Направит тебя к миру (гет)

Девять лет мира — это неплохо, правда. Это даже очень хорошо: тем более когда фактически они все еще полноценно не воевали. Просто за последний месяц на два отряда Внешней Стражи и на торговый караван по отдельности напали из засады шиноби Страны Земли, так что Мадара не мог с чистой совестью позволить этому плохому обращению с его соклановцами продолжаться. Пока что были только неудобства и нелетальные нападения, но он не позволит им перерасти в убийства.

Он написал письмо даймё Страны Земли после первого раза, но в ответе, который он получил (одновременно с новостью об атаке на караван) отчетливо недоставало заверений, что было достаточно подозрительно, так что он уже готовился к тому времени, когда второй отряд Внешней Стражи вернулся с миссии на западе, выглядя видимо потрепанным после засады в дороге. Никто пока не умер, к счастью, но не было причин верить, что так будет продолжаться. Эти нападения просто прощупывали почву.

Так что Мадара решился на демонстрацию силы. Его клан атаковали, когда они не выполняли контракт, так что это было личное нападение и он был в своем праве отвечать соответствующе.

И все же, девять лет мира? Он надеялся на большее.

* * *

— Но Мадара, я должен пойти с тобой! Мы союзники!

Хаширама был глубоко оскорблен недавними нападениями на Учих, тем более что Сенджу не подверглись таким атакам. Тобирама сомневался, что его брат осознавал последствия и политику такого выбора или к чему это несомненно приведет, если он сопроводит Мадару на эту экскурсию. Однако Мадара знал, так что Тобирама молчаливо ждал, чтобы увидеть, чем Мадара помашет перед лицом его брата, чтобы его отговорить его от этого конкретного пути. Хашираму было до разочарования легко отвлечь, если формулировать для него вещи так, как ему будет приятно.

— Хаширама, это личный выпад в сторону моего клана, — ответил Мадара с непоколебимым терпением, чем Тобирама не мог не восхищаться. — Если я возьму тебя с собой, будет выглядеть так, что я не могу защитить мой клан без поддержки Сенджу, что подрывает мой авторитет как главы Внешней Стражи. Это также сделает этот конфликт делом шиноби, когда я пытаюсь оставить его политическим и ненасильственным. Как глава благородной семьи я вправе лично обратиться к даймё Страны Земли, чтобы узнать, почему он потворствует нападениям на моих соклановцев на территории под его контролем, и ему не будет позволено отмахнуться от меня без риска порицания со стороны других благородных, чьи семьи и вассалы проходят сквозь его земли, например, от других даймё. Если я прибуду к нему со свитой в стиле гражданских, он будет вынужден вести со мной переговоры как с равным, а не как с наемником.

Это была полная правда: даймё Страны Земли наверняка хотел, чтобы Мадара пришел вооруженным и с войском, как военный диктатор шиноби, чтобы он мог затем отказаться видеть главу Внешней Стражи клана Учиха и заявить, что ему угрожают.

— Я лично был бы очень благодарен, если бы ты остался в Конохагакуре, Хаширама, — серьезно продолжил Мадара. — С продолжающимися волнениями возможно, что другие воспримут мое отсутствие как возможность проверить деревню на прочность либо напрямую, либо напав на наших союзников. Если ты будешь здесь, чтобы быстро ответить на прямые угрозы и координировать свои действия с моей женой по вопросам, касающимся других кланов, это будет как камень с души.

И таким образом управляться с Хаширамой делегировали Ките, которая справится с этим с не меньшей легкостью, чем ее муж, и со значительно большим терпением. Будет интересно посмотреть, что она поручит делать его брату, пока Мадара будет отсутствовать.

Решимость Хаширамы мгновенно сдулась перед лицом такой открыто эмоциональной просьбы.

— Конечно, Мадара! Ты прав, мне будет лучше остаться здесь, пока ты ведешь переговоры: множество людей зависит от нас обоих. Я хорошо позабочусь о деревне, пока тебя не будет, обещаю!

Тем самым также подтвердив вассальный статус Сенджу — Тобирама не мог сказать, что был удивлен коварностью Мадары. Он всегда был хитрее Хаширамы.

— Я знаю, — согласился Мадара с мягкой улыбкой, которая была еще более убедительной, потому что была искренной. — Я бы также хотел взять на время Тобираму, если ты не против. Изуна, как и ты, не сможет меня сопровождать, и я был бы благодарен второй паре глаз и ушей.

— Это была бы честь для меня, — прервал Тобирама, прежде чем его брат мог согласиться от его имени. Он привык замещать брата в официальных ситуациях: в этот раз это будет по его выбору, а не по досадной необходимости. Будет также поучительно и интересно лично посмотреть, как Мадара планирует решить эту ситуацию.

— Спасибо, Тобирама. Кита уже предложила приглядеть за твоими детьми, учитывая то, что их мать в данный момент навещает семью.

Официально Чика была в Узушио, встречаясь с единокровными братьями и сестрами — неофициально она тайком находилась в Стране Воды с остальным отрядом Камуи, пытаясь незаметно разобраться в хаосе, который охватил кланы шиноби архипелага. Хаширама не знал об этом, потому что это была учиховская миссия и, следовательно, была не его делом. Тобирама знал только потому, что он был вовлечен в решение о необходимости этой миссии, и Чика была единственным человеком в Конохе, которого они могли послать в качестве местного гида, честно говоря, странного плавильного котла, которым была культура шиноби Страны Воды.

Чика не была его законной женой уже почти год, ее обязанности были выполнены после присвоения имени его дочери прошлым летом. Она все еще оставалась Сенджу (брачный договор ясно давал это понять), но она в равной степени была Учихой благодаря своему принятию в клан и фактически проводила намного больше времени со своей «сестрой», чем с семьей со стороны матери. Дочь Камуи Ракко видела Чику намного чаще, чем двое детей Тобирамы, но это правда было ожидаемо, когда именно Камуи принадлежало сердце Чики и она фактически жила в доме Камуи.

Тобирама не был против: он вступил в этот брак, зная, что это юридическая фикция, и, правда, было облегчением, что этот обман закончился. У Чики был неподходящий темперамент для материнства (она была слишком похожа на собственную мать для этого), и у него не было проблем с воспитанием малыша Макумы и крошки Юкино самому. Ну, то есть с его снежными барсами и с поддержкой всегда готовых помочь Киты и Мадары — с поддержкой, которую он всегда был готов предложить в ответ, когда им нужен был человек, чтобы приглядеть за их детьми.

Мито тоже помогала, конечно (малютка Тамаяма был чуть меньше, чем на месяц старше Юкино-чан), но лично Тобирама предпочитал, чтобы его дети находились подальше от все более суетливой деревни, когда его не было рядом, чтобы персонально за ними присматривать. Пятеро из глав родов клана Учиха переехали в деревню за последние полтора года, но Мадара все еще жил в старом селении Учих, и Тобирама предпочитал подразумеваемую безопасность этого места. Как и его снежные барсы: логово должно быть спрятано подальше ради безопасности детенышей. То, что двое его детей были намного младше детей его брата (не считая самого младшего Хаширамы), тоже было фактором: и Тсунама, и Мадома теперь проходили обучение шиноби, а Менке было пять. В то время как Макуме было три, а Юкино только девять месяцев, что примерно соответствовал двум годам Ширакумо и году Адатары Киты.

Бентен уже было двадцать, она была полностью взрослой и лидером отряда во Внешней Страже с лицом (и сигнатурой чакры), которое было так похожим на лицо ее брата Хидаки, что Тобирама был вынужден различать их по прическе и запаху: не то чтобы он когда-либо признается в этом кому-то из них. К тому же Хидака был главой полиции Конохагакуре, и все Учихи носили свои клановые плащи в деревне, как и другие кланы облачались в свои соответствующие цвета, так что на расстоянии было невозможно сказать, кто член Внешней Стражи, кто Домашней, а кто гражданский.

