Моя семья и другие волшебники (джен)

Насчёт конюшен Юлия, конечно, погорячилась. Джулия Эванс была такой ярой аккуратисткой, что даже чердак у неё не был захламлённым, лишь слегка припыленным. В дальнем углу белели стопки перевязанных журналов с комиксами. Коробки с давно ненужными вещами разместились по правой стороне, с временно убранными с глаз долой — по левой. Ей с Петунией всего-навсего надо проверить их содержимое, возможно, немного пересортировать и написать на коробках: "Выбросить” или “Оставить”. С этим они справились за какую-то пару часов.

‒ А что с комиксами делать будем? — на всякий случай уточнила Туни, привыкшая, что её мама в последнее время отличается оригинальностью решений.

‒ Забираем с собой, — постановила Юлия.

‒ Зачем? Уж лучше на помойку.

‒ Детка. Для нас с тобой это мусор или десять фунтов макулатуры, красная цена которой пара гиней. А вот для фанатов Чудо-женщины, лет, правда, через тридцать-сорок, эти журналы вполне могут стать сокровищем, за которое и тысячу отдать не жалко. Смотри, папа покупал не только простые выпуски, но и исхитрился как-то достать несколько эксклюзивных. Причём в отличном состоянии, — размышляла вслух Юлия, бегло просматривая аккуратно сложенные в хронологическом порядке журналы. В её время некоторые раритетные экземпляры стоили очень и очень хорошие деньги. — Приданое для вас с Лили из них не получится, но как вложение в будущее наследство сойдёт. Так что — пакуем.

‒ Хорошо, как скажешь. А этот свёрток куда?

‒ Какой свёрток? — удивилась Юлия, ведь ничего такого на чердаке она до этого момента не видела.

‒ Да этот вот. Странный какой-то.

Петуния протянула Юлии нечто похожее на выцветший и потрёпанный половичок. Брать это в руки не очень-то и хотелось. Того и гляди развалится.

‒ Ковровая сумка для путешествий, — авторитетно заявила Юля, разворачивая протянутый предмет. — Старая какая. Похоже, что это твоей бабушки, смотри, на бирочке имя указано. Странно… Я не помню, откуда она у меня. И у мама её не помню.

‒ Давай посмотрим, что там, — предложила Туни, предвкушая развлечение после долгой неприятной работы.

В сумке они обнаружили офицерский планшет, настолько старый, что его изначальный цвет уже невозможно было определить, а кожаная поверхность покрылась глубокими трещинами. Небольшой прямоугольный свёрток, завёрнутый в газету времён войны. Петуния встряхнула его, и он отозвался на это действие глухим дробным звуком. Напоследок Юлия достала пожелтевшую стопку писем, перевязанную обрывком кружевной ленты. Судя по надписям на конвертах, это была переписка между Элайджей и Бриони Придди. Родителей Джулии Эванс.

Юлия с осторожностью открыла планшет. Он поддался с трудом, обсыпая руки женщины мелкой крошкой. Внутри нашлись две фотокарточки. На одной, явно профессиональной, была изображена улыбающаяся пара, стоящая на ступенях церкви. Молодой человек в военной форме и светловолосая девушка, смутно знакомая, в нарядном платье с маленьким букетом в руках. В углу снимка, по обыкновению того времени, было написано: “Бирмингем. 8 августа 1938 года”. Юлия какое-то время разглядывала изображение, пока её не посетило запоздалое осознание — это же свадебное фото четы Придди. На другой карточке всё та же молодая девушка, но уже с иной причёской и в пальто, с гордой улыбкой демонстрировала младенца в покрывале и чепчике. Надпись на задней стороне сообщала: “Любимому папе с приветом от Джулии. 15 сен. 1939”.

‒ Это бабушка и дедушка? — уточнила Туни, а когда Юлия кивнула, подтверждая её догадку, спросила: — А тогда почему я раньше этой фотографии не видела?

