Шюмег (гет)

День медленно шел на убыль, забирая с собой свет и приглушая пошлый румянец на тучах, еще недавно ревевших сплошным ливнем, а теперь уже изрядно поутихших и бодро бегущих плакать куда-то на восток. Под ногами громко чавкали вдоволь напитавшиеся влаги темно-зеленые кочки мха, холеного после необычно дождливого лета.

Стараясь перешагивать дорожную раскисшую грязь и не испачкать в ней брюки, девочка медленно продвигалась к заводи. Хотя многие учащиеся, да и не только, считали, что это слишком гордое название для большой круглой лужи по колено, где кроме сорняков и пиявок больше ничего не водилось. У одного из берегов раньше росло две небольших ивы. Пару лет назад кто-то из детей решил пошутить и поджег листву под ними. Разумеется, шутка оказалась неудачной для всех: одно дерево сгорело полностью, второе сильно подпалило, учительская аптечка похудела на пару пузырьков корвалола, а нарушитель спокойствия получил кличку “Пожарник” и вынужден был собрать вещи. С того времени место под уцелевшей ивой совсем опустело, лишь изредка на черном пне можно было кого-то увидеть.

Девочка, все же поймавшая несколько жирных серых капель на калошки штанов, вышла по красным прямоугольникам затесей к берегу тощего ручья и с облегчением выдохнула, заметив на обугленном пне неестественно ровно сидящую фигуру.

— И-извини, что опоздала… Д-давно сидишь?

На звук шагов фигура резко обернулась, зажав между коленями тетрадь с еще не высохшими чернилами.

— Привет. Вообще давно, но зато уже закончил с астрологией. Какая чушь, можно подумать, в это кто-то верит. — Тряхнув соломенной коротко стриженной головой, мальчик шумно выдохнул и прикрыл глаза. — План на завтра тот же?

— Ну, вроде бы. Если расписание не поменяют. Я растягиваю литературу, — девочка поправила сползшие очки и, громко хрустнув коленями, присела на корточки, надеясь, что ей все же уступят единственное сидячее место. Мальчик не двинулся.

— Ага, а я знахарство, как и договаривались.

Где-то вдалеке заорала утка, заставив обоих вздрогнуть. Обычно после такого крика птица тут же на полном ходу смешно выезжала по водной глади, и дети заозирались по сторонам, стараясь ее высмотреть. Но утки все не было. Их взгляды, пытливые, жадные до подробностей, постепенно стали спокойнее, пока совсем не застопорились на мутной после грозы воде. Течением ручей откуда-то нес отломившуюся камышину с уже пожелтевшими листьями, отдаленно напоминавшими карасиные золотистые спинки — мечту каждого сельского рыбака.

— Интересно, здесь вообще что-то водится?

Мальчик, наконец, убрал тетрадь в открытый ранец и нагнулся ближе к поверхности заводи. Натали, сжав зубы, заставила себя поднять глаза:

— Пиявки, наверное. Тут воды по колено, может, по пояс.

— М-да, жалко.

Он равнодушно похлопал слишком женскими для мальчишечьего лица глазами цвета суточной заварки и вопросительно поднял брови.

— Так чего хотела? Зелья как обычно?

Опомнившись, девочка завозилась в своей огромной грубой сумке. Через секунду она протягивала две больших ярко-желтых груши в потемневшей от времени газете. Сердце бешено колотилось, но сознание пыталось его успокоить, внушить, что таких больше ни у кого нет, что они очень хорошо доехали, что по дороге успели дозреть и теперь были очень мягкими и пахучими, а главное — медово-сладкими. Они обязаны были такими быть, иначе никак. Они ведь последние, а значит — самые вкусные.

Мальчик уставился на сверток и медлил.

— Мало?..

— Нет, хорошо, — его рука приняла газету с фруктами, а вторая уже протягивала тетрадь. — Держи. Без обид, сама понимаешь. На одном “спасибо” сейчас не продержишься. Хочешь жить…

— …Умей вертеться, — грустно закончила девочка, стискивая уже наполовину исписанную тетрадь, в компании которой проведет ближайший вечер, потому что завтра ее уже придется вернуть владельцу. Тому самому, что сидел и мечтательно улыбался, жмурясь, и с наслаждением втягивал аромат вполне заслуженных груш. 

Откуда-то позади уже совсем под вечер все же сподобилось появиться солнце. Девочка тут же сделала вид, что ее заинтересовала тетрадная писанина из домашних заданий. В это время груши в последних теплых солнечных лучах красиво мерцали двумя бледно-желтыми пятнами. Но еще ярче светилось необыкновенно довольное лицо мальчика. Так ей казалось.

* * *

Натали отодвинула в сторону мешавшуюся подушку. Из-под наволочки выглянул уже изрядно помятый край последнего лизиного письма, за очередной перечиткой которого девушка, судя по всему, вчера и уснула. Вытащив, руки постарались как можно аккуратнее его распрямить, но бумага все равно непослушно скукоживалась обратно, как бы бережно ее ни гладили. Расфокусированный после необычно слишком хорошего сна взгляд опять остановился на строчках, хотя не было никакой надобности перечитывать письмо снова: девушка уже успела едва ли не выучить текст наизусть.

Одернув себя, Натали подорвалась с постели и босыми ногами прошлепала к рабочему столу, выудила из его глубин небольшую, затершуюся от времени, пеструю жестяную коробку из-под бабушкиного чая и оставила в ней письмо в родном конверте с явным намерением если не никогда, то по крайней мере долгое время не мозолить им глаза. Это нужно было остановить. Особенно, если простое мимолетное упоминание одного только имени подняло из недр подсознания такие воспоминания. От них никому не будет никакого проку, и легче от них никому не станет. Быть может, Лиза хотела как лучше, дать понять, что они теперь далеко, что они теперь точно не столкнутся. Что можно, наконец, расслабиться и жить дальше. Что никто никому больше этим не ткнет в нос, не напомнит. Пой, девочка, пой, все скоро забудется.

Но девочка не пела. Девочка только сидела и смотрела в темнеющую пустоту где-то внутри буйной зелени гибискуса. В слабом свете тлевшего камина почти ничего нельзя было рассмотреть, но Дерн все еще слишком хорошо видела бледно-желтые мерцавшие пятна ее груш в по-женски красивых руках мальчика с такими же завораживающими глазами. Это было слишком давно. Но чем больше времени утекало с того момента, тем ярче в ее памяти светились в закатном свете груши. И тем темнее была ее нынешняя комната.

