Его глазами (джен)

Opening credits к эпизоду "Безобразная невеста" под музыку из телесериала "Дракула" — https://youtu.be/EJlRUeTlREM

---

Эта история началась с ветерана Второй афганской войны. Доктор Джон Ватсон — добросовестный честный малый, который пошел сражаться за свою страну, но не получил ни почестей, ни званий — одни неудачи и разочарования. Еще долго по возвращении в родную Англию его мучили кошмары о прежних злоключениях, а его туманное будущее не сулило ему ничего хорошего. Поэтому, разумеется, он устремился в Лондон — в этой человеческой клоаке всегда принимали тех, кому было некуда пойти.

Там-то он и встретил своего старого приятеля по фамилии Стамфорд, с которым он когда-то учился на врача. Посочувствовав «худому как щепка» Ватсону, Стамфорд угостил его пинтой пива в ближайшем пабе, а когда тот пожаловался, что не может найти квартиру, добродушно рассмеялся.

— Забавно: вы второй человек, от которого я сегодня это слышу.

— А кто первый? — спросил ничего не подозревающий Ватсон.

Стамфорд отвел приятеля в морг — не слишком подходящее место для человека с его травмами. Мрачные коридоры, едва освещаемые тусклыми лампами, оглашал свист плети. Какой-то господин изо всех сил лупил плеткой по трупу. Стамфорд пояснил, что это был эксперимент, целью которого было выяснить, могут ли синяки появиться на теле после смерти. Ватсон отнесся к этому скептически — сложно было найти пользу для медиков в подобном занятии. Он пришел сюда не ради экспериментов и хотел поскорее перейти к делу.

К его замешательству, Стамфорд повел его к тому самому господину.

Высокий и стройный, в безупречном костюме, диссонирующем с убогостью этого места, он еще не обернулся, но уже понял, о чем пойдет речь. Доктор был в Афганистане, по всей вероятности?.. И рефлексы у него отличные, замечательно. Пожалуй, вы прекрасно подойдете. И нет, про жилье никто не говорил, но надо быть полным тугодумом, чтобы ни о чем не догадаться. Что ж, пока этого будет достаточно. Молодой экспериментатор спешил на повешение и не хотел, чтобы начали без него. Да, а как доктор относится к курению трубки и игре на скрипке?.. А, он не заканчивает фразы — с каждой минутой он все больше располагает к себе. Надев на голову цилиндр, любитель табака и музыки все-таки соизволил представиться.

— Имя — Шерлок Холмс, адрес — дом 221-б по Бейкер-стрит.

Так честный доктор Джон Ватсон стал соседом эксцентричного частного детектива с сомнительной моралью, что навсегда изменило его жизнь. Получив возможность наблюдать за расследованиями Шерлока Холмса, он стал кем-то вроде его биографа — крайне предвзятого, а порой и откровенно фальсифицирующего некоторые события, но верного и преданного. Рассказы о приключениях двух друзей разлетались, словно горячие пирожки, и разносчики газет даже стали расспрашивать доктора Ватсона, стоит ли ждать в следующем месяце хорошее убийство.

И вот однажды зимой, вернувшись из провинции с расчлененными сквайрами в саквояжах, Шерлок Холмс и доктор Ватсон (которому пришлось отрастить усы, чтобы люди его узнавали — внешность у него, прямо скажем, была не слишком запоминающаяся) встретились с критикой их домовладелицы, почтенной миссис Хадсон. Ей не понравился новый рассказ доктора Ватсона, потому что, по ее словам, она там только провожала гостей наверх и подавала своим жильцам завтрак. Ватсон объяснил, к ее бурному негодованию, что таковой была ее «повествовательная функция», а Холмс не преминул заметить, что миссис Хадсон была не одинока — в рассказе «про собаку» он почти не упоминался. В общем, друзья оставили домовладелицу в расстроенных чувствах — мало того, что ее роль в их приключениях выглядела чисто символической, так еще и комнаты в этих рассказах были убогие и обшарпанные.

Поднявшись в гостиную, Холмс с удивлением обнаружил в центре комнаты закутанную во все черное женщину. По словам миссис Хадсон, она была клиенткой, но больше домовладелица ничего не пожалела сообщить: она ведь существо бессловесное! С досадой выговорив Ватсону, Холмс обратился к незнакомой клиентке. То есть, конечно, это Ватсон еще не догадался, кем она была — Холмс уже давно все понял. Он оценил ее чувство юмора и раскрыл ее матримониальный статус, не забыв сообщить, что ее брак находится под угрозой. Впрочем, примирение возможно — ведь иначе ее здесь бы не было.

Ватсон, конечно, решил, что все это выдумки. Весьма неосмотрительный комментарий с его стороны. Запах духов, что предоставил Холмсу информацию, доброму доктору сулил угрозу…

Неизвестной «клиенткой» оказалась миссис Мэри Ватсон — супруга непутевого эскулапа, которой пришлось пойти на обман, дабы все-таки увидеть мужа. Засим последовала экспрессивная супружеская перепалка. Миссис Ватсон заявила, что доктор мог бы взять ее в поездку с Холмсом, и он изумился: что бы она там делала? А что там делал он сам — ходил кругами, все записывал и восхищался??

