Залп самодельного оружия просчитать невозможно (джен)

Помните, я упоминал о своем секрете. Пора рассказать, как я узнал о своих странных способностях, которыми наделила меня Смерть.

Начало воспоминаний Гарри Поттера

В доме моих магловских родственников мне рады не были. Даже напротив, меня ненавидели. По разным причинам, у каждого была своя, но все трое как один отвергали нашу с ними родственную связь. Как-то свои поступки оправдывали перед собой и продолжали меня мучить и обижать. Для Вернона я был в общем чужим ребенком, навязанным его почтенной семье незнакомыми и опасными по представлению дяди нечеловеками. В-в-волш... Он настолько презирал слово на букву „В”, что отказывался его договаривать. Я был ребенком, который круглосуточно хныкал, отнимал время жены, отвлекая ту от заботы о наследнике Дурслей, Дадлике. Кроме того, навязанный мальчик — я, то есть, регулярно создавал этими своими штучками беспорядок, а иногда и настоящий погром в доме. Ему, главе семьи, приходилось потом тратиться на устранение разрушений. Вместо того, чтобы тратить их на себя, на собственного сынишку и жену.

Тетя ненавидела меня из-за жгучей зависти к моей матери.

Сколько себя помню мне удавалось понимать мотивы окружающих людей. И хотя тетя Петуния не озвучивала причину своей ненависти, я не дурак и все понимал. Например, она давала мне подзатыльник, а в ее голове появлялась картинка — я это внутренним взором видел, как этот подзатыльник получала ее назойливая, наглая и т.д. и т.п. сестра Лили. Становясь старше, я все четче и легче стал угадывать эмоции своей тети. С Дадли и Верноном это тоже получалось, но в меньшей степени. Я знал, чего ей хотелось больше всего на свете — она мечтала вырвать из меня мою магию и перенести ее своему сыну. Оставив, конечно, капельку и себе. Ее мотивы были мне понятны, но даже если бы она могла провернуть такое, я бы не позволил ей покалечить себя ради своей прихоти. Я бы сопротивлялся всеми силами, вне зависимости размера беспорядка и степени наказания потом.

Дадли, мой брат и родной кузен, свою ненависть, как таковую, не осознавал. Он рос избалованным, пресыщенным единственным сыном в семье среднего достатка. В то время, как я был на положении того же негритенка для избиения. О таких я прочитал в детской книжке из школьной библиотеки „Хижина дяди Тома”. Дадли в основном презирал меня, как нестоящего лишней эмоции квартиранта.

Но я был белым ребенком в свободной стране, среди родных людей! Сиротой. А они меня не воспринимали, как родного, и относились соответственно. Я чувствовал себя обузой, нахлебником, вечно попрекаемый куском хлеба.

До того дня, когда...

* * *

В школу я пошел в положенный возраст. Вместе с Дадли.

Но и там не обзавелся, как я надеялся, друзьями. Их всех от меня отвадил мой кузен тем, что всем-всем рассказал о моей роли в его семье. Незавидная роль раба и груши для бытья. Вокруг моего свиноподобного кузена собралась стайка таких же избалованных маленьких негодяев, каким был сам Дадли. И началась веселая для них, но неприятная для меня игра „Словѝ Поттера и избей его!”.

Со временем на эти догонялки я стал смотреть с неким пренебрежением, потому что мои неприятели все реже и реже могли меня, маленького и шустрого, догнать. А, когда изощрялись и ловили, они почему-то не могли меня побить. Получалось так, что словив меня, они внезапно теряли интерес ко мне, начинали о чем-то постороннем разговаривать и удалялись прочь, оставив меня одного. В первое время очень озадаченным их странным поведением. Позже, я стал подумывать, что во всем этом каким-то образом замешана моя особенность не только угадывать мысли людей, но и влиять на их действия. Изменившаяся с возрастом или опытом, мне было все равно.