Вспыхнул камин, учуяв пару свежих поленьев. В потемневшую от чайных колец на стенках чашку нырнул пакетик с лизиным чаем и забулькал. В ванной комнате зажегся свет, и тут же его скрыла захлопнувшаяся дверь. Часом позднее через нее просочилась полностью одетая Дерн. Девушка посмотрела на себя в зеркале и, болезненно зажмурившись, отвернулась. Ни свежая черная блузка с высокой горловиной, ни очки, ни длинная челка не смогли скрыть отвратительного вида почти подростковую сыпь на лице и шее, что уж говорить о в целом разбитом виде. В попытке усмотреть хоть что-то хорошее, Натали оглянулась. Гибискус не цвел, Шура все еще не вернулся с охоты. Она тихо вздохнула и снова села за стол. 

Только что построенная иллюзия того, что все не так уж и плохо, тихо ухнув, испарилась. Перед ней лежали вчерашние конспекты по ЗоТИ. Плотно исписанные листы, старательно отрепетированные и выверенные, строго по учебнику, но так, чтобы можно было провести урок хоть в коридоре на коленке на случай форс-мажора — все, как учила Сугробова. Пальцы не спеша перебрали загнутые края пергамента.

Расфокусированным взглядом Натали раз за разом скользила по строчкам, пытаясь найти хоть малейшую ошибку, опечатку или неправильную формулировку, на которые после лекции намекал профессор зельеварения, но те все никак не попадались, старательно избегая ее, то ли из-за отчаянного разочарования, с которым она теребила уже измятые листы, то ли из-за полусонного состояния, из которого она еще не успела толком выбраться. Наконец на глаза попалась совершенно неказистая “f”, написанная явно в спешке и так и оставшаяся без средней палочки, видимо, это была пометка, сделанная прямо перед занятием. Натали не глядя открыла верхний ящик стола и покопалась в нем в поисках заброшенной туда промокашки. Возможно, та уже не смогла бы ей помочь, но попробовать стоило. 

Пальцы внезапно наткнулись на мягкий бархат небольшого мешочка, и девушка рассеянно достала его на свет. Задумчиво повертев его, Натали неторопливо развязала тесемки и пошуршала внутри, вытащив один из небольших гладких камушков.

— Опять... — тихо пробормотала она, склонив голову набок и изучая выпавшую ей руну в виде грубо вырубленной буквы “П”. Сила, жизненная энергия, опора, которую она сулила, никак не совпадала с реальным положением дел. Никакой ясности и понимания, что делать с жизнью дальше, не было, не говоря уже о силах. Казалось бы, прошел целый месяц с последней попытки погадать, но камни твердили одно и то же как заведенные. Рука вытащила еще два, и Дерн внутренне простонала. Второй камень, который должен был хоть как-то прояснить предыдущий, требовал отказаться от только что выпавшей силы и опоры. Третий же настаивал на необходимости этого, будто других вариантов не было и не предвидится. Затолкать подальше свои амбиции, потому что это сейчас нужно. 

Снова это проклятое “нужно”.

— И что тогда?.. Чем все это кончится? — четвертый камень всегда был лишним. Традиции диктовали все строить на тройках, но Натали в этот раз их не послушала. Нарушать традиции иногда тоже было нужно. Как ни странно, камни дали довольно понятный ответ — “Радугу”.

Внутри разреженной пустоты ее мыслей наконец появилась крохотная зацепка — спасительный круг, брошенный утопающему, которого медленно затягивала воронка из собственных воспоминаний и сомнений. Девушка убрала руны обратно в ящик стола. Теперь ими еще долго нельзя будет пользоваться. Слишком часто гадать — вредно. Она не дома, не в своем Колдовстворце, где ей могли помочь и подстраховать. А ее ли это теперь Колдовстворец — тоже большой вопрос. Но ведь и здесь ее ткнули носом в ошибки, а могли и не делать даже этого. Ошибки ведь?

Глотнув успокоительного, девушка судорожно выдохнула. Пергамент с конспектом снова оказался перед носом. Пересмотрев его еще раз, Дерн раскрыла свой рабочий блокнот на чистом листе. По свежей странице вслед за пером поползли записи.

* * *

Вставать в субботний день пораньше иногда бывает очень полезно. И без того короткие выходные, которые для человека, работающего в учреждении на полном пансионе, не существуют вовсе, кажутся чуть длиннее, появляется лишний час на себя. А если этот час ранний, то вероятность, что тебя побеспокоят по работе, становится в разы меньше. Но сегодня, в силу выходного дня, ничего серьезного не планировалось, разве что поход в Хогсмид, который Натали решила не оттягивать. Пока погода и состояние здоровья позволяли, надо было пользоваться моментом. Но все же перед выходом девушка, оценивающе посмотрев на стоящие у кровати флаконы из лазарета и немного подумав, осушила незыблемую пару болеутоляющего и кроветворного.

Каждые выходные все местные, начиная с третьего курса, сталкивались с выбором: сходить на завтрак или должным образом, без спешки собраться в деревню. Смельчаки, пытавшиеся успеть и то, и другое, конечно, находились, но их всегда в итоге приходилось ждать и просить сопровождающего преподавателя повременить с выходом. Дерн же теперь прекрасно знала, где в Хогсмиде можно будет перекусить, поэтому идти в Большой зал не было никакого смысла.

— Профессор, доброго утра!

Голос директора, пусть даже и добродушный, заставил девушку в ту же секунду застыть на месте и обернуться. Начальство никогда не зовет просто так: либо хочет загрузить работой, либо подчиненный где-то напортачил, но явно не пить чай с печеньем. Именно эта простая истина всегда заставляла Дерн как можно чаще избегать встреч со старшими учителями. Если же столкновение произошло, воображаемая техника безопасности диктовала попытаться избежать дополнительной работы с помощью ответного приветствия и поскорее ретироваться. Но Дамблдору ответного кивка, видимо, показалось мало, и тот подплыл к Натали.

