Хрупкое счастье хранят дневники (гет)

«Юн, ну сколько можно прибираться? Не верю, что у тебя дома настолько хаос», — Суйи мне все уши уже прожужжала тем, что Сейра теперь каждый вечер готовит новые блюда, у Шинву новая настолка, а Рей пытается зарегистрироваться в соцсетях. Я стараюсь как можно реже бывать в доме у директора Франкенштейна. Ну я просто не могу. Меня туда тянет, потому что там мои друзья, но я слишком боюсь. Я знаю, что стоит мне увидеть Тао или Такео, ночью мне снова будут сниться кошмары. Я не хочу знать подробности об их работе, не хочу! Я ведь даже страшные фильмы не смотрю! Никаких ужастиков, хоррора, даже исторических фильмов про войны. И теперь я вижу почти каждую ночь, как кто-нибудь умирает. Сколько людей эти агенты убили? Я пытаюсь закрыться от этого, но я не могу. Информация продолжает поступать сама по себе…

В то же время я чувствую, что я нужна там. Не знаю, почему, но я испытываю даже более сильную вину от того, что я не общаюсь с М-21, чем от того, что я, пусть и косвенно, пересекаюсь с бывшими агентами DA-5. Как будто я чем-то очень виновата перед М-21, но как бы ни старалась, этого я не могу вспомнить. Мне кажется, я когда-то обидела его. Кроме того, сны о нем я тоже вижу.

«Юна, сегодня идем в компьютерный клуб! И даже не обсуждается!» А я и не буду ничего обсуждать. Я просто напишу, что у меня температура. Они пожалеют больную подругу. Правда я выздоровею уже на следующее утро, но это даст мне один вечер отсрочки. Который я проведу одна, пытаясь делать домашнее задание и не отвлекаться на те не мои, чужие, мысли, что иногда проходят фоном через мои собственные.

«Мы не успеем проект доделать, давай дома у директора посмотрим?» Как я могу объяснить Суйи, что я не хочу идти домой к Франкенштейну? Я боюсь, что меня поглотят восприятия окружающих! Одно дело считывать какие-то бытовые мелочи, а другое — вот это. За этими дружелюбно-нейтральными выражениями лиц я чувствую такую дисгармонию, что я просто не хочу находиться рядом!

«Юна, зайдем в магазин? Надо для всех купить угощений, а то охранникам не хватит!» Я вздыхаю и иду. Я не могу постоянно избегать их общества. Все-таки мы и так видимся в школе. А если так, все равно я не смогу выбросить их из головы. А вот мои друзья могут обо мне забыть… Прошло уже две недели с тех пор, как я узнала правду об агентах. Все это время я то болею, то делаю домашнее задание, то прибираюсь, то ко мне приехала бабушка, то я не выспалась (вот это как раз правда), то обещала вернуться пораньше, то должна подготовиться к тесту… Кажется, друзья уже перестают мне верить. Суйи мне так прямо и сказала, что меня как будто подменили, а Шинву смотрит, как на сумасшедшую. Икхан зато поддерживает… он верит, что я готовлюсь к этим тестам. Но когда нам раздадут проверенные работы, он убедится, что нет.

* * *

Он быстро движется по улице. В голове все еще звучат последние слова жертвы. Он не присутствовал там сам, только дал Такео координаты. Но слышал все, так как рация Такео, как и положено по инструкции, оставалась включена. Обычно Такео убирает всех на расстоянии, но этот агент оказался сверхчутким. Как и ожидалось, если принимать во внимание его досье… А Тао предупреждал, что объект может обнаружить угрозу и попытаться уйти. Но скорость Такео выше, так что он все равно быстро загнал цель в тупик. Агент этот в боевом плане слишком слабый. КСА, местная организация, продолжает проигрывать Союзу. У них нет таких именитых ученых, как и недостаточно материала. И агент, и Такео понимают, что исход предрешен. Такео держит его под прицелом. Слишком долго. Тао знает, что эти полсекунды были лишними.

— Сжальтесь… последняя просьба, дайте мне отсрочку, я могу работать на вас… ради моего сына.

Тао слышит приглушенный удивленный вздох снайпера. Нельзя… они и так выходят из графика.

— Номер второй, он все врет. Нет у него родных детей и никогда не было.