Было выдвинуто предложение снабдить полицию собственной униформой, но обсуждение заглохло на том, какая должна быть униформа, так что Тобирама подозревал, что в ближайшее время они не придут к консенсусу. Скорее всего, они добавят какой-нибудь дополнительный идентификатор поверх клановой одежды, но потребуется время, чтобы определить и организовать то, чем это будет.

Однако касаясь вопроса его собственной одежды, он был согласен позволить клану Учиха одеть его для предстоящей встречи с даймё Страны Земли. Он не хотел выглядеть бедным родственником, стоящим рядом с Мадарой во всем его блеске, даже если это означало необходимость надеть что-то, что отметит его как вассала клана Учиха. Он знал Мадару: мужчина расценит одевание Тобирамы как возможность продемонстрировать богатство и силу деревню, что означало, что наряд (скорее всего, наряды) будет хорошо сделанным, чрезвычайно дорогим и в полном соответствии со вкусами и традициями Сенджу. И ему не надо будет платить ни за один из предметов одежды.

Необходимость иметь дело с гражданской политикой и политиками неделю или две была небольшой ценой, если все обдумать.

* * *

Ее младшему ребенку было уже полтора года, и Кита хорошо воспользовалась этим временем (и свободой, предлагаемой матерям маленьких детей, желающих проводить время с другими родителями), чтобы лучше узнать других матриархов кланов Конохагакуре. А также немалое число других леди: Абураме Акицу была сестрой следующего главы Абураме, а не его женой, но она была первым человеком, к которому Кита целенаправленно обратилась. Они уже были друзьями, хотя не видели друг друга с той единственной встречи при дворе, так что пригласить подругу навестить деревню было абсолютно приемлемо. Особенно с учетом того, что Акицу-чан теперь была замужем с двумя сыновьями, которых звали Кера и Пата.

У брата Акицу Абураме Шики тоже был сын, умилительно серьезный четырехлетний Шихен. Правда, было неудивительно, что в главной семье клана Абураме все мужские имена начинались с одинакового иероглифа (кандзи «стихотворение»), когда они были такой же старой благородной семьей, как Учихи. Даже технически старше, хотя и значительно менее высокоранговой.

Затем была жена Акимичи Чоко Кейко, жена Яманака Иноске Инокику, жена Нара Шикари Микаса (наполовину Яманака) вместе с Мито, с которой она уже была хорошо знакома. Наследники Альянса Акимичи и их супруги все были младше нее, и все их первенцы родились между Митамой и Шираками, так что ее план познакомить своих младших детей с их ровесниками, пока они были достаточно маленькими, чтобы быть свободными от предубеждений, действительно очень хорошо сработал.

Затем Альянс Акимичи представил ее Сарутоби Кото, жене Сарутоби Ниске, главы клана Сарутоби, а также Сарутоби Исаму, жене младшего брата Ниске (который также был лучшим воином их клана) Сарутоби Саске. Старший сын Кото-сан Кагетака был на пять лет старше Тоши и Азами, ее младший Хозан был возраста Такахары, и у нее было трое других детей между ними: с ней Кита говорила по большей части о сложностях воспитания подростков и детей. Сарутоби Исаму была младше, как и ее дети: Хирузену было восемь, его сестрам Эцу и Кацу было пять и три, а его младшему брату Уширо не исполнилось еще и года.

Исаму-сан была намного более тихой, чем ее сношенница, и несомненно остро осознавала разницу в чинах между собой и Китой, но она постепенно открывалась по теме детей. Хирузен-кун заводил друзей в возрастной группе Такахары, Эцу обнаружила восторженного друга по озорству в Митаме (они оба лазили по деревьям с такой же бесстрашной прытью, как и Кита в возрасте пяти лет), и Кацу достаточно хорошо удавалось поладить с Шираками, который в два года уже демонстрировал властно требовательное отношение к другим, смягчаемое только его способностью решительно проявлять сочувствие, которую весь клан Учиха находил обезоруживающе умилительной.

Если Такахара не приложит усилий, чтобы стать преемником Мадары, Шираками вполне мог оказаться следующим главой Внешней Стражи: он был всего лишь малышом, но у него с лихвой хватало напористости, намного больше, чем добродушный Такахара когда-либо демонстрировал. Ее старший любил радовать отца, обожал своих младших братьев и сестер и обладал превосходным умом, но он не был так страстно увлечен успехами, как уже демонстрировал Шираками, что было заметно: Такахара не был таким целеустремленным и не начал высказывать свое мнение так рано. Не то чтобы Мадара любил Такахару даже на каплю меньше из-за этого — наоборот, ее муж был рад такому мягкому сыну, с кем он мог обсуждать клановую историю, даже если это означало уделять меньше времени боевому обучению своего первенца.

Познакомиться с кланом Курама оказалось сложнее (в конце концов ей пришлось обратиться к матери Токи, Сенджу Суми, урожденной Курама), и разговор открыл, что вышеупомянутый клан совсем не передает достаточное количество власти тем женщинам, у которых нет боевого обучения или кто не находится в основной линии наследования, что Ките показалось ужасно недальновидным. Однако это могло объяснить, почему у клана Курама никогда не получалось стать по-настоящему видным до этого момента, так что она она оставила этот вопрос. Явное нежелание Курама Томи позволять своим двум детям бегать по округе и играть с кем-то не из ее клана было досадным, но суть деревни была в том, чтобы дать выбор. Если Курама выбирали не пользоваться возможностью создать межклановые товарищеские отношения, это была их проблема.

Сарутоби Исаму познакомила ее с Шимура Такеми, гражданской из купеческой семьи, которая положила глаз на Шимуру Додзюна, который был на четыре года ее младше, чтобы выбраться из брака по расчету с мужчиной, который ей не нравился. У Такеми-сан были способности к финансам и стратегии, хотя, возможно, иногда она была немного слишком меркантильной. Ее муж, спокойный и чуткий человек, очень хорошо ее уравновешивал. Додзюн-сан не был главой клана Шимура (это был его двоюродный брат Коса), но его жена по сути занимала позицию матриарха благодаря своим способностям и эффективности, учитывая то, что фактическая жена главы клана Шимура была добродушной и жизнерадостной женщиной, которая совсем не разбиралась ни в политике, ни в деньгах. Шимура Сукэ дважды приглашала Киту в гости, но с первых десяти минут первой встречи стало очевидно, что Сукэ-сан не самый сообразительный человек. Она восхитительно проводила чайные церемонии, была очень радушной и замечательной матерью для своих семи детей, но ее лучшим и самым умным политическим решением к настоящему времени, скорее всего, было оставить всю вышеупомянутую политику Такеми-сан.

Кита обнаружила, что Шимура Такеми начала ей неохотно почти нравиться, неважно, насколько начеку ей приходилось оставаться рядом с другой женщиной. Она не вкладывала так много усилий и внимания в разговоры с тех пор, как Таджима умер, и она поняла, что даже скучает по этому, ну, в каком-то смысле. Теперь, когда она обладала контролем и могла выбрать, когда взаимодействовать со своим обозначенным оппонентом, было почти весело играть в эту игру и словесно фехтовать с кем-то, кто полон решимости победить ее лично, а не просто ее как доверенное лицо ее мужа или ее клана.

