За открытой дверью (гет)

Лучи утреннего солнца пробиваются сквозь маленькое окно и пелену дымного благовония, падая на пергаменты с чертежами, лежащих на широком столе из желто-пастельного мрамора, как и все вокруг. По всей комнате раскиданы сундуки с рунами и книгами разной редкости. Единственное, что выдает в этом большом, но под завязку забитом помещении жилую комнату — кровать, больше похожая на койку с синим бельем, цвета королевского рода Вилдерс. На этой кровати лежит связанная по рукам и ногам служанка Нина, а перед ней сидят лже-принц Томир и его сообщник, придворный маг Мэлимор.

— Пекло, Мэлимор, что вы творите, он же не настоящий принц. Он…

— Я знаю, кто он, девочка, — Мэлимор продолжал вальяжно сидеть в своем любимом кресле, прикрыв глаза. Этой ночью он почти не спал, а в его возрасте бессонные ночи плохо сказываются на продуктивности следующего дня.

— Но… но тогда почему?!

— Взаимная выгода, Нина, — сьязвил Томир, сидящий на деревянной скрипучей табуретке.

Мэлимор очень зол на него. Первый раз он ворвался посреди ночи за руной-пустышкой, а второй — находясь под руной силы приволок на плече вырубленную служанку, приказав связать ее и вставить кляп, пока он не соизволит прийти утром. Поэтому дал лишь табуретку, хотя второе кресло можно было и найти для «принца», но кого волнуют статусы, когда вас обоих могут отправить на виселицу из-за какой-то служанки.

— Ты подонок. Вы оба подонки, мне нужно найти Томира, иначе я умру!

— Если тебе нужен лишь он, не важно, принцем он будет или нет, то смысл сдавать меня? Это его не вернет.

— Раз тебя нашли, значит прекратят поиски настоящего. Из-за твоего присутствия королевская гвардия и гильдия поисков даже искать не будут. Сгори в пекле, обманщик! — Нина плюнула на рубашку принца, но тот никак не отреагировал, все так же пристально смотря на нее. За сутки в него плюют второй раз.

Он отлично понимает, за что получил этот плевок, и считает его приемлемым для поведения Нины. В его прошлой жизни чужая слюна было не самым страшным, с чем сталкивались люди, так что это никак его не задело. «Не пуля, отстираю». Но кое что он все же прояснил:

— Нина, я не собираюсь оставаться здесь надолго. Я сбегу в ближайшую неделю.

— Что?

— Что?

Реакция Нины и Мэлимора были одинаковы.

— Это все план организации, Мэлимор. Моя работа во дворце завершится, мне нельзя здесь оставаться надолго… Не волнуйся, с твоим титулом и Катэрией все будет хорошо. Когда я уйду, поисковые работы возобновятся. Значит настоящего Томира не будут искать всего лишь эту неделю, пока я здесь. Тебя это устраивает, Нина?

— … У меня есть выбор?

Принц покачал головой. Нина отвела взгляд и глубоко вздохнула от злости:

— Значит устраивает…

— Отлично! И ещё… мне интересно, как именно ты связана с Томиром?

— Я его… Я его сестра.

Принц и Мэлимор переглянулись, для обоих ответ стал неожиданностью. Особенно для принца. В его мире отношения между близкими родственниками считаются из ряда вон выходящим, генетика и все дела. Но он сразу вспомнил, где находится, и что о генах здесь никто не слышал. К тому же в книгах про средневековье так много примеров пар «близкой крови». Но его волнует другое:

— Раз ты его сестра, то почему служанка, а не аристократка, почему род Нок тебя скрывает?

— Я бастард, у нас с ним общая мать, но моего отца казнил Варис Нок, отец Томира, как только узнал. Мы двойняшки, поэтому и связаны. Его раны — мои раны. Мои раны — его раны. И мы не можем долго быть в разлуке. Мы были даже в восточных землях, чтобы найти способ разорвать узы, но без толку.

— Хм, интересно, — сложив пальцы в замок и закрыв обратно глаза, прошептал Мэлимор.

— И что будет, если вас надолго разлучить?

— Сними шарф и узнаешь, — Нина поддала голову вперед.

