Гермиона Грейнджер и смена парадигмы (гет)

Примечания:

раз просили — нате.

Девять часов назад она смотрела, как умирает Рон. Девять часов с тех пор, как она ушла от волнения, вызванного получением памяти Слагхорна... к неожиданной радости при виде Гарри... от забавно-мечтательных размышлений Рона о неземной красоте Ромильды Вейн... к ужасу и панике, при виде того, как он умирает.

Волнение, радость, ужас, паника... Ее пять с лишним лет в Хогвартсе вместились в эти пять минут. Ее волнение и счастье, какими бы важными или значимыми они ни были, всегда, казалось, быстро гасились случаями столь же ужасными... чем-то поистине жутким... Интересно, закончится ли когда-нибудь этот цикл?

Когда она сидела рядом с кроватью Рона, слушая доносившиеся приглушенные голоса... Ее разум упрямо сосредоточился только на самой разрушительной эмоции. Панике.

Они со Слагхорном запаниковали. Она хотела бы найти более мягкий или менее суровый способ описать это, но это было бы ложью. Она запаниковала... и из-за того, что она запаниковала, она будет смотреть, как умирает Рон.

Пока он не умер... потому что Гарри не запаниковал... он сохранил голову и спас его. Ее мысленный счет вещей, более важных, чем книги и ум, теперь увеличился до трех: Дружба... и храбрость... и не паниковать.

Джинни вывела ее из задумчивости.

— Что думаешь, Гермиона?

Она подняла глаза и увидела Джинни, Гарри и близнецов Уизли, с тревогой ожидающих ее ответа. Гермиона понятия не имела, как долго она не слушала, и поняла, что притворяться не нужно.

— Мне очень жаль... Я погрузилась в свои мысли. Что я думаю о чем?

Джинни грустно улыбнулась, и Гермиона знала, что та поняла. Они по очереди делали это в течение дня... теряя себя в самых ужасных "что если", которые могли произойти.

— Мог ли Слагхорн попытаться отравить Рона, — подсказала Джинни.

Гермиона обдумала это, прежде чем быстро отбросить. Слишком много случайностей произошло, чтобы такая идея казалась осуществимой... И она согласилась с мистером Дагвортом, что профессор — хороший человек. Тот факт, что он дал ей это воспоминание, подтвердил его в ее сознании.

— Нет, я так не думаю, — ответила она, прежде чем снова повернуться к спящему Рону.

— Кто-то мог использовать оборотное. — предположил Фред.

— А может быть, он был под Империо, — вставил Джордж.

— Я была с ним все утро и ни разу не видела, чтобы он что-нибудь пил, — ответила она, внезапно вспомнив, что не поделилась своим успехом с Гарри.

Она многозначительно посмотрела на него, прежде чем продолжить.

— И он поделился конкретными вещами, воспоминаниями, которые мог знать только он, — она увидела, как глаза Гарри расширились от ее слов.

Она кивнула в ответ на его вопросительный взгляд... Его усталая улыбка вернула ей немного энергии и надежды. По крайней мере, в этот день случилась хотя бы одна хорошая вещь.

— Я не могу придумать ни одной причины, по которой он хотел бы причинить вред Рону, и в этом году он несколько раз был наедине с Гарри. Бессмысленно пытаться что-то сделать с нами всеми тремя...

Ее размышления были прерваны Роном, который внезапно и мечтательно прошептал во сне ее имя, вызвав смешки у своих братьев и сестры. Она предположила, что им было приятно снова слышать его голос... признание того, что он действительно жив и здоров. Она, однако, не находила утешения в том, что он произнес ее имя. Оно чувствовалось интимно... неестественно... исходя из его рта. Она отказывалась смотреть на Гарри, боясь увидеть его реакцию... неуверенная, сможет ли она справиться с собой, если он найдет это забавным.

Разговор перешел к другим потенциальным виновникам... включая непреклонное заявление Гарри о том, что виноват, возможно, Драко. Она продолжала слушать, и ее желудок сжался. Если неудачные попытки, доставшиеся Кэти и Рону, были предназначены для Дамблдора, то они были дилетантскими и небрежными... попытки кого-то отчаянного и плохо подготовленного для такой задачи. Кого-то вроде Драко.

Ее размышления были прерваны, когда мистер и миссис Уизли ворвались в комнату, быстро обнимая ее и Гарри и горячо благодаря за спасение жизни Рона. Она чувствовала себя такой обманщицей.

— Это не я... это Гарри...

Ее протесты были проигнорированы, и миссис Уизли притянула ее ближе.

