Куклы (гет)

Глава X

И голод, и голод, и стук боязливого сердца, и звук заржавленных шестерней текущего с пальцев, волос скрежета времени, и снова голод, и снова удушливый запах, ленивый, сладкий, как марево, варево расплывчатых, расплавленных слов, снов в голове, дух бесконечного ожидания, выхолощенного, выполосканного девичьими слезами, проклятиями, ненавистью, радостью не в меру наивной, детской жаждой мести, и голод как доказательство ее бездуховности, бесчеловечности, бес-соз-на-тель-нос-ти.

Орихиме выбивалась из сил, запретив себе вспоминать, мечтать, улыбаться, умирала, только теперь на глазах Улькиорры и совершенно открыто, и тот видел это, чувствовал, знал о возможных причинах, презирая ее абсурдный, невольно заимствованный, верно, у Куросаки комплекс мессии, жажду нелепых свершений, выдуманных от бессилия, отчаяния, от слепой безысходности. Прежний Сифер бы смеялся над ее незрелыми, несоразмерными амбициями, попытками подражать ему в выдержке, логике поступков, нынешний — лишь беспокоился, (каялся), отказываясь верить в коварство Принцессы, списывая все на ее извечный, никогда не скрываемый особенно эгоизм и, может быть, привитую им избалованность. А бывшая пленница жила! Жила, не растрачивая больше эмоций, двигалась, наблюдала, выполняла задания, тренировалась вместе со всеми в пример нелюдимому Сиферу, отдавала приказы, читала, ела, спала, занималась сексом и лгала, лгала увлеченно, упоенно, прекрасная в этой песне из лжи.

Ровно за сутки до нападения на Сейрейтей она предложила Сиферу отложить дела и провести вечер вместе, обойти просторы Лас Ночес, запомнить каждую трещинку, выщербинку, и после вдвоем прогуляться по крыше, словно стоило подняться туда — вернешься в прошлое, что завязло караваном в песках, потеряв проводника, в блестящие, хрипящие от натуги доли секунд, когда еще был шанс спасти и Ичиго, и Улькиорру, и себя.

Отпустив его вперед, отпустив его ладонь, отпустив себя на мгновенье, Химе медленно, шаг за шагом, след за следом обошла периметр замка, неуклонно продвигаясь к площадке на крыше: вот Кватро едва не разрубил синигами, но она защитила его, вот взмыл ввысь и следом пробил дыру в груди Куросаки, а Принцесса, смешная, неуклюжая, слабая, так стремится успеть, добежать до любимого, докричаться, Сифер, холодный, расчетливый, равнодушный в былые времена, наоборот упрямо все к ней обращается и видит только ее одну, и ради нее устраивает кровавое пиршество, но этой женщине, конечно, плевать, она не слышит, не знает, не чувствует, она живет лишь звуками другого священного имени. А в следующее мгновение уже Ичиго разрывает Улькиорру на части, и для Иноуэ все становится чудовищно сложно, непостижимо, она зажимает уши руками, не понимая больше, кого теперь надо бояться, и даже после того, как синигами вновь принял человеческий облик, не решается к нему прикоснуться, утопая в стыде, все еще замирая от ужаса и натянутой, залитой горем улыбки. А позже очертя главу бросается на помощь Пустому, хватая его невесомую руку и следом накрывая щитом, забывая на долю секунды, что он враг и должен погибнуть.

Орихиме усмехнулась: Ичиго ушел в Сейрейтей почти сразу же после своей позорной победы, даже не предложив ей последовать за ним, оставив на попечении товарищей, но теперь, когда она по-прежнему здесь, когда властные руки Кватро ласкают ее каждую ночь, когда она на одной с ним стороне пустоты, уже не так просто разобрать, кто из них победил в том бою.

— Давай перекусим? — девушка села, поджав колени под себя, и стала раскладывать на принесенную скатерть еду из корзинки.

— Здесь?! — изумился Сифер, оставляя, впрочем, за женщиной право выбора.

— Почему бы и нет?! — она нервно рассмеялась, ловя в глазах Улькиорры искру осуждения, недоверия, зная, что он тоже спеленат воспоминаниями. — Тебе здесь не нравится? — подмигивая, провоцировала она.

Но тот не ответил, сел по-турецки и молча принялся жевать заботливо приготовленные Орихиме суши с редькой, сыром и кунжутом, щедро сдобренные жидким медом. Та предложила ферментированные бобы-натто и салат из водорослей, но арранкар ожидаемо отказался, жадно глотая апельсиновый сок.

— Не вкусно? — открыто улыбнулась Иноуэ.

— Не знаю, — пробурчал Сифер, не рискуя больше притрагиваться к еде.

— Это вежливая форма слова «нет»? — также добродушно продолжила девушка. — Не переживай, я знаю, что плохо готовлю.

— Дело не в этом, — не согласился Кватро. — Ты не умеешь сочетать продукты. Этому можно научиться, используя кулинарные книги, — он откинулся на спину, заложив руки за голову, думая отвлеченно, что несварение желудка перед битвой — худшее из зол.

Химе вдруг легла ему на колени и принялась гладить худое лицо, отрывисто и едва ощутимо, замирая от нежности и прелести предстоящего предательства.

— Улькиорра, скажи… — тихо произнесла она, — ты не устал от всего этого? — тот перевел на нее задумчивый взгляд. — От бесконечных сражений, чужих амбиций, приказов, жизни в неволе… От этого можно сойти с ума…

— Моя прошлая жизнь была в разы хуже, — сухо парировал арранкар, пропуская сквозь пальцы рыжие волосы, словно песок.

— Я знаю, но… — Химе вздохнула, подбирая аргументы. — Почему ты служишь Айзену-сама? — вдруг выпалила она.

— Нет особой причины. Я просто служу, — голос успокаивал, тек через внутренности, не касаясь сердечной мышцы.

— И… тебе ничего не нужно взамен? — разочарованно продолжила Иноуэ.

— Ничего, — он поднес ее ладонь к губам. — Впрочем, может быть, счастье.

— Счастье?! — удивленно воскликнула девушка и даже привстала от неожиданности, заглядывая арранкару в лицо.

— Разве все живые существа во Вселенной не стремятся к этому? — Орихиме показалось, что он насмехается.