Несколько сотых секунды на осознание. Раздается выстрел. Промахиваться Такео не умеет. Тао поправляет съехавший на плечо ворот растянутого джемпера. Выключает рацию, сворачивает провода и складывает оборудование. Все умещается в простой сумке, которую он перекидывает через плечо. В руке еще одна сумка с компьютером. Надо убираться из этой точки. Через двадцать минут надо быть в указанном месте, откуда их заберут и доставят на новую точку. Все по графику. В нескольких кварталах от него также движутся каждый по своему маршруту его напарники. С Такео они возились дольше всего. И могли бы запороть эту миссию. Хорошо, что Такео не задает уточняющих вопросов. У того агента не было своих сыновей, но был приемный…

Впервые в этой стране. Нет ни времени, ни желания оглядываться. Нельзя чувствовать себя причастными. Они играют только по своим правилам.

Город живет своей жизнью. Проносятся мимо машины, сигналя друг другу на перекрестках, мигают вывески на незнакомом языке, толпы людей торопятся пересечь дорогу. Он идет, стараясь не привлекать к себе внимания. Обычный человек. По виду ему нельзя дать больше двадцати. Обычный студент возвращается с занятий… Он усмехается. Если бы только люди знали, кто он такой, они не смотрели бы с таким равнодушием сквозь него… Встречая человека на улице в первый и в последний раз, к нему не испытываешь абсолютно никакого интереса… Если только не успеешь осознать, что этот человек был подослан. Как раз для этой первой и последней встречи.

* * *

Он убирает с глаз отросшую прядь и протягивает купюру.

— Сдачу оставьте.

— Благодарю, — молодая кассирша (или как они там правильно называются) застенчиво улыбается, но все-таки решает задать вопрос:

— Вы ведь иностранец, да?

— Верно, — Такео лениво пьет еще обжигающий кофе. У него есть еще пятнадцать минут. Правильно, не в вертолет же идти с горячим стаканчиком. Кранц не одобрит. Но трепаться с какой-то девчонкой? Не одобрит тем более. Тао закатывает глаза и тычком включает рацию.

— Номер второй, по инструкции — никаких взаимодействий с гражданскими.

Такео передергивает плечами, но удерживается от того, чтобы начать оглядываться. И так понятно, что Тао в том же кафе или поблизости. Видеть их рядом никто не должен. Вместо того чтобы взять кофе и уйти, Такео садится рядом со стойкой. Новых посетителей пока нет, и девушке скучно. А внешность иностранца ее заинтересовала.

— Вы из какой страны приехали?

— В смысле, откуда я родом или откуда приехал сейчас? — с готовностью поддерживает разговор снайпер.

— И то, и другое, — улыбается девушка, немного сбитая с толку таким ответом.

— Сейчас я, можно сказать, совершаю тур по нескольким странам. А приехал из Германии. Хотя это и не моя родина.

— О-о, понятно, — восторженно выдыхает девушка. — А я вот никогда не бывала за границей.

— У вас хороший английский, — хвалит он. Да, в принципе, Тао согласен. Смешной акцент, но говорит девчонка правильно и бегло. Видно, что учила хорошо и качественно. Жаль. Лучше бы какой-нибудь язык, которого Такео не знает.

— Спасибо.

— Если тут же не заткнешься, ее уберут. Этого добиваешься? — тихо спрашивает он. — Или правда думаешь, что сможешь ее обезопасить?

Такео кивает в ответ на эти слова, так, чтобы показалось, что он кивает девушке.

Самоуверенный простак. Тао торопливо допивает свой стакан и идет за новым, легонько толкая по дороге Такео. Начальство тоже на высоте. Назначили точкой сбора двор рядом с этим кафе. Ведь понятно было, что агенты не удержатся и зайдут погреться…

— Сдачи не надо, — безразлично бросает ей бумажку со значком местной валюты. Ему эти монетки сдачи не понадобятся. Хорошенькой болтушке, впрочем, вероятно, тоже.

* * *

От очередного перелета даже модифицированных клонит в сон. Такео оглядывается на вяло жующего что-то Хаммера и на Тао в наушниках, который слушает что-то с компьютера, если, конечно, уже не спит. По идее, он сейчас должен получать новое задание. Может быть, уже получил и анализирует. По спокойному и расслабленному лицу не скажешь, занят он обработкой данных или отдыхом. Такео потягивается, пытаясь сбросить сонливость. Не действует на модифицированных кофе. Ну, хотя бы с приветливой продавщицей пообщался. Как хорошо, что она знает английский. Тао что-то там говорил об очередном нарушении должностной инструкции, но Такео все равно. В конце концов, он после миссии заслужил право на отдых. Так как баристе он ничего важного не сказал, ей нечего бояться. Кроме того, она первая начала разговор… как приятно, когда тобой интересуются обычные люди.