— Если бы не Гарри, это была бы ты, я уверена, дорогая, — тихо прошептала она. — Я просто рада, что вы все в безопасности, — утешила она, нежно сжимая ее.

Ее мысли вернулись к собственной матери, и она задумалась, что она делает в этот момент... наверное, смотрит телевизор или читает перед сном. Она бессознательно уткнулась лицом в плечо доброй женщины, чувствуя, как та начала мягко поглаживать ее волосы.

До нее дошло, что за четыре года миссис Уизли едва не потеряла двоих детей и мужа. Но, несмотря на все это, миссис Уизли не плакала... она была единственной, кто успокаивал и утешал. Она была такой сильной... такой храброй.

— Простите, — пробормотала она, не подумав.

— Ш-ш-ш, — тихо прошептала миссис Уизли, продолжая приглаживать волосы. — Я знаю, дорогая.

Слишком быстро миссис Уизли перенесла свои чувства обратно на остальных. Гермиона наблюдала, как Гарри вновь неловко принимал похвалы мистера и миссис Уизли, и решение было принято. Она должна сказать ему как можно скорее... К черту последствия. Больше не будет никаких проволочек, никаких отрицаний и уж точно никакой паники.

* * *

Возвращение в башню в тот вечер было неестественно тихим. Она была такой усталой... такой изношенной... от всего этого. Она была уверена, что Джинни и Гарри чувствовали то же самое.

Когда она приготовилась сказать пароль, дверь неожиданно распахнулась сама собой. Профессор Макгонагал с другой стороны... выглядела такой же усталой, как и Гермиона.

— Я сообщила всем, что произошло нападение и что мистер Уизли находится в больничном крыле, но не сообщила никаких подробностей, — сказала она с явной усталостью в голосе. — Я также предупредила, чтобы они не приставали к вам троим с вопросами.

— Я знаю, что это будет трудно, но постарайтесь сегодня немного поспать, — подбодрила профессор перед уходом.

Когда они расстались с Джинни, она протянула флакон памяти Гарри.

— Мы можем поговорить завтра, — тихо сказала она. — Я просто хочу лечь.

Он кивнул в знак согласия.

— Да... поговорим завтра... и спасибо, — рассеянно пробормотал он, направляясь в спальню и игнорируя любопытные взгляды всех, кто проходил мимо.

Не успела она сделать и двух шагов, как ее остановил сильный рывок за руку. Лаванда. Они не сказали Лаванде о Роне. Она должно быть услышала об этом от Макгонагал вместе со всеми. Дерьмо.

— Мне очень жаль...

— Макгонагал сказала, что с Роном все будет в порядке. Это правда? — в отчаянии спросила Лаванда.

— Да,- быстро ответила она. Гермиона почувствовала себя немного лучше, увидев облегчение на лице Лаванды.

— Что случилось? — спросила Лаванда.

Она подумала о наставлении Макгонагал и о том, что Лаванда полностью проигнорировала его. Она поступила бы точно так же.

— Мне очень жаль, что мы не догадались сказать тебе раньше. Все произошло так быстро и...

— Что. Произошло. — повторила Лаванда более настойчиво.

Прямо к делу, Гермиона могла уважать это. Лучше всего заняться этим.

— Рона отравили... мы не думаем, что целью был именно он.

— Перестань перескакивать через детали и расскажи, что случилось! — Лаванда чуть не кричала.

— Кто-то подарил Гарри на Рождество сладости с приворотным зельем, — начала она, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

— Утром Рон съел немного по ошибке, и Гарри сразу же отвел его к Слагхорну, чтобы найти противоядие. Лечение Слагхорна подействовало, но потом Рон расстроился. Слагхорн дал Рону, чтобы подбодрить, немного медовухи. Медовуха был отравлена. Мы не...

— Кто? — решительно перебила его Лаванда.

— Мы не уверены. Очевидно, Слагхорн не пытался отравить Рона. Медовуха которую пил Рон должна была быть подарком для Дамблдора так что вопрос в том...

Лаванда сердито помотала головой и снова перебила.

— Нет, кто была та шлюха, которая дала Рону любовное зелье?

Необузданная ярость в глазах Лаванды была немного тревожной. Она тоже так выглядит, когда злится? Она планировала поговорить с Ромильдой утром, но стало ясно, что в этом нет необходимости. Она сомневалась, что после того, как Лаванда закончит с той, ей будет что сказать.

— Ромильда. Ромильда Вейн, — ответила она.

Она наблюдала, как гнев Лаванды, казалось, усилился еще больше, прежде чем та, в конце концов, через несколько минут успокоилась и собралась с мыслями, став гораздо более задумчивой.