Наше с бандой Дадли противостояние могло бы сойти на нет, если бы на нашей улице не появились новые жильцы, а с ними приехал и их сын, наш с кузеном ровесник. Пирс Полкисс быстро влился в группу моего кузена, став для них всех этаким злым гением.

Я читал, что дети рождаются без врождённого или встроенного умственного содержания, особая Табула раса. То есть с мозгами и душами чистыми, как белый лист бумаги, на котором сам жизненный опыт и восприятие внешнего мира записывают черты характера. Так и копится ресурс знаний отдельно взятого человека. Возможно, что с большинством людей так оно и есть, но с Пирсом Полкиссом эта теория не работала. Он уже родился злым, с премерзким и скрытным характером. Своей возрастающей этим последним летом в Литлл Уингинге способностью я видел, что он был олицетворением Зла во плоти. Пирс каждую минуту придумывал новые и новые способы издевательств над теми, кто более слаб. То, что я тоже вхожу в эту категорию, он решил, как только впервые увидел меня.

И игра „Охота на Гарри Поттера” перешла на новый уровень.

В результате, они меня убили. Я умер... и тогда я встретился со Смертью во второй раз.

Как это случилось? А вот так.

Было лето. После дня рождения Дадли, в зоопарке, я узнал, что могу разговаривать со змеями. Тот боа-констриктор захотел на свободу, а за исчезнувшее стекло родственники меня на целую неделю закрыли в чулане. В темноте, на хлебе и воде. По истечении срока, меня отпустили из заключения и строго-настрого приказали идти делать прополку, никуда от дома не уходя. Но день быль солнечным, что очень редко бывает на Британских островах, а я был одиннадцатилетним мальчиком, пробывшим в темноте чулана целую неделю. Поэтому, закончив прополку палисадника перед домом, я отправился погулять. Без спроса. Увидев освободившиеся качели на детской площадке, мне захотелось на них покачаться. Рядом, в сопровождении матерей и нянек, играли дети, резвясь на горках, в песочнице, с мячиками. Меня ни детские крики, ни болтовня женщин не беспокоили.

Мерное качание убаюкало меня и я то ли отключился, думая о своем, то ли вообще заснул. Я так и не заметил когда мамаши и няньки с детворой ушли, оставив меня на площадке один. Начало темнеть.

Я подумал, что мне пора домой, когда вдруг, откуда ни возьмись, ко мне сзади подошли Пирс и Гордон. Остановили качели, хохоча как умалишенные. Я оглянулся, чтобы позвать кого-то на помощь, но никого из людей рядом не было. Только недалеко стоял, как вазон, мистер Лапка, один из котов-любимчиков миссис Фигг, нашей соседки. Он проследил взглядом, как двое обидчиков потащили меня подальше в заросли. Некому было их остановить, хотя я кричал и звал на помощь, а если и было, никому из наших соседей не было дела до выкормыша Дурслей. Ведь я не был Дадли, их родным сыном. В конце концов, даже если бы кто-нибудь все это видел, не дело это вмешиваться в выяснение отношений десяти-одиннадцатилетних пацанов.

И никто не пришел меня спасать, когда подонки меня повесили.

* * *

Я недолго трепыхался и меня окутала одеялом колеблющаяся тьма. Какая-то знакомая и не пугающая. Выплывшую из тумана фигуру в балахоне с капюшоном я сразу вспомнил. Смерть.

Воспоминание о нашей первой с ней встрече внезапно возникло в моей голове и я даже обрадовался ее появлению.

— На этот раз заберешь меня? — спросил прямо я.

— Но, но, но! Куда разбежался, наследничек. — захихикала Смерть, мерно стуча зубами. — Я не забирать тебя пришла. Рано, очень рано для тебя идти в Мир мертвых. Плохо с тобой получилось, вижу я. Но, как и обещала при нашей первой встрече, придет время, я всем способностям дарованныммною дам проявиться. Время пришло.

