Странствие одного сердца (джен)

Задержавшись на несколько секунд на странице, посвящëнной Шейпшифтеру, Форд поскорее пролистал до момента, где начинался чужой почерк.

Почему он раньше не додумался прочесть записи Диппера в своём дневнике? Только после пережитой игры в «Подземелья, подземелья и ещё больше подземелий» ему в голову пришла эта, казалось бы, очевидная мысль. Мальчик прекрасно показал себя перед лицом опасности (а если бы идиотский маг не ударил Форда идиотским лучом, и его идиотская рана на ноге не открылась бы, они выбрались бы из этой ситуации и без посторонней помощи). И хотя Диппера уже не тошнило от восторга, когда сам Автор заговаривал с ним, он всё ещё иногда смущался или нервничал. Благодаря дневнику Форд надеялся узнать его получше.

Только тот факт, что на дворе стояла ночь, не позволил ему ворваться к детям на чердак, чтобы расспросить их.

Блестящий разум Фиддлфорда был изуродован стирателем памяти, и его гениальный друг, имевший невероятные перспективы, теперь считался за местного сумасшедшего.

Дети сражались с гигантским роботом, гремоблином и множеством других монстров, некоторые из которых даже не были известны Форду.

Но самое страшное.

Билл был в разуме Стэнли.

Билл был в теле Диппера.

Билл собирался убить Мэйбл и сбросить тело Диппера с водонапорной башни.

Об этом он любезно поведал в своей записке, которую Мэйбл нашла и вклеила в дневник. Страшно подумать, что пережил Диппер, только потому, что Форд когда-то не смог уничтожить свои драгоценные дневники — исследование всей его жизни, надо же! Он вызвал демона в этот мир, проигнорировав все предупреждения, позволил себе пасть на очевидную лесть. Из-за него пострадали те, кого он любил больше жизни. «Эгоистичный, тщеславный идиот», — с ненавистью бормотал Форд.

Он не должен был никого в это втягивать, не должен был звонить Фиддлфорду, писать Стэнли. Он должен был сжечь дневники, а с ними и себя, и весь проклятый дом вместе с подвалом.

Форд вздрогнул, когда приоткрытая оконная створка захлопнулась с мелким дребезгом. На нервах он становился болезненно чувствительным к звукам и свету. Снова грохнула створка, и сердце ухнуло в яму. Форд торопливо погасил настольную лампу — единственный источник света в комнате — и заглянул за шторку на окне. Снаружи всё было спокойно или, во всяком случае, таковым казалось. Он тихо закрыл окно, тщательно задёрнул штору и лишь затем снова включил лампу.

Белый холодный свет пролился в темноте. «Пять тысяч кельвинов», — отстранённо отметил Форд, цепляясь для успокоения за привычные, неизменные законы физики в этом измерении. Такой свет подходит для работы, бодрит, помогает сконцентрироваться. Две с половиной тысячи кельвинов — это мягкий жёлтый свет восходящего солнца, уютный и расслабляющий. В моменты тревоги Форда влекло к нему, как человека-мотылька к уличному фонарю.

(Есть ещё девять тысяч кельвинов — режущий глаза свет термоядерной реакции портала. В этот цвет долгое время были окрашены кошмары Форда.)

В коридоре раздались шаги. Форд мгновенно оказался у двери и прислушался: половицы едва скрипели — вес идущего слишком мал, поступь шаркающая и неторопливая, уверенная — это кто-то из своих, ему прятаться незачем, а кроме того, он хочет спать. Подошва обуви тонкая, жёсткая. Балетки Мэйбл. Форд отпер дверь и выглянул в коридор: так и есть, это была Мэйбл, которая в данный момент пыталась удержать в руках несколько металлических банок, грозивших вывалиться на пол.

— Почему не спишь? — Форд деликатно забрал у неё банки. — И зачем тебе столько газировки, ты едва стоишь на ногах.

Мэйбл прислонилась к его боку и вяло забормотала:

— Да я-то спать как раз иду. Диппер вытащил меня смотреть на звездопад. Эти, как их… Персеиды.

— Это не звездопад, а сгорающие в атмосфере частицы пылевого шлейфа кометы Свифта-Таттла.