— Судя по вашему виду, предпочли телесную пищу духовной? — он одарил ее снисходительной улыбкой, окинув взглядом пальто девушки. — Жаль, хотелось бы с вами побеседовать за завтраком, но дышать воздухом тоже важно.

— И-извините, — Натали нервно сглотнула, поджав губы и уже предчувствуя новый вызов в директорский кабинет. Дамблдор расплылся в улыбке:

— У вас ведь вчера было первое замещение по Защите от Темных Искусств? Как все прошло?

Дерн, секунду собравшись с мыслями, уже хотела что-то ответить, как краем глаза заметила черную бесформенную мантию и поперхнулась застрявшими в горле словами. Директор, не понимая внезапного испуга девушки, обернулся.

— О, доброго утра, Северус, — последний, проходя мимо, остановился и молча поздоровался в ответ, — мы как раз с профессором Дерн говорили о вчерашнем замещении. Вы ведь присутствовали? Что скажете?

Мужчина бросил быстрый взгляд на стоявшую в растерянности Натали и только хмыкнул:

— Без комментариев, — и спешно добавил, — извините, мне надо идти.

— Разумеется, — директор только пожал плечами, и Снейп тут же исчез за поворотом. — Ладно, обсудим это позже, а сейчас, мне кажется, вам тоже пора, профессор Дерн.

Он посмотрел в сторону распахнутых дверей, через которые открывался хороший вид на внутренний двор школы. У ворот на его противоположной стороне уже собралась толпа учеников, нетерпеливо переминающихся с ноги на ногу, а ответственные преподаватели поглядывали на часы, раздумывая, стоит ли подождать других желающих попасть в Хогсмид, или уже пора выдвигаться. Девушка с виноватым выражением лица попрощалась с директором и, путаясь в ногах, спустилась с лестницы.

Хогсмид каждый раз одаривал своих гостей своим унылым видом, который был с каждым разом все мрачнее по мере ухудшения погоды. Местные это, видимо, тоже чувствовали и предпочитали все меньше выходить на улицу и все больше сидеть дома, греться у теплого камина с чашкой горячего чая, в котором наверняка было несколько ложек бренди или рома. Редкие прохожие отчаянно кутались в шарфы и старались быстрее попасть в помещение, а не стоять на холодном пронизывающем ветру. Дети тут же разбежались по лавкам в поисках тепла и, вероятно, сладкого. 

Натали, хоть и не была студенткой, однако, перешагивая очередную лужу, думала о том же самом, с той лишь разницей: ее интересовал только один магазин. 

— Хэйзел! Посетители! — сушеная голова пронзительно заверещала во все горло, стоило девушке толкнуть нужную дверь. — Хэ-эйзе-ел, мерлиновы кальсоны, хватит читать!..

Наконец, где-то в каморке за прилавком послышалась неторопливая возня и тихое шуршание страниц. Дерн, будто опасаясь непонятно чего, прошла между книжных стеллажей, по пути кое-как протирая запотевшие от тепла очки. К кассе, на ходу дочитывая последний разворот, вышла слегка растрепанная продавщица.

— Здравствуйте, чем могу… — на миг оторвавшись от книги, монотонно произнесла Хэйзел, но осознав, что перед ней стоит Дерн, она от неожиданности захлопнула книгу и расплылась в улыбке. — Натали! Давно не виделись! Ты сегодня рано. За покупками выбралась?

— Доброе утро… Что-то вроде того. Извини, что побеспокоила, — промямлила девушка, опустив глаза куда-то в пол.

— И хорошо, — тут же перебила Хэйзел. — Я как раз хотела тебе написать, ты очень вовремя… — девушка отклонилась куда-то в сторону, за спину собеседницы, — сэр Джереми! Я закрываю лавку на пару часов.

Натали в ужасе распахнула глаза. Голова на входе взревела:

— Не смей! Имей совесть! Хэйзел, не смей! Я все расскажу мистеру Брауну!

Не обращая ни малейшего внимания на протесты головы и на зашуганный вид Дерн, девушка только отмахнулась и вытащила палочку.

— Это всего на пару часов, я потом отработаю.

— Правда, не нужно. Сегодня пришли студенты, вдруг кто-то зайдет, — нервно сглотнула Натали. Продавщица задумчиво почесала палочкой затылок, а затем все же ею взмахнула. Но, вопреки ожиданиям Дерн, дверной замок на входе не щелкнул.

— Ладно, но не переживай так, мне в любом случае придется отрабатывать пару-тройку дней, — Хэйзел откинула прилавок, пропуская гостя в свою каморочную обитель, где они пили чай в прошлый раз. — Теперь нас без особой надобности не потревожат. Заходи!

* * *

— Короче говоря, мне ее потом принес Питер. Нет бы аккуратно постучать, как все нормальные люди. Но ведь это неинтересно! Он примчался, весь запыхавшийся, барабанил в витрину, я думала, он ее разобьет. У него был такой обеспокоенный вид, мне казалось, что-то случилось. Я кинулась быстрее открывать дверь, вдруг нужна какая-то помощь, понимаешь, мало ли… Открываю… А этот… Лыбится во все тридцать два и как ни в чем не бывало: “Мисс, а вы ничего не забыли?” — и трясет моей книгой. Я так перепугалась… Так бы его и отходила, если бы не “Ностромо”. Книгу жалко…

Крошечный чайник уже наполовину опустел, но все еще немного пыхтел паром, когда Натали все же справилась с солидным куском паточного пирога. Судя по виду, Хэйзел ни за что бы не отпустила ее с пустым желудком и поэтому, торжественно вручив наскоро соображенный завтрак в руки Дерн, со спокойной душой начала изливать все накопившееся. Вопреки ожиданиям, ее щебет не раздражал, а наоборот. Он касался всего и всех: хозяина лавки, почтальона Питера и даже иногда Уильяма, редких, но запоминающихся клиентов, сушеной головы — всего, что не относилось к работе в школе. И это очень успокаивало.

— Весело у тебя здесь, — Натали наконец отставила в сторону пустую тарелку, которую все это время держала в руках. — Столько всего происходит, так и не скажешь, что Хогсмид — деревня.

— Та еще глушь на самом деле, — продавщица разочарованно вздохнула, откинувшись на спинку стула. — Тебя давно не было, поэтому новостей накопилось. А вообще… — она подлила себе чаю и сделала глоток. — Как у тебя дела? Как продвигается учебник?

