Странствие одного сердца (джен)

Форд пробирался на кухню в полной темноте, чутко прислушиваясь. Скрипнула половица под ногой — и шаг Форда стал ещё осторожнее. Его мог выдать разве что редкий шорох плаща, но поблизости не водилось тварей, которых бы это встревожило. Где-то над ухом зазвенел комар. Форд обошёл тёмное помещение по периметру, прислушался ещё раз — никаких новых звуков — и подошёл наконец к холодильнику.

В глаза ударил резкий свет. Форд отпрянул обратно в спасительную темноту, план отступления уже готов: нырнуть под стол, там оценить обстановку и — к выходу, в коридоре есть ниша, потом…

Притормози, дурень. Он с силой потёр глаза. Всего лишь подсветка. В холодильниках бывает подсветка. Это не фонари охранников, не светящиеся глаза Зверя; он не в тюрьме, не в эдельвудском лесу.

Он дома.

Напоминание о том, что при нём пистолет и нож как-то больше успокаивало. Чем это место теперь, спустя десятки лет, отличается от других измерений, в которых он побывал? Оно вообще существует? Вдруг сейчас яд синей клазироги растворяет его мозг, вызывая предсмертные галлюцинации. Но лучше бы тогда ему привиделось детство. Чтобы хоть на пару мгновений вернуться туда, где после жаркого дня песок обжигает стопы, где на закате можно прыгнуть в воду вслед за солнцем… В таком случае, Форд умер бы безо всяких возражений и даже с большим удовольствием. А тут — беспокойся, переживай, что глупость Стэнли приведёт к концу света.

В холодильнике до смешного много бекона. Форд поджарил несколько ломтиков с помощью лазерного пистолета, практически не оставив подпалин на столешнице, и соорудил себе сэндвичи. (Пришлось ещё закинуться таблеткой, позволяющей подготовить организм к незнакомой пище; до того, как Форд разжился ими, ему приходилось слишком часто расставаться с тем, что с таким трудом удавалось добыть.) Мать Вселенная, до чего же хорошо! Весьма удачно, что на Тертралини пытки не успели дойти до заливания раскалённого свинца в горло, это бы напрочь выжгло ему вкусовые рецепторы.

Заглатывая неприлично большие куски сэндвичей, Форд пошарился по шкафчикам, забрав себе шоколадный батончик и маленькую баночку рыбных консервов. Надо бы пришить ещё несколько внутренних карманов к этому плащу, на сумку лучше не рассчитывать, поскольку она привлекала внимание и легко могла стать целью кого-нибудь падкого до наживы. Старое пальто Форда практически целиком состояло из потайных карманов и могло весить несколько килограмм за счёт всех тех вещей, которые обеспечивали необходимый минимум автономности. Он не знал, от чего придётся бежать, но был готов.

И всё-таки приятно переодеться во что-то другое, чистое и не запятнанное тяжёлой жизнью.

Продолжив свою исследовательскую миссию, он дорвался до пакета с молотым кофе. От одного запаха рот наполнился слюной. Казалось бы, период, когда Форд выживал исключительно на кофеине и чистейшем ужасе от происходящего, должен был ослабить любовь к этому напитку, но ничего такого не произошло. Кофемашина не работала, и Форд с энтузиазмом вытащил из кармана мультитул. Поковыряться в незнакомой технике всегда приятно, особенно когда от этого не зависит твоё выживание. Спустя какое-то время он уже пил свой прекрасный, изумительный земной кофе и думал, что эта предсмертная галлюцинация не так уж и плоха.

Он планировал обойти территорию вокруг дома, выбрать подходящие места для того, чтобы в будущем установить сигнализацию или иные защитные меры. Он не собирался заходить в помещение, которое Стэнли превратил в безобразный цирк для туристов, успел уже наглядеться… Но его внимание привлёк шум, похожий на стук какого-то объекта по железу, перемещавшийся внутри стены (по вентиляции?).

Форд вытащил пистолет и неслышно последовал за звуком, пробираясь мимо косо слепленных потуг в таксидермию. Крысой скользнуло чувство тревоги, а волосы на загривке встали дыбом. Кто-то за ним наблюдал. Форд замер.

