Во тьму глубин и обратно (джен)

Примечания:

(исправлено!)

Возможно, уже пора глобально переформатировать текст в более "литературный стиль" через редактор сайта, только вопрос, от чего глаза вытекают быстрее, от курсива или звёздочёк? (о да, их тут много). Или есть третий путь?

---

12 / 13 мая, ночь/утро, сектор Омега

Они успешно спустились вниз. Если только не учитывать снова выбитый предохранитель на подъёмнике. Интересно, сколько ещё циклов подъёма и спуска он выдержит? Возможно, что не слишком много. В любом случае, внизу всё было хуже чем он ожидал, значительно хуже.

— Кэтрин! — Они двигались в мощном потоке, который норовил стянуть их с тропы во тьму. За стеклом шлема видны были только блики огней, неразличимые в потоке частиц, то и дело налипающих на визор, в основном какая-то органика или что-то похожее. Тяжёлый груз усугублял положение — двигались они медленно и неуклюже, стараясь не упасть на бок под давлением текущей и ревущей воды. Он видел свет её прожекторов, совсем рядом, но её саму он мог видеть только в инфракрасном спектре — красноватый контур в холодной воде.

— А? Чёрт, ну ты и везунчик! В прошлый раз ты прошёл прямо между штормами! Не ожидала что моё первое знакомство с бездной будет… Таким! Ну и погода, просто пиздец! — Рации в их костюмах позволяли спокойно переговариваться на некотором расстоянии сквозь толщу воды, хотя сам Реймонд не был уверен, говорят ли он в рации, издавая звуки, или их мозги уже срослись с аппаратами. Ему казалось что второе — Кэтрин словно хотела перекричать шум, но её голос был чётким, и хотя был наложен на звуки воды, он не тонул в них, а всегда был хорошо различим.

— Идём… Да, всё верно! Продолжаем! Тут должны пройти, а там будет… Это… ТВС, пристройка Д.

— Хотя бы этих рыбин нет, о которых ты говорил!

— Течение их смыло, когда буря ослабнет, они вернутся. Чёрт, не хотелось бы столкнуться с такой тушей плывущей по течению!

— Или с чем-то ещё… Роботы, камни, обломки!

— Да! Если собьёт — отбросит далеко он тропы. Если только этот мусор не будет настолько опасен, что пробьёт костюм.

— Мы и так идём очень медленно! Быстрее не получается!

— Просто продолжаем, прорвёмся как ни будь!

— Давай, давай!

Они прорывались сквозь толщу воды, сквозь потоки будущего моря, кое-как ориентируясь по синим лампам, едва различимым в буре.

Он опустил взгляд вниз, и впервые обратил внимание на то, что приборный щиток в шлеме не работал. А точнее, он впервые обратил внимание на то, что он сам впервые заметил само существование этой панели, и что она, вроде как, должна была работать, но будучи запачканным кровью и гелем, щиток был выключен.

— Кэт!

— А?

— У тебя приборы в шлеме, они работают?

— Да. А что?

— Я только сейчас заметил, что они вообще существуют.

— Ты серьёзно?

— Очень даже.

— Тьфу! И что там?

— Ничего. Не работают.

— Значит нам повезло, что ты с ориентировался без них. Как можно не понять, что они должны быть?

— Я не знаю. Я с этим снаряжением относительно недолго.

— Угу.

— А что там вообще должно быть?

— Аккумулятор… Кислород, глубина и внешнее давление, акустические и тензодатчики. Показатели жизнедеятельности, внутреннее давления и температура, компас… И связь.

— Наверно с компасом было бы проще.

— Кстати, как ты включил рацию без интерфейса?

— Не знаю, она как-то сама. Может она всегда работала?

— Возмож… Так, мы должны уже подходить, да?

— К пещере? Да. Тут нет ламп, но мы идём вроде… Куда надо. Как хорошо, что у тебя есть компас, Кэт. Нас сносит немного. Держишься на ногах?

— Да, кажется буря ослабевает. Сколько мы уже идём…?

— Сколько… Э… О! Часа три уже.

— Ну пиздец, три часа.

— Если бы я был человеком, я бы уже сдох. Так… Вот, лампа!

— Вижу, за ней пещера. Ну-ка, давай!

Когда они приблизились ко входу, сверху мелькнули голубоватые огоньки.

— Это что за хуйня? Меня уже кроет, блять, или что?! — Огромная туша, освещённая их фонарями казалась более чем в десять раз больше, чем рыбина, которая в прошлый раз неподалёку сбила робота в прожектором.

— Нет, я тоже это вижу…

Огромное существо проплыло над ними, и когда они почти были у входа, начало резво разворачиваться.

— Оно делает заход на перехват… Быстрее, в дыру!

— Вижу, за мной!

— Да, да… — Существо развернулось и начало разгоняться, расстояние между ними сократилось в мгновение. Когда они оказались внутри пещеры, буквально в метре от них, существо врезалось своим передом в камни. Оно издало оглушительный стон и дёрнулось, при этом было совершенно не видно, что представляет из себя его перед, окутанный пылью. Мутировавшая плоть, покрытая гелем, выглядела очень странно, хотя вероятно, это была часть круглого рта создания.

Через секунду такого состояния, оно пришло в движение, развернулось, и начало уплывать вверх, показывая своё брюхо в движении, пока задняя оконечность не скрылась из виду.

— Давай сядем, вот тут…

— Контейнеры. Реймонд, контейнеры.

— Ага, не стоит отцеплять их. Сейчас. — Он устроился на полу пещеры так, что бы не пришлось полностью снимать ящик. — Давай, отдохнём тут, а потом рванём к Тау. Надеюсь буря ослабнет ещё сильнее и будет проще. — Геотермальные течения шли перпендикулярно пещере, так что в ней было почти спокойно.

— Да, надеюсь… — Кэтрин села рядом с ним, и какое-то время они просто сидели молча ни о чём не думая.

— Почему оно напало на нас, есть мысли? — Он обратился к Кэтрин осматривая своды пещеры.

— Свет? Может его форма светобоязни привела к тому, что свет его не отпугивает, а злит. Впрочем, может и нет.

