Под эгидой льва (джен)

Он едва мог дышать. Сломанный нос был ощутимо искривлён, и кровь текла из ноздрей, не переставая, а лицо, кажется, превратилось в одну сплошную рану. Болела и грудная клетка: ублюдок Вейланд сломал ему не одно ребро, и Северус еле-еле делал вдох, потому что стоило вдохнуть хоть чуть глубже, как он едва не терял сознание.

Вейланд, ступая нарочито громко, приблизился и ткнул его носком сапога под рёбра, как раз туда, куда несколько минут назад врезал со всей силы. У Северуса потемнело в глазах, он захрипел, захлёбываясь собственной кровью, и попытался отползти, отодвинуться. Мордредов аврор пресёк это, с силой наступив ему на колено.

— Куда же вы, мистер Снейп? Мы ещё не закончили, или вы наконец готовы признаться?

С большим трудом Северус распахнул глаза, но на лице уже наливался отёк, поэтому рассмотрел он мало что, а сказать сумел ещё меньше. Зубов Вейланд ему не выбил, но сил после нескольких Круцио, сопровождавшихся избиением на холодном каменном полу, практически не осталось. Провалиться в блаженное небытие ему не давали: всякий раз, когда Северус начинал терять сознание, Вейланд хватал его за волосы, открывал рот и заливал укрепляющее зелье, следя, чтобы не захлебнулся.

— Не слышу ответа, мистер Снейп.

Всё ещё стоя одной ногой у него на колене, Вейланд размахнулся и другой врезал Северусу под рёбра, вырывая бессильный вскрик. Не имея возможности ни увернуться, ни уползти, Северус жалко распластался на полу, не соображая, где он и что происходит.

— Так что? Будете говорить?

Давление на колено постепенно нарастало. Северус и не думал раньше, что его тело может так сильно болеть, но оно болело, будто в каждую клеточку залили обжигающее пламя, которое никак нельзя потушить.

— Вейланд, бюбунтобера тебе в глотку! — ответ аврору почему-то получился голосом Скримджера. — Вейланд, живо его в порядок!

— Господин Скримджер, но…

Послышалась отборная ругань, а затем Северуса вдруг взгромоздили обратно на стул и ещё придержали, чтобы не упал, ведь Северус был похож на флоббер-червя своим безволием и слабостью. Хотелось лечь, мелко и часто дыша, чтобы как-то успокоить горящие болью лёгкие и не харкать кровью, но ему не дали, снова влили в рот зелье.

Когда Северус более-менее сумел дышать по-человечески и взглянуть на стоявшего перед ним главу авроров без кровавых пятен перед глазами, тот пожевал губу и нехотя произнёс:

— Мы обнаружили доказательства вашей невиновности, мистер Снейп. Я приношу извинения от лица Аврората, но вы должны понимать, ситуация экстраординарная, мы не могли действовать по-другому.

Северус устало закрыл глаза. Аврор не бил его по голове, но, видно, он всё-таки заработал сотрясение, когда рухнул со стула затылком прямо на пол и потом бился в судорогах от Круцио. Иначе с чего бы Скримджеру извиняться перед Пожирателем смерти?

— Это что такое?

Или он сошёл с ума. Откуда тут Люциусу взяться?

— Это что такое, я вас спрашиваю? Мистер Скримджер? Мистер… не знаю вашего имени и надеюсь никогда не узнать. Объясните мне, почему декан школы Хогвартс находится в таком состоянии?

Странно, голос Люциуса не торопился исчезать, звучал ещё злее, яростнее и громче, но Северус заставил себя поднять веки лишь тогда, когда услышал ответ Скримджера:

— С мистером Снейпом всё в порядке, мистер Малфой. Он всего лишь упал.

В чёрном мареве кабинета, к которому начали вновь примешиваться алые разводы, Северус и вправду разглядел Люциуса.

— Мне хотелось бы на примере вашего подчинённого, мистер Скримджер, понаблюдать, как можно так упасть со стула, чтобы выглядеть жертвой целенаправленного избиения! И я так и не услышал ответа на свой вопрос.

— Чрезвычайный протокол, мистер Малфой. Он даёт любые полномочия.

— В том числе выбивать показания из уважаемого мага, преподавателя и декана? Не предоставив ему права на адвоката? При условии, что из школы в одно время с учеником пропал ещё и преподаватель, причём, с сомнительными объяснениями? — Люциус высокомерно вздёрнул подбородок и отступил от Скримджера на шаг. В его руках появилась трость, и в какой-то момент Северус подумал, что давний знакомый сейчас огреет этой тростью Главного аврора по голове. Хотелось бы посмотреть. — Я подниму вопрос о превышении полномочий сотрудниками Аврората на ближайшей сессии Визенгамота. Не надейтесь, Скримджер, что отделаетесь пустячными выговорами. Это уже переходит всяческие границы!

— Мы действовали исходя из ситуации, мистер Малфой. На момент… случившегося с мистером Снейпом у нас не было информации, что он не может отвечать на вопросы из-за запрета Альбуса Дамблдора.

