Поменяться местами: В чужом теле (джен)

Примечания:

Части связаны по смыслу, поэтому две сразу.

Днём монстры намного слабее, чем ночью. Это обстоятельство помогло перебить всех новорождённых. И в тоже время сыграло против Тинки-Винки.

Тело Ньютона прикрытое бронёй осталось почти невредимым: электрозащита сделала свое дело, но это не спасло его от ожогов. Элемент питания в результате перегрузки сильно нагрелся, и от него поднимались тонкие дымящиеся струйки.

Неподвижно лежащее тело Тинки-Танка окутал густой фиолетовый дым, а когда дым рассеялся, Вайт и Майлз увидели Тинки снова в своей обычной форме. Он шевельнулся, поднял голову и попытался встать. Видя как дрожат окровавленные руки, Вайт и Майлз подхватив под мышки помогли ему встать. До этого неподвижно лежавший учёный резко встал и, подобрав один меч замахнулся на белого телепузика. Тинки среагировал молниеносно, отразив атаку противника. Вайт, подобрав второй меч бросился в атаку.

— Будь осторожнее, — предупредил его Майлз.

— Все в порядке, — ответил Вайт. — Судя по его движениям, он не умеет сражаться на мечах.

— Ненавижу тебя, мерзкий комок шерсти, — прошипел Ньютон.

Со стороны движения его выглядели жалко, и Вайт усмехнулся. За что тут же поплатился. Острое лезвие полоснув по груди, оставило неглубокую рану, окрасив зеленый мех вокруг раны в алый цвет. Вайт вскрикнул, но продолжил сражаться. В пылу сражения, он даже не заметил, как шляпа слетела с головы.

Тинки, отбросив руку Майлза бросился в атаку, вцепившись в руку Ньютона. Едва успев заметить огромное красное пятно, он был повержен на землю.

— Не смей его трогать! — прошипела огромная паучиха По, нависая над ним. — Ты, братец — предатель. А мы предателей не любим.

По попыталась проткнуть Тинки-Винки, наступив на него своей когтистой паучьей лапкой, но тот смог увернутся. Между ними завязалась битва.

— Надо им как-то помочь, — сказал Алекс, находу придумывая план.

— Что ты собираешься делать? — спросила Энни.

— В этом чертовом костюме, он практически неубиваем. Не знаю, поможет ли. Но мы сможем его обезвредить. Мне нужно только подобраться к нему со спины. Отвлеките его как нибудь.

Том и Эдди, схватив автоматы, побежали к противнику, оставив Энни приглядывать за Коди. Хоть в них и не было патронов, приклад служил хорошей штукой для битья.

Алекс двинулся отдельно. Короткими перебежками, прячась в зарослях камыша, он, как хищник приближался к добыче, опасаясь стать её жертвой.

Том подбежал как можно ближе, и со всего размаху, прикладом двинул в лицо противнику. На защитном визоре не осталось ни следа. Том ошибся. Как же он мог так просчитаться. Стоило бить в подбородок, а не в нос, может больше толку было бы.

— Ты наверное очень, глуп, раз решил, что визор возможно пробить этой жалкой пукалкой?

Кулак врезался Тому в солнечное сплетение, и тот согнулся, хватая воздух широко открытым ртом, и со стоном упал на колени.

Эдди и Майлз быстро ухватили Ньютона за руки, повиснув на них, а Вайт выхватил из его руки меч. Завладев обеими мечами, Вайт, один отдал Майлзу.

Ньютон не купился на эту жалкую попытку: обезоружив, заставить отступить. Что еще хуже — вошёл в раж. Вытащил два ножа и продолжил атаковать.

Тем временем, Алекс подбирался все ближе. Выждав подходящий момент, зашёл со спины и набросился. Сорвав шлем, отбросил его в сторону; просунув руку между бронёй и аккумулятором, и вырвал провода из блока питания. Не успел он спрыгнуть со спины, как его схватила левая рука Ньютона, сбросив на землю. Холодная сталь, сверкнув в солнечных лучах, вонзилась в грудь борттехника. Острое лезвие пронзило сердце Алекса.