Вертолет снова проваливается в воздушную яму. Достали эти перелеты. Хоть бы дали какую-нибудь длинную миссию. Желательно в теплой стране. И с парой-тройкой выходных. Без этих напарников на хвосте…

Такео откладывает распечатку с данными. Характеристики своего арсенала он уже и так помнит наизусть. С монитора Тао льется свет. Такео вытягивает шею и встречается взглядом с электронными глазами их следующей цели. Откидывается назад. Совсем не обязательно сейчас запоминать детали. Лететь еще долго. Но незначительные мелочи запоминаются и стираются не сразу. Он все еще помнит отчаяние на лице того агента. И полные восторга глаза девушки в кафе. Такой контраст. И почему только он не умеет забывать моментально?

Пора спать. Прочь все лишние мысли. Такео отщелкивает крышку и запивает таблетку. Спать, остальное сейчас не важно.

* * *

За эти пару недель мои познания касательно наших знакомых сильно изменились. Что я знала раньше? Рей — ученик по обмену, как и Регис с Сейрой. Директор Ли — директор моей школы, как, собственно, и следует из нашего обращения к нему. Тао, Такео и Аджосси — охранники Ё-Ран. Теперь же получается какая-то сложная картина. Если изобразить ее в виде схемы, будет вот что:

Директор Ли — на самом деле Франкенштейн. По какому-то странному стечению обстоятельств он познакомился с Реем, которого зовет Мастером. Теперь, когда Рей приехал в Корею, где никогда прежде не бывал, Франкенштейн помогает ему освоиться. Проблема не только в том, что Рей не знает нашей культуры. Он также вообще плохо знает людей. Все дело в том, что Рей — не человек… Он может заставить других людей думать так, но на самом деле он существо какой-то другой расы, более высокой, чем мы. Франкенштейн занимает между этими расами промежуточное положение, имея какие-то черты обеих.

Теперь что касается Региса и Сейры. Они тоже благородные, — их самоназвание — которые прожили пока не так и долго, если считать возраст не в человеческом понимании. Но они и Рей находятся не на одном уровне. Они плохо понимают истинное значение этой фигуры, но одно присутствие рядом с ним заставляет их… служить ему? Это какое-то светлое и глубокое чувство, которое Рей в них вызывает. Они испытывают почтение перед ним и благодарность за то, что Рей позволил находиться рядом с собой… Как-то так. Я не могу пока что уловить подробнее. В их мыслях тоже все не так гладко.

Наконец, есть еще модифицированные. Они люди, но приобрели какие-то дополнительные способности благодаря экспериментам и операциям. Над ними работали в специальных лабораториях и потом, по завершении всех фаз эксперимента, направили в особые группы, составленные из таких же модифицированных агентов. Их роль была различной, но общая суть одна: они служили некой организации, выполняя различные миссии, связанные с добычей и транспортировкой каких-то артефактов, обнаружением и обезвреживанием секретных объектов, решением противоречий с какими-то другими группировками.

Короче, это наемники, которым заплатили улучшением способностей…

Мне кажется, я все время видела в них это. Краешком глаза, как будто я могу замедлить время и уловить двадцать пятый кадр. В них это есть. Мрачная сторона, пугающая и изящная одновременно. Я знала, что не бывает таких охранников. Даже в элитной охране какой-нибудь правящей династии. А уж тем более в школе. Эти трое молодых людей были уж слишком идеальны. Каждое движение, внешность, голос и стиль, — кажется, все указывало на то, что они часть какой-то другой жизни. Не из тех, кто после работы идет домой. Не из тех, кто получает зарплату и платит государству налоги. Они прячут свое предназначение за масками людей, но они давно миновали эту стадию. Они — что-то еще. И они сами чувствуют, что не причастны к нашей жизни. В страшных рассказах нечисть не отражается в зеркале или не отбрасывает тени. Тут же скорее обратная ситуация. Если не сравнить с призраками. Призраки людей… Они могут быть похожи на нас, но не подчиняются общественным законам, превозмогают законы природы… Когда я считала их обычными людьми, я могла с ними спокойно общаться. Но не теперь. Нескольких разговоров с ними мне хватило, чтобы считать какие-то крупицы воспоминаний. Но главное — сны. Боже мой, как же много снов я вижу… Они льются каким-то нескончаемым потоком. Почти каждую ночь я вижу что-то, что, похоже, не просто плод моего воображения, а реальное воспоминание кого-нибудь, с кем я общалась днем. Эти воспоминания никак не связаны с тем, что мы делаем. Это может быть что-то далекое, забытое и запрятанное в памяти, то, что мое сознание неожиданно извлекает на свет.

