Пока сияет звезда (гет)

Игривый ночной ветерок потревожил лозы вьюнка за окном и легко заглянул в кабинет. Ровный свет серебристых фонарей, отразившись в золоте трепещущей листвы за окном, заиграл бликами на лицах хмурого владыки и стоящих перед ним стражников, не смеющих нарушить висящую в кабинете тишину ни словом, ни жестом, ни вздохом.

Придержав рукой вспорхнувший со стола край расстеленной карты, владыка неспешно передвинул изящную чернильницу, лишив возможности даже ветер резвиться в его покоях, и поднял на неподвижных воинов тяжёлый взгляд.

— Почему вы сразу не прислали гонца с этими известиями?

Его голос звучал негромко, но в напряжённом молчании притихшего кабинета был подобен разразившейся над головой грозе.

Светловолосый страж, глядя прямо перед собой, заговорил:

— Владыка, мы уничтожили всех, кто попытался проникнуть...

— Я не спрашиваю вас о том, удалось ли уцелеть кому-либо из нападающих, Телумар, — ледяной взгляд окатил воина, и он тотчас же умолк, не договорив. — Я хочу знать, почему обо всём, что случилось на северных рубежах, мне сообщили лишь сейчас. И зачем вы покидали пределы наших земель?

— Мы осмотрели осыпь за валунами, желая убедиться, что нападающих больше нет, — подал голос воин, стоящий рядом с Телумаром и глядящий также прямо перед собой.

— А если бы нападающие там были? — внимания владыки теперь удостоился и второй страж, осмелившийся заговорить, но замолчавший под пристальным взглядом. — Скажи мне, Бельтаур, сколько вас полегло бы ещё на тех камнях, окажись за ними орки?

Ответом была звенящая тишина.

Шевельнув покоящейся на карте рукой, владыка безошибочно очертил пальцем линию чуть в стороне от извилистой полоски порубежной реки:

— Отныне и до особого распоряжения всем стражам запрещено во время дозора выходить за границы леса. Отныне не должен пустовать ни один сторожевой пост на границах. И отныне любые вести должны быть сразу же переданы сюда, невзирая на исход событий или желание стражей. Я достаточно ясно выразился?

Владыка одарил замерших воинов очередным ледяным взглядом, наблюдая, как склоняются покаянные головы в молчаливом согласии. Один из стоящих у стены от него по левую руку, поклонившись и приложив ладонь к груди, произнёс:

— Прости, владыка Келеборн. Это моя вина, я не успел после боя остановить тех, кто желал осмотреть осыпь.

— Меру твоей вины, Орофин, мы рассмотрим завтра утром. Ступайте, — взмахом руки владыка отпустил стоящих справа воинов. У стены по левую сторону стола остались стоять лишь пятеро — двое тех, что заговорили первыми на упрёки владыки, Орофин и ещё двое воинов, не проронивших до сей поры ни слова.

Когда открылась дверь, выпуская из кабинета вздохнувших с облегчением стражей, Келеборн сцепил перед собой руки и, чуть повысив голос, позвал:

— Халлаурион!

На его зов тут же явился дежуривший у входа золотоволосый страж и остановился у порога, ожидая распоряжений.

Владыка немного помедлил, в очередной раз оглядывая всех оставшихся в комнате и о чём-то размышляя, затем обратил взгляд на вошедшего и заговорил:

— Возьмёшь два десятка опытных стражей и разведёшь по первой линии таланов вдоль реки. Безотлагательно. Оставайтесь на месте до моего приезда. Перед отъездом из города пришли сюда мастера Сарнгола.

Халлаурион, поклонившись, вышел. Келеборн снова повернулся к молчаливой пятёрке у стены, с явным удивлением слушавшей отдаваемые непривычные распоряжения:

— Ступайте, — он чуть качнул головой, указав на дверь, — вы исполнили свой долг и успешно отразили угрозу нашим землям. Сейчас отдыхайте.

Предостерегающий взмах руки заставил сникнуть собравшегося снова заговорить Телумара.

— На рассвете я уеду. — Келеборн поднялся со своего места и снова отчертил невидимую линию на расстеленной карте, привлекая к лёгкому движению внимание пятёрки стражей. — Через два дня я жду вас, — строгий внимательный взгляд упёрся в Телумара и Бельтаура, — у северного моста. Приведёте два отряда… но только опытных воинов.

