Дневник (The Journal) (гет)

Курс седьмой — январь: Тео

Тео перебирал между пальцами фальшивый галлеон, что лежал у него в кармане. Он трансфигурировал его из уродливого старого ожерелья, которое принадлежало его давно почившей двоюродной бабке. В отличие от настоящих галлеонов Гермионы, свой Тео зачаровал так, что текстура по краям была похожа на чеканное золото — так его легче было нащупать. На то, чтобы присоединиться к галлеонам Гермионы потребовалось немало сильных чар, не говоря уже о том, как сложно было изменить существующие галлеоны: теперь была возможность посылать длинные цифробуквенные сообщения вместо того, чтобы просто получать дату и время от владельца главного галлеона. Тео особенно гордился тем, что отныне через галлеоны даже можно было послать сообщение не только всем сразу, но и конкретной группе людей.

Когда модификации были полностью завершены, Невилл медленно присвистнул. Терри Бут пристально осматривал проделанную работу и вопрошал, как так получилось, что талант Тео пропадал на Слизерине. Луна Лавгуд тут же стала проверять, не привлекают ли наложенные заклинания каких-нибудь сумасшедших существ.

И, вот, Тео достал галлеон из кармана и постучал по нему палочкой, чтобы послать сообщение.

Кабанья Голова 1400 ВК⁽¹⁾

Галлеон нагрелся: сообщение было послано.

Тео взглянул на карту, лежащую перед ним на столе. Над картой, разбросанные по всей территории Англии, висели сферы из теплой крови. Самая большая сфера парила над окраинами Лондона. Одна маленькая сфера нервно кружила над большой лесной территорией. Тео был почти уверен в том, что Поттер находился где-то там, прячась в своей ненаходимой палатке, защищенный от отслеживающих заклинаний Тео его же собственной кровью.

Уже на протяжении некоторого времени он знал, что был создан для того, чтобы заниматься Темными Искусствами. К ним у него был талант от природы, несмотря на то, как страстно он желал, чтобы было совсем наоборот. Он мог насылать страшные и мощные проклятия, что вызывало в его отце гордость, но относительно работы с кровью или волосами в сравнение с Тео не шел ни один Пожиратель. Чтобы заполучить волосы Гермионы много труда не потребовалось: одним движением он взял аж четыре, пока она спала в Больничном крыле. Один он закрепил в переплете ее дневника, второй — в переплете своего. Это не только усилило Протеевы чары, но и позволяло ему без проблем отследить ее местонахождение зачаточной версией его рунического отслеживающего заклинания.

Если Тео был честным с самим собой, что нынче было редкостью, кровь была его любимым материалом для работы. Кровная магия казалась ему интуитивной, и даже такие волшебники, как Люциус Малфой, опасались этой ветви Темных Искусств. Одной капли крови было достаточно для того, чтобы проделать невероятно ужасные вещи, а Драко вручил Тео целый флакон. У Тео не было намерения пополнять свою жуткую коллекцию кровью Драко, но слишком уж она была полезной для того, чтобы просто так взять и избавиться от нее. Он наложил на флакон чары Стазиса и сунул неиспользованную кровь в свою прóклятую шкатулку.

Медленно наступал вечер первого января, и Тео аппарировал к Кабаньей Голове. Он натянул на голову капюшон от мантии, сделанной из ничем не выделяющейся черной шерсти — так можно было полностью спрятать лицо в тени. Единственным украшением служила серебряная брошь у шеи, на которой красовался семейный герб его матери.

К его столу подошла высокая фигура в темно-красном плаще, который также украшал герб Картрайтов.

— Охренеть ты гриффиндорец, — пробормотал Тео, указывая Невиллу на стул. — Не мог выбрать черный?

— Это такое клише, — ответил Невилл. Он жестом показал бармену, чтобы тот принес два эля, и повернулся к Тео с выражением удивления на лице. — Не ожидал получить от тебя сообщение.

К столику подлетели две кружки и тяжело плюхнулись на поверхность. Тео пододвинул одну к себе и вдохнул горький запах алкоголя.