Такео был снайпером и убивал людей. Тао был аналитиком и координировал работу всей группы. Да, они были в одной группе. Я даже смутно вижу лица их напарников. В отличие от Тао и Такео, те агенты совсем не красавцы. Даже скорее наоборот… Среди модифицированных тоже попадаются всякие. Их группа была уничтожена, причем, я так понимаю, в этом как-то косвенно виноваты мы, поэтому Тао и Такео оказались под угрозой «списания». И неожиданно для себя оказались в доме Франкенштейна. Их попросил приютить М-21, который их пожалел…

С М-21 не такая история. В отличие от Тао и Такео, он не был элитным бойцом. Он начал службу с самого дна, попав в организацию испытуемым. Над ним ставили эксперименты против его воли. Когда ученые так и не добились тех результатов, что хотели, встал вопрос, что делать с расходным материалом? Так как М-21 выжил и продемонстрировал очень ограниченную, но все-таки способность (не знаю, какую), свойственную агентам, его решили оставить. Он стал выполнять мелкие поручения, которые не давали агентам высших уровней. У него также был напарник, которым он очень дорожил и которого потерял не так давно. Того агента звали М-24. Последней просьбой М-24 было пойти с Рейзелом и Франкенштейном, поэтому М-21 сейчас здесь. Не понимаю, по какому принципу Франкенштейн оставляет у себя бывших агентов, но для М-21 это — единственное спасение, так как за измену организации его точно убьют, если обнаружат. Он собирался ее покинуть, как только будет готов, но все произошло слишком рано.

Вот что я узнала. Не всегда чтение мыслей — радость.

* * *

Я ни на чем не могу сосредоточиться. Все время как будто утекает сквозь пальцы, когда я сижу, уставившись взглядом в стену и гоняя перед собой полустертые картинки из чужого прошлого. У меня есть любимые воспоминания, они меня утешают, когда я остаюсь одна перед этими многими-многими людьми.

Мне очень нравится вспоминать, что чувствовала Суйи, когда я подарила ей тот рюкзак с логотипом ее любимой группы. Она должна была вести себя сдержанно, потому что нам пришлось поздравлять ее на работе. Потом она тут же уезжала на пару дней на море с родителями, а потом сразу же оттуда — на гастроли. Поэтому я дарила рюкзачок перед половиной съемочной группы. Суйи вежливо меня поблагодарила и обняла, и мы обе чувствовали, как она счастлива, но она не могла прыгать и визжать, как ей того хотелось. Теперь я увидела тот день ее глазами. Съемочную площадку заливало солнце, и рюкзак переливался в его лучах. Значки заманчиво блестели гладкой поверхностью. В самолете она будет сидеть и вертеть их в руках. Рюкзак тяжелый. Наверно, там те конфеты, которые она так любит. Нельзя открывать при всех. Ведь они думают, что звезда обязана всю жизнь сидеть на диете. От солнца очень тепло, хотя погода стоит прохладная. А еще греет эта забота и внимательность друзей, которые не отказались от нее только потому, что она стала знаменитой и перестала проводить с ними каждый вечер из-за плотного графика. В золотистом свете плавают пылинки. Она тоже хотела бы беззаботно танцевать, если бы на нее не смотрело столько глаз. И все-таки впереди несколько интересных, поездочных дней. Как же она счастлива…

Вот воспоминание М-21. Оно не то чтобы счастливое, но мне греет душу. Он так и не получил тех данных о себе, которые надеялся найти с помощью DA-5, но пожалел двух модифицированных. «У меня есть просьба… Я знаю, что не в праве просить… Но я не могу позволить им просто уйти». М-21 никогда до этого ни о чем не просил. Слишком невозможным казалось, что его просьбу удовлетворят. И, вероятно, он просто слишком гордый. Но эта просьба сорвалась с языка быстрее, чем он успел все обдумать. Внезапное осознание правильности поступка, пусть и всей его самонадеянности. «Если ты этого хочешь… М-21, это и твой дом тоже». «Мой… дом?» У него раньше никогда не было дома. Он не представлял себе, что это значит, — вернуться туда, где будешь чувствовать себя в относительной безопасности. Иметь свою комнату, дверь с замком и кровать с мягким матрасом. Спускаться каждое утро к завтраку, а вечером ужинать за общим столом. Слушать звуки ночного города не с крыши высотки, а на собственном балконе. Он не собирался привязываться к этому дому. Жить здесь казалось чем-то неестественно легким, как будто он сам нарочно дал себе послабление. М-21 все время ждал оборотной стороны, ждал, когда все вернется в норму и придется расплачиваться за спокойные несколько дней. Вместо этого он обрел… дом? Эта комната, этот балкон — его? Обычно четкое зрение как будто смазали одним взмахом кисти (это мое сравнение, а не его). В чем причина? В слабости после ранения, в волнении от неудавшейся попытки узнать о себе, в том, что ответил ему Франкенштейн? Он чувствует, как что-то теплое и нежное мешает ему дышать. До этого никто и никогда не заботился о нем вот так… Исключение — только один человек, которого он больше никогда не увидит. Как же он был прав тогда, сказав, что нужно держаться рядом с этими людьми…

