Тени прошлого. Книга 1. Том 1 (джен)

Три долгих дня, три долбанных долгих дня Гарри упивался чувством вины в безуспешной попытке напиться, а Ри был вынужден за ним наблюдать и слушать его полупьяные завывания.

Когда Ри появился возле Гарри, приступающего к употреблению горячительных напитков в неограниченных количествах, он не совсем понял, зачем и для чего ему нужно на это смотреть. Все эти многочисленные вопросы крутились у него в голове все эти дни, и только к концу третьего дня он начал понимать для чего это все: чтобы в очередной раз он смог подтвердить свой выбор касающегося того, что он не хочет становиться Гарри.

Появившись, он с изумлением смог пронаблюдать, как Гарри начал без закуски глушить коньяк, одну стопку за другой и, буквально, за пять минут выпил две бутылки, как простую воду. Потом, в полупьяном бреду, он выяснил, что яд василиска не терпит конкурентов, выжигая все, и поэтому Гарри приспособился надираться в темпе, а потом, пока яд василиска не уничтожил алкоголь, добавлять ещё, но помедленнее. Тогда и только тогда хоть как-то можно набраться.

Как Ри понял из рассуждений Гарри, нужно успевать закидываться быстрее, чем происходит разрушение алкоголя в его крови. Также он понял, что вино для Гарри и его потомков — это компотик. Градусы, находящиеся в вине, разрушаются быстрее, чем вино успевает достичь желудка.

Не, ну я понимаю, если вино можно пить вместо компота, то оно хотя бы полезно для организма и употребление вина становится объяснимым. Но зачем пытаться напиться крепким алкоголем, переводя недешевый продукт, если это почти не даёт результата? — так думал Ри, глядя на безуспешные попытки Гарри напиться. — О, понял! Наверное, Гарри доставляет удовольствие играть с ядом василиска наперегонки, кто кого быстрее.

А в целом все было так, как и предсказывал Альрус, Гарри три дня занимался самобичеванием. Ри так и не понял чего он мучается, переживает, зачем обвиняет себя в смерти Майкла? Ри не отпускало чувство, что не будь этой проблемы, Майкл нашел бы на свою задницу другую и закончил бы так же. На основе чего у него возникло такое неоднозначное чувство и уверенность в правильности своего восприятия, Ри так и не понял.

Ещё он хорошо уяснил для себя, что он — не Гарри, он — другой, и ему не свойственны бесполезные переживания, хотя и отдавал себе отчёт в том, что ему-то рассуждать легко, ведь он не знал и не помнил Майкла. Еще неизвестно, как бы он себя повёл и какие чувства испытал, если бы оказался на месте Гарри.

В какой момент времени Ри из воспоминания провалился во тьму, он и не заметил, потому что наблюдение за пьянкой Гарри вымотало его намного сильней, чем любое из виденных им ранее воспоминаний.

И вот его снова выдернули из тьмы. Оглядевшись, Ри с облегчением вздохнул, потому что в межмирье, уже пришедший в себя Гарри, сидел в кресле и чего-то или кого-то ждал.

Не успел Ри затосковать в ожидании, как из серой мглы выплыл Альрус, стоя на движущейся ленте.

— Добрый день, отец. — поприветствовал он, когда добрался до красного круга.

— Добрый. — буркнул Гарри.

— Как вижу, ты смог, хоть немного, но справиться с поедающим тебя чувством вины. Вот из-за этого твоего повышенного самоедства я и не посвятил тебя в происходящее, заодно и детям запретил.

Как же хорошо он знает своего отца.

Дернув головой, Гарри предпочел ничего не отвечать сыну. Альрус вздохнул и, усевшись в кресло, замер в ожидании.

Гарри еще какое-то время раздраженно засопел, потом все же постарался успокоиться, приводя свои мысли в порядок, затем заговорил:

— С того дня, как я узнал об особенности моей крови оживлять материальные иллюзии, я, словно одержимый, работал над созданием защиты.

Если первый уровень защиты я придумал без проблем, то на остальное ушло несколько долгих лет. Я придумывал и отвергал, после снова придумывал, снова и снова отвергал, пока не было найдено решение, которое меня устроило.