— Мне всё равно, чем вы руководствовались, господа. Ваш произвол ничем не оправдать. Вы сочинили безумную версию, поверили в неё и пытались заставить невиновного человека подчиниться ей. Десять лет назад вы так же действовали? Можете не отвечать, здесь всё понятно. Через пятнадцать минут в Хогвартс прибудет мой адвокат, который будет представлять интересы Северуса Снейпа в этом деле. Отныне все вопросы прошу адресовать ему, а самого мистера Снейпа я требую сопроводить в Больничное крыло сейчас же.

Вейланд, до сих пор не произнёсший не слова, покосился на своего начальника, и мрачный, как туча, Скримджер кивнул и буркнул:

— Выполнять.

— Я рад, что вы меня услышали, мистер Скримджер. Однако от иска о клевете и насилии со стороны представителя власти вас это всё равно не спасёт.

Сопровождать Северуса в Больничное крыло Люциус не стал — не по статусу ему было и боялся, наверняка, испачкать свой шикарный серебристый сюртук и мантию. Северуса волок на себе один только Вейланд, благо он додумался влить ему оставшееся укрепляющее зелье, после чего Северус смог относительно самостоятельно передвигать ногами. Весь долгий путь через половину замка они проделали в полном молчании, сопровождаемые лишь хрипами, которые до сих пор издавал Северус. В Больничном крыле их встретила мадам Помфри, которую, очевидно, уже предупредили, потому что она, всплеснув руками, немедленно подхватила Северуса Локомотором и по воздуху переправила его в ближайшую палату, где уже была расстелена кровать, а прикроватная тумбочка сплошь заставлена пузырьками зелий.

Сразу же приступить к его лечению ей не позволил обещанный Люциусом адвокат. Сухонький и тощий, в донельзя дорогой мантии и похожий на, почему-то, фонарный столб, он сначала заставил её продиагностировать Северуса разными специфичными чарами, тщательно зафиксировал результаты и показания самой Помфри, заставил Северуса поставить подпись на доверенности на представлении интересов и только после этого оставил их в покое. Лишь с уходом этого человека Северус, державшийся на одной силе воле и остатках укрепляющего зелья, позволил себе опуститься на подушку и закрыть глаза под аккомпанемент причитаний и аханья мадам Помфри.

Люциус появился как нельзя кстати. Лучше бы, конечно, чтобы он явился раньше, ещё до прихода самих авроров, но лучше поздно, чем никогда. Чем бы закончился для Северуса новый разговор со Скримджером — одному Мерлину известно, либо продолжением избиения до полусмерти, либо сквибством за нарушение клятвы. Ему нечего было сказать аврорам, нечего из того, что они хотели услышать, но они-то этого не понимали и не желали понять. Перекинуться бы с ним парой слов, но вряд ли Люциус опустится до того, чтобы посетить владения мадам Помфри. Наверняка он устраивал разгон аврорам, мстя за то, что ему пришлось вытерпеть от них десять лет назад, все те многочисленные унизительные обыски и погромы родного поместья. Северус позволил себе слабую улыбку — улыбаться широко было просто больно. Ему было совсем не жаль ни идиота Скримджера, ни его абсолютно таких же подчинённых.

По-видимому, он всё-таки несколько раз терял сознание, потому что далеко не все манипуляции мадам Помфри запомнил. Точно не заметил, как она вправила нос, и сколько, по ощущениям, галлонов зелий ему споила. Северус, периодически приподнимавшийся на локтях, чтобы совсем уж не расклеиться, ощущал себя бочкой, наполненной до краёв водой. Казалось двинься лишний раз, и зелья начнут булькать в его желудке.

— Северус Снейп! Не смей! — ахнула она, когда он, обретя способность более-менее связно говорить, заявил, что в Больничном крыле не останется. — Я не смогу потом вытащить тебя из-за Грани, когда тебе вдруг станет плохо в собственных покоях.

Да, такой риск был, причём, немаленький, но владения Помфри (в отличие от самой медведьмы) Северус ненавидел лютой ненавистью, даже больше, чем Гриффиндор, Джеймса Поттера и милорда, вместе взятых. Зелья его собственного приготовления, которыми его напоила мадам Помфри, были в десятки раз лучше пойла, что давал ему Вейланд, и Северус понемногу уже приходил в себя, начиная вновь ощущать себя живым и относительно целым человеком. Внутренние органы перестали пульсировать болью на каждое движение или вдох и выдох, мадам Помфри свела неизбежные из-за перелома носа синяки с лица, и ноги с поясницей перестали ныть после долгого лежания на полу. Осталось принять Костерост для ребёнка, вина для успокоения нервов, плотный ужин и сон, не меньше суток, чтобы восстановить силы, но Северус не мог позволить себе такую роскошь. Гарри Поттер всё ещё не был найден — если бы был, мадам Помфри не замедлила бы сообщить ему эту новость.