Стражи согласно кивнули, в недоумении украдкой переглянувшись. Владыка оставил их взгляды без внимания и продолжил сыпать распоряжениями:

— К моему возвращению, Орофин, я надеюсь вся оставшаяся стража твёрдо усвоит, как нужно вести себя на границе.

Орофин благоразумно промолчал, и владыка приподнял руку:

— Румиль, будешь с Орофином на тренировочной площадке. И, наверное, пришло время помочь Истэраду собрать свой отряд. Оставляю это на ваше усмотрение. А теперь ступайте. Ваши семьи ждут вас.

— Владыка, — снова упрямо заговорил Телумар, вскинув голову и не пряча взгляда, — нам просто ждать у границ?

Келеборн чуть усмехнулся. Не одну тысячу лет эти воины хранят покой Золотого леса, не впервые им отвечать перед владыкой этой земли. И не зря каждый из них отвечает не только за собственную жизнь…

— Нет, мой друг, — негромко произнёс хозяин золотого леса. — Не стоит лишь ждать… После прибытия к месту, сразу же, разбирать мост.

Сказанные слова повисли в воцарившейся тишине, и мрачная тень легла на присутствующих, словно пригасив сияние глаз и яркие отблески фонарей тёплой и ясной ночи. Стражи, все прошедшие не одну битву и понимающие друг друга без лишних разъяснений, снова переглянулись и склонили перед владыкой головы в молчаливом согласии.

Келеборн вновь кивнул на дверь:

— Идите, я буду ждать вас здесь к рассвету, чтобы всё до конца обсудить.

Воины направились к выходу. Келеборн несколько мгновений молчал, а затем звучно произнёс им вслед:

— Всех, кроме тебя, Халдир.

Светловолосый страж остановился и обернулся. Не давая сказать ни слова при виде напряжённо сжавшихся губ и сверкнувших глаз воина, владыка спокойно договорил:

— С тобой мы поговорим после праздника. До того момента тебе лучше побыть под наблюдением целителей. Я распоряжусь сообщить…

— Благодарю, владыка, — процедил тот, — мне не нужна помощь лекарей. Я буду у себя.

— Стрела могла быть отравлена…

— Я принял противоядие. Беспокоиться не о чем.

— Как знаешь, — Келеборн взмахом руки отпустил всех, напоследок задержав взгляд на Орофине и получив молчаливый кивок…

* * *

Миновав подвесной мостик и остановившись перед дверью своего дома, Халдир повернулся к братьям:

— Румиль, не надо, не пришёл ещё тот день, когда я свалюсь с моста у собственного порога.

Брат ничего не сказал, но отпустил руку Халдира, которого подхватил на покачнувшемся под их шагами переходе. Орофин, настороженно наблюдая за ними, произнёс:

— С моста, возможно, и не свалишься, а вот за порогом — не уверен…

Халдир усмехнулся, хлопнул брата по плечу и повернулся к двери дома, взмахом руки отсекая сказанное вслед Румилем: «Давай мы тебе хотя бы с доспехом поможем…»

Проводив его взглядами, братья переглянулись.

— Можешь помочь мне, — Орофин протянул Румилю свой дорожный мешок.

— При условии, что сегодня я буду ужинать в твоём доме, а не в зале у стражи, — Румиль со смехом попытался взять вещи Орофина.

Тот тоже засмеялся, забрасывая на плечо мешок, и приобнял брата, увлекая с собой:

— Идём, тор⁽¹⁾. Ты же знаешь, что в моём доме найдётся для тебя и стол, и постель. — Посерьёзнев, он спросил: — Ты не проверял сейчас? Мать больше ничего не писала?

— Нет, Орофин, я успел заглянуть домой, вестей не было.

— Тогда идём ко мне. Всё равно на рассвете нам нужно быть у владыки. Вместе и будем с утра наставления получать.

