Методы взаимодействий в экстренных ситуациях (джен)

Примечания:

Переходим на серьезные щи.

Алый шум шелестел в голове. Кровавая пелена пульсировала перед глазами. Пунцовые шорохи позади напоминали о том, что старик в мантии цвета бургундского вина, расшитой золотой нитью, близко, и следит за тем, что здесь происходит.

Хмурая девочка чертит на камнях пола астролябические окружности, повторяя маховые оси Хроноворота, и галстук её — красный. Багряные полосы скользят по запястью, стекая в незнакомые прозрачные трубки, на использовании которых настояла она, отринув привычные волшебникам желобы.

Прозрачный.

Очень красивый цвет. Было бы чудесно, если бы все вокруг было таковым. Но трубки эти, неприятно сдавливавшие своим плетением руку, уже давно наполнились вишневым и утратили первозданную прелесть пустоты, направляя потоки в большую медную чашу. И жидкость в ней, темная и липкая, звенела магией Стазиса, запиравшей багровые реки в моменте застывшего времени.

Мальчик. На него неотрывно смотрел мальчик. Мальчик, который последние сутки его избегал, что оказалось на удивление непривычно и неуютно. Мальчик, имя которого он знал, как и его историю, но клятый шум заглушал воспоминания.

Он точно знал… что-то. И это что-то было очень важным. Но вязкая киноварная муть не позволяла оформить такую простую мысль даже в хотя бы одно связное предложение.

Мальчик.

Мальчик, так напоминавший внешне давнего недруга, если бы не глаза.

Холодные, навсегда впитавшие в себя отсвет смертельного проклятия, яркие до невыносимого, они были единственной радостью Северуса сейчас, когда он глотал тусклую красноватую жидкость. Залпом, до непрекращающейся тошноты. И Северус старался концентрироваться на блестящей изумрудной зелени взгляда, в котором ныне бесновалась гневная буря тревог.

В этом море крови они, эти глаза, единственные не имели красного тона. И тем и были хороши. 

— Гарри, если ты продолжишь бухтеть мне под руку, я выйду из равновесия, как объект, и тебе будет сильно не хорошо.

Он не различал, что шепчет мальчик, но мальчик при этом косился в его сторону.

— Потому что я тебя ударю, Гарри.  — Терпеливо сказала девочка, не отрываясь от своих занятий.

Когда-то Северус помнил, что именно неладно с этой девочкой, но сейчас смысл ускользал.

— Не сказать, что я не доверяю директору Дамблдору...

Точно. Дамблдор. Фамилия старика — Дам... Да... А, драккл с ним.

— …Но хотелось бы дополнительно продублировать информацию для заинтересованных лиц. А именно: сообщить, что у Рона Уизли в семье уже больше девяти лет живет девятипалая крыса, в связи с чем хотелось бы напомнить, что в семидесятых в Хогвартсе училось как минимум трое незарегистрированных анимагов и один нелегальный оборотень, и дружеский квартет наблюдался как раз в составе крысы, оленя, пса и, собственно, оборотня. А также предположить, что имеет смысл поразмышлять над тем, за какие грехи собака откусила крысе палец, хотя планировала — голову, и не отвечает ли анимагическая форма самой сути человека, если учитывать, что Хранителем Тайны был вовсе не тот, кто сейчас за это сидит.

Мальчик — смотрел пытливо. Мальчик — говорил официально. Северус — слабо моргал, стараясь не растечься по стулу несолидной субстанцией и надеясь, что моргание сойдет за кивок.

Мальчик тревожно щурился и склонял голову набок.

Северус точно знал, что тот сейчас сказал нечто сенсационное. Но пока не мог обработать посыл.

— Таким образом…

Мальчик взялся говорить медленно. Мальчик решительно сделал шаг в его сторону, нервно сжимая губы. Но девочка, до того не обращавшая на них внимания вовсе, тут же точным движением дернула мальчишку обратно в тюрьму ярких нарисованных линий, даже на миг не прервав своего занятия.

Ребенок тяжко выдохнул и склонил голову.

Бессовестное, бездушное мелкое тельце. Северусу сейчас было просто необходимо иметь возможность видеть какой-то иной цвет, кроме красного, но даже этой отдушины он оказался лишен.

— Таким образом, если говорить о воздаянии и моральном удовлетворении, рекомендуется в первую очередь уделить внимание данной крысе…

— Я закончила.

Минуты, гнетущие и тягучие, сплавлявшиеся в единый узор червонного металла, оказались разбиты на ржавые куски одной простой фразой.

— Можем начинать. — Говорит девочка.

— Пусть сначала допьет. — Возражает мальчик.

И Северус глотает, уже давно утратив счет количеству выпитого. Глотает через силу и не имея сил. Сил даже на то, чтобы поморщиться или скинуть сухую старческую руку со своего плеча.

А после — Северус смотрит, как кровь из опрокинутой чаши течет по линиям на полу, и нарастающий блеск этих меловых росчерков кажется ему невыносимым и пугающим.

Но они ведь этого здесь и добиваются, разве нет?..

Северус смотрит, и с каждой секундой ему становится всё тревожнее и неправильней.

Алые жгуты извиваются по полу и поднимаются в воздух, сплетаясь мареновым огнем вокруг двух маленьких фигурок.

Девочка удовлетворенно качает головой и бормочет неразборчивые слова. А мальчик… мальчик указывает рукой на самого Северуса, изображая гневную пантомиму в адрес кого-то позади.

Северусу было плевать, что именно ребенок требует от Старика. Он смотрел, как кровь окутывает детские тела и скользит по коже и одеждам. Смотрел, как зелень глаз неумолимо затягивает алой пленкой. И ему — не нравилось. Не нравилось настолько, что хотелось кричать, кричать во весь голос, но сил на крик не находилось.

Он пытался встать. И, кажется, эта попытка заняла у него целую вечность, и вечность эта была отлита из свинцовой тяжести, проникавшей в кости. А затем, после отчаянного, резкого рывка вверх всем телом, его измученное сознание накрыла темнота.

Слава Мерлину.