Тяжело вздохнув и покачав головой, Гарри продолжил:

— И вот, когда я решил, что создал, пусть несовершенную, но достаточно сложную защиту этого места, которую ты тестировал, я решил отметить это событие.

Никогда не забуду, что я, такой счастливый, пришёл сюда и приказал Твинки принести вина и закуски через дверь, потому что это помещение уже было защищено от возможности аппарации домовых эльфов.

Гарри зло рассмеялся, а потом почти выплюнул последующие слова:

— Тогда я гордился своей защитой. Я продумал все, так мне тогда казалось. Вот так, попивая вино, я праздновал и наслаждался своим достижением. Да, что я тебе рассказываю! Давай, ты сам все посмотришь. Сейчас, подожди! — и Гарри поспешно возложил свои руки на камень управления.

Смена декораций, как всегда, прошла незаметно: вот только что была серая мгла и вот уже они находятся в горах.

Белые, кудрявые облака буквально висят над головами, под ними простирается глубокое ущелье, в подножье которого угадывается покрытое льдом озеро.

Несколько скалистых уступов, нависающих над озером, а на самом высоком из них расположился красный круг. Куда ни кинь взгляд, все окружающее пространство было покрыто снегом, который яркими бликами переливался на солнце.

Альрус, словно во сне, заворожённый открывающимся видом, поднялся с кресла и, осторожно ступая, словно боясь спугнуть это чудо, подошёл к перилам, которые появились по периметру красной зоны. Словно во сне, наклонился и взял в руки снег. Холодный, рассыпчатый, настоящий.

— Отец, я ничего не понимаю! Что это? Я не знаю как это назвать. Я думал мы просто находимся в другом мире в какой-то пещере.

— Это межмирье, сюда был перенесен мой проект, а почему и как это произошло, ты узнаешь чуть позже.

— Понятно. — нервозно отозвался он.

— Это что, настоящий снег? И это все — Альрус обвел рукой вокруг и потрясенно воскликнул: — настоящее?

— Да, это псевдо настоящие горы, как и море. Разве ты не понял, когда я тебе об этом рассказывал?

— Похоже, я упустил этот момент, отвлекся на обдумывание новой проблемы с нашей кровью.

— Таких вот локаций у меня несколько: лес, горы, морское дно, открытый космос и морской пляж. Я их создал для того, чтобы провести исследования и определить грани возможностей артефактов иллюзий, напитанных моей кровью. В процессе исследований, как я уже говорил, выяснилось целебное свойство морского дна.

Эта же локация имеет три точки выхода, одна — на этой вот вершине, вторая — там, — Гарри махнул рукой себе за спину — где стоит коттедж со всяким инвентарем, что смогли придумать не маги для катания с гор.

Третья точка находится в предгорье, там тоже есть коттедж со всем необходимым для ходьбы на лыжах.

— Я не знал, что ты любитель лыжного спорта. — растерянно произнёс Альрус.

— Я и сам не знал, — криво улыбнулся Гарри — пока, ради исследования, не попробовал спуститься с горы на лыжах, после чего стал ярым поклонником лыжного спорта.

После, все созданные и дополненные в процессе исследований локации, оставил для своего отдыха. В них я могу полностью расслабиться, потому что здесь мне совершенно ничто не угрожает.

— Ты сказал: морское дно и морской пляж, разве это не одна и та же локация?

— Нет, — хмурясь ответил Гарри — не получается их объединить. Есть морское дно, которое ты видел и есть пляж, возле которого есть много воды, но это не море. Оно выглядит только как море, но в этой воде плавать неприятно. Почему, так и не разобрался.

Выслушав объяснения отца, Альрус только лишь покивал, давая понять, что услышал сказанное, а сам о чем-то задумался.

— Чтобы создать такое — выныривая из своих размышлений, Альрус обвел рукой раскинувшиеся перед ними горы — нужна прорва магии, где ты ее берешь?

Гарри на заданный вопрос хищно улыбнулся, что-то для себя обдумал и только потом ответил:

— Электричество, простое электричество, сын. Ты же знаешь, я создал для макбука артефакт, который преобразует электрический ток в магию. Правда для этого проекта его пришлось немного доработать, но мне все это было доступно, пока это помещение находилась в нашем мире.