— Я проверю чуть позже этого упрямца…

— Оставь, Румиль. Ему сейчас не до нас. Да и вообще не стоило идти в этот дозор. Я пошлю дочь, она передаст ему травы. А дальше пусть он поступает как считает нужным. Весь в отца…

Согласно кивнув, Румиль с грустью и тревогой взглянул напоследок на тёмные окна дома Халдира и направился к соседнему талану, где призывно сияли причудливые узоры из крошечных серебристых фонариков среди увившей стену дома яркой зелени.

Халдира встретила тишина. Даже входная дверь закрылась за его спиной тихо и мягко, без малейшего звука. Он сделал несколько шагов, поставил у стены дорожный мешок и остановился, скользя взглядом по комнате и одной рукой неспешно расстёгивая пряжки оружейных ремней.

Серебристый свет, проникая в окна снаружи, привычно дрожал светлыми бликами, играл тенями ветвей на стенах и на полу. Камин не горел. И ничто не нарушало обычного безмолвия, всегда встречающего стража на пороге этого дома.

Но всё же что-то было не так, как всегда — дом больше не казался ни мёртвым, ни покинутым. Едва уловимый запах мяты и мёда витал в приятно тёплом воздухе, а в глубине коридора к спальне из-под двери пробивался тонкий лучик света. Не отрывая от него потеплевшего взгляда, Халдир чуть улыбнулся уголком губ, глубоко вздохнул и сбросил оружие на стойку.

И быстро обернулся, заметив в темноте движение — в одном из кресел у камина шевельнулись тени, и страж едва успел выставить вперёд руку, чтобы остановить метнувшийся навстречу силуэт.

— Стой... стой, подожди, — Халдир удержал на расстоянии потянувшуюся к нему Эленью, отстраняясь подальше, — не надо. Не сейчас...

Девушка замерла, не делая больше попыток приблизиться и пытаясь рассмотреть в темноте пятна, чернеющие на серых одеждах.

— Ты ранен? — она накрыла ладонью его руку на своём плече.

Предательски дрогнувший голос сразу же выдал все сдерживаемые ею страхи.

— Ничего, всё в порядке, — он попытался успокоить девушку, погладив пальцем по щеке и ощущая под гладкой кожей у шеи неистовое биение сердца. — Всё хорошо, милая. Не волнуйся...

— Давай, я...

— Не надо, ничего не надо, — быстро произнёс страж. Поймав одной рукой потянувшиеся к нему руки, он легко коснулся губами её ладоней, отступая на шаг. — Лучше ложись. Я сейчас сниму всё это и приду. Ничего больше не надо, — наклонившись, он быстро поцеловал её в лоб, неуловимым движением обошёл сбоку и отступил в сторону, направившись к крошечной комнатке рядом со спальней.

Благополучно управившись с застёжками брони и избавившись от дорожной одежды, перепачканной алой и чёрной кровью, страж снова чуть улыбнулся, глядя на приготовленную для купания воду. Смыл с лица и рук грязь, бросил полный благодарности взгляд на прикрытую дверь спальни и с наслаждением погрузился в тёплую воду, не в силах отказаться от удовольствия. Прикрыв глаза, слегка откинул голову назад, найдя удобную опору и позволяя расслабиться напряжённому усталому телу...

— Халдир... Халдир!— ладонь, касавшаяся его щеки, соскользнула на плечо, сомкнулась сильнее и встряхнула, выдёргивая из полузабытья. — Халдир! Вот так, открой глаза! Не засыпай здесь. Ты слышишь меня?

Кивнув, он неожиданно погрузился в воду с головой и окончательно вернулся к действительности, хлебнув успевшей остыть воды.

— Давай же, Халдир, посмотри на меня... поднимайся, — повторила Эленья, удерживая над водой его лицо. — Я не смогу вытащить тебя отсюда...

Её изящный силуэт вырисовывался светлым пятном в комнатушке с успевшим погаснуть светильником, но ночная темнота не могла скрыть от эльфа мерцающие искорки встревоженных глаз.

— Иду, — хрипло выговорил он и попытался подняться, медленно подчиняя непослушное тело. Поморщился от вспыхнувшей боли, когда всё же случайно неловко взмахнул правой рукой, и выпрямился, найдя нежданную опору в подхватившей его Эленье.

Обняв хрупкие плечи, он опустил голову, прижимаясь губами к золотистой макушке, и повторил:

— Иду, милая. Не волнуйся...