— Последние пять дней я провел в запое, — признался он, делая глоток. Невилл, скрытый тенью своего капюшона, поморщился, но вместо того, чтобы его осудить, сделал глоток из собственной кружки. Не в первый раз Тео оценил то, что его троюродный брат в целом осуждал довольно редко.

Несколько минут они пили в тишине, после чего Тео вытащил карту и передал ее Невиллу.

— Они попросили меня найти Андромеду Тонкс и ее дочь.

Невилл взял карту в руки и очертил небольшой круг по окрестности.

— Сколько времени ушло на это?

— Двадцать минут, — ответил Тео. Голос его звучал обреченно. — Мой отец понял, что у меня талант к определенному виду магии, — он постучал по карте в районе центра Лондона. — Им нужно какое-то время побыть на Гриммо. Из наших попасть туда могут всего двое, включая меня, и Яксли не особо горит желанием снова туда соваться.

Во взгляде Невилла читался вопрос, на что Тео просто пожал плечами.

— При входе срабатывает мерзкое проклятие. У него до сих пор ожоги не зажили.

— Но ты заходишь без проблем? — спросил Невилл. Тео кивнул, и тот приподнял бровь. — И как же?

Тео крепче сжал кружку в руке.

— Грейнджер.

— А, — вздохнул Невилл и распрямил плечи. — Знаешь, даже я не могу попасть на Гриммо. Я не член Ордена и все такое.

— Там ничего интересного.

— Ну зашибись. Конечно, ты же в поместье живешь, — поворчал Невилл, но ехидства в голосе его не было.

— По-моему там докси в занавесках, — сказал Тео. Невилла этот комментарий явно повеселил. — Если и сравнивать орденовцев и Пожирателей, то могу точно сказать, что притон у нас получше будет.

Невилл фыркнул.

— Повторю еще раз — поместье.

— Так что, сможешь передать сообщение Андромеде? — спросил Тео после того, как веселое настроение за столом сошло на нет.

— Могу попытаться. Как скоро?

— Самое позднее — завтра. Если Темный Лорд узнает, что я уже их выследил, то будет сегодня.

— Спасибо за предупреждение, — Невилл выпрямился на месте и опрокинул остатки эля.

Тео покачал головой.

— Я не смогу предупреждать тебя каждый раз, не вызывая подозрений, — прямо сказал он. Невилл кивнул, и в этом жесте чувствовалось слишком много житейской мудрости для семнадцатилетнего подростка. — Но она — семья Малфоя. Семью не предают.

В конце концов, ведь именно поэтому Тео держал Кэрроу подальше от маленького предприятия Невилла. Тео не упомянул о том, что Драко добровольно передал ему свою кровь для отслеживания и заявил, что дочь Андромеды ему никто.

— Можно придумать, как сделать так, чтобы их отсутствие выглядело правдоподобным, — произнес Невилл. — Ты все сделал правильно.

Тео убрал карту обратно в карман.

— Не надо приписывать мне благородство, — сказал он, — а то разочаруешься.

Укутанный в красную мантию Невилл пожал плечами.

— Идет война. Ты не перебежчик, — впервые за все время Тео увидел, как губы Невилла сложились в зловещую ухмылку. — Мне это не нравится, но я не стану прикидываться, будто не понимаю.

— Просто вытащи их оттуда. И удостоверься в том, что они устроят новое убежище. Над этим Темный Лорд будет вести наблюдение.

— Разве у них там не будет наложено заклинание Фиделиуса? — спросил Невилл, на что Тео тяжело сглотнул, а где-то в районе груди накрыло знакомое чувство вины и тошноты.

— На шестом курсе я создал отслеживающее заклинание, которое работает даже через чары Фиделиуса.

Наконец-то он попал в цель: Невилл явно не мог переварить то, что услышал. Тео поморщился от выражения неприкрытого ужаса на лице Невилла и почувствовал, как разрастается внутри чувство вины.

— Никто не знает. Мой отец просто думает, что я — лучшая ищейка, среди тех, что у них имеются, — в голосе его не было гордости. Это был просто факт, который заставлял его чувствовать себя ничтожеством. — Можно с уверенностью сказать, что если они сделали дом ненаходимым или использовали Фиделиус — это все больше не сработает.