— Почему ты не хотела, чтобы у меня было зеркало? — непонятно спросила Лаванда.

— Я не совсем понимаю, о чем ты спрашиваешь... Что? — выдавила Гермиона, сбитая с толку внезапной сменой темы.

— Я понимаю, почему ты не хочешь, чтобы мои зеркала были связаны с тобой и Гарри, но почему мы с Роном не можем соединить зеркала? Я имею в виду... Я помогла тебе, — взмолилась Лаванда.

— Я не знаю... Я никогда не говорила тебе, что мы не можем этого сделать, — ответила она, все еще пытаясь сориентироваться.

Лаванда села на кровать и уставилась на свои руки. В конце концов она снова заговорила.

— Рон сказал, что спрашивал тебя о соединении наших зеркал, а ты ответила, что нет... что это небезопасно. Ты хочешь сказать, что он никогда не поднимал эту тему?

Теперь все стало ясно... вот почему Лаванда перестала с ней разговаривать. Рон хотел дистанцироваться или, по крайней мере, боялся сделать следующий шаг и использовал ее как предлог. Она села на кровать рядом с Лавандой.

— Мне жаль. Он никогда не спрашивал меня об этом. Так вот почему ты избегаешь меня? — ласково спросила она. Эта странная смена ролей в отношении Рона казалась самым логичным завершением ее странного дня. Она утешающе обняла Лаванду и была благодарна, когда та не сопротивлялась.

— Тебе нравится Рон? — без колебаний спросила Лаванда.

— Нет, — ответила Гермиона. — Я думала, что когда-нибудь мы с ним станем кем-то... Но нет.

— Это ведь Гарри, не так ли? — спросила Лаванда.

— Не... — начала Гермиона свое обычное отрицание, но тут же спохватилась. Она покончила с отрицанием фактов.

— Да, — поправилась она, переводя дыхание. — Это Гарри. Это всегда был Гарри.

— Так я и думала, — утешила ее Лаванда. — Наверное, я просто хотела поверить рассказу Рона о том, что ты ревнуешь, потому что это не значит... — поделилась она, зевая.

— Прости, — повторила Гермиона, не зная, что еще сказать.

— Все в порядке, — сказала Лаванда, собираясь с силами и вставая. — Он в сознании?

Гермионе потребовалось время, чтобы обдумать вопрос... снова сбитая с толку внезапной сменой темы.

— Сейчас он спит, и ему придется провести всю следующую неделю в больничном крыле, но Помфри сказала, что к завтрашнему утру он должен проснуться и прийти в себя.

— Хорошо, — решительно ответила Лаванда. — Думаю, нам с ним пора поболтать подольше. Как по-твоему?

Гермиона улыбнулась.

— Просто скажи, в котором часу, и я позабочусь, чтобы мы с Гарри скрылись. Рон заслуживает твоего безраздельного внимания.

Лаванда устало улыбнулась и встала, чтобы уйти.

— Просто чтобы ты знала... для всех очевидно, что Гарри чувствует то же самое по отношению к тебе. Думаю, вы с Роном — единственные, кто этого не понял.

* * *

— Значит, Дамблдор считает, что ты сможешь залюбить его до смерти? — возмущенно спросил Рон на следующий вечер после того, как Гарри поделился содержанием воспоминания Слагхорна и последующим разговором с Дамблдором. — Это самая большая глупость, которую я когда-либо слышал.

Гарри усмехнулся, а Гермиона молчала, вспоминая все, о чем Гарри рассказал. Крестражи Волдеморта, четыре из которых еще нужно было найти и уничтожить... Тот факт, что сам Волдеморт, по сути, выбрал Гарри и привел пророчество в действие... Уверенность Дамблдора в том, что способность и готовность Гарри любить станут ключом к его победе. Казалось, Дамблдор открыто признал, что использует доброту и человечность Гарри, чтобы, манипулировать им... зная, что Гарри никогда не сдастся. Это было уже слишком.

Она вдруг так разозлилась... после всего, через что они прошли... так далеко зайти, не имея определенного плана достижения конечной цели... только смутное обещание Дамблдора, что у него может быть зацепка на один из крестражей, с которым Гарри мог бы помочь.

— Ты ужасно тихая, — заметил Гарри, подпихивая ее локтем.

Ей ничего так не хотелось, как выплеснуть свое разочарование и ужас от стоящих перед Гарри задач, но она знала, что это не поможет.

— Мы разберемся, — сказала она уверенно, как только могла, потянувшись к его руке и нежно сжав ее.

