Мрак. Ледяная девочка (гет)

…

Кай был уже далеко. Я не видела его.

Я больше ему не нужна и не могу идти за ним. Я не могу исполнить его приказ, потому что это невозможно и нет способа роботу научиться чувствовать боль. У меня больше нет причины ничего делать. Ни на что реагировать.

Мне все равно. Нет. Теперь это ощущается как нарушение приказа. Мне больше не должно быть все равно. Но я не знаю, как от этого уйти. Мне всегда все равно.

Все, что было сейчас, казалось лишь записью прошлого. Я сказала о том, что я робот вслух. Мне это никогда не казалось важным секретом, но Кай не хотел, чтобы я часто напоминала. Теперь его рядом не было.

— Вот как? Правда? Госпожа Сноквин купила тебя, чтобы ты занимала место безумной дурочки? И дорого ты ей стоила?

— Я ей не принадлежу, — это неважно. Мне никогда не было интересно, сколько я стою. Но я правда была нужна, чтобы заменять дурочку. Только Герда никогда не была сумасшедшей. Никогда.

Я сидела на траве и не знала, могу ли перестать совсем. Больше ничего не нужно. Больше ничего.

Потом в доме закричали. Все равно — все равно, не могу выкинуть этого из себя… Как мне может быть не все равно? В доме этой дуры Сноквин всегда шумно. Она скоро станет кричать на меня, но мне все равно. Я в ловушке. Кай запретил идти за ним, Герда велела делать все для него. Даже если случится нелогичное, и я что-то почувствую, я не смогу рассказать Каю.

Три снежинки вышли вместе.

— Госпожа Сноквин мертва.

Мертва.

Даже она мертва. Больше не осталось ничего, даже глупостей. Я осталась совершенно одна. Скоро все уедут. Может быть, я могу остаться и заржаветь прямо здесь, во дворе. Это неважно. Я больше не могу сделать ничего для Кая, и не могу исполнить волю Герды.

Все поспешили в дом, но Мили с платьем в руках подошла ко мне, и остались ещё некоторые. Зачем? Мне все равно, в каком виде сидеть.

Но Мили и Ини взялись одевать меня вдвоем. Все равно.

Но с ещё одним касанием Мили, я вдруг услышала… Чужой, посторонний голос в моей голове:

— Герда, ты ещё слышишь? Ты в сознании? — это были не человеческие слова, это была информация, суть. Быстрая, мгновенная.

— Я в сознании. Но мне все равно, — мне все равно. Она тоже робот. Ещё один робот, как я.

— Слушай. Люди, которые убили твоего создателя, хотели лишь одного — уничтожить тебя. И теперь они точно знают, кто ты и где ты. Тебе нужно бежать и прятаться, иначе они сломают тебя.

Разве это теперь важно? Неважно даже то, лжет она или говорит правду. Но ведь недавно я сломалась. Я не могла сломаться сама по себе. Но кто-то мог специально сломать меня. Только теперь это ничего не меняет.

— Пусть. Я больше не нужна. Так сказал Кай.

Мне все равно. У неё сузились зрачки, как будто она умела бояться как люди. Но она быстро заговорила снова:

— Скажи, ты принадлежишь Каю?

— Нет. Я принадлежу Герде, её воле. Но Герда ушла. И Герда не изменила своего приказа, Герда не изменит его никогда.

— Да, ты права, — мне все равно, но пауза вышла странной, — она никогда его не изменит. А какой она дала приказ?

— Всегда быть с Каем. Заботиться о Кае. Любить Кая. Делать все, что он велит. Но он велел больше не быть с ним. Не идти за ним.

Мили сдвинула брови и молчала, но после её голос снова вошёл в мою голову:

— Но ты не знаешь, куда он пошёл. Куда бы ты ни пошла, нельзя будет сказать, что ты идёшь за ним, а если ты его встретишь, это будет случайностью, а не нарушением приказа.

— Да. Но в этом нет смысла. Я ему не нужна.

— Он человек. Люди говорят из-за эмоций и меняют решения. Сегодня ты не нужна, а завтра он попадёт в беду, и станешь нужна.

— Нет. Он ушёл, чтобы найти живую Герду. Если он попадёт в беду, она его спасёт. Она лгала. Она хотела быть с ним и для него. Она не изменила приказ, когда попала в плен.

Мили снова замолчала, закусила губу. А потом посмотрела мне прямо в глаза. Даже сквозь линзы в этот момент я увидела, насколько они у неё синие. Может быть, светятся, потому что искусственные. Мои так не настроены.

— Нет, Герда его не спасёт. Герда умерла.

Умерла.

Почему-то ни капли сомнения.

Все моё тело содрогнулось, задрожало целиком.

Герда умерла. Совсем умерла. Её больше нет. Её воля никогда не изменится. Ничего никогда не изменится. Больше нет смысла. Больше ничего вообще нет.

Умерла. Умерла. Ушла и умерла.