Отбиться от неё удалось с большим трудом, только клятвенно пообещав сразу же выпить Костерост, лечь в постель и больше никуда не лезть, а в случае чего — немедленно звать через школьного домовика. И то мадам Помфри никак не могла взять в толк, почему всё это он не мог сделать в палате Больничного крыла, будучи под её неусыпным надзором. Северус не посмел огорчить милосердную ведьму, которая столько для него сделала, откровением, какие воспоминания навевало у него Больничное крыло. Но и остаться тоже не мог. Помимо того, что каждая лишняя минута нахождения здесь убивала его морально, следовало ещё перехватить Люциуса на беседу и выяснить, что там с Поттером. От одного упоминания о мальчишке сердце будто сжали в кулаке. Ничего с Поттером, ничего, это понятно из перебранки Люциуса со Скримджером. Но мальчишку хотя бы ищут нормально, а не как прежде... Северус удивился про себя этому странному сравнению что значило это его «а не как прежде»? Уж не получилось ли так, что авроры стали первыми, кто начал поиски мальчишки? Северус не помнил и этого, кто-то, кто лишил его части воспоминаний, действовал грубо и топорно, будто в спешке. Где-то оставлял следы, вот как этот обрывок, где-то уничтожал даже больше чем нужно. Почувствовав себя немного лучше, Северус, пока мадам Помфри заканчивала колдовать над ним, бегло прошёлся по своей памяти и обнаружил множество потерянных кусков, гораздо больше, чем ожидал. В основном все они касались последних шести-семи дней (из-за чего Северус с нехорошим чувством уверился, что и вправду имел какое-то отношение к пропаже мальчишки), но были и куда более дальние сцены, но опять же, этого учебного года. Не раньше. Что бы это могло означать, кроме того, что Северус и так уже подозревал?

Мадам Помфри запретила ему идти камином, сказав, что так можно повредить ткани лёгких и селезёнки, которые только-только начали восстанавливаться. Может, конечно, она сделала это в надежде, что Северус передумает и останется в Больничном крыле, но он упрямо полз в родные подземелья. В родном доме, как говорится, и стены помогают. Несмотря на то, что до отбоя оставалось ещё несколько часов, школа будто вымерла. По коридорам не летали даже привидения, не то что ходили ученики. Северус припоминал что-то такое про запереть всех студентов в гостиных их факультетов, но после побоев от Вейланд и Круцио в его же исполнении в его голове будто всё окончательно смешалось. Хорошо ещё, что Северус помнил, как его зовут.

Силы оставили его совсем близко от собственных комнат. Северус привалился к стене, у него закружилась голова, а ноги превратились в желе. Так, по стеночке, он и дополз до своих комнат, где буквально рухнул в кресло, ощущая себя старой развалиной. Даже для того, чтобы призвать флаконы с бодрящим, укрепляющим и обезболивающим (когда, интересно, ему успели вернуть волшебную палочку?) потребовалось минут десять, не меньше. И то, первые несколько минут Северус просто лежал, расслабившись, в кресле, отрешившись от всех чувств. Он был близко, его конец. Если бы не счастливый случай в виде Люциуса, полубездыханное тело Северуса Снейпа уже транспортировали в Аврорат, в камеры предварительного заключения. Вряд ли бы он дожил до суда — даже в том же Министерстве, Аврорате немало нашлось бы магов поквитаться с убийцей Мальчика-Который-Выжил. Но в мешанине своих чувств Северус совершенно неожиданно нашёл и сожаление. Всё могло закончиться сегодня, его бездарная жизнь, всё. Но ему, слабаку, трусу, вновь, как и всегда, не хватило сил и смелости сделать последний шаг.

В дверь отрывисто постучали, и Северус, собрав волю в кулак, поплёлся открывать.

— Выглядишь лучше, — с порога прокомментировал Люциус, придирчиво изучив его лицо. — По крайней мере, больше не похож на свежеподнятого инфери.

Северус молча посторонился, пропуская своего спасителя. Тот прошёл в гостиную, сбросил на подлокотник одного из кресел роскошную серебристую мантию, прислонил трость и, не спросив разрешения, по-хозяйски опустился в него.

— Объясни мне только одно, пожалуйста: какого Мордреда ты там даже не пытался сопротивляться? Опять гриффиндорское благородство взыграло? Ты мог бы потребовать адвоката, несмотря на этот их протокол, отправить сообщение мне с домовым эльфом — я напрасно тебе его подарил, что ли? Но ты предпочёл терпеть обвинения и пытки, и я хочу знать почему.

Кое-как добравшись до соседнего места, Северус буквально стёк в него.

— Все от меня сегодня что-то хотят.

Напрасно он, наверное, не остался у Помфри. Отлежался бы, рёбра нормально срослись. Пить Костерост при Люциусе не позволяла вновь ожившая гордость.

— И всё же?

— Всё произошло слишком быстро. У меня забрали палочку, но толком ни в чём не обвиняли. Только перед тем, как этот Вейланд принялся меня колотить, Скримджер выдал какой-то фантастический бред.

— Что ты якобы убил и Поттера, и вставшего на его защиту Квиррелла? Слышал-слышал сей феерический бред сумасшедшего. Я бы даже сказал, что никто другой, кроме Дамблдора, не сумел бы придумать нечто безумное, но твой нынешний работодатель сам был немало удивлён. Распорядись принести нам выпить, Северус. То, что происходит сейчас в Хогвартсе, нормальному человеку невозможно воспринимать на трезвую голову.