‒ Не знаю, детка. Я вообще ничего не понимаю. Пойдём на кухню. Мне срочно надо выпить чаю.

‒ А-а…

‒ Потом. Никуда эти коробки с чердака не денутся, — правильно расшифровала невысказанный вопрос Юлия. — Да и вообще, отдохнуть не мешает.

После того, как был выпит чай, а Лили рассказали о странной находке, они приступили к исследованию предметов из сумки. Письма Юлия трогать запретила. Вдруг там есть то, о чём девочкам, теоретически, знать уже можно, но читать об этом в переписке деда и бабушки пока не стоит. Личные письма иногда бывают очень даже личными.

В кармане планшета обнаружились ещё несколько групповых фотографий мужчин в военной форме. Снимки были не подписаны, но, по всему выходило, что это сослуживцы мистера Придди. Он был на каждом фото, где-то улыбчивый, где-то серьёзный. Юлия внимательно всматривалась в его лицо, но вскоре признала, что ни Джулия, ни её дочери ни капли на него не похожи.

Девочкам очень быстро надоело рассматривать снимки, и они, с разрешения Юлии, развернули газетный свёрток. В нём обнаружилась коробка, упакованная в пергаментную бумагу, на которой витиеватым почерком было выведено: “Моему любимому крестнику”. А также несколько исписанных листков, вскрытые письма, открытки и фотографии, на которых были запечатлены события мирной жизни незнакомых людей. Летние пикники, вечеринки, игра в крикет (или для чего ещё в Англии надевают защиту), рождественская ёлка. Карточки не были подписаны, но после долгого рассматривания Юлия заметила, один мужчина на них ей знаком. И точно. На военных снимках он часто оказывался рядом с мистером Придди. Высокий, усатый, невероятно серьёзный мужчина.

Пока девочки с интересом изучали наряды и посмеивались над какими-то мелочами, Юлия занялась письмами. Первым она взяла листок, который начинался словами: “Ну, здравствуй, жена”. По всей видимости, это было письмо от Элайджи Придди. Недописанное.

В нём он делился с Бриони бедой: недавно погиб его близкий друг, Джеральд Гриффитс. Подробностей мистер Придди не раскрывал, но по-мужски скупо и в тоже время искренне признавался, насколько эта смерть его потрясла. К тому же теперь Элайджа должен исполнить последнюю просьбу Гриффитса, которую кроме него никто не может выполнить: отправить крестнику друга подарок ко дню рождения. На этом письмо прерывалось, а судя по тому, что на столе лежала коробка, адресованная некоему крестнику, последнюю просьбу друга Элайджа не выполнил. Но почему этого не сделала Бриони?..

‒ Интересно, а что там гремит, — воскликнула Лили, разворачивая под шумок коробку.

Юлия при этих словах встрепенулась, но останавливать девочек было поздно. Как оказалось, Гриффитс собирался подарить шахматы с искусно вырезанными фигурками. Только вместо привычных чёрно-белых фигур, это были две армии. Юлия плохо разбиралась в вооружении и эпохах, но, похоже, что римские легионеры должны были сражаться с доблестными рыцарями. Шахматы, вне всякого сомнения, сделаны на заказ. Если мальчишка любит эту игру, фигурки станут для него идеальным подарком. Стали бы…

Девочки с восхищённым аханьем рассматривали фигуры, а Юлия разбирала письма. Все они были адресованы лейтенанту Гриффитсу от разных лиц. Почти в самом конце нашлась открытка, в которой некий Эдди Хэрриот поздравлял крёстного с наступающим Рождеством 1942 года. Если верить обратному адресу, в тот момент семья мальчика проживала на острове Холи-Айленд в усадьбе “Вязы” недалеко от деревни Пенрхос. Элайджа Придди погиб спустя два месяца, в феврале 1943 года. Следовательно, Гриффитс умер незадолго до этого события.