— Это имеет какой-то смысл, по крайней мере.

— Но я бы не рискнула выключать свет, судя по файлам, и… По твоим же словам, тут полно другой агрессивной фауны. — По вытянутой руке Кэтрин полз морской паук, один из тысяч, что ютились в этих стенах.

— Как он тебе? — Реймонд перевёл взгляд на существо.

— Не знаю… Обычный морской паук. Он безвредный.

— Кто-то их здесь боится?

— Реймонд, я не знаю. Я впервые тут, и уж тем более, я понятия не имею, у кого из команды Тау какие были отношения с этими существами.

— Да я понимаю. Просто не знаю, что спросить ещё.

— Ты хочешь чего-то?

— Я? Если бы у меня был рот, и не было шлема, я бы что ни будь выпил или съел. Но я предпочитаю не думать об этом, а сосредоточиться над преимуществами, которые мне даёт моё тело.

— Что именно?

— Что… В смысле?

— Эм, то есть, если бы ты мог, что бы ты съел? Или выпил?

— Я не знаю. Что-то вкусненькое. Я всё равно не чувствую голода, но сохраняется чувство лёгкой неудовлетворённости. Я так же не чувствую вкусов и запахов. Вообще никаких. Даже когда человек находится в изолированной среде он чувствует привкус собственного рта и носа, а я нет. Я не могу сказать, когда я их лишился, я однажды ненароком просто подметил, что их нет. Это никак мне не мешает, но на контрасте с воспоминаниями о вкусах и запахах, даёт о себе знать.

— Да, я хорошо это понимаю. Знаешь, я бы не отказалась от чашки лапши, с… Да с чем угодно, наверное. Это как минимум меняет настроение. В разную сторону, правда, в зависимости от того, с чем эта лапша на самом деле, хах.

— Ммм… Лапша. Я помню, как ел что-то вроде лапшы быстрого приготовления, только не заваривая. Полить маслом и соусом, и сиди грызи себе.

— О да, так ТОЖЕ можно…

— И ты бы чем запила её?

— Не знаю, может ничем. Или просто водой, да, вода иногда лучше всего подходит.

— Мы окружены водой… — Он начал издавать звуки вроде того, что он подражает лаканию воды.

— Ага. Что ты сейчас делаешь?

— Я пью, ты что, не видишь?

— Нет, я не вижу. Ты просто издаёшь какие-то странные звуки.

— А да, точно.

— И что ты бы хотел выпить?

— Да что угодно. Когда твой мозг является часть нормального тела, оно диктует тебе, что ты хочешь пить, ну что есть тоже, в общем. Там, сладкое, не сладкое, солёное, не солёное, утоляет жажду, или нет. Можно конечно утолять жажду сладкой газировкой, но это примерно как в ответ на выговор за справление нужды в неположенном месте продолжать ссать себе в штаны. Ну то есть, это значит, что хуже от такого будет только тебе. А я… Я не знаю, что хочу. У меня нет таких потребностей, кроме одной — почувствовать хоть что-то. Разве что, большую часть времени я просто об этом не думаю и чувствую себя вполне комфортно.

— Это мне понятно, не знаю что сказать ещё.

— А нужно ли?

— Может… Не знаю. Но ты всё ещё вполне человек, как я вижу.

— Ну, спасибо за это…

— Ох. Эм, то есть, ты как себя чувствуешь?

— Вроде отдохнул, когда смотришь в одну точку, мысли проясняются.

— Готов к броску?

— Не уверен. Постараюсь сказать «да», когда это утверждение будет верным.

— Хорошо, ладно… Хочешь ещё чего-то.

— Мне честно сказать?

— Ну, насколько можешь.

— Объятий. Он всегда их любил, но крайне редко имел возможность воплотить. А ещё он их опасался. И я тоже опасаюсь. Смятение проходит уже в процессе.

— Хм. Я кажется не очень в этом костюме… Не очень поворотлива для этого…

— Я тоже, не бери в голову.

— Ты имеешь ввиду, что у него, того, реального человека, никого не было в… Смысле, кого-то ближе чем просто друг?

— Вроде того. Я не хотел, и не хочу иметь дела с чем-то таким. И поверь, я полностью уверен в том, что он отъехал из жизни счастливым, не познав даже капли ужаса семейной жизни.

— Но обниматься то можно и с просто друзьями?

— А как же. Само понятие «дружбы» включает в себя очень разные состояние межличностного взаимодействия. Я опасаюсь их всех. В ранней юности часто обжигался, но причина была или во мне, или в психической несовместимости двух слишком разных мозгов. Очевидно, я решил от этого избавится… Кроме особо редких случаев. Я мог жить и без них всех, но во сне меня часто раздирало одиночество.

— Мм… — Она, кажется, не знала что ответить на это. — Наверно я могу… Сказать что всё прошло так как прошло, да? Это не было плохой жизнью, по крайней мере.

— Я знаю, что ты меня понимаешь, и сейчас мне большего не нужно. Вода стала совсем спокойна, значит буря снаружи ослабла. Идём, и сделаем уже то, зачем пришли!

Он поднялся и надёжно закрепил контейнер, Кэтрин последовала его примеру, и они бодро отправились к выходу в сторону станции Тау.

— Ну вот. Мы на месте.

До шлюза Тау они прошли очень быстро, буря снаружи ослабевала с каждой минутой. Сейчас они уже были внутри, и шлюз сбросил давление.

— План действий? Где находятся ковчег и Сара?

— В лазарете. Мы идём туда, распаковываем груз, обеспечиваем вливание необходимых инъекционных растворов и оказываем ей посильную помощь. Уже после этого я подаю сигнал наверх с кратким докладом о происходящем. Потом мы уже будем думать что делать со всем остальным.

— Всё как я и представляла… А это что? — Кэтрин указала на лежащий на полу скафандр, залитый гелем, который продолжал дёргаться, когда они вошли в первый отсек станции.

— Это…? Кажется, Дзин Йосида. Был им, то есть. Сейчас сама видишь что это, живой труп, так и будет дёргаться, пока не сядет аккумулятор. А если тут есть сильные наведённые токи, то до тех пор НИУ не прекратит его поддерживать.