— Ну… Эм… Да, наверное, — неуверенно протянула она, недоверчиво поглядывая на Кватро. — Просто я не думала, что тебя интересуют такие вещи.

Он не ответил, устремил печальный взгляд в межзвездную тьму, размышляя над образом пленницы, примеряя его на образ идеального Ничто, как эталонное Счастье.

— Улькиорра, — снова позвала Принцесса, — а каков план действий после окончания наступления? — осторожно произнесла она, стремясь отвлечь его от мрачных мыслей, зная, что он ненавидит личные разговоры.

Иногда Орихиме боялась проницательности Пустого; он смотрел так пристально, внимательно, словно не пытался разгадать, а заранее знал все самые смелые идеи собеседника, в которых тот и себе не смог бы признаться, и всегда успешно манипулировал любым живым существом, не терпя, если кто-то вдруг, обнажая собственную слабость, отводит глаза, стремясь сбросить оковы гипнотического, парализующего взгляда Кватро, как неподъемные кольца гигантской змеи, не выдерживая этой психологической пытки, и не имел привычки делиться своими выводами ни с кем, кроме Айзена. И время от времени девушка допускала подлую мысль, что Сифер дошел до черты в своем фанатичном поклонении сейрейтейскому богу и, когда придет нужный день, просто сдаст ее на милость Владыке, обо всем догадавшись, а может, казнит ее лично в назидание всем непокорным.

— Его нет, — спокойно и просто ответил Кватро. — Плана, предусматривающего дальнейшие действия после победы Айзена-сама, не существует, — он даже не посмотрел в ее сторону, завязший или даже сладостно ждущий, томящийся длительным ожиданием безвременья.

— И что будет потом? — нетерпеливо выпалила Химе. — Ты думал, что будет потом?

— Мир, в котором останутся лишь достойные, — Принцесса едва не рассмеялась. Быть не могло, что Сифер верил в это. — Начнется борьба за право жить в этом мире.

— Хаос, — перебила она его. — Айзен решил распространить законы Уэко Мундо на все измерения.

— Понимай это, как хочешь, — отмахнулся тот, не желая спорить, не считая нужным вдаваться в подробности, уверенный, что человеческая девчонка все равно не сумеет понять гениальность Владыки, ибо по-прежнему сердцем живет в Генсее и воспринимает все через призму эмоций и знаний, законов, навязанных ей когда-то людьми.

— И в этом мире нам с тобой не будет места, — заключила Иноуэ.

— Почему ты так думаешь? — без энтузиазма осведомился арранкар.

— Потому что всегда есть кто-то сильнее тебя, меня — любого. Бесконечная война — вот желание Айзена-сама, а не идеальный мир для хороших и честных людей! — она даже привстала, красная от негодования, развернулась в Сиферу спиной и скрестила руки на груди, а тот едва сдерживал улыбку, ибо предугадал реакцию Принцессы. Как вдруг Химе схватила его за рукав и потянула к себе. — Ты думал о том, что будешь делать, если Владыка официально объявит, что больше в тебе не нуждается?

Кватро дернулся и свел широкие брови, и Химе поняла, что вопрос из разряда тех, что нельзя задавать.

— С каких пор ты стала так явно меня провоцировать?! — высокомерно выдавил он, смерив ее презрительным взглядом.

— Что ты будешь делать? — не унималась Химе, распаляя пламя рыжей реацу. — Совершишь ритуальное самоубийство? Воткнешь себе саблю в живот или сбросишься со скалы? — она подошла вплотную, собираясь противостоять его ледяному спокойствию своим обжигающим гневом, из последних сил стремясь докричаться до него, напомнить о возможности жить вне приказов и правил, уверенная, что лишившись и ее, и Айзена, Сифер всенепременно покончит с собой. — Я помню, как ты умолял Куросаки убить тебя здесь, на крыше. Ты повторял это снова и снова, потому что не смог выполнить этот проклятый приказ! — злость накапливалась в ней, достигая кончиков пальцев, клокотала энергией, гудела, свербела внутри, и все равно, все равно она знала, что никчемные попытки переубедить Улькиорру потерпят фиаско.

Сифер молчал мгновенье, озлобленный, загнанный в угол, ощетинившийся постулатами нигилизма и благодарностью Айзену, а потом, дернув подбородком, проговорил, сочась надменностью, желая себя защитить с ее помощью:

— Ты знаешь, любой, оказавшись на моем месте тогда, должен желать…

— Хватит! — всплеснула руками Иноуэ. — Вот уж не думала, что ты такой романтичный, наивный и, что еще, доверчивый?! — выплюнула она ему в лицо, ожидая, что тот вспылит, но Кватро лишь сжал губы в нитку, словно спешно подавляя улыбку, не соглашаясь, но и не отрицая. — Айзен использует вас… — вновь повторила она известную истину, — а потом избавится, как от мусора… И тебя это устраивает…

— Верно, — кивнул Улькиорра, а девушка закатила глаза. — Я предпочту жить, принося пользу, чем бесцельно скитаться по пустыне. Это очевидно, — наставительно продолжил он, как если бы Химе все еще была его ученицей.

— Всегда нужно иметь силы бороться, противостоять тому, что тебе не нравится. Всегда можно заново выбрать сторону, ошибившись, исправиться, — Иноуэ вздохнула и собралась: спорить с Улькиоррой, используя эмоциональные атаки, слишком расточительно и опрометчиво, он давно приловчился к ним и успешно перенаправлял.