‒ Лили, Туни, осторожнее. Это чужой подарок, — не удержалась Юлия.

‒ Правда? Разве это не тебе? А чей тогда? — наперебой спрашивали девочки.

‒ Тихо, — невольно повысила голос Юля. — Не галдите. Сейчас всё расскажу.

К концу истории сёстры дружно хлюпали носами, да и Юлия с трудом удерживалась от слёз.

‒ Мама, а почему ты раньше о дедушке не рассказывала? — прогундосила Туни.

‒ Так я и не знала ничего, — со вздохом призналась Юлия. Что было сущей правдой. Память Джулии не содержала никаких сведений о родителе. — Поверьте, я за последний час узнала о папе больше, чем за всё детство. Мама очень тяжело переживала его смерть. Сама я его не помню. Когда он приезжал на побывку, я была слишком маленькая, чтобы его запомнить. Уже потом, я её, конечно, расспрашивала, но она наотрез отказывалась что-то рассказывать. Я и смирилась с её причудой. А вскоре стало поздно. Я даже не знаю, если ли у нас родственники с его стороны…

‒ А с бабушкиной? — поинтересовалась Лили.

‒ Никого не осталось. Её мама умерла незадолго до войны, ваши дяди были неженатыми и не вернулись из Франции. А вот погибли или без вести пропали — кто знает. Дедушка был ветераном Первой мировой, но из-за полученных ран, к сожалению, прожил недолго. Надо же, как странно. Только сейчас в голову пришло. И моя мама, и я рано осиротели, — проронила Юлия и почувствовала, как вздрогнула сидящая около неё Петуния. Да и самой ей стало как-то нехорошо. Если её предположения верны, книжные мистер и миссис Эванс погибнут незадолго до событий Хэллоуина 1981 года. Четыре поколения рано осиротевших детей. Впору задуматься о семейном проклятии. Но не сегодня. Поэтому Юлия нарочи́то бодрым голосом продолжила. — Ну, и чего сырость развели?! У нас переезд на носу. Лили, хвастайся, что успела сделать.

‒ Ну-у-у, — промямлила Лили. Судя по покрасневшим щекам, сортировка вещей шла с пробуксовкой. — Мам, а что с шахматами делать? Себе оставим?

‒ Не думаю, что это будет правильно, — с улыбкой заметила Юлия, оценив попытку девочки перевести тему. — Попробую написать по адресу из открытки. Если повезёт, то семья Хэрриотов всё ещё проживает в “Вязах”. А если нет, то, надеюсь, новые владельцы подскажут, где их искать.

‒ Только ты сразу не пиши. Вдруг не успеют до нашего отъезда ответить, — посоветовала Туни.

‒ И то верно. Спасибо за подсказку, детка. Ну что ж. Коробка много места не займёт, поэтому заберём всё с собой. И как только найдём новый дом — обязательно напишу. А пока пойдём, поможем Лили. Если успеем до ужина, предлагаю устроить девичник на заднем дворе.

Это предложение Лили очень понравилось. Но её энтузиазм несколько померк, когда Юлия неоднозначно дала понять, что от сортировки вещей девочке никуда не деться, а мама и сестра будут помогать только с упаковкой. Но аппетит приходит во время еды, поэтому спустя всего полчаса Лили уже и думать забыла, что считала подобное занятие скучным. К тому же ей льстил тот факт, что мама без возражений или вопросов принимала её выбор, ограничившись фразой: “Ты уже в том возрасте, когда пора брать полную ответственность за свои решения. Так что хорошенько подумай, что тебе на самом деле нужно, а от чего без сожалений можно избавиться”.