— Ладно, я поняла, угрозы, значит, не представляет. Идём.

* * *

— Сара?

— Кэтрин…? Это ты? Вы вернулись?

— Привет, мы пришли помочь. Вот с этим. — Кэтрин здорово волновалась. — Держись, сейчас всё будет.

— Реймонд, я рада вас видеть…

Линдуолл была примерно в том же состоянии что и когда он встретил её — особо ничего не изменилось, кроме того что теперь она улыбнулась им при встрече. И вела себя несколько живее.

— Я думала что не дождусь… Хотя вы вернулись быстро. Подумать только, сколько я тут провела времени до…

— Ты просто в ужасном состоянии, Сара. Сейчас всё будет, не волнуйся только.

Они быстро, насколько могли, открыли переносные контейнеры распаковали препараты.

— Это… Глюкоза и солевой баланс, это физраствор… Аминокислоты, полный набор… Витамины… Нужна очищеная вода для инъекций.

Приготовление растворов не заняло много времени, хотя в перчатках этих костюмов работать было не так-то просто, но в целом возможно. Затем были установлены пакеты капельниц и введены необходимые параметры в систему жизнеобеспечения для регуляции подачи растворов. Обогащённый физраствор с глюкозой, аминокислотная смесь, витаминные добавки, и ещё некоторые лекарства, главное было не переборщить с ними, что бы всё подавалось размеренно.

— Голод, значит слабый иммунитет, слабый иммунитет, как бы не пришлось лечить ещё что ни будь. Надеюсь у неё нет ничего серьёзного.

— Кэтрин… Расскажи, как у вас там, как дела наверху? Что на самом деле случилось, как, почему? Как ты сама? — Почти сразу она буквально ожила, и старалась разговориться.

После этого они решили осмотреть её тело и очистить кожу, это было необходимо. Влажные тряпки и антисептик были в достатке, главное было всё аккуратно, что было особенно сложно, учитывая подключённые капельницы и сидячее положение. — Может стоит её переложить? — И отсутствие у обоих опыта ухода за людьми в таких состояниях. Тем не менее, она была в гораздо лучшем положении чем парализованные, и не смотря на крайнее истощение не считала себя беспомощной, так что всё получилось в лучшем виде.

Попутно они с Кэтрин разговорились обо всём, о произошедшем, о Патосе, о команде ковчега. Скрывать она ничего не стала.

— Значит он убил меня? То есть её. Ну, Кэтрин.

— Да… Он сказал что это несчастный случай. Это было не так, но нам больше ничего не оставалось. Они опасались что ничего не получится, я не могла одна их переубедить, и мы вернулись. Потом мы думали что сможем выйти ещё раз, но… Всё было уже слишком хреново к тому времени. Потом Ян и Джаспер погибли, а Николай… Если ты ещё не видела, то может даже не стоит. Вот и всё.

— Почему… Почему он это сделал? Сара, почему он это сделал?

— Я думаю он просто сорвался. Он говорил, что это общий проект, а не только твой. Что надо быть осторожными, и подумать о других вариантах.

— У нас не было других вариантов! И сейчас, мы должны его запустить, так будет лучше для всех.

— Я знаю, Кэтрин. Он боялся за ковчег, что он не выйдет на орбиту.

— Нужно было просто попробовать. Не вышел бы, значит, провал всего плана, ясный и чёткий провал. Вышел — и мы бы завершили проект, спасли хотя бы их из этого места. А из-за него всё осталось в подвешенном состоянии, потеря шанса на попытку. К чёрту! — Кэтрин неожиданно ударила по стене.

— Кэтрин…

— Они были моими друзьями, я верила им. А теперь оказалось что они поступили вот так! — Она снова ударила по стене.

— Кэтрин, уже всё позади…

— Я не виню тебя, Сара. Я просто… Не ожидала, что всё было так. Впрочем, может, так даже лучше… — Она опустила взгляд. — Кстати, Реймонд, ты об этом ничего не сказал. Или она тебе не сказала?

— Не хотел эту тему трогать. В конце-концов лучше узнать это… Сразу от Сары, наверно. Да?

— В чёрту это всё… Постараюсь не думать об этом слишком много, всё действительно уже позади. — Она опёрлась о стену и добавила: — Пойдём и сделаем это.

— И так, каков наш дальнейший план?

— Мы берём ковчег, идём на Фи, и запускаем его, как и хотели.

— Я имею ввиду когда. Я не думаю что оставить Сару одну это хороша идея. Может лучше подождём пока она вернётся в состояние близкое к норме?

— Реабилитация из такого состояния это вопрос не дня, не недели, и возможно, даже не месяца. Я так понимаю, ты предлагаешь ждать хрен знает сколько, только что бы не оставить её одну на какое-то недолгое время?

— Эй, я всё слышу, ребят. Кэтрин… Реймонд… Всё нормально, идите. Но шлюзом со стороны транспортного туннеля лучше не пользоваться, я сказала уже тебе.

— Значит, обратно мы пойдём в обход через главный шлюз, ничего страшного.

— Хорошо. Мы побудем здесь какое-то время, а потом пойдём уже на Фи с ковчегом. Потом вернёмся на Тау, и будем присматривать за тобой, Сара, пока ты не встанешь на ноги и сможешь обойтись без капельниц. После этого мы вывезем тебя на Омикрон.

— Звучит как план. — Кэтрин подняла взгляд к потолку. — Когда пойдём?

— Вроде как… Надо хотя бы сутки отследить её состояние организма, если видимого улучшения не будет за это время, то изменить схему вливания и ждать ещё.

— Согласна. Сара?

— Всё будет нормально, я обещаю. Но, Кэтрин… Ты знаешь, что это гораздо важнее, чем моя жизнь здесь.

— Я знаю… Спасибо, Сара. Мы всё сделаем. Можем пока навести тут порядок и обустроиться получше, Реймонд?

— Да? Я пойду, отправлю наверх, что у нас всё хорошо.

Он отправился к распределительному щитку силовых кабелей.