— А теперь? — поторопил Альрус отца, когда молчание затянулось.

— А сейчас здесь, в межмирье, помимо источника магии, я создал артефакты, собирающие магию и передающие ее в мощные накопители.

— Когда ты успел? Ведь на это нужны не годы, а десятилетия! — воскликнул сын, перебив отца.

— Время, время, сын. Оно здесь течет по-другому и его можно настроить по-разному. Например, сделать так: месяц будет равен одному дню в нашем мире.

Альрус только молча кивнул и, вернувшись к своему креслу, буквально рухнул в него, закрыл лицо руками и проговорил:

— Спасибо, отец, за то, что в первую очередь обеспокоился о безопасности своего открытия. Взяв в руки снег и ощутив его настоящий холод, до меня дошла вся глубина опасности такого открытия для всех нас, твоих потомков.

За все это время Ри ещё ни разу не видел Альруса подавленным или чем-то по-настоящему обеспокоенным, и вот сейчас он имел сомнительную честь увидеть расстроенного и переживающего Альруса. Ри немного растерялся, он привык видеть его всегда спокойным и уравновешенным и ему порой казалось, что ничто не способно Альруса вывести из себя, а то, что происходило сейчас, просто разрушило сложившееся до этого представление о нем.

Гарри же только сочувственно взглянул на сына, не зная как поступить. Он тоже привык к непробиваемому спокойствию сына и поэтому растерялся. В итоге решил, что тот взрослый и сам справится.

Хотя, в глубине своей души Гарри понимал, что ему доставляет наслаждение боль, которую сейчас испытывает сын, и что испытываемое им наслаждение — это есть месть сыну за то, что тот утаил от него информацию о проблемах с родовой кровью и о причинах смерти Майкла.

Чтобы не мучаться чувством вины и презрения к самому себе из-за того, что он наслаждается мучениями сына, Гарри поспешил продолжить своё повествование, заодно и отвлечь Альруса от печальных размышлений.

— Так вот, тогда я так же сидел в этом кресле и наслаждался красотой гор, попивая вино и поздравляя себя с хорошо выполненной работой. Вот тогда-то я и увидел пролетающую мимо птицу. Вот, кстати, и она! — махнул он рукой.

Невдалеке от них на бреющем полёте пролетела птица. Размах ее крыльев не давал усомниться в том, что это хищник, выслеживающий свою добычу, но из-за солнца, светящего в глаза, невозможно было определить ее вид.

— Тогда я долго наблюдал за ней, как вдруг в мою голову прошила мысль. А фениксы?! Они могут проникать везде, от них у меня совершенно нет защиты! И от этой мысли у меня внутри все похолодело.

Я срочно все свернул. На меня накатила паника из-за мысли, что если я быстро не покину это место, то случится что-то непоправимое. И я буквально бегом удалился и не заходил сюда до тех пор, пока не разработал защиту от фениксов.

В процессе работы над защитой от фениксов я непроизвольно периодически стал вспоминать Фоукса, фамильяра Дамблдора, и чем чаще я его вспоминал, тем сильнее становилось желание его позвать.

Это очень сильно меня беспокоило, потому что моя интуиция буквально кричала о том, что, если его позвать, то произойдет беда и я могу погибнуть.

Итак, чем больше проходило времени, тем сильнее усугублялась одержимость увидеть Фоукса. И тогда я принял решение: когда придумаю и воплощу в жизнь защиту от фениксов, тогда и только тогда его позову. После этого решения меня немного попустило.

Вскоре у меня произошел прорыв. Я отказался от просто защиты, заменив ее ловушкой для фениксов.

— Почему?

— Потому, что если делать защиту, которая не пропустит феникса, то, не попав в данное место, феникс может привести сюда своего хозяина, и у меня начнутся проблемы уже с хозяином феникса. А привлекать хоть какое-то внимание к этому месту, которое недоступно для проникновения фениксов, не в моих интересах, поэтому я придумал ловушку: феникс попадает в помещение, а вот обратно он уже не может уйти. Ну а что делать с ним дальше — решу потом.

