Мрак. Тряпичная защитница (джен)

Я думала, я уже не повернусь обратно никогда. Снова загнала себя в ловушку. Ни туда и ни сюда. Нет выхода.

Но холодный, ещё более холодный, чем прежде, голос Герды переубедил меня, заставил смотреть почти против воли. Лишь одно слово:

— Дура!

Лишь одно слово.

Будто финальный выстрел, последний удар по без того мёртвой!

Даже от такой, как Герда, я не ждала подобной гадости!

А хуже всего то, что эта гадость была честнее любых других слов. Был ли здесь кто-то расстроен? Кажется, только одна из служанок. Она даже чуть не упала, пока вела нас сюда. Нужно было остаться с ней…

Нет, дело не в ней. А в том, что глупой госпожу Сноквин, наверное, считали если не все, то большинство.

Но зачем это говорить, когда её нет? Это уже просто оскорбление и ничего больше…

— Ну а чего вы все… С куклы возьмёте? Программа сбилась, какая-нибудь…

Гусев звучал очень неуверенно и зажато. Но хотя я сама была куклой, его слова принесли облегчение. Так лучше. Пусть это все… Будет её программой. Странной программой злобы. Дом госпожи Сноквин достаточно ненормальный, чтобы держать в себе такого робота.

И теперь все мы свободны от необходимости реагировать. Осуждать или наставлять. Сбой. Или задача. Неважно. Так легче.

— Тутти. Мне кажется, вам стоит нам объяснить, что знают ваши опекуны. Мне кажется, они отнеслись к проблеме серьёзнее, чем мы все.

Я и сама сначала не поняла, почему меня так напугал вопрос Нины, при всей его логичности. А потом… Я осознала. Не сам вопрос, но её спокойствие.

Спокойствие всех вокруг.

Гусев был смущен, но остальные — так хладнокровны.

Их глаза не метались, их губы не кривились.

Впрочем, здесь собрались лишь Нина, сын Давицкого, Суок и Тутти, Асырк, Герда и Гусев… Сыроежкина, и напомнившего Пиччи Олега я видела в коридоре, и, кажется, дочь Стампа осталась с ними там.

Но ужасная мысль, вдруг пришедшая ко мне, уже не желала уйти.

Если все это связано со смертью учёных, то вот: внуки, племянники и друзья убитых. Богатые, важные, знакомые друг с другом! Все они здесь. Разве такого, как мистер Стамп, можно убить в одиночку?! А вот группой… Группой!

Им совсем нетрудно было сговориться друг с другом, а обо мне... Может, они и не знали. Может, и знали, но позвать не подумали — я никто, а Лиловоглазых все равно больше нет. И теперь они только играют маленькое, тяжёлое представление, чтобы ничего не потерять.

— Вы ошибаетесь, Нина Леонидовна, — эта просторная комната вдруг стала меньше. Меньше. Меньше. Мертвая госпожа Сноквин холодно смотрела на холодную Герду, а холодный Тутти говорил холодной Нине… — Дядюшки ничего не знают, большего, чем известно всем остальным, иначе они бы сразу сюда не поехали. Они отнеслись к делу серьёзно еще после смерти мистера Стампа. Их пугает сам факт того, что столь важного человека могли убить. Кроме того…

Я больше не могла. Не могла.

И я выскочила из комнаты прочь, пробежала по длинному коридору, не видя никого и ничего, и остановилась лишь в зале, где издевательски оставался обед, о котором никто не просил!

А что дальше, я и сама не могла себе ответить. Привалилась к стене и не двигалась, пока меня не окликнул незнакомый, но приятный женский голос:

— Вы плохо себя чувствуете, госпожа Зайкина?

Я вздрогнула, потому что давно никто не звал меня так, да ещё «госпожой». Я встретила взгляд… Аккуратной девушки в очень скромном сером платье. Что-то в ней было знакомое, но могла ли я не запомнить её достаточно ярко, чтобы узнавать в любой миг? У неё… Были голубые волосы. И вполне заметно, вовсе не так бледно, как у служанок!

У служанок…

Я недоверчиво моргнула и осмотрела её ещё раз. Верно. Точно. Она — одна из них! Вижу по лицу и по фигуре.

Но не по цветам. Даже глаза теперь голубые, яркие, естественные.

— Я просто не могу смотреть, — с трудом выдавила я.