Поначалу он видел только его — этот глаз с чёрной прорезью зрачка — будто зрение сузилось, потемнело по краям.

Тебе не сбежать, Шестопал.

Никто не поможет.

Гобелен. По его периметру вились золотистые символы; Форд их знал. Раньше они были для него подобны молитве — в те времена, когда взгляд Билла казался любящим.

Никому ты

не нужен.

К р о м е

м е н я.

Правый глаз Форда прошило болью. На нижнем веке выступила кровь и устремилась вниз, оставляя на коже густой неровный след. Прошлое, которое ему так хотелось бы забыть, прогрызлось в голову и полезло дальше, всё глубже увязая в мозгу. Издав горловой рык, Форд стремительно содрал гобелен со стены и достал нож. Тр-реск! До чего приятный звук. Форд отбросил две части разрезанного гобелена и ощерился, заприметив ещё несколько изображений Билла.

Он срывал следы своего слепого обожания и скидывал их в кучу на полу, когда послышались шаги. Загорелся свет, и Форд, ожидавший этого, всё равно ощутил дикий скачок паники в груди.

— Ты чего творишь, Шесто?..

— Не зови меня так.

Должно быть, что-то было в голосе Форда, заставившее Стэнли воздержаться от комментариев.

— Что ты делаешь?

— Почти закончил, — сквозь зубы ответил Форд, доставая лучевой пистолет и настраивая на нём нужный режим. Он отстранённо коснулся слёзной борозды под пульсирующим от боли глазом и посмотрел на пальцы. На них ничего не было.

Стэнли, естественно, решил, что хорошей идеей будет встать у него на пути. На нём был всё тот же костюм, уже порядком измявшийся, а на скуле наливалась фиолетовым цветом гематома. «Он заслужил», — упрямо сказал себе Форд, почувствовав укол совести.

— Если тебе приспичило пострелять во что-нибудь, я могу дать несколько адресов, а мои экспонаты не трогай.

— Твои так называемые экспонаты меня не интересуют. Будь добр, отойди.

— Ещё чего. Эта часть Хижины пока что принадлежит мне, и ты ничего здесь не тронешь.

— Спешу напомнить, что это мой дом, и я делаю тебе одолжение, позволяя и дальше мошенничать.

— Одолжение? Ах да, твой задротский гений выше всей этой мирской суеты… Ты хоть знаешь, сколько электричества жрёт портал? Плюс нужны деньги, чтобы важные шишки не задавали лишних вопросов.

— Что ж, ты мог бы порядочно сэкономить, если бы просто не запускал чёртов портал!

— Ладно, — прервал его Стэнли, — если мы продолжим этот наиприятнейший семейный разговор, то разбудим детей, Мэйбл опять попытается заставить нас обняться, а Диппер будет восторженно пускать на тебя слюни. Думаю, мы оба этого не хотим.

Форд неохотно кивнул, а Стэнли обернулся, чтобы оценить груду вещей за своей спиной.

— Так… И чем заслужили твою особую ненависть ковёр с треугольником, египетские пирамидки из тыквенных семечек, кусок стены, на котором кто-то выцарапал треугольник, ещё ковёр с треугольником, карта бермудского треугольника… Хм, я начинаю улавливать некую взаимосвязь. А от той жуткой комнаты на втором этаже подвала ты тоже собираешься избавиться?

— Откуда ты о ней знаешь? — Форд почувствовал, как мучительный стыд отравляет всё его тело.

— Я, может, и недоумок, но даже мне хватило бы тридцать лет, чтобы узнать место, в котором я живу.

— Я займусь и ей тоже… В своё время.

Форд бы с радостью спалил это извращённое святилище дотла, но при одной мысли о том, чтобы вновь войти туда, по его спине заскребли сотни паучьих лапок. Оставалось только презирать себя за малодушие.

— Тебе не являлась эта сущность? — Форд заставил себя сфокусироваться на важном. — Во снах, например?

— Ты о чём?