— Для того, чтобы чему-то противостоять, Женщина, нужно иметь силы, превосходящие твоего врага. В противном случае ты лишь можешь выбрать стаю, к которой присоединишься, — Орихиме замолчала — до одури неоднозначно звучали его слова. И вдруг испугалась, что Кватро давно обо всем догадался, и не она сейчас пытается его переубедить, а наоборот, только Сифер умнее, хитрее, опытнее, и она, конечно, легко попалась в ловушку. — Я знаю, ты что-то замышляешь в день нападения на Готей, — лицо Принцессы мгновенно из сурового, гневного превратилось в испуганное — лучшего подтверждения своим словам Улькиорра и придумать не мог. — Об этом не сложно было догадаться, если проанализировать твои последние разговоры и поведение, — безэмоционально утвердил свою незыблемую, никуда за все это время не исчезнувшую власть над ней Кватро, может, прочитав в этот самый миг ее мысли. И его мягкий, чуть печальный тон совсем не вязался с озвученным обвинением. Разве не должен он быть в ярости, не должен чувствовать себя оскорбленным, униженным, что женщина, которую он триумфально возвратил в обитель Пустых, лгала ему и использовала? Впрочем, это же Сифер, — пресекла панику Химе, его собственные чувства всегда на последнем месте. И это он после подобного смеет обвинять ее глупых жертвах, — про себя усмехнулась девушка. — И потому, желая оградить тебя от необдуманных действий, когда Айзен-сама сообщил, что хочет взять тебя с собой в Сейрейтей, я настоял, чтобы ты осталась здесь со мной, — Орихиме ахнула: синигами сам едва не предоставил ей идеальную возможность нападения, но Кватро, конечно, решил за нее. Выбрал сторону более сильного, да? — Пойми, я лишь хочу защитить тебя, уберечь от ошибки, которая может лишить тебя жизни, совершенной под влиянием эмоций, — значит, и о причинах он тоже знает, — горько подумала Иноуэ.

Она проглотила гнев, обиду, упреки. Поведение Улькиорры было логично. Наверно, окажись она на его месте, то поступила бы так же.

— Хорошо, — нежно прошелестела она, обнимая его за талию, отмечая, что тот не шелохнулся, а это значит, что подобными разговорами она не только выдала себя с головой, но и лишилась его доверия. — Я понимаю. Я благодарна тебе за заботу, — каяться сейчас, подтверждать опасения Сифера, конечно, не имело смысла, ибо все равно не откажется от замысла, ради которого дышит. — Я рада, что мы оба останемся здесь. Здесь ведь гораздо безопаснее, чем в Сейрейтее, — но Улькиорра не ответил, выпутавшись из ее объятий, он направился к выходу, на ходу бросив:

— Мы возвращаемся, — не давая женщине времени собрать вещи.

— Ты сердишься? — на самом деле, это даже хорошо, что Сифер не сообщил ей о намерениях Айзена сразу, благодаря этому она готовилась к худшему, готовилась к смерти, к тому, что сил хватит лишь на расщепление бессмертного тела Владыки до состояния рейши. Она собиралась покинуть Лас Ночес, когда победа ками станет очевидной, под предлогом лечения раненых отправиться в Сейрейтей и оттуда — в измерение Короля Душ.

— Я сержусь, что ты, обретя такую огромную силу, не желаешь употребить ее на общее благо, а тратишь на мелочи и фантазии, — отрезал арранкар, не оборачиваясь.

Бедный, правильный Кватро… Серьезный, логичный, всегда взвешивающий каждое слово, каждый шаг. Наверно, он считает ее неблагодарной, — вздохнула Химе, постепенно начиная ненавидеть себя за эту лишь косвенно оправданную жертву. Что бы сказал Куросаки… Осудил бы, как и любой из ее друзей. Месть — удел слабых. Но тот, кто не мстит, живет во лжи, в вечной зависимости, в безволии, — вот кто слабее и хуже.

В день наступления Орихиме была спокойна и собрана. Все проходило штатно, слишком гладко. Она занималась ранеными в лазарете, которых сюда доставляли через специальных коридор между мирами, отдавая время от времени распоряжения местному медбратству. Сифер находился в тронном зале и принимал сообщения от патрулировавших периметр Уэко Мундо охранных отрядов. Спустя почти пять часов непрерывной работы Иноуэ начала уставать, и от ожидания тоже. Чуть погодя, Кватро зашел проведать ее, рассказать о делах, но по его расслабленному лицу Принцесса и так поняла, что операция проходит успешно, а значит, ждать осталось недолго, может, пару часов.

— Все хорошо? — Орихиме и не пыталась скрывать усталость.

— Да. Разве тебе не приходят новости от Эспады? — осведомился арранкар.

— Приходят… — она вздохнула и ссутулилась, позволив себе, наконец, отдохнуть в присутствии нового Владыки.

По ее замыслу Сифер должен был остаться в замке, а она отправится в Сообщество Душ забирать остатки раненых и пленных, когда Айзен проникнет во Дворец Короля Душ. Улькиорра отпустит ее, под надзором экзекиасов он согласится, ибо во вражеском стане к тому моменту будет относительно безопасно. И в этот самый момент, расправившись с охраной, минуя Сейрейтей, она проследует за Соске и там уничтожит его, зная, что реацу на возвращение к Сиферу уже не хватит.

Вдруг Улькиорра замер, словно к чему-то прислушиваясь.

— Что? Что случилось? — затрепетала Химе.

— Айзен-сама требует моего срочного отбытия в Общество Душ, — спокойно рапортовал он к ужасу Иноуэ. Или синигами прочел ее план и станет использовать Сифера почти как заложника, или хочет лишить ее последнего оплота надежды, что она сберегла.

— Что?! Зачем? — ошеломленно воскликнула девушка, теряя самообладание слишком невовремя.

— Вероятно, Айзену-сама потребовались мои способности. Скорее всего, что-то случилось, раз меня вызывают, — Сифер слегка тосковал без воинской славы и демонстрации силы и был рад услужить.

— Какие способности?! Какими уникальными способностями ты обладаешь, что без них не может обойтись Айзен? — она схватила его за ворот косоде и дернула на себя, вызывая ропот медперсонала.

— Прекрати! Возьми себя в руки. Ты предлагаешь мне саботировать приказ? — зашипел Улькиорра, слегка оттолкнув ее, и встал полубоком, осуждая ее за неуместные всплески эмоций.

— Я тебя не отпущу, — взмолилась Химе, низко склоняя голову.

— Что это значит?! — посчитав, что ослышался, Кватро даже шею вперед вытянул — настолько слова женщины казались бредовыми.

— Ты никуда не пойдешь! Я приказываю тебе как старший по званию, — она перехватила его под мышками и уткнулась лицом в грудь, а потом вдруг разрыдалась в голос. Сифер не видел ее такой загнанной, запуганной больше полугода. Женщина боялась и боялась не его или смерти товарищей, а за него, тряслась от страха и заходилась рыданиями.