Холмс, в этот момент наигрывавший на скрипке знакомый мотив, резким восклицанием прервал их спор. Все было готово, они могли начинать. Чтобы раскрыть одно дело, следовало разыграть на сцене другое. Лишь спустившись вглубь самого себя, я мог… мог…

На лестнице послышались шаги — это притопал инспектор Лестрейд. Ему пришлось подняться самому, ибо миссис Хадсон дала обет молчания. Да уж, литературная критика не доведет до добра современных домохозяек… Взглянув на Лестрейда, Холмс сразу же понял, что инспектор пришел по делу — слишком уж тому хотелось выпить. Лестрейд, однако, продолжал делать хорошую мину при плохой игре. Пожелав всем счастливого Рождества, он опустошил свой бокал, но страдальческое выражение не исчезло с его лица — ему явно хотелось еще. Холмс продолжал настаивать на том, что инспектор пришел не просто так, и Ватсон — неслыханное дело! — скорректировал его выводы. Не желание, а необходимость выпить. Не смущение, а испуг.

Мой биограф учится. Это даже льстит.

В общем, Лестрейду налили еще один бокал, и он наконец-то начал свой рассказ.

Оживленная лондонская улица превратилась в сцену из дешевого бульварного романа. Сумасшедшая дамочка стоит на балконе второго этажа и, выпучив глаза, беспорядочно целится из двух пистолетов в перепуганных прохожих, протяжно вопя: «Ты-ы! Ты-ы! А может, я?..» На последнем слове она направляет дуло одного из пистолетов себе в рот и стреляет.

Холмс давно не был так разочарован. Скотланд-Ярд уже не способен найти виновного в самоубийстве? Лестрейд, несмотря на выпитый алкоголь, оставался бледен. И зачем упоминать о том, что тело миссис Риколетти, застрелившейся в годовщину своей свадьбы, отвезли в морг? Это же стандартная процедура!

— Из-за дальнейших событий…

Рассказ Лестрейда перенес друзей в Лаймхаус. Там любил бывать мистер Риколетти, муж почившей Эмилии. Покинув милую его сердцу курильню опиума, он направился на опознание… но не добрался.

На дороге остановился кэб, из которого вышла дама в свадебном платье. «Ты не забудешь… Нет, не забудешь… Меня никогда… Меня никогда…» В руках она держала ружье. Увидев ее, мистер Риколетти сначала отказался поверить своим глазам, но когда она приподняла вуаль, у него не осталось выбора.

— Эмилия?.. — выдохнул он. — Ты… ты мертва! Ты не можешь быть здесь!..

Миссис Риколетти не понравились эти слова. На глазах у ничего не понимающего юного патрульного она сделала несколько выстрелов из ружья… и ее супруг отправился на тот свет.

Пока смерть не разлучит нас! Дважды, в данном случае.

Холмс был в восторге. Самоубийство как уличный театр! Труп-убийца! Вот уж точно рождественский подарок от Лестрейда. Нужно было как можно скорее отправляться в морг, не тратя времени даже на переодевание. В мгновение ока они с Ватсоном покинули гостиную. Лестрейд как всегда замешкался, поэтому ему досталось от миссис Ватсон, которой супруг недвусмысленно намекнул, что хорошо бы ей заняться ужином. Она заявила, что женщины тоже имеют право голоса, но так и не определилась, за она или против, и прогнала беднягу инспектора не допускавшим возражений жестом.

Тем временем, воспользовавшись отсутствием мужчин, миссис Хадсон временно отказалась от обета молчания и посетовала на неподобающий образ жизни Холмса и Ватсона, чуть не забыв передать миссис Ватсон телеграмму. Она была от некоего М. Увидев на карточке выведенное каллиграфическим почерком слово «безотлагательно», миссис Ватсон довольно улыбнулась. Ее другу понадобилась помощь, а значит, ее супруг может засунуть свой ужин xхxxxx.

Миссис Хадсон несколько удивилась, узнав, что тем другом была Англия.

* * *

Тем временем Холмс, Ватсон и Лестрейд тряслись в кэбе, с грохотом катившемся по промозглым лондонским улицам. Холмс поинтересовался у инспектора, кто дежурит сегодня в морге, и, услышав ответ, понял, что ему сегодня не повезло.

А он уже почти поверил в магию Рождества.

В морге их встретил скованный цепями труп миссис Риколетти. От бессмысленности сего действа у Холмса свело скулы. Он был совсем не удивлен, что эта инициатива исходила от Андерсона — тот был тем еще недоумком. «Разные вещи» когда-то случались? Да, превосходная аргументация. Холмс не для того сюда пришел, чтобы вести разговор с ребенком. Есть в этом заведении взрослый человек?

Тут в комнату вошел доктор Хупер — худенький коротышка с неприбранными волосами и слишком пышными для такого маленького лица усами. Хупер Холмса недолюбливал, хоть тот и не знал, почему. Окриком приказав Андерсону вернуться к работе, Хупер предложил Холмсу убираться восвояси, но Лестрейд приказал ему оказывать содействие, и тот с явной неохотой подчинился. Он тоже читал рассказы доктора Ватсона и поэтому заговорил с Холмсом на его языке, упомянув две «любопытные» детали (Холмс не помнил, чтобы когда-то так выражался, но Ватсон заверил его в том, что все так и было). Во-первых, мертвой женщиной на столе перед ними была Эмилия Риколетти. И в Лаймхаусе тоже была Эмилия Риколетти. Загадка человека, что был в двух местах одновременно, чрезвычайно возбудила Ватсона, и он построил невероятную теорию о «тайном близнеце», который якобы был у Эмилии. Холмс эту идею высмеял — спланировали все с самого рождения, как предусмотрительно с их стороны!.. Пустозвонство Ватсона вывело его из себя, и он сорвался на Лестрейде. Чего тот вообще разволновался? Что его так испугало?