— Ну что, крутыш, доигрался? — Ньютон резко вынул нож. — Минус один!

Из раны хлынула струйка крови, окрашивая лаймовую шерсть в алый цвет.

Алекс повернул голову в сторону своих друзей. Сквозь звон в ушах он почти не различал голоса, ему было очень холодно, несмотря на жаркую погоду. Онемевшее тело казалось ватным.

Окружив Ньютона, четверо телепузиков смогли повалить его на землю. Без шлема он был более уязвим, чем обычно. Приставленные к горлу мечи вернули его с небес на землю… Напомнив, что он такой же смертный, как и все здесь. Кроме своей телохранительницы, огромной паучихи По.

Тинки-Винки уже готов был сдаться. В нём не осталось больше сил для сражения. Дрожа всем телом, пошатываясь из стороны в сторону, он едва держался на ногах. Последний удар ногой пришёлся ему в ключицу, не повредив кость, огромный коготь прошил плоть почти насквозь, оставив зияющую рану. Тинки упал ничком более не двигаясь. Его тело едва заметно вздрагивало с каждым вздохом, который давался ему с трудом.

Эдди попытался пнуть Ньютона ногой по руке, пытаясь выбить нож, но промахнулся. Одним ловким движением, противник вонзил лезвие тому в лодыжку.

Расправившись с Тинки-Винки, По направилась в сторону Энни. Её ярости не было предела. Похоже, она готова была убить любого и каждого.

Энни сидела рядом с Коди, прижимая к его плечу, насквозь пропитанный кровью клочок ткани, чтобы хоть как-то остановить кровотечение. Увидев приближающуюся паучиху, чей размер достигал трех метров в высоту, Энни накрыла волна страха. Внутри похолодело, хотелось кричать; язык не слушался; она не могла даже пошевелиться. От непередаваемого ужаса Энни, склонившись над раненым телом летчика, прикрывая его собой, зажмурилась.

— Энни, — прохрипел Алекс.

Все четверо сразу же глянули в сторону Энни. Монстр быстро приближался к ней.

— Не тронь её! — закричал Вайт, и бросился спасать Энни.

— Присмотрите за ним, — крикнул Майлз, стремглав помчавшись вслед за Вайтом.

Том взглянул на Алекса. Парень лежал неподвижно. Пустые глаза смотрели в небо. Рядом с телом Алекса Том заметил нож, который выронил Ньютон хватая Алекса, второй нож по-прежнему был у хозяина. В ярости пилот схватил нож и метнул его в паучиху.

Настигнув цель, острое лезвие воткнулось в спину По, в тот момент, когда та подняла ногу чтобы нанести удар. Когтистая лапа прошлась по лопатке розовой оставив неглубокую рваную рану. Взвыв от боли Энни еще больше прижалась к Коди.

Подоспевшие на помощь Вайт и Майлз, набросились на По яростно размахивая мечами, нанося удары в основном по ногам. По отбивалась издавая, что-то похожее на змеиное шипение. Когда мечь Вайта проткнул ей пузо, По издала ужасный вопль. Краем глаза она взглянула на своего хозяина беспомощно лежащего на земле. Тряхнув головой По продолжила сражаться. Её чёрные словно бездна, сверкающие глаза, горели адским пламенем, гневом и яростью. Подняв передние ноги, По стукнула ими о землю, и в тот же миг, прямо под ней, как будто, что-то взорвалось. Громкий хлопок и, всех троих окутал чёрно-фиолетовый дым. На мгновение Вайту и Майлзу показалось, что они ослепли. У Майлза даже сложилось ощущение дежавю, от чего он старался почти не дышать.

Хлопок был достаточно громким, отдаленно напоминающим выстрел из ракетницы. Том и Эдди, вздрогнув, испуганно посмотрели в сторону исходящего звука. Увиденное их поразило и заставило на несколько секунд замереть. До этого неподвижно лежащий учёный выхватил из небольшого контейнера на поясе два шарика, и бросил их под ноги противнику. Прогремел взрыв.