— Что за бред ты несешь? — он взял ее за плечи и слегка встряхнул. — Что на тебя нашло, Женщина? Я в любом случае последую приказу Айзена-сама.

Конечно, он сначала воин, доблестный Кватро Эспада, безропотный исполнитель чужой воли, а уже потом «Улькиорра-кун» и искатель человеческих душ, и совсем уж на последнем месте — возлюбленный Принцессы Орихиме, — горько подумала Иноуэ.

— Ладно... — выдохнула она, мирясь с его натурой, убежденная, что синигами вызвал Сифера с целью тому навредить, не желая, скорее всего, оставлять в живых кого-то из Десятки сильнейших. — Тогда поклянись, что вернешься. Клянись мне.

— Глупости, Женщина, — раньше, если он злился, то звал ее по имени, теперь все стало наоборот, и Орихиме любила в нем эту перемену — еще одну причину, по которой стоило убить Айзена, вознамерившегося лишить ее этого. — Как ты себя ведешь?!

— Одно слово. Одно простое слово, — молила она, готовая упасть на колени, целовать ему ступни, лишь бы знать, что он выживет.

И Улькиорра сдался. Нахмурился и нехотя, словно ему неприятно, словно важный для пленницы набор звуков перемалывает его в труху, выдавил:

— Я клянусь. Обещаю, что вернусь через несколько часов. Теперь ты довольна? — пренебрежительно бросил он, отворачиваясь и направляясь к выходу из лазарета, зная, что Орихиме смотрит ему вслед с укоризной, зная, что продолжает ждать от него совсем другого, того, что давно отдала ему сама, и отчего-то не желая расставаться подобным образом. Он замер в дверях и, чуть повернув голову, прошептал: — Я люблю тебя, — видя периферическим зрением, как Принцесса болезненно, горестно, тяжело улыбается.

— Я знаю, Улькиорра, я знаю, — она сделала шаг навстречу, как тот открыл гарганту и исчез, спасаясь, как и всегда, бегством от ее ломающей кости совсем немертвой души.

Через два часа рядовой экзекиас сообщил, что Готей пал.

— Хорошо, — едва заметно кивнула Иноуэ. — Я рада поздравить всех с победой, — безэмоционально объявила она.

— У меня есть для вас еще одна новость, Орихиме-сама, — опустив взгляд, тихо продолжил солдат. Но она уже знала, что тот собирался сказать. — Улькиорра-сама погиб.

Химе молчала. Это было очевидно. Предсказуемо. Неминуемо. И все равно нестерпимо больно. Словно все усилия пошли прахом. Словно опора, которая держала ее, вдруг надломилась, и мстить стало не за что и незачем.

— Ты видел его труп? — пустой, сухой голос сливался с гулом пустыни, стонами раненых, тоской по утрате.

— Нет, Орихиме-сама, но видел, как он попал под удар меча Ямамото Генрюсая. Полагают, что он сгорел в пламени Рюджин Джакка.

— Он сражался с главнокомандующим?! — слегка удивилась Химе.

— Он был в паре с Айзеном-сама и действовал по его приказу с целью отвлечь внимание противника, чтобы Владыка смог нанести основной удар, — экзекиас чуть склонил голову в знак уважения и скорби.

— Вот как, — пальцы заледенели и не гнулись, мысли вязли в густой сиферовой крови, ленивые и тяжелые, и очень хотелось спать, забиться в пещеру, где схоронил от Пустых ее Улькиорра, сгореть в пламени погребального костра, исчезнуть, истлеть. — А… остальные? Из Эспады кто-то выжил? — рассеянно вращая белками глаз, она все никак не могла представить бездыханное тело Кватро.

— Насколько мне известно, Халлибел-сама спаслась. Большего я не знаю.

— Ичимару Гин и Канаме Тоусен ушли с Айзеном-сама? — она задавала вопросы по инерции, чтобы не выглядеть глупо, бездарно в глазах арранкар, чтобы защитить имя Сифера как своего наставника.

— Владыка убил их, — ответил солдат без особого сожаления.

Иноуэ словно очнулась, даже вздрогнула от неожиданности.

— Айзен-сама отправился во дворец Короля Душ один?! — неподдельно удивилась она.

— Вероятно, так, Орихиме-сама.

— Что ж… Раз никого не осталось, то мне следует принять на себя командование, — уверенно заявила она, оглядывая нумеросов и экзекиасов. — Я хочу, чтобы всем раненым, независимо от того синигами это или арранкары, оказали помощь. Мы проявим милость победителей и сохраним жизнь нашим врагам. Также я хочу, чтобы всех арранкар вернули домой. Пленных без надобности не брать, только если допрос этого синигами может принести нам пользу, — она примерная ученица Улькиорры и не разочарует его, достойная преемница его постулатов. Ничто не должно сейчас вывести ее из себя или сбить с пути, ничто не может повлиять на ее решимость. Но… но ведь даже Сифер ошибся однажды. Даже Сифер, видя, что она в опасности, искалеченный, рванулся навстречу Куросаки и едва не погиб. Нет. Это лишь должно придать ей сил. Она должна принять его ошибку к сведению и идти к цели. — Выполняйте, — выдохнула Химе и попробовала встать, но едва не упала, подхваченная экзекиасом, — нервная дрожь в ногах предательски подводила. — Я желаю сама убедиться в смерти Улькиорры, — прошептала она, отдергивая руку.

— Вы отправитесь в Общество Душ? — воскликнул арранкар.

— Да, — безальтернативно утвердила Иноуэ.

— В таком случае отряд охраны сопроводит вас.

— Это ни к чему. Я пойду одна, — внезапно она успокоилась. Ждать осталось недолго. Скоро все закончится. Скоро она исчезнет и заберет с собой в Ад грязную душу Владыки Лас Ночес.

Вокруг удушливо пахло жженой кровью.