И тут доктор Хупер перешел ко второй детали. Указательный палец Эмилии был вымазан кровью, хотя вчера он был чист. И кто-то намалевал на стене морга слово «Ты».

Холмс, не отрываясь, смотрел на кровавую надпись.

«Ты-ы? Ты-ы? А может, я?..»

В голове вспыхнули три знакомые буквы.

Я… Твой… Должник…

Как? Как он сумел выжить?..

Он? То есть, она. Конечно, она.

Вернув себе прежний бодрый вид, Холмс поблагодарил всех за увлекательное дело и пообещал телеграфировать, когда его раскроет, после чего удалился. Ватсон чуть задержался: заметив у Эмилии явные признаки чахотки, он счел нужным обратить на это внимание Хупера. Тот ответил на его замечание колкостью, и Ватсон отчего-то похвалился собственной наблюдательностью, а, прощаясь, почтительно приподнял котелок.

Пустозвонство, да и только.

На обратной дороге Ватсон уверенно заявил, что у Холмса, конечно, уже есть версия, но его друг отрицательно покачал головой. Это были глубокие воды. Глубокие воды — и я лишь поступил к погружению.

* * *

В следующий раз это дело всплыло в самый неподходящий момент. Холмс только-только разобрался с важнейшим вопросом, касавшимся наклона эклиптики, как заявился Лестрейд со своими скучными бытовыми убийствами. Пока Холмс мерил шагами комнату, изучая толстенную энциклопедию, инспектор надрывно вещал о пятерых мужчинах, убитых в собственных постелях, свадебном рисе на полу и слове «Ты», написанном кровью на стене. Какая же все-таки глупость! Ведь ясно, что после нашумевшего дела Риколетти предприимчивые лондонцы стали маскировать свои гнусные злодеяния под дело рук призрака, чтобы обмануть безнадежно тупой Скотланд-Ярд! На эту ерунду у Холмса не было времени — им с Ватсоном предстояла важная встреча. Однако, как с чувством оскорбленного достоинства заметил ему Лестрейд, доктор Ватсон съехал несколько месяцев назад. Холмса это позабавило. А он-то начал думать, что его друг поумнел.

Пусть доктор и не был больше его соседом, Холмс все равно нуждался в его компании и посему отправил ему телеграмму. Непутевая служанка Ватсонов едва не забыла отдать ее хозяину. Доктор был крайне недоволен: камин в доме был не растоплен, всюду лежала пыль, и служанка умудрилась испортить его ботинки, когда соскребала с них грязь. На ее лице не отразилось ни капли раскаяния. Еще бы — ведь прислуга находилась в ведении миссис Ватсон, а та с самого утра куда-то уехала. Тут служанка подошла к опасной черте и позволила себе высказывания, которые в другом доме привели бы к ее немедленному увольнению. Но ей повезло: доктору Ватсону польстило, что она прочла его новый рассказ. Правда, когда она спросила, почему он совсем ее не упоминает, доктор прогнал ее прочь.

Телеграмма от Холмса носила срочный характер, и Ватсон ринулся на его зов. Не в первый раз подобное рвение вышло ему боком: оказалось, что речь шла о пресловутом наклонении эклиптики — наклонении земного экватора по отношению к положению Солнца в небесной сфере. По тому, с каким старанием Холмс вызубрил это научное определение, Ватсон сразу же понял: они ехали к человеку, который был умнее его друга.

Дело в том, что у Шерлока Холмса был старший брат по имени Майкрофт. Очень умный, но такой страшно ленивый и прожорливый, что лучше всего он чувствовал себя в клубе «Диоген», соучредителем которого являлся. В сем учреждении было запрещено разговаривать (исключение составляла Комната для посетителей, где Майкрофт имел обыкновение завтракать), поэтому, когда Холмс и Ватсон прибыли на место, они пообщались с камердинером по фамилии Уайльдер с помощью языка жестов. Ватсон, конечно, все перепутал и нагородил какую-то чушь — типично для него. С такими навыками он лучше бы смотрелся на занятиях танцами.

Прожорливый Майкрофт как раз занимался «постижением человечества», а именно ненасытно лопал многочисленные пирожные, расставленные по всей Комнате для посетителей. Доктор Ватсон, верный своему врачебному призванию, при взгляде на него пришел в ужас. Такой уровень потребления крайне вреден для сердца, с тревогой заметил доктор, на что Холмс-младший бесстрастно ответил, что его брат был лишен этого органа.

Семейная черта.

После того, как джентльмены обсудили предположительную продолжительность жизни Майкрофта (Ватсон расщедрился и отпустил ему целых пять лет, в то время как братья, для которых сей вопрос был предметом спора, сошлись на трех годах, двух месяцах и пяти днях), тучный сановник решил позлить своего брата-детектива и упомянул дело в Мэнор-хаусе. Холмса-младшего это чрезвычайно раздосадовало. «Нелегко для великого ума допустить чье-либо превосходство»! Неужели брат позвал его только для того, чтобы унизить? Майкрофт противно ухмылялся, наслаждаясь комплексами брата, но в следующий миг все-таки перешел к делу. Начал он издалека, упомянув «невидимого врага», угрожающего течению общественной жизни. От такого поворота взыграли патриотические чувства доктора Ватсона, и он стал перечислять всех мыслимых и немыслимых врагов, от социалистов и анархистов до шотландцев и сербов. Намекнув ему на феномен паранойи, толстый Майкрофт сообщил Шерлоку, что с ним свяжется леди Кармайкл, дело которой он советует ему взять. Он-то уже нашел ответ, но только в голове — пусть брат побудет его ногами. И любопытные детали там точно есть. Тем не менее, заверил друзей обжора, даже если они найдут ответ, им все равно не победить того «невидимого врага». Потому что он прав, а они нет.