Оказавшись в густом облаке дыма оба начали кашлять. Смесь оказалась невероятно термоядерной: глаза щипало не хуже, чем слезоточивый газ, в носу жгло, и сильно першило в горле. От одной мысли, что эта дрянь ядовитая, оба растерялись. Упав на колени, задыхаясь от сильного приступа кашля, Эдди протяжно застонал. Том, пошатываясь стоял на месте; от рези в глазах открывать их было больно.

Бой, продлившийся недолго — наверное час, может быть меньше, измотал телепузиков. Том чувствовал себя измученным и уже едва стоял на ногах. Дело оборачивалось совсем плохо. Свет померк в глазах летчика. Том чувствовал, что больше не может стоять; боль исчезла; тело будто погружалось в теплую воду, растворяясь в ней. Неожиданно, чьи-то руки, обхватив поперёк торса, потянули назад.

У Эдди дела обстояли несколько хуже: Эдди, упав набок, уже ничего не слышал и не видел. Когда он очнулся, солнце слепило глаза, он не понимал, что происходит, и не мог сказать ни слова.

Солнце поднялось уже совсем высоко и палило нещадно, на небе не было ни облачка, а легкий ветерок совсем не спасал. Ветер дул со стороны озера, принося с собой запах гнили и свежей крови.

Капитан Том открыл глаза и огляделся. Ядовитый дым к тому моменту рассеялся. Рядом с ним сидел сержант, поблизости лежал Эдди все ещё в полубессознательном состоянии, а около него сидел белый.

Кашляя и тяжело дыша, держась за грудь, Том сел. Прикрывая от солнца все ещё красные слезящиеся глаза, он попросил воды.

Вайт тут же вскочил и поковылял к конвертоплану, по пути снимая шлем.

Покосившись на ушибленную кулаком в защитной перчатке грудь, шерсть на которой взмокла от пота, Том поднял глаза к небу. Тяжело вздохнув, поник головой, страдая от жары и отчаяния. Причина которой крылась в страшной участи, что постигла их всех. Том винил себя в смерти Алекса. Почему, почему он позволил ему это сделать! Импровизация вышла донельзя паршиво. Случилось то, на что никто не рассчитывал — в этом-то и заключалась ошибка, что привела к трагическим последствиям.

Долго страдать Тому не пришлось. Вскоре вернулся Вайт с никелированной флягой прохладной воды. Схватив флягу лётчик принялся жадно пить. Утолив жажду он ожил, дышать стало легче, а на душе веселее.

На четвереньках Том подполз к Эдди и коснулся его плеча. Эдди застонал. Пошевелив пальцами рук, Эдди трясущейся рукой схватился за руку лётчика.

Разведчик с трудом разлепил тяжёлые веки и увидел над собой лицо капитана Тома и белого телепузика. Немалых усилий стоило ему подняться. Эдди сел и огляделся.

Молчание нарушила Энни, сделав над собой огромное усилие, громко крикнула:

— Ребята, мне нужна помощь! — и сама поразилась, не узнав своего голоса. Голос её звучал дискантом.

Вайт и Майлз вскочили и побежали к Энни.

Коди лежал у неё на коленях, все колени были в крови и Майлз с Вайтом сильно испугались, но Энни их успокоила, сказав, что это кровь Коди.

— Майлз, принеси пожалуйста мой чемоданчик.

— Я схожу, — неожиданно вызвался, как она думала Вайт. — Я знаю, где он. Я сейчас.

Майлз знал, что Вайт будет долго искать, поэтому вызвался сам пойти. Как только он вернулся, она попросила обоих присутствовать, чтобы помогать. Те в ответ только кивнули.

— Потерпи. Сейчас мы тебя подлатаем, — сказала она, осторожно укладывая его на траву.

Розовая нажала на замок и открыла чемодан, первым делом извлекла клеёнку, развернула и подложила под спину Коди. Затем достала шприц и ампулу с прозрачным раствором.