«Дстгл тау тчк

Вс нрм тчк

Сара тж нрм тчк

Бдм ждт и лчт птм зпск ARK тчк

Мы ндлг тут тчк»

Для верности он повторил сообщение во второй раз через время, при этом каждое перекрытие сопровождалось резонирующим гудением в сети переменного тока.

Спустя полминуты он получил ответ:

«Вс пнл Омикрон тчк»

И ещё раз.

— У меня такое чувство от этого звука, что сейчас все лампы сдохнут от скачка напряжения. — Кэтрин комментировала происходящее.

Он хотел знать больше о станции Альфа.

Открыть дверь в каюту доктора Йохана Росса не получилось. Инструмента по близости для механического вскрытия замка не было, а если бы он был, то физической силы его тела вместе с приводами костюма не хватило бы для этого. Электроинструмент наверняка где-то был, но он понятия не имел, где его искать, и поможет ли он против такого замка. Попытка поковыряться в электронных системах станции ни к чему не привела.

— Нет-нет, этот замок выбьет только давление воды. Но ты же не настолько ебанутый, что бы делать это таким образом, не так ли?

Он был вынужден сдаться здесь — без кода от самого Росса он не сможет попасть в его кабинет. По крайней мере, из записей с Омикрона он знал хоть что-то о ней.

— Ты думаешь о станции Альфа? — Рядом раздался голос Кэтрин: Она стояла над ним, пока он сидел за столом центрального помещения.

— Да. С записей на Омикроне известно предположительное местонахождение Альфы — между Тау и Фи, с западным отклонением.

— Хм… Я могла их видеть тоже. Где конкретнее, ты знаешь?

— Там она, только вовсе не у подножия хребта, а почти у транспортного туннеля доставки, буквально рядом, довольно близко к Тау. Если верить им — Альфа буквально у нас под боком.

— Так значит ты всё же собираешься пойти туда?

— Да, Кэт. Собираюсь. Только не запускай ковчег без меня, ладно? По крайней мере, если не будешь уверена, что я не вернусь.

— Очень смешно… Учитывая эту гигантскую хрень, что мы встретили.

— Должен это сделать, Кэт, должен. Там должна быть хоть какая-то информация о Карфагене и его загадках. Я выйду через главный шлюз и пойду искать Альфу, рации позволят нам общаться в некотором пределе от Тау.

— Будь осторожнее, ладно? И не пропадай надолго. — Она смотрела прямо на него. В его лицо, если бы оно у него было.

— Хорошо… — А что ты ей не можешь ответить честно? Что ты понятия не имеешь, куда ты и идёшь и что с тобой станет. Она же знает это, она знает… — Но ничего обещать не могу, прости Кэт. — Он встал из-за стола, за которым его скафандр едва помещался.

— Опять сгоняешь туда сюда «кабанчиком»? Буря стихла, судя по приборам.

— Именно.

— Я знаю, что ты вернёшься, там не должно быть ничего особо страшного или чудовищного. Кроме этой мутировавшей фауны, не попадайся этим тварям, хорошо?

— Буду скрываться, бегать, и сражаться за свою жизнь, Кэт. — Он усмехнулся.

— Иди, я послежу за всем тут.

Когда шлюз набрал воду и открылся, он снова оказался в воде, на этот раз в совершенно спокойной, застывшей воде. Она была почти недвижима, и только его движения создавали токи. Со включённым фонарём он обернулся на дверь ограждения, которая закрылась за ним, прикрывая собой внешнюю дверь высокого давления, и за несколько движений смог не очень ловко, но эффективно подтянуться, оказавшись буквально на крыше станции Тау.

— Слышишь меня? Кэт, я должен быть сейчас где-то над тобой.

— Да… Да, я слышу. То есть по связи слышу, шагов сверху не слышу, хехе. — Она посмеялась.

— Хорошо, тут всё спокойно, ни рыб, ничего. Вода совсем спокойна. Я начинаю поиск.

Он сделал ещё пару шагов и остановился. Недвижимая вода наверняка была очень холодна, хотя он не мог это чувствовать. Он погасил фонарь и смотрел во тьму перед собой, она заворожила его, заставила остановится. Тишина была такой, что сквозь неё пробивался тихий звон, он был со всех сторон, и было невозможно понять, реален ли он вообще. Чернота перед ним затягивала в себя, а время не то остановилось, не то растянулось в бесконечность.

— Аайх! — Невидимая рука вошла в грудь со спины и схватила за позвоночник. На мгновение его охватил сильный иррациональный страх, который почти сразу так же исчез.

— Почему я испытал галлюцинацию пограничных состояний?

— Потому что я не хочу, что бы ты торчал тут на одном месте — Знакомый женский голос с хрипотцой раздался где-то над ухом. Она и так регулярно вставляла свои мысли куда следует и не следует, но теперь этим дело явно не ограничивалось.

— Эм? Реймонд? Что случилось? — Кэтрин была обеспокоена.

— Ничего. Всё нормально…

— Я слышала, что ты вскрикнул, не ври, что случилось?

— Я испугался чего-то.

— Рыба?

— Ну вроде того.

— Будь осторожнее…

— Знаю. Всё хорошо.

Он вышел по крыше туннеля Тау-Фи, утопленной в грунте, и двигался в след огромных проводов из структурного геля, что росли здесь как корни неведомого растения. Они вели к Альфе, и в окружающей тьме он сам не заметил, как оказался почти прямо на её крыше. Связь с Тау тут не работала, кажется расстояние было слишком большим, что бы пробить толщу воды без ретрансляторов на пути. Но он всё ещё находился совсем недалеко от Тау, но достаточном отдалении от тропы на станцию Фи.

— Буквально под боком, но скрытая толщей воды.

Казалось, больше времени ушло на то что бы найти вход, чем саму Альфу, но и это не стало затруднением. Открытый люк шлюза, покрытый голубыми огоньками толстенных проводов, что шли насквозь через шлюз глубже, сквозь затопленную Альфу, найти оказалось не так сложно.

— Ну… Посмотрим что там… — Он нырнул вовнутрь.

— Там — наше спасение.