Принц подошел к связанной Нине и стянул с ее шеи белый шелковый шарф. Его глаза распахнулись, и он ругнулся на родном языке. Из-под воротника поднимались как корни дерева черные вены, вокруг них кожа отечно покраснела и распухла. Они словно тянутся к лицу. Принц сглотнул и робко спросил:

— И у Томира такие же?

— Да, а потом смерть.

— Мэлимор, с этим можно что-то сделать?

— Такие связи — большая редкость, мало изучены. Я мастер рун, а не целитель, так что не помощник в этих делах.

— Но раз ты еще жива, значит и Томир жив? — обернувшись к Нине, спросил принц.

— Да, но он далеко. Судя по скорости заражения в пределах королевства.

Принц посмотрел на Мэлимора, тот дремал, словно ничего интересного не услышал.

— Мэлимор, ты знаешь, что хотел сделать Нейл Фарион с Томиром?

— Думал убить, но нет, как видно. Может пытает…

— Стойте! Так вы знали, где Томир, и не помогли ему?! — закричала Нина.

— А что его спасать, я сам его отдал Фарионам… — сонливо пробурчал Мэлимор, будто это настолько понятные вещи.

— Ты ублюдок! Вы оба сгорите в пекле! Его нужно вызволить оттуда!

Только сейчас принц понял, что зря завел разговор о его местонахождении при Нине. Почему-то казалось, что они договорились о прекращении поисков на неделю. Сейчас же она может не сдать Катэрии, но роду Нок — вполне. К тому же семейный род может поддерживать связь с Ниной, и они единственные, кто знает точно, жив Томир или нет. Считай живой триггер.

«Если Нина расскажет хоть кому-то, где искать настоящего принца, то проблемы свалятся на всех. Томира найдут у Фарионов, Фарионы сдадут Мэлимора, а за ним пойду и я. Можно лишить ее рун речи, как с Мирой, но достаточно провести вчерашний эксперимент с порезом, и я раскрыт.»

— Мэлимор. Нужно лишить ее контакта с миром…

— Запереть в темнице или убить, — старик зевнул, не открывая глаза.

В этот момент Нина принялась громко кричать, проклинать и тянуть веревки. Принц молча подошел к ней и вставил кляп.

«Нужно подумать… Что за черт, что вообще творится. Неделю назад я сидел на работе, писал статью для журнала и думал, как же круто быть нормальным человеком, а сейчас решаю, жить кому-то или нет. И это второй раз! Первый — когда я чуть не задушил Миру в темнице. Но решить я должен, меня вынуждают обстоятельства…

Если мы убьем ее, то умрет и Томир. Я сбегу из дворца как только найду Миру. Она у Фарионов, и я пока не придумал, как забрать ее. Да и нужная мне река находится в их владениях. Думаю тот замок, который я видел, когда ускакал от Миры в лесу, тоже принадлежит им. Скорее всего мне придется самому к ним скрытно бежать… Когда я сбегу из дворца, меня какое-то время поищут, а потом новым мужем принцессы станет Нейл Фарион, которого Катэрия не любит. Она говорила, что я спас ее от этого брака, наверное такой себе наследник престола. Они уберут Мэлимора как единственного свидетеля, знающего, что случилось с Томиром.

Если мы запрем её в темнице навсегда, то проиграют Нина и Томир, которые и так умрут в разлуке, а потом все пойдет по первому варианту. Зато руки чисты, почти…

Если мы запрем ее в темнице до моего побега, то она расскажет, кто пленил Томира. Мэлимор снова в проигрыше, его может сдать и Нина, и Фарионы. Королевская гвардия и Поисковая гильдия отправятся во владения Фарионов в поисках Томира, где я буду искать Миру. Важно с ними не пересечься, но это решается небольшой форой во времени перед тем, как отпустить Нину. В проигрыше Фарионы.

Особенность в том, что во всех трех ситуациях я не проигрываю, все идет так, как и намечалось. Проиграют другие — люди, которых я едва знаю. Мэлимор так во всех ситуациях умирает. Если я скажу, что мне есть до них дело, то совру. Но я стремлюсь быть хорошим человеком, а значит должен творить добро… или наименьшее зло. Пока лучшим вариантом смотрится третий…»

— Мэлимор, мы запрем ее в темнице, а через три дня после моей пропажи отпустим.