Испуганно взглянув на шприц Коди зажмурился. Эластичная тесьма затянулась выше локтя, игла вошла почти безболезненно. Когда всё закончилось, Коди открыл глаза. Его и без того бледное лицо стало совсем белым.

Энни охватило беспокойство. По характеру изменений, раненому стало лучше — боль начала отступать, но в месте с тем его начало клонить в сон. По мере расслабления тела, глаза начинали закатываться. Тревога Энни нарастала с каждой секундой. Она знала, что Коди нельзя засыпать, иначе, он может больше не проснуться. Опасаясь худшего, она надела ему на запястье тонометр; датчик подтвердил опасения: давление и пульс начали падать.

Немедля ни секунды, Энни начала действовать. Она хорошо знала теорию, но никогда не применяла её на живых. Промыв рану специальным раствором, начала зашивать.

Поначалу Коди перестал засыпать и начал стонать, каждое прикосновение отдавалось чем-то острым, обжигающим, нестерпимым.

Майлз и Вайт выполняли всё быстро и в точности: подавали, держали, придерживали, следили за состоянием товарища.

Когда все было сделано, Энни извлекла из чемодана трехсот миллиграммовый бутылек, сняла крышку и навинтила другую, с прозрачной тонкой трубкой, оканчивающуюся иглой-бабочкой. Когда игла вошла, Энни сняла зажим с трубки, подняла бутылку повыше и дала держать Вайту.

Обессиленный Коди по-прежнему был вне видимой опасности. Глаза его снова стали закрываться.

— Коди! Открой глаза! Ты меня слышишь?! — угрожающе рычала Энни, хлопая его по щеке.

Он вяло подчинялся, поднимая дрожащие веки, но глаза смотрели бессмысленно и закрывались вновь.

Энни похлопала его по обеим щекам, надеясь хоть как-то не дать ему отключиться, но безуспешно. Она била его, ругала, однако, парень напрочь отключился. Его сознание перестало реагировать на её отчаянные попытки. Жизнь еле теплилась в ослабшем теле. Коди потерял много крови, теперь, только чудо могло его спасти. Показатели были низкие, но держались неизменно.

К ним подошли Том и Эдди, и сели рядом.

— Как он? — спросил Том.

— Плохо, — ответила Энни, потупив взгляд в траву. — Надеюсь, он выживет. А как Алекс, что с ним?

Энни видела лежащее неподвижно тело Алекса. Отгоняя все страшные мысли, она надеялась услышать, что он жив, просто без сознания.

Повисло молчание. Том опустил глаза, перебирая в голове варианты ответа. Остальные тоже не решались заговорить. Энни продолжала смотреть на Тома. Том поднял голову, на какое-то мгновение их взгляды пересеклись, и, он почувствовал, как вина за смерть товарища кольнула в сердце острой иглой. Он видит, как наполняются ужасом глаза медсестры, в уголках поблескивают капельки влаги, она начинает часто моргать.

— Мне так жаль, — наконец-то отвечает Том. — Это моя вина.

На лице Энни искреннее непонимание. Мучаясь догадками и опасениями, она поднялась и пошла к лежащему на земле Алексу. Подойдя к нему опускается на колени и видит: чуть прикрытые тёмно-зелёные глаза смотрят в небо, зрачки расширены, а в них пустота. Шерсть на груди пропитанная кровью слиплась, он не дышит…

Чтобы убедиться, она приложила пальцы к шее — пульса не было. В эту самую секунду, её сердце, кажется перестало биться, сжатое в невидимых тисках. Она не могла пошевелиться; не могла закричать, откуда-то взявшийся колючий комок в горле не давал издать ни звука, тело её в миг превратилось в камень. Она просто сидела и смотрела на тело товарища.

Горячие слезы брызнули из глаз. Мир вокруг перестал существовать превратившись в пустоту. Энни больше ничего не видела и не слышала, кроме улыбки и звонкого смеха Алекса в своей голове.

Ребята ей что-то кричали, но она не понимала слов.

— Не плач, — Майлз обнял её со спины.

Его голос вернул её в реальность. Энни обернулась, села на один бок, в поисках моральной поддержки заглянув в глаза белому телепузику.