Парни пошли каждый в свою сторону: сначала ушел Невилл, затем, после того, как пропустил еще стаканчик, пошел Тео. То, что ему придется вернуться в поместье Малфоев и поделиться успехом с отцом, внушало в него страх.

К его ужасу, Темный Лорд отправил группу своих людей к семье Тонкс домой в полночь, настояв на том, чтобы Тео взял так называемое задержание Андромеды, ее дочери и оборотня на себя. Тео послал Невиллу одно-единственное слово: «Полночь», и получил в ответ «Принял».

Когда Пожиратели смерти прибыли в дом Тонкс, вокруг было тихо, и только на кухне горел свет. У них ушел почти час на то, чтобы пробиться через защитные чары, через которые не прошло отслеживающее заклинание Тео — что было, как он сам перед собой признал, довольно впечатляюще, учитывая то, что это были орденовцы.

Когда они были на полпути к тому, чтобы пройти через защиту, свет загорелся в еще одной комнате — теперь уже в спальне — и Тео почувствовал, как к горлу подкатил ком. Неужели Невилл не смог?

Как только они полностью снесли защитные чары, Долохов уверенной походкой вошел через парадную дверь. Его поприветствовали светло-фиолетовой вспышкой, и Тео увидел очертания человека, который совершенно точно не был ни Андромедой Тонкс, ни ее дочерью, ни ее зятем.

— Я тут пытаюсь уснуть, а вы, ублюдки этакие, пришли и подняли шум! — громко рявкнул один из близнецов Уизли прямо с порога. У него, по всей видимости, отсутствовало ухо, что, скорее всего, и было причиной, по которой он так кричал. Хотя не то, чтобы близнецы Уизли когда-либо пытались не шуметь. — Вам бы понравилось, если бы я заявился к вам домой и вломился в час ночи?

— Мы не тебя ищем, предатель крови, — огрызнулся Роули. Кожа на его левой щеке была тонкой в том месте, где свисала с костей, и собиралась в районе шеи. В глазнице было жалкое подобие магического протеза как у Грюма. — Где женщина? — Уизли в ответ нацелил палочку на Роули и наслал проклятие, которое Пожиратель с легкостью отбил. — И это все?

— Нет, — послышался второй, теперь женский, голос. В дверях показались еще двое: второй близнец Уизли и женщина, которая выглядела точь-в-точь как Беллатриса Лестрейндж. Сердце Тео упало в пятки, и он поднял палочку.

— Экспеллиармус, — произнес он, но Андромеда Тонкс отбила заклинание и тут же бросила другое в Роули. Роули выпалил Инкарцеро, в то время, как Долохов, восстановившись от первого нападения первого из близнецов Уизли, послал в парня проклятие.

И начался полный ад. Это было сражение троих против пяти: близнецы и Андромеда отбивались от своих без пяти минут захватчиков. Тео заметил, что вокруг не было ни ее дочери, ни оборотня, и молился всем богам о том, чтобы им хватило ума не высовываться. Ходили слухи, что дочь Андромеды была аврором, а оборотень был ни кем иным, как их прошлым учителем по ЗоТИ, так что Тео надеялся на лучшее, но готовился к худшему.

Роули в бок ударило мерзкое проклятие, из-за чего он упал и стал неимоверно быстро отекать. Тео переключился с посылания мягких чар и проклятий в троицу на попытки остановить ухудшение состояние Роули до того, как тот лопнет словно воздушный шарик.

Теперь сражались трое на трое, и, хоть Долохов и считался одним из лучших дуэлянтов Темного Лорда, было видно, что Андромеда унаследовала ту же искусность, что и ее старшая сестра. Вместе с близнецами Уизли она, отражая удары, загоняла Пожирателей обратно на аккуратную лужайку. Из-за неудачно брошенного заклинания воспламенилось дерево, а проклятие, полетевшее не туда, медленно расплавило крышу из шиферной плитки.

— Пусть горит, — выкрикнул Долохов, когда один из его людей начал тушить пожар. — Пусть все тут сгорит, — безумно улыбнувшись повторил он; внезапно с конца его палочки вырвался зачарованный огонь и поглотил дом. Андромеда закричала, и Тео чуть не вырвало. Благодаря своим внеклассным занятиям он распознал проклятия, которые она выкрикивала, стоя рядом. Видимо, не смотря на то, что Блэки от нее отреклись, сама она от своего наследия не отказывалась.

