Гарри Поттер. Пропущенные сцены (джен)

Гарри никак не мог унять дрожь. Привалившись к каменной стене на самом верху Астрономической башни, он сидел, прижимая колени к груди, и пытался совладать с собой. И хотя мартовский воздух был холодный, а промозглая сырость пробирала буквально до костей, он дрожал вовсе не от того, что замерз.

В нем кипела чудовищная ярость, скручивая все внутренности в тугой узел и застилая глаза багровой пеленой. Время от времени он поднимал голову, чтобы сделать глубокий вдох, а потом снова утыкался лбом в колени и крепко сжимал пальцы.

В эту минуту он даже не мог вспомнить, что именно сказал Снейп. За пять лет он уже привык к его ядовитым репликам, но сегодня что-то пошло не так. Всего пара слов. Что он, как и его отец, совершенно не заслуживает того почитания, которым его окружают некоторые экзальтированные личности… Вероятно, сказалась чудовищная усталость, скопившаяся за последние две недели, хроническое недосыпание, постоянные головные боли. Замечание Снейпа стало последней каплей. Гарри вскочил и, вцепившись в край стола так, что пальцы побелели от напряжения, произнес с глухим рычанием:

— Вы не смеете говорить так о моем отце! Не смеете! НЕ СМЕЕТЕ!

Еще мгновение и он прямо при всех набросился бы на профессора зельеварения с кулаками. Из последних сил удерживая себя, Гарри уставился на булькающий котел, рядом с которым стоял ухмыляющийся Снейп. Гарри вдруг заколотило. Столешница, в которую он вцепился, затряслась, и в этот момент из того котла, который он сверлил взглядом, взметнулась мутная волна — кипящее зелье выплеснулось прямо на профессорскую мантию. Класс ахнул, Снейп с возгласом инстинктивно отшатнулся назад, а по его одежде тут же поползло нечто похожее на бурую плесень. Еще мгновение Гарри просто смотрел на происходящее, замерев, а потом стремглав метнулся к выходу. С силой захлопнув за собой дверь, он вложил в это всю ярость, которая в эту минуту разрывала его изнутри, и помчался прочь от ненавистного кабинета, ненавистного профессора. За закрывшейся дверью кабинета с грохотом что-то обрушилось, но Гарри этого уже не услышал — он бежал, бежал, перелетая через две ступеньки, врезаясь в стены коридоров, сам не зная, куда и зачем несется. В голове будто грохотал барабан, было трудно дышать, но он все равно бежал, поднимался все выше. Чтобы только оказаться как можно дальше…

В лицо ударил влажный холодный воздух — это немного отрезвило его. Гарри вдруг обнаружил себя стоящим у самого края наверху Астрономической башни. Еще немного — и он бы просто сорвался вниз…

«Покончить со всем этим, — мелькнула безумная мысль в пылающей голове. — Одно мгновение и все закончится…»

Дурсли испытают только облегчение. Рон и Гермиона… Да, они, конечно, будут очень горевать. Но пройдет немного времени и все утихнет. Они смогут, наконец, утешить друг дружку. А он навсегда избавится от этого кошмара, от этого беспросветного существования. От этих унижений, издевок, от чудовищной усталости, от которой постоянно раскалывается голова. От этого ужаса, который притаился где-то внутри и иногда поднимает голову, подобно крошечной змее. Один шаг — и все прекратится. Все закончится. Он встретится, наконец, с папой и мамой…

«Твои родители пожертвовали своими жизнями, чтобы защитить тебя», — услышал Гарри в голове голос Люпина. Да, за его спасение была заплачена слишком большая цена. Он не имеет права швырнуть свою жизнь, как ненужную тряпку, в лицо тем, кто пожертвовал собой ради него. Это значило бы предать их… А еще — Сириус. Будто мало ему горя в жизни… Гарри в тот же миг остро устыдился своих мыслей.

Словно очнувшись от горячки, он наконец отошел от края, отступил внутрь башни и, найдя себе угол, где не было сквозняка, сел на пол, прислонившись к стене. Гарри по-прежнему дрожал, как осиновый лист. Ярость то и дело сменялась отчаяньем и растерянностью, а потом снова возвращалась, подобно кипящей лаве.