Натали посмотрела на нее поверх очков, словно нашкодивший пес.

— Честно?

— Честно.

— Никак.

Дерн начала машинально ковырять заусенец на пальце. Почему-то такой ответ Хэйзел ни капли не удивил. 

Уже некоторое время что-то неприятно саднило где-то внутри. Не день, не два, много дольше. Но только сейчас Натали поняла, в чем причина. Неоконченная программа на следующий год, за которую она с момента приезда в Британию даже не садилась, начатый и брошенный методичка-учебник, до странности аморфные ее отношения с педколлективом, которые только-только, казалось бы, начали налаживаться, хотя девушка была уже и в этом не уверена. Ощущение тотальной незавершенности неприятно болело натертой до мяса мозолью от новых подаренных туфель, которые еще только предстояло разнашивать. Натянуть мокрые носки потолще, стиснуть зубы что есть сил и просто сделать. “Просто” и  “сделать” — два коротких слова. Но сил, чтобы реализовать их смысл, не было.

— Кстати, я все разузнала… — продавщица поймала заинтересованный взгляд собеседницы и продолжила. — Помнишь, я говорила, что кто-то много лет хотел преподавать ЗоТИ, но директор ему отказывал? Он, оказывается, еще работает в школе. Знаешь, когда мне сказали, что Снейп добивался этой должности, я сначала подумала, что это чушь. Но если так подумать… Вполне похоже на правду. Он крайне редко заходит, но всегда берет дорогущие издания. Как учителя я его не застала, у нас зельеварение вел профессор Слагхорн, но по отзывам жуткий тип. Ему бы подошло.

Натали только устало протерла глаза под стеклами очков и судорожно выдохнула. Воображаемые туфли стали еще на пару размеров меньше.

— Слушай, — Хэйзел с понимающим видом придвинулась ближе, — попроси профессора Макгонагалл, она не откажет. Не может быть, чтобы не было других вариантов... Ты чего?..

Дерн, взяв в руки чашку, внимательно посмотрела на свое коричневато-золотистое отражение, слегка искаженное и иногда вздрагивавшее на поверхности чая, но все такое же кислое и крапчатое от сыпи. 

— Хэйзел, мой английский действительно плох? — девушка сипло прошептала после некоторого молчания. — Скажи правду. Пожалуйста. 

— Это ты так сама решила? — продавщица отставила чай и задумчиво подперла подбородок, внимательно глядя на Натали. Заметив ее затравленное выражение на и без того бледном лице, девушка вздохнула. — Ясно, не сама. Если хочешь услышать мое мнение… Я в своей жизни видела только двух иностранцев, не считая детей. Это ты и Питер. Раньше Пит разговаривал куда хуже, он и сейчас говорит с жутким акцентом и даже не пытается от него избавиться. А тебе просто нужно больше практики, я думаю. Кстати, если что-то не понимаешь из моей болтовни, переспрашивай, не стесняйся. — Она замолкла, глядя на немного потухшую Дерн. — Ты стесняешься попросить помощи у преподавателей, да?

— Может, есть какие-то учебники или самоучители? У меня только старые словари… — начала Натали, но Хэйзел ее сразу перебила:

— Точно стесняешься. У меня такой литературы нет, но всегда можно посмотреть в каталогах на почте. Не знаю, подойдет ли, но могу записать тебе пару авторов, — она потянулась за какой-то бумажкой, торчащей из огромной стопки книг, чудом не свалив последнюю, — спрашивать Пита бесполезно, он знает только разговорный, но тебе такое не подойдет. Он и книги — вещи несовместимые, — нацарапав несколько названий и фамилий, Хэйзел передала клочок пергамента девушке. — Ладно, расскажи лучше о своих литературных приключениях.

Дерн нервно сглотнула и непонимающе уставилась на собеседницу, силясь вспомнить хоть что-то из купленной еще в начале осени стопки.

— Ч-что, прости?..

— Я имела в виду, что ты успела прочитать? — уточнила продавщица.

— Только Джейн Остин, извини. Было много работы.

Лицо Хэйзел резко стало серьезным. Девушка привстала и нависла над Дерн, и та опасливо скрючилась, судорожно пытаясь понять, что она сделала или сказала не так.

— Тогда я вынуждена спросить кое-что. От твоего ответа зависит все наше с тобой дальнейшее общение… — Хэйзел сделала паузу и потом выпалила, — мистер Бингли или мистер Дарси? Ответ! Быстро!

— Мистер Беннет!⁽¹⁾

Вечно недовольная сушеная голова у входа вздрогнула от внезапного громкого хохота Хэйзел, разразившегося на всю лавку.

* * *

— Доброго утра, мисс Дерн! Я предвидел, что вы придете на этих выходных.

Отсутствие перемен в жизни иногда тоже может быть к лучшему. Оно создает иллюзию стабильности, постоянства, неплохой опоры и предсказуемости. А иногда даже и не иллюзию. Одни и те же люди, одни и те же места, к которым постепенно привыкаешь. После длительной каждодневной канители, затягивавшейся на шее петлей без мыла, когда неясно, что будет вечером или часом позже: можно выдохнуть или ждать, когда в твой почтовый ящик словно утопленник бросится заказное письмо с вызовом наверх и призывом — подобная рутина успокаивает как никогда.

Любые маленькие деревни, неважно, где они находятся, почти не подвержены переменам. Они их не любят и принимают с большим трудом. Глубинка — это всегда про что-то старое, проверенное временем, поэтому надежное, хотя бы по мнению местных. Работающее если не как часы, то как дедушкин старый мотоцикл, заводившийся с третьего-четвертого раза, — точно. В этом плане Хогсмид мало чем отличался от дремучей станицы Натали. Даже на почте здесь работало столько же человек.

Как и в прошлый раз за почтовой стойкой скучал Питер. Не дожидаясь ответного приветствия, его темная макушка ненадолго исчезла под столом, после чего мужчина выпрямился, держа небольшую коробочку.

— Я все проверил, все целое, ничего не сломано и доехало в сохранности, — он поставил посылку на стол и подвинул ближе к Дерн. — Проверять будете?

— Можно распаковать прямо здесь? — Натали вопросительно посмотрела поверх очков на мужчину. Тот снисходительно улыбнулся и потянулся рукой куда-то под прилавок.