— Я уже кое-что умею...

— Конечно, умеешь, ведь ты маленький волшебник, но я о другом. Я подарила тебе право быть Повелителем серого мира.

— Не понимаю...

— Серый мир это мир неушедших. Те, что умирая, не ушли со мной в мир мертвых, а остались здесь. То ли чего-то или кого-то ожидая, чтобы продолжить вместе или по другой роковой для них причине. Они взмолились о отсрочке и я смилостивилась. Но некоторые из них просто потеряли или забыли свою цель и остались среди живых в виде призрачных духов.

— Я должен что-то с ними сделать?

— Ты можешь помочь им пройти дальше, можешь заставить их подчиняться тебе, пока не узнаешь, заслужили ли они прощение. С этого дня призраки будут в твоей власти, надо только воззвать к ним.

* * *

Я пришел в себя под деревом, на котором меня раньше повесили. Сел и огляделся.

Ночь. На небе россыпь звезд мерцает, словно потешаются надо мной.

Трава, которую рукой ощущал, была влажной из-за выпавшей росы. Рядом лежали сгнившие обрывки веревки, на которой меня повесили. Я оттолкнул их подальше и вскочил. Надо было быстро бежать домой, где меня, я был уверен в этом, ждет заслуженная порка.

Входная дверь была заперта. Я несколько раз дернул ручку, она не поддавалась. И на меня нахлынула паника. Внутри себя я с ужасом ощутил нарастающее напряжение, на подобии жужжания подстанции электричества нашего городка. С ужасом, потому что после такого, рядом со мной раньше всегда случался разгром.

Я стиснул зубы и попытался подавить или как-то канализировать эту палящую энергию. То ли возраст был достаточный, то ли сегодняшняя встреча со Смертью сыграла свою роль, но я справился. Гул во мне уменьшился и сформировав некий жгут, потек по рукам. Кончики моих пальцев засветились, я посмотрел на них и не думая о чем-либо, опять схватился за ручку.

Замок щелкнул и дверь поддалась.

За ней, в темноте, на притащенном в коридор кресле меня ждала тетя Петуния.

Утром я заглянул в зеркало, чтобы осмотреть размер синяков на своем лице и решить могу ли соврать, что опять упал с лестницы. Я подумал, что зря позволил тете сделать это со мной. Это будет в последний раз, сказал я себе и поднял глаза.

В отражающей поверхности рядом со своим посиневшим лицом, я увидел ИХ.

Полупрозрачные люди со скорбными выражениями на своих бледных-бледных лицах. Их было четверо, двое мужчин и две женщины, все пожилого возраста. Они взирали на меня огромными грустными глазами, открывали и закрывали рты, пытаясь дозваться до меня. Но их голосов я не слышал. Я обернулся, чтобы посмотреть через плечо, кто такие эти странные существа, но никого за собой не заметил.

Это означало только одно — в зеркале я видел неушедших, как говорила мне Смерть. Призраков.

Странные незнакомцы тем временем продолжали глазеть на меня, о чем-то между собой толкуя. В какой-то момент один из мужчин надавил призрачной рукой на стеклянную поверхность изнутри и мне показалось, что та вздулась. Это испугало меня до такой степени, что я с криком убежал из ванной комнаты.

Отправив мужа на работу, тетя Петуния нагрузила меня работой по уши. А в то время Дадли в своей удобной кровати наверху спал, храпел и видел десятый сон. Что мне делать, если для своей родной тетки я был просто бесплатной рабской силой, чем-то второсортным, а не родным племянником. Я и раньше зверел от несправедливости родственников и часто фантазировал ночами напролет о мести. До вчерашнего дня в парке я не мог им ничем противопоставить, но сегодня... Сегодня у меня появились новые способности и подчиненные. Может призрачные, но только к ним я мог обратиться за помощью в желании отомстить. Окрыленный надеждой, я не раздумывая дерзко сказал тете:

— Нет, я не стану больше горбатиться на вас. Пусть что-нибудь по дому сделает Дадли...