— Хм, может это и лучший вариант. И наложу запрет на руны памяти… — Мэлимор все также сидел с закрытыми глазами, изредка зевая.

— Зачем тебе это?

— Чтобы она не рассказала о нас, конечно.

Принц задумался, какой же он все-таки эгоист и циник. Не Мэлимор, он сам. Ведь он согласен, что это лучший вариант, для них обоих:

— Делай…

С этими словами принц ушел.

Дождавшись хлопка дверью, Мэлимор наконец открыл глаза. Его так утомили эти два дня. Всего два дня этот мальчишка во дворце, но уже столько проблем. Хоть он знает, что его нельзя трогать. Он ненавидит Томира, но мальчик перед ним — не он, и Мэлимор сам постарался, чтобы это осталось секретом.

— Хм, может все же убить ее? — он почесал подбородок, словно задумался над нерешаемой дилеммой.

Нина завопила сквозь кляп, но Мэлимор продолжил:

— Если лишу ее рун памяти, она все равно выучит язык. А потом расскажет обо мне. Если меня не станет, кто защитит Катэрию? Она мне как внучка, мой хрупкий весенний цветок… Но тот мальчишка обещал, что защитит ее. Не знаю, правда ли это в его власти, я не видел организацию и не могу сказать точно, что она существует. Но слишком много совпадений произошло, чтобы он добрался до дворца, за ним точно кто-то стоит. Как он говорил, серые мантии и белые маски? Кажется, у меня есть воспоминания о чем-то подобном. Один странник видел такого в лесу. Огромный безликий силуэт в серой мантии. Его руки обмотаны темными свисающими бинтами. Он, хромая, шел к высокой стальной двери посреди леса, стоящей прямо в вековом дубе. На ней голубой краской начерчены странные узоры, которых я ни разу ни видел. Странник был эльфом, прячущимся в на верхушке дерева. Все знают, что они мастера скрытности. Он следил за странным силуэтом, но не дойдя до двери пару шагов, личность в мантии обернулась и посмотрела в его сторону. Я помню пробирающий холод, частые стуки сердца, мурашки по коже… Вместо лица под капюшоном была непроглядная тьма, темнее черного…

Мэлимор вздохнул и продолжил:

— Тело эльфа там же и нашли, я переплавил его пиастру в руну памяти, как и сотни других. Значит, он говорил правду, этот мальчишка — не простак… Ну что-ж, начнем, — Мэлимор медленно встал со своего кресла, взял посох и направил на пиастру Нины, та продолжала извиваться.

Колдун произнес заклинание, и из граненого камня в посохе полилось голубой свет. Нина завопила, и с ее головы упала пара рун памяти.

— Прости, дитя, — Мэлимор достал из внутреннего кармана мантии белую руну и приложил к своей пиастре. Он даже не сменил выражение лица, словно делал это тысячи раз.

Он мягко коснулся плеча Нины, сказав зажмурить глаза, та послушалась.

Через мгновение Нина ощутила сырой холод, пробирающий до мурашек. Пение птиц за окном сменилось на капли воды, разбивающихся об пол. Мягкое одеяло, на котором она лежала, стало колоть спину, словно солома. Сквозь веки она видела теплый свет, лежа в комнате Мэлимора, но сейчас все темно.

Нина открыла глаза, когда с ее плеча сошла рука мага. Она оказалась в маленьком пространстве из вытесаного камня, словно пещера. Маленький луч света в центре куполообразного потолка пробивался с поверхности, едва освещая комнату без выхода, показывая грубые стены. С той же щели медленно падали капли воды, собираясь в маленькой луже.

— Это твое временное убежище, девочка, — вздохнул Мэлимор, вынимая изо рта Нины тряпичный узелок, что служил кляпом, — можешь кричать, никто не услышит. Еду буду приносить раз в день…

— П-п-по… т-т-т… — Нина склонила голову, жалобно смотря на мага.

— Ох, без руны речи много сказать не сможешь, да и меня не поймешь. Совсем забыл, старик… — Мэлимор достал нож и надрезал веревку на руках, после чего отошел от Нины на пару метров, вздохнул и закрыл веки.