После минутной паузы Гарри, с иронией в голосе, добавил:

— Ну, я так для себя решил, потому что навряд ли фениксы толпами ко мне ходить будут.

Альрус кивнул с легкой улыбкой на губах, тем самым подтверждая, что понял тонкую иронию и задумку отца.

— После того, как я разобрался с защитой, я решил прежде, чем звать Фоукса, посмотреть все свои воспоминания, связанные с ним, чтобы понять, что, собственно, происходит.

Просматривая раз за разом воспоминания, я так и не смог ничего найти, пока не решился, преодолевая страх, посмотреть их через эту установку. — Гарри похлопал рукой по камню управления.

— Изучение своих воспоминаний я начал со своей первой встречи с Фокусом и сразу же получил результат. Во время просмотра я отследил, что на периферии моего зрения что-то сверкнуло. Остановив просмотр, я задумался над тем, что делать и как получше разглядеть эту искру. Единственная идея, что посетила меня, это посмотреть воспоминание с включенным магическим зрением. И у меня получилось. Я нашел то, что сверкнуло, как и ответ на свой вопрос: почему меня тянет позвать Фоукса.

Гарри замолчал, нагнетая обстановку, стремясь усилить эффект от своих слов. Альрус, уже немного пришедший в себя, ему подыграл:

— Не томи, отец! Что ты узнал? Рассказывай скорее!

— Оказывается, с помощью оживленной иллюзии можно видеть все, что происходило в тот момент в магическом плане — начал Гарри издалека, растягивая интригу. — Эта возможность проявляется независимо от того, имеет ли в реальности человек способность видеть магическим зрением или нет. Я провел ряд экспериментов, на основе которых выяснил, что даже просматривая воспоминания не мага, можно видеть все магические линии, которые окружали его на тот момент времени.

Сделав очередную паузу, он, уже деловым тоном, продолжил, обращаясь к сыну:

— Так что советую перейти на магическое зрение при просмотре воспоминания.

— Уже.

Кивнув сыну, Гарри положил руки на камень управления. После этого горы пропали, и включилось воспроизведение воспоминания.

«… Вот маленький мальчик заходит в кабинет директора. Осматриваясь, он убеждается в том, что директора нет и в растерянности останавливается, не зная, что делать дальше.

Ребёнок не может долго находиться в напряжении, и поэтому вскоре его внимание привлекают приборы, наполняющие кабинет. Каждый экспонат в кабинете живет своей собственной жизнью: одни просто шевелятся, другие издают разнообразные звуки, создавая тем самым своеобразную атмосферу, рассеивающую внимание.

Заинтересовавшись, ребенок приближается к ним поближе, и вот он встречается глазами с птицей, сидящей на жердочке. Один долгий взгляд, и птица вспыхивает, словно факел, за мгновение сгорая и осыпаясь пеплом…»

— Как ты видишь, от феникса, за секунду до начала сгорания, ко мне протянулась магическая нить и закрепилась в моей ауре.

— Подтверждаю.

— Дальше.

« … Испуг парализует ребенка, но вот из пепла появляется головка маленького птенчика, и их взгляды снова встречаются. Долгая минута глаза в глаза и соединяющая их нить усиливается, теперь уже более надежно соединив их.

Ребёнок чувствует что что-то происходит, но не успевает испугаться, как в кабинет заходит директор Дамблдор…»

Изображение гаснет, какое-то время стоит туман, потом идёт продолжение.

« … Мальчик оправдывается, директор его успокаивает, попутно объясняя особенности фениксов, что они периодически должны сгорать и из пепла возрождаться вновь…»

Гарри, положив руки на камень управления, остановил воспроизведение воспоминания и, обращаясь к сыну, сказал:

— Первое, с чем я решил разобраться, это попробовать восстановить воспоминания.

— Дамблдор их стёр или заблокировал?

— Заблокировал так, что восстановить их получилось достаточно просто, если сопоставить с возможностью, умением и силой Дамблдора, и с той легкостью, с которой я их разблокировал, что меня сильно насторожило.

— Согласен с тобой, это заставляет задуматься. И все же, что директор пытался скрыть?

