — спросил, приглядевшись и узнав того, кто сидит в их беседке, отчим. Не желая выдавать Елену, Митрий солгал:

— Она не выходила, да и я уже собрался уходить, а тут вы идете. Я задержался, чтобы вас поприветствовать и чтобы вы передали Елене, что завтра я приду… — не успел он договорить, как отчим Елены прервал его:

— Не раньше шестнадцати часов пополудни! Вы меня поняли, молодой человек? — сказал он, держа маман под руку, которая, услышав эти слова, приосанилась, ибо уже знала, чему будет учить завтра Елену.

Митрий согласно кивнул, поклонился на прощание и направился к себе домой.

Уже засыпая, Елена подумала, что слишком поторопилась, дав согласие на свидание с Митрием. Нет, надо завтра взять свои слова обратно! Да, с завтрашнего дня надо непременно расстаться с Митрием….

Это была последняя мысль, с которой Елена и заснула.