Мимо, совершенно спокойно, даже не глядя на нас, точно ко всему безразличное видение, прошла ещё одна девушка. Кажется, это тоже была служанка. Скорее всего. Рыжая почти до красноты, она прошествовала до дверей, ведущих на улицу… И просто вышла. Вышла и все.

— Понимаю, — вздохнула та, первая, с голубыми волосами. — Хотите воды?

— Нет, ничего не нужно… Не беспокойтесь.

— В таком случае, я пойду, — она кивнула мне, и скрылась за той же самой дверью.

Куда они обе пошли, зачем?.. Герда ведь уже в доме и одетая.

Я бы и не стала гадать, но гадать было приятнее, чем осознавать, где и почему находишься. В этом огромном зале, ледяном и пустом… Я и сама словно начинала замерзать.

А потом дверь открылась снова.

— Ярослав…

Это точно был он. Какой-то… Глубоко ушедший в себя. Думаю, он не собирался меня замечать вовсе, пока я не позвала.

— Ага. Где хозяйка? — легко и небрежно. Конечно, он не знал. Но это казалось мне мучением. И я с трудом могла отвечать ему:

— А её нет… — её нет. Так трудно осознать. Её совсем больше нет.

— Куда же она делась?

— Умерла.

Ещё страшнее. Поставить точку. Заявить окончательно. Самой же.

Я никогда не вслушивалась в ругательства, никогда не запоминала их специально. Но сейчас я ясно читала их в улыбке и взгляде Ярослава.

— А скажи, Бэт, — его голос не был таким же, как в ночь смерти мистера Стампа, но все равно изменился, и стал тоньше, — ты издеваешься, да? — и почти без паузы сделался вдруг снова резким: — Мне не было десять минут!

— И что?! — никогда он не может сказать ничего нормального! При чем тут я?! Разве я похожа на ту, что стала бы с этим шутить?! — Что бы ты сделал?! Что бы изменил?! — может быть, детективы в богатых домах и должны такими быть, но я… Просто не могу реагировать спокойно!

— Ну ещё скажи, что такая яркая женщина дала себя убить тихонечко!

— Дала! Как мистер Стамп! — прокричал я. А ведь я ему не сказала, что её убили… Хотя, трудно ли догадаться?

Ярослав явно остыл, хотя несколько секунд ещё стоял, противно кривя губы. Затем — тряхнул без того растрепанной головой.

— Ясно. Где она?

— Там. В конце коридора… Там все.

— Понял.

Он не помедлил и минуты.

Я осталась. Уронила лицо в ладони, а подняла лишь когда услышала звон туфель ещё одной служанки. Эта не переоделась, эта осталась в «форме». Вся заплаканная и красная, она прошла следом за Ярославом. Как будто только того и хотела, чтобы снова чувствовать боль и ужас.

Но, должно быть, прошло не больше пары минут, когда из коридора стремительно вышла дочь Стампа, а с ней Виктор и Урри.

Последний-то вдруг остановился рядом со мной, и с таким видом, будто собирался рассказать секрет, улыбнулся.

— Ага, неудавшаяся визитерша шефа.

Я вздрогнула, но дочь Стампа даже не повернулась при этих словах. А может, ей и не нужно поворачиваться? Она уже все приказала?!

— Ну, не надо так дрожать, я предлагаю просто подвезти вас, — тут же чуть мягче пояснил он, вызвав у своей хозяйки какой-то резкий смешок.

— Она же не была у него, Урри!

— Это неважно, — убежденно возразил он. Я не могла понять, что именно для него неважно, но, кажется, дочь Стампа все же не собиралась на меня кидаться. Но и рада не была.

— Ну для тебя, видно, лишь одно важно! — рассердилась дочь Стампа.

Это было неприятно. Очень неприятно. Только одно?.. Что?

Урри наигранно оскорбился, хотя одновременно, кажется, искренне удивился этому обвинению.

— Дорогая хозяйка… — начал он, но она вдруг его перебила:

— Впрочем, делай как знаешь! Но я жду тебя к вечеру.

— Буду, — он отдал ей честь, и она ушла вместе с Виктором. Урри же повернулся ко мне, улыбаясь совершенно беспечно! И ради чего?.. — Ну что?

— Что?.. — я словно лишь теперь очнулась. И поняла эту странную глупость: он ведь предлагал довезти меня домой. Так, словно ничего и не было, так, словно никто здесь не лежал мёртвым! — Я не понимаю… Разве вы уезжаете?