Теперь его точно исключат и лишат палочки. Снейп не упустит такую возможность, а Амбридж только и ждет предлога… Все кончено, это очевидно. Но они сильно ошибаются, если полагают, что он станет покорно выполнять их приказы. Пусть только сунутся… Надо как-то добраться до Лондона, к Сириусу. И они вместе придумают, как быть дальше. Только бы его не перехватили до того. Не отняли палочку… Сначала нужно дождаться темноты и как-то дать знать Рону и Гермионе. Они помогут выбраться из Хогвартса незамеченным. Они помогут… Да, а что потом? Если Амбридж допросит их с веритасерумом и узнает всю правду? Нет, нельзя их впутывать в это дело. Хватит им неприятностей. Решено. До темноты нужно оставаться здесь. И действовать одному…

Гарри опустил голову на колени, закрыл глаза и плотнее закутался в мантию. От переполнявших его ярости, горечи, отчаянья, он совершенно не чувствовал холода. Когда гнев стал остывать, голова отяжелела. Гарри сам не заметил, как погрузился в сон.

Он пошевелился и вздохнул.

— Гермиона! Гляди! Вроде очухался, — раздался рядом приглушенный голос Рона. — Эй, Гарри! Ты меня слышишь?

Гарри открыл глаза. Гермиона с тревогой склонилась над ним.

— Гарри! Как ты себя чувствуешь?

Он протер глаза, сел и огляделся. Это было больничное крыло. Он был в пижаме, в кровати. Рядом на тумбочке стояла большая глиняная бутыль, лежали его очки и волшебная палочка. Значит, еще не забрали…

— Вроде нормально, — проговорил он с облегчением. — Как я сюда попал? Что вы здесь делаете?

Рон нервно усмехнулся.

— Мы искали тебя несколько часов. Пока совсем не стемнело. Потом Гермионе пришло в голову попросить о помощи Почти Безголового Ника, а тот подключил нескольких других привидений и… В общем, они-то тебя и нашли в Астрономической башне. Ты едва насмерть не замерз. О чем ты только думал!

— Мне надо убраться отсюда, — Гарри решительно спустил ноги с кровати. — И чем скорее, тем лучше.

— Почему? — удивился Рон. — Да погоди ты! Сядь, не суетись и объясни толком!

— А разве непонятно? — рявкнул Гарри. — Они теперь исключат меня. И лишат палочки. Если вы думаете, что я буду сидеть и ждать…

— Гарри, никто тебя не исключит, — мягко проговорила Гермиона. — О случившемся знает только Снейп и наш класс. Он велел всем держать язык за зубами и…

— Он — что?! — Гарри потрясенно вытаращился на Гермиону.

Он был уверен, что Снейп первым же делом помчится докладывать Амбридж и тогда его исключение будет свершившимся фактом.

— Гарри, все в порядке, — снова заговорила Гермиона. — Амбридж ничего не знает. Снейп ничего ей не сказал. И даже очки не снял с Гриффиндора. Он не отпустил нас до конца урока, хотя Рон просил… А потом велел всем молчать и не отвлекать директора, как он выразился, по таким пустякам.

Гарри снова забрался под одеяло и откинулся на подушку. В это мгновение с него будто свалился десятитонный валун. Только сейчас он осознал, насколько устал и опустошен. Насколько чудовищным было напряжение и утомление последних нескольких недель. Последних часов…

— Если честно, все это не выглядело таким уж пустяковым, — бросил Рон. — Сначала котел треснул пополам, а потом… Когда с потолка грохнулась люстра и разнесла в щепки учительский стол — это было очень круто.

— Рон! — зашипела на него Гермиона. — Мадам Помфри запретила…

Она снова повернулась к Гарри быстро затараторила:

— Постарайся не думать об этом, ладно? Тебе нужно отдыхать. Мадам Помфри пустила нас ненадолго и велела ничем тебя не тревожить. Говорит, что только полный покой…

— Я в порядке, Гермиона, — откликнулся Гарри.

Однако по его измученному лицу было видно, насколько он лукавит.

— Мы еще придем, чуть позже, — извиняющимся тоном сказал Рон, поднимаясь. — Ты… это… Не раскисай, дружище. И не пугай нас так больше, пожалуйста.

— Спасибо, Рон, — Гарри выдохнул это, чувствуя прилив благодарности и стыда. Хорошо, что Рон не знает, о чем он думал, стоя на самом краю Астрономической башни и глядя вниз…

Потом пришла мадам Помфри, принесла ему большой поднос еды, заставила выпить какой-то порошок, потом глоток какой-то тягучей зеленой настойки со вкусом и запахом хвои. И он снова вытянулся под одеялом, закрыв глаза. Засыпая, он пытался понять, почему Снейп, который так ненавидел его, промолчал. «Я никому не рассказал о том, что увидел в Омуте памяти, — догадался Гарри. — А он решил не докладывать Амбридж о том, что случилось на уроке. Он не любить быть в долгу у врагов. Поэтому теперь мы квиты…»

Засыпая, он с нежностью думал о своих друзьях. Посреди обступившего его кошмара у него все-таки есть, на кого опереться и ради кого бороться.

Он был не один. Ему есть ради кого жить.