Она не должна была умирать. Что будет, когда Кай узнает?.. Кай никогда не найдёт её.

Все застыло. Во мне больше не шевелилось ничего. Но Мили не замолчала:

— Герда умерла. Теперь есть только ты. Если Кай попадёт в беду, у него будешь только ты. Если ты любишь его, если ты заботишься о нем, ты должна встать и продолжать двигаться! Я не знаю того, кто убил профессора Теллера, но с тех пор, как ты выдала себя, за тобой могут прийти. Ты должна спрятаться и выжить, ясно?!

И я поднялась на ноги. Моё тело тут же идеально вошло в платье.

Двигаться и снова быть нужной. Не дать тем, кто убил моего создателя, убить меня.

— Надо же, сразу бы была такой умницей, — сквозь зубы прошипела уродливая из Зеркального Королевства.

— Мне все равно. Я должна найти безопасное место, — сообщила я.

Мили отпустила меня, словно ничего не было. Неважно. Неважно, кто она и почему её это волнует. Неважно откуда она знает.

— Теперь я должна вернуться в дом, — сказала она. И пошла.

— Мне все равно, — но я должна, если я хочу вернуться к Каю, я должна это перебороть. Но разве можно перебороть безразличие?

— Безопасное место? — эта, зеркальная, так и не ушла от меня. Мне все равно… Мне неважно, почему именно она. Жадность капает по её подбородку. — Ну конечно, Герда. Твой хозяин ушёл, а госпожа Сноквин, которая держала тебя в доме уже мертва. Робот, конечно, не может быть сам по себе и владеть домом. Мы можем увезти тебя туда, где ты будешь нужна и полезна, и в полной безопасности.

— Нет! — завизжала Ольга. Никогда не была нормальной или сдержанной. Всегда шарахалась от нас с Каем.

— Вы не можете так просто её забрать, — влезла и наглая Ини. Что им обеим за дело?

— Молчать, девчонки! Это все равно, что драгоценный камень на дороге. Ей нужно убежище — что ж, мы его легко предоставим. Ты поедешь, Герда?

— Мне все равно, — где бы я ни пряталась, все подойдёт. Пусть будет Зеркальное Королевство. Дура Сноквин выгнала бы меня все равно. Дура… Дура… Она ведь мертва тоже. Все мертвы. Все мертвы…

— Естественно, роботам не может быть не все равно! — естественно. Точно. Несправедливо ждать чего-то другого. Но Мили почему-то не все равно.

— Я… Я понимаю, Герда, что тебе все равно и некуда идти. Но там, куда она повезёт тебя, тебе будет плохо, тебе будет больно постоянно, каждый день!

— Больно? — ещё чуть менее сломанно ощущалось тело. — Кай хотел, чтобы мне было больно. Я поеду с вами, — место, где я буду исполнять его приказ — правильное место. Нет другого. Нет смысла быть там, где это невозможно.

Но это невозможно. Мне не бывает больно. Мне не будет больно из-за секса. Но Кай… Может прийти в Зеркальное Королевство из-за секса. Я не буду нарушившей. Это он придёт ко мне, а не я пойду за ним.

— Герда, он совсем не стоит этого, — снова полезла наглая Ини.

— Нет. Неважно, чего он стоит. Я существую для него. Я должна делать то, что он приказал и исполнять его желания.

— Идём в дом, — когти уродины из Зеркального Королевства сжал мои плечи. Она визжала от восторга, с какой-то стати. — Иначе там устроят бардак, а умерла такая женщина. Нельзя пускать все на самотёк.

У госпожи Сноквин всегда все было пущено на самотек. С её смертью ничего не изменится.

Наглая Ини и странная Ольга вдвоём встали в дверях. Пройти мимо них было бы невозможно, зато можно было перепрыгнуть — из-за роста и пристрастий госпожи Сноквин, они едва половину высоты занимали.

— Нет!

— Прочь с дороги. Ты, не получишь больше работы нигде в городе. А тебя, Ольга, видно, придётся проучить ещё раз, если не отойдешь!

Мне все равно. Но уродина спешила слишком сильно. Ини и Ольга отступили перед ней. Ну и пусть. Мне совсем не нужна их защита и «помощь».

В коридоре мы догнали группу, считавших, что рассматривать мёртвое тело интересно.

Но мне тоже интересно.

Дурацкая комната, где мне и служанкам дозволялось бывать лишь по техническим причинам, была залита солнцем.

А госпожа Сноквин сидела в своём кресле. Без выражения на лице, не так, как всегда. Я заглянула в её неподвижные глаза. Теперь она точно счастлива. Теперь она правда осталась без чувств, как хотела.

Но она убита, и она убита так, как профессор Теллер. Если судить по тому, что он вечно мне говорил, это значит, теперь они вместе, рядом. По-идиотски. Кто делал глупости, получил, что хотел, навсегда.