С шутками и взаимными подколками они очень быстро со всем справились и занялись подготовкой к девичнику. На проверку всё прошло почти как на посиделках с подружками, но в маминой компании. И это было на удивление непривычно, но в разы интереснее. Мама не только с готовностью обсуждала с ними мальчиков и наряды, но и объясняла, почему рыжеволосой Лили не стоит носить бледно-голубое платье, которое так идёт Туни. И даже пообещала, что в скором времени обязательно покажет им с сестрой, как правильно краситься. О подобном общении Лили даже и не мечтала. Да и вообще. Мама, конечно, в последнее время очень странно себя вела, но такой она, пожалуй, нравилась девочке гораздо больше.

Оставив взбудораженных сестёр шушукаться в комнате Туни, Юлия решила заняться письмами Элайджи. Читать чужую переписку, понятное дело, неприлично, но ужасно интересно. К тому же странное незнание Джулии о прошлом родителей начинало напрягать.

Последнее письмо Юлия дочитала глубокой ночью. Интимных подробностей в них не было, как и деталей, которые могли пролить свет на то, в каких войсках служил Придди. О своих армейских друзьях и буднях Элайджа писал охотно, но ограничивался при этом весёлыми байками в стиле похождений бравого Швейка. Он был хорошим рассказчиком, и незнакомые люди, как живые, вставали перед глазами Юлии: неизменно спокойный старший лейтенант Гриффитс, суетливый пройдоха-снабженец Фрай, балабол и любитель попадать в глупые ситуации сержант Хидди, неудачливый ловелас Пит. Где теперь эти мужчины? Кроме Гриффитса и Придди, живы ли?

А ещё его послания были полны искренней любви к жене и дочери, тревогой за их благополучие и горькой тоской из-за долгой разлуки. Незамысловатые слова, ни грамма пафоса, но отчего-то горло перехватывало от тоски и слёз. Такое отношение мужчины к своей семье вызывало лёгкую зависть. Теперь становилось понятно, почему Бриони Придди так сдала после смерти мужа и не стремилась делиться с дочерью подробностями. Есть такие люди, которым любое напоминание о потере — всё равно, что горсть соли в незаживающую открытую рану. Как там однажды скажет Северус? Всегда!..

Подробности о том, как Бриони и Элайджа познакомились и как он ухаживал за понравившейся девушкой, тоже имелись. И очень милые. Поэтому Юлия, после недолгого раздумья, решила, что даст почитать эти письма девочкам. Пусть узнают о бабушке и дедушке из первых, так сказать, уст. И заодно увидят, что настоящая искренняя любовь бывает не только на страницах книг. И кто знает, глядишь и проявят к будущим мужьям бо́льшую требовательность.

Оставшиеся дни пронеслись по выдержке Юлии с грацией резвящегося кота после валерианки. Вот, вроде бы и достаточно времени было на подготовку, а всё равно, в последний момент приходилось решать несколько дел одновременно.

В день отъезда Юля проснулась ранним утром. Какое-то время полежала, лениво всматриваясь в светлеющую хмарь за окном, особо ни о чём не думая под аккомпанемент уютного сопения лежащих на соседней кровати девочек. И поняла, что — всё. Как бы она этого не боялась, день Х настал. Уже к вечеру они пересекут пролив Менай, и семья Эванс наконец-то воссоединиться, к великой радости соскучившихся по отцу Лили и Петунии. Для Юлии же эта встреча станет очередным тяжким испытанием выдержки и актёрских способностей. Как на неё отреагирует Оуэн?.. Это девочки, вроде бы, не заметили, что мама уже не та. А Эванс мужчина взрослый, хочется верить, что умный. Как быстро он заподозрит неладное? Юлия давала ему неделю в условиях спокойной жизни в новом доме. И очень хотела ошибиться в своих предположениях.

После плотного завтрака наступил самый ответственный и хлопотный этап переезда — погрузка имущества в контейнер. Юлия молилась святой Лаурентии, чтобы для всего хватило места. Как бы рьяно не избавлялась она от лишних вещей, вид бастиона из коробок, ящиков и тюков вызывал лёгкое опасение. Но опытные грузчики из транспортной компании с помощью старика Олди и молодого Киппетта в два счёта справились с этим тетрисом.