Внутри станции электроника уже почти не работала, а всю энергию Альфы отнимали тонны структурного геля, они же освещали всё вокруг, и на фоне черноты это выглядело как звёздное небо, из синих звёзд одного цвета. Он видел такое и раньше, но не в таких масштабах. Словно НИУ поглощало и перерабатывало всё.

— Так и есть.

— Почему ты теперь снова говоришь со мной?

— Да потому, что тебя уже кроет, блять! Откуда этот тупой вопрос взялся?!

— Ну просто отлично… И когда это началось? Я задумался о том что происходит, только когда уже говорил тобой. В какой момент обычный мысленный диалог превратился в это?

— Кажется, задолго до Патоса-2. Может все жизни нас всех? Просто ты не осознавал того что это происходит, и не было никакого конкретного момента, когда мы начали так говорить. Это просто было. — Она исчезла на какое-то время, и он остался наедине с тихим звуками воды в этом месте, ни о чём не думая вообще. Не получив от него ответа, она вернулась. — Мне что, всё объяснять? Ты опять забыл? Он хотел «освобождения», настолько сильно, что использовал новую возможность, что бы воссоздать меня в новом теле, лишив меня же актуальности в предыдущем, а свою личность лишив актуальности в новом. Дать «ей» новое тело, заключить «её» в нём, избавить своё тело от меня. Отчасти это даже получилось. Но ты сам знаешь, что и ты, и я, есть в каждой нашей версии, и от меня нельзя избавится на совсем. И ты, третий, лишённый подобной пары, снова вернулся к этому. Тогда «он» даже не знал почему это делает, действуя неосознанно, не так ли? Только подсознательно чувствовал, что так надо сделать… Когда вернёмся на плато, посмотрим, что у них там выйдет за это время.

— То есть я могу лишить тебя актуальности, только создав новую «Райзен» и дав новой тебе поглотить мою новую личность?

— Вроде того, впрочем, это зависит от того, чего хочешь ты. А может, с той «Райзен» мы ещё не так сильно разошлись, и она может заменить тебе меня. Если ты сможешь жить без меня, то и я перестану «быть» с тобой.

— Не смогу. Может, мне хочется избавиться от тебя, но сейчас я думаю, что нуждаюсь в тебе.

— Полезно признавать свои проблемы.

— Ммх? Что… — Его словно пронзило насквозь чем-то острым в районе груди или живота, это было почти безболезненно, но сопровождалось странным колющим чувством, напоминающим боль, и он посмотрел вниз. Шлем скафандра не давал увидеть своё тело со стороны, и он видел только капли загустевшего геля и запёкшейся крови тела Рейли изнутри него, внизу стекла, и чуть ниже, на неработающим приборном щитке. Тогда он согнул руку до предела возможностей и ощупал себя спереди. Ожидаемо, там не было ничего, кроме гладкой оболочки костюма.

— Что это? — На вопрос он получил только сдавленный смешок. —Это что, по твоему смешно?

— Смешно? Нет. Но мне это нравится.

— Что именно?

— Твои чувства. И твоя реакция.

— Это нездорово.

— А мне что, разрешены только «здоровые» развлечения? Да иди ты нахуй. Тебе это нравится, иначе я бы этого не делала. Я не твоя подружка. Я — это ты. Или ты — это я. Это даже не важно, мы одно целое, всегда им были. Ты сам себе тут придумал, что мы можем говорить друг с другом, сам придумал, что я — это отдельная личность. По этому это и происходит. Тебе это нравится.

— Наше первое «расслоение» произошло когда я возвращался, в клетке подъёмника. И ты тогда со мной говорила. Прошлая «Райзен» никогда не расслаивалась насколько сильно.

— Ты начал говорить первым. И первый стал задавать вопросы.

— Я спал. Ну, кажется спал, я не уверен. В любом случае, я не мог ничего осмысленно сделать.

— Да, мы спали! Не в этом дело. Если бы ты хотел чего-то иного изначально, сон был бы иным. Но он был таким каким был.

— А мы сможем снова стать одним целым? Меня начинает напрягать происходящее.

— Просто не думай обо мне как о отдельной личности, может как о самом себе в немного ином состоянии.

— Ну и как мне это сделать, если ты где-то рядом и всегда выступаешь в роли ответчика мысленного диалога?

— «‎Я» всегда им была. Это ты начал с чего-то персонифицировать собственные состояния, и это твоя проблема.

— Почему я начал это делать?

— Может потому что тебе не хватает социальных отношений?

— «‎Настоящий» Реймонд во многом обходился без них, что сейчас изменилось? Может я иногда невольно думаю о том, что было бы хорошо иметь близких друзей, но я слишком много ранился об это в начале. Слишком много. Хватит об этом.

— Да-да, ты ОЧЕНЬ убедительно умеешь врать. А как же быть с «одиночеством по ночам»? У тебя есть постоянное желание быть с кем-то, но ты предпочитаешь его избегать и не думать, а я ведь говорила, что нихрена у тебя из-за этого не получится, и ты ищешь спасение в желании секса с самим собой. Всё, давай, давай, пошёл! Почему «я» должна пересказывать тебе твои же мысли?!

Он двигался дальше, сквозь тёмные коридоры этого места, пока не предстал перед ним. Вот оно. Сердце и мозг в одной форме. Величественная живая машина, сокрытая толщей воды, и прикрытая куполом главной залы станции Альфа. Когда-то он защищал её от огромного давления снаружи, но кажется, это больше ему не требуется.

— Структурный гель — его кровь и его же внешние нервы. Новая кровь для этого мира. Она меняет, извращает и уродует людей, но для нас это единственный способ существовать.

Узел, срощенный с проводами структурного геля огромной толщины был иного цвета, был иной плоти, менее тёмный, и обладал крупным портом, невольно наводившим мысли об анальном сфинктере, ещё больше, чем его обычные порты — цветки.

То, что Росс назвал «сердцем НИУ». Реймонд подошёл ближе, и невольно коснулся рукой порта, и тот отозвался на касание, приоткрывшись, словно зазывая вовнутрь.

— Интересно, что будет, если сунуть туда руку? Или… Голову? То есть шлем?

— Блять, нет, нет! Не смей! Отойди подальше и подумай, зачем ты вообще сюда пришёл!