Ну что, игра начинается? Тик-так, тик-так…

Холмс и Ватсон покинули Комнату для посетителей.

Майкрофт продолжил жрать.

* * *

Леди Кармайкл оказалась дамой умной и не истеричной, чем сразу расположила к себе Холмса. Дело, которое привело ее на Бейкер-стрит, вызывало у нее тревогу, но она готова была изложить все максимально точно и конкретно. И пусть она не переживает — «таинственное и чудовищное», это как раз по части Холмса. Что бы это ни было, от священника здесь будет мало толку.

В понедельник утром семейство Кармайклов завтракало, когда слуга принес сэру Юстасу конверт. Увидев его содержимое, он страшно побледнел. Леди Кармайкл отослала детей и взяла конверт. Ей на ладонь упали пять зернышек апельсина. Право же — какая глупая шутка! Леди Кармайкл рассмеялась, но ее муж был ни жив, ни мертв. Он прошептал, что это послание было вестником смерти. Теперь уже перепугалась леди Кармайкл. Она попросила мужа рассказать, что все это значило, но он попытался отшутиться, а когда она продолжила настаивать, резко ее оборвал.

Через день, в среду рано утром, леди Кармайкл проснулась и обнаружила, что находится в постели одна. Ее супруг стоял у окна и вглядывался в туман. Его лицо было перекошено от страха, и он весь дрожал. «Она пришла за мной», — вот что он сказал. Леди Кармайкл ничего не могла взять в толк. Она никого не видела. Поняв, что испугавшая его женщина исчезла, сэр Юстас, по-прежнему дрожа, как осиновый лист, опустился на пол.

— Это была она… Это была невеста…

Но самое странное случилось сегодняшним утром. Леди Кармайкл снова проснулась в одиночестве. На этот раз сэра Юстаса не было поблизости, и она поняла, что он пошел в сад. Подобрав полы платья, она бежала по траве, окутанная туманом, и звала своего мужа. Наконец она нашла его. Сэр Юстас стоял перед женщиной, одетой в свадебное платье, чье лицо скрывала вуаль. Судя по выражению его лица, он был на гране обморока. Когда леди Кармайкл потребовала объяснить ей, что происходит, с его губ сорвался истеричный смешок, и он прошептал:

— Это Эмилия Риколетти…

А затем произошло нечто пугающе. Подняв бледные руки с длинными ногтями, женщина в свадебном платье издала угрожающее шипенье.

— Этой ночью, Юстас Кармайкл, ты умрешь!..

Она начала медленно поднимать вуаль.

Сэр Юстас упал в обморок.

Конечно, услышав имя Риколетти, Ватсон пришел в крайнее возбуждение, и его экзальтация встревожила леди Кармайкл, так что Холмсу пришлось заверить ее в том, что обыкновение его друга констатировать факты граничило с манией. Вместо того чтобы охать по поводу несуществующей фантасмагории, им следовало разработать план. Холмс решил организовать ловушку, в которой сэр Юстас будет приманкой. Да, разумеется, его жизни угрожают, и убийство состоится именно сегодня, но они этого, скорее всего, не допустят. Точно не допустят.

* * *

А тем временем толстый Майкрофт дал задание весьма умелому и хитрому тайному агенту, который должен был проследить за его младшим братом…

* * *

В поезде Ватсон решил дать волю своей фантазии, но поскольку Холмсу были прекрасно известны ее лимиты, он и так понял, что его друг выдвинет гипотезу о «тайном агентстве». И откуда у него взялось воображение? Ах да, он ведь убедил общественность в том, что беспринципный наркоман на самом деле джентльмен и герой. Не нужно верить в свои собственные сказки, мой дорогой Ватсон, это не доведет вас до добра. И призраков не существует — кроме тех, что живут в нас самих.

Я где-то был потерян…

Как и ожидал Холмс, сэр Юстас принялся все отрицать. Свои ночные похождения он списал на сомнамбулизм, а пять апельсиновых зернышек обозвал чьей-то «идиотской шуткой». А вот его жене так не показалось… Хм, не думал Холмс, что когда-то ему придется отстаивать право женщины на интеллект перед ее собственным мужем. Но она ведь и правда уникальна — по какой-то же причине она вышла за него замуж… На этих словах сэр Юстас попытался на него наброситься, но не смог — Ватсон преградил ему путь. Впрочем, Холмс видал угрозы и пострашнее. Пусть лучше он скажет, что его связывает с Риколетти. А, он никогда о ней не слышал? А откуда он знает, что это она?

Друзьями они не расстались — сэр Юстас пожелал не увидеть Холмса утром, и тот парировал, что в таком случае ему придется расследовать его убийство. Скверное дело… Холмс быстро нацарапал записку с инструкциями для леди Кармайкл. Она должна была сегодня спать одна, под предлогом головной боли, а все окна и двери в доме необходимо было запереть. Холмс был совершенно уверен: сэра Юстаса попытаются выманить на улицу, и он, скорее всего, не сможет устоять. Ему не давало покоя чувство вины — об этом свидетельствовал эпизод с конвертом. Пять зернышек апельсина символизировали предупреждение о карающей мести, принятое в Америке. Всех нас преследуют призраки прошлого, омрачающего наши дни, и сэр Юстас — не исключение. Видимо, когда-то он обидел покойную миссис Риколетти и теперь опасается, что ее призрак затянет его в ад. Холмс задумался. Хорошо, что Ватсон взял с собой револьвер. Против призрака он никак не поможет — но ведь в этом-то и смысл.