Гарри повернулся к управляющему камню и запустил воспоминание заново. В этот раз, когда директор появляется в своём кабинете, воспоминание не прерывается, а продолжается:

«… Вот он некоторое время рассматривает ребёнка и своего фамильяра через свои очки-половинки, затем достает палочку и накладывает на ребенка и феникса одно невербальное заклинание за другим. Это можно понять по взмахам палочки. Между заклинаниями следует небольшой перерыв, в который он внимательно вглядывается в связь, соединяющую его фамильяра и ребенка.

В результате, вместо того, чтобы разорвать эту связь, он своими действиями почему-то ее усиливает. Когда он видит, что все его усилия напрасны, глаза его вспыхивают дикой яростью, но увидев испуганный взгляд ребёнка, он берет себя в руки и запечатывает у него воспоминание о происшедшем…»

Картинка из воспоминания замирает. Дамблдор, что-то говорящий Гарри, и птенец феникса, недобро посматривающий на своего первого хозяина.

— Дальше сделать вывод было просто. Фоукс сделал меня своим вторым хозяином. Дамблдору это не понравилось, но что-то изменить, как ты мог видеть, он не смог, поэтому и запечатал мои воспоминания.

Поняв это, я вздохнул с облегчением. Желание позвать Фоукса стало мне понятно, как и желание иметь его рядом. Я — его хозяин, он — мой фамильяр, и этим все сказано, взаимная потребность друг в друге.

Но тут же возникает ряд вопросов: почему Фоукс за эти годы, шестьдесят лет — это немалый срок, так ни разу не прилетел ко мне? Какие на это были причины? Почему я все эти годы ни разу не вспомнил о нем? Почему не чувствовал связи с ним до недавнего времени? И почему, при желании его позвать, моя интуиция продолжала вопить о том, чтобы я этого не делал. Почему? И чем это опасно для меня? Такие вот, и множество других вопросов, одолевали меня, не давая сосредоточиться.

Но так как я привык доверять своей интуиции, то продолжил просматривать воспоминания снова и снова, силясь найти ответ на вопрос: что же так тревожит мою интуицию.

Небольшая пауза для того, чтобы смочить горло, и Гарри продолжил повествование:

— Однажды я так устал от того, что уже долгое время не мог ничего найти, что остановил воспоминание и прикрыл глаза, давая им отдых. И вдруг я почувствовал иррациональное желание подойти и прикоснуться к фениксу.

Недолго поразмыслив над этим желанием, я решил, что ничего не теряю, если это сделаю, и потому решил ему поддаться.

Кивком головы Гарри предложил Альрусу совершить подобное. Альрус в недоумении поднял бровь, но получив ещё один кивок, поднялся и отправился к птенцу феникса. Подойдя, он прикоснулся к голове птенца, и перед ним развернулось информационное окно со следующим текстом:

«Феникс Фоукс, первая принудительная связь хозяин-фамильяр, совершена Альбусом Персивалем Вульфриком Брайаном Дамблдором, привязавязавшим к себе Фоукса.

Вторая связь, принудительная связь хозяин-фамильяр, совершена принудительно Фоуксом к Гаррисону Джеймсу Поттеру.

Дополнительная информация. Сущность феникса Фоукса, на момент нахождения в яйце, была соединена с душой Арианы Кендры Дамблдор с помощью ритуала.

После ритуала соединения сущности феникса и души Арианы Кендры Дамблдор, Фоукс, который вылупился во время проведения ритуала, провел следующий ритуал привязки его к Альбусу Персивалю Вульфрику Брайану Дамблдору узами фамильяра.

Через несколько недель был проведен третий ритуал, который превратил сущность фамильяра Фоукса с душой Арианы Кендры Дамблдор в крестраж Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора.»

Прочитав и перечитав несколько раз текст, Альрус вернулся к отцу и только после того, как уселся в кресло, в задумчивости произнес:

— Ты знаешь, отец, то, что Альбус сделал крестраж, это меня не удивляет, что-то подобное я и предполагал, ну не верилось мне, что он вот так просто захочет расстаться с жизнью, ведь он получал колоссальное наслаждение, манипулируя людьми, — подняв глаза на отца, он широко улыбнулся, Но Вечная Госпожа поставила на его пути тебя, и ты в очередной раз разрушил чужие планы.