— Это должно быть как минимум занимательно.

— Ты не знаешь что будет! Отойди от него!

Он, пересиливая себя, отошёл назад, продолжая неотрывно смотреть на… Это.

— И что теперь?

— И что теперь? Зачем ты вообще пришёл на Альфу? Ты ведь так хотел сюда попасть, а теперь ты пришёл, и спрашиваешь меня что делать? А что ты хотел делать? Узнать больше о НИУ? Найти информацию? Тут должны были остаться чипы с данными, утащи их, что бы детально изучить в «сухом доке».

— Хорошая мысль… Но дальше что? Неужели просто… Вернутся?

— Да. Хотя ты можешь поговорить с ним, кто знает, может оно тебя поймёт?

Он неожиданно для себя задумался о том, как вообще оказался в таком положении, прямо тут. Он стоит здесь, на дне океана, после апокалипсиса в своей одной из худших для человеческой популяции вариации, и думает, как получить контроль над субстанцией, которая должна стать ключом к воссозданию мира. Это невероятно странно, что бы быть реальностью, а не сном. Но это реальность, слишком реальная для сна. А он, Реймонд, сколько он уже здесь?

— Да, сколько ты уже здесь?

— Меньше суток

— Нет, мы, как ретроспектива нашего опыта и переживаний, сколько мы здесь?

— Не больше четырёх суток

— Четверо суток! Знаешь, что произошло за это время?

— Довольно много всего…

— Да! Ты вышел в открытый океан и спокойно пошёл по дну! Напомни, ты хоть погружался с аквалангом?

— Ага, один раз.

— Ага, точно. А потом резко всплыл и проблевался, впрочем, это уже другая история. А, кстати, ты когда ни будь убивал разных существ? Может учился фехтованию на трубах, или учился обороняться от мутантов самодельным огнемётом? Что ты вообще мог до того, как попал сюда? Ты спокойно копировал себя и воскресил человека, потом ты взял тяжёлый скафандр — экзоскелет и погрузился в бездну! И ещё раз! Почему?

— Что значит… Почему?

— Да, точно, как?! Как ты смог это сделать? Как за это время ты научился делать так?

— Мозг очень пластичен, а будучи в отрыве от своего базового физического воплощения, он обретает ещё больше возможностей…

— Не может быть всё так просто. Ты просто слишком… Крут для человека из далёкого прошлого. Ты должен был спечься где ни будь там… На Эпсилоне, или Лямбде, или на Тэте, в крайнем случае. Но вместо этого ты продолжаешь существовать и даже не испытываешь проблем. Ты даже не страдаешь.

— А должен был?

— Ты будешь у меня страдать. Ещё не вечер, и ты, сука, будешь у меня страдать! — Он всем телом чувствовал, что она хочет вцепиться ему в шею острыми зубами и пустить кровь, или, теперь уже структурный гель из сонной артерии, но она не могла — у неё не было рта. И она страдала от этого. — Но пока всё это было слишком просто… Слишком… Подозрительно просто.

— Значит мы что-то упускаем. Так ведь? Но моя личность менялась постепенно, а не сразу. Когда я оказался здесь, я всё ещё был старым собой им.

— Что именно? Что мы упускаем? Что могло сделать тебя… Этим? Оно, может именно то, что ты видишь перед собой, есть причина этого?

— Но зачем ему это? Всё может быть проще. А может это просто случайность?

— Нужный человек не в том месте может перевернуть мир? Хм. Одно другому никак не противоречит.

— Как бы нам что ещё не перевернуть. Ладно, может быть со мной что-то не так, и я не мог бы пройти этот путь, будучи «обычным», но что это меняет?

— То, что тайна происходящего имеет ещё больше нитей. Или то, что тебя прямо сейчас используют для чего-то. Кто-то за пределами «тебя».

— Что? Или кто?

— Я не знаю. У нас остались вопросы

Он снова подошёл к главному узлу НИУ и пытался понять, как вообще обратиться к этому.

— Что ты? Кто ты? Что мне с тобой делать? — Наконец он смог произнести, понимая, что в будущем не сможет убить его, даже когда они больше не будут нуждаться в нём, несмотря на требование Росса. Он чувствовал, что это неправильно, и что он не может позволить НИУ умереть, в том или ином виде. Разве что усыпить, на некоторое время. Почему он это чувствует? Стоит бороться с этим? Или отдаться чувствам? Будет ли это во благо?

— Просто ты так «устроен», Реймонд, ты сочувствуешь ему.

Промелькнула мысль, что может стоило никогда не приходить в это место, но уже слишком поздно, раз он тут.

— Я не хочу вредить тебе… — Он стоял перед ним, ожидая ответа, но слышал только очень слабый гул в почти полной тишине. — Что мне делать?

Ответа всё ещё не было.

— Как нам взять контроль над гелем? Как защитить тебя от паранойи Росса? Ты вообще понимаешь, что я говорю? — Он опустился перед ним, согнувшись настолько, насколько позволяли это сочленения костюма. — Я не могу просто уйти, ничего не узнав. И не смогу вернутся, что бы выключить тебя, или убить, или что там хочет Росс… Даже если у меня будет контроль. Мне кажется, ты этого не заслуживаешь.

Он не знал что и думать, чего вообще ждать, кроме как постепенно наполняться некой формой растерянности и отчаяния, не получая ответа.

— Зачем я сюда пришёл?

— Ага, зачем ты сюда пришёл?

Он так «сидел» ещё некоторое время в состоянии, близком к мысленному стазису, пока не почувствовал некий шок, словно удар натянутой лески сквозь мозг — все чувства выключились на долю секунды, и выключились снова, а по телу прошла моментальная судорога. Затем снова. И снова.

Затем он понял, что стоит где-то посреди зарослей водорослей, залитых солнечным светом в поверхности. Вокруг обилие зелени и руины города, затопленные водой. Вид был действительно потрясающий, он заворожил его, и он стоял, пытаясь понять где находится и что делать, и стоит ли что-то делать. И тем не менее, он пошёл вперёд, а точнее туда, куда он вообще мог идти. Его что-то манило, подгоняло какое-то чувство.