Громкая затрещина прервала мои претензии на равноправие и я полетел обратно в чулан. Грохнулся на лежанку, и в темноте отдался раздумьям о несправедливости жизни. Вот я, например — мальчик с необычными, я бы сказал волше-е...бными, да-да, волшебными способностями, но не могу за себя постоять. Во мне один за другим возникло множество вопросов, начинающие на слово „как”.

Как прикажете мстить, чем? Как призраки могут мне помочь, если никто не сказал как их призвать? Сама Смерть одарила целым миром, а я не знаю, как позвать моих подданных. Как мне аукнется от Вернона, если я позволю разыграться той жужжащей жгучей энергии — магии, как сказала Смерть, внутри дома?

Я прислушался к себе, чтобы рассортировать свою жажду справедливости по полочкам. Дааа, я прежде всего хотел, чтобы она, Петуния, страдала и плакала. Больше этого — чтобы она почувствовала боль, физическую и душевную, сильнее той, что постоянно причиняла мне.

Мои фантазии вдруг прервались громкими криками ужаса сверху, куда отправилась тетя, заперев меня в чулане.

— Ааайиииии! Боженькиии... Кто вы такие?

Громкие крики перемешивались с треском и возней, что-то упало и разбилось, затем я услышал стоны боли, плач и уже более тихий голос тети:

— Поттер, иди сюда быстро!

Ага, сейчас, как приду! Я вообще-то заперт на ключ в чулане.

— Поттееер, помоги... Нет, нет, не трогайте меня! Аааа...

Во мне проснулось любопытство, что там наверху происходит. А не посмотреть ли мне лично что с тетей Петунией случилось? Поглазеть, порадоваться на ее мучения, какими бы они ни были?

Отпустив жгутик моего особого внутреннего напряжения, я схватился за ручку двери и услышал, как повернулся ключ. Нервно хихикнув, я медленно вышел из чулана, оглядываясь и опасаясь внезапного появления злого из-за ранней пробудки кузена.

По той же причине, я не спеша, ступенька за ступенькой стал подниматься, вытягивая шею, чтобы, если зрелище не понравится, вовремя убежать.

Тетя лежала на полу ванной в позе эмбриона, прикрыв глаза окровавленными руками и тихо постанывала. А над ней нависал тот призрачный взрослый мужчина, который при мне пытался пробиться сквозь зеркальную поверхность, и душил ее полупрозрачными руками. Успешно или нет я не понял, потому что, заметив меня подглядывающего из-за двери, он одним движением оказался за стеклом зеркала и оттуда стал смотреть на нас.

— Тетя Петуния, кто это был?

— Н-н-не з-знаю ...

Соврала. Она знала призрака, но не хотела распространяться. Кем мог быть призрак взрослого человека? У меня закралось до конца несформировавшееся подозрение, не был ли это кто-то из моих дедушек?

Когда, к вечеру, моя постель перекочевала на второй этаж во вторую комнату Дадли, я уже был в этом уверен.

Хотя, в зеркала дома смотреть я перестал и тетю ни о чем не спросил. Та, со своей стороны, перестала нагружать меня работой, за то лучше кормила и начисто запретила Вернону и Дадли ко мне придираться. Иногда я ловил ее брошенные исподтишка испытующие взгляды, но не заморачивался мыслями, что она о том инциденте думает. Пусть теперь боится меня, если родилась дурой.

Не считая моих нечастых снов о страшном зеленом свете, криков умоляющей о чем-то рыжеволосой девушки и демонического хохота красноглазого мужчины, на некоторое время я обрел спокойствие..

Но всегда носил с собой маленькое зеркальце, на всякий случай.

