Зови меня Психея // Call Me Psyche (гет)

.

— Рон вернулся, — пробормотала Гермиона, пока Драко все еще удерживал ее от того, чтобы вырваться. — И Сам-знаешь-кто сейчас там, с ним и Гарри! — Она извивалась в руках Малфоя, в то время, пока он умолял ее подождать. — Я не могу просто бросить их! Я же должна помочь!

Грейнджер уперлась обеими руками ему в грудь; ее дыхание было затруднено, а в глазах блестели подступившие от бессилия слезы.

— А тебе лучше вернуться в поместье, прежде чем ОН найдет тебя здесь, и я потеряю вас всех за одну ночь!

— Нет, я точно не вернусь. Ты меня слушаешь вообще? У тебя даже нет палочки, так что, если ты собираешься сунуться туда, то я тоже пойду. Тогда, по крайней мере, ты будешь вооружена.

Ее дыхание замедлилось, а выражение лица смягчилось, давая ему понять, что, если бы величайший монстр их времени не нападал на ее друзей прямо сейчас всего в нескольких метрах от нее, то она бы точно осыпала его поцелуями за эту галантность. Малфой понял и слегка покраснел.

Драко приготовил палочку, и, взявшись за руки, низко пригнувшись, они направились туда, откуда ранее донесся крик Рона и лязг металла о камень.

— Почему так тихо? — прошептала Гермиона, когда они приблизились.

Малфой нахмурился, крепко держа ее за руку, чтобы она не убежала вперед.

— У меня нет того мрачного чувства, которое возникает, когда Лорд в доме, так что, я не думаю, что он здесь. А, может, его никогда и не было.

— Но мы же слышали, как он…

— Да, мы слышали голос, — согласился Драко, — но его сущность… она не такая, как у других людей. Не знаю, как объяснить. Это почти, как если бы он мог разделить себя на части и оставить обрывки своего голоса или своей магии разбросанными повсюду, словно проклятые предметы.

Грейнджер споткнулась. То, что описывал Малфой, звучало как описание… крестража.

«Он знает, что это такое? — Гермиона не могла спросить его об этом напрямую. Драко был слишком близок с Пожирателями смерти, чтобы поделиться с ним информацией о том, что Гарри известно о существовании крестражей. — Господи, а ведь формально он и сам Пожиратель смерти!» — пронеслось у нее в голове. Она никогда не видела у него на руке Темной метки, но знала о ней. Гарри видел ее на запястье Малфоя в ту ночь, когда умер Дамблдор.

Вздохнув, Гермиона высвободила свою руку из его хватки и присела, опираясь корпусом на поваленное бревно, глядя вперед на лощину, на дне которой были мальчики. Ей потребовалось усилие, чтобы отогнать от себя мысль о том, что метка была на той самой руке Драко, которая столько раз крепко обнимала ее во время их поцелуев.

— Что? — спросил он, когда она замолчала, выразительно глядя на него.

Грейнджер покачала головой.

— Я просто подумала, чтобы ты не смотрел на Гарри. Если у тебя в голове возникнет образ того, где он находится или что делает, то Сам-знаешь-кто тоже может это увидеть.

У Драко перехватило дыхание: до него тоже дошло, что независимо от того, насколько близки они были с Грейнджер, и насколько сильно он хотел ее, в интересах их выживания между ними должна была оставаться дистанция. До тех пор, пока мир вокруг них не изменится, они не должны были следовать друг за другом. Малфой печально кивнул и вложил волшебную палочку в ее руку.

Медленно следя палочкой за всем, что двигалось, Гермиона вгляделась в темноту, из которой несколько мгновений назад доносились громкие голоса. Луна уже не была полной, но все еще яркой и отражалась со дна лощины, преломляя свет, словно серебряный фонарь, от длинного металлического лезвия. Две фигуры сидели, прижавшись друг к другу, и тихо разговаривали друг с другом. Одной из них был Гарри, а другой — Рональд Уизли собственной персоной.