Билл мог обманом или шантажом заставить его запустить портал. И хотя Форд сомневался, что Стэнли было также просто одурачить, как его самого, нельзя было исключать и такую вероятность.

— Я не буду тебя ни в чём обвинять. Если он что-то тебе предлагал…

— А мне кажется, ты уже меня в чём-то обвиняешь. Ты — ты про треугольник, что ли?

— Это демон разума. Он приходил к тебе?

— Я должен быть удивлён, что ты связался с демоном, но я совсем не удивлён.

— Стэнли, ответь на вопрос.

— Не было у меня геометрических кошмаров. Ты ему душу продал в качестве какого-то эксперимента или что?

Форд с досадой осознал, что не способен понять, лжёт ли Стэнли. Он и в детстве не всегда мог определить это, во времена, когда они понимали друг друга с четвертьслова. Человека, стоявшего перед ним, он не знал вовсе. Сколько ни всматривайся — не узнаешь правды.

— Я не продавал никому душу, но у меня достаточно причин не доверять ему.

— А ты хоть кому-нибудь доверяешь?

— Есть пара существ по ту сторону портала.

Он обошёл Стэнли и снова поднял пистолет.

— Шес… Форд, это мой товар. Заплати и делай с ним, что хочешь.

Форд почти рассмеялся.

— Я не собираюсь тратить ни кварка на этот мусор. Кроме того, ковёр и гобелен были здесь ещё до твоего появления.

Стэн потёр глаза, растягивая пальцами веки, и пробормотал: «Hijo de puta»⁽¹⁾.

— Что ты сказал? — процедил Форд.

— «Чёрт возьми», это с колумбийского.

Стэнли, конечно, не знал, что он ещё лет двадцать назад вживил себе в голову межизмеренческий переводчик. Раздумывая над тем, среагировать ли на оскорбление или сохранить свою маленькую тайну, Форд остановился на последнем. Тем не менее его раздражение вылилось в высокомерие.

— Нет «колумбийского» языка, есть колумбийский испанский. Поразительно — не знать, на каком языке разговариваешь.

Стэнли тем временем забрал свои пирамидки и карту бермудского треугольника, а всё остальное небрежно отпихнул ногой.

— Вали на улицу, не хватало мне ещё, чтоб ты Хижину спалил. На заднем дворе есть кострище.

— Обойдусь без твоих советов.

С мгновение они сверлили друг друга взглядами. Форд обвёл глазами твёрдую стойку Стэнли, считывая напряжение, затаившееся в плечах. Пальцы ещё не сжаты в кулаки, но для естественного положения скрючены слишком сильно, возможно, в силу возраста или травмы, если судить по вздувшимся сбитым костяшкам. Всё это Форд зафиксировал почти мгновенно, но когда дело коснулось выражения лица, он попал в тупик. Искривлённые бескровные губы, крепкие подвижные желваки, будто врезанная в камень межбровная складка — все эти детали никак не сплетались в ясную картину. Что это было: раздражение или неприязнь? Злость? Всего понемногу? Что-то ещё, более сложное и литературное? У Форда всегда были проблемы со считыванием подобного рода знаков, и если в мультивселенной от этого даже была польза — защита от ложных ожиданий, связанных с устоявшимся восприятием эмоций, — то на Земле этот костыль стал палкой в колёсах.

— А знаешь что? Хрен с тобой, — угрюмо выплюнул Стэнли. — Только не надейся на пожарную сигнализацию, она здесь тоже в качестве экспоната.

Затем он просто ушёл. Неожиданно, но тем проще. Форд направил пистолет на оставшиеся вещи и собирался уже спустить курок, но замер. Раздражённо фыркнул.

Ночь стояла ветреная. Лес недружелюбно нахмурился, с ветки на ветку передавая весть о его возвращении встревоженным гулом. Ничего, Форд тоже ему не доверял. Скоро он нашёл кострище, черневшее на плешивой прогалине между сосен и пихт. Бросив свою ношу на землю, Форд прищурился и ухватил ближайшую ветку: ему не показалось, кто-то и впрямь повязал на ней бантики, а стволы деревьев опутал гирляндой из бумажных флажков. По обе стороны костровища лежали брёвна, служащие скамейками. На одном из них была вырезана нелепая рожица с клыками, а надпись ниже гласила, что это «Стэн-старый-хмырь». На земле, укрытой опавшими иголками, валялось несколько игральных карт, фишки настольной игры и пожёванная ручка. Ощущение собственной чужеродности только усилилось.