— Ликси, — негромко позвал Северус, и домовуха появилась, глядя на него полными слёз глазами, — мне красного вина, а мистеру Малфою?..

— Бокал колдоньяка.

— Бокал колдоньяка, — повторил за ним Северус. — Выполняй.

Домовушка принесла заказанное за считанные секунды. Передавая Северусу его бокал, до верху наполненный вином, она посмотрела на него как-то странно, как если бы ей позарез требовалось что-то сказать, но она не смела. Северус невольно покосился на Малфоя, который отвлёкся на алкоголь. Уж не из-за его ли присутствия Ликси боялась говорить? Он знаком дал понять домовушке, что обязательно поговорят позже, и вернулся к своему гостю.

— Теперь ты мне ответь, как ты оказался в Хогвартсе и что вообще происходит? Меня заперли почти после самого завтрака, а сейчас... — он не удивился, что банальный и легчайший Темпус получился с большими усилиями, будто и не Темпусом был вовсе, а Экспекто Патронусом. — Почти уже семь вечера.

Естественно, ему с трудом удаётся колдовать. Побои, жажда, голод — Северус справлялся с этим в течение дня только за счёт собственной магии и сейчас держался за счёт неё же. Наплевав на возможную реакцию Малфоя, Северус вновь позвал Ликси и велел принести себе полноценный ужин, но максимально лёгкий, чтобы сильно не нагружать внутренние органы. Насчёт своего гостя он напрасно сомневался: Малфой на это внимания не обратил, увлечённый рассказом о событиях этого дня, которые Северус пропустил.

Вызвал его в Хогвартс Драко, отправив письмо с домовиком о том, что в школу пришли авроры и представители ДМП, что уроки отменили, всех разогнали по гостиным, а сами стали разговаривать с директором и деканами, и что всё это — из-за пропажи Гарри Поттера.

— Ты только сегодня об этом узнал? — поинтересовался Северус, налегая на куриный бульон. Вино он, подумав, решил оставить на попозже.

— Я мог бы узнать и раньше, если бы идиот управляющий моего французского поместья не решил вдруг, что он отвечает ещё и за почту, — гневно ответил тот. — Драко отправил мне письмо об этой возмутительной отработке и пропаже Поттера на следующее утро — кстати, я хочу от тебя услышать, почему так активно отговаривал от этого, — а этот имбецил принял почту вместо домовика и забыл о ней. Вспомнил только сегодня, когда пришло второе письмо. Естественно, я вернулся, выяснил, что авроры и ДМП действительно были отправлены в Хогвартс, и оперативно произвел кое-какие перестановки в Попечительском совете, — он коварно улыбнулся и отсалютовал бокалом.

— Ты же не входишь в совет.

— Не входил до сегодняшнего дня, но большинством голосов попечители решили, что мистер Дож как председатель их больше не устраивает, раз прошляпил такое событие. Так что теперь совет возглавляю я.

— Председателем был Дож? Элфиас Дож? — неприятно удивился Северус. Это открытие было само по себе сногсшибательным, потому что у Дожа выросли и выучились в Хогвартсе не только дети, но и внуки, и у него не было оснований вообще входить в Попечительский совет. Ясно теперь, почему школе вечно не хватало средств. Попечители же были финансовой поддержкой Хогвартса, а о каких пожертвованиях могла идти речь, если глава совета беден, как церковная мышь?

Но у этого вопроса был ещё один интерес. Люциус сказал, что Северус убеждал его сына не писать письмо отцу о происходящем в школе, но сам он этого не помнил. Признаваться даже Люциусу в том, что ему стёрли память, Северус пока не хотел.

— Именно. Интересный факт, не находишь? Я уже поручил разобраться в правомерности его членства, хотя, как по мне, всё очевидно. Дамблдору очень удобен был на этой позиции его друг, который лег мог закрыть глаза на любые нарушения, стоит только попросить.

Дальнейшие события, уже после прибытия Люциуса в школу, развивались стремительно. К тому моменту других деканов уже допросили, но, хотя они молчали и хватались за горло так же, как и Северус, отпустили, потому что против них не было никаких улик. Они были уважаемыми известными людьми, а к Северусу прицепились, само собой, из-за метки. К его удивлению, авроры оказались не совсем уж дураки, потому что сложили два и два, то есть, поняли, что взять с четырёх деканов сразу клятву молчать о пропаже Мальчика-Который-Выжил было выгодно только одному человеку. Дамблдора тоже взяли в оборот, но он, как заведённый, твердил, что всё в порядке, случилось недоразумение, Гарри Поттеру ничто не угрожает и всё в том же ключе. Патовую ситуацию разрешил Флитвик, которому удалось каким-то невероятным образом обойти волю главы Хогвартса — а именно такой формой запрета воспользовался Дамблдор. Он-то и рассказал сначала о наложенном на тему исчезновения Поттера вето, затем — о Мордред знает как организованных поисках и сделанных находках — вещах профессора Квиррелла. После этого в воспалённом, не иначе, мозгу Главного аврора и родилась теория, что Пожиратель смерти Северус Снейп расправился в Запретном лесу сразу с двумя жертвами, а, получив очередной нагоняй от Министра с угрозой к концу дня слететь с должности, решился на крайние меры.