Сверкающий между ними клинок мог принадлежать только Гриффиндору, и Рон вяло держал его за украшенную рубинами рукоять. Грейнджер едва сдержала вздох.

«Откуда у Рона меч? Как он нашел дорогу обратно к нам? И были ли недавние звуки связаны с тем, что он использовал меч, чтобы уничтожить крестраж?» — Ее сердце наполнилось надеждой, облегчением и даже гордостью за Рона из-за то, что он сделал, несмотря ни на что.

— Там Рон и Гарри, — прошептала она Драко.

— Одни?

Гермиона моргнула и прищурилась, как будто это могло рассеять мрак лощины. Не было никаких признаков присутствия третьего человека. Был только Поттер, сжавшийся и дрожащий; его волосы были взъерошены, как будто были мокрыми. А рядом с ним, с его рукой на плече, устроившись прямо на земле, тяжело дыша и тоже выглядя мокрым и замерзшим, сидел Рон.

Впервые увидев его после такой длительной разлуки, Грейнджер прислушалась к своим эмоциям, ожидая прилива радости. И ее сердцебиение определенно участилось. Но было ли это из-за того, что она была влюблена в Рона, или из-за того, что в мире стало на один крестраж меньше? Или причина была в Малфое, чьи губы сжались в плотную, нервную линию, пока он ждал, что она расскажет о том, что видела?

— Да, одни. Никаких признаков Сам-знаешь-кого.

Драко выдохнул так громко, что Грейнджер набросилась на него и закрыла ему рот ладонью.

— Тише, ты!

Он дернулся, чтобы освободиться, и снова прошептал.

— Они не ранены?

В этот момент из лощины раздался усталый, но искренний смех мальчиков. Их поведение становилось все более раскованными, громким, и они все больше походили на самих себя.

— Кажется, с ними все в порядке, — сказала Гермиона. — Что бы это ни было, все кончено. Похоже, они даже уже помирились.

Драко испустил протяжный выдох.

— Это я навлек на вас все это? Голос следовал за мной, да?

Она напряглась.

«Нет, мерзкий голос появился здесь из-за крестража». — В этом Грейнджер была уверена. Но не могла ничего объяснить ему, а лгать не хотела.

— Дело не в тебе. Это — Гарри, но я не могу сказать, почему. Пожалуйста, просто доверься мне и… пока не покидай меня.

Малфой кивнул и снова взял ее за руку.

— «Пока» — это наш девиз. — Он мотнул головой. — Я знаю, что единственный способ остаться с тобой — это полностью забыть почти обо всем, что касается тебя. Я понял и не сержусь, просто… я расстроен из-за того, что оказался таким бесполезным. И вот — теперь Уизли вернулся! Поттер там, внизу, рад его возвращению и принял с распростертыми объятиями, не так ли?

Гермиона поджала губы.

— Похоже на то.

Послышался шелест листьев, когда Драко придвинулся к ней почти вплотную, усевшись рядом и глядя на нее сверху вниз, все еще немного потрясенный, что именно Гермиона Грейнджер смотрит на него с лица Психеи.

— А что насчет тебя? — спросил он, пытаясь не выдать слишком уж очевидно свое волнение. — Твои объятия тоже открыты для рыжего?

Она растерянно развела руками.

— Ты, как никто другой, знаешь, как сильно Рональд ранил меня, когда бросил нас.

— Вот именно. И единственная причина, по которой он был способен причинить тебе такую сильную боль, заключается в том, что ты испытывала к нему глубокие чувства.

Грейнджер нахмурилась и взяла лицо Драко в ладони, нежно поглаживая острые скулы.

— Я не стану врать, что у меня больше нет с ним глубокой связи. Скорее всего, она будет всегда. Но я не собираюсь опускаться до того, чтобы раздавать свое прощение, как будто оно ничего не стоит. И, в любом случае, прощение не означает, будто что-то станет как прежде; это невозможно. И, если хочешь знать, если бы Рон был сейчас здесь, то я бы ударила его.