Он поудобнее перехватил пистолет, и голубой луч испепелил кричащие напоминания о Билле. Форд сделал глубокий вдох, позволив дыму щекоткой скользнуть по гортани.

Отдых закончен, пора вернуться к работе. Чтобы демонтировать портал, понадобится несколько дней. Никто и никогда не сможет снова активировать его, и если для уверенности в этом Форду понадобится разобрать собственное творение на молекулы, он так и сделает. Не будем забывать и о приятном бонусе в качестве несущей смерть и разрушение Трещины, которая образовалась из-за того, что кое-кто в очередной раз пренебрëг существованием здравого смысла.

Но сначала нужно разобраться с источником странного стука, доносившегося из вентиляции.

---

1) исп. «сукин ты сын»

Вернуться к тексту

Первые двое суток после возвращения Форд не спал, посвятив всё своё время порталу. По ночам он выбирался из подвала исключительно для того, чтобы обойти дом и прилегающую территорию, убедиться, что всё спокойно. Подвал давил ужасами ошибок прошлого, и он бы в нём задохнулся, если бы не эти короткие вылазки.

Через какое-то время его навестили старые друзья — последствия недосыпа: дражайшая головная боль, драгоценное снижение концентрации, милые сердцу микросны, когда в случайный момент его вырубало на десять-тридцать секунд. Почуяв, что предел уже близко, Форд поплёлся к матрасу, брошенному прямо на пол, и повалился на него, как срубленное дерево. Заботился он о себе ровно настолько, чтобы успешно функционировать.

Время от времени он, не отдавая себе в том отчёта, размыкал веки, чтобы осмотреться и прислушаться, а затем сон вновь утягивал его своими липкими щупальцами.

Он ждал Билла. Как раз в тот момент, когда Стэнли запустил портал, Форд целился в этого козла из квантового дестабилизатора, единственного оружия, которое могло убить его. От энергии портала всё измерение содрогнулось, и шанс был упущен, Форду оставалось только устремиться к прорыву, чтобы не дать прихвостням Билла ворваться в его родное измерение. Каждый раз, когда он думал об упущенной возможности, его руки непроизвольно сжимались в кулаки.

Когда он проснулся, смех, подхваченный тысячекратным эхо, ещё стоял у него в ушах. Хотя под одеялом было жарко и липко от пота, Форд не стал его откидывать. По привычке он берёг тепло, которое так медленно набирается и так быстро уходит. Он давно научился различать сны и настоящее присутствие Билла — во втором случае всё происходящее оседало в голове в форме реальных воспоминаний. А это был привычный кошмар: тяжёлый, давящий, но не испугавший. Оставил лишь гадкий привкус в сознании, не более того. Форд проверил: он проспал больше десяти часов. Странно, что Билл не явился поиздеваться над ним. Почти оскорбительно.

Портал всё меньше походил на «величайший труд его жизни» и всё больше на груду металлолома. Форд игнорировал острую тянущую боль в лопатках и пояснице, пока резал металлическую панель, высекая искры. Когда зрение начинало плыть, он сводил лопатки, чтобы невидимые кинжалы привели его в чувство. Наконец, его руки стали дрожать так сильно, что несколько раз он едва не выронил плазменный резак⁽¹⁾; он остановился и сдвинул защитные очки на лоб. Утерев лицо, Форд открыл блокнот, в котором вёл повседневные заметки, чтобы взглянуть на список дел. Можно обойти дом, поискать свои старые вещи и заодно при свете дня оценить последствия варварского господства Стэнли. Подкрадывался вечер, туристов в его доме уже быть не должно.