— Господа… И чего они там раскричались? — он повернулся на коридор, но совсем ненадолго. — Думают, что им полиция не указ. Уже и наследники Трифат, и гости из Зеркального Королевства собрались домой. Да и моя хозяйка считает, что ни полиция, ни проблемы в этом доме не помогут раскрыть тайну. Сомневаюсь, что тут задержится кто-нибудь, кроме обязанных по долгу службы. Так почему бы и вам не последовать общему примеру?

Я смотрела на него во все глаза. Даже моргнуть не могла.

Казалось, он говорил что-то невыносимо неправильное, извращенное даже. Бегство отсюда, бегство в такой момент! И в то же время… Что я здесь делала? Зачем я здесь была? Что если они в сговоре, в самом деле? А даже если и нет, даже если и нет, все равно, теперь все будут говорить не о том. Все будут говорить о смерти госпожи Сноквин, мы снова утонем в деталях.

Все уедут, сбегут, а я одна останусь, и буду одна отбиваться от вопросов Ярослава — снова! Что было, что я видела, что я знаю! А он сам будет волноваться о Суок или о красавице Миле! И смеяться… И…

— И правда. Если вам не трудно…

— Нет ничего проще.

— Но ваша хозяйка, кажется, недовольна.

— Но она едет в машине, а у меня — мотоцикл.

Он весело подмигнул мне. А я… Никогда не ездила на мотоциклах. Зато уже столько раз была рядом с убитыми…

И помедлив ещё немного, я отстранилась от стены и осторожно последовала к выходу за ним.

— Но… Чего вы хотите? — что-то подсказывало, что не просто так он вообще потрудился меня заметить.

— Узнать, что хотели вы. От шефа. Новая госпожа заменила его, это правда, но она не отказывается от его просителей. Напротив, ей хочется показать, что все по-старому.

— Я… — стало снова тесно и неуютно, но Урри улыбался так открыто, что я все же созналась: — Я ошиблась. Мне не стоило обращаться к мистеру Стампу. Мне нечем было бы ему заплатить.

Урри задумался, придерживая дверь, но почему-то не руками, а бёдрами.

— Шеф считал, что вам есть чем заплатить. Наверняка, речь шла об информации, важной для дела учёных. Нас бы это тоже устроило.

— Конечно, я не так сильна, как ваш шеф, — возмущённо воскликнула я, — но я бы не посмела платить за услуги чем-то похожим! Я тоже хочу знать правду!

— Тогда нам тем более по пути, — не смутился он.

Но беспечное выражение скоро его покинуло, а я… Застыла в бессилии.

Что именно происходило понять было невозможно! По двору, уже у самых ворот, бежала девушка, в платье служанки, но с совершенно тёмными, почти до черноты, волосами, а за ней, буквально дыша в спину — Сыроежкин.

И только за ними, ещё совсем от дома — Ярослав…

— Урри! — дочь Стампа подскочила к нам, так, словно не видела сегодня ничего страшнее. — Бросай все, проследи за Сыроежкиным! Ясно?!

— Ещё как ясно…

Судя по глазам, ему вовсе не было ясно. Что тут можно понять? Почему именно за Сыроежкиным, если первой бежала служанка?!

Но Урри не стал выспрашивать, а я не решилась тем более.

Он поспешил туда, где оставил мотоцикл, а я, сама не знаю зачем, шла за ним, пока мы не добрались. Урри улыбнулся мне, хотя улыбка все равно выдавала его растерянность.

— Ну, прошу меня простить, Бэтти, в другой раз.

И он туда же! Я понимала, что он спешит, но все равно не сдержалась:

— Вы что, друг Ярослава?!

— Так и есть, — удивлённо, но ровно ответил Урри. И лишь потом как будто понял. — А… Имя-то. Нет. Просто я подслушивал. Вернее, кое-кто подслушивал и выдал мне. А это неправильно?

— Ну… — я осеклась. Да нет у него времени слушать, что я думаю об этой форме имени, в самом деле! И тем более, проблема и не в имени вовсе, а в наглости, в отношении, в присваивании! — Неважно! А Ярослав… Он ведь сумасшедший, как с ним можно?..

— Сумасшедший? — повторил Урри, и как-то слишком долго, пока садился на мотоцикл, смотрел мне в глаза. И продолжил до страшного серьезно: — Не знаю. Когда мы познакомились, точно не был. Зато абсолютно точно, тогда — он был ужас как счастлив.

Мотоцикл сорвался с места, оставив за собой облако пыли.