— Слава Мерлину, мадам Боунс оказалась гораздо адекватнее и разумнее этого напыщенного петуха. Именно она расколола Дамблдора.

— В чём же он признался?

— О! — с широкой улыбкой протянул Люциус, поигрывая напитком в полупустом бокале. — Это было лучшее его выступление. Даже с трибуны Визенгамота старик не получал столько внимания, сколько получил сегодня. Три сотрудника ДМП конспектировали, не прерываясь, четвёртый отправился камином к Министру получать ордер на арест.

— Он такой же старик, как я — игрок в квиддич, — хмыкнул Северус и напоминал: — Так что он сказал?

— Он сказал, что ему достоверно известно, что наш повелитель не умер в октябре восемьдесят первого, а ещё вернётся, и что Квиринус был приближён к нему, — торжествующе провозгласил Малфой и, хотя сидел примерно на одном уровне с Северусом, умудрился посмотреть на него снисходительно и сверху вниз. — Владел его силой или… был для него сосудом.

Северуса будто окатили кипятком. Дамблдор твердил об этом… не каждый день, но достаточно часто, чтобы можно было забыть, однако никого больше не посвящал в эту тайну. Даже верной и преданной Минерве ничего не сказал! Чем же его таким прижали, что директор заговорил, да ещё и перед кем? Перед Люциусом, которого ни на секунду не переставал считать вернейшим сторонником лорда. Альбус сдался? Больше нет никакой возможности предупредить возвращение лорда, остановить его? Мерлин, да, конечно же нет, потому что Гарри Поттер, скорее всего, мёртв, а по тому треклятому пророчеству только он способен был победить милорда! Всё зря… всё было зря... Мальчик погиб, теперь уже точно нет никакого шанса на другой исход, раз уж сам Альбус, до последнего хранивший свою тайну, в конце концов рассказал правду. Этот его жест означал слишком многое. Как минимум то, что Альбус признал — он не способен сделать что-то больше, что нет больше никакой надежды на Поттера… Гарри.

Усилием воли он заставил себя выдержать прямой, изучающий взгляд Люциуса, хотя хотелось закрыть лицо рукой, сгорбиться, сжаться и жалко взвыть. Прошло десять лет, а ничего не изменилось. Когда Северус только пришёл преподавать в Хогвартс, ещё не придя в себя после гибели Лили, многие слизеринцы — из тех семей, что служили лорду, — видя угрюмого и явно мучающегося декана, приносили ему свои соболезнования. Они-то думали, он скорбел по лорду! Он хотел открыть им правду, рассмеяться в лицо и сказать, что он, Пожиратель смерти, оплакивал свою единственную подругу, маглорождённую, последнюю жертву повелителя. Хотел! Но не имел права, потому что это нарушило бы планы Дамблдора. И вот спустя десятилетие, когда Северус был ранен в самое сердце смертью единственной кровиночки Лили, его чуть ли не под прицелом держал Люциус, обрадованный вестью о возможном возвращении своего патрона.

Пригубив в очередной раз коньяк, Люциус продолжил немного насмешливо:

— Да, Веритасерум творит чудеса, друг мой, тебе ли не знать? Кстати, насчёт твоего знания — Дамблдор утверждает, что о Квиррелле его предупредил ты, Северус. У тебя на него реагировала метка — темнела и пульсировала. Мы оба знаем, что это означает. Наш знак реагирует только на нашего господина, а не на кого-то из нас. Почему же ты никому из своих настоящих друзей больше не сказал об этом? Совсем продался старику и больше не ожидаешь возвращения нашего лорда?

— Будь осторожнее в выражениях, Люциус. Это школа, тут повсюду уши.

Тот отмахнулся и, отставив бокал на столик, легко поднялся на ноги. Прихватив трость, принялся расхаживать по гостиной почти как Скримджер по заброшенному кабинету магического домоводства совсем недавно. Но было между ними всё-таки одно заметное отличие. Скримджер метался, как загнанный в клетку дикий зверь, предчувствующий своё поражение. Люциус же ходил, гордо расправив плечи и смакуя скорую победу.

— Все те, кто мог бы нас подслушать, сейчас усиленно патрулируют Запретный лес. Не увиливай от ответа, Северус, меня ты не проведёшь. Ты не ответил ни на один мой вопрос, так что же почему ты не передал никому из наших, что чувствуешь нашего лорда? Почему предал его, сообщив Дамблдору? — яростно вопросил он, остановившись перед креслом Северуса и демонстративно вертя в руках свою трость. С этой позиции ею было так легко ударить… — Вновь взыграли чувства к этой твоей грязнокровке? Уж не привязался ли ты к её сыну, Северус? Может быть, — он понизил голос до опасного вкрадчивого шёпота, — ты даже жалеешь, что мальчишка Поттер погиб?