Предварительно прислушавшись, Форд вышел из-за торгового автомата и осоловело заморгал, вспомнив о существовании солнечного света. На боку автомата висело несколько бумажных стикеров для заметок. Мэйбл сообщила Форду, что из-за разницы в их графиках она не всегда может пожелать ему доброго утра или спокойной ночи, поэтому она писала пожелания на стикерах и приклеивала их к автомату. «Разница в графиках» — хорошо она сформулировала тот факт, что он избегал свою же семью.

Ещё раз осматривать помещения, отведённые под экспозицию, он счёл слишком вредным для своей психики и потому сразу прошёл в дверь со знаком «Для персонала». Разумеется, никто не следил за домом: потемневшие от времени обои проела плесень, по углам гнездился мусор, а половицы издавали неприязненное поскрипывание, похожее на ворчание. Им, наверное, передался дурной характер Стэнли.

Форд опустился на корточки, дотрагиваясь до глубоких борозд, тянущихся по деревянному полу. Он уже не мог вспомнить, что за существо оставило эти царапины, определить на глаз было сложно. А вот настенный светильник с разбитой лампой; когда-то свет моргнул в ней, напомнив жёлтый глаз, и Форд в приступе паники впечатал в неё кулак, а потом дрожащими пальцами вытаскивал осколки из кожи. Проследовав дальше по сумрачному коридору, он заметил участок стены с затёртым пятном, на который не хватило обоев. Кто-то с большим усердием оттирал въевшуюся в дерево кровь. Форд решил не задерживаться в проклятом коридоре.

В более обжитой части дома он заметил фотографии; где-то Диппер и Мэйбл вдвоём, где-то со Стэнли, этим его работником и рыжеволосой девушкой. Почти на всех фото Стэнли широко, радостно улыбался. «Потому что, насколько я понял, другой родни, кроме них, у меня нет». Форд тоже улыбнулся, сухо и с сожалением.

Одна странность не давала ему покоя: чуть ли не в каждой комнате можно было найти портрет его брата, даже на кухне. Причём не парадный — нет, в рамку был втиснут самый обычный, можно даже сказать тривиальный Стэнли Пайнс. Форд снял один такой портрет, осмотрел с разных сторон, легонько обстучал костяшками, встряхнул, но ничего подозрительного не выявил. Просто нарциссизм, значит. Ожидаемо.

Из приоткрытой двери его бывшей спальни доносилось приглушённое мычание, будто кто-то напевал себе под нос. Форд скривился из-за грядущей социальной коммуникации, но всё же вошёл внутрь. В конце концов, это его дом.

За столом что-то паял работник Стэнли. Увидев Форда, он заулыбался и помахал рукой, в которой держал горячий паяльник.

— О, здрасьте, Ещё Один Мистер Пайнс!

— Можешь звать меня Форд или доктор Пайнс, если уж на то пошло. Не мог бы ты напомнить своё имя? — рассеянно поинтересовался Форд, обходя комнату.

— Зус, но вы можете звать меня Спайк Шпигель… Или Элронд? О, о, а можно ещё…

— Я остановлюсь на самом первом варианте, с твоего позволения.

— Без проблем, чувак, док! О, вы хотите назад свою комнату? Я так понял, что она ваша, но пока вас не было, мистер Пайнс разрешил использовать её, как мастерскую, но теперь вы здесь, и мы думали, что вы будете тут, но вы обычно тусуетесь в подвале, а у меня локоть не до конца зажил, поэтому я решил пока здесь поделать дела.

— При чём здесь твой локоть?

— В мастерской, которая у меня была до этого, немного тесновато, и пар из трубы всё время обжигал мне локоть.

— Ясно…

Его старых вещей здесь не было: никаких приборов, инструментов или книг. Осталась только полка с наградами — блестящее на солнце нагромождение металла.

— Мистер Пайнс говорил, что на них велись туристы, когда он изображал загадочного учёного, — поделился Зус, заметив, что Форд остановился перед полкой. — Это было давно совсем, я здесь ещё не работал. И не особо существовал. А они ваши, да?

— Мои, — Форд подавил вспышку гнева. Разумеется. Если Стэнли мог — он извлекал выгоду. Нечему тут удивляться.