А я долго стояла, пялясь в его сторону. Мне было ещё страшнее, чем обычно. И горечь горела на языке. Ещё хуже…

Был счастлив. Не позволяет себе помнить. И почти все время улыбается и смеётся. Когда злится — особенно.

Был счастлив. Был счастлив…

Я вдруг подумала, что совсем недавно тоже была счастлива. Не знала, а была. Потому что со мной была Лена.

Лена.

Все вдруг встало на места.

Я уйду отсюда. Я свободна. Я пойду не домой, а туда, где Пиччи бросил её.

* * *

Ускользнуть оказалось легко. Урри был прав, все уезжали, а служанка, и Сыроежкин, и Ярослав не возвращались, или, может, сбежали в другую сторону.

Когда я оказалась за воротами, мне даже стало легче. Казалось, я просто отказалась, исключила себя из этой истории. Никто ведь и не вспомнит, что я там была. Если кто-нибудь вообще останется на месте.

Нет-нет, конечно… Я хотела бы знать, что случилось с профессором Фейривинг. Обязательно. Но это ещё не значит, что я готова разбираться и в смертях госпожи Сноквин и мистера Стампа.

Не хочу.

Только как же совместить?.. Особенно, когда Лизу снова увезут.

Я все думала, думала, и шагала и шагала. Иногда мысли меня оставляли, заставляя только смотреть и запоминать.

Так хорошо под солнцем. Так красиво. Все живое, не так, как в холодном дворце госпожи Сноквин, и все правильное, без искажений, присущих ночным цветам и теням. Мне так давно не приходилось гулять днем, из-за Пиччи!

И под солнцем место, где когда-то пропала Лена, не казалось мне таким же ужасным, как в темноте.

Нет, все ещё это был узкий переулок, на который даже окна домов смотреть не желали. Но при свете казалось, здесь уныло и одиноко, но вовсе не так страшно.

Место как место. Хотя, может быть, это куда хуже, если думать чуть дольше. Любое место. Каждое место. Пиччи все равно, где убивать. Его врагам — тоже.

Но толпа сюда бы не влзела, толпа мешала бы сама себе. Здесь узко и здесь длинно.

И кажется, рассмотрев их, Пиччи просто сбежал. Сбежал! А Лена…

Лена…

— Лена! — я завизжала и отбежала на несколько шагов, едва не упав на спину.

Она шла, в лёгком розовом платье, задумчивая и рассеянная. Будто бы плыла в воздухе.

Посмотрела мне в глаза, так спокойно, как и всегда.

Я замотала головой. Нет никаких духов, никаких видений, но… Но!..

— Алёна, — твёрдо и спокойно сказала она.

— Алёна… — эхом повторила я.

— Алёна, — ещё раз назвалась она.

— Алёна…

— Ну хватит, — она засмеялась. — Давно знакомы! Не призрак же я!

— Призрак… — нет. Я поняла. Это была Алёна, настоящая Алёна, а вовсе не моя Лена. Но от чувства, что такого быть не может, я пока не спаслась. — Лены ведь больше нет.

Алёна шире раскрыла глаза, отступила на шаг, а потом, наоборот, подошла ко мне совсем близко и поймала мою руку.

— Неужели из-за Пиччи?..

— Да.

Она поджала губы и зажмурилась. Но через миг потянула меня ближе к себе. Обняла.

Объятия были крепкие и мягкие, хотя меня оставляли в полной растерянности. Ведь Алёна поссорилась с нами тоже. Тоже защищала Пиччи, тоже хотела видеть его… Раньше. Потом, правда, она перестала рваться.

Но все равно, мы с Леной не чувствовали, что помирились с ней. А теперь…

— Мне жаль. Мне так жаль, Лиза. Я не… Я не думала, что такое может… Не решалась думать. Прости. Прости, что я не приезжала раньше! Прости, что ничего не сделала раньше! — так странно было слушать её извинения. Она человек, и мы были ради неё, и она вовсе не обязана была что-то делать ради нас, и извиняться теперь... Но голос её звучал совершенно искреннее. —Лизочкина так сильно его любит, и я даже… Думала, убедить родителей отпустить её с ним, раз она так хочет! Лиза… Лиза! — она отпустила меня и выпрямилась. Распахнула глаза в ужасе. — В квартире ведь её нет. Значит, она вместе с ним…

— Да, но, не бойся, Алёна, — хоть меня и саму била мелкая дрожь, все же, я создана, чтобы защищать её и Лизу. — Днём Пиччи не нападает на злодеев, никогда. Днем он только ищет их. И может быть, они тоже придут сюда: Лиза хочет отомстить, а Лену убили именно здесь.