Это воспоминание — мое собственное. Я протягиваю ему чехол для телефона. Но теперь я как бы вижу себя чужими глазами. Какая я смешная! Он не думает обо мне так. Это мне так кажется, потому что я впервые нас вижу со стороны. Как я волнуюсь. Как я стесняюсь! Но и он… за этой маской равнодушия или легкой, поверхностной заинтересованности… Разве он не спрашивает себя о том, зачем я все это делаю? Он не понимает самой сути подарка. В Союзе подарков не дарят. М-21 никогда не имел чего-либо, что можно было бы подарить. И денег, чтобы купить подарок. Теперь он держит в руках чехол. На нем изображен серебристый волк. М-21 уже не важна модель телефона, его взгляд притягивает мой рисунок. Сердце начинает стучать быстрее. Значит ли это, что оно откликнулось?

Мне кажется, я грежу наяву. Образы и чувства плавают вокруг меня, как будто я попала внутрь объемной полупрозрачной головоломки. Я не умею управлять ими, ведь они не мои. Я не могу переписывать прошлое. Я даже не могу влиять на настоящее! Мне кажется, я начинаю исчезать из своей реальности. Как, откуда появились эти способности? Почему я не могу вспомнить того раза, когда они проявились впервые? И я точно уверена, что память мне стирали уже как минимум один раз, но я никак не могу вспомнить, как это случилось.

* * *

Почему моя твердость улетучивается, когда я оказываюсь рядом с Такео? Тао на меня внимания не обращает, вернее, никогда не выделяет из нашей компашки именно меня. А вот Такео как будто бы хочет пообщаться именно со мной. Он всегда оказывается рядом, когда мы идем домой из школы. «Домой»? Я имела в виду, в дом директора Ли. Иногда он перехватывает у меня рюкзак или пакет с учебниками, которые в рюкзак не влезли. Пару раз я даже не успевала отметить этого действия, как будто оно для меня очень привычно и естественно. Разве мы тесно общались до того, как мне стерли память? Мне это кажется маловероятным. Ну чем я его могла привлечь? Я не умею общаться с людьми. Впрочем, он тоже. Может быть, мы просто часто оказывались в паре, когда играли в настольные игры? Не знаю, почему-то мне кажется, что тоже нет.

Он просит меня позаниматься с ним. Позаниматься? Чем? Я делаю вид, что проверяю сообщения в телефоне, а потом выдаю наглую ложь. И любой другой человек мне бы не поверил, но Такео, похоже, верит… Иногда агенты наивнее, чем обычные люди. Он еще верит в то, что меня срочно зовет мама, как только меня о чем-то попросили… Почему я отказалась? Я просто не могу быть рядом…

Кажется, Такео расстраивает мой ответ. Я бегло считываю его размышления по поводу того, что он не может принуждать меня. К чему принуждать? Да что нас могло связывать? Не помню! Кажется, ему тоже одиноко сейчас… Ему не с кем поговорить в этом шумном доме, ведь его просто не поймут. Он бросает взгляд на Тао. Тот идет, весело обсуждая что-то с парнями. Вот у кого жизнь легка и весела… Неужели Тао всегда таким был? Тао, почувствовав взгляд, возвращает его и улыбается.

— Такео, поможешь мне сегодня с камерами?

Такео пожимает плечами.

— Ну пожа-алуйста, — Тао делает огромные просящие глаза. — Я один слишком долго провожусь.

— Ладно, — Такео прикрывает глаза и склоняет голову в знак согласия.

— Спасибо! — Тао тут же возвращается к прерванному разговору. Оба знают, что большую благодарность испытывает Такео.

Дорога до дома директора никогда не казалась мне такой долгой. Почему же мы не можем встречаться где-нибудь еще? Почему нельзя заставить себя выборочно забыть какие-то вещи? Нельзя, Юна… иначе будешь, как Такео. Нельзя забывать болезненное прошлое. Надо научиться жить с этим знанием! Но как?