Мага обволокли белые языки пламени, полностью скрыв силуэт от Нины, кусающей веревки. Только она распутала ноги и бросилась к огню, протянув руку, Мэлимор пропал, растворившись в воздухе, и Нина упала в лужу. На ее потрепанные алые волосы покапала вода с потолка. Она подняла голову и, нахмурив брови, со всей силы ударила по воде, крича:

— Пекло! Пекло-пекло-пекло! У этого старика руна призраков, что за проклятие, чтоб ты сдох! Сволочи, проклинаю! Сдалась мне ваша руна речи, — она показала средний палец в пустую стену, — я три года жила на востоке, справляясь без рун. Я уничтожу тебя, как выберусь, Мэлимор! Жди весточки от Ноков. Ха, ха-ха-ха…

Нина устало упала на спину, распластав руки и крича диким смехом, пробирающим до мурашек любого, кто услышит. Но никто не услышит…

Со слов Марии

После того, как нам кивнул Мор, я и Кира бросились на поиски попаданца. Мы спустились под водопадом к реке и побежали по берегу. Жаль, что здесь не придумали ничего лучше, чем эльфийский бег по деревьям, но с рунами — вещицами этого мира, все делать просто. Интересное чувство — раз и умеешь, словно всегда так было. В первые разы было очень больно их надевать, помню, как каталась по полу, не понимая, откуда взялись чужие воспоминания. Но за пару месяцев, проведенных здесь, свыклась.

Да, я в этом мире два месяца, пока самая «молодая», но очень повезло, что меня нашла наша группа. Попаданцы, которые уничтожили портал в свой мир до того, как их нашли и отправили назад. Закрыв дверь, портал исчезает, и она становится просто дыркой в стене. И самое страшное — дверь может быть любой: в магазин, подъезд, между комнатами — ограничений нет.

И надо же было оказаться порталу — парадной в наш дом. Родители забрали меня с работы, и мы вместе вернулись. Папа шел последним, пропустив девушек и держа на груди большие бумажные пакеты с едой, и закрыл дверь, не глядя перед собой. Ему стоило, ведь мы с мамой оцепенели в шаге от него, оглядываясь по сторонам.

Зайдя в дом, мы оказались на улице. И не просто улице — деревенской. Мы стояли на мягкой зелёной траве, в ноябре. Наш путь пересекала земляная колея, за которой стояли такие же деревянные избушки с соломенной крышей, что и позади. Солнце над ясным небом озаряло наши пальто, и дул свежий ветер, пахнущий пыльцой.

— Ну-с, девочки, что встали, снимайте обувь, идем на кухню, — сказал папа позади, поправляя пакеты. Но стоило ему оглядеться, его глаза распахнулись, как и наши.

— Что это, куда мы зашли? — Не бросая пакетов папа обернулся, но перед ним стояла уже деревянная дверь в избу. Дрожащей рукой он открыл ее, но внутри оказалось совсем не то место, откуда мы вошли. Уже не наш мир.

Внутри избы, возле деревянного стола, стоял маленький мужичок с огненно-рыжими волосами и длинной бородой в тряпичной одежде и окровавленном фартуке. Он рубил мясо большим мясниковым тесаком, но, увидев нас, открыл рот и упал ниц на землю, громко бормоча на непонятном языке.

— Дорогой, где мы? — Мамин голос дрожал, как соломинка на ветру.

— …

Папа положил пакеты и с приподнятыми руками, показывая ладони, подошел к мужику, продолжающему что-то говорить с опущенной головой.

— Эй, мужчина, можете сказать где мы? — Папа взял его за руки, и легонько поднял с пола.

— То рэнутэй мотодоне парати… — В глазах рыжеволосого мужика читается неподдельный ужас, переходящий в отчаяние. Он старается не смотреть на папу, опуская голову, его руки дрожат, словно на холоде.

— Тише, мы добрые, мы ничего не сделаем…

— Маратэ, парати, маратэ… МАРАТЭ, — мужик завопил и схватил тесак со стола, оттолкнув отца и начав перед ним махать, словно отгоняя, — МАРАТЭ, МАРАТЭ…

Мы с мамой до сих пор стояли снаружи и видели, как на крик сумасшедшего начали сбегаться другие. Из изб выходили такие же низкие до полутора метров люди, и все, как один, с огненно рыжими волосами почти до земли. Они выглядывали, но, увидев нас, забегали обратно и возвращались с ножами и вилами.