Потом лицо Альруса помрачнело, и он глухо произнёс:

— Но вот то, что он душу сестры соединил с сущностью магического существа, это мне даже в страшном кошмаре присниться не могло. Я и так был до этого невысокого мнения о нравственности и моральных качествах Дамблдора, но то, что открылось сейчас, вызывает у меня…

Альрус, подняв вверх указательный палец, несколько раз совершил круговые движения кистью. Потом в отчаянии махнул рукой и проговорил, не замечая, как за его креслом появился призрачный образ человека, в котором Ри узнал Дора, понимая, что сегодня Гарри, похоже, забыл его отключить.

— Много что вызывает, но все не печатное. — подвел итог он своему отношению к Дамблдору.

— Полностью с тобой согласен, сын. Когда я в первый раз прочитал эту информацию, у меня реакция была не лучше. Даже информация о том, что феникс без моего согласия стал моим фамильяром, не потрясла меня так, как понимание, что сущность феникса соединена с душой сестры Альбуса, и что они на данный момент являются крестражем. Я, в отличие от тебя, не предполагал, что Альбус опустится до создания крестража, всё-таки я продолжал верить, что все его рассуждения о допустимом и недопустимом искренние. А ведь создание крестража относится к недопустимому.

Альрус на это только хмыкнул и больше ничем не выразил своего отношения к словам отца. Они помолчали некоторое время, каждый из них предался своим невеселым мыслям.

— И что было дальше, отец?

— Придя в себя, я провел ряд экспериментов и убедился в том, что информационное окно от прикосновения к объекту было единственным, больше ничего такого в других воспоминаниях не появлялось. На основе этого я сделал вывод, что только Сестрам подвластно подобное. А так как помимо всего, феникс был ещё и крестражем, зная отношение Предвечной к тем, кто стремится ее избежать, я решил обратиться к Ней.

Была ещё одна причина, подтолкнувшая меня на это обращение к Хель. Это то, что Дамблдор очень сильно хотел стать Повелителем Смерти, собрав все предметы у себя. Поэтому я решил: кто, если не сама Смерть, лучше всего может посоветовать что делать, и я оказался прав.

Она появилась сразу же, как только я закончил ритуал обращения. Похвалила и выдала схемы ритуалов, рецепты зелий и четкие инструкции, как и что мне нужно делать.

В результате их выполнения была создана заготовка под источник магии. Хотя, надо признаться, следуя инструкциям, поливая заготовку не только кровью животных, но и своей кровью, я думал, что создаю заготовку под алтарь.

Снова положив руки на управляющий камень, Гарри запустил очередное воспоминание.

«… Знакомое помещение, красная зона. В середине круга находился пьедестал, на котором лежало множество различных камней.

— На это чудо ушло такое количество драгоценных и полудрагоценных камней, что лучше не вспоминать. — произнес Гарри, но в голосе у него не было сожаления. — Хорошо, что я баснословно богат, а то бы обанкротился после покупки всех требующихся для этого материалов. А еще, вдобавок, сколько ритуалов пришлось провести, чтобы все соответствовало заданным параметрам Хель.

А сам пьедестал, на котором лежат камни, это та еще головная боль. Для его изготовления потребовались различные кости магических животных, особая обработка и специальный ритуал, чтобы соединить их вместе в одно целое.

Пока Гарри из настоящего давал Альрусу пояснения, Гарри из воспоминания подошел к заготовке и вылил на камни зелье…»

Остановив просмотр, Гарри, посмотрев на сына, произнес:

— Чтобы не отвлекаться на дополнительные объяснения, как я потом понял, эту заготовку, которую ты сейчас видишь, Сестры превратили в источник магии, сделав сердцем этого места в межмирье… и, как вишенка на торте, к источнику, как — не спрашивай, не знаю, была привязана часть души Дамблдора, бывшая крестражем.

Они снова помолчали, потом Гарри активировал воспроизведение воспоминания, делая вид, что не видит того, как Дор, в призрачном виде, появился за спиной сына и его бессильных попыток вклиниться в разговор.