С наступлением темноты Холмс и Ватсон устроились в засаде. Они выбрали одну из хозяйственных пристроек, из которых было хорошо видно окна спален леди Кармайкл и ее супруга. Когда свет в них погас, Ватсона потянуло на сантименты. Ну да, терпением он никогда не отличался. Ему захотелось поболтать, и он заговорил о леди Кармайкл. Не то чтобы Холмс этого не ожидал — Ватсон всегда замечал незаурядных женщин — но то, что его друг связал эту тему с его собственной личной жизнью, ему совсем не понравилось. Брак не был предметом его размышлений, и он не собирался распространяться на эту тему. Но Ватсон не отставал. Ему так хотелось об этом поговорить, что он признался в неблаговидном поступке. Когда-то он тайком вскрыл часы Холмса и обнаружил там портрет Ирэн Адлер. Блестящий противник, не более того. Холмс упорно игнорировал вопросы друга и смотрел прямо перед собой, буравя взглядом каменную стену жилища Кармайклов. К чему оставаться одиноким? Он что, попал на сеанс к венскому психиатру? Или Ватсон вообразил, раз он его лучший друг — с этим спорить трудно — то ему позволительно лезть к нему в душу с этими идиотскими вопросами? Холмс ведь все ему уже объяснил: чувства — это трещина в лупе, муха в целебной мази… Ну вот, Ватсон сам это признает.

Ах, в действительности Холмс этого не говорил? Он поерзал на месте. В последнее время было трудновато разобраться… Вымышленный образ, которому Ватсон не верит. А вот что он тогда верит? Холмс посмотрел на друга, и ему захотелось воспользоваться припасенным на крайний случай револьвером. Любовный опыт, уж конечно. Неужели не ясно, что… Да нет, куда уж Ватсону — в мозг без сердца он поверить готов, а вот в то, что…

Когда уже нападет этот призрак-убийца?!

Но Ватсон так и не отстал. И задал тот вопрос, что интересовал его с самого начала.

«Что сделало вас таким?»

Повеял ветер. Откуда бы ему здесь взяться?.. Вдалеке лаяла собака. Я повернул голову.

— Рэтберд?..

К счастью, в этот момент вдалеке показался призрак. Ватсон разом забыл о своих дурацких вопросах, и Холмс бодро предложил ему поздороваться с привидением.

Они вбежали на террасу. Сомнений быть не могло — впереди них парила женщина в свадебном платье. Внезапно послышался звон разбитого стекла. Кто-то все-таки пробрался в дом!

Все окна и двери были заперты по инструкции. Разбив стекло, Холмс и Ватсон залезли в дом. Оставив друга на наблюдательном посту, Холмс побежал в спальню сэра Юстаса. Раздался женский крик, и у Холмса внутри все похолодело. Он увидел темно-красные капли крови на дорогом ковре, и леди Кармайкл со слезами на глазах бросила ему в лицо страшное обвинение:

— Вы обещали уберечь его!..

Сэр Юстас лежал в коридоре.

Из груди у него торчал кинжал.

Он был мертв.

Тем временем Ватсон покинул свой пост — взявшаяся из ниоткуда женщина в свадебном платье спугнула его своим страшным бледным видом. И знакомой печальной песней — «Ты не забудешь… Нет, не забудешь…»

Никогда еще Холмс не был так зол на своего друга.

И на самого себя.

Вызвали полицию. Приехал как всегда Лестрейд. Холмс продолжал изводить себя упреками. Обещал защитить человека, и вот он лежит мертвый! Инспектор спросил профессионального мнения доктора Ватсона, но тот не сказал ничего конкретного — убийцей мог быть мужчина, а могла и женщина. Лично он был уверен во втором — он ведь ее видел. Раздражение Холмса достигло высшей точки. Ведь существует только один подозреваемый! Пусть Ватсон вспомнит хотя бы о втором разбитом окне, которого нет! Все двери и окна заперты, сэр Юстас мертв, так кто же тогда…

Стоп.

Что Лестрейд сказал про записку? Не было никакой записки, Холмс ведь сам все проверил! Он вернулся к трупу… и увидел небольшую прямоугольную карточку.

«Скучал по мне?»

У Холмса все поплыло перед глазами. Его зашатало, будто почва начала уходить у него из-под ног. Нет, только не сейчас. Только… не… сейчас…

Каким-то образом он снова очутился в Комнате для посетителей. И почему-то у Майкрофта оказалась та записка. Зачем он нарушает течение повествования? И зачем задает этот странный беспокойный вопрос?.. Скучаю ли я по Мориарти? Но Мориарти мертв… Впрочем, его тело так и не нашли. Чистый разум, поверженный откровенной мелодрамой — моя жизнь в разрезе.

Черт, почему все вокруг такое мутное и нечеткое?..

Глубоко ушел в себя, так ты говоришь? Возможно. Но список я тебе не дам. Еще не время. Если Мориарти как-то в этом замешан, я должен во всем разобраться. Так что я буду его ждать.