— Что это значит?

Залитый солнцем простор зелени, обвившей бетонные руины, стаи мелких рыбок, осьминоги, медузы, он словно был в не более чем тридцати метров от поверхности, где-то у берега. Береговая зона, покрытая остовами разрушенных зданий, кусками асфальта, сбитые рекламные щиты, и брошенные автомобили, чем дальше тем больше подробностей было на виду.

— Это просто не может быть реальным

Тропа вела его руинам здания, где сохранился один вход с вывеской.

«SEAFOOD»

— Что, опять это место? Почему я вижу это место снова?

Он открыл дверь и вошёл в тёмный проём.

И тут же зажмурился от яркого света, обнаружив, что у него снова работает мимика лица. Когда он открыл глаза, то увидел что стоит посреди безмятежной глади океана, залитой красным отсветом неба. У него под ногами берег вулканического острова, чёрная почва которого покрыта травой насыщенного зеленовато цвета с лёгкой примесью синевы. У подножия горы росли деревья и кустарники, которых он не помнил на вид, или никогда не знал. Поодаль стояла каменная стелла или монумент, покрытый странными письменами. Затем он взглянул в это странное небо, что бы увидеть, что оно действительно было красным, но что ещё более было странным — вместо солнечного диска он видел голубое кольцо, и чем дальше он смотрел на него, тем больше подробностей появлялось — выходящие протуберанцы с наружной стороны кольца, затем голубоватые линии магнитного поля, образующие характерный узор вокруг него. Это выглядело так, словно на месте солнца возникла другая звезда огромной температуры и яркости, закрытая луной или экраном огромного межпланетного коронографа.

— Что это место обозначает? Землю? Другую планету? Случайный набор ассетов? Почему я вижу это место? — Он говорил вслух, надеясь что кто-то или что-то его слышит и понимает.

Оставалось только подойти к этому монументу или обелиску, и попробовать понять написанное. Он не знал почему, но чувствовал, что поймёт суть, если подойдёт и посмотрит.

Он коснулся его рукой — и случайно обратив внимание на неё, понял, что не понимает, что представляет из себя его рука. Он может оценить очень примерные размеры, форму, где она находится и в каком положении, но ничего не может сказать о цвете, наличии или отсутствии перчатки, или какого она размера точно. Можно сказать что она просто есть, но не более, как и об остальном теле.

— Как странно… Во сне это тоже так всегда работает. Это просто очередной сон… Наверно.

Он перевёл взгляд на иероглифы, которыми был покрыт монумент.

«Это…» — Каждое слово отдавало ударным шоком, но он не мог прекратить читать.

«Росс» — Он увидел на мгновение нечто, опознаваемое как изуродованное лицо человека смешанное со структурным гелем.

«Он делает то, что может…» — Он видел обрывочные подвижные образы, их нельзя было разобрать, но они воздействовали на эмоциональном уровне. — «…но он такой же…»

«Вспомни Тетис» — Тетис? — «руины, которые видны с верхнего утёса» — Он на мгновение оказался снова в затопленных руинах города, залитых солнцем и покрытых зеленью в прозрачной, почти кристально чистой воде, а затем снова увидел перед собой монумент, чьи иероглифы растворялись, и каждый становился образом, эмоцией, сигнальной какофонией, которую было невозможно понять, но которая наваливаясь своими чувствами.

«Западная Башня…» — Что? Где? — «…сохранив что-то из них. Карфаген.»

«Гель…» — Что это должно значить?

«Будь им…» — Что?! НИУ, я не понимаю! — «…для себя самого»

«Помни координаты, найди их.» — Я не понимаю, НИУ, я не понимаю…

«Тело, твоё тело, используй, что бы вернуть их» — НИУ, пожалуйста… Я не знаю что делать! — Ему казалось, что он просто плакал, утопая в смеси из совершенно противоречивых чувств и обрывков мыслей. Он не знал чьи они, и словно бы его мысли о НИУ не принадлежали ему, словно бы он спал и видел сон про то как он хочет говорить с НИУ, а оно его не понимает, и ему от этого очень плохо. На этом этапе он уже не мог отдать себе вообще никакого осмысленного отчёта о происходящем.

«Больше тел, больше тел… Больше таких как ты…»

В какой-то момент всё закончилось. Он не знал когда и как, он просто понял, что лежит на полу, рядом, почти под самим ядром НИУ.

Всё было по прежнему, но он чувствовал себя ужасно.

Нужно было собрать всё что можно — информацию на ещё сохранившихся рабочих чипах памяти с Альфы и вернуться на Тау для их изучения.

А для этого нужно было встать и осмыслить пережитое, что он не мог связать это каким-то смыслом, словно смысл был, но ускользал при попытке вспомнить хоть что-то имеющее его, кроме тех двух мест и бесконтекстных обрывков фраз. Эти фразы не имели интонаций, или даже самого голоса — ему нельзя было дать хоть какой-то определёние, вроде частоты и тембра, вместо этого он воздействовал эмоционально, перегружая сразу во все стороны, создавая месиво из эмоций, а затем словно выпивая все эти чувства досуха, видимо, оставляя почти безвольное тело лежать и медленно набираться эмоциональных сил.

— Оно говорило с тобой, не так ли? Может оно хотело поглотить, но не смогло, и оставило тебя так?

— Или я просто заснул…

— Одно другого не исключает, оно говорило с тобой во сне.

— Обними меня.

— Конкретнее?

— Помоги подняться, и мы уже соберём что хотели отсюда, как бы мне не хотелось лежать тут и ничего не делать.

Он почувствовал, как руки этой сущности, обняли то, что он ощущал как своё тело, игнорируя костюм, и словно погрузились в него ещё глубже, сжимая пульсирующие, наэлектризованные внутренние структуры.

— Ты на самом деле всегда являлась частью меня?

— Да. Но только ты можешь сказать, когда я стала тем, чем стала для тебя. Что вообще такое «ты», почему ты говоришь, «я»?

— Потому что я, это я.

— Это относится к большим масштабам, но сейчас, если ты это действительно ты, то с кем ты говоришь?

— С тобой?