Орихиме шагнула из гарганты в некогда приветливый и враждебный ныне Сейрейтей, не удивляясь, не обращая внимания на клубы кровавого пара, поднимающегося от тел пострадавших, ни на искаженные страданиями лица бывших товарищей, ни на оплавленные камни под ногами. Кто-то узнал ее по копне рыжих волос и теперь, таращась во все глаза, силился произнести ее имя. Иноуэ мельком взглянула в его сторону — кажется, это был капитан Кеораку — израненный, лишенный глаза и обеих рук он, верно, заметив бывшую спутницу Куросаки Ичиго, желал бы просить ее помощи. На его коленях покоился труп лейтенанта Нанао. И подобное встречалось везде — тела, тела, конечности, кишки — надо отдать Айзену должное, ибо воспользовавшись Кьека Суйгетсу, он мог запросто заставить синигами перебить друг друга, сила его ужасала до приступа бесконтрольного восторга, и не потребовалось бы жертв со стороны арранкар, — Химе кривила губы в усмешке, — Айзен жаждет этих жертв, грезит желанием зачистить миры. Она вновь одернула себя — не время сейчас поддаваться эмоциям. Осмотревшись, ища эпицентр сражения с Генрюсаем, она, наконец, заметила глубокую воронку, устремилась к той и вздрогнула, словно прошитая острым наконечником стрелы. У одной из стен полуразрушенного здания сидела Кучики Рукия с тяжелым ранением в живот, едва шевеля окровавленными губами, она шептала имя подлунной Принцессы. Химе замерла на мгновенье, ловя рассеянный взгляд бывшей подруги, отвечая ей пустотой на дне аметистовых глаз. Все это неважно. Все это не имеет значения, — твердила Иноуэ, машинально обыскивая окрестности, надеясь почуять хоть искорку реацу Сифера. Арранкары, те, кто сумел выжить в этой чудовищной бойне и кто все же последовал за Принцессой, сновали туда-сюда, перенося раненых, оказывая помощь и синигами, строго исполняя приказ новой наместницы. И все это не интересовало ее, плыло зернистой кинолентой черно-белого старого фильма, лаская ее бездуховность. Она искала лишь Улькиорру — единственно существующий внутри ее сознания, жизни, целого мира, единственно существующий вне. Тот лежал внутри воронки, но чуть ближе к поверхности, и оттого, видимо, был все еще жив. Оплавились волосы и ресницы, обгоревшая кожа слезла чулком, и конечности выгорели почти до костей, но он упрямо дышал обожженными легкими, разъятые пламенем ребра вздымались, вместо выдоха выталкивая изо рта кровавую пену. Орихиме не узнала его — настолько обезображен он был — и догадалась лишь по слабому отсвету блекнущей силы.

— Тише, — она наклонилась к самому уху, не надеясь, что Сифер услышит, успокаивая больше себя.

И задрожала, ненавидя этот проклятый мир за то, что теперь во всем Сейрейтее не сыщешь и капли воды. Вся крепость попала под ураган Рюджин Джакка, постройки истлели, колодцы иссохли, и синигами сплошь лежали с тяжелыми ожогами, ранами, нанесенными, поняла девушка, отнюдь не Владыкой Лас Ночес. Главнокомандующий был в ярости, раз не щадил даже своих. И все равно без Ичиго они слишком легкая добыча, — вздохнула Иноуэ, вновь осматривая разрушения. Времени искать воду за пределами крепости не было, но если не сделать этого, Кватро погибнет от жажды. И Химе решила рискнуть, решила спешить, что есть духу. Расправив под Сифером щит, она подняла его и так, на этом щите, о боги, как символично, вошла с ним в гарганту, не отрывая руки от его груди, питая реацу.

Конечно, она могла вылечить его там, но… но отчего-то очень хотелось скорее покинуть это удушливо грязное, обреченное место и спрятаться в покое пустыни Уэко Мундо. Не имело смысла возвращаться в Лас Ночес: если ее план провалится, Улькиорру обвинят в соучастии и казнят; если осуществится, окрепнув, он сам сможет уйти в замок. И потому, осторожно ступая, не думая о растраченном времени, упущенном, верно, шансе отомстить, она перенесла арранкара в руины старого дворца, где некогда пряталась сама, где выросла ее личность, где Сифер впервые коснулся ее обнаженного тела. Не произнося больше не слова, Химе раскрыла над ним отражающий щит, отмечая, что Четвертый лишился сознания, а значит, и боль от ожогов не запомнит.

Прошла пара часов, прежде чем Иноуэ заставила себя прерваться, — слишком долго, бесконечно долго, тратить силы нельзя, но и надеяться на возвращение тоже, и потому, скрепя сердце, она все же оставила Сифера, пусть не слишком здоровым, но хотя бы живым, способным прожить еще несколько суток, прежде чем его кто-то найдет и окажет первую помощь или, быть может, он сам доберется до замка — выносливости Кватро не занимать. Она приказала себе оставить все мысли в подвале, в сражении и перед смертью ничто не должно отвлекать.

Открыв гарганту в измерение Короля Душ, Орихиме замерла на секунду: Нулевой отряд был, по всей вероятности, жив, ибо девушка ощущала огни мощной реацу, но в самом дворце никого не было. Гипноз, или Айзену удалось проникнуть сюда незамеченным? Стоит ей шелохнуться — ее убьют, или она сможет свободно добраться до Владыки Лас Ночес? Химе сделала шаг, и ничего не произошло, и она, чуть осмелев, стала двигаться быстрее, решительнее, боясь опоздать. И там, впереди, в углублении увидела Айзена, покрытого волнообразной плазмой реацу. Пробив рукой кристалл, где было запечатано тело Короля Душ, он поглощал его рейши за рейши. Иноуэ едва не струсила — так далеко в своих мечтах и планах она не рисковала заходить. Ей казалось, что, увидев Соске, она накроет его щитом со спины, и все! И дальше все решит механизм ее способностей. Но теперь, осознав всю неподвластную времени мощь почти бога, уверенная, что даже приблизиться к нему не сумеет, ибо растворится в концентрате реацу, она вдруг стала бояться и, нет, не смерти, а невозможности умереть так, как задумано.

— Здравствуй, Орихиме! — синигами отвлекся, обернулся к Иноуэ и, поймав ее затравленный взгляд, ответил трепетом чистой улыбки ребенка, спокойной и нежной. Химе едва не стошнило. — Думала, я не разгадал, нет, не предвидел твое поведение? — он лукаво, но добродушно прищурил глаза и качнул головой. — Подойди. Не бойся. Я не причиню тебе вреда.