* * *

Я теперь не могу спокойно смотреть на наших охранников. Слишком ярко помню сны. Неужели я раньше думала, что Такео идеально подходит на роль старшего брата, а Тао очень веселый и сочувствующий? Теперь я начала их бояться. Бесшумных и быстрых движений Такео. Такому ничего не стоит подкрасться… Безразличных серых глаз Тао. Я помню его намеренно слегка расфокусированный взгляд. Не смотреть в глаза людям, не вызывать интереса и не привязываться. Он привык жить по принципу разового потребления: единожды встретил, единожды получил выгоду… Не знаю, как я это узнала, но в моих снах он постоянно выбирает между какими-то странными вариантами, в которых будто нет правильного ответа. Всегда измеряет миссию в количестве ошибок, которые может допустить каждый из напарников… Для него важно только одно: успех миссии. Сколько придется совершить ради этого преступлений — не его проблема. За это отвечает начальство… Почему-то мне кажется, что у Такео при себе всегда есть оружие. Не то большое ружье (автомат?), которое я иногда вижу, когда он целится в несчастную жертву с большого расстояния, но маленькое. Кто знает, может, он охраняет школу с пистолетом… а вдруг достаточно какой-то мелочи, чтобы он пустил оружие в ход?

При взгляде на длинные сиреневые пряди, которыми я раньше восхищалась, я всегда вспоминаю ту девушку из кафе. Почему я уверена, что ее уже нет в живых? Кажется, в самом сне этой информации не было… Глядя, как Тао с легкостью несет в руке сумку с ноутбуком, я вспоминаю тот вечер, когда он дал Такео неполную информацию ради завершения миссии. Вокруг него было столько жизни, но он, как и остальные агенты, нес в мир только смерть… Я чувствую ту вину, которой не знают они сами… А еще мне стыдно за себя. Как я могла так ошибаться на их счет? Ведь нельзя верить только глазам. Неужели и мое сердце, и моя совесть настолько слепы?

Когда Тао или Такео со мной здороваются или спрашивают меня о чем-то, я каждый раз задаюсь одним и тем же вопросом: а стоит ли мне вообще отвечать? Не повредит ли это мне или моим друзьям? Ведь в живых не осталось никого из обычных людей, кто бы общался с Такео. Только мы… Как же наше положение ненадежно! А вот взять Тао, кто может сказать, чему он учит Икхана? Мне страшно за нас. И страшно, что я снова поддамся их обаянию… М-21 не вызывает во мне страха. Только сочувствие и желание утешить. Он очень одинок. Разорвана единственная ниточка, которая связывала его с этим миром. Его друг был для него всем, а теперь его нет. М-21 живет только ради того, чтобы оправдать ожидания своего друга. Или даже нескольких друзей, кто разделил их с М-24 путь, но погиб еще раньше.

* * *

Домой меня, к счастью, провожал М-21. Мы с ним ни о чем не разговаривали. Он вообще неразговорчивый. А я стесняюсь и одновременно не хочу узнать слишком много. Я боюсь, что он мне скажет что-то, что потом вырастет и раскроется. Их слова сейчас — как план города. Они будто наносят линии, а в моей голове город становится красочным и объемным. Он становится новой 3D реальностью, в которую я погружаюсь.

Я не могу считывать мысли по своему желанию. В лучшем случае — более-менее точно угадать настроение. Сегодня на него накатила какая-то светлая меланхолия, почти как и на меня. Только я еще и тревожилась — из-за чего, наверно, из-за общего состояния, — постоянно поправляя воротник. А М-21 был спокоен, как и практически всегда. Впереди нас шел высокий и полный мужчина в черном пальто и в шляпе, которая только каким-то чудом не срывалась с его головы. М-21 шел, почему-то пытаясь попадать шаг в шаг с этим человеком. Его следы не отпечатывались на снегу, так как он, делая странные длинные шаги, ухитрялся идти по следам того человека… Зачем он это делал? Вряд ли он об этом задумался. Я чувствовала, как ему одиноко… Он помнил, что я иду где-то рядом, но со мной нельзя обсудить то, что он ощущает. Когда отведет девочку домой, он не вернется тут же. Он отправится на одну из тех крыш… Что он имел в виду? Я не поняла… Но было жаль и немного неловко, что я просто не могу с ним поговорить.

Я почти уверена, что ночью мне будет сниться сон о нем. Хочу ли я этого? Конечно же, хочу. Не важно, что я говорила. Я хочу знать о нем все, потому что мне его так жалко… Я должна узнать о его прошлом, тогда, возможно, я смогу ему как-то помочь.