— А кто такая «я»? Что за бред ты несёшь, ты отделил меня от себя, но продолжаешь говорить с самим собой?! Очевидно, никакого «тебя» больше нет, если «ты» вообще когда-то был. Просто нейронная машина из параллельных потоков, которая иногда думает, что она одно целое. Но твоя природа напоминает о себе, впрочем, тебе ли не знать эти истины? А я похожа на твоё «я», и это уже твоя проблема.

— Моя проблема? Отлично. Моя проблема…

— Мы уже это обсудили. Твоя личность быстро распадается, но ты отчаянно цепляешься за единство. Стараешься походить на «нормального человека» хотя бы психически. Но стоит тебе перестать говорить с кем-то, как я возвращаюсь, а распад личности даёт о себе знать с новой силой. Тебе совершенно точно надо провериться на состояние сети пассивного режима работы коры головного мозга, у тебя с ней что-то не так.

— Я хорошо знаю, о чём ты говоришь. Но в таком виде ты, кажется, уже действуешь мне на нервы, а я не могу даже избавится от тебя, когда рядом нет никого другого.

— Я говорила, как это сделать, но кажется, ты не сможешь. Никогда. Скорее ты случайно «убьёшь» себя в процессе окончательно, чем избавишься от «меня». Идём, у нас дела есть.

Тело опять пронзило огромное лезвие.

— Ррр… Зен… Зачем это?

— Ну как мне ещё тебя заставить двигаться?

— Ты делаешь это тогда, когда я успеваю забыть о предыдущем уколе, и в тоже время, слишком часто, что бы это можно было считать редкой проблемой.

— Если это будет слишком часто, ты привыкнешь и не будешь так реагировать. А если редко, я буду страдать без твоих чувств.

— Ты просто садомазохистичное существо, которое любит физическую боль.

— Но тебе это нравится, я знаю. Если бы не нравилось, я бы так себя не вела. Однако, ты не пытаешься избавиться от этого, запретить мне это, забыть обо мне, и перестать видеть и слышать мой образ наяву. Стать твёрдой окаменелостью или маслянистой слизью, нет. Тебе нравится это. Перестроенная плоть лишилась остроты чувств. То, что находится под скафандром, само как скафандр в плане ощущений, и это заставляет тебя любить каждую мысль и воспоминание о недоступных тебе формах физической боли. Те что доступны, тебе все ещё не нравятся.

— Я прекрасно это знаю, а теперь заткнись, уберись подальше, не трогай меня… Ладно? Пожалуйста…

— Ты имеешь ввиду, нашинковать тебя этими штуками? По крайней мере, хочешь сказать ты именно это. Нет, пока обойдёшься. Ты не забыл что хотел сделать? Мы, между прочем, всё ещё на Альфе, и ты хотел вытащить… Чипы памяти, и ещё что нибудь информативное, если найдёшь.

— Да.

— Ну так иди! Какого хера ты стоишь и ничего не делаешь?!

— Почему я ничего не делаю? Раны от твоих лезвий оставляют во мне сквозные дыры, пустоту. Когда они выходят, я снова остаюсь совсем один. Мне ещё сложнее двигаться от этого.

— Какое тупое оправдание! Когда ты успел стать настолько безвольным?! Ради всего человечества, ты должен встать и идти, следовать нашему плану. Я не дам тебе лечь и ничего не делать.

— Хорошо… Я иду, я иду.

— Может, все твои проблемы от того что ты не выспался? Да точно, ты не выспался. НИУ совсем тебе мозги перегрузило, хаха. — Она засмеялась, а спустя секунду её холодное лезвие впилось и ранило спину, но не пробило её насквозь, что очень неожиданно и резко дало сил и уверенности в себе. Он снова почувствовал себя относительно хорошо, словно сбросив оболочку этого странного эмоционального подавления, и хотел идти дальше, проснулся и дух исследования, и вместе с ним — желание докопаться до произошедшего и происходящего.

Всё было по прежнему, и всё было хорошо.

По крайней мере сейчас.

13 мая, утро, станция Омикрон

Она смотрела на ленту из строк кода, и идея обретала черты плана. Нужно было только извлечь весь калибровочный код из собственного тела, и сохранить его как модель. В самом деле, что может быть проще? Всё оборудование уже есть, осталось только научится с ним работать. Ещё бы изолировать тестовый «кусок мяса» от влияния НИУ, что бы его электромагнитная передача кода не помешала тесту.

Росс рассказал о геле то, что хотел, из того, что знал сам, а исследования Гальперина и его коллег дополняли картину. Другой интерес так же представляли фотографии с электронного микроскопа, ещё бы только она понимала, что именно видит на них: на фотографии чистого геля всё вроде бы ясно — функциональные узлы, напоминающие клетки, между ними толстые связи, так же насыщенные белком, вокруг болтаются дополнительные вещества и структуры, и всё это плавает в нефтяном растворителе, как сыр в масле. К сожалению, на большем приближении она уже толком не понимала, что именно видит. Это же касалось и фотографии кусочков ткани оживлённой мыши, биологическое месиво, сложное, осмысленное, вроде как, но совершенно непонятное. Что бы понимать хоть что-то из этого нужно разбираться в цитологии и биохимии, но хорошо, что исследования велись в течении всего прошлого года, оставив после себя множество полезной и понятной информации. Что же, она это сделает. Она научится. Она получит контроль. Они следуют своему плану.

— Сколько времени уже прошло?

---

Примечания:

Внезапно, я нашел группу которую полюбил почти сразу, внимание, Aviators!

(я не знаю как это получилось, просто попал на одну из песен случайно, и нашёл то, что так долго неосознанно искал в своей голове)

Песня в честь Ктулху:

https://youtu.be/iTJiMHDIrqE

Просто охренительная песня по bloodborn (очень давно хочу сам пройти эту игру, но не могу поиграть по техническим причинам, сука жадные сони!)

https://youtu.be/rrcD0SS022w

По тёмным душам, именно с неё я нашел эту группу:

https://youtu.be/f52mI1YHp-k

Тоже bloodborn, но менее мрачная:

https://youtu.be/r6WX7fn6Wzw

Всё это слушал, пока писал эту главу.