* * *

После возвращения на Бейкер-стрит Холмс погрузился в глубокие раздумья. Мысленно он снова и снова выстраивал перед глазами все факты этого дела, потеряв счет времени. Миссис Хадсон и инспектор Лестрейд следили за ним через щелку в двери, но он даже не подозревал об их присутствии. Пусть лучше миссис Хадсон позаботиться о торчащих снаружи журналистах — без чая они совсем замерзнут. А Лестрейду лучше бы не обольщаться. Он раскрыть это дело не сможет. Чтобы разгадать эту загадку, необходимо поговорить с самим дьяволом.

Рука потянулась к шприцу…

Когда Холмс открыл глаза, уже наступил вечер. В камине мерно потрескивал огонь. Комната была такой, какой он оставил ее много лет тому вперед.

Таким же был Мориарти.

Криминальный гений по-змеиному вытянул шею и приторно улыбнулся. Опасная привычка — играть заряженным револьвером в кармане своего халата. Что ж, Мориарти виднее. Холмс неотрывно смотрел на своего злейшего врага, в любой момент готовый действовать. Конечно, Мориарти побывал в его квартире уже шесть раз, но ни разу его не застал. Холмс умел держать своих демонов под замком — за исключением тех случаев, когда ему нужна была их помощь. Вот как сейчас. Мориарти с небрежным видом продолжал нести какую-то чушь про позирование художнику и человеческую пыль, и все это действовало Холмсу на нервы. Когда профессор математики вскинул руку с револьвером, негативные эмоции получили выход, но толку от этого не было никакого. Холмсу не нужна была смерть Мориарти. Он нуждался в правде.

Но правда была скучна, а покойный злодей-консультант не выносил скуки. Он снова был прав — единственное, что меня интересует, так это то, как он сумел выжить. Комната вдруг задрожала. Нет, только не сейчас. Я лихорадочно соображал, но полумрак комнаты затуманивал мой взор, мешая ясно мыслить. Мориарти пытался меня запутать. В этом он был специалист, жизнь положил на то, чтобы я вокруг него плясал. И вот он вышиб себе мозги — и вернулся…

Гостиную огласил громкий выстрел. Мориарти вскинул голову, бодро заявив о том, как здорово это прочищает мозги. Задняя половина его головы отсутствовала, но он все еще был жив. Но я же видел, как он умер… Почему он не мертв?..

— Потому что убивает не падение, Шерлок. А приземление!..

И я приземлился.

Черт, я был не готов! Викторианская гостиная на Бейкер-стрит исчезла — я снова был в самолете, что вез меня на проклятое задание в Восточную Европу. Только вот я никуда не успел улететь. Стюардесса с лицом леди Кармайкл понадеялась, что полет мне понравился. Какого... К трапу уже спешили Джон, Мэри и Майкрофт — в нарядах двадцать первого века и все такие же тормознутые. Я должен вернуться, разве не ясно?! Мэри попросила пояснить, и пришлось рассказать про дело миссис Риколетти. Умерла, а потом воскресла — точь-в-точь как Мориарти! И вообще, что вы выяснили за те пять минут, что прошли с момента звонка Майкрофта? Я-то был занят делом, погрузился в чертоги разума!

Дальше все пошло по накатанному сценарию. Джон мне поверил, Майкрофт раздраженно закатил глаза, Мэри заметила, что я читал блог Джона. Все это очень отвлекало — я должен был вернуться, чтобы во всем разобраться! Майкрофт, конечно, полез со своим списком. Чертов зануда, как ты меня бесишь! Я попытался вывести его из себя, но не сработало — никогда не срабатывает. Пришлось бросить ему бумажку. Поднял ее Джон и, взглянув на список, опустился в кресло с каменным лицом. Майкрофт бубнил про наш договор. Да помню я про него, помню! Но я не наркоман, слышите?! Это все нужно для дела — так я быстрее думаю и эффективнее борюсь со скукой! И нечего тут вопить про убийства, доктор Ватсон! Я хорошо себя контролирую. И я в любом случае не бессмертен — так в чем же смысл?

Тем временем Мэри нашла дело Эмилии Риколетти. Все так, как я сказал. Разумеется, информацию она добыла в архивах МИ-5 — недаром я представил, что она работает на Майкрофта. Но я все равно должен вернуться! Голова раскалывалась, все факты перемешались, и все из-за того, что меня прервали!

Тут братец заявил, что он на меня не сердится. Боже, какое облегчение. Как будто мне было не плевать. И зачем он говорит, что всегда будет рядом? Майкрофт бы такого не сказал. Тем более при посторонних. Так, а вот самобичевание вполне в его стиле. Ты ни в чем не виноват, слышишь? Я просто…просто…

— Морфий или кокаин?

Что? Кто об этом спрашивал? Джон?

Нет, он молчал.

— Что было сегодня, морфий или кокаин? Холмс? Морфий или кокаин, что было сегодня?

Холмс проснулся под настойчивый вопрос едва сдерживавшего злость и разочарование Ватсона. С трудом разлепив отяжелевшие веки, он заплетающимся языком сообщил, что на Бейкер-стрит был Мориарти. А потом он был в самолете. Ватсон, конечно, не понял — Холмс и сам толком не соображал, о чем говорил. Но, если ответить на первоначальный вопрос, это был кокаин. Чтобы поддразнить друга, он предложил ему попробовать, и Ватсон включил режим сурового солдата. Ну да, я жалкий наркоман. А вы позволяете чувствам затуманивать ваш разум, любезный Ватсон. И кому я там нужен? Каким-таким людям? Пусть читают ваши дурацкие рассказы. Правда им и даром не нужна, ее вам не продать.