Малфой не удержался, и уголок его губ приподнялся в улыбке.

— Твои удары — для меня. Я заработал первый из них много лет назад, ты же помнишь. Так что они все мои, — сказал Драко, пряча лицо в ее ладошках. — Но, в конце концов, ты все равно простишь его. И, когда ты это сделаешь… — Он снова вздохнул и отсел, опустившись рядом с ней на подстилку из замерзших листьев.

— Драко… — Она последовала за ним, ее руки сомкнулись у него на затылке, а пальцы стали перебирать его волосы.

— Неважно, — прервал Малфой. — Я не пытаюсь принуждать тебя к каким-то обещаниям. Я же не дурак и понимаю, что твое будущее рядом со мной слишком опасно, и, если бы я был хоть сколько-нибудь благороден, то оставил бы тебя в покое. Но…

Она вторглась в его пространство, соприкасаясь кончиками носов.

— Эй, я с тобой, — сказала Гермиона, — прямо сейчас я с тобой. И все, что можно делать в такие времена, как наше, — когда мы на пороге настоящей войны, — это жить день за днем и ночь за ночью. И сегодня вечером ты и я — мы, — все еще в порядке. Ты — то, чего я хочу. — И под звуки голосов Рона и Гарри, которые были слышны, хотя и не разборчивы, Гермиона поцеловала Драко Малфоя. — Ты — то, чего я хочу… — повторила она, прижимаясь губами к его закрытому рту. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы все-таки принять поцелуй.

За многие месяцы ничто не согревало ее так, как это делал Малфой, а ему никогда еще не было так жарко, как в этот момент, когда он прижался губами к ее губам; сойдясь в поцелуе они переместились так, что Драко полностью накрыл ее тело своим. Он словно в густом тумане ухватил за хвост слабую мысль о том, что все еще был самим собой — эгоистичным и злобным мальчишкой, — и осознание того, что Гермиона Грейнджер отдается ему, когда Поттер и Уизли так близко, еще больше распаляло его желание. Ему не нравилось это в себе, но было слишком волнующе осознавать, что Грейнджер выбрала его; она пошла на риск, чтобы быть с ним, и он стоил этого для нее. Когда мысль об этом наполнила сердце Малфоя, он углубил их поцелуй, и тело Гермионы задвигалось под ним; она провела руками по его спине и плечам под плащом. Это вызвало реакцию и чувства, неподвластные его контролю, — ощущения, в которых Драко мог бы с удовольствием раствориться, прижимаясь к ней, пока Грейнджер выгибалась дугой, но, — хотя он действительно отчаянно хотел ее, между ними не могло произойти все «так»: взять ее в холодном грязном месте, в первую же ночь, когда Гермиона призналась ему в том, кем является. Нет, она стоила того, чтобы сделать «все правильно».

Он разорвал их поцелуй и удержался, даже когда Грейнджер вытянула шею, чтобы следовать за его губами.

— Надо остановиться, Грейнджер, — пытаясь восстановить дыхание, сказал Драко.

— Какой же ты все-таки… Малфой! — ответила она, надувшись, и он поцеловал кончик ее носа, улыбаясь и все равно отстраняясь, сопровождаемый ее тихим стоном разочарования.

— Ты должна вернуться в лагерь раньше них.

— Я знаю; они здесь долго не задержатся — оба промокли и замерзли.

— А почему промокли?

— Понятия не имею. Если ты забыл, то я все время была с тобой.

Драко остался верен своему слову не выпытывать у нее ответы; он скатился с нее, сел и одной рукой притянул ее к себе.

— Верно. Я вернусь в поместье и поищу какой-нибудь другой способ, который мы могли бы использовать, чтобы оставаться на связи, на случай, если у меня заберут делюминатор. Обязательно должно быть что-то…

— И обязательно практикуйся в окклюменции, я знаю, что это болезненно, но…

Малфой прервал ее с долей раздражения.