— Лучше подумай заранее, прежде чем говорить мне такие слова, — холодно парировал Северус, поднимаясь. Он был выше Люциуса, пусть и ненамного, и пусть ещё немного пошатывался от слабости, пусть отголоски боли (физической или душевной — он не мог разобрать) прорывались то и дело сквозь действие обезболивающего зелья, Северус не мог позволить, чтобы этот высокомерный и помешанный на своём статусе ублюдок топтался на памяти Лили и её сына!

— Ты в самом деле думаешь, что я, Люциус Малфой, способен на спонтанные поступки? Тогда ты меня совсем не знаешь, Северус.

— Я пришёл работать в Хогвартс, потому что таким было задание нашего повелителя. Я служил ему до самого последнего его дня, и даже его гибель не заставила меня оказаться от его планов. Тёмный лорд желал, чтобы я находился при Альбусе Дамблдоре и шпионил за ним, и я это делал десять морготовых лет, пока многие из наших, как ты их назвал, настоящих друзей сидели за надёжными стенами своих мэноров и дрожали от страха, как бы Дамблдор вновь не натравил на них Аврорат и Визенгамот. — Северус не узнавал собственный голос. Словно кто-то другой сейчас шипел обвинения Люциусу в лицо, кто-то другой. Тот, восторженный семнадцатилетний идиот по имени Северус Снейп, искренне считавший, что Тёмный лорд с его идеями — это лучшее, что возможно для магического мира, лучшее, что когда-либо будет в его жизни. — Почему я должен был сообщать им, что чувствовал силу нашего лорда? Что они сделали ради него? Может быть, целыми днями слушали маразматические излияния Альбуса Дамблдора? Или видели, как из слизеринцев, тех, кто мог бы стать под знамёна нашего повелителя и воплотить его идеи, делали исчадие ада? Пытались хоть как-то помешать этим гриффиндорским победителям растоптать наследие нашего господина? Нет!

Оказывается, бешенство — это не когда кричишь во всё горло или лупишь со всей дури врага, пытаясь причинить как можно больше боли. Бешенство Северус испытал, желая ногтями впиться в горло тому магу, что надменно усмехался над ним, проверяя на верность их общему господину, впиться и разодрать до тех пор, пока не обнажится трахея, и этот высокомерный засранец, который и представил Северуса Тёмному лорду, не перестанет дышать! И он не мог этого сделать… не мог.

Даже если Дамблдор опустил руки и сдался, даже если Гарри Поттера больше нет... кто-то должен закончить всё то, что они начали. Кто-то должен подтолкнуть Тёмного лорда к гибели! Отомстить за них и за Лили! Даже если это будет последнее, что Северус сделает в своей жизни и будет умирать в агонии, корчась от невыносимых пыток, он сделает это. Исполнит ту роль, что отвёл ему Дамблдор, а когда подберётся к повелителю на расстояние удара... они оба отправятся в небытие.

А до того момента Люциуса придётся оставить живым и невредимым.

Эти мысли промелькнули в его голове за секунды, и одновременно как будто года прошли, дав ему возможность не одну тысячу раз всё взвесить и обдумать. Нечего было обдумывать. Северус знал, что поступит так, а не иначе, но в этот раз не потому что так приказал Дамблдор, а по собственной воле. Пусть это и означало в конечном итоге неминуемую смерть.

— Я должен был каждый день доказывать этому старикашке свою полезность, иначе бы он отправил меня в Азкабан, и я бы уже ничем не смог помочь нашему делу. С Квирреллом он застал меня врасплох — увидел, как я проверяю метку, — Северус постарался изобразить сожаление и раскаяние из-за своей ошибки. Получилось вроде бы неплохо. И всё равно хотелось расхохотаться в полный голос от того, насколько мастерки и ювелирно, не придерёшься, приходилось врать. — Я собирался переговорить с ним, доказать, что я на его стороне, я сам бы привёл к нему Поттера! Но эти мордредовы дети спутали все мои планы. Не веришь, мой скользкий друг? — ехидно поинтересовался он, припомнив прозвище Малфоя, которое дал тому Тёмный лорд. — Мне плевать на это. Я знаю, когда наш повелитель вернётся — а он вернётся и спросит с каждого из нас! — я смогу показать, что я делал для него, как я ночами не спал, а искал его в Запретном лесу. А большинство наших общих друзей нет.

Он сделал короткую паузу — дольше нельзя, не останется сил, и вся душа воспротивится тем гадостям, что Северус уже сказал и ещё скажет. Помолчал немного, сделал глубокий успокаивающий вдох и закончил:

— А за оскорбление ты мне ответишь ещё, Люциус, отдельно. Я вычеркнул из памяти эту дуру Эванс, как только она предала меня, родила этого поттеровского выблядка. И если этот мальчишка погиб, я с радостью выпью за это, потому что тогда наш повелитель и все мы отомщены!