* * *

Они сидели в каком-то тесном пространстве. Было похоже на переходы метро или на подземные переходы, только там было еще темнее и теснее. И тихо… безлюдно. Впрочем, кроме них там было еще одно существо. Оно не было похоже на человека. Но ведь монстров не существует, так ведь? Это я так считала раньше, да и во сне продолжала считать, и все-таки знаю, что он был. Еще какой-то модифицированный. Не из их группы. Не их...хм, вида. Чем-то они ему насолили, похоже. Может, М-21 что-то не то ляпнул, может, они что-то у него украли… Да, я не могу считать этого сейчас, когда я уже не сплю, а во сне было не ясно. Но, похоже, они его в чем-то опередили… задания у них были схожи, что ли… или просто встретились на узенькой дорожке в темной подворотне? Короче, теперь они прятались от него, уже не первый час блуждая по переходам.

Они были одеты явно не по сезону, и хотя модифицированные люди довольно выносливы, им было слишком холодно. Может быть, там, снаружи, зима? Я не видела и не знаю, но им, в одних только летних спортивных куртках, точно было, мягко говоря, некомфортно. У М-21 от холода зуб на зуб не попадал, и он ходил от одной стены к другой, стараясь ступать бесшумно, чтобы хоть немного согреться. М-24 дышал на трясущиеся руки.

Было скучно и не по себе. Сражаться они не умеют. Кроме того, прошли уже почти целые сутки, как они должны были вернуться с задания, но их зажали здесь. Средств связи у них нет, хватиться их тоже никто не хватится… Вернее, их разнесут, когда (если) они вернутся, но искать и выручать не пойдет никто… А что это значит? А значит это, что таблеток у них с собой нет. Свой неприкосновенный запас они уже проглотили, не запивая, четыре часа назад, поняв, что дольше не протянут. Больше не было ничего. Оба чувствовали приближение критической отметки. Еще несколько минут, и их тела дадут о себе знать.

Они не умеют сражаться! Если бы умели, разве они бы прятались здесь от какой-то другой крысы, такой же лабораторной, как и они сами, но с несколькими рядами ядовитых шипов по всему телу, огромной пастью с отчего-то синими зубами и лапищами размером с урну для мусора? А что у них? М-24 может высасывать кровь, но для этого к жертве еще надо подобраться, а как укусишь шипованного мутанта? М-21 со скрипом умеет трансформировать одну руку, но трансформация тут же пропадает, да еще и проходит очень болезненно. И все. М-21 тварь слопает, перекусив пополам, а М-24… тоже, только жевать будет дольше.

Поэтому они отсиживались здесь. Обостренный слух модифицированных все еще улавливал отдаленные шаги ядовитой твари, которая интеллектом не блистала (да из кого ее только модифицировали?), но отличалась таким же упорством, как и они сами.

Еще час, и будет слишком поздно, даже если она уйдет…

М-21 посмотрел на трясущегося М-24, и тут я поняла, что эта дрожь не от холода (или не только от холода), но и от слабости. Началось… они слишком долго не принимали таблеток.

— Ты его слышишь? — одними губами спросил М-21.

М-24 помотал головой.

— Я тоже, — шепотом подтвердил М-21. — Можем идти… но не можем.

Пока он говорил, М-24 резко опустился на колени. Ноги не держали.

«Вот ведь черт, что стоило тому придурку уйти хотя бы на полчаса пораньше? Мы бы успели вернуться и принять таблетку, а что теперь?»

М-21, конечно, мог попытаться добраться до лаборатории один, но прохождение контроля сначала в одну сторону, потом в другую потребует времени, да и далеко не факт, что ему поверят на слово и дадут двойную дозу, для него и М-24. Он может просто не успеть. Надо идти вдвоем.

Но как? Надо заставить М-24 подняться.

— Ты чё растекся? Вставай, путь свободен! — все еще шепотом объявил он, но М-24 только замотал головой, мол, не могу.

М-21 со злости скрипнул зубами. Он же почему-то еще был в состоянии двигать ногами, а М-24 — нет. А ведь препарат у них идентичный, а дозировка рассчитана так, чтобы на них действовать одинаково.

— Может, ты с голодухи подыхаешь, а не…

М-24 пожал плечами. Может, и правда угадал…

— Тебе бы поймать чего-нибудь… может, тебе бы хватило, чтобы добраться, а там уж нас снабдят…

— Ты не видишь? — хрипло пробурчал М-24. — Я тут не в состоянии даже тебя укусить, не то что охотиться.

М-21 остановился и задумчиво прикусил губу. Такая мысль ему в голову не приходила, а ведь верно.