У Такеми-сан было трое детей, два сына и младшая дочь: Ханзо было одиннадцать, Данзо — восемь, а Шиноми — три. Кажется, она не очень много времени уделяла старшему сыну (в отличие от ее мужа, который обучал обоих мальчикам специфически клановым знаниям параллельно с централизованными уроками учителей Сенджу и Учих), но Данзо, кажется, с удовольствием проводил время тихо сидя на энгаве и слушая сквозь открытые сёдзи, как его мать говорит со своими гостями, развлекая младшую сестру ее игрушками, чтобы она не шумела.

Кита не могла забыть о присутствии маленьких ушей, ей не давало это сделать ее чувство чакры. Однако она серьезно подозревала, что Такеми-сан забывала, что ее младшие дети слушают, судя по некоторым вещам, которые Кита от нее слышала. Что не было чем-то, что Кита сказала бы в пределах слышимости ее двенадцатилетних близняшек, не говоря уже о Такахаре или младших детях. При Бентен да (Бентен уже была взрослой и лучше понимала существующие нюансы долга и культурные тонкости), но не при других.

Однако у нее не было права судить, как другая женщина решает воспитывать своих детей. Она пыталась усилить связи между разнообразными кланами, живущими в Конохе, и она добилась значительных успехов. Именно это было важно, особенно теперь, когда беспокойства за границей превратились в прямые нападения на шиноби из клана Учиха.

Конохагакуре надо будет оставаться единой, если они хотят справиться с этим, но формирование связей с некоторыми кланами было сложнее, чем с другими.

* * *

— Итак, как дела с Хатаке?

Кита улыбнулась. Однако ее печаль явно не осталась незамеченными, потому что Инузука Мицу, матриарх и бабушка с ожерельем из тигриных зубов (и соответствующими шрамами на руках), загоготала:

— Так плохо, хах? При всем при том что у тебя уже есть свой человек! Или Тобирама-бо даром ест свой хлеб?

— Тобирама вчера отправился в Страну Земли с моим мужем, Мицу-сан, — сказала Кита, рассеянно поцеловав Юкино в затылок, когда малышка беспокойно заворочалась во сне. Дочери Тобирамы еще не исполнилось девяти месяцев, но у нее уже была шапочка мягких белых волос. Они не торчали во все стороны, как у Макумы, но они все равно немного кудрявились, так что, когда она подрастет, они станут значительно более неуправляемыми. Судя по прическам тех Хатаке, которых она встречала, Кита могла сказать, что маловероятно, что длинные волосы Юкино будет проще укротить.

— И он не подумал сначала представить тебя своим родственникам? Когда он оставляет своих детей с тобой, а не со своим братом? — фыркнула Мицу. — И я уже говорила, зови меня Мицу, Учиха-чан. Не надо такой пижонской благородной леди, как ты, церемониться с дочерью мясника.

— У меня нет ничего, кроме уважения, для женщины, способной держать так много агрессивных шиноби и нинкенов в узде, — спокойно ответила Кита, но мысленно сделала заметку в будущем не использовать именной суффикс. — И Тобирама представил меня тем Хатаке, с которыми он находится в близком родстве, то есть тетям и близким двоюродным братьям и сестрам.

Проблема заключалась в том, что в клане Хатаке существуют рода, как в клане Учиха, но эти рода находятся в менее близком родстве и действуют независимо друг от друга, а весь клан собирается только раз в году поздней весной после посадочного сезона. Более того, рода этого клана такими индивидуальные, что даже их фенотипы заметно отличаются (не то чтобы у нее было представление, как выразить это на японском), несмотря на то, что весь клан обладает одинаковыми темно-серыми глазами, светлыми и бросающими вызов гравитации волосами всех оттенков серого и серебристого от ярко-белого до платинового блонда и относительно худощавым телосложением по отношению к росту.

В частности Тобирама представил ее своим тетям Барано и Хируно, паре матриархов рода барсов Хатаке, упомянув дядю по имени Бай, который был мертв, и мужа Хируно Тенсая, который был жив, но в данный момент не присутствовал в деревне. Он также представил ее дочери Барано Имоно и ее детям (шесть лет и два года) и сыну Хируно Рёкубу, у которого недавно родился сын по имени Наси. Кита не была уверена, была ли Имоно замужем или кем была мать Наси (мальчику только-только исполнилось шесть месяцев, и он определенно еще не был отлучен от груди), но она предположила, что то, что их не упоминали, было какой-то особенностью Хатаке, так что она не стала спрашивать.

Кита пила чай с обеими тетями и Имоно (вместе и отдельно) с тех пор, как они прибыли в деревню ранней зимой, и с того момента Имоно познакомила ее с Хатаке Бивано, чья свекровь была матриархом рода рысей. Она еще не встречала Хатаке Авано-сан, но разговоры с Бивано были очень интересными, и сын Бивано Хори был немного старше Сукумо, что могло бы быть кошмаром (в последнее время Сукумо была чрезвычайно категоричной во всем, что касалось того, что она считает интересным и стоящим ее времени), но на самом деле прошло довольно хорошо.

Однако это было только два рода — в клане Хатаке их было семь, по одному на каждый контракт с призывами, который у них был. Затем эти рода можно было сгруппировать по общему фенотипу в три подгруппы: самые светлокожие Хатаке, чьи лица были очень похожи на Сенджу (более типичные для восточной части Страны Огня и архипелагов между Странами Огня и Воды) владели контрактом с псами и волками. Хатаке с более золотистой кожей, более круглыми лицами и тонкими чертами лица, как у уроженцев Страны Мороза и далекой Страны Снега, владели контрактами с рысями, тиграми и снежными барсами (Тобирама был значительно бледнее своих родичей и обладал намного более длинным носом), а темнокожие Хатаке, которые все были выше остальных родственников, владели контрактами с кабанами и медведями.

Клан не был особо большим (судя по всему, количество варьировалось от пятнадцати до двадцати пяти в роду, от новорожденных до шестидесятилетних), и только треть фактически жила в Конохагакуре. То, что эта вышеупомянутая треть состояла из старейшин и родителей с маленькими детьми, говорило о многом. Кита знала, что Хатаке открыли переговоры с Учихами после давления на них от того, что в Стране Молнии начала формироваться деревня шиноби, но она не знала, что это конкретно было за давление. Ситуация явно была довольно серьезной, раз весь клан оказался вынужден переместить своих более уязвимых членов в западную часть Страны Огня, когда их традиционные территории располагались в северо-восточной части Страны Огня и тянулись через Страны Горячих Источников и Мороза в южную часть Страны Молнии. Чтобы почти полностью забросить свой родной ареал, они должны были чувствовать угрозу, хотя было вероятно, что большая часть воинов клана все еще патрулировала эти места и брала миссии.

Ките было известно, что ее муж, скорее всего, точно знает, что происходит, но он не делился с ней этой информацией, так что она не собиралась спрашивать. Это правда не было ее делом, если он или Хатаке не решат сами рассказать ей об этом.

— Ну, единственный член клана Хатаке, с которым я познакомилась должным образом, — это Райно-чан, которая представила себя, потому что у нее контракт с призывами-псами и они хотели поболтать с моим Ширамару, — сказала Мицу, — и ее трехлетний сын хотел поиграть с моими внучатыми племянниками. Но серьезно, какая мать назовет своего сына «репа»?

— Я думаю, у Хатаке традиция называть детей в честь сельскохозяйственной продукции, — дипломатично сказала Кита. Имоно (ее имя писалось как «поле таро*») представила своего сына как Генмай («коричневый рис») и свою малышку-дочь — как Мугино, что означает «бобовое поле». Затем был Наси («персик») и его отец Рёкубу, чье имя писалось как «сорняки».