Принцесса, а теперь снова пленница — собственных мыслей, эмоций, амбиций и глупости, сглотнула, облизала пересохшие губы, пытаясь не сосредоточиваться на колотящемся набатом в ушах сердце, судорожно вспоминая наставления Улькиорры: если паника не оставляет тебе шанса, если теряешь контроль над собой и внимание, представь бескрайние просторы заиндевелой Вселенной, упорядоченной, логичной, безэмоциональной, представь, что ты ее часть, плывешь сквозь созвездия, горячее облако космической пыли и плазмы, растворенный в частицах, и так существуешь — незыблемый, вечный, исполненный счастья.

Орихиме выдохнула. Если здесь все пропитано рейши, если весь этот мир состоит из чьей-нибудь жизни, если воздух густой от переизбытка растворенной в нем силы, значит, она может поглощать ее тоже и заставит Айзена с ней поделиться. Она подошла ближе, по-прежнему не произнося ни слова, и застыла аккурат за спиной.

— Смотри, — синигами кивнул на кристалл, — благодаря этому существу все измерения находятся в так называемом равновесии, — с нескрываемым скепсисом и отвращением выдавил Соске.

Орихиме неинтересно. Ей нужен просто момент, чтобы восстановить силы, потраченные на лечение Сифера, и затем накрыть зарвавшегося мальчишку щитом. Потому что Айзен — мальчишка, грезящий юношеской жаждой свершений, абсурдных, нежизнеспособных преобразований, и поэтому неминуемо проиграет, стань он хоть праотцом нового мира.

— Ты уже нашла Улькиорру? — с предсказуемой насмешкой произнес синигами. — Извини, мне надо было убедиться, что ты придешь.

Та немного замешкалась. Слова Айзена могли быть провокацией, отвлекающим маневром или все же реальностью, тогда… Она рвано вдохнула. И тогда ками действительно желал увеличить способности пленницы. Но зачем? Конечно, она знала, зачем.

— Бедный, глупый Улькиорра… — искренне посетовал тот. — Он так настаивал, чтобы ты осталась в Лас Ночес, даже не подозревая, какого монстра создал, что я не мог ему отказать, — и виновато улыбнулся, еще больше втаптывая в грязь и без того униженного Сифера.

Очень хотелось, как всегда, наговорить кучу глупостей, выболтать все разом и спорить, хотелось так сильно, что Химе пришлось прокусить себе губу.

— Чего же ты ждешь? Ты ведь пришла убить меня, не так ли? Нападай! — он сделал приглашающий жест.

Мир поплыл, преображаясь, и в кристалле вместо Короля Душ оказался вдруг Ичиго. Гипноз. Орихиме знала это точно. Айзен слился с Кьека Суйгетсу еще во время первой атаки на Сейрейтей. Улькиорра предупреждал ее об этом. И именно поэтому держал полгода в кромешной тьме, заставляя учиться различать оттенки реацу, реальность от вымысла, безумие и безысходность истерик от желания жить и способности логически мыслить, заставляя учиться тому, что умел сам, и мучиться так же. Но разве всеведущий Айзен мог знать об этом, — усмехнулась Иноуэ. Он, наверное, думал, что Сифер был нежен с ней все это время, — и гримаса отвращения изуродовала ее лицо. Химе раскрыла щит отрицания, но не над Соске, а над кристаллом, желая восстановить целостность его и Короля Душ. Пусть ками считает, что она ему поверила, пусть отвлечется. И тот обернулся, улыбаясь крайне печально и с состраданием, а после пробил Принцессе ладонью живот. Она не вздрогнула, не успела, лишь изогнула брови дугой, покачнувшись на руке синигами.

— Мне нужны твои силы, Орихиме, — серьезно произнес тот. — Я взрастил тебя. Выкормил с руки, чтобы потом забрать твои силы, способности бога, которыми ты обладаешь. Цезарю цезарево. Ты не достойна их, жалкая женщина, — он не оскорблял, из его уст это звучало, как банальная, заурядная вещь, известная каждому. — Улькиорра — глупец. Он потерял рассудок, стоило ему увидеть тебя, — разочарование не имело смысла скрывать. — Я создал Эспаду лишь для того, чтобы усилить Ичиго Куросаки. И Кватро — не исключение. Он успешно справился с миссией. Но раз уж к ее окончанию ты оказалась жива, я решил использовать вашу… связь, — последнее он выделил с особым ударением, омерзением, отрицанием. — И вот передо мной стоит арранкар, способный в одночасье уничтожить целый мир, превратив его в скопище рейши, — он вытащил руку, и Иноуэ безвольно повалилась на пол, зажимая рану рукой. — Я восхищен твоими стараниями, Орихиме. Что тобой движет? Месть? Или, может быть, любовь к Улькиорре и желание защитить его любой ценой? — Химе вздернула брови. — В любом случае, все это абсурд и нелепица. Ты зашла так далеко лишь для того, чтобы бесславно погибнуть.

Она словно прозрела. Верно, она и вправду такая непередаваемо глупая. Она решила умереть, когда так много поводов держаться за жизнь. Она решила отказаться от жизни, когда Улькиорра ждет ее. Айзен хочет поглотить ее силы? Отлично! Вместо этого она сожрет его, жадно и не мучаясь совестью.

Собрав остатки воли, Химе атаковала, не ради убийства, но желая отвлечь противника, прыгнула за кристалл и, коснувшись его, намереваясь, как всякий Пустой, поглощать рейши из объектов и воздуха, перенаправила щит на синигами. Ибо Пустые, как и все создания в мире, дети Короля Душ. Он не отвергнет ее, он пожертвует ей великую силу, дабы усмирить бунтаря. Обратившись в неистовый зов, она наполнила щит рыжей, ржавой реацу и пожеланием смерти. Сотая доля секунды потребовалась, чтобы сделать это. Сотая доля секунды нужна была Айзену, чтобы вырвать Иноуэ сердце. Теряя сознание, она мечтала в последний раз увидеть Улькиорру, лишь на мгновенье коснуться его руки невидимым шелестом ветра, отзвуком посеребренной, звенящей любовью души. Образы смешались в единую сеть нетленного Хаоса, каждая нить — воспоминание пленницы, лишая возможности наблюдать, как Владыка превращается в рейши, в ничто, тает, охваченный золотом пламени, застыв под щитом подлунной Принцессы. То ли Иноуэ в бреду не разобрала его немыслимых криков, то ли вакуум, сомкнувшийся сферой вокруг синигами, блокировал звуки.