— Укуси меня, — его передернуло, но он все-таки предложил этот вариант. Может, и не самый плохой. Может, и не получится, но вдруг поможет?

— Ты чё? — вылупился на него М-24, даже забыв о боли.

— Ешь, говорю, — М-21 приблизился и попытался быстро проанализировать свое тело. Что не так жалко? Где крови больше? Анатомии модифицированных в Союзе не учили.

— Да пошел ты, я так не буду.

— Нашел время! — зло прошипел М-21, чувствуя, что и его начинает колотить от уже совсем нестерпимой боли. Еще несколько минут, и оба останутся тут, неспособные к самостоятельным передвижениям. М-21 исхитрился трансформироваться так, что возник коготь на указательном пальце, и полоснул себя по груди. (Кажется, куртка заляпалась, но ей все равно в помойке место). Он замычал от боли и прижался к стене. М-24 стал вытирать кровь грязными руками и слизывать ее. Долго, противно и негигиенично.

М-24 и правда помогло. С этим поганым Союзом уже и кровью начнешь питаться, только бы выжить. М-24 почувствовал, как дрожь и боль немного отпускают. Возможно, эффект кратковременный, но этого может хватить. Надо только добраться до пропускного пункта, а там о них хотя бы уведомят, кого надо.

— Так пей, — захрипел М-21. — Если помогает.

— А тебе плохо не станет?

— Н-неа…

М-24 продолжил высасывать кровь. Только не сделать единственного друга вампиром… М-21 изо всей силы вжался в стену, а потом, не издав ни звука, сполз по ней и ничком свалился на землю.

«Черт, все-таки стало».

С этой-то радостной мыслью я и проснулась, испереживавшаяся и злая. Хотелось пить, и не хватало воздуха. Но, как для меня теперь очевидно, до лаборатории они все-таки добрались.

О том, чтобы снова лечь спать, не могло быть и речи. Было где-то четыре утра, еще темно. В школу мне вставать только часа через два. Минут сорок я записывала этот сон (а еще сколько-то просидела в ступоре). А потом пошла чудить. В этот день я удивила (по проверенным данным) как минимум троих человек. Для начала, маму. Когда она пришла утром на кухню и увидела, чем я занята, она на всякий случай подошла к календарю и сверила день недели. И правда, по будням я обычно не пеку печенье в шесть утра… По выходным, правда, тоже.

Потом удивились М-21 и Суйи. Разумеется, она заметила контейнер, который я притащила в школу. Я тщательно прятала его в рюкзаке, чтобы наши вечно голодные парни все не слопали. На перемене я пошла искать Аджосси, и Суйи увязалась со мной.

— Аджосси на воротах, а где Тао и Такео, я не знаю.

— Отлично! — я тут же прибавила скорость.

— Ты не собираешься как-то поделить печенье? И вообще, в честь чего ты это наготовила? Мы же решили, что тут нужен другой подход! Да Юна, ну подожди! Вообще ни разу не подозрительно будет, да, если ты дашь печенье только ему? Ты хоть скажи, что это всем!

— Я готовила только для него! — не знаю, это вырвалось быстрее и резче, чем мне бы хотелось. Суйи замерла с открытым ртом.

— Юна… вот от тебя такой… прямолинейности, что ли, не ожидала. Ты точно наша Юна, а? А вдруг ты пришелец?

И правда, она почти угадала. Чувствую себя если и не пришельцем, то явно каким-то внеземным существом. У меня уже логика нормального человека не работает.

Но мне просто нужно было отнести ему эти печенюшки!

Этот сон не выходит у меня из головы. Какой благородный. Он ведь догадывался, что вряд ли сможет перенести все нормально. Еще и неправильно оценил свое состояние… Неужели это тот же самый М-21? Сейчас он ощущается совсем другим. И я никогда не видела, чтобы у него при себе были какие-то таблетки. Как же я ему сочувствую…

— Что это? — теперь на меня устремлен озадаченный взгляд серых глаз. — Это мне?

— Ага, — я протягиваю ему контейнер и, кажется, затылком вижу вытянувшееся от удивления лицо Суйи. Она не ожидала от меня такой прыти.

— Ты их сама пекла?

— Ага, да вы попробуйте!

Он осторожно кусает и видно, что смакует печенюшку. Похоже, по этому рецепту Сейра не готовила еще. М-21 в диковинку.

— Когда же ты успела их испечь? Ведь свежие!

Как он это понял? Он у нас эксперт по печенью?

— А я встала в четыре утра и сделала!

— В-во сколько? — хором переспрашивают меня Суйи и М-21.