*Примечание переводчика: таро — многолетнее тропическое растение, имеющее подземный клубень с коричневой кожурой и мякотью кремового или кремового с фиолетовыми вкраплениями цвета. Таро является основным продуктом питания во многих странах Африки, Океании и Азии

Так что не все было сельскохозяйственной продукцией, но тема фермерства определенно шла вместе с их клановым именем, которое писалось как «поле». Конкретно как суходольное поле, как-то, на каких Учихи выращивают просо, гречку и овощи, в отличие от заливного поля как те, на которых вассалы Сенджу выращивают рис.

Не то чтобы у Инузука Мицу было право говорить о том, что касается имен: ее имя было с кандзи «лапа», и она назвала свою дочь Номи (писалось как «ухо»), а своего сына — Нодо («горло»).

* * *

На второй неделе их пребывания при дворе даймё Страны Земли Тобирама метался между кипящей яростью от огромной корыстной трусости даймё Страны Земли и слегка обеспокоенным восхищением от того, как великолепно Мадара контролировал как себя, так и ситуацию. От того, как глава Внешней Стражи улыбался на каждой встречи с даймё, советниками и другими аристократами, от его вежливого терпения перед лицом колебаний правителя и от того, как ловко и незаметно весь двор медленно подстраивался под него, аккуратно подталкиваемый искренним уважением и искусными фразами. Кажется, даймё еще не заметил, что он становился все более одиноким в этой яме с крокодилами, созданной им самим, но случится это или нет, Тобирама поставил бы деньги на то, что в Стране Земли будет новый даймё до конца этого года. Возможно, к концу лета…

Жена даймё заметила. Однако, что показательно, она, кажется, не была склонна доверять способности своего мужа сохранить ей жизнь и вместо этого состояла в сговоре со своим братом, который поддерживал двоюродного брата даймё. Тобирама точно не знал, что было сказано, когда Бентен пригласили на частную чайную церемонию с Ютака-сама, но девушка явно хорошо научилась у Киты тому, как рассеивать гнев и поворачивать спор в то русло, в которое она хочет, никогда полностью не раскрывая своих намерений.

К третьей недели даймё словесно загнали в угол и каким-то образом убедили, что он обладает достаточным контролем, чтобы допустить щедрость призвать главу «шиноби» из деревни, основанной на их землях (ясно дав понять, что Ивагакуре это военная инвестиция и никак не связана с торговлей или «безопасностью», чтобы защитить население от бандитов), чтобы публично извиниться перед Мадарой за «недопонимание» и засвидетельствовать подписание официального договора между Страной Земли и кланом Учиха с выгодными торговыми условиями. Тобирама ни секунды не ожидал, что этот договор будет действовать хоть сколько-то долго (и он очень хорошо знал, что Мадара думал точно так же), потому что его условия были такими выгодными, что тот, кто заменит даймё, объявит документ недействительным, как только укрепит свою позицию, как минимум из паранойи.

Немного пугало то, что Мадара так идеально организовал переворот при дворе иностранного даймё, ни разу не воспользовавшись шаринганом или вообще какой-либо чакрой кроме обеспечения приватности и безопасности в гостевых комнатах. То, что ему понадобилось чуть больше, чем две недели, было просто бонусом. Тобирама отчаянно хотел попасть домой, просто чтобы он мог провести несколько дней изливая свои мысли и споря о деталях и подтекстах некоторых выборов Мадары, потому что он знал, что пропускает некоторые придворные тонкости решений главы клана Учиха, и он хотел подробностей. Намного больше подробностей, чем они могли обсудить здесь, в то небольшое время, которое у них было вечерами за печатями, обеспечивающими безопасность. В конце концов, сон и другие виды отдыха очень важны для поддержания остроты ума.

Самой восхитительно ужасающей частью было то, что в их первый вечер в гостевых комнатах после того, как они тщательно обезопасили себя от подслушивающих и злоумышленников, Мадара плюхнулся на дзабутон и сказал: «Это не человек, это позор, его народ заслуживает лучшего», а затем незамедлительно приступил к тому, чтобы воплотить свои слова в жизнь. И даже заставил Страну Земли думать, что это их идея.

Тобирама был так рад неспособности Мадары действительно хотеть навредить Хашираме и что их кланы теперь союзники. Иначе Сенджу, скорее всего, больше бы не существовало.

Он мог видеть мысли и методы Киты в словах и решениях Мадары, и это делало общую форму вырисовывающегося будущего все более волнительно пьянящей. Он мог видеть формирующуюся ловушку, мог видеть, как спокойные слова и мягкие замечания подводили слушателей Мадары к заключениям и выборам, которые они считали своими, и это наполняло его не меньшим чувством триумфа, чем его собственные предыдущие военные успехи. Даже больше, потому что они выигрывали без проливания и капли крови Учих или Сенджу.

Тобирама был полностью вовлечен в конечный исход, предлагая свои наблюдения и знания чувств и движений двора каждый раз, когда они оказывались наедине, чтобы Мадара принял их во внимание, выдвигая предложения и указывая на недостатки, но ему не было стыдно признать, что финальный продукт будет больше работой Мадары, чем его собственной. Только Мадара мог быть достаточно амбициозным, чтобы решить свергнуть даймё за его мелочность и неэффективность, а затем заставить собственный двор мужчины выполнить всю работу за него.

Он был так рад, что находится здесь, чтобы увидеть, как все это разворачивается. Иначе он никогда не смог бы полностью оценить красоту интриги.

* * *

Шиноби, который ответил на призыв даймё, был знаком Тобираме в том плане, что он много раз слышал о мужчине, но никогда не встречался с ним на поле боя. Он точно не знал, было ли «Ишикава» личным именем, фамилией или прозвищем, но воин из поколения Буцумы был хорошо известен как за то, что является хитрым лидером, так и за то, что каким-то образом может использовать чакру стихии земли, чтобы летать. Тобираме бы очень хотелось встретиться с мужчиной как с союзником, чтобы обсудить с ним теорию ниндзюцу, но он мог признать маловероятность этой возможности.

Однако это могло бы быть интересным.

С Ишикавой был еще один печально известный шиноби: Муу Стихии Пыли. Немного нервировало смотреть на человека и не чувствовать вообще никакой сигнатуры чакры. Учитывая то, что он теперь знал о скрытности и печатях Киты, Тобирама подозревал, что в способности Муу есть аспект Мудреца. Не то чтобы представление о том, как работает техника, позволяло ему обходить ее, конечно: он все еще не мог ощущать чакру мужчины.

За обоими мужчинами прятался невысокий подросток, одетый в простейшие доспехи под дешевым формальным кимоно (которое, как он мог сказать издалека, было недавно куплено в магазине, в отличие от более выцветшего и хорошо сидящего наряды Ишикавы), и он источал сильное чувство неловкого трепета. Его чакра была достаточно похожа на чакру Ишикавы, чтобы быть родственником — возможно, внук? Тобирама не поднимал глаза и держал ухо востро. Ему не надо было смотреть на этих людей, чтобы знать, о чем они думают, хотя то, что он не смотрел на Нечеловека было больше из-за того, что Тобирама доверял Мадаре, а не действительно мог читать полное отсутствие чакры замотанного в бинты шиноби. Формальное кимоно поверх бинтов явно было унаследовано (оно было намного более старого стиля и не совсем подходило фигуре мужчины), но оно было ухоженным и очень хорошего качества.

Тобираме было интересно, как вся эта сцена выглядела для этих людей. Вот был даймё в своих одеждах, окруженный молчаливым враждебно настроенным двором, и намерения знати были ясны любому, способному читать чакру. Вот был Мадара в изысканно роскошном шелковом хитатарэ самого темного оттенка королевского фиолетового, вышитым разноцветными огненными шарами и фениксами, его буйная грива была уложена в высокий пучок, и только зубчатые пряди, обрамляющие лицо, намекали на его обычный облик, он некрепко держал веер со стальной сердцевиной в одной руке, и его улыбка, как Тобирама знал, даже не глядя, была слишком резкой и знающей для спокойствия любого шиноби.