— Дорогой, бежим! — Закричала мама, беря остолбеневшего отца за рукав и волоча от мужика с тесаком.

Мы побежали из деревни, что есть мочи. Деревенские бежали за нами, отгоняя от деревни, и когда мы перешли частокол, окружающий селение, гонение прекратилось.

Ночь мы провели в лесу недалеко от деревни. Развести костер мы так и не смогли, поэтому сидели в темноте. Никто из нас не мог понять, что произошло. Мама билась в истерике, плача, что сын скоро должен прийти со школы, а папа всеми силами старался ее успокоить. Я же просто отключила мозг, сжавшись комочком на траве. Мой брат на восемь лет младше меня, он совсем ребенок, что с ним будет, когда он не обнаружит нас дома. Нужно выбираться отсюда.

Совсем скоро мама перестала ощущать реальность, кусая ногти и бормоча, что все это неправда. Ее истерика сменилась на отрицание. Она толкала папу, пытающегося ее обнять, говорила, что мы не настоящие, а все вокруг — сон. Мы долго старалась привести ее в себя, ведь это я вижу, это мой сон… С этими мыслями и слезами на глазах она уснула, облокотившись на дерево. Папа пристроился к ней рядом и тоже уснул, я еще минут пятнадцать за ними наблюдала…

— Мари, вставай! — Утром папа растормошил меня за плечи, быстро развеяв сон, — Ты видела маму?

— Пап, что ты говоришь, она рядом с тобой усн… — Я увидела ужас в глазах отца, — Боже, мама пропала?! Где она?

— Ее нет. Я проснулся, ее нет… Так, сиди здесь, — папа указал пальцем на землю, подхватив свое пальто, — Я в деревню и скоро вернусь, жди нас.

— Нет, п-папа, не бросай меня!

— Жди, дочка, я скоро…

Мамино пальто лежало возле меня. Я хотела побежать за отцом, но ноги онемели. Я оцепенела от страха, не в силах пошевелиться. Такое мерзопакостное чувство, словно ты не контролируешь свое тело, даже дыхание, даже сердце, готовое вырваться наружу. Голова закружилась как на карусели от страха быть одной, в лесу. Я начала задыхаться от ужаса. Мама потерялась, папа ушел к тем страшным людям, я не могу ничего сделать. Весь мир перевернулся с ног на голову.

К тому времени, когда мое тело вернулось в подчинение, я сбилась со счета, сколько нет отца. Он пропал, я должна бежать за ним!

— ПАПА! — Я крикнула в лес, взяла мамино пальто и побежала в сторону деревни.

Я бежала, что есть сил, волоча ватные ноги, спотыкаясь и падая, но каждый раз вставая. Нужно найти отца, найти маму, они в беде, должна спасти их! Но не успела добежать до опушки, мою спину прострелила острая боль, как от укола. Плашмя упала на землю, стерев ладони в кровь. Через пару секунд меня парализовало, по всему телу пошло мерзкое чувство онемения и покалывания, исходящие от точки меж лопаток. Последнее, что я видела — некто в сером балахоне, присевший на корточки перед моим лицом и склонивший голову в белой маске набок. Из темноты прорезь для глаз, он наблюдал, как я засыпаю.

Это был Мор — с виду милый мальчик, но с парой особенностей: алой кожей и маленькими завернутыми рожками, торчащими из-под черных волос. Он напоминает чертика, и по характеру такой же. Помню, как испугалась его, когда он снял маску. Такой вид пробрал до дрожи в коленках. Он дал мне микстуру и силком заставил выпить, после чего я стала понимать его речь. Точнее он продолжал говорить на неведомом скрекочущем языке, но я будто улавливала ход его мыслей, на ходу переводя в свой. Сказал, что ее создал Руководитель, которого я ни разу не встречала.

После его рассказа о порталах, разных мирах, Организации и попаданцах, я спросила:

— Со мной было еще два попаданца, мои родители, вы нашли их?

— В деревне и округе их не было, портал тоже закрыт. Мы будем их искать, но это сложно, особенно… с вашей внешностью. Вы похожи на местных жителей.

— Мы не рыжие и не карлики, если не заметил!