Она потянула его за собой, не глядя толкнула дверь спальни и отпустила только у кровати, смахнув с лица и шеи последние капли воды. Халдир с трудом удержал стон, вытянувшись на мягкой постели, но Эленья не позволила ему снова провалиться в забытье.

— Нет-нет, нет... подожди, не засыпай, не сейчас, — приподняв его голову, она поднесла к губам стража кружку с отваром.

Резкий аромат заставил Халдира открыть глаза. Он отстранился и перехватил руку девушки:

— Откуда это? — недоверчиво принюхавшись, он пригубил кружку и скривился от знакомой горечи.

— Пей, — мягко подбодрила Эленья, касаясь его руки, — пей и ложись. Травы принесла дочь твоего брата. В этом доме, как обычно, ничего нет, — закончила она с облегчением в голосе, глядя на то, как Халдир одним махом осушил кружку и закрыл лицо рукой, переводя дыхание.

Она налила ему воды и осторожно коснулась окровавленной повязки, прикрывающей грудь и плечо. Страж перехватил её руку.

— Может быть, сменить? — тихо спросила Эленья.

— Нет, не сейчас. До утра ничего не надо.

— Хорошо, Халдир... ложись, — девушка отняла руку и передвинула подушку.

Широкий кружевной рукав мимолётно коснулся его щеки. Он снова поймал руку Эленьи и прижался губами к запястью:

— Ты вся промокла...

Наклонившись, она чуть коснулась губами его губ — горьких, как и только что выпитое противоядие, — ласково погладила по щеке и поднялась с постели. Сбросила мокрую сорочку и скользнула обратно в кровать, натянув одеяло на себя и Халдира. Осторожно тронула его левую руку и уткнулась лицом в предплечье, пытаясь обуздать бушующие в груди эмоции.

— Радость моя, не плачь, — прошептал он и шевельнулся, потянувшись к живому теплу у левого бока.

Она удержала его на месте, положила руку на грудь и прижалась всем телом, согревая дыханием:

— Тихо, Халдир, тихо. Я не плачу...

— Ну что ты, мэль...

— Кто просил... не закрывать сердце?

Эленья говорила отрывисто, неразборчиво, обжигая горячими губами прохладную кожу его плеча, и страж скорее угадал, чем услышал последние слова.

Он высвободил руку, обнял и прижал к себе прильнувшее тело, повернул голову, вдыхая сладкий запах её волос, и с сожалением произнёс:

— Прости... Я не хотел тебя испугать...

Она раздражённо фыркнула, заставив его почувствовать всю нелепость сказанных слов и замолчать. Затем немного повозилась, устраиваясь поудобнее в объятиях, и снова положила руку на его грудь. Под этим невесомым прикосновением Халдир ощутил, что без особых усилий удаётся выровнять биение сердца и дыхание, а исходящее от тела Эленьи мягкое тепло отодвигает боль куда-то далеко-далеко, за грань ощущений.

— Не надо... не надо этого делать, Эленья, — запротестовал он, догадавшись о причине столь быстрого улучшения самочувствия. — Мне просто нужно отдохнуть. Завтра всё будет по-другому…

— Конечно, мэлет, конечно... — прошептала она в ответ, не отпуская ни на миг и не позволяя отказаться от щедро льющегося дара жизни.

Улыбнувшись, Эленья снова сосредоточилась на мерном биении сердца под ладонью и прикоснулась губами к гладкой коже его груди, всё вернее обретающей привычное тепло. Прикрыла глаза, прислушиваясь и проверяя собственные ощущения — так похожие на те, что узнала когда-то в горах, держа на коленях голову полумёртвой птицы, и в то же время иные. Совершенно иные...

* * *

Яркое солнце топило спальню в золотом сиянии, но просыпаться Эленья не хотела, старательно пряча лицо в подушку и отворачиваясь от игривых тёплых бликов. И от взгляда. Того, что чувствовала уже всегда...

— Халдир, не смотри на меня так, — пробормотала она, упрямо не открывая глаз.

— Как «так»? — едва слышно прозвучал вопрос.

— Так, как сейчас...

Отвернувшись, она натянула повыше одеяло и уткнулась в подушку. Но покой и сон уже убежали.

— Только скажи — это результаты твоих сражений с Эльрохиром?