— Нужно, — констатировал Варда, кладя рядом с посылкой ножницы.

Освободив от стискивавшего коробочку упаковочного шнура, девушка, развернув несколько слоев бумаги, наконец, добралась до небольшой простенькой шкатулки и открыла крышку.

— Она была последней, не могли продать несколько лет, поэтому ценник такой скромный, — негромко бормотал мужчина, облокотившись на столешницу. — Все хорошо?

Дерн сглотнула и тихо выдохнула. Почтальон явно не врал: на металлических цветах заколки-краба и правда были следы многолетней пыли, которую впопыхах кое-как сдули, прежде чем на радостях избавиться от вещицы. Но даже будучи грязноватой она все равно была очень красивой. Для Дерн даже слишком.

— Да, спасибо вам, — девушка рассеянно кивнула, закрывая крышку шкатулки. 

После подписи квитка о получении Варда дождался, пока девушка уберет посылку в свою сумочку, и оперся локтями на деревянную столешницу, чуть наклонившись, чтобы быть вровень с девушкой. 

— У нас новые открытки, хотите посмотреть? — тихо предложил мужчина, ненавязчиво махнув рукой в сторону небольшой стойки, которая все также стояла с краю, но теперь пестрела обилием разноцветных картинок и движущихся пейзажей, спрятав под этим ворохом свои истертые деревянные кости.

Натали, до этого хлопавшая по карманам в поисках записки от Хэйзел, резко оторвалась от дела и впилась глазами в указанную сторону. Однако спустя мгновение, мотнув головой в попытке вернуть прежний ход мыслей, сбитый внезапной возможностью поглазеть на карточки, девушка все же протянула мужчине слегка мятый клочок бумаги.

— Извините, можно ли у вас заказать что-то из этого? Или что-то наподобие?

Питер озадаченно посмотрел на записку и вопросительно поднял бровь:

— Это…  учебники по английскому? — протяжно шепелявя из-за акцента, больше для себя самого уточнил почтальон, разглядывая написанное. — Если даже у Хэйз нет… Честно говоря, без понятия, надо искать по каталогам. Простите, я в этом вообще не разбираюсь, — покрутив в руках и без того измятый листок, Питер заметил, как помрачнела Дерн, и виновато улыбнулся. — Но я знаю того, кто может разбираться. — Он обернулся и во весь голос крикнул куда-то в сторону склада: — Уи-илл!

— Я прекрасно тебя слышу.

Тут же в проеме возник коричневый свитер второго почтальона, методично помешивавшего густое месиво заварочных листьев в пол-литровой кружке. Флегматично сделав большой глоток содержимого в чашке, он не спеша подошел к стойке и приветственно кивнул Натали. Девушка едва видно поджала губы и силой заставила себя поднять лицо.

— Уилл, а ты ведь местный? — Питер повернулся к коллеге, протянув бумажку.

— Предположим.

— Ну, то есть выпускник Хогвартса?

— Ты понял это только сейчас, и мой гриффиндорский шарф тебя никогда ни на какие мысли не наводил? — Уильям закатил глаза и вздохнул. — Ясно. Пей таблетки, ешь чернику.

— А ты случайно не помнишь, по каким учебникам учил язык? — Питер, казалось, не обратил внимания на колкость. Или, по крайней мере, сделал вид, виновато улыбнувшись. Уильям насупился.

— Смутно. В Хогвартсе языку не учат, а в маггловской школе я всего класса четыре отучился. Нужны учебники? — он отставил кружку с недопитым чаем, и Питер тут же сунул в пустые руки коллеги, на вид грубые, но от горячей чашки, наверное, очень теплые, бумажку.

— Попробуешь вспомнить, а?

— Посмотрим. В крайнем случае можно выписать что-то магловское. Если в каталогах не будет, в Лондон летишь ты. Заодно проветришься. Принеси коробку, которой я вчера подпер дверь чулана, — Уильям нырнул под стойку, откуда тут же послышалось копошение.

— Понял, — воодушевленно и на удивление без акцента отозвался Питер, кивнув Натали, обошел напарника и скрылся в глубине помещения.

Девушка зябко поежилась, несмотря на то, что на почте было довольно тепло. Под прилавком хлопали перекладываемые с места на место книжные талмуды. На столе одиноко испускал пар и медленно остывал оставленный, давно уже перезаварившийся чай. Совы, поддавшись внезапной всеобщей суете, завозились на присадах у витрины и под потолком зала, уронив на пол пару пушистых перьев. Из действа выбивалась только Дерн, скукожившаяся в своем пальто и инородным черным пятном застывшая на месте. Как маленький ребенок, которого посадили на стул, чтобы не мешал, пока вся семья убирает в доме под ревущий популярную несусветицу телевизор.

— Извините, — промямлила девушка в попытке оправдаться за свое бездействие и уже хотела было что-то добавить, но ее перебила вынырнувшая светловолосая голова Уильяма:

— Все нормально, это наша работа. К тому же, Питеру периодически нужна встряска. Не переживайте, найдем вам учебник или два.

Рядом с кружкой шлепнулись два толстых тома в мягкой выцветшей, хотя и относительно новой обложке. Уильям склонился над ними и, придвинув ближе один из каталогов, на автомате начал листать. Перевернув пару страниц, он замер.

— А открытки все же посмотрите. Там есть и на Хэллоуин, и несколько рождественских.

Девушка от неожиданности подняла лицо на почтальона. Мужчина улыбался ей одними глазами.

* * *

Дожидаясь, пока лестница повернется в нужную ей сторону, Натали достала стопку новых открыток. С верхней на нее смотрели пухлые красные шарики снегирей, сидящих на такой же пушистой, как они, ветке остролиста на фоне засыпанной снежной манкой типично английской деревушки с ее низкими каменными заборчиками и коваными калитками. В свободном месте, внизу, художник золотистыми буквами коротко и лаконично поздравлял с Рождеством. Птички иногда прыгали на ветке, то и дело качая ее и смахивая с обкусанных зеленых листьев снег. Девушка погладила тисненый рисунок и с удивлением заметила, что выпуклости следуют за перемещением птичек. Наблюдение за возней пернатых шариков вводило в какой-то необъяснимый транс, отключавший от остального мира.