Когда она вновь открыла глаза, удивленная, что все еще дышит, плотный морок реацу рассеялся. Рана в груди заросла, дыра в животе была незначительной. Ползком, покрывшись испариной от слабости, она добралась до стены и, опершись на нее, поднялась. Ни Айзена, ни Нулевого отряда. А она, значит, выжила, — и ее обожгло стыдом. Убийца, чудовище — даже Соске заметил это. Сколько Пустых она убила в Лас Ночес и раньше в Генсее, и никогда не было так мучительно мерзко от себя, словно вывалилась в липкой грязи и предстала на позор Улькиорре. Если ее жизнь — это благодарность Короля Душ за спасенное равновесие, то лучше не стоило, или сработала регенерация, свойственная Пустым, которую благоразумно оставил ей Сифер? Тот всегда говорил, что умереть с честью лучше, чем жить под гнетом позора. Она не убийца, билось в мозгу, она не убийца. Уже в гарганте ее осенило, что выжила она благодаря распыленной в воздухе рейши Айзена, оставшейся после его гибели, что проведи она во дворце чуть больше времени, исцелилась бы полностью и восстановила бы силы.

Химе вбежала в подвал и обнаружила, что Сифер по-прежнему лежал ничком у стены, обнаженный, все еще покрытый кровавой коркой слегка подсохших ожогов, и тихо стонал сквозь морок, не приходя в сознание, и сколько не пыталась она, щит таял, лишь появившись. Выбившаяся из сил, утопая в презрении к себе, она свернулась клубком у его изголовья, не находя поводов оправдаться. Проклятая жизнь, проклятая, ненавистная, тяжелая до одури, до желания саму себя растерзать. Она рыдала так сильно, кричала от боли так громко, что фонило в ушах и судорогой било истощенное тело. Она смогла убить Айзена, смогла отомстить за товарищей, смогла сохранить миры от падения. Она ничего не смогла. Она не в силах спасти Улькиорру. Не была способна вернуть Ичиго. Не защитила друзей. Пропади пропадом этот мир, если она не спасла тех, кто ей дорог. Зачем нужен мир, если не с кем его разделить. Страдания и слезы закончились апатичным покоем, почти отупением, белым шумом в ушах, пеной у рта, пустотой и опустошением. Она взяла его за руку, надеясь передать часть своей слабой реацу, или же они погибнут вдвоем. Убийца, преступница, лишившая мир так нужной ему, может быть, революции, ведь не на пустом же месте Соске пришел к подобному выводу, он гений, он слышал и видел, и чувствовал больше, чем презренные люди. Предательница, которая, забыв о товарищах, не слыша криков о помощи, выискивала среди обугленных трупов один единственный, словно Смерть, что рыщет на поле сражения. Жестокая, гневная женщина, растратившая любовь на потакание не принесшей восторга мести, заблудившаяся, как и сам Улькиорра, в ложных целях, цепях, идеалах, обманутая собственной абсурдной решимостью и силой, потерявшая из виду свое природное, женское назначение. Она не плакала больше, не лечила собственных ран, не пыталась больше восстановить организм арранкара, погрязнув в омерзении от жизни, от стука сердца внутри, которой ее вновь наградила реальность. Она размышляла, что самоубийство — это не так уж трусливо и жалко, и Сифер отчасти прав. Он все равно ведь не выживет с такими увечьями, она не спасется тем более.

— Мы победили? — прервал ее мысли Кватро, едва шевеля обожженными губами.

— Да, да, мы победили, — встрепенулась Иноуэ.

Воды по-прежнему не было, в этом мире тем более, и нечем было напоить Улькиорру, и потому она вдруг надкусила свое запястье и следом прислонила его ко рту арранкара.

— Пей, — прошептала она, видя, как Сифер слабо пытается отвернуться. — Я знаю, тебе неприятно, но так нужно, — и тот, обессиленный ее жертвой, послушно сделал пару глотков.

— Значит, Айзен-сама… — начал он снова, но Химе прервала его.

— Я убила его, — коротко, безэмоционально сообщила Принцесса, не считая нужным уточнять обстоятельства или причины. Сняв с себя накидку и обтерев краем его кровавые губы, она укрыла Кватро. А тот все молчал, дышал ровно, словно и не расслышал.

— Что мы будем делать теперь? — произнес он чуть громче, но Иноуэ и так знала, он никогда больше не заговорит ни об Айзене, ни о Лас Ночес потому, что ему неприятно и горько, потому, что она отняла его смысл и кров так же, как и он когда-то лишил ее прежней размеренной жизни.

— Не знаю… Наверно, можем, уйти в любой оставшийся мир, — натужно и грустно улыбнулась Принцесса.

— Я… — он сдавленно застонал, пытаясь привстать, и когда не смог, виновато продолжил: — Ты открой гарганту сама, ладно?

Орихиме не плакала больше… Она запретила себе даже думать об этом. Она клялась, что каждый день, проведенный рядом с Сифером, будет смеяться, будет послушной, будет дарить ему покой и повод для гордости, потому что мечтала, чтобы он запомнил ее только такой. Орихиме не плакала больше. За нее выла пустыня стылым северным ветром, скорбью самого Улькиорры, бездонным колодцем в груди.

— Не волнуйся, я все сделаю, — мягко проговорила она и положила ладонь арранкару на грудь.

— Ты ранена? — тихий голос звенел яркой тревогой. — Почему ты…

— Я больше не могу никого лечить… — прошептала она, пряча вину за нежной улыбкой.

— Надо… Погоди… — он задышал чаще и все же, держась за стену, смог подняться, подогнул ноги и развернулся к Химе. — Нужен Пустой, — выпалил решительно Сифер, и Иноуэ вопросительно на него посмотрела. — Ты не можешь регенерировать больше… Арранкары… если бывают ранены… они поглощают Пустых, чтобы… — тот почти задыхался от напряжения.

— Улькиорра, — она взяла его за плечи, думая, что у Кватро грозит случиться приступ истерики.