Адское пламя, поднимаясь немыслимо высоко, быстро распространилось по дому. Близнецы Уизли очевидно вспотели, но останавливаться не собирались. Андромеда сбила с ног Долохова, послав в него проклятие, из-за которого у него через кожу проросли шестидюймовые шипы, словно у вывернутой наизнанку железной девы. Он кричал, истекая кровью, но все о чем в эту секунду Тео мог думать, так это о том, как превратить кровь этого человека в оружие.

Вдалеке послышался вой сирен, и Тео впопыхах начал накладывать магло-отталкивающие чары. Магловские пожарные не смогут потушить Адское пламя, и рисковать еще жизнями сегодня ночью не имело смысла.

— Нам нужно идти, — крикнул Тео ближайшему из спутников.

— Без этой суки нельзя, — прошипел мужчина.

Тео отбил желтое проклятие, брошенное одним из Уизли, и послал другое в ответ. Оно попало в цель, и с той стороны головы, где у одноухого Уизли отсутствовало это самое ухо, начали расти волосы. На секунду Тео стало любопытно, зажила ли вообще рана или у него там была дыра.

Андромеда и двуухий Уизли сбили с ног одного из Пожирателей, и внезапно Тео оказался единственным, кто остался стоять. Он бросил палочку и поднял ладони вверх.

— Ты знаешь, как это потушить? — спросила Андромеда, пытаясь перекричать вой от пламени и держа Тео на прицеле. Он молча закивал и указал на свою палочку, жестом спрашивая разрешения поднять ее. Кивком головы Андромеда указала близнецам на то, чтобы они встали по обе стороны от него. Одноухий близнец зашипел от недовольства из-за волос.

— Можешь использовать фините, — сообщил Тео двуухому близнецу. Тот с подозрением взгляну на Тео, но пробормотал контр-заклинание. Волосы упали на землю и на лице одноухого Уизли отразилось облегчение. И все же, этого было недостаточно для того, чтобы они решили опустить палочки, и Тео, тяжело сглотнув, поднял свою для того, чтобы наложить контр-проклятие для Адского пламени.

Это заняло целую вечность. Огонь сполна насытился домом Тонкс и теперь был в поисках следующего блюда. Андромеда выставила вокруг них мощные Щитовые чары, которые сдерживали огонь. Тео, промокнув насквозь от пота не смотря на то, что на дворе стоял морозный январь, закричал в сторону близнецов Уизли, умоляя тех помочь ему. Близнецы кивнули друг другу и нацелили палочки на Адское пламя, повторяя за Тео заклинание и движения. Огонь начал уменьшаться и, наконец, совсем потух, после чего Тео, полностью измотанный, упал на колени.

— Ты ведь сын Тороса Нотта? — спросила Андромеда, нависая над ним.

Тео поднял на нее глаза и вздрогнул от ее взгляда.

— Я — сын Адалины Картрайт, — ответил он.

Андромеда явно не ожидала такого ответа. Если он все правильно подсчитал, то Андромеда и его мать посещали Хогвартс в одно время, но относительно вероятности того, были ли они дружны, Тео явно испытывал судьбу. После недолгого размышления, выражение лица ее расслабилось.

— Так это ты — источник Невилла.

От удивления Тео поперхнулся.

— Я думал… если Невилл с тобой связался, почему вы здесь?

— Невилл не хотел, чтобы выглядело так, будто кто-то передал нам информацию. Он сказал, что его источник слишком ценен.

Благодарность, которую в этот момент почувствовал Тео по отношению к Невиллу, выросла многократно.

— А твоя дочь?

— Нимфадора и Ремус в безопасности. В доме, слава Богу, никого не было, — она кивнула в сторону близнецов Уизли. — Они вызвались остаться и сражаться вместе со мной.

Тео чуть ли не всхлипнул от облегчения. Вместо этого он наколдовал кусок пергамента, на котором в линию красными чернилами были написаны руны.

— Повесь это в своем следующем доме, прямо над дверью.

Андромеда взяла пергамент в руки и прочла то, что на нем написано.