Пока Натали перебирала карточки, Уильям все же нашел по барахольным каталогам несколько подержанных старых учебников, которые Дерн тут же выписала, тем более что те отдавали едва ли не даром. Почтальон был почему-то не в восторге от идеи со старыми книгами, но тем не менее оформил заказ. А также несколько выбранных Натали открыток. Учитывая, что до приезда Дерн они никогда особой популярностью не пользовались, разве что только в преддверии больших праздников, семь штук в глазах что Питера, что Уильяма — уже продажа оптом. Для девушки все было слишком очевидно. Подобными магическими побрякушками можно было разжиться и в России, и раньше в СССР, однако открытки были или черно-белыми, двигались и стоили на вес золота, или цветными, неподвижными и копеечными. Всегда нужно было выбирать. Было.

Когда Дерн сошла с лестницы и не спеша направилась к своему кабинету, открытку с прыгающими пузырями снегирей накрыла другая, сильно попроще, но тоже цветная и шевелящаяся. Темно-зеленая розетка остролиста внутри пестрела яркими бусинами ягод, покачивающимися из стороны в сторону при тряске, и была укутана в такую же яркую подарочную ленту. В отличие от прошлой, эта карточка не была выпуклой, но ее явно рисовала та же кисть, что и прошлую открытку. Натали не имела привычки разделять комплекты и коллекции.

— Доброго дня, профессор! Вы вернулись!

Подходя к своему кабинету, девушка оторвалась от покупки и быстро перевернула ее пустой рубашечной стороной. Под тяжелой дверью сидели Ковачи. Завидев Натали, они подскочили с пола и с нетерпеливым стеснением отошли в сторону, пропуская преподавателя к двери. Такое поведение было для близнецов более чем странным, учитывая последние события. Дерн внутренне напряглась в ожидании подвоха, но все же вид ожившей Эвы, затаившейся за спиной брата, не мог не радовать. 

Вы — обыкновенный преподаватель.

Губы на пятнистом осунувшемся лице Натали сжались в тонкую нитку. Где-то под панцирем непроницаемых глаз далеко внутри нехотя, но громко воображаемый звездочет из старого фильма затянул свою унылую колыбельную.

— Доброго дня. Вы что-то хотели?

Из кармана появилась бренчащая толстая связка разномастных ключей, одним из которых Дерн поспешила отпереть дверь.

— Профессор Дерн, можно с вами поговорить?

Одного быстрого взгляда на Миклоша было достаточно. Девушка без слов пропустила детей в кабинет и прикрыла за ними дверь. Пройдя к своему столу, она поставила на него сумку с купленной канцелярией и расстегнула пальто.

— Итак? — флегматично нарушила подзатянувшуюся тишину Натали, повесив верхнюю одежду на спинку стула. В спальню она перенесет ее немного позже, когда дети уйдут. 

Любая комната может без слов рассказать о ее владельце куда больше, чем он сам. И чем внимательнее зритель, тем болтливее становится интерьер. Кто знает, как потом человек распорядится этой информацией, но одно ясно — это слабость, которой потом очень легко загнать в тупик, подорвать авторитет, унизить, шантажировать. Дети это чувствуют как никто другой, поэтому им никогда нельзя показывать свою слабость. Обидно, что часто они делают это не со зла, просто так, просто потому, что им кажется это веселым. И самое горькое: взрослые — это те же дети, только в обертке побольше, потолще и без бантика.

— Профессор, — Миклош необычно для себя нервно сглотнул, — мы хотели сказать вам спасибо… За пирог и чай… — он замялся.

Эва, наконец, вышла из-за его плеча и поставила на край стола Натали маленькую плошку, доверху наполненную желтоватой горой длинных спутанных макарон, посыпанной крохотными черными крапинками. Девушка застыла в непонимании, переводя взгляд с детей на миску и обратно. 

— Это вам. Мы сами сделали… Рецепт с нашей родины. Это сладкая паста с… — тихо заговорила Эва, но смолкла, видимо, подбирая слова.

— S makom?..⁽²⁾ — невольно уточнила Дерн, глядя на знакомую черную присыпку на макаронах и лишь секунду спустя осознав, что она перешла на русский. Близнецы переглянулись, но Эва, сообразив, быстро кивнула.

— Да, называется Mákos tészta⁽³⁾.

— Спасибо.

Натали ответила слишком тепло, судя по лицам Ковачей, про себя обвинив во всем чересчур хороший день и свою слабохарактерность, которая уже не раз играла с ней злую шутку. Каков был шанс, что и в этот раз не будет как обычно? Но было уже слишком поздно. 

Из раздумий ее вывел голос мальчика:

— Профессор, и еще… Вы очень хороший учитель, правда. Не обращайте внимания на профессора Снейпа. Если даже Жан начал что-то делать, это очень много говорит! Он — очень противный тип, и все ему сходит с рук, только потому, что он в команде по кви… — сестра легонько подпихнула Миклоша и оборвала его на полуслове, отчего тот запнулся. — Я тоже… Ну, тоже в команде по квиддичу. Приходите как-нибудь поболеть за Рейвенкло!.. Если захотите, конечно.

— Хорошо. Я спрошу у профессора Флитвика, когда у вас будет следующая игра.

— Спасибо вам еще раз! — воскликнул Миклош и тут же вместе с сестрой оказался у выхода. — Хороших вам выходных!

Дверь громыхнула и тут же замолкла, оставляя Дерн в тишине наедине со своими мыслями.

Воистину у пансионов и подобных ему заведений нет стен без ушей. Каждая сплетня, каждый слух смакуется с удовольствием беззубой старухи, обсасывающей горячий хлебный мякиш, и становится достоянием общественности в мгновение ока, с упоением передается и подкрашивается в нужные цвета. И хорошо, если только из уст в уста. За такое время нужно было привыкнуть, что в таких школах тайных разговоров просто не существует. Обязательно все будет увидено и подслушано.