Распахнув шкафчик, который находился под полкой, Форд обнаружил награды, полученные в ранние университетские и школьные годы. Он сел на пол и вынул некоторые из них, чтобы получше рассмотреть. Зус тем временем вернулся к своему занятию и снова напевал себе под нос ту же песенку. В этот раз слова можно было разобрать: «Я Стэн, и я был не прав. Танцую теперь как удав!..»

Внимание Форда привлёк кубок со смятым краем, притулённый в дальнем углу. В чаше самого кубка лежало четыре медали. Форду даже не нужно было смотреть на гравировку, чтобы понять, кому принадлежали эти награды. Но как они оказались здесь? Ах да, ма подсунула их к его наградам, когда он переезжал в Гравити Фолз. Заметил Форд это много позже и собирался поначалу отослать напоминания о брате обратно, но передумал. Отец бы их, конечно, выбросил.

Поставив кубок на место, Форд поднялся. В комнате определённо чего-то не хватало.

— Интересно, куда мистер Пайнс дел волшебный ковёр? — вслух подумал Зус.

— Волшебный ковёр?

— Если встать на него и вызвать статическое электричество, можно поменяться с кем-нибудь телами. Отличная завязка для истории с моралью. Меня чуть не съели из-за этого.

Пока Форд раздумывал, хочет ли знать подробности, Зус предположил, что ковёр находится в одной из кладовок. Проигнорировав совет попросить помощи у Стэнли, Форд отправился на поиски самостоятельно. Эксперимент № 78 был уникальной в своём роде вещью. Форду пришлось несколько недель подстерегать лунных овец с машинкой для бритья, чтобы использовать их шерсть, и, кроме того, ещё какое-то время посещать уроки плетения ковров, которые проводил местный клуб пожилых. В тот период целостность его лица подверглась серьёзному испытанию, поскольку старушки любили щипать и трепать его щёки в приступе умиления, а их пальцы, натренированные на занятиях клуба, имели стальную хватку.

Едва дверь кладовки распахнулась, Форду пришлось уворачиваться от груды вещей, которые, почуяв свободу, рванулись вперёд и с грохотом попадали на пол. Со стороны гостиной донёсся крик Стэнли:

— Вот поэтому без моего разрешения нельзя шариться по кладовкам!

Раздались шаркающие шаги, и Форд уже приготовился к малоприятному разговору, когда мускулы в его теле разом напряглись. В следующую же секунду мозг перемкнуло. Он гаркнул: «Назад!», отталкивая подошедшего Стэнли с такой силой, что тот полетел на пол. Форд навис над ним, пытаясь как-то загородить от опасности. Времени уже нет. Даже если сейчас отпрыгнуть, пусть даже на метр, — ноги всё равно оборвёт.

Но прошла секунда, две, три, и всё было спокойно.

— Да енот тебя в голову, что с тобой не так?!

Ну, не совсем спокойно. Форд неловко отшатнулся, когда Стэн не церемонясь пихнул его, чтобы встать. Тем временем на шум прибежал запыхавшийся Зус, а вслед за ним появился Диппер.

— Что случилось?

— Хороший вопрос, — буркнул Стэн, потирая поясницу.

— Запах, — отрывисто произнёс Форд. — Нитробензол⁽²⁾.

Остальные трое одновременно потянули носом воздух, и Диппер сказал:

— Похоже на миндаль. А, нитробензол пахнет также… и используется в производстве взрывчатых веществ?

Стэнли издал лающий смешок:

— Это наверняка ароматизатор для выпечки, Мэйбл когда-то притащила. А из пострадавших здесь только моя старческая поясница — Зус, мне понадобятся твои золотые ручки, иначе она доконает меня. Не строй такую рожу, Диппер, некоторые вещи просто неизбежны: больная спина, смерть, дырки в носках.

Стэн направился было к кладовке, но рука Форда преградила ему путь. Форд сам прошёл вперёд, пристально осматривая вещи на полу, и в конце концов увидел белый флакончик, из которого вытекла небольшая лужица с отчётливым запахом миндаля.

— Ложная тревога, — облегчённо объявил Форд.