— Могу тебя заверить: дома я почти постоянно нахожусь в состоянии окклюменции.

На какое-то непродолжительное время взгляд Гермионы заметался по его лицу — удивленный и одновременно восхищенный, а потом она бросилась к нему и поцеловала.

— Такой прилежный ученик.

— Один из лучших в классе, — горделиво заявил он, а Грейнджер в ответ закатила глаза.

— С возвращением Рона наши ночные дежурства будут короче, поэтому больше не приходи в полночь. Подожди еще немного.

— Хорошо. А тебе нужно быть особенно осторожной в двух вещах, — сказал Драко, снова становясь серьезным, прижимая ее к себе и заглядывая ей в глаза. — Первое — замаскируй свой запах, если окажешься рядом с Грейбэком. Он узнает тебя по запаху и захочет поймать, чтобы стравить нас с отцом: поверь, ты не захочешь быть вовлеченной в наши мелкие, смертельно опасные разборки.

Гермиона кивнула, когда Малфой поцеловал ее в щеку.

— Это первое, — продолжил он. — А второе — ни при каких обстоятельствах не суйся в Малфой-мэнор. Я не смогу тебе помочь; мой отец уже угрожал, что сделает все, что в его силах, чтобы уберечь меня от тебя, хотя он даже не представляет, что девушка, с которой я встречаюсь «та самая маглорожденная Гермиона Грейнджер». Он и так скорее предпочтет видеть меня мертвым, чем бросающим вызов Темному лорду, что уж говорить, если он когда-нибудь узнает, кто ты такая. Сейчас у него нет волшебной палочки, так что все это пустая болтовня, но только не в поместье — он хозяин дома, пропитанного родовой магией, так что, считай, все здание для него как волшебная палочка, усиливающая его магическую волю.

— А ты? Ты ведь являешься кровным наследником поместья, не так ли?

Драко пожал плечами.

— Да, но невозможно предугадать, кому из нас предпочтет подчиниться дом. Поместье словно живое, обладающее разумом. Так что, пожалуйста, не рискуй.

— Конечно, не буду, — пообещала Грейнджер. — Я не знаю, куда мы пойдем дальше, но поверь мне, твоя «гостиница» для Пожирателей смерти не кажется привлекательным маршрутом.

— Договорились, — Малфой заставил себя улыбнуться. — Тогда, до завтра?..

— Да, до завтра…

— После полуночи во сколько? Часа в два? Три?

— Три было бы идеально…

* * _ ? ? ? _ * *

Позже, в палатке, драма из-за воссоединения с Роном оказалась поставлена на паузу: после нескольких дней беспокойных поисков друзей, он заснул, как убитый, а Гермиона осталась сидеть за столом, высушивая его промокшую одежду.

Она смотрела на Уизли.

Он лежал на животе на своей старой койке в другом конце комнаты, его рука свисала с края узкого матраса, костяшки пальцев касались пола, а веснушчатые плечи виднелись из съехавшей головины футболки. Плечи, в которые Грейнджер раньше прятала лицо, когда ей казалось, что мир слишком несправедлив, чтобы выносить его, снова были в пределах досягаемости, как будто Рон и не бросал их с Гарри…

Он не просил ее позаботиться о его мокрых вещах. Вместо этого сам развесил их на стульях и столбах палатки, довольный тем, что теплый воздух внутри высушит все естественным путем, хотя и медленно. Но вид их, растянутых повсюду, был таким небрежным, таким неряшливым, таким… рональдским, что она не могла этого вынести. И теперь, когда Рон так кстати появился с запасной палочкой для Гарри, у нее снова была собственная, и Гермиона могла делать с ней все, что захочет. Например, сушить одежду парня, который когда-то ей очень нравился…

Если бы она была честна с собой, то могла бы признать, что ей было стыдно за то, как она поприветствовала Рона, после того как Гарри привел его обратно в их палатку. Уизли стоял перед ней в свете фонаря, тихий и смиренный. Его обычно расслабленная спина была напряжена от волнения; лицо покраснело больше обычного, а губы посинели от холода, но он криво улыбнулся, с надеждой глядя на нее, когда Грейнджер приблизилась к нему. Он даже поднял руки, чтобы она бросилась в его объятия…