— А-аага, — она так широко зевнула, что ей пришлось зажмуриться. А вот открывать глаза уже явно было не под силу. — Красивая штука. Но мы с Кенди и Грэндой с самого утра делали шляпки для дятлодятлов, а потом кучу времени убили на то, чтобы догнать их и надеть шляпки, поэтому я просидела всего час и поняла, что больше не могу. Дип-Доп там всю ночь торчать собрался, вот я и подумала, что ему не обойтись без колы. Хм, дядя Стэн говорил что-то про инициативу и инициатора…

— Ты знаешь, я сам отнесу Дипперу его колу, — поспешно сказал Форд. — А ты иди спать. Я провожу тебя.

Мэйбл сонно хлопнула глазами, расплываясь в улыбке.

— Ты прелесть, дядюшка! Диппер будет рад твой компании. Только ты не вводи его в экзистен-бла-бла кризис разговорами о бесконечности вселенной, лады? Он плохо переносит такие штуки на ночь.

— Я постараюсь.

Диппер увлечённо строчил в блокноте, расположив его на согнутой коленке, и не замечал ничего вокруг. Он подпрыгнул от отклика Форда и судорожно прижал блокнот к груди.

— Прадядя Форд? Что ты здесь делаешь?

— Мэйбл просила тебе кое-что передать. — Форд бросил одну банку Дипперу, а остальные сгрузил в ящик со льдом.

— Спасибо. Не составишь мне компанию? В это время года персеиды видны лучше всего. Только, эм, садись осторожно. Когда я сказал Мэйбл, что персеиды это не падающие звёзды, а метеорный поток, она стала бросаться в меня льдом. Так что в некоторых местах здесь мокро.

Форд сел на краю, свесив ноги. Боковым зрением он изучал Диппера. После возвращения из портала Форд провёл осмотр детей, Стэнли и Суса, чтобы оценить влияние излучения портала на них. (И узнать получше, потому что он понятия не имел, как к ним подступиться, а жить в одном доме с абсолютными незнакомцами ему категорически не нравилось.) Он тогда ещё отметил многочисленные повреждения на коже Диппера, которые не походили на обычные последствия активного времяпровождения. Кошки или собаки в доме не было.

Неглубокие прямые царапины были не только на руках, но и на ногах, и даже виднелись у основания шеи. Форд не спрашивал. Он был чужим человеком, не тем, кому доверился бы ребёнок, и лучшее, что он мог предпринять в этой ситуации — сделать вид, что не замечает появления новых царапин.

Не подозревая о мрачных мыслях Форда, Диппер тем временем спокойно болтал себе.

— Я хочу построить телескоп, как раз недавно видел инструкцию в газете. В Гравити Фолз почти ничего не происходит, поэтому в газеты в качестве материала берут всё подряд. Мэйбл отправляет туда свои рисунки, чтобы читатели могли сами их раскрасить. Стэн пишет анекдоты, и если их печатают, начинается полный кошмар: он зачитывает их вслух каждому, кто попадётся ему под руку. Стэну уже несколько раз запрещали писать в редакцию, но он всегда использует псевдонимы, а люди там не особо сообразительные. Я пробовал приносить им свои истории о столкновении с паранормальным, но их всегда по-дурацки переделывали, поэтому я решил снимать все странности на камеру. Когда я смогу добраться до компьютера с нормальным интернетом, выложу эти ролики в сеть. Я и название придумал уже…

Губы Форда невольно тронула улыбка. Раньше, увлëкшись рассказом, Диппер перебивал себя и извинялся за то, что «слишком много болтает», но теперь, к счастью, от его неуверенности не осталось и следа.

— Как, ты сказал, это будет называться?

— «Путеводитель Диппера по Необъяснимому».

— Прекрасно, прекрасно. Надеюсь, ты покажешь мне, что уже успел снять. И если тебе понадобятся какие-нибудь детали для телескопа или совет, ты всегда можешь обратиться ко мне.

Диппер засиял, как вспышка сверхновой. Форд достал из-за пазухи дневник и положил к себе на колени.

— Я прочёл твои записи в дневнике.

— Правда?! Что думаешь? …О боже, я только что вспомнил, сколько всего там понаписал, думая, что Автор уже мёртв и дневник теперь мой, — Диппер стянул кепку вниз и вжался в неё лицом.