Алёна подпрыгнула на месте и беспокойно заозиралась по сторонам. Может лишь теперь мы обе задумались, как её занесло именно сюда. Но, уверена, она просто искала Лизу. Там, где больше всего Пиччи и ожидаешь найти…

— Здесь?!

— Да. Но… Я не нашла её тела. И Пиччи… Не нашёл тоже, — я замолчала, я хотела молчать. Но все же, выжала из себя самое важное: — Пожалуйста, не попадись Пиччи. Иначе он попытается оставить тебя с собой! — я знаю, он попытается. Я знаю, ещё хуже — он сможет! Это лишь иллюзия, что кто-то, хоть кто-то на свете способен его остановить!

Алёна посмотрела мне в глаза, кажется, понимая все до буквы.

— Я не попадусь, — шёпотом пообещала она.

* * *

Мы зашли в кафе недалеко оттуда, хотя Алёна, кажется, совсем не хотела есть. Но оттуда можно было бы увидеть, если бы Лиза и Пиччи появились.

Обнимая себя за плечи, Алёна заговорила:

— Я гнала эти мысли от себя… И все равно то и дело, лезло в голову… Даже про нашего похитителя. Может, я говорю глупости, я ведь была совсем маленькой. Было очень страшно, но… Я не помню, чтобы он нам вредил. Арест и наказание по закону — вот чего он заслуживал. А не… — она закусила губу. И тяжело сглотнув, прошептала: — Мне куда страшнее думать, что из-за меня убили человека.

— Нет, — даже я сама удивилась, как твёрдо может звучать мой голос. Алёна и правда была слишком маленькой в то время. — Нет, не из-за тебя. Его убили из-за него самого, и из-за того, каков Пиччи сам. Но ты и Лиза в этом никак не виноваты. И даже мы с Леной не были виноваты. Никто не мог… Это предотвратить.

Она тяжело опустила голову и прихватила губами трубочку.

— Всё равно… Я больше о том, что все это ненормально, — ненормально. Именно так. Совсем. — Родители сами понимают, что не могут его остановить. Что… Что отдали вас ему как отдавали девушек чудовищам, на съедение. Но делают вид, что все в порядке… И не могут объяснить Лизе, почему она не может остаться. Нужно что-то делать.

Я опустила плечи.

— Я попыталась, Алёна. Я… Пошла за помощью…

И события последних дней так запросто, так безостановочно потекли из моих уст, что в конце я просто не могла поверить, что так вот все и выдала. Легко. Без страха, хотя и не без всхлипов.

Алёна слушала, не перебивая, только иногда брала меня за руку и гладила по ладони, с сочуствием.

А когда я замолчала, сказала очень тихо:

— Несмотря на все эти кошмары, я очень рада, что теперь у тебя есть свое имя, Бэт. Ведь ты на Лизу совсем не похожа.

— Но ведь… Его дал сумасшедший! — кажется, даже то, что сказал Урри не уменьшило ощущения. Нет. Даже усилило.

— Может быть, — не стала спорить Алёна, — но ведь он не берет с тебя денег всякий раз, как тебя так называют. Значит, он отдал его тебе насовсем, и имя не сумасшедшее, не Третья Лиса из леса Свин-де-Марса. И потом… Даже если он сумасшедший, похоже, он достаточно воспитанный сумасшедший, — как-то уж слишком хитро блестели её глаза, — ещё и красивый.

Я вся подобралась. Как будто красота его оправдывает!..

— Ты… Ты слишком добрая, Алёна! — не найдясь с ответом получше, выкрикнула я.

Но Алёна вдруг потемнела и улыбка её погасла.

— Мне часто так говорят… — протянула она. — Но я не уверена, что так и есть. Сначала я думала, ну, про себя, если подменить вами нас с Лизочкиной, родители и не заметят. А потом, позже, я думала даже ей предложить одной провернуть такое. Но не потому… Не потому, что она так хочет быть с Пиччи. А потому что иногда мне было с ней страшно. И казалось… Она такая же, как он.

---

Примечания:

Конец 2 эпизода.

Скажу так, что Алёна тут вряд ли сильно надолго ?(это я подохренела, когда она во 2 книге предлагала простить медведя. Хотя, с другой стороны, мне медведь не нравится, потому что у него мотивация... Отсутствует толком)