Он мог чувствовать расчет Ишикавы, мог ощущать, как мужчина яростно думает, даже когда седой шиноби вежливо кланялся и произносил обычные вежливые мелочи, чтобы удовлетворить даймё. Тобирама знал, как он выглядит: одетый в хакама и хаори из лучшего шелка с невероятно тонкими вертикальными полосками, вплетенными в ткань (почти оптическая иллюзия из-за того, как материал плыл перед глазами), поверх кимоно из ничем не украшенного тенсана Абураме, почти оскорбительно изысканного в своей простоте и том, как мало его было видно, когда такая одежда сама по себе стоила больше, чем многие земельные самураи зарабатывали за год. Подкладка его хаори была абсурдно вычурной в сравнении: дорогой шелк, окрашенный в бирюзовый, богато расшитый снежными барсами, гоняющимися за рыбой вдоль горной речки, блестящие капли воды были вышиты серебром на более темном фоне, и на скрытую роскошь был лишь тонкий намек сквозь срез рукава. Подкладка, как чувствовал Тобирама, была свидетельством того, что Мадара довольно долго планировал одеть его ради подобного случая. Не то чтобы другие наряды были менее дорогими или изысканными, но персонализированная вышивка требовала многих часов работы (как он знал после наблюдений за Китой), и хаори не был единственным предметом одежды, который был тщательно украшен вручную.

Тобирама знал, что в каждый шов его одежды были вшиты печати и больше печатей было скрыто в вышивке на подкладке (до того, как они покинули Коноху, Мадара продемонстрировал, что его одежду может разрезать ножом только мастер чакры, и что еще она огнеупорна), а внешняя мягкость и уязвимость наряда также намекали на то, что он еще один вид доспехов. Он знал, что Ишикава наблюдает за ним, видит роскошь его одежды, как он смиренно склоняет голову позади Мадары, и шиноби Страны Земли приходит к собственным выводам.

Десять лет назад он был заклятым врагом Учих, вся его жизнь была сформирована многовековой враждой. Но вот он стоял, в одежде лучше, чем он когда-либо мог себе позволить, даже если бы он копил десятилетие, верный и ценимый вассал своего бывшего главного противника.

Чакра Мадары слегка затрепетала, едва сдерживаемое знакомое обещание смертельного жара, которое так часто сопровождалось его самой ужасающей безумной улыбкой.

— Я, конечно, знаю, что Ивагакуре служит Тамуре-доно во всем, — спокойно сказал он, непринужденно оскорбив даймё подразумеваемым знанием, что мужчина был лично в ответе за недавние сложности клана Учиха, несмотря на повторяемые заверения в обратном, и умаляя достижения Ишикавы в том, что тот так быстро собрал так много по-ослиному упрямых горных шиноби под своей властью, — так что я всей душой верю, что между нами больше не будет дальнейших недопониманий.

Намек, что глава Внешней Стражи клана Учиха с радостью сожжет Ишикаву дотла вместе со всей его деревней, если появится нужный повод, был услышан громко и отчетливо — подросток, стоящий за двумя взрослыми, вздрогнул.

— Мадара-сама может не сомневаться, что его намерения и надежды полностью поняты, — уверенно ответил Ишикава, — и что у Ивагакуре нет абсолютно никакого желания сделать врага из такого талантливого и щедрого человека.

— Тогда у нас будет мир, — тепло сказал Мадара, и за каждым его словом была слышна сталь, — на благо наших людей. Тамура-доно просит вашего присутствия для подписания исторического договора между нами, как свидетеля того, что может быть достигнуто в мире.

Тобирама слышал, что говорили, что Кита улыбается как тигр, и он даже сам иногда видел это ее выражение лица, но именно Мадара улыбался как открытая могила, широко и голодно, слегка показывая клыки, чтобы проглотить любого, кто посмеет подойти слишком близко. Он не мог видеть лица мужчины, только его затылок, но по тому, как резко съежилась чакра подростка, он точно знал, что сейчас было на лице Мадары.

Эта играюче уверенная, почти безмятежная улыбка, которую Тобирама ни разу не видел направленной в сторону Хаширамы, но которая много раз была обращена в его сторону перед подписанием мирного договора. Улыбка, которая, несомненно, была последней вещью, которую видели многие его соклановцы. Улыбка, которая говорила «приди и умри».

Тобирама знал, что нет никакого стыда в том, чтобы отступить от этого конкретного выражения лица: он никогда не был самоубийцей. Ишикава не мог отступить физически в этот момент, но его вежливая уступка в надевании формального наряда по этому случаю сама по себе была отступлением. Мадара, несомненно, одержал полную победу на этом конкретном поле боя: выиграл ли он всю войну еще предстояло увидеть.

Это будет сильно зависеть от того, как произойдет теперь уже неизбежный переворот и какой курс выберет следующий даймё Страны Земли в руководстве своим народом.

* * *

Даже покидая Страну Земли с Тобирамой и двумя отрядами, специально подобранными за навыки в дипломатии, дознании и разведке, Мадара знал, что его определенно никогда не примут с раскрытыми объятиями обратно. Не после этого, неважно, кто окажется во главе, когда осядет пыль после переворота, который он подтолкнул. Никто из двора даймё Страны Земли, кто наблюдал за тем, как он улыбался и очаровывал, одновременно абсолютно разрушая всего лишь словами потомка семьи, которая правила ими двенадцать поколений, не захочет, чтобы он когда-либо и шагу ступил за их границу, и они, несомненно, предупредят и своих детей.

У него не было с этим проблем: он справится с этой ситуацией. По крайней мере, было маловероятно, что даймё Страны Земли начнет тревожить Учих в ближайшее время, и эта решительная победа даст всем остальным передышку. Возможно, даже длиной в год, что будет достаточным временем, чтобы организовать участие разных других кланов шиноби Конохагакуре в тренировках с Внешней Стражей, чтобы они все могли научиться работать бок о бок с минимальными сложностями. Он немного отодвинул войну, но рано или поздно кто-то станет жадным и чрезмерно амбициозным. Просто такова жизнь.

Тобирама был замечательным союзником: его навыки сенсорства давали Мадаре дополнительный контекст, который он никогда не смог бы получить сам, и то, как младший Сенджу видел мелкие недостатки в его планах, позволяло ему избавиться от слабых мест, прежде чем воплотить их в жизнь. Он попросит Тобираму о помощи и с совместными тренировками: он был уверен, что у мужчины будут хорошие идеи.

Это также будет раздражать Изуну, что всегда было весело.

* * *

Несмотря на то, что он пропустил первые две недели нового учебного года из-за того, что находился в Стране Земли, Тобирама все еще отвечал за один из новых классов восьмилетних детей в академии шиноби. Хидзири очень любезно заменял его, но теперь, когда он был дома, ему надо будет узнать учеников, чье обучение он будет контролировать следующие шесть лет. Он не будет вести все их классы (даже не половину), но он был тем человеком, от которого ожидалось, что он будет наставлять этих пятнадцать детей в их обучении шиноби, поощрять их хорошо учиться, обеспечивать то, чтобы они использовали свои сильные стороны и компенсировали слабые, следить за тем, чтобы им не был причинен вред, и приложить все усилия, чтобы они дожили до взрослого возраста, когда они выпустятся в четырнадцать.