Внезапно в гостиную вбежал прислуживавший миссис Хадсон мальчик — он принес телеграмму. Холмс развернул бумажку трясущимися пальцами. Черт, это писала Мэри! И она была в опасности! Ватсон, конечно, принял эти слова за наркотический бред. Шатаясь, Холмс спустился на первый этаж. Болевой спазм заставил его согнуться пополам, но он не отступал. Ради Мэри он все сделает. И даже наденет чертову шляпу.

Пока они ехали в кэбе, Холмса лихорадило. Ватсон наседал на него с вопросами, и от этого ему стало тошно. Что бы мы только делали без этого вечного бубнежа!.. Внезапно на месте Ватсона возник какой-то другой человек с таким же рассерженным лицом. «Шерлок, отвечайте, черт возьми, где моя жена?! Вы, надутый болван! Не то получите в глаз!»

Он моргнул.

На месте Джона снова сидел Ватсон.

Пришлось объяснить, что они ехали в заброшенную церковь. Мэри позвала их туда, потому что ей показалось, что она «нашла решение». Да уж, ну и супругу выбрал себе добрый доктор!

Когда они приехали на место, на улице уже стемнело. Старое полуразвалившееся здание окутал мистический полумрак. Судя по приглушенным голосам и скользящим теням, внутри проходило какое-то собрание. Мэри встретила Холмса и Ватсона возбужденным шепотом: она утверждала, что нашла логово заговорщиков!

Как оказалось, она провела свое расследование по просьбе мистера Холмса-умного. Согласно ее гипотезе, миссис Риколетти нужна была помощь друзей, ибо такое дело нельзя было провернуть в одиночку. Холмса и Ватсона ее новость озадачила. Ватсон признал, как его тяготила возникшая между ними отчужденность. Холмс, который все еще находился под впечатлением от открытия Мэри, подумал, что тот обращается к нему. Мистер Холмс-умный, ага?.. Ну, хотя бы «заторможенный братишка» понимает, что миссис Ватсон слишком одарена для обычной медсестры.

Что ж, великолепное место для финального акта! Холмс ударил в гонг, и фигуры в балахонах замерли. Это был превосходный театр, вызвавший у него искренний восторг. От предвкушения он едва не подпрыгивал. Но — обо всем по порядку.

Конечно, показное самоубийство миссис Риколетти вовсе не было самоубийством. И убийством, раз уж на то пошло — никто ведь не умер. Направив один револьвер себе в рот, миссис Риколетти выстрелила в пол из другого. Сообщник обрызгал занавески бутафорской кровью, а труп другой женщины, похожей на нее, отвезли в морг. Там у нее были сообщники.

Уж кому, как не мне, этого не знать.

Переодевшись, настоящая миссис Риколетти ускользнула. Вечером, в образе разгневанного призрака, она отправилась в Лаймхаус и убила своего мужа. Безупречная сцена для кровавой драмы. Идеально подстроенное опознание — и ни у кого нет сомнений в том, что убийцей оказался призрак.

И последний бесстрашный шаг. Сообщник убил настоящую миссис Риколетти, и ее труп отвезли в морг. Если ее придут опознать, это точно будет она.

Мэри трудно было поверить в то, что миссис Риколетти пошла на смерть, чтобы доказать свою правоту. Но ведь невидимая армия вела войну, а на войне не обходится без жертв. Холмса вдруг охватило вдохновение. Он всегда говорил, что «дамское сословие» было по части Ватсона, а тут решил признаться во всех своих прегрешениях. Он ведь больше других пренебрегал женщинами, не замечал их, не давал им права голоса. А теперь он встал на их сторону. Возможно, потому, что ему претила несправедливость, а возможно…

Ватсон прервал его патетический монолог, вспомнив, что у Эмилии была чахотка. Она бы все равно умерла и сделала все, чтобы это было не напрасно. А ее товарки встали на защиту униженной подруги.

Из толпы женщин вышла невысокая брюнетка, в которой Холмс узнал… Молли Хупер.

(Молли? Почему Молли? Щеки вспыхнули, будто от невидимых ударов).

Она рассказала о том, как сэр Юстас Кармайкл использовал Эмилию, а затем оставил ее без гроша и бросил. Скорбную историю продолжила другая девушка, в которой Холмс узнал… Джанин?

(«Раскрой все тайны мира, Шерлок Холмс!»)

Кажется, в церкви стало светлее. Или?..

Ватсон по-прежнему искал в этом деле «призрачный след», и Холмс рассказал ему про «призрак Пеппера» — иллюзионистский трюк со стеклом, благодаря которому «невесты» обманули их у дома сэра Юстаса. Они допустили лишь одну ошибку, разбив стекло — этот звук-то друзья и услышали. А что касается «призрака»… Они ведь находились в церкви, полной невест — им могла стать любая из них. Женщины, вселявшие ужас в сердца мужчин с темными намерениями… И среди них была та, что не понаслышке знала о жестокости сэра Юстаса и имела свой мотив с ним поквитаться. Единственный подозреваемый, о котором Холмс говорил Лестрейду.

И вот он — финальный выход финального акта. Подобрав полы длинного свадебного платья, женщина медленно подошла к Холмсу. Маленькая деталь, которая до сих пор оставалась ему непонятна. Зачем вы заказали мне расследование задуманного вами убийства, леди Кармайкл? В этом ведь напрочь отсутствует смысл.