Гарри с облегчением улыбнулся ей, и она почувствовала некоторое удовлетворение. Несмотря на кажущиеся невозможными шансы перед ними, она верила в Гарри. Это никогда не изменится.

— Комендантский час через пятнадцать минут, — заявила мадам Помфри, спеша к кровати Рона, — вам двоим нужно возвращаться в Гриффиндор.

Отравление Рона и изъятие памяти Слагхорна временно отложили обсуждение, которое она хотела провести с Гарри, и ее нетерпение росло. Когда они с Гарри тихо возвращались в гриффиндорскую гостиную, Гермиона набрала полный ход. Ей нужно было поговорить с Гарри.

Она решила рассказать ему, как только они вернутся в Гриффиндор. Она могла бы загнать его в угол, наложить заклинание уединения и признаться в своих чувствах. Она точно спланировала, что хочет сказать, и повторяла это про себя весь день. Генеральные репетиции были закончены... пришло время шоу.

По мере того как они приближались к месту назначения, ее уверенность пошатнулась, она испугалась потенциального отказа, с которым могла столкнуться через несколько минут. Она бессознательно возвращалась к привычке, которую оттачивала последние десять лет всякий раз, слишком нервничая перед особенно важным экзаменом. Отвлеките себя мысленным пересмотром и повторным пересмотром всех важных моментов, которые должны быть раскрыты... помните о необходимости спокойствия... сосредоточьтесь на текущей задаче и игнорируйте возможные...

Планы были прерваны, когда Гарри потянул ее за локоть, втащив в пустой класс и быстро колдуя Муффлиато, прежде чем обернуться и посмотреть на нее. Он явно нервничал.

— Мне нужно тебе что-то сказать, — резко начал он, садясь. — Я давно хотел тебе кое-что сказать.

Ее первым побуждением было напомнить ему, что комендантский час через несколько минут, но она быстро поняла, как глупо беспокоиться о таких вещах. То, чем Гарри должен был поделиться, было бесконечно важнее, чем что-то столь тривиальное. Она села и потянулась к его руке, наслаждаясь простым прикосновением.

Гарри отказался смотреть ей в глаза, вместо этого уставившись на стол перед собой.

— Джинни мне больше не нравится, — выпалил он, — после того как я провел с тобой последние несколько месяцев, я не уверен, что когда-либо любил. Ну, я любил, но это было не то, что я думал.

Прежде чем она успела ответить, Гарри двинулся дальше, полный решимости довести до конца все, что ему нужно было сказать.

— Я когда-нибудь говорил, что прошлой осенью мы с Роном застали ее с Дином целующимися в чулане для метел? — спросил он. Она отрицательно покачала головой и подождала продолжения.

— Я помню, как был зол... как будто Дин играл с одной из моих игрушек или что-то в этом роде. Но я справился с этим и пошел дальше. Мне не нравилось видеть их вместе, но я мог с этим справиться. Теперь я вижу их вместе и ничего не чувствую.

Она поняла, насколько похожей была ее реакция, когда она увидела Рона и Лаванду вместе... как ребенком, закатывая истерику из-за того, что квадратик не помещался в круглое отверстие, что бы она ни делала.

— Помнишь, как Рон описывал дементоров в поезде на третьем курсе? — продолжал Гарри.

— Как будто ему никогда больше не будет весело, — ответила она.

Гарри печально кивнул и продолжил.

— Когда Рон произнес твое имя, когда спал прошлой ночью... вот как это было. Я представил, как вы с ним целуетесь, как Джинни с Дином, и почувствовал, что мне никогда больше не будет весело.

Это случилось на самом деле. Лаванда была права. Гарри чувствовал то же самое. Это случилось.

— Я чувствовал себя таким идиотом, когда разговаривал сегодня с Дамблдором, — продолжал он. — Он говорил мне все эти важные вещи... вещи, которые я годами хотел узнать... и я просто продолжал думать о том, как не упустить свой шанс с тобой... и это было так же важно, как и то, что он говорил.

— Гарри, — тихо пробормотала она, внезапно и необъяснимо потеряв дар речи.

— Ничего страшного, если ты не чувствуешь того же, — быстро продолжил он, очевидно истолковав ее приглушенный ответ как вежливый отказ. — Мне просто нужно было это сказать. Я хотел...

Гарри так и не успел закончить свою мысль, потому что Гермиона перепрыгнула через стол к нему на колени и яростно поцеловала.

В течение следующего часа (целой жизни?) в голове Гермионы промелькнуло несколько мыслей. Что она могла сделать Гарри больно, начав целовать с такой силой... что от стола, впившегося в спину, завтра, скорее всего, будет синяк... сколько же лишних слоев одежды на них было надето... как громко звучало ее и Гарри пыхтение, в те минуты, когда они отказывались освободиться друг от друга. Все эти мысли были мимолетны и затмевались важной частью... чрезвычайно важной частью. Она целовала Гарри, а он целовал ее в ответ.