По коленям госпожи Сноквин был рассыпан белый порошок. Теперь уже все равно. Но ясно. Она ушла одна, потому что собиралась снова опоить Кая. Опоить, чтобы ему просто было абсолютно все равно, а вовсе не затем, чтобы он хотя бы захотел её.

Но без порошка он больше не хочет и меня. Неважно. Неважно, все равно.

Она хотела опоить Кая, и поэтому её смогли поймать. Погибнуть ради такого бессмысленного поступка.

— Дура.

Вот все прощание, которое она заслужила. И больше ничего. Теперь снова все равно. В этой комнате приказа Кая мне не исполнить.

— Ну а чего вы все… С куклы возьмёте? Программа сбилась, какая-нибудь… — мне все равно. Но я уверена, охранника, пропустившего смерть мистера Стампа, никто не спрашивал. И от него следует ожидать ещё меньше.

— Тутти, — видимо, Нина считала, что теперь можно говорить — а то до этого все как языки проглотили, — мне кажется, вам стоит нам объяснить, что знают ваши опекуны. Мне кажется, они отнеслись к проблеме серьёзнее, чем мы все.

Сбежать от страха — а может, ещё и от изнываний госпожи Сноквин в удачный момент — вовсе не равно отнестись серьёзно к проблеме.

— Вы ошибаетесь, Нина Леонидовна, — теперь этот Тутти делал вид, что он страшно страдает и недоволен. — Дядюшки ничего не знают, большего, чем известно всем остальным, иначе они бы сразу сюда не поехали. Они отнеслись к делу серьёзно еще после смерти мистера Стампа. Их пугает сам факт того, что столь важного человека могли убить. Кроме того… — высоченная трусиха сбежала из комнаты, молча, но очень громко, заставив Тутти замолчать до самого конца бегства. —… кроме того, они доверяют своему детективу, и относятся к его словам всерьёз. Почему сама госпожа Сноквин не захотела…

Простой вопрос. Ей не было интересно оставаться сохранной, в безопасности. Только создавать вокруг себя шум. Такой удобный повод. Такое подходящее время, как раз, когда Каю она надоела.

— Ну а ты что делал, Сыроежкин? — донеслось из коридора. Дочери Стампа так и не надоело приставать именно к Сыроежкину. Почему? В этот раз убили не кого-то близкого к ней.

— Тому, что я делал, есть свидетель.

— Ну, это правда, — подтвердил беспечный Урри. — Я даже видел тебя… Я, определённо, видел тебя в окне, и ты решил уходить только за несколько секунд до того, как закричали.

— Но кричала служанка, а не госпожа Сноквин. И вообще, она что-то разбегалась прежде, чем нашла её…

— Кто это там разбегался? — мне все равно… Детектив явился только теперь.

— Кто-то из служанок, их послали искать госпожу Сноквин.

— Ярослав, наконец-то. Позвони домой, пусть пришлют машину. Если мы с Суок останемся до полиции, мы не сможем вернуться домой вовремя, и в этом будешь виновен только ты.

— Какая мудрость в столь юные годы, господин Тутти, — да я бы и не успела, потому что тут же влезла Крыса, да и все остальные теперь, словно их отпустили с занятий, спешили покинуть ужасную комнату тоже. — Ваши опекуны сделали прекрасный выбор. Действительно, нам всем не нужны эти хлопоты и проблемы. Ради мисс Стамп мы готовы были потерпеть, но в этом доме не осталось хозяина, и лучше его покинуть как можно раньше. Верно, мастер Гурд?

— Да, я согласен с вами, госпожа Асырк.

— А вы не охуели ли? — при всем старании детектива, именно на этих словах дочь Стампа и вся её свита хладнокровно сбежала, доведя уродину до экстаза.

— Ну вот, и мисс Стамп это понимает! Идём, быстро.

Уродина из Зеркального королевства потащила меня ещё быстрее. Я ей не мешала. Мне все равно, здесь нечего делать. Я должна попасть в безопасное место и все. И ничьи крики и визги не должны в этом участвовать, но Ольга продолжала что-то пытаться выжать, и детектив тоже не оставлял нас в покое:

— Вас мнение полиции об этом исходе вообще не волнует?

— Это правда, Сергей, — прокричала неуемная Ольга, — вы слышали, как ходит служанка много раз?! Не только когда госпожу Сноквин нашли?!

Сыроежкин кивнул.

— Та девушка, которую видела Лиза, она сейчас здесь, она переодета в служанку, её зовут Эля!..

Мне все равно. Детектив повернулся к Эли — глупость какая, Эли верная псина, и к тому же, не Эля.

А пока он вертелся, заорал охранник Гусев:

— Хватай!

В комнату кинулась Мили. Именно Мили. И как бы мне ни было безразлично, я смотрела за её бегством неотрывно. Это ведь она говорила со мной. Это ведь она тоже робот.

Мне все равно. Неужели это все её дурацкая месть?..