«…и после того, как Гарри из воспоминания вылил зелье на камни, он поспешно отправился к двери.

Открыв ее, он вышел. После развернулся, и слегка подавшись вперед, прокричал фразу на незнакомом языке. Единственное, что было знакомо в этой фразе, это было имя феникса.

После произнесения фразы Гарри резко захлопнул дверь и торопливо отошел от нее к противоположной стене, включив на себе магическую защиту.

Даже смотря чужое воспоминание, можно было почувствовать мощь и силу творимых заклинаний за дверью.

— Сколько это представление длилось, мне неизвестно, и чтобы не пострадать от происходящего, я вскоре ушел и вернулся только на следующий день.

Когда я вернулся, то вместо двери было нечто зеркальное, мерцающие, и мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Потом, кое-как, я смог понять, что это портал, о каких я читал с твоей подачи, сын, в фантастических произведениях не магов.

— Вот признай, отец, что я был прав, пусть не маги не имеют магии, но зато они могут мысленно гулять по мирам, и через своё подсознание видеть такие вещи, которые мы, маги, не можем. Все в мире гармонично распределено. Маги имеют магию, но у большинства, как правило, сильно ограничено воображение. А не маги не имею магии, зато с воображением у них все в порядке.

— Да-да, я помню, если мы не можем поделиться с ними магией, то это не значит, что мы не можем учиться у них воображению.

Тогда мне казалось, что ты говоришь бред и, вообще, я никак не мог понять, как тебе, выросшему в магической среде, настолько интересны сами не маги и их изобретения.

— Ты забываешь, что до одиннадцати лет ты жил среди магов, как и Гермиона. И вы сами не понимаете, что это наложило на вас отпечаток. Вы думаете и смотрите на некоторые вещи не совсем, как маги, хотя вы давно отделили себя от них, поэтому я, воспитанный вами, не могу смотреть на мир только как маг, но и как немаг тоже. Поэтому мне понятны и близки как и маги, так и не маги.

— Ладно-ладно, ты мне это уже не раз говорил. Главное, стоя возле меж мирового портала, я понял, что если бы я не читал фантастику не магов, то мне бы пришлось долго решать, что же это передо мной. Потому что, как не прискорбно признать, но в магических книгах мало написано про межмировые порталы, как и про то, как они выглядят. Если быть честным, упоминание о них я встречал всего в двух книгах, и то, из них невозможно было понять, как все же выглядят межмировые порталы.

— Это потому, что наш мир закрыт. А вот причин этого я так и не узнал.

— Может быть раньше он и был закрытым, то теперь уже нет. Пусть один, но теперь на Земле есть портал, ведущий в другие миры.

— А ты прав, отец, я как-то это не сопоставил. Действительно, получается наш мир открылся, но пока об этом знаем только мы с тобой.

— Ты прав, но мы отвлеклись, я все же продолжу. Не знаю сколько я простоял возле портала, пока не нашел в себе силы, чтобы войти в него.

Пройдя сквозь портал, я попал в серую мглу. Вначале я растерялся, решая что же мне делать. Но потом разглядел узкий проход, ведущий куда-то в неизвестность. Потоптавшись немного, я все же смог решиться и двинулся по проходу.

Идти пришлось долго. Несколько раз я останавливался, одолеваемый сомнениями, а не вернуться ли мне назад, но каждый раз передумывал и снова шел вперед до тех пор, пока не вышел к площади, свободной от серой хмари. А там в центре, возле красной зоны, лежали два человеческих обнаженных тела.

— И кто это был? Ну же, отец, продолжай! — воскликнул Альрус, подстрекаемый любопытством.

— Это были Ариана и Альбус Дамблдор. Вернее часть его души, которая привязанная к источнику.

Когда отзвучали последние слова, Дор наконец-то смог обрести плоть и сдвинуться с места, выходя из-за кресла Альруса, и в этот раз произнесенные им вслух слова были услышаны.

— Приветствую вас, господа!

Ри увидел, как Гарри, при появлении Дора, поморщился, но тут же спрятал свое недовольство.