Майлз все понимал. Знал все её чувства. Знал без слов, что сейчас чувствует она. Вот только не знал, почему? Почему, ему, впервые, так больно видеть чью-то смерть? Возможно потому, что он сейчас Вайт, пускай душа у него другая, но тело привычкам не изменит.

От подступающих слёз Майлз проговорил что-то невнятное. Энни, не поднимая взгляда осторожно обняла его. Дальше все было как в тумане. Энни снова вернулась к реальности только через пару минут, почувствовав почти невесомые касания губ на своих щеках. Майлз нежно касался губами влажной кожи под глазами. Смысл происходящего не доходил до сознания Энни. Ей было приятно и в тоже время всё равно. Все это время, она плакала почти беззвучно иногда тихонько всхлипывая. Сжавшись, прижалась лбом к его пушистой груди, продолжая всхлипывать.

Майлз не знал, что нужно говорить в такой ситуации и, как утешать — тоже не знал. Все, что ему оставалось делать — тоже прижаться к ней, и молчала поглаживать по спине. За всё время, что ему доводилось видеть смерть, он так и не узнал, что следует говорить в таких случаях. Майлз выглядел бледным и потерянным, но хотя бы мог держать себя в руках.

За спиной прозвучал знакомый голос:

— Совсем дела плохи… Ей нужно дать успокоительного, — проговорил Вайт, вспомнив, о том лекарстве, которое принимал сам.

Подхватив за плечи, поставил на ноги, и повёл её обратно, к чемодану с медикаментами.

Усадив рядом с Томом, и вытащив из чемодана лекарство, дал ей одну таблетку и флягу с водой. Энни молча приняла лекарство. Не сводя глаз с Коди она сидела молча. Вайт, присел рядом, положив голову Энни на свою грудь, обнял её за плечи.

Подошедший Майлз, почти с завистью взглянул на свое тело. Ему приятно было видеть себя рядом с Энни, как будто со стороны на себя смотришь, хотя так оно и было. Все хорошее имеет свойство кончаться, вот и приятное чувство счастья испарилось, а на смену ему пришло жгучее ощущение ревности. За все то время, что Майлз был Вайтом, он убедился, что Энни нравится этот белый комок шерсти.

«А может оно и к лучшему? Что, если так и должно быть? В глазах Энни Вайт — самое милое создание. И неважно, кто я. Главное — она думает, что я Вайт» — Майлз закрыл глаза продолжая об этом думать.

— Вайт, тебе плохо? — спросил Том, с теплотой и заботой, не характерной для него. — Присядь. Чего стоишь?

— Выпей успокоительного, полегчает, — сказал Эдди.

— Спасибо, мне уже легче, — ответил Майлз и отвернулся. Окинув взглядом лагерь, за одно утро превратившийся в мамаево побоище, тяжело вздохнул. — Нам нельзя здесь оставаться. Мало того, что весь берег усыпан трупами, так и мы здесь не в безопасности.

Время было уже за полдень. Солнце палило нещадно; небольшие облачка проплывали мимо, обходя стороной небесное светило; скрывались за вершинами гор. Горячий воздух был настолько сухой, что стало трудно дышать. К тому же, нагретые на солнцепеке, трупы новорождённых, начинали издавать неприятный запах.

— Я разведу костёр, заварю чай, и поищу что-нибудь поесть, — сказал Майлз и пошёл к конвертоплану. Ему совсем не хотелось смотреть на себя сидящего рядом с Энни, это было выше его сил.

Майлз был уверен, что они точно что-то упустили. Как они ничего не заметили, как он сам ничего не заметил. В любом случае, должны же были быть хоть какие-то следы. Ведь новорождённые где-то скрывались всё это время. Новорождённых было достаточно, чтобы всех убить. Но. Противник не ожидал такого поворота, — мутант стал на защиту тех, кого должен был собственноручно прикончить. Враг коварен, и обязательно вернётся, чтобы отомстить. Тем более, когда маленький отряд остался почти безоружным (что толку от автомата, если в нем нет патронов), ножом защищаться, конечно, куда эффективнее чем прикладом в морду бить.