— Нет. Нельзя все так оставить, — низко склонив голову от навалившейся слабости, едва живой, Сифер продолжал защищать ее, как и всегда, как и в любой момент их знакомства. — Ты погибнешь, если ослушаешься меня снова. Глупая женщина… — она потупилась — значит, он все-таки злился, не обвинял, но был рассержен ее вероломством. — Иди… Это приказ, — сбивчиво бормотал он, неспособный уже на прежнюю сдержанность.

Химе дрожала. Она ведь уже смирилась, приняла безысходность и смерть, она решилась на это давным-давно, не раздумывая, и даже с пониманием отнеслась к возможному самоубийству Улькиорры. А тот внезапно желает обратного, да еще и ее стремится заставить.

— Если не можешь, я сам принесу тебе, — сгорбившись, словно старик, задержав дыхание от разрывающих внутренности боли и гнева, он направился к выходу.

А Химе не смела шелохнуться, не веря, что не заметила главного, — Улькиорра давно жил не ради исполнения воли Айзена, а ради нее — подлунной Принцессы, мотивацией всех его поступков последний год была именно она: он защищал ее, пытался забрать из Лас Ночес, ломая себя в угоду несносной, капризной девчонке, перечил Владыке, рискуя навлечь его гнев, выкрал Хогиоку и вернул ее во дворец, он работал, ел и спал лишь ради Иноуэ, ради ее безопасности. Он делал все то же и с тем же усердием, что она творила ради осуществления мести. И кто в итоге оказался сильнее, кто в итоге безвольная кукла? Сифер, который смирил свою гордость ради блага Иноуэ? Или Орихиме, которая эту гордость, гордыню и злобу взрастила в себе, не замечая тепла Улькиорры? И видя его сутулую спину, ожоги, видя, как он стыдливо прикрывает свое увечное тело накидкой, Химе словно очнулась, прозрела и ощутила невыносимое, больное, жгучее желание жить, ибо прежде чем лишиться души обещала, что станет дышать лишь для Улькиорры.

— Стой, — она, прихрамывая, зажимая рану в животе, нагнала его. — Стой… Убить обычного Пустого очень легко, не так ли? — рвано улыбаясь, Иноуэ обогнула арранкара, не слыша собственного голоса из-за волнения. — Я все сделаю. Надо убить его и поглотить рейши, которыми он станет. Я поняла. Дождись меня здесь, — сбивчиво тараторила девушка. Только вот Сифер смотрел так, будто не надеялся вновь увидеть ее.

Не обращая больше внимание на боль от ран, Орихиме спешно покинула подвал. Вероятно, если бы она не истратила столько сил, то смогла бы открыть гарганту в мир людей и там использовать гонзуй, — торопливо размышляла Принцесса. Думать о так называемой ценности человеческой жизни больше не имело смысла, ибо единственная жизнь, что все еще была значима, принадлежала Сиферу, и она молилась всем богам Уэко Мундо, чтобы ей попался сильный Пустой.

Добыча пришла к ней по следу ее собственной крови, почуяв ее колеблющуюся веру и слабость, трепещущую надежду спастись, так характерную для людей. Позади Орихиме стоял вастерлорд. Высокий, рыжеволосый, с осколком маски на глазах — он вдруг напомнил ей Куросаки.

— Кажется, нас обоих обстоятельства вынуждают нападать на более слабую особь, чтобы выжить, — проговорил он, указывая на рану Химе. Та медленно обернулась и заметила, что тот лишился руки и левого глаза. — Адьюкасы, что гнались за мной, теперь, видимо, напали на твоего товарища, привлеченные запахом его реацу, — она не позволила себе даже вздрогнуть. После схватки с Айзеном реагировать на провокации этого мусора было бы слишком опрометчиво и унизительно. — Это я навел их. Прости. Это лишь способ спастись, — он чуть шевельнул рукой, и Иноуэ напряглась, насторожилась, замирая от содроганий внутри, не веря, что все так закончится, думая, что, может быть, Айзен был прав и следовало вырезать добрую половину Вселенной, может, Сифер прав тоже, и она лишь не поняла всей гениальности бога? — Пока они занимаются тем арранкаром, я расправлюсь с тобой, а следом убью и их, — он сделал два шага вперед, и Орихиме, не раздумывая, не сомневаясь больше, ни произнося ни звука, ни шороха, даже не касаясь песка, пробила ладонью тому горло и переломила хребет у основания черепа.

Выпивая реацу Пустого, насыщая тело его силой, она запрещала себе думать о неудачном исходе для Кватро. Сегодня прекрасный день, и это лишь очередное задание Улькиорры, которое она исполнит блестяще. Преодолев расстояние до подвала за несколько секунд, она застала арранкара живым. Тот стоял, вжавшись в стену, ощетинившись, выпустив когти ресуррексиона, и не думал даже сдаваться. Двое истерзанных адьюкасов валялись у входа, видимо, он узнал об их приближении по всполохам силы и приготовился. Улькиорра, — влюбленно шептала Принцесса, расправляясь с оставшимися и деля вынужденную, омерзительную трапезу с Кватро. Разве могла сомневаться в нем теперь, когда мысли, исполненные любви, текли сквозь ее тело, согревая.

— Я никогда не поглощал Пустых, — отстраненно, смешенно произнес Улькиорра.

— Я знаю, — Химе вновь накрыла его щитом, возвращая прежнюю форму, наблюдая за восстановлением маски, одежды, и следом вылечила и себя.

— Значит, это конец? — Сифер коснулся ее щеки.

— Я так не думаю, — наконец, спустя столько месяцев или даже лет, Орихиме испытала облегчение, сбросила груз вины и презрения к собственной слабости, зная, что ее сила не в чудесных способностях, а в Кватро, зная, что он чувствует то же, счастливый, свободный и отнюдь не ищущий спасения в Пустоте или в Айзене.

— Куда мы пойдем? — он снова вверял ей свою жизнь, а Химе улыбалась лукаво.

— Я хочу, чтобы наш путь выбрал ты. Нам открыт целый свет. Я хочу, чтобы ты сам решил, куда хочешь отправиться, — и арранкар понял ее намек на свободу, раскрыл пасть гарганты, желая показать подлунной Принцессе миры, о которых та никогда не слыхала.