Хидзири вложил в его разум лица и имена его учеников, но он воздержался от добавления каких-либо деталей о поведении или темпераменте на том основании, что подобное действие может тоже передать предвзятость. Тобирама был благодарен как за предоставленные детали, так и подразумеваемую уверенность, что он отлично справится с воспитанием детей в количестве трех отрядов способных шиноби без внешнего вмешательства. По крайней мере, от него не ожидали, что он будет выполнять всю работу сам: в таком случае у него не было бы времени воспитывать собственных детей.

И все же за три часа в день можно сделать многое, и как только они полноценно освоятся с основами, он будет меньше их видеть, доверив их обучение разнообразными специалистам и регулярно проверяя, чтобы удостовериться, что они впитывают материал. К тому времени, когда им исполнится десять, он будет видеть их только час в день (по крайней мере, на уроках шиноби: он все еще будет преподавать в школе продвинутые кандзи и каллиграфию), а как только им исполнится тринадцать, они получат только час раз в два дня, но с уменьшением проведенного вместе времени оно станет более эксклюзивным. Его собственные часы останутся такими же: он просто будет видеть на них меньше детей, чтобы лучше сосредоточиться на индивидуальных потребностях, пока они вырастают в сильных шиноби.

Тобирама очень сильно сомневался, что все его ученики выберут заниматься оперативной работой: скорее всего, он потеряет горстку, когда они уйдут на ученичества по связанным с шиноби профессиям, прежде чем им исполнится четырнадцать, и из тех, кто выпустится, только члены маленьких кланов, скорее всего, начнут сразу брать миссии с наставниками. У Учих будет два дополнительных года обучения с Мадарой, если они захотят вступить во Внешнюю Стражу (или с Хидакой для полиции), и он хорошо знал, что большинство детей, которых он будет учить, подписались на это только потому, что это то, чего хотят их родители, а они не знают, чем еще заняться. Демонстрация, что есть почетные и значимые альтернативы карьере воина, была его работой как учителя.

Он знал, что война близко, но никто из его учеников не увидит этого. Они слишком маленькие, и правило Мадары, что никому младше четырнадцати не позволено брать миссии в Конохагакуре, абсолютно не подлежало обсуждению. Глава Внешней Стражи хотел, чтобы это было шестнадцать, но маленькие кланы выступили против, так что в данный момент планка была в четырнадцать (что несомненно будет пересмотрено позже), но в качестве компромисса никому младше восемнадцати не было позволено брать миссии без наставника, который был бы взрослым по гражданским стандартам.

Тобирама надеялся, что к тому времени, когда выпустится его класс, шестнадцать будет новым базовым возрастным ограничением. Учитывая то, что Мадара, скорее всего, уже планировал совместные тренировки, чтобы все шиноби, базирующиеся в деревне, могли соответствовать очень высоким стандартам Внешней Стражи, это было вероятнее, чем многие могли бы поверить.

Придя в свою новую классную комнату (которая была в стиле Учих, со скатной крышей, глиняным полом и без каких-либо стен), Тобирама проверил поводковую печать, которую дала ему Кита, чтобы удержать Юкино от уползания в кусты (невероятно практичная вещь, которую мог придумать только родитель), поставил дочку на землю и перевернул маленькую сумку с деревянными игрушками рядом с ней. Несомненно, она будет постоянно путаться под ногами, но сложность присматривания за окружающей средой настолько же, насколько и за своими движениями, будет полезна для его учеников.

Когда колокол над школой прозвенел сигнал начала дневных занятий, ученики Тобирамы начали прибывать маленькими стайками. Соотносить лица с именами было легко, когда Хидзири сделал работу за него, и он уже знал некоторых из них: например, Кагами, Токими, Омусю, Отофуке и Хатсу из клана Учиха, а также Сэшаму Сенджу. Мадома и Такахара были в другом классе (был упомянут фаворитизм и важность его избегания), как и Нэйси, первый ребенок и старшая дочь Татешины, дочь Камуи Ракко и многие другие. В конце концов, это было поколения мирного договора как для Учих, так и для Сенджу.

Несмотря на то, что классы, обучающие всем навыкам шиноби, были уже некоторое время открыты для детей вне кланов Учиха и Сенджу, этот год был первым, когда все кланы Конохагакуре решили позволить своим детям поступить, так что в классе Тобирамы также присутствовали Акимичи Торифу, Сарутоби Хирузен, Шимура Данзо, Митокадо Хомура, Инузука Хара и Кегава, Нара Сидзуэ, Ширануи Нао и Утатане Кохару. Он был доволен увидеть, что почти половина класса состояла из девочек: женщины всегда давали другую перспективу, и знакомство с разными перспективами необходимо, чтобы процветать как шиноби.

— Вы сенсей, которого заменял то-сан, Бира-оджи? — с энтузиазмом спросила Хатсу, слегка подпрыгивая перед тренировочной площадкой, пока остальной класс стоял чуть в стороне и пялился на происходящее. Он не совсем понимал, почему: не то чтобы он носил доспехи в деревне, а Юкино тем временем пряталась за его ногами.

— Нужно говорить Бира-сенсей, Хатсу-чан, — твердо сказал Отофуке, — как в классах каллиграфии с моей нее-сан.

Тобирама дважды хлопнул в ладоши, привлекая к себе всеобщее внимание — дети мгновенно разбились на три ряда по пять человек, что, как их очевидно научил Хидзири, от них ожидалось. Он поблагодарит мужчину позже, хотя, возможно, ему надо будет переместить своих учеников, чтобы не только Учихи стояли впереди.

— Приветствую вас, класс. Я Сенджу Тобирама, и я буду вашим главным сенсеем, пока вы либо не покинете этот класс, либо не выпуститесь. Это означает, что я буду назначать вам факультативы и проверять ваши оценки по ним, и если вы хотите посещать другие факультативы, вы обязаны попросить меня организовать это для вас, — он сделал паузу. — Чтобы остаться в этом классе, вы также обязаны получать хорошие оценки по классам чтения, математики, географии и истории в школе, так что если у вас трудности, пожалуйста, подойдите ко мне, чтобы я мог организовать репетиторов.

Детей в продвинутых классах надо было тренировать предлагать помощь менее успевающим, чтобы создать дух товарищества и развить у них хорошие привычки к тому времени, когда они окажутся в поле.

— Да, сенсей, — хором сказали его ученики, склонившись в поклонах разной глубины в зависимости от того, из какого они были клана и насколько сильно они нервничали.

— Вы можете звать меня Тобирама-сенсей, — спокойно сказал им Тобирама, — или Бира-сенсей, если так проще, — он знал, что дети клана Учиха по умолчанию будут обращаться к нему «Бира-сенсей»: они все звали его Бира-оджи с момента, когда научились говорить. — Вопросы?

В среднем ряду мальчик в очках (Митокадо Хомура, ему надо будет компенсировать это слабое место) поднял руку:

— Сенсей, почему здесь ребенок?

Юкино вернула себе самообладание и теперь сидела у ног Токими и хихикала. Старшая девочка пыталась незаметно махать лентой, чтобы развлекать малышку, не отрывая взгляда от Тобирамы.

— Это моя дочь Юкино-чан, — невозмутимо ответил Тобирама. — Она будет помогать вам с внимательностью: шиноби не может позволить себе упустить из виду окружающую обстановку, сосредотачиваясь на свои обязанностях. Еще вопросы?