Гермиона хотела отреагировать безразлично, но не осталась равнодушной, совсем нет. Голубые глаза Рона смотрели на нее из-под рыжих ресниц, и это были усталые глаза, все еще немного покрасневшие от слез, вызванных извинениями, которые он только что принес Гарри. И, несмотря на все сильные, трудные переживания этой ночи, эти глаза заблестели при виде нее.

Рональд Уизли любил ее. Он был ужасен в проявлении своей любви к ней, но все равно любил.

И именно тогда Грейнджер ударила его. Она даже забыла о том, что Драко бы это не понравилось, и била Рона до тех пор, пока Гарри не воспользовался ее же собственной палочкой, чтобы создать между ними щит. Обида Гермионы вспыхнула с новой силой: она больше не доверяла Уизли и не хотела, чтобы он был рядом, но ее реакция на него свидетельствовала также и о силе их связи; о том, как много он все еще значил для нее.

Это коктейль эмоций и чувств заставил ее чувствовать себя неловко, но с этим оставалось только смириться.

А потом прозвучала история о том, как Рональд услышал ее голос в делюминаторе… Грейнджер вспомнила, как произносила его имя вслух — без тоски или особой нежности; она сказала это только для того, чтобы напомнить Гарри про сломанную палочку Уизли, которая не подлежала ремонту...

«А Теперь Рон делает из этого любовную историю?»

Гермиона подумала о Драко. Она понятия не имела, почему делюминатор Малфоя всегда переносил его туда, где были они с Гарри, в то время, как прибор Рональда не работал так же даже после того, как они произнесли его имя.

«Должно быть, Снейп наложил чары на делюминатор Драко? Но зачем? И как?» — У нее не было версий, но теперь, благодаря Рону, Гермиона хотя бы знала, что если профессор снимет чары, то она сможет переориентировать Драко на себя, просто произнеся его имя. И он найдет ее… А значит, до тех пор, пока Снейп позволит Малфою сохранить делюминатор, — сам прибор, даже без наложенных чар, — она не потеряет его. Не таким образом. Еще нет.

Уизли заворочался на своей койке и лег на спину, причмокивая губами и вздыхая во сне.

«Он скоро проснется, и я не позволю ему застать меня за сушкой его одежды», — решила Грейнджер. Она встала, поплотнее закуталась в пальто и заварила себе чаю.

* * _ ? ? ? _ * *

— Ты рано вернулся.

Это был Люциус Малфой, ожидающий своего сына в комнате стоя у камина. Напротив него, в двойном кресле, сидел Северус Снейп. За окном было еще темно.

Драко кивнул им обоим, снял плащ и отправил его в шкаф вместе с делюминатором, все еще находившимся в кармане.

— Поскольку у меня нет лишнего времени на интриги Малфоев, то давай его сюда, — начал Снейп, вставая.

Малфой хлопнул ресницами.

— О чем вы, сэр?

— Твою игрушку, — прорычал Люциус, — не строй из себя дурака. Отдай ее, и пусть новый директор уходит. Мы итак причинили ему большие неудобства из-за твоих выходок.

Северус поднял руку, чтобы успокоить Люциуса. Его темные глаза сузились, а затем расширились. И Драко, мгновенно поняв причину, отреагировал, задействовав все свои силы окклюменции. Он покачнулся от усилия, но устоял на ногах.

— Ты использовал делюминатор, чтобы оставаться в безопасности от фамильяра нашего Господина? — спросил профессор перед началом допроса, вынуждая мысли Малфоя вертеться вокруг этих событий.

— Да сэр.

Снейп подошел ближе, как тисками мысленно сжимая голову Драко.

— И, используя его, ты столкнулся с ведьмой?

— Да, сэр.