Маршрут до Англси Петуния прокладывала под руководством Агаты Марковны. После долгих обсуждений на семейном совете был выбран самый быстрый и удобный способ, всего-то пять часов в пути. Из Коукворта на проходящей электричке до Бирмингема, затем пересадка на поезд, следующий до Честера. Там, во время получасовой остановки, можно будет выйти и размять ноги. Пункт назначения на станции Лланфейр-чего-то-там, в деревне с самым длинным в Европе названием. Где их встретит мистер Эванс, который и отвезёт своих женщин в Амлух.

Проводы на вокзале вышли не по-английски тёплыми. Миссис Бронтипью церемонно поцеловала каждую мисс Эванс в щёку. Юлия была удостоена коротких, но крепких объятий, и материнского наставления: “Я верю в ваше благоразумие, Джулия. И надеюсь, что в Амлухе вы быстро обзаведётесь интересными знакомствами. Жду ваших писем”.

Старик Олди долго заверял их в своём расположении, в очередной раз передавал приветы мистеру Эвансу и просил Юлию как можно скорее сообщить новый адрес. А когда подошёл поезд, помог занести сумки в вагон и вручил жестянку с домашним печеньем от миссис Киппетт и дюжину яиц от себя.

Северус на вокзале так и не появился, но Лили его, по всей видимости, и не ожидала.

Если бы Юлия была тонко чувствующей романтической натурой, она бы непременно подумала, что в тот день сама природа оплакивала их отъезд из Коукворта. Но так уж вышло, что в эту чушью она не страдала (спасибо бывшему мужу), хотя начавшийся лёгкий дождь вызвал у неё странную радость. Вроде бы бабушка говорила, что уезжать в дождь — это хорошая примета.

Вот только на подъезде к Честеру дождик превратился в ливень, и во время остановки им пришлось сидеть в душном вагоне. У Петунии и Лили закономерно испортилось настроение, и они откровенно изнывали от скуки. Юлия не испытывала ни малейшего желания придумывать для них развлечения и достала из дорожной сумки злосчастное платье, до переделки которого у неё до сих пор не дошли руки. Под тихий шелест дождя работалось просто замечательно. Её не отвлекали даже восхищённые восклицания девочек, впервые в жизни увидевших море. От Честера железная дорога проходила по побережью, и даже сплошная стена дождя не смогла скрыть красоту Ирландского моря. Поэтому сёстры, как приклеенные, не отрывались от окна, благо, что силы небесной канцелярии потихоньку истощались.

Из швейного запоя Юлию вывело восклицание Туни:

‒ Мама, мам, смотри — Менайский мост!

И хотя поезд сбросил скорость, Юлия едва успела полюбоваться главной достопримечательностью Англси. Настолько узким оказался пролив. К тому же подвесной мост был на значительном удалении от железнодорожного.

‒ Что-то я не увидела обещанной красоты, — язвительно проронила Лили.

‒ Я тоже, — согласилась Юлия. — Значит, надо будет съездить и рассмотреть его вблизи. Нужно же дать ему ещё один шанс впечатлить нас. Надеюсь, он справится. Ладно, девочки. Собираемся, скоро наша остановка.

Мистер Эванс должен был ждать их на перроне, да вот только ни Юлия, ни сёстры его не увидели, хотя старательно выглядывали в толпе встречающих. Вообще-то Юля цепанула взглядом крепкую фигуру мужчины в морском бушлате. Точнее его аппетитную пятую точку (имелась у неё такая слабость). Но лёгкая женская заинтересованность быстро отступила перед лицом насущной проблемы. После дождя выглянуло солнце, но по перрону гулял пронизывающий ветер, заставляющий поёживаться от холода. Поэтому Юля нырнула в дорожную сумку, выуживая из неё кофты, чтобы утеплить девочек, и оттого пропустила момент, когда стоящие рядом Туни и Лили с визгами: “Папа!!! Папочка!!!” — сорвались с места.