— Отсутствует смысл, отсутствует смысл… — манерно забормотала леди.

В церкви стало совсем светло.

Женщина подняла вуаль…

… под которой скрывался Мориарти.

Черт.

Ну да.

Все это не реально.

Ведь я не автор детективных историй — я всего лишь их участник.

Пусть и главный.

И как же мне было плохо…

Очнулся я от яркого света — кто-то направил мне в глаза фонарик. Рядом с елейным видом что-то бубнил Майкрофт, но мне было не до него. Я должен был узнать, где похоронили Эмилию Риколетти. Если в этом деле замешан Мориарти, он может действовать по аналогичной схеме, так что надо выяснить, что случилось с той, что была на нее похожа. Братец, конечно, ударился в обструкционизм, но Мэри нашла могилу за минуту.

Когда мы приехали на место, мною овладело лихорадочное возбуждение. Только бы не свалиться — иначе меня точно запрут под замок… Джон начал возмущаться, что вместо Мориарти я занят какой-то ерундой, и что вообще мне все потакают, но мне было плевать. Чертов зануда! Мэри увезла его домой, и со мной остались только Майкрофт и Лестрейд. Ну, и на том спасибо.

Вместе с Лестрейдом мы раскопали могилу и вытащили гроб. Когда мы сняли крышку, на нас дохнуло столетним ароматом смерти. Тело истлело, черви терзали обглоданные кости. Труп был всего один, черт возьми! Майкрофт съехидничал и снова повторил что-то про Мориарти, но я его не слушал. Запрыгнув в могилу, я начал яростно рыть ладонями землю. Разгадка была рядом, я был в этом совершенно уверен…

«Ты не забудешь… Нет, не забудешь… Меня никогда… Меня никогда…»

По спине у меня потек холодный пот. Я выглянул из могилы и увидел труп миссис Риколетти, который летел на меня, желая заключить в смертельные объятья.

Призраки, сокрытые в нас самих.

Там смерть твоя, брат мой.

Нет, летающие трупы, это не про меня. Значит, я до сих пор не проснулся.

Подозрения подтвердились, когда я очнулся на краю бурлящего водопада. Я снова был Холмсом… Или Холмс был мной? Ну да, меня ведь так зовут. Или?.. Что-то я совсем запутался. Поднявшись на ноги, я увидел Мориарти. М-да, куда ж без него. Говоришь, я буду первым человеком, похороненным в собственных чертогах разума? Ну уж нет, здесь я быть похороненным не хочу. Декорации слишком мелодраматичны даже для меня, я промок до нитки, и еще этот ирландский недоросток корчит мерзкие рожи. Да, он прав — в моем разуме он не умрет никогда. Но пусть у него блестящий ум, в рукопашном бою против меня у него шансов маловато.

Как же давно я хотел ему накостылять…

Но вот незадача — оказалось, что гипотетически рассчитать победу в драке и действительно одержать верх, это не совсем одно и то же. Видимо, прыжки по чертогам разума измотали меня сильнее, чем я думал. А может, дело было в том, что я наконец-то понял, кем был Мориарти. Дьявол в буквальном смысле — всегда рядом, всегда начеку, всегда готов нанести удар, когда ты наиболее уязвим.

Черт.

Это было больно.

Неужели он все-таки затащит меня в ад? Не хочу я лететь в эту пучину в его компании! Ни за что!

В этот момент раздалось знакомое покашливание.

Это был Джон.

И он снова принес с собой револьвер.

Конечно, нас всегда двое, профессор-консультант! Вы что, не читаете «Стрэнд»? Я не смог сдержать улыбку. Все тот же Джон, все тот же Ватсон. И да, он чертовски умен. И превосходно знает свою роль.

Как и я свою.

Мориарти после этого зачем-то предложил нам пожениться. Ну еще бы — у него в голове всегда были одни пошлости. За неподобающую пропозицию Джон скинул его в Рейхенбахскую пучину. Я не возражал. Он уже давно это заслужил.

Ну вот, теперь я точно могу просыпаться.

Я встал на край обрыва, раскинув руки. Шапка с двумя козырьками полетела первой — такая же часть легенды, как и я сам. Мне не впервой было выживать после падения. А как я это делал?

Элементарно, мой дорогой Ватсон.

* * *

В этот раз я очнулся по-настоящему.

Кажется.

Ну что, соскучились по мне?

Надо мной нависли обеспокоенные лица Майкрофта, Джона и Мэри. Мэри с тревогой сказала, что у меня передоз, и мне надо в больницу. Нет времени, Мориарти вернулся! Майкрофт даже обрадовался. Сказал, что его возвращение спасет меня от списка. Да иди ты к черту! Лучше займись моим помилованием — ты мой любящий старший брат, или кто?

Когда мы выбрались из трижды клятого самолета, Джон и Мэри спросили, как это Мориарти остался жив. Да не жив он, я этого не говорил! Он вернулся — а это интригует еще больше! Мои губы расплылись в улыбке. Я точно знаю, что он будет делать дальше…

* * *

Мы с Джоном и Мэри сели в машину, но меня не отпускало ощущение, что я был где-то еще. В той реальности мы с Ватсоном сидели у камина и курили трубки. Он расспрашивал меня о будущем, я строил невероятные теории. Дать название новому рассказу он мне, конечно, не позволил. Ну и ладно. Моя сила в другом. Что бы кто обо мне ни говорил, я точно знал одно: что бы ни случилось, я всегда буду человеком вне времени.

А это, согласитесь, не так уж и плохо.