Он не смог распознать эмоции присутствующих, словно туман наполз на их лица. Что это было — злость, беспокойство? Тревога? Но ведь они уже выяснили, что опасности нет. Даже Стэнли, который менее, чем минуту назад посмеялся над его предположением, почему-то нахмурился.

— Ты дома, Форд, — негромко, медленно сказал он. Как будто хотел утихомирить дикого зверя. — Здесь нет никакой опасности.

Форд ощетинился.

— У тебя нет ни малейшего представления о реальном положении дел.

— Вот как. Просветишь народ, может быть?

— Я не намерен тратить время на пустые разговоры. Что ты сделал с моим экспериментом № 78?

— Так, с меня хватит, я буду разговаривать с тобой только в присутствии адвоката. Потому что, хотя я понятия не имею, о чём речь, ты, — он ткнул пальцем в грудь Форда, — можешь катиться к чёрту со своими обвинениями.

Зус, чьи глаза метались от одного говорящего к другому, нерешительно вмешался:

— Доктор Пайнс говорит про голубой ковёр с жёлтым узором, который лежал в тайной комнате.

Стэн состроил гримасу человека с больным зубом.

— Это уродство… Кажется, он на чердаке.

— Уродство? — взвился Форд. — Этот ковёр задавал стиль всей комнате! И да будет тебе известно — его внешний вид спроектирован в соответствии с теорией цвета.

— Хреновая теория, раз ковёр из-за неё такой убогий получился. И что за эксперимент? Зус?

— Мистер Пайнс, это абсолютно безумная история! Я стал свиньёй!

— Отмена, ничего не хочу об этом знать.

— Ты обменялся телами с животным? — Форд автоматически полез в карман за ручкой и блокнотом. — Замечал какие-либо побочные эффекты после того, как вернул своё тело?

— У меня появилась жена.

Комната погрузилась в молчание.

— Но она сразу же развелась со мной, когда я вернулся обратно. Ещё меня тянет валяться в грязи, но это у меня было и до случая с ковром.

— Зус… — сказал Стэн. — Ты что, не пригласил меня на свадьбу?

— Вы бы пришли? — Кажется, на глазах Зуса выступили слёзы. — Вы бы отвели меня к алтарю?

— Обычно это отец ведёт свою дочь… Разумеется, я бы сделал это, о чём речь!

— О-о, мистер Пайнс!

Когда Стэнли стиснули в объятиях, послышался отчётливый хруст. Форд поморщился и отошёл, чтобы освободить их личное пространство, — практически столкнувшись при этом с Диппером.

— Я могу показать тебе, где лежит ковёр, — выпалил Диппер, привставая на цыпочки.

— Что ж, веди.

— А убирать это всё кто будет? — вслед им крикнул Стэн.

— Зу-ус!

— Без проблем, чувачки!

Они поднялись на верхний этаж дома. Справа от входа на чердак находилась отгороженная занавеской ниша, а над ней площадка, заваленная вещами, среди которых Форд узнал не только эксперимент № 78, но и несколько стопок своих книг. Он решил осмотреть запылённые коробки в надежде найти что-то полезное и устроился на полу.

— Тебе точно не нужна помощь?

Форд подавил вздох. Периферийным зрением он видел, что Диппер всё ещё мнётся на месте. Очевидно, было слишком оптимистично надеяться, что после третьего отказа от помощи он поймёт намёк.

— Почему бы тебе не пойти провести время с сестрой?

— Она ушла на ночёвку к подругам. Так что я тут один пока. М-м, я хотел спросить… Ты читал третий дневник?

— Я его написал, — ответил Форд, не отрываясь от осмотра содержимого коробок.

— Да. Точно. Я не совсем об этом. Возможно, я немного писал там и-и возможно, там есть вещи, которые, ну… Могут показаться… неуместными? Просто я думал, что автор умер, и дневник теперь мой, и я решил продолжить вести его.