К великому юлиному удивлению они повисли на шее того самого незнакомца. Сказать, что мистер Эванс очень изменился за лето, означало сильно преуменьшить открывшуюся картину. Оуэн выбросил аляпистые рубашки и брюки-клёш, сбрил свои моржовые усы и обзавёлся неплохой такой мускулатурой. Вот что с мужчиной работа в доках делает… Он с лёгкостью удерживал на весу облепивших его девчонок, сиял знакомой солнечной улыбкой и внимательно, но слегка настороженно разглядывал Юлию. Дескать, как его жена встречать намерена.

Юлия тоже изучала его, сравнивая реального мужчину с имеющимися воспоминаниями. Вот таким вот, коротко подстриженным, с трёхдневной щетиной на дочерна́ загорелом лице, Оуэн был совершенно непривычным. И Юля не знала, как ей поступить. Подойти и обнять? Стоит ли при этом целовать? До злополучной ссоры Эвансы дежурно клевали друг друга в губы при встрече и прощании, не вкладывая в это действо никаких чувств. Глухо забившееся сердце медленно передвигалось к горлу, сбивая дыхание, и так же медленно, осторожно (как кот крадётся к добыче) к Юлии подходил мистер Эванс.

Веселящиеся Петуния и Лили восторженными щенками скакали вокруг родителей, наперебой стремясь рассказать папе последние новости. Юлия наконец отмерла, всучила девчонкам кофты, чтобы они оделись, и, заглядывая в серо-голубые глаза (точь-в-точь небо над их головами), неожиданно для себя произнесла:

‒ Ну, здравствуй, муж. Я думала, что тощий скелет увижу, но тут впору на диету садить. Такого медведя, каким ты стал, боюсь, мне не прокормить.

Оуэн заливисто рассмеялся, но обнимать, к юлиному облегчению, не стал. Лишь уточнил, голодные они, или до Амлуха потерпят. Услышав, что держаться больше нету сил, глава семьи повёл своих женщин в ближайший паб. Наскоро перекусив рыбой с чипсами, Юлия задала закономерный вопрос в стиле: куда дальше путь держим, и где в этой деревне стоянка автобуса?

‒ Забудьте про автобус. Поедем на автомобиле, — ошарашил семью Оуэн.

‒ Откуда у тебя авто? Ты купил автомобиль? А разве ты умеешь водить? — в единодушном удивлении забросали его вопросами Юлия с девочками.

‒ Права получил неделю назад, автомобиль служебный. Мне, как ценному сотруднику, выдали, — прояснил ситуацию мужчина.

‒ С каких это пор электрики стали ценными сотрудниками? — не удержалась Юлия и тут же испугалась, насколько снисходительно это прозвучало. Точь-в-точь в стиле Джулии, хотя та никогда не обращалась к мужу в подобном тоне.

‒ А я не электриком работаю, — спокойно ответил Оуэн и, оценив её ошарашенный взгляд, заверил: — Я потом всё в подробностях расскажу. Но сейчас всё же стоит поторопиться. У меня сегодня ночная смена.

Служебная машина оказалась новеньким вишнёвым Форд Кортина. Под восторженное звуковое сопровождение (когда же девочки уже успокоятся?..) Оуэн уверенно вырулил на узкие улочки деревни. И не скажешь, что недавно права получил.

‒ О каких новых талантах ты ещё умолчал? — шутливо поддела его Юлия. — Признавайся, Оуэн, каких сюрпризов от тебя ждать?

Эванс замер ненадолго, а потом бросил на неё короткий серьёзный взгляд и пообещал, салютуя скрещёнными пальцами:

‒ Не волнуйся, Джулия. Обещаю — больше ничего плохого.