Никто больше не подал голос, так что Тобирама приступил к уроку:

— Хидзири-сан научил вас безопасному обращению с сюрикенами и ножами, так что сегодня я научу вас обращаться с кунаем и сенбоном, — не как их метать (для этого будут отдельные уроки), но как правильно их держать, поднимать с ровной поверхности и вытаскивать из сумки с оружием. — Я также проверю вас по сюрикенам и ножам, — если они все будут хорошо себя вести, может, он даже сможет приступить к идентификации и обращению с взрывчатыми веществами. Тренировать детей было не особо сложно: надо просто быть терпеливым, понятным и последовательным как с инструкциями, так и с похвалой. — Затем, после того, как вы докажете мне, что способны на прилежное послушание и внимательную сосредоточенность, я научу вас всех новым упражнениям с чакрой.

Абсолютно каждая пара глаз мгновенно сфокусировалась на нем, и даже член клана Нара перестала скучать. Отлично.

* * *

Узумаки снимали проклятье, которое они наложили на Сора-ку. Кита знала, что это фуиндзюцу, но она все равно думала о нем как о проклятии: что такое проклятие, кроме как слова, ставшие реальностью? Печати — это слова, так что их можно использовать как для того, чтобы проклясть, так и для того, чтобы благословить, и Узумаки несколько веков назад прокляли Сора-ку по просьбе Сенджу. Теперь они снимали его, осторожно убирая слой за слоем, и хотя Кита могла разрушить его сама, она не видела никаких причин дать своим уважаемым гостям знать об этом. Встречи по поводу печатей с Узумаки были очень продуктивными, так как они научили ее словам и дополнительным структурам для многих концептов и научных принципов, которые она только смутно понимала из своих воспоминаний о прошлой жизни, но она не собиралась делиться своими секретами, не больше, чем Узумаки. Она определенно также не собиралась указывать на то, где она видела ошибки. Не когда они попытались намекнуть, что именно она заблуждается.

Ее ученики хорошо проводили время, хотя она была бы не против меньшего количества взрывов. Ей уже пришлось переназначить более дальний амбар, чтобы они могли в нем тренироваться, чтобы никто из мимопроходящих не оказывался ранен и чтобы они так сильно не пугали скот.

Причина, по которой Узумаки оказывали Учихам такое больше одолжение на безвозмездной основе, состояла в том, что большую часть клана Хатаке не устраивала идея организации бюро обработки миссий в Конохагакуре, несмотря на то, что многие их соклановцы жили здесь как минимум часть года, так что Мадара предложил Сора-ку в качестве компромисса. Это было известным владением клана Учиха, и город располагался совсем недалеко от границы со Страной Горячих Источников, но также был малонаселенным и технически находился под эгидой клана ниннеко, а не лично Мадары. Однако в Сора-ку несколько веков не было грунтовых вод из-за печатей Узумаки и здесь ничего не росло, так что Мито организовала снятие этих печатей. Ради клана Хатаке, который, технически, был союзниками Сенджу, а не Учих, при все при том что Хатаке, кажется, не особо горели желанием возобновить связи с кем-либо, кроме Тобирамы.

Возможно, именно поэтому Мито сделала это предложение: благодарность и чувство долга могло быть способом побудить Хатаке проводить больше времени с Сенджу и создавать новые связи. Однако у Киты не сложилось впечатление, что Хатаке достаточно волновали манеры, чтобы перестать избегать Сенджу просто потому, что одна женщина убедила своих родственников сделать место, где строится их новое бюро обработки миссий, менее негостеприимным, особенно, когда то, что это место являлось таким негостеприимным, было изначально виной ее семьи. В конце концов, Сенджу и Узумаки были союзниками клана Учиха уже большую часть десятилетия, так что им правда стоило бы предложить сделать это раньше.

Как бы то ни было, Кита присутствовала в Сора-ку, когда Узумаки заявили, что печати полностью убраны, и молодое дерево было посажено на пропитанную росой рыночную площадь в качестве доказательства и обещания, так что она услышала тихий фырк от Хатаке справа от нее (Гин из ветви, призывающей медведей), когда Мито назвала это «символом доброй воли между нашими кланами». Однако это был очень тихий фырк, едва ли больше, чем выдох, так что Мито, скорее всего, его не заметила: ничего в лице Хатаке Гина не выдавало, что он уделял событию менее чем полное и уважительное внимание.

Хатаке Канран с улыбкой поблагодарила Мито, растягивая слова, но другие присутствующие Хатаке (тут было по одному воину из каждого рода клана) молчаливо наблюдали с полуприкрытыми глазами и в расслабленных позах, которые выглядели непринужденными только для гражданских, которые ничего в этом не понимали.

Но опять же, тут находилось шесть высоких мужчин и женщин с растрепанными волосами разных оттенков светло-серого, слоновой кости и бледно-золотистого, все они были сухощавыми, но с видимыми мышцами, и носили кремовые хаори с узором красных гор у краев рукавов, ткань покрывала зеленые лакированные доспехи, и на них были такие же черные слегка эластичные поддоспешники, которые предпочитали Сенджу. Они представляли собой довольно пугающую картинку, даже когда большинство из них слегка горбились, придерживаясь за ремни. Здесь также присутствовали разнообразные призывы: опять, по одному призыву из каждой ветви Хатаке, а также около дюжины ниннеко. Кита подозревала, что со стороны призывов тоже шли дипломатические маневры, но судя по расслабленным позам присутствующих животных, все было полностью разрешено без каких-либо обид.

Учихи редко вступали в конфликты с Хатаке (разные территории и крайне разнообразные предпочтения в миссиях), так что, возможно, было не так удивительно, что их призывы были способны так легко договориться и прийти к соглашению. Кита все еще не увиделись со всеми матриархами родов Хатаке, но те Хатаке, которых она встретила, в целом, кажется, были более склонны к осторожности и проницательному наблюдению, а не к быстрым действиям, так что это не было так удивительно.

Она не обижалась: осторожность всегда послужит шиноби лучше, чем безрассудная поспешность. Она не желала Хатаке зла, и она могла подождать. Война еще их не настигла.

* * *

Отряд Камуи вернулся из Страны Воды в середине ноября, задолго после того, как прошел сезон тайфунов, но до начала полноценных зимних штормов. Все пять воинов собрались в основной комнате главного дома клана, выгружая стопки записей из зонтичных сумок и укладывая их у стен. Мадара налил чай и стал терпеливо ждать, пока они закончат: они отсутствовали почти целый год, отправившись в путь в марте и почти все время не поддерживая контакт. Мадара мог приказать Хидзири регулярно посылать Камуи воронов, но это бы без необходимости поставило под угрозу прикрытие отряда. Страна Воды была опасным местом, она вся состояла из вулканических островов с редкими землетрясениями и сильными непредсказуемыми течениями в морях вокруг них, и это даже не считая дикой природы или местных шиноби.

В конце концов все записи и свитки были извлечены, и Чика выложила на татами лоскутную карту, шесть свитков разной толщины и еще восемь листов бумаги, которые, собранные вместе, открывали детальную диаграмму топографии, подводных течений и поселений, как гражданских, так и нет, где также находились разнообразные другие символы.

— Итак, — решительно сказала красноволосая. — Это Мизу но Куни. Большой остров, на котором живет даймё вместе с большинством своих дворян, и двенадцать островов Придворных, — она сделала круговое движение рукой, включив дюжину более мелких островов, сгруппировавшихся вокруг крупного центрального. — Защитник, — более крупный юго-восточный остров, который находился примерно параллельно юго-западному полуострову Страны Огня, за которым располагалась Страна Чая, — и Герольды, которые оспариваются. Они говорят, что независимы, но Страна Воды заявляет обратное, — под чем подразумевались острова на севере и западе от Страны Воды, ближе к Странам Горячих Источников и Молнии. — Примерно каждые сорок лет какой-то дворянин или клан пытается захватить Герольды, и каждый раз местные нанимают Узумаки, чтобы те помогли им отбиться. Последний раз произошел, когда я была ребенком, так что следующего нападения не должно быть еще где-то десять лет.