— Всё нормально. Я полагаю, мисс Кордрой было бы очень даже приятно…

— Мы можем пропустить эту часть разговора?

— Да, — с облегчением согласился Форд. — Но мне всё-таки нужно кое-что с тобой обсудить.

Уловив перемену в атмосфере, Диппер совсем стащил кепку и молча ждал, пока Форд подберёт слова.

— Итак. Ты столкнулся с Биллом Сайфером. Дважды.

Услышав это имя, Диппер одеревенел и отвёл взгляд. После паузы он отрывисто кивнул.

— Ты заключил с ним сделку, — тише сказал Форд.

— Мне очень жаль.

— Тебе не нужно извиняться.

— Я читал предупреждения, — виновато зачастил Диппер, — но у меня было мало времени, и это был мой единственный шанс узнать, кто же автор, и он сказал «кукла», я не подумал, я не должен был доверять ему, как ты и писал, я просто идиот, он ведь собирался… И Мэйбл, он мог…

— Мальчик мой, я ни в коем случае не виню тебя. Это было бы лицемерием с моей стороны — ведь и я точно также доверился ему.

— Он влез в голову Стэна, чтобы украсть информацию для Гидеона, и после этого я всё равно решил заключить с ним сделку! Насколько доверчивым идиотом нужно быть!

Форд взял его за плечи и немного развернул к себе, пытаясь перехватить его взгляд.

— Билл вторгается в разум и ищет твои слабые места, он знает, на что давить и за какие ниточки дёргать. Он воспользовался уязвимостью твоего положения. Это его вина, а не твоя.

Неожиданно Диппер прильнул к нему, пряча лицо в свитере. Он казался таким маленьким, когда Форд взволнованно сжал его в объятиях. Он должен был что-то сделать, но не знал, что. Может, спрятать Диппера во внутренний карман плаща, чтобы никто до него не добрался, чтобы Форд точно знал, что сможет защитить его. Если бы он только мог защитить его тогда.

Форд не умел утешать. Он мог проанализировать ситуацию и предложить логическое решение, но сейчас в этом не было никакого смысла. Он беспомощно молчал, пока Диппер, то и дело прерываясь, говорил о своих кошмарах («Я не понимаю: это просто сон о нём или он в моём сне?»); о чувстве страха при виде теней, похожих на треугольники. Как, смотрясь в зеркало, он боялся, что отражение широко и дико улыбнётся ему.

— …Иногда мне кажется, что мои руки и ноги не принадлежат мне, что я не могу ими управлять, что это делает кто-то другой. Или я вне своего тела и смотрю на него стороны. Это длится не больше нескольких секунд, наверное, но это жутко. Очень жутко. Мне нужно ущипнуть себя, чтобы прийти в чувство. Но я всё равно слишком хорошо помню, какого это — быть призраком.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… Билл ведь забрал м-моё тело, и меня выкинуло в какой-то, я не знаю, мир духов. Меня никто не видел и не слышал, пока я не сообразил использовать носочную куклу.

Кровь выстыла в жилах Форда.

— Ты видел всё, что он делает?

Даже в лучшие времена Билл любил якобы случайно получать синяки и порезы, а один раз он «по неловкости» сломал лодыжку, когда Форд, надеясь больше узнать о своей музе, решил встретиться с профессором, исследовавшей потусторонние сущности. После этого Билл изобразил обиду и чуть ли не довёл Форда до отчаяния, внушив ему страшное чувство вины за недоверие. Когда же планы Билла оказались раскрыты, он перестал сдерживаться, и Форд, если ему всё-таки случалось заснуть, всегда просыпался с ужасом: «Что он мог сделать на этот раз?»

А Диппер всё это видел.

— Насколько всё было плохо? — тихо спросил Форд.

— Ничего такого, что не вылечили бы в местной больнице. Пришлось сказать, что на меня свалились горящие декорации.

Он перегрызёт Биллу его несуществующую глотку. Он будет медленно, мучительно раздирать его на куски.

Но это потом. Сейчас он должен быть с Диппером. Форд взял его руку, чтобы ещё раз внимательно осмотреть. Царапины неглубокие, однако их много, новых и старых.

— Попробуй красную краску.

— Для чего?