— Ты же в курсе, что это означает? — спросила она хладнокровно и прагматично — ее явно не пугала Темная природа заклинания.

— Естественно, — ответил Тео, — я его создал. — Он ждал осуждения или презрения относительно того, что он и вправду оказался сыном своего отца, но Андромеда была больше заинтересована в самом заклинании, нежели в его происхождении. — Оно не даст мне снова вас выследить, независимо от того, какие способы я или кто бы то ни было станет использовать.

Андромеда склонила голову вбок и, убирая заклинание подальше, окинула его оценивающим взглядом.

— Мы повесим его во всех домах Ордена.

— Им это не понравится, — сказал Тео.

Андромеда фыркнула.

— Меньше знают, крепче спят. А эти двое, — она кивнула в сторону близнецов, — не обременены моралью, как остальные члены Ордена. Сделаем все как надо.

Один из Пожирателей неподалеку зашевелился. Тео поднялся на ноги и принял боевую стойку. В ответ на угрозу оба близнеца подняли палочки.

— Оглуши меня, — сказал он Андромеде.

Коротко кивнув, она выполнила так, как он сказал.

* * *

Седьмой курс — январь: Гермиона

Гермионе было скучно. Смертельно скучно. У них было две палочки на троих — запасная палочка Рона из терновника им всем едва подходила — поэтому в течение дня она разрешала Гарри пользоваться ее, чтобы сражаться в дуэлях с Роном или ходить рыбачить или чем он там занимался, чтобы не сойти с ума. Он начинал впадать в транс, зацикливаясь на Дарах Смерти, и Рон был единственным, у кого получалось хоть на время отвлекать его от этих мыслей.

Но лучше уж так. Лучше ей не иметь при себе палочки. Так она не могла открыть дневник, чтобы перечитывать беседы с Тео, чтобы подпитывать в себе чувство вины из-за того, чтоб поставила его под удар. Дневник так и оставался лежать на дне ее бисерной сумочки, под книгами по чарам и трансфигурации. Под учебником по древним рунам, в заднюю сторону обложки которого все так же была вложена записка, полученная от него на пятом курсе.

Диолх.

Спасибо.

Она так много раз ее перечитала, что края уже начали принимать форму ее кончиков пальцев.

Гермиона не покидала палатку в течение шести дней из семи. С тех пор, как они уничтожили медальон, дни длились дольше, но зато они не были мрачными. Неужели и вправду был только январь? Тео всегда давал ей знать, какой был день месяца: он чертил на странице календарь и каждое утро зачеркивал новую дату. Дни это не сокращало, но все равно было легче из-за того, что каждое утро она видела подтверждение тому, что время шло вперед. Октябрь по ее ощущениям длился пол года, ноябрь перетек в три, а декабрь, в свою очередь, шел так, как ему и было положено. Без Тео январь обещал снова превратиться в шесть месяцев.

Если они когда-нибудь снова столкнется с Блейзом Забини, она проклянет его идеальную кожу так, что по сравнению с ним лицо Мариетты Эджкомб будет выглядеть образцом высокой моды. Гермиона знала, что он этого не заслуживал — Блейз был прав, от нее и правда были одни неприятности — но как было приятно в моменты, когда вина тяжелым грузом начинала висеть на душе, переложить этот самый груз на кого-нибудь другого.

Кроме того, скучала она не только по присутствию Тео. Она скучала по его разуму, по тому, как он связывал между собой факты и информацию, по тому, как он бросал вызов ее мировоззрению. Она скучала по человеку, который доказал, что все опасения, которые были у нее на первом курсе, имели смысл. Он доказал, что расти в семье магов несет за собой интеллектуальное преимущество.

Обнаружив, что является ведьмой, Гермиона была в ужасе о того, что ей придется пойти в школу, где она будет отставать от остальных учеников на целую вечность. Когда она поняла, что не только не отстает, но и в большинстве случаев превосходит их, Гермиона была рада. Но очень быстро она осознала, что между чистокровными и остальными была ощутимая разница. Не смотря на то, что никому из них не разрешалось иметь волшебную палочку, большинство чистокровных росли в среде, пропитанной древней магией. Такие волшебники, как Рон и Невилл, были скорее исключением из правила. Семья Уизли и семья Лонгботтомов шли в ногу со временем, отбрасывая старые взгляды, когда новые стали приемлемыми.