Мадара знал самый маленький остров из тех, которые Чика назвала Герольдами, как остров Бенису: предположительно, именно так его называли местные. Тут находился коралловый риф, который соединял его с более крупным островом, находящийся так близко к поверхности, что было невозможно проплыть на судне. Вода была настолько мелкой, что в этом месте было плохой идеей бежать по воде из-за вероятности того, что внезапная волна может бросить человека на бритвенно-острые камни.

Это была очень хорошая карта: крупномасштабная и детальная с больше, чем топографическими особенностями. Что угодно было бы лучше, чем довольно рудиментарные и фрагментарные карты, что было единственным, чем до этого владели Учихи (именно с копиями этих карт был послан отряд Камуи в качестве отправной точки), но это было великолепно. Хотя она также была довольно тревожно отличающейся: целые острова полностью исчезли, а другие появились или сдвинулись. Учитывая то, что большинство островов Страны Воды были вулканическими, это говорило о том, что геология была более активной, чем они раньше считали возможным. Возможно, эта карта устареет через поколение, что было неприятной мыслью.

— Что это? — спросил Мадара, постучав пальцем по символу «не приближаться», нацарапанному в круге из точек между большими южными островами и внешней границей более мелких соседних островов. Тут были разбросаны дюжины еще более мелких клочков суши и многочисленные рифы, но в политических вопросах были важны крупные названные острова, острова, на которых было достаточно населения, ресурсов и индустрии, чтобы иметь политическое влияние при дворе.

— Именно здесь находится Санби, — коротко сказала Камуи. — Мы видели его. Здесь корабли прижимаются ближе к побережью, чтобы его избежать, но время от времени кто-то теряет лодку.

И, это не было сказано, но повисло в воздухе, свои жизни.

Мадара кивнул: биджу были прискорбной опасностью, но с ней ничего нельзя было поделать. Гоби бродил по лесам Страны Огня, и он однажды видел его издалека, но конь с головой дельфина был очень стеснительным и тщательно избегал контакта с людьми. Другие биджу были менее склонными к уединению: Ниби скиталась по Стране Молнии не особо задумываясь о человеческих поселениях и сельскохозяйственных угодьях, Ичиби был единственной активно злонамеренной особенностью Страны Ветра (хотя его было возможно избежать, если в твоем отряде есть относительно талантливый сенсор), Нанаби действовал на обширных территориях и удивительно незаметно для огромного летающего насекомого, Хачиби часто видели принимающим солнечные ванны на побережье Страны Чая, Йонби подмял под себя вулканическую кальдеру в Стране Камня, которую обходили самой дальней дорогой все обладающие мозгами, а Рокуби находился где-то в Стране Земли, и его кислотная слизь постоянно разъедала новые каньоны и пещеры как в земле, так и под землей. Кьюби не видели больше двух веков, но клан Учиха в последний раз заметил его в костяном лесу на полуострове севернее и чуть западнее Страны Рисовых Полей, так что, скорее всего, он все еще находился там на пустошах.

Будем надеяться, он все еще спал.

— Дворяне называют острова так, как их назвала я, — продолжила Чика, — но у местных для них собственные названия. Более того, имена меняются в зависимости от касты говорящего и его или ее клана или родного острова. Например, большинство местных из средней касты называют центральный остров «Страна Тумана», потому что все горячие источники делают низменный центральный район очень теплым и туманным.

Мадара внимательнее изучил карту. Все горы этого острова располагались вокруг побережья, представляя собой прерывистое кольцо тупых, но узких пиков, окружающих большую равнину, испещренную озерами, а единственная река скользила змеей сквозь узкий разлом на западе.

— Весь остров — это одна большая вулканическая кальдера?

— Да, — прямо ответила Чика. — Поэтому и все горячие источники, и вот почему вся равнина такая невероятно плодородная. Большая часть урожая фруктов Страны Воды идет отсюда, как и рис. Соседние острова все маленькие и гористые, хотя и все равно очень плодородные, так что сухое земледелие больше распространено, потому что воды меньше. Они также более открытые, так что посевы должны быть более крепкими или хотя бы солеустойчивыми. Защитник единственный другой остров, достаточно большой и низкорасположенный для проливного рисоводства. К сожалению для всех, именно здесь живет клан Кагуя, так что они сильные и довольно крупные, несмотря на то, что не являются должным образом коренным кланом.

— Я так понимаю, для местных это многое значит.

Мадара знал, что изначально Кагуя были из Страны Огня и что они заявляли о своем королевском происхождении, но он никогда не видел записей, доказывающих это, несмотря на их претенциозность в том, что они сбривали брови и делали пробор в волосах в виде зигзага, как давно почившая имперская семья. Весь клан также был совершенно безумным, что, к сожалению, поддерживало теорию, что они потомки по крайней мере аристократии: только горделивые остатки империи выберут сумасшествие от близкородственных браков, чем разбавить свой род «второсортной» кровью. Да, Учихи, как обладающие кеккей генкаем, были родственниками друг другу в какой-то степени, но они обязательно вводили новую кровь каждое поколение, следовали правилам о том, кому можно, а кому нельзя жениться из родственников, и следили за тем, как часто рода пересекались в браках в прошлом. Кровосмешение несло неприятные последствия для способности логически мыслить.

— О да, — Чика устало улыбнулась. — Это одна из причин, почему острова прямо сейчас находятся в полной боевой готовности: Кагуя пытаются расширяться. Ну, они уже успешно немного расширились (до этих островов здесь, видите?), но чтобы двигаться дальше, им нужно либо пройти прямо мимо Санби, потом сквозь эти рифы и выйти сразу на территорию Хозуки, или пересечь территорию Хошигаки. В данный момент они пытаются пройти сквозь Хошигаки.

— Терпят полную неудачу в своей попытке пройти сквозь Хошигаки, — тихо сказала Нака-орлиный нос с того места, где она приводила горы записей во что-то, как можно было надеяться, напоминающее порядок вместе с Такэ и Акихисой. Эти трое были выбраны для этой миссии, потому что они не обладали характерной для клана Учиха внешностью, и теперь они выглядели намного более уверенными в себе, чем когда Мадара попрощался с ними весной.

— И это тоже, — согласилась Чика, пожав плечом. — Настолько, что люди, которых они сумели страхом принудить к повиновению, поднимают шум и нанимают шиноби из других частей Страны Воды, чтобы спасти своих сыновей, забранных на «тренировки» и избавиться от «мужей» своих дочерей. Так что тут вовлечены Юки, а также Мунаши и Теруми, а затем соседние с ними кланы попытались воспользоваться тем, что несколько лучших шиноби их соседей оказались далеко от дома, чтобы немного расшириться на их территорию, положив начало большему количеству стычек.

— Это большой старый бардак, — с иронией в голосе согласилась Камуи, — но тут все менее хаотично, чем выглядит со стороны.

Мадара надеялся, что записи заполнят пробелы в его знаниях: он начал видеть общие очертания ситуации после вступительных слов Чики, но ему, скорее всего, придется прочитать все свитки и разрозненные фрагменты, чтобы суметь принимать продуманные и эффективные решения. Однако ему сначала надо будет получить общий обзор, чтобы услышать, как все прошло и что особенно привлекло внимание его воинов.

— Расскажите мне самые важные моменты, — приказал он, — а затем вы можете воспользоваться купальней главного дома клана.

Она была приватной, и никто не выгонит их оттуда, если они решат, что хотят понежиться в бассейне час или два. Ему понадобится как минимум столько времени, чтобы просмотреть принесенное.

— Слушаемся, Мадара-сама!