Натали подхватила вещи со стула и отперла дверь своей комнаты. Начав уже стягивать перед ковром ботинки, она остановилась. Позади на столе остывали макароны с маком. Одним только Ковачам было известно, что находилось внутри небольшой металлической плошки. Болезненно зажмурившись, трижды проклиная себя за наивность и убеждая себя в том, что она потом будет об этом жалеть, девушка сунула ноги в ботинки, в два шага достигла рабочего стола, смяв обувные задники, и забрала в комнату чашечку. В голове громогласила внутренняя Сугробова, на повышенных тонах высказывавшая все, что думает о воспитаннице, которую жизнь в Колдовстворце ничему не научила. Ни жизнь в ее родной школе, ни собственный пример Регины Орестовны, которой подсыпали абсолютно всю содержавшуюся в знахарской кладовке дрянь и не только, ни пример Анисова, по совместительству бывшего заведующего кладовой, который из-за подобного случая вынужден был уехать в другую школу. 

Бывшего.

Макароны пахли сладко.

Вытащив чайную ложку из ящика стола, Натали тряхнула ею, и прибор на сплюснутом конце отрастил зубчики. Опустившись на стул, она подцепила одну длинную макаронину, густо усыпанную темно-серыми крупинками мака, прилипшими к густой прозрачной заливке, и, обреченно вздохнув, отправила в рот. 

Бабушка когда-то давно готовила рулет. Для нее это было впервые, поэтому выпечка сильно размокла из-за пропитанного молоком мака и не удалась. По мнению бабушки. И тем не менее Натали с дедом довольно быстро уплели мягкое полувареное тесто с маком под благодарный взгляд бабушки. Она считала, что внучка и муж ели только потому, что не хотели ее расстроить, чтобы готовка и несколько часов ее труда на душной летней кухне не пропали даром, чтобы казалось, что дедушка не зря мучился со старой, вечно ломающейся духовкой. Но было вкусно. Странно, но вкусно.

Перед Натали все еще лежали макароны с маком, совсем не бабушкин неудавшийся рулет. Но тепло было точно так же, как и от него. Никакой горечи, непонятного привкуса чего-то подсыпанного и подлитого, только сладкий сироп. Стоящая рядом кружка вспенилась мылом прямо на столе и тут же опустела, показывая хозяйке свое чистое нутро, в котором больше не было чайных таниновых колец. Девушка достала из рукава палочку и сотворила в чашке немного воды. Бросив туда лизин чайный пакетик, она прошлась глазами по незаправленной кровати, сбитому на одну сторону балдахину, валявшимся по всем углам книгам и вывернутому чемодану. По сероватым и мохнатым от пыли поверхностям мебели. По большой сизой горке пепла в нечищеном камине. 

Ты можешь сделать что-то, чтобы исправить хотя бы свою ситуацию? Можешь.

Палочка совершила короткий пасс. Покрывало на постели нехотя завозилось и поползло во все стороны, расправляя края. Из ванной вынырнула небольшая мокрая тряпка и легла в руку Дерн. Радио радостно оживилось и самозабвенно затараторило что-то по-русски, не обращая внимания на то, что в этот раз его никто не слушал. 

Снова плюхнувшись на стул после окончания уборки, Натали повернулась к последнему оставшемуся завалу — на столе. Понемногу втягивая в себя остывшие, но все еще вкусные макароны, она гипнотизировала стопку с наработками. Чем дольше откладывать их в долгий ящик, тем хуже все может сложиться. В конце концов, она не умрет, если попробует попросить помощи.

Можно подумать, я тебя сожру на ужин, если ты у меня спросишь. За спрос денег не берут. В следующий раз приходи сразу и не тяни резину.

Натали открыла уже написанное. Нужно было подготовить все имеющиеся материалы.

* * *

Спускаясь по винтовой лестнице в гобеленовый коридор, Дерн понимала, что вчерашний план на словах звучал куда лучше, чем был на практике. Свою лепту по подаче адреналина внесли и разговор с Хэйзел, и встреча на почте, и Ковачи. Однако все хорошее быстро улетучивается, а последствия, к сожалению, приходится принимать на грудь уже без его крепкой кольчуги. С каждой ступенькой крепла мысль, что она идет позориться. Безропотно идущий на заклание к начальству молодняк, знавший, что его распнут. В Колдовстворце были преподаватели ее возраста, там девушка уже прошла через подобное, спустя время, но все же завоевав какой-никакой авторитет. Здесь ее участь была ясна. Неизвестно еще сколько предстоит запихивать свое эго подальше и поглубже, чтобы чего-то добиться. Но чем раньше начать, тем проще будет потом.

Терпи.

И делай.

В руках хрустнули несколько растрепанных тетрадей и вечный и незыблемый рабочий блокнот. Перед девушкой темнела дверь кабинета зельеварения. Несколько раз глубоко вздохнув, Натали болезненно закрыла пекущие веки и крепко зажмурилась. Ладонь сжалась в кулак и застыла в нескольких сантиметрах от двери. Внезапно нахлынувшая тяжесть больно сдавила грудь, на которую кто-то резко ухнул разом несколько кирпичей, не рассчитав силу. Из легких исчез весь воздух, рот широко распахнулся как у пойманной рыбины, которая не в силах сама вытащить застрявший в глотке крючок. Но рыба не пьет по утрам крепкое мелиссовое успокоительное, а Дерн пьет.

Терпи!

Натали что было сил ударилась лбом о тяжелую дверь, отчего та эхом грохнула на весь коридор. В следующую секунду девушка устало открыла глаза. Голова жутко гудела, но сознание хотя и медленно, начало соображать и отдавать себе отчет. Но выходка удалась, организм отвлекся и задышал. В груди больше не болело, и очки, к счастью, остались целы.

Отпрянув от двери и немного помотав головой, Натали все же постучала.

— Доброго вечера. Судя по тому, с каким усердием вы выносите дверь моего кабинета, вы горите желанием заменить ее, профессор? Не смею задерживать, можете приступать сию минуту. Оставьте дубликат ключей на моем столе, завхозу и хранителю ключей.

В отворившейся двери кабинета появился Снейп, неизменно кислый, желтолицый и одетый в черное, но уже без верхней рабочей “простыни”. Он тут же вздохнул и скривился. Натали постаралась сфокусировать плавающий после удара взгляд:

— Добрый вечер, извините, мы можем поговорить?

Видимо, обратив внимание на бумаги в руках девушки, мужчина, цокнув, пропустил ее внутрь и тут же запер дверь. Пройдя к своему столу, он привалился на него и скрестил руки на груди. Натали осталась стоять в проходе между партами.