* * *

Случай представился, когда я услышал, как Полкисс уговаривает бывшую шайку Дадли отправиться на местное кладбище покурить сигареты. Гордон с восторгом согласился и пошел, подпрыгивая рядом с новым вожаком. Дадли поплелся за ними, негодуя, что предводительство банды постепенно уплыло к Пирсу. Малькольм и Денис шли последними. Я, прячась на каждом шагу, отправился за ними, предвкушая исход моей атаки.

Среди кладбищенских строений и надгробий мое присутствие легче было скрыть. Я выбрал могилу с густым кустарником рядом и притаился. Пирс орал матом и выпендривался, прикуривая от зажженной сигареты и попивая из банки пиво. Он воображал себя крутым мачо мировой величины, а остальные мальчики глазели на это и завидовали. Вдруг Малькольм тоже захотел попробовать пивка и попытался выдернуть банку из рук Пирса. Тот сдавлено выматерился и сжал руку с банкой посильней. Другой мальчик толкнул эту руку резко снизу вверх и кончик металлической крышки поцарапал длинный нос Пирса. Тонкая струйка крови потекла по лицу крысоподобного негодяя.

А я вынул свое зеркальце.

Бледные тени надавили со стороны отражающей поверхности и та лопнула. Став внезапно видимыми, пробившись в наш мир, они незамедлительно, не ожидая команды, набросились на Полкисса. Облепив его подросткового размера тушку, они стали с ним что-то проделывать, потому что он пискляво закричал от боли. А потом его тело взмыло в воздух и понеслось к шпилям оградки одного надгробия. Его резко отпустило и острый верх шпиля пробил грудную клетку. Кровь брызнула во все стороны, призраки взбесились, накрыв уже труп потемневшими тенями.

Остальные негодяи из банды, с лицами белее снега, запищали как резанные и побежали врассыпную кто-куда.

Мимо пробежал Дадли, заметил меня и резко остановился. Вытаращив глаза, он открыл рот, чтобы спросить, что я здесь делаю. Но увидев выражение дикого злорадства на моем лице, он заткнулся и протянул руку ко мне. Я махнул ему дальше бежать и он, слава Богу, послушался. Знал, очевидно, что недавно Пирс с Гордоном со мной сделали. Признал мое право на месть.

Ссохшееся тело Пирса нашли спустя два дня. Никто из его, якобы близких друзей, ни словечком не обмолвился по этому поводу, сколь не давили на них близкие и полиция.

Не знали, не видели, не слышали.

Стоило мне только раз встретиться с ними взглядом и обо мне никто не заикнулся. Даже Дадли молчал в тряпочку, только зыркал испуганно издали и не смел переходить мне дорогу.

Инцидент замяли, как неподдающееся объяснению дело.

Потом прилетела первая сова с письмом из Хогвартса. И случилась вся кутерьма с Хагридом, шумная встреча меня в Дырявом котле незнакомыми и противными на вид волшебниками и ведьмами. Последние были такими в прямом смысле этого слова.

За неделю до поездки в школу Колдовства и Чародейства мне впервые приснился сон о моем бегстве из дома Дурслей. Я видел себя маленьким, избитым, покалеченным ребенком в одиночку переступающим по ночным улицам городка. А потом появлялся некий незнакомый мне носатый субъект в черном, бросал в меня разноцветные жгуты света, меня лихорадило...

И я пробуждался в чулане ничего непомнящий о свое бегстве.

Конец воспоминаний Гарри Поттера.

В Хогвартсе я встретил необычных призраков, которые видимые всеми гуляли, где захотят. Когда старшеклассники из моего собственного факультета стали травить меня чем дальше, тем чаще, я пытался позвать к школьные привидения на помощь. Но что-то, некая оболочка вокруг меня мешала моему зову достучаться до моих подданных. А на территорию замка знакомым мне из зеркального мира призракам доступа не было.

Так продолжалось, пока Кровавый Барон не привел их ко мне, приказав им подчиниться.