Невербальным беспалочковым Акцио Северус подозвал нетронутый бокал с вином и поднял его, насмешливо глядя на своего собеседника. Малфой давно уже перестал пытаться вставить хотя бы одно слово, только жадно и крайне внимательно слушал, и искривил губы в подобии улыбки, когда Северус залпом опрокинул в себя алкоголь. Вино было отменного качества, но Северуса едва не вырвало, настолько противно было ему то, что он делал и говорил.

— Допустим. А как ты мне объяснишь всё-таки, что отговаривал Драко писать...

— А вот это уже спроси у своего отпрыска сам. У него напрочь отсутствует хитрость и банальное чувство самосохранения! Он готов был рассказывать о произошедшем в лесу всем и каждому. Как много времени, по-твоему, потребовалось бы ученикам, чтобы предположить, будто это твой сын причастен к исчезновению Поттера? Как думаешь, какую тогда бы окраску приобрело бы письмо грязнокровки Грейнджер в Аврорат?

Договорив, Северус брякнул пустой бокал на столик, а сам опустился в кресло, со злорадным удовольствием наблюдая, как сменяются эмоции на лице Малфоя. Из всех магов, кого Северус знал, Люциус всегда был воплощением сдержанности и достоинства, всегда, если речь не касалась его сына и они не находились с Северусом вот так наедине.

— Туше, — нехотя произнёс он наконец. — Признаю, твои доводы... выглядят убедительными.

— Ты не наш лорд, чтобы так оценивать.

— Я переговорю с Драко. Он и в самом деле непозволительно расслабился. Даже сейчас нужно быть осторожнее.

Северус молчал.

— Никто Дамблдору не поверил, чтобы ты знал, — продолжил Люциус, словно пытаясь его задобрить, — я слышал обсуждения, все считают, что он свихнулся. Нам это только на руку. Пока Дамблдора считают сумасшедшим — а я приложу все силы, чтобы так и продолжалось, — никто всерьёз не будет расследовать версию, что наш господин вернётся. А мы поможем ему это сделать!

Глаза Малфоя загорелись фанатичным, ярким огнём, а и таким же сделался голос, словно он снова выступал перед толпой неоперившихся юнцов в парадной гостиной собственного поместья, агитируя их всех присоединяться к Тёмному лорду. Северус выдал жалкий оскал, но, кажется, Люциус принял его на согласную улыбку, потому что с удовлетворением кивнул. Какой скользкий, гадкий тип, почти мгновенно переобулся. Недаром милорд именно скользким его называл — самую чёткую, яркую характеристику выделил. Только что Северус в его глазах был обвиняемым, практически предателем их господина, и вот он уже вновь верный соратник.

— Это что, крыса? — вдруг брезгливо произнёс Малфой, глядя куда-то мимо Северуса. Тот взглянул в указанном направлении и действительно обнаружил копошащуюся возле камина крысу. Зверёк, словно почувствовав, что его заметили, быстро скрылся из виду. — Позор! У Дамблдора не школа, а филиал отделения душевнобольных Мунго вместе с помойкой. Да, ещё раз насчёт Дамблдора. К тебе ещё могут возникнуть вопросы из-за его слов про Квиррелла. Мой адвокат всё подготовит, но продумай, пожалуйста, Северус, что ты будешь говорить. Вам нужно согласовать версии.

— И думать не нужно. Старик стёр мне память.

Малфой вскинулся и вцепился в свою трость.

— Ты серьёзно?

— А похоже, что я шучу? Нет, я серьёзно. Я понял это во время допроса, когда Веритасерум вступил в противоречие с вето главы Хогвартса.

— Как же он смог? Тебя же повелитель лично учил ментальной магии, а он не имел статуса магистра лишь официально.

— Дамблдор тоже не имеет этого статуса лишь официально. Как мне шепнули в гильдии. Возможно, не хотел породить волну слухов.

— Да, слухи бы повелитель ему обеспечил. Но ты уверен, что это был именно он? Под сывороткой он ни о чём таком не упоминал. Хотя да, его же об этом не спрашивали.

— Думаю… да нет, Люциус, я уверен, что Дамблдор следил за мной и, когда я уже был близок к тому, чтобы найти нашего господина, стёр мне память. Ему это было выгоднее некуда. Он оставлял повелителя без поддержки и меня делал козлом отпущения.

Люциус задумался ненадолго.

— Это вобьёт последний гвоздь в крышку его гроба! Альбус Дамблдор отправил Мальчика-Который-Выжил на встречу его гибели, а затем скрыл это не просто правом главы школы, но и стерев память одному из деканов! Попытался выставить декана Слизерина виноватым, специально выставить, чтобы ещё больше ненависти вызвать к выпускникам Слизерина. Сейчас же передам Нотту, пусть прижмёт редактора «Пророка», эта история должна быть уже в завтрашнем выпуске. А ты, Северус... Признаю, я был уверен, что из-за отпрыска этой Эванс ты предал нашего повелителя, и я очень рад, что ошибся. У меня есть свои люди в Аврорате, они немедленно начнут поиск Квиррелла и милорда в Запретном лесу. Я направлю их к тебе, покажешь, что вы с другими уже осмотрели. И где нашли вещи Квиррелла. Повелитель может нуждаться в помощи, когда мы найдём его, он вознаградит нас за наши старания.