Профессор сделал паузу, сила его легилименции возросла.

— Именно с ведьмой? Не с волшебником? — уточнил он.

Малфой тяжело сглотнул, его веки пытались моргнуть, но не могли закрыться.

— Нет, сэр.

— Тогда, как ее зовут? — Снейп надавил, удерживая Драко, пока тот почти физически ощущал, как посторонний копается в его разуме.

У Малфоя не было сил по-настоящему врать, но он все равно смог сказать:

— Ее зовут Психея.

Сидя в кресле, Люциус усмехнулся.

— Это что, какая-то детская любовная игра?

— Все любовные игры по-детски наивны, — сказал Северус. Его внимание снова сосредоточилось на Драко. — Покажи мне ее. — Лицо Малфоя было мокрым от пота, а грудь заметно вздымалась. — Не нужно бороться со мной, Драко. — И на этот раз это не было насмешкой. В словах была какая-то серьезность, словно… завуалированная мольба позволить помочь ему. — Ты можешь доверять мне. Покажи лицо, которое ты чаще всего видел в своих путешествиях с моим делюминатором.

Драко пытался держать стены окклюменции, хотя и ощущал, как они дрожали. Выход был — спасательный люк в допросе, который Снейп показательно проводил для Люциуса Малфоя: Драко мог выполнить приказ, не раскрывая лица Гермионы. Не в силах остановиться и спросить себя, почему Северус, кажется, на его стороне, он позволил образу выскользнуть из своего сознания… Это была Психея в ее маске… Когда Снейп увидел ее, легилименция закончилась.

— Ведьма не имеет никакого значения, — сказал профессор.

Люциус с облегчением кивнул.

— Прекрасно, тогда это можно будет прекратить без последствий. Принеси директору делюминатор, Драко. Верни ему.

Малфой побледнел.

— Я… я… нет… мне придется…

Но Снейп не ждал, пока Драко начнет сотрудничать; он поднял руку и молча призвал делюминатор, поймав его, вылетевший из чулана.

— Почему нельзя оставить его?

— А для чего оставлять? — Северус уставился на Драко вместе с отцом. Малфой-младший несколько раз открыл-закрыл рот, как рыба, но так и не придумал, что соврать.

Снейп провел палочкой над устройством и разорвал единственную связь Драко с Психеей. С Гермионой.

— Тебе больше не грозит опасность со стороны змеи, поскольку она в долгу перед тобой за то, что ты буквально спас ее в ночь нападения Поттера. Так что, больше нет нужды покидать дом по ночам.

— Он будет у меня, — сказал Люциус, потянувшись за делюминатором.

— В этом нет необходимости, — перебила его внезапно появившаяся на пороге спальни Нарцисса и быстрее, чем муж успел возразить, призывала прибор к себе. — Я приберу это. Спасибо, Северус, — она повернулась к профессору, — я должна в очередной раз поблагодарить тебя за безопасность моей семьи.

Люциус вздрогнул.

— Пойдем, джентльмены, — сказала Нарцисса, подзывая Малфоя-старшего и Снейпа к двери, — давайте оставим мальчика отдохнуть. Драко, спокойной ночи.

Дверь быстро закрылась за ними.

А Драко остался стоять. Один с пустыми руками в тусклом оранжевом свете рассвета, проникающего в окна.

Их было слишком много. Все разом.

И все произошло так быстро…

— Нет, нет, — бормотал он себе под нос, — ну, нет…

Малфой поднял голову, осматривая комнату, как будто ответ мог быть где-то среди многовековых безделушек и семейных реликвий, расставленных на столах и полках.

Паника нарастала в его груди, поднималась к горлу и вырываясь изо рта в мучительном, пустом проклятии.

Он набрал в легкие воздуха ровно настолько, чтобы позвать Гермиону единственным именем, которое мог спокойно произнести:

— Психея…

.

Примечания:

Если вам нравится, то поставьте, пожалуйста, лайк, так вы дадите знать и другим читателям, что тут интересно)))