— Я вас слушаю, — негромко сказал Снейп, не дождавшись, когда Дерн раскроет рот. Абсолютно все из десятка заученных и отрепетированных фраз, годившихся для начала разговора, вылетели из отяжелевшей головы девушки. Она попыталась сфокусировать хотя бы, для начала, взгляд на черных пуговицах рукавов сюртука собеседника, а потом уже и собрать мысли в более менее оформленное нечто.

— Профессор Дерн, я вас слушаю, по крайней мере пока что, — чуть повысил голос Снейп, не выдержав затянувшейся тишины. — Но если наш абсолютно замечательный по своей содержательности разговор продолжится в том же духе, я предложу вам его закончить сию минуту, но уже в вашей комнате наедине с собой.

Холодный голос подействовал немного отрезвляюще, девушка встряхнула головой:

— Извините, неважно себя чувствую.

— По вам видно. Мое предложение разойтись еще в силе.

— Извините. Дело срочное.

— Ну, разумеется, — он мученически потер глаза. — Что за дело?

Натали глубоко вдохнула. По сравнению с прошлым разом Снейп говорил немного, но медленнее. 

— По моему предмету нет учебника на английском. Книга, по которой работают в Колдовствор-рце, не подходит для Хогвартса. Поэтому необходимо написать другую. Однако сделать это в одиночку я не могу, — не спеша произнесла девушка, стараясь контролировать произношение, впрочем, без особого успеха: акцент снова вышел наружу. — Мне нужен научный руководитель, который мог бы поправить язык, содержание и структуру. К тому же, если моим соавтором будет другой английский преподаватель, то книгу одобрят быстрее. В обмен на вашу помощь предлагаю жалованье с замещения и половину доходов с продаж.

Где-то в соседнем помещении что-то гулко капало. Медленно и невыносимо громко. Под черепной коробкой жутко чесалось желание перекрыть этот назойливый кран, только растягивающий паузу, которая с каждой секундой становилась все более неловкой. Руки, державшие тетради, ожидаемо вспотели, вызывая какое-то чувство ностальгии, но в этот раз совсем не приятное. Мужчина прищурился и молчал.

— Мало? — внезапно севшим голосом просипела Натали.

— Вопрос первый. Вас послал директор? Если да, то почему сразу не обратились к нему?

— Меня никто не посылал.

— Замечательно… Вопрос второй. Со слов директора, ритуалистика похожа на ЗоТИ, если не одно и то же. Почему вы стоите здесь, а не в кабинете профессора Люпина?

— Вы проработали в школе дольше, чем профессор Люпин.

— Неужели? — прошипел Снейп, оценивающе оглядел ее с ног до головы и после чего протянул руку. — Разрешите взглянуть?

Дерн молча вложила всю стопку с наработками в предложенную ладонь. Раскрыв верхнюю тетрадь на первой странице, мужчина тут же поморщился. Наблюдавшей за всем девушке было удивительно все равно. На плечи медленно опустилась сильная усталость, хотелось просто дождаться отказа, а иного уже ждать не приходилось, уйти к себе. Мандраж, накрывший ее у входа, испарился без следа, оставив после себя только слабость и, вероятно, синяк на лбу. На улице уже должно было стемнеть. Идея бросить все, лечь пораньше и выспать из остатков воскресенья все возможное уже казалась не такой плохой.

Снейп между тем пролистал первую тетрадь, откинул ее на ближайшую парту и принялся шелестеть второй, но уже в разы быстрее. Добравшись до середины третьей, он приостановился и не поднимая головы спросил:

— Видно, что вы опирались на какой-то из учебников по ЗоТИ. Который из?

— Квентин Тримбл… 

— “Темные силы: пособие по самозащите”, — перебил Снейп, захлопнув последнюю тетрадь, которую тут же швырнул поверх предыдущих. — Учебник третьего курса. Знаю. Вопрос третий и последний. Прямо сейчас вы ведете уроки по этому плану? — он кивнул на сваленные в кучу материалы.

— Нет. По своему. Не из Колдовстворца. Учебники из моей школы использовать здесь нельзя, а по каким преподают в Хогвартсе я тогда не знала, — тихо оправдалась Натали.

Профессор зелий подошел ближе к тетрадкам:

— Сразу видно, что вы полный дилетант, совершенно не попытавшийся вникнуть в систему обучения Хогвартса, — он брезгливо подцепил одну из них. — Если бы вы попытались, то были бы в курсе, что в Хогвартсе каждый год меняется преподаватель по ЗоТИ, следовательно и учебник. Следовательно, профессор Дерн, нет абсолютно никакого смысла подстраиваться под определенное издание. Следовательно, вам нужно было изначально писать под свою программу и думать своей головой, а не валять дурака.

— То есть мои записи бесполезны? — еще более тихо и расстроенно заключила Натали. 

Снейп еще раз полистал заметки.

— В них всегда можно завернуть остатки кекса с ужина.

Тяжесть на плечах удвоилась. Кровать в воображении стала еще более мягкой и прохладной. Капающий звук начал капать на нервы еще более усердно. В нос запоздало ударила полынная вонь, пропитавшая кабинет, видимо, насквозь.

Откинув тетрадь на прежнее место, мужчина холодно посмотрел на Дерн.

— Все нужно переделать. С нуля. Оплата меня устраивает, — внезапно произнес Снейп. — Консультации два раза в неделю, время и день устанавливаю я в зависимости от моей загруженности. Если у вас не получается, ваши проблемы. Завтра принесете копию вашей программы. Если что-то в моем редактировании вам придется не по вкусу, будете продолжать сами, а я…

Твердый голос профессора заглушил громкий стук в дверь. Снейп раздраженно покосился на вход, в который кто-то настойчиво барабанил, и нехотя направился к нему. Ключ в замочной скважине дважды пронзительно лязгнул. В дверной проем с криком ввалилась незнакомая запыхавшаяся и растрепанная девочка с зеленым галстуком.

— Профессор! -  она облокотилась на дверной косяк и кое-как отдышалась. — Там… Наверху…

— Что, мисс Паркинсон? Выражайтесь яснее, — поджав губы процедил Снейп.

— Там у Гриффиндора… Полная Дама исчезла!

1) Персонажи из романа Д.Остин "Гордость и предубеждение".

Вернуться к тексту

2) С маком?..

Вернуться к тексту

3) Макош тэста.

Вернуться к тексту