— Вместо этих царапин. В школьные годы я был очень чувствителен к боли и далеко заходить не решался, пришлось искать альтернативу. Мы со Стэнли называли это «Превращением в тигра». Мне помогало, может, и тебе поможет.

— О, — на грани слышимости выдохнул Диппер. — Ты тоже?..

— Да. Тебе ведь есть, с кем поговорить об этом? — нерешительно спросил Форд.

— Мэйбл. Но я не хочу, чтобы она сильно беспокоилась.

— Ты можешь приходить ко мне, если захочешь. В любое время. Я могу обучить тебя дыхательным техникам и медитации.

— М-мне сложно в такие моменты контактировать с людьми. — Голос Диппера задрожал.

— Я знаю, что это сложно, но не бойся, что я подумаю о тебе плохо. В каком бы состоянии ты ни был, какой бы ни была причина, что бы ты ни думал — я не буду осуждать. Я помогу. Тебе не нужно бороться с этим в одиночку.

После этих слов воцарилась тишина. Диппер не смотрел на него. Вдруг его сотрясло короткое рыдание, и Форда окатило ужасом.

— Диппер?

Он сказал что-то не то? Он предложил помощь, но, может, это было бестактно? Может, надо было позвать Мэйбл? Он понятия не имел, что делает, Вселенная, ему нельзя доверять столь хрупкие материи!

Но Диппер не предпринял попытки вырваться из их ослабевших объятий, только содрогался от плача. Бережно и аккуратно Форд прижал его к себе, практически поднимая на руки. Такой он маленький-маленький. «Ш-ш, — ласково бормотал Форд, вынимая из глубин памяти когда-то сказанное ему самому, — ты в безопасности, тебе ничего не угрожает. Ш-ш-ш, всё в порядке, дыши». Он знал по собственному опыту, что в такие моменты слова практически не воспринимаются, но что важно, так это спокойный и утешающий тон.

Диппер теперь тихо шмыгал носом, позволяя гладить себя по голове.

— Спасибо тебе, — наконец заговорил он, поднимая покрасневшее лицо. — Так хорошо, когда можно кому-то рассказать. Такое… облегчение.

Безграничное доверие в его заплаканные глазах ошеломило Форда. Он не предаст это доверие. Он будет охранять его, как сторожевой пёс.

Диппер расслабился у него под боком, прикрыв глаза. На тёмно-синей доске неба кто-то невидимым мелом чертил быстрые линии. Форду светили его родные созвездия. Заприметив ковш Большой Медведицы, он ухмыльнулся.

— Так «Диппер» — это прозвище, — он взъерошил волосы смутившегося Диппера, открывая лоб с родимым пятном.

— Откуда ты?.. А, я ведь писал об этом в дневнике.

— У нас ещё больше общего, чем я думал. Мы с тобой оба гордые объекты исследования тератологии⁽¹⁾! Не зря мы оказались в Гравити Фолз, он притягивает к себе всевозможные странности, а мы тоже своего рода аномалии.

— Мы — аномалии, — повторил Диппер с улыбкой. — Сможешь угадать моё настоящее имя? Дам подсказку: оно начинается на ту же букву, что и имя Мэйбл, а ещё оно абсолютно дурацкое.

— Максвелл.

— Это же фамилия. И разве она дурацкая?

— Я как-то застрял на необитаемой планете с человеком по имени Максвелл Джеймс, и он был тем ещё дураком. Не знаю, какие имена считаются дурацкими, какие редкими, для меня это охота на снуринамиков с завязанными глазами.

— Кто это?

— Не знаю, что ты представил, когда я сказал их название, но, скорее всего, ты попал в точку. Куда больше меня интересует твоё имя. Поскольку имя Мэйбл вполне себе американское, предположу, что твоё тоже. Сколько всего в Америке имён на букву «м»?

— Без понятия.

— Это усложняет задачу. Я могу вообще не знать этого имени, особенно, если оно появилось после 80-х. Любопытно, можно ли составить алгоритм, который поможет мне быстрее отгадать твоё имя.

— Сказать тебе его?

— Но тогда я не смогу составить алгоритм.

— Эх, я тоже люблю алгоритмы. Но если ты не отгадаешь к концу лета, я тебе всё-таки скажу.

— Идёт.

— А теперь расскажи мне про снуринамиков.

1) Наука, изучающая уродства.

Вернуться к тексту