Не сразу уловив суть вопроса, Эленья повернулась к стражу и с трудом разлепила ресницы, щурясь от резкого света.

— Ты о чём?

Встретив ледяной взгляд синих глаз, она коснулась болезненной отметины, темнеющей на лбу, и попыталась отвернуться.

Он протянул руку и прижал девушку к себе, настойчиво заглядывая в глаза. Эленья тут же замерла, боясь потревожить раненное плечо стража.

— Ты знаешь, — он приподнял её подбородок и снова пристально всмотрелся в глубину зелёных озёр.

— Тогда знай и ты... — распахнув сознание, Эленья отпустила навстречу ему все мысли, что не давали покоя долгие месяцы — даже не с момента приезда в Лотлориэн, а дольше... намного дольше...

Тихий шёпот обрывистых фраз и лёгкие прикосновения губ вернули её к реальности. Вскинув голову, она взглянула на Халдира.

— Может быть, теперь ты больше не будешь хранить всё это только в своём сердце… — скользнув по влажной скуле, его губы приникли к её губам, и она ощутила солёный вкус собственных слёз. — Не плачь, мэль. Это прошло. Клянусь, я никогда больше не допущу такого. Только не плачь...

— Не клянись, Халдир, — взяв в ладони его лицо, опасаясь лишний раз шелохнуться и причинить боль, она отвечала на поцелуи. И остро чувствовала, как каждое мягкое прикосновение уносит из двух сердец часть сомнений, вины, боли, раздумий и страхов, оставляя на губах привкус надежды...

— Почему? Почему ты не желаешь слышать моих клятв? — прижавшись лбом к её лбу произнёс он.

Она с грустью усмехнулась:

— Как ты всегда любишь говорить: «Моё сердце тебе открыто. Найди ответ...»

— Ты настолько упряма, что я готов до конца своих дней искать эти ответы.

— Те, что хочешь услышать?

— Конечно, — он усмехнулся и поцеловал её в кончик носа, — каждый упорно ищет лишь то, что желает найти.

Эленья набрала в грудь воздуха и выдохнула, не находя слов. Халдир тихо засмеялся:

— К тому же, ты и так должна мне один ответ. Или лучше напомнить о желании?

Он нежно провёл тыльной стороной ладони по её скуле, подхватил прядь волос и заправил за ухо.

— Какой?.. каком? — едва выговорила Эленья, замирая от прикосновения его губ, проделавших тот же путь.

— Я же вернулся...

Вспоминая ночь перед отъездом Халдира к границе и свои обещания, Эленья спрятала лицо на его груди и тоже тихо рассмеялась.

— Так чего же ты желаешь? — настойчиво повторил страж.

— Позже...

— Что «позже»?

— Я не думаю, что сейчас самое время что-либо просить у тебя, — снова засмеялась она.

— И когда наступит удобный момент?

Она неопределённо пожала плечами, забавляясь.

Халдир подхватил её под спину и с лёгкостью перевернул. Пискнув от неожиданности, Эленья оказалась на груди стража, взмахнув руками и пытаясь выбраться из объятий в страхе зацепить его рану. Он прижал её к себе, успокаивая, и потёрся щекой о макушку. Эленья затихла, а затем приподняла голову:

— Давай договоримся, что о своих желаниях я скажу тебе на празднике. Конечно, если ты к тому времени не догадаешься сам...

Он на миг растерялся и озадаченно вскинул бровь, рассматривая пляшущие искорки радости в её взгляде. Затем согласно кивнул:

— Хорошо, как пожелаешь, моя...

Не дав договорить, Эленья накрыла губами его губы, возвращая двум сердцам неповторимое ощущение единения и восторг разделённых надежд.

* * *

Привычный вой ветра, подхваченный бродящей неподалёку волчьей стаей, разлетелся над выстуженными холмами. Но совсем не этот звук заставил эллет настороженно вскинуть голову и в очередной раз прислушаться.

Скрипнула дверь на втором этаже, и вскоре по лестнице спустилась в залу вторая лёгкая тень.

— Теперь ты слышала, Мэлле? — Эльмирет обернулась к сестре, стоя на приставной лестнице у стены и закрепляя над высоким окном пушистые ветки ели.