Северус понятия не имел что будет говорить аврорам Люциуса. О том, что он с другими деканами ночами рыскал по лесу в поисках Поттера, он узнал вот только что, из рассказа Люциуса. Но кивнуть пришлось.

— Я чувствую, недолго нам осталось пребывать в забвении, — провозгласил Люциус, довольно сверкая глазами. — Гарри Поттер мёртв, а Повелитель вернётся, теперь я в этом уверен! Пусть Министр думает, что всё под его контролем, что Дамблдор сошёл с ума, а мы все — на стороне нынешней власти. Я сделаю так, что он ни на секунду не усомнится в этом! И когда наш лорд Волдеморт вновь возглавит нас… эти глупые маги, что тявкают на нас из-за полы мантии Дамблдора, умоются кровавыми слезами за каждое оскорбление!

Он велел Северусу отдыхать и готовиться возглавить поиски повелителя, попрощался с ним кивком и, подхватив свою мантию, покинул гостиную. Судя по стремительным и порывистым движениям, совсем несвойственным Люциусу (чьим вторым именем должно было быть «Достоинство», а не «Абраксас»), он пребывал в высочайшем возбуждении и воодушевлении. Ещё бы, тот, кто считался правой рукой повелителя, получил известие, что лорд не погиб, а может вернуться. Вместе с ним к Люциусу вернутся, само собой, и уважение, репутация и благополучие, заметно подорванные после падения милорда. Какое Малфою дело, что его семья вновь возвысится на чужой крови? А Северус теперь, уже другими глазами глядя на события прошлых лет, понимал — ничего другого, кроме нового противостояния, нет, даже жестокого истребления инакомыслящих не будет. И он был тем, кто фактически развязал руки Люциусу и другим Пожирателям, которых тот немедленно созовёт под свои знамёна. Да, это было нужно, если Северус хотел отомстить за Лили и мальчишку, но прежде Северус был лишь исполнителем воли Альбуса Дамблдора, ничего не решал сам и уж точно столь судьбоносных решений не принимал прежде… если только неосознанно, по глупости, как вышло тогда с пророчеством. Ему не было страшно, он был готов к любым последствиям для себя, но теперь Северус был не глупым юнцом с ветром в голове, он повзрослел и как никогда ясно понимал, что, кроме него, пострадают и десятки, сотни других волшебников. Даже тех же детей, которые ещё учились в Хогвартсе и которым, возможно, очень скоро придётся выбирать, на какой они стороне. И добро бы Северус имел хотя бы в отдалённом приближении продуманный план — нет же, он действовал по наитию, лавируя между теми обстоятельствами, которыми его пытался прижать и вывести на чистую воду Малфой. Буквально ходил по острию ножа. Давно ему не приходилось столько врать… удивительно даже, что Люциус, лучше любого другого слизеринца знавший толк в интригах, купился. Видимо, рад был обмануться и поверить в то, что его обожаемый господин, источник его благосостояния и власти, вот-вот вновь облагодетельствует его. Северус знал это по себе — много лет назад он точно так же обманулся и поверил, что на стороне милорда его ждало блестящее и счастливое будущее.

Вот каким оно оказалось, это будущее. Лили мертва, её сын тоже, а Северус не сумел спасти их обоих и по уши завяз в игрищах Альбуса Дамблдора и бывших товарищей по оружию. И вариантов у него больше никаких, кроме как мстить, подводя повелителя к гибели, раз уж этого не сумел, не успел сделать Гарри Поттер.

Он ведь только сейчас, когда Люциус рассказал о признании Дамблдора, понял, что это и вправду случилось. Маленький Поттер погиб. Пока Альбус ещё на что-то надеялся, он молчал и отговаривался нелепыми глупостями, а Северус только и рад был верить, потому что иначе ему лицом к лицу пришлось столкнуться бы с новым, ещё более всеобъемлющим и пожирающим чувством вины. Теперь он больше не мог обманывать самого себя. Мальчишки больше нет на этом свете, и, думая об этом, Северус ощущал такую страшную тоску, такую пустоту, вспоминая этого тощего, взъерошенного и отчаянно скрывающего своё волнение ребёнка, каких не испытывал со дня гибели Лили. Она, умерев, забрала половину его сердца с собой за Грань, а Гарри Поттер… Северусу некогда было привязаться к нему и не мог он привязаться к тому, кто почти как две капли воды похож на ненавистного Мародёра!.. Но душа у него болела… болела, как не болела уже десять лет как.

В мёртвой тишине гостиной как-то по-особенному жутко сработал камин. Увидев, что в очаге взметнулось зелёное магическое пламя, Северус выпрямился в кресле и машинально вытер лицо, к собственному удивлению, обнаружив, что молча плакал.

— Северус? — странно несмело позвал Дамблдор. — Ты один? Могу я… нам нужно поговорить.

Дамблдору нужно поговорить с ним. Северус с силой провёл ладонями по лицу, стирая последние следы собственной слабости, и хищно улыбнулся. О, ему было, что сказать.

— Приходите, Альбус. Я жду.