Майлз развел костёр и приготовил чай. Разлив по кружкам горячий напиток, оставил немного остыть, выложил на поднос несколько упаковок с печеньем и позвал товарищей.

Энни не решилась оставить без присмотра раненого, и тогда, Вайт, принёс ей чай с печеньем. Свою кружку он тоже принес, и сел рядом.

После скромного обеда, Майлз сам собрал всю посуду, перемыл и вернул на место. Он был готов заняться чем угодно, лишь бы отвлечься от дурных мыслей. Будь он сейчас самим собой, все давно бы заметили, что с ним что-то не так, а так всем всё равно, все давно привыкли к тому, что Вайт, порой, ведёт себя странно.

Сладкий ароматный чай с добавлением трав, повлиял на всех без исключения, улучшив самочувствие и настроение. Мята и мелисса сделали чай не только успокаивающим, но и освежающим. Теперь жара не так остро ощущалась.

Две крайние палатки пострадали во время битвы. Самая крайняя, одной стороной лежала на земле, а та, что рядом — заляпана кровью.

Ненадолго чай помог белому телепузику. Вернулся он снова мрачный.

— Нам надо уходить отсюда. Будет лучше, если мы укроемся в бункере. Уверен, они ещё вернутся, не сегодня, так завтра. На борту мало места, к тому же конвертоплан нас не спасёт. Их было много, но мы не знаем, сколько ещё осталось. Если они сюда вернуться у нас уже не будет шансов. Оставаться здесь опаснее, чем, где бы то ни было.

— Вайт прав, нам нужно уходить, — согласился Том. — Надо только решить, как нести Коди. Тело Алекса оставим здесь, да хоть и в конвертоплане.

Майлз, по своей привычке, взял командование на себя:

— Берём только самое необходимое. Палатки оставим здесь, заберём спальные мешки, медикаменты и оружие.

Никто не стал спорить. Том, Эдди и Вайт собрали спальники и провизию в сумки. Тело Алекса упакованное в чёрный полиэтиленовый мешок, и его вещи, отнесли на борт. Спальный мешок Коди Том положил к себе. Самого Коди уложили на носилки, больше напоминающие гамак, сделанные из двойного брезента с ручками по краям. Которые, Том нашёл в конвертоплане.

Закинув сумки на плечи, четверо подняли носилки и медленно двинулись, пробираясь через кучи трупов, лежащих вдоль и поперёк, перешагивая, иногда спотыкаясь о них. Энни шла позади, с рюкзаком за плечами и своим чемоданчиком в руках, печально глядя, на сгорбленные под тяжестью спины друзей, на их понуро опущенные головы. Даже неутомимый Эдди выглядел усталым и измученным хромая на одну ногу, которая была туго перемотана.

С того момента, как Ньютон и По скрылись, Тинки-Винки больше никто не видел.

Солнце стояло высоко над головой. Оно светило очень ярко, обжигало и ослепляло. Энни еле переставляла ноги, оглядываясь по сторонам в поиске свободного пространства, и тут её взгляд зацепился за что-то грязно-фиолетовое, лежащее в траве. Пятно, которое привлекло её внимание, казалось очень знакомым. Присмотревшись повнимательнее, Энни позвала товарищей.

— Что случилось? — поинтересовался Вайт.

— Смотрите! Там, справа, — ответила Энни.

Все остановились и посмотрели в ту сторону, куда указывала Энни. Потом подошли ближе.

Картина, которую они увидели, повергла их в ужас.

Поджав под себя руки и ноги, мутант лежал в луже собственной крови, повернув голову набок. Веки закрытых глаз были нездорового цвета. Они казались почти голубыми. Густые чёрные ресницы слиплись стрелками. Из приоткрытого рта вылетали сиплые вздохи. На лице были царапины и синяки. На переносице виднелась запёкшаяся кровь.

Мутант был в сознании, но не шевелился, по его телу судорожно пробегали отражения испытываемой им боли. Из глаз, вместо слез текла чёрная жидкость.