Нотты же, в свою очередь, как и Малфои с Паркинсонами, и даже Дамблдорами, придерживались традиций древней магии. Они не сняли древнюю защиту с их домов, когда были изобретены новые; они просто добавили новые к уже имеющимся. Где-то примерно посередине эпопеи с Долорес Амбридж Гермиона перестала наивно полагать, будто Министерство всегда право; головой она понимала, что Министерство местами ошибочно определяло то, как оно отделяет Темные Искусства от приемлемых практик.

Для настоящей магии — той, о которой однажды рассказал ей Тео — волшебной палочки не требовалось. При приготовлении большинства зелий волшебная палочка была не нужна, как и не нужна она была для работы с большинством рунических заклинаний. Но существовала еще одна ветвь магии, которую Хогвартс давно вычеркнул из своего списка предметов. «Ты только взгляни на Дамблдора», говорил ей Тео. Одним только хлопком ладоней он мог сменить декор целой комнаты, чаще всего к недовольству факультета Слизерин.

Проблема была в том, что Гермиона, в отличие от Тео, не выросла в среде, где беспалочковая магия была передана из поколения в поколение. У большинства людей получалось делать что-то случайно и по-мелочи: убрать пыль с полки, контролировать полет семени одуванчика; но настоящая беспалочковая магия требовала силы духа, концентрации и понимания того, как она работает. У Гермионы в наличии были сила духа и концентрация, но вот понимание у нее отсутствовало. Невозможно было бесконечно читать теорию, и не то, чтобы Дамблдор взял ее под свое крыло, чтобы объяснить нюансы. Чтобы помочь ей прочувствовать, что же такое беспалочковая магия.

Она быстро поняла, почему мастерства в беспалочковой магии достигали те же люди, которые практиковали Темные Искусства. После того, что она узнала о Дамблдоре и Гриндевальде, Гермиона была уверена, что он не был исключением. С изобретением волшебных палочек беспалочковая магия канула в лету. Среднестатистическому волшебнику легче колдовать с помощью палочки, так как ее сердцевина усиливает природную магию человека. Только самые могущественные волшебники могут колдовать без волшебной палочки так, что по силе заклинание не будет уступать использованному с помощью палочки. По мнению Тео, и Гермиона скрепя сердце с ним соглашалась, рано или поздно Министерство причислит беспалочковую магию к категории Темных Искусств. Любое правительство страшилось того, чего оно не понимало, и как только Волдеморт будет повержен, оно будет страшиться и стихийной, природной энергии.

Гермионе было очень скучно без Тео, без медальона и без постоянного присутствия Гарри. Ей срочно нужно было отвлечься.

Где-то в середине января она начала медитировать. По ее предложению они на неделю вернулись в Лес Дин. Гарри с Роном спорить с ней не стали, а лишь спросили, зачем. В ответ Гермиона просто пожала плечами и сказала «просто так». Лес Дин был пропитан магией. Она почувствовала магию, когда они были там в последний раз, и подумала, что это было как-то связано с крестражем. Но теперь-то она знала, что в воздухе витало что-то еще, и потому Гермиона сидела позади палатки, чтобы оказаться вне защитных заклинаний Тео, и медитировала до тех пор, пока не начала распознавать саму магию. По ощущениям она была слабее, чем в Хогвартсе или Норе, но присутствие ее тем не менее чувствовалось.

Два дня у нее ушло на то, чтобы левитировать первый камушек. В то время, как Рон с Гарри сражались в дуэли, Гермиона сидела и не отрывала взгляда от того, как камень — не больше двух сантиметров — раскачивался то вперед и назад у нее над ладонью. Победно выдохнув, она обхватила повисший в воздухе камень пальцами и взяла его в ладонь. К концу недели у нее получилось приподнять маленькую веточку. Она, конечно, не питала иллюзий насчет того, что то, что она теперь умела было чем-то запредельным, чем-то, что при должном усилии обычный человек сделать не сможет, но все же это было началом.

1) Временной Код.

Вернуться к тексту