— То деревня великанов, а я про местных людей.

— Извини, ты сказал великанов? Это чистой воды гномы, какой тогда здесь средний рост? Метр?

— Нет, тупица, это чистой воды пятиметровые великаны, вырывающие с корнями деревья, кромсающие доспехи как консервные банки и выносливые как кони. Только вот они, как и все другие расы, боятся людей как огня, уповая, что их когда-нибудь оставят в покое. И все из-за этого, — он достал из мантии и метнул маленькую черную монетку, что я не поймала и обронила.

Подняв ее с земли, я покрутила на свету находку. Ничего особенного, простой металлический блинчик.

— Руна силы, они здесь в ходу. И каждая такая руна — жертва одного бедного великана, обреченного доживать свой век в никчемном состоянии, во имя нарциссизма людей. Тебе здесь понравится…

* * *

Я вышел из комнаты Мэлимора настолько истощенным, что можно есть как сухофрукт. Дурдом, просто дурдом. Все, нет, с меня хватит! Пусть сами разбираются со своими проблемами, я не при делах. Тут каждый заварил кашу, а я что, добрый самаритянин? Я хочу одного — вернуться к своему холодильнику, расковырять крышку и свалить подальше.

Вот тебе и поход, да лучше б змея укусила, там шансов больше. Да и вообще, что мне здесь делать неделю? У меня есть руна силы, руна сирены, взял в охапку Миру и поволок к берегу. А то еще сегодня встреча с королем, да сдалась она мне, лишний раз по лезвию ножа ходить.

Если дать характеристику местных, то получится: Мира — тупая и неуравновешенная, Катэрия — тупая и инфантильная, Мэлимор — плод любви деменции и маразма, Нина… про нее ничего сказать не могу, вроде нормальная, ход действий и мотивы ясны.

Я направился в спальню быстрым шагом. Сегодня я проснулся с Катэрией. Она не заметила подмены и ушла восвояси, поцеловав и напомнив про семейный ужин. Прости, блондинка, но сватать будешь Нейла Фариона, а я, пожалуй, пойду собирать вещи.

Зайдя в комнату и заперев на ключ, начал рыскать по тумбам в поисках всего, что может пригодиться на обратном пути, начиная от одежды и заканчивая монетами…

— Я бы не спешила на твоем месте, — тонкий девичий голос прозвучал в метре из-за спины, пока я выворачивал очередной шкаф.

Я выхватил клинок из ножен и с махом развернулся, приставив острие к шее незваного гостя, достало притворяться добрым. Передо мной стояла девочка лет тринадцати в белоснежной накидке и такими же белыми волосами ниже плеч. И все бы хорошо, только вот лицо… Нет, я его вижу, но стоит отвести взгляд, как тут же забываю, словно не могу удержать в голове. А еще она парит над землей в позе лотоса, держась руками за носки. Ну прям эдакий Будда. Ее голова на уровне моей.

— Ты кто? — Спросил я, не спуская меч.

— Я Солнце. Ты о мне много слышал. Тут все кричат «О солнце», «Во имя Солнца», во славу меня и так далее… — Девочка сделала жест рукой, сложив их в рот, будто кто-то мямлит,

— С чего мне тебе верить?

— А как еще? Ты много парящих девочек видел в этом или своем мире?

— Моем мире… Ты знаешь?

— Конечно, даже больше скажу, мы пару раз встречались. Ты единственный, кто меня сравнил с бомжом, — она сложила руки на груди и угрюмо сгорбилась.

— Бомжом?.. Того с корпоратива? Ты на него не похожа.

— О, ну если хочешь, — в следующий миг, словно склеили кадры, на месте девочки возникла трехметровая фигура, одетая в белую потрепанную мантию и капюшоном, под которым лишь непроглядная тень. От его взгляда веет холодом, — Убери эту штуку, она тебе не нужна, — он пальцем отодвинул мой клинок, который смотрел ему не выше пояса. Я послушался и убрал в ножны.

— Отлично, — и снова фигура превратилась в маленькую девочку.

— Лааадно… И с чего мне не спешить. Это не мой мир, я здесь лишний и мне тут делать нечего. Я хочу просто вернуться.

— А что, если я скажу, что твоя мама, в этом мире? И я знаю, как ее найти.