Она совсем не хотела останавливаться. Она прекрасно понимала, почему ее мать решила пропустить ту стоматологическую конференцию. Все остальное не имело значения, и она никогда не хотела покидать эту комнату. Или колени Гарри. Никогда.

Они ускорялись и замедлялись в определенные моменты на протяжении часа/жизни, которую они провели в этом пустом классе, но не останавливались. Она отказывалась останавливаться... потому что, когда они остановятся, она знала, ей придется снова начать думать... а чувствовать Гарри вместо того, чтобы беспокоиться о нем, было так хорошо.

— Гермиона, — наконец выдавил Гарри, с трудом отстранившись, задыхаясь и тяжело дыша.

Он выглядел ужасно. Его волосы теперь торчали во все стороны, мантия исчезла, а рубашка полурасстегнута. Галстук едва держался на нем, а очков нигде не было. Он выглядел слегка ошеломленным и очень самодовольным.

Когда он прищурился, чтобы увидеть ее, она потянулась за своей палочкой и пробормотала Акцио, ее желание найти очки Гарри соответствовало только ее потребности продолжать находиться на коленях Гарри. Она почувствовала волну триумфа, когда очки шлепнулись ей в руку. Она выполнила задачу, не отрываясь от его колен. Она любила магию.

Очки были ужасно погнуты... невинная жертва, павшая в схватке их славного часа/жизни... не говоря уже о повреждении, причиненном самым сильным и срочным Акцио, которое она когда-либо колдовала. Она быстро наложила Окулус Репаро, поправляя очки, казалось, в миллионный раз за последние шесть лет их совместной жизни. В прошлом она всегда покорно передавала очки Гарри, как только они были починены, но на этот раз все будет по-другому. Она хотела сделать это в следующий раз долгие годы.

Она осторожно надела их обратно на глаза Гарри и затаила дыхание, наблюдая, как они сфокусировались на ней. Эти глаза... всего в нескольких дюймах от нее... сосредоточенные только на ней... это было ее новое воспоминание для Патронуса. Она не удивилась бы, если бы ее Патронус превратился в пару зеленых глаз. Возможно ли это вообще? Управлял ли кто-нибудь Патронусом, состоящим только из одной части тела, звучало как интересная исследовательская тема, но это было чем-то, что можно посмотреть в другой день. Пришло время провести еще один час/жизнь, целуя Гарри.

Когда она наклонилась вперед, Гарри повторил ее имя и откинулся назад, чтобы остановить ее... бесконечно расстраивая.

— Меньше болтовни, — пробормотала она, но Гарри упрямо настаивал.

— Уже по крайней мере час после отбоя, — выдавил Гарри. — Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

— Мантия-невидимка с собой? — шепотом спросила она, покрывая поцелуями его шею. Она почувствовала, как он сглотнул и медленно кивнул.

Гарри быстро наложил Акцио, и Гермиона почувствовала, как мантия пронеслась мимо нее в его ожидающую руку. Она услышала, как волшебная палочка Гарри со звоном упала на пол, а затем почувствовала знакомое ощущение ткани, накинутой на нее, когда она положила голову на плечо Гарри, где, как она знала, для нее было идеальное место. Она закрыла глаза и, не задумываясь, прошептала ему на ухо: "Я люблю тебя". Она почувствовала, как у него перехватило дыхание от ее слов, и забеспокоилась, не зашла ли она слишком далеко, но тут же почувствовала, как ее собственная грудь сжалась, когда он притянул ее ближе и тихо ответил "Я тоже".

Она наклонилась, но ее снова остановили.

— Ты уверена? — спросил он, когда она зависла в нескольких дюймах от цели.

Он спрашивал, уверена ли она, что хочет нарушить комендантский час, или действительно хочет сказать, что любит его? В конечном счете это не имело значения, потому что ее ответ на оба вопроса был одинаковым.

Она расстегнула последнюю пуговку своей рубашки, которая каким-то образом осталась целой, и намеренно притянула руки Гарри к своей теперь голой коже. Это было чудесно и страшно... как будто они одновременно двигались слишком быстро, но недостаточно быстро.

Гарри больше не сопротивлялся, когда она снова наклонилась вперед. Она остановилась, когда была в нескольких дюймах от своего конечного пункта назначения, и прошептала свой ответ.

— Хватит болтать, Гарри. Сегодня у меня выходной.