Осторожно опустив носилки на землю, они все подошли к Тинки-Винки обступив его. Когда Майлз опустился на колени подле мутанта и потрогал его за плечо, Тинки-Винки приоткрыл глаза. Глухие хриплые звуки вылетели из напряжённого горла, похоже, он хотел что-то сказать.

Вайт и Майлз перевернули его на спину. Тинки продолжал прижимать стиснутые руки к груди. Шерсть на левом плече, пропитанная кровью, слиплась, а на самой ране, виднелся, размером с ладонь, сгусток запекшейся крови.

Энни не могла больше смотреть на это. Вытащив из чемоданчика большой шприц, набрала в него содержимое из трёх ампул, и, вколола фиолетовому в здоровое плечо.

— Всё будет хорошо. Ты выживешь, — шёпотом сказала Энни.

Когда нужно спасать чью-то жизнь, неважно, кто перед тобой, мутант или телепузик… Помощь одинаково нужна. Кем бы он ни был, доброта Энни не позволит смотреть, как в муках умирает, пускай даже мутант. И уж тем более, тот, кто сражался вместе с ними, тот — кто сражался за них.

Вдруг, мутант неожиданно громко застонал, ещё сильнее поджал ноги и повернулся на бок.

Испугавшись, Энни отпрянула, но потом глубоко вдохнула, успокоилась и стала гладить фиолетового по спине. Так он пролежал еще четверть часа.

Состояние мутанта было тяжёлым, болезненным, тело его иногда вздрагивало как будто от удара током, кулаки сжимались с такой силой, что ногти впивались в ладони.

Но вдруг мутант притих, откинув голову назад, замер, дыхание стало тихим и едва заметным. Казалось, будто он провалился в глубокий сон: лицо его потеряло всякое выражение, он больше не вздрагивал, дышал тихо и спокойно, чуть слышно посапывая.

Некоторое время, Энни, положив пальцы на сонную артерию, проверяла пульс. Толчки были размеренными, спокойными. В один миг они вдруг изменили свой характер, став частыми и аритмичными.

Тогда Энни убрала пальцы и снова приложила чуть выше. Мутант вздрогнул и резко распахнул глаза. Энни в испуге отняла руку, прижав к груди.

— Тише, тише, это мы, — шёпотом сказал Майлз.

Фиолетовый медленно сел. Подобие улыбки проскользнуло по его лицу.

— Идти сможешь? — спросил Вайт.

Тот кивнул, и попытался подняться на ноги. Вайт и Майлз подхватив его под руки помогли удержаться на ногах.

— Пойдём с нами, — сказал Майлз. — Тебе нужно отдохнуть и набраться сил.

Все прекрасно знали, что на монстрах всё заживает, как на собаке: быстро и само собой, без какого-либо лечения. Но. Тинки-Винки был сильно измотан, и, насколько бы он ни был силен, отдых поможет восстановиться быстрее.

Тинки-Винки и сам понимал, что ему сейчас нужно. Мутация не сильно повлияла на его умственные способности. Скорее наоборот. Он перестал быть инфантильным и стал серьёзным. Он и раньше не был особо болтлив, теперь же и вовсе стал неразговорчив. Его бездушные глаза обычно не выражали ничего, ни радости, ни злости. А выражение лица скорее было сердитым.

Тинки-Винки стоял молча, с полузакрытыми глазами. Лениво повернув голову в сторону Майлза, он едва заметно кивнул. Похоже, слабость одолевала его, как и всех остальных. Сжав ладонь белого телепузика в своей, он тихо просипел:

— Пойдём.

— Ребята, давайте, идём уже, — сказала Энни. — Мы все устали. Нам всем нужен отдых, особенно раненым. Поторапливаемся! Такими темпами мы и до вечера не дойдём.

Тинки-Винки как-то странно посмотрев на белого, устало развернулся на месте и, свесив руки как плети, хромая, побрел вперёд.

Парни, подняв носилки с бессознательным телом, не спеша, двинулись вслед за Тинки-Винки. Энни снова шла в хвосте.