Просторная зала первого этажа заметно преобразилась и приобрела праздничный вид под умелыми руками сестёр. Заиненные окна комнаты в нарядных обрамлениях сочно-зелёной хвои сияли серебром, отражая свет очага, а рассыпанные на столе яркие цветные ленты и бусы ждали своего часа, чтобы украсить причудливыми узорами расставленные по комнате букеты елового лапника.

— Да, тэль, теперь слышала, — кивнула Мэллерин, подходя к входной двери. — Я не хотела тебе говорить, но я слышала это и в ту ночь, когда мы вернулись домой.

Эльмирет укоризненно взглянула на сестру, но не стала сыпать упрёками, снова попытавшись прислушаться к тому, что происходило за прикрытыми ставнями окон и высокой каменной оградой двора.

Мэллерин проверила засов двери, приблизилась к сестре и тоже выжидающе замерла, пытаясь разобрать то, что не заметили пока ещё даже чуткие кони, дремлющие в мирном тепле конюшни.

Два дня назад сёстры возвратились домой после прогулки к лесу и с увлечением принялись украшать дом к грядущему Йолю. Обе они за свою жизнь уже достаточно времени провели среди эдайн, чтобы узнать и понять их празднования, но всё же привычки дев ещё не стали настолько тесно связаны с людьми, как у отца и матери.

Нынешний год обеим девам казался особенным — их семья, долгое время метавшаяся по отдалённым уголкам Эннорат, впервые за многие годы собралась снова воедино. Пусть и на земле эдайн, в старом рассыпающемся доме, у границ древних руин. Но в какой-то момент этот полузабытый дом стал тем нежданным приютом, что снова связал воедино разрозненные нити родственных судеб. И присутствие скитальцев-дунэдайн среди обитателей этого прибежища уже несколько лет делало лишь крепче родственные узы, возрождая в сердцах обеих дев и память детских лет, и радости юности, и надежды...

Странный то ли скрежет то ли скрип, настороживший сестёр, больше не повторялся, и они вернулись к своим занятиям. Эльмирет спрыгнула с лестницы вниз и передвинулась к последнему окну, ещё не убранному по проёму зелёной пушистой гирляндой ветвей. Мэллерин, перебирая и подавая сестре ветви, смела со стола сухую хвою, прибавив к аромату жаркого неповторимый запах леса от разгоревшегося по-новому очага.

Закончив с комнатой, девы с удовлетворением переглянулись и заулыбались — безусловно, итог их стараний не останется незамеченным ни дунэдайн, что должны были вернуться со дня на день, ни отцом с матерью, что против обыкновения уверенно обещали к празднику быть здесь...

Направляясь после ужина к лестнице наверх, Мэллерин остановилась у входной двери и задумчиво взглянула на развешанное оружие. Сняла со стены свой клинок и вынула сверкающую сталь из ножен. Усыпанная сапфирами рукоять привычно и удобно легла в ладонь.

— Ты всё же думаешь, что в этой глуши по этому тракту может бродить кто-то живой?

Обернувшись на голос Эльмирет, старшая дева пожала плечами:

— Не знаю, Мирэ. Но уверена, что мне будет спокойнее, если этот клинок будет ночью у моей кровати. — Она направилась к двери, за которой уходил тёмный коридор к конюшне, и добавила: — Я проверю коней и сейчас вернусь.

Эльмирет кивнула, поднимаясь на второй этаж. Сделав несколько шагов, она внезапно остановилась, вернулась назад к входной двери и сняла со стены один из кинжалов отца, изящный и узкий, с гладкой костяной рукоятью. Погладив вытравленные на кости узоры, дева задумчиво взглянула на закрывшуюся за сестрой дверь и направилась следом, привычно сомкнув пальцы на оружии.

Когда сёстры вернулись в залу, очаг уже успел догореть, чуть потрескивая, уютно мерцая углями и храня тепло старого дома. По-прежнему серебрились узоры на стёклах, в воздухе висел смолистый аромат леса.

Направляясь к лестнице, они обе миновали входную дверь и, не сговариваясь, унесли с собой в спальню оружие, давно ставшее привычной и неотъемлемой частью их жизни...

1) tor/thel — (синд.) брат/сестра

Вернуться к тексту