Форд смог выкроить немного времени, чтобы перечитать свои записи в поисках полезной информации. Первый дневник практически разваливался на части, как бывало у Форда с любимыми книжками, которые он не выпускал из рук и зачитывал до дыр. В случае Стэнли… Очевидно, он не воспринял всё написанное всерьёз и обращался с дневником, как попало. Страницы в заломах, каких-то росчерках, заметках, идиотских шутках и комментариях (как будто Стэнли полагал, что Форд на них ответит), некоторые строчки размыты, бумага сморщена из-за влаги. Право слово, он, что ли, специально её поливал? Второй дневник выглядел получше, но от него пахло какими-то приторными духами, а некоторые страницы криво вырваны, либо слиплись из-за чего-то, похожего на лак для волос. Добравшись до третьего дневника, Форд был уже порядком на взводе. Быстро долистав до части, исписанной синей ручкой, в которой «новый автор» рассказывал о себе, Форд наугад открыл другое место и обнаружил вырвиглазно-розовый текст с сердечками и детскими рисунками под заглавием «ПАРНИ МОЕЙ МЕЧТЫ». На этом моменте он закрыл дневник.

— Я видел… твой вклад. Мельком, — ответил Форд, чувствуя, как у него задёргался глаз.

— За последние два месяца столько всего произошло, я даже смог пополнить твои исследования! Например, мы с Мэйбл нашли слабость гномов — это садовый пылесос.

— Да, видишь ли, это не совсем то, что я подразумевал под «слабым местом». Гномов можно отогнать и с помощью метлы, и шланга, и арбалета. Как бы объяснить… Ты знаком с творчеством профессора Толкина? Хоббит, гномы, кольцо, Гэндальф?

— Обожаю его!

— Так вот, садовый пылесос — это катапульта, из которой ты можешь выстрелить в Смауга, на какое-то время отогнав его. В то время как слабое место — прореха в чешуе, которую Бард поразил своей стрелой. Улавливаешь взаимосвязь?

— Слабое место — какая-то индивидуальная, характерная уязвимость?

Форд издал звук одобрения.

— Гномы не выносят звук свистка, — подумав, сказал Диппер. — Они готовы на всё, только бы не слышать его.

— А вот это уже интересно. Да, вероятно, это можно было бы назвать их слабым местом.

Минуту и тридцать две секунды длилась благословенная тишина, прежде чем Диппер снова заговорил ломающимся голосом:

— Ещё… Ещё мы смогли расшифровать один документ из твоего дневника. Ты предполагал, что Гравити Фолз основали не Нортвесты, и оказался совершенно прав! Основателем был восьмой с половиной президент США, Квентин Трэмбли. Он замариновал себя в арахисовой пасте, но мы его оттуда вытащили.

Руки Форда, перекладывавшие старые книги, замерли посреди действия. Он полностью повернулся к Дипперу, который прекратил перекатываться с пятки на носок и почему-то краснел.

— Это звучит нелепо, но это правда, честно!

— Ты знаешь, после тридцатилетнего вояжа по мультивселенной, моё понимание нормального претерпело разного рода трансформации и теперь выходит далеко за пределы норм этого измерения. Кроме того, я убеждён, что ни одна вещь не может быть настолько же нелепой и противоестественной, как измерение, в котором всё имеет форму буквы «м». Начиная от существ, его населяющих, и заканчивая домами и пылесосами.

— Ого. На молекулярном уровне тоже всё в форме «м»?

— Совершенно верно. Бред, согласись? Так что… — Форд сделал приглашающий жест, подбирая нужное слово, — выкладывай подробности? Сейчас так говорят?

Диппер, похоже, оказался более чем рад этому предложению. Главную роль в истории сыграла Мэйбл, и Форд даже почувствовал умиление, наблюдая, как Диппер активно жестикулирует, нахваливая сестру и её взгляд на мир. Под конец он даже немного запыхался.

— Повезло тебе с сестрой.

— Это точно! Она самая крутая. Жаль только, что… Знаешь, — сидя на полу напротив Форда, Диппер обхватил себя за локти, — когда я нашёл твой дневник, я просто не мог оторваться. Твои истории, размышления, заинтересованность в сверхъестественном и науке — я никогда и нигде не находил такого понимания. То есть, Мэйбл, конечно, знает меня как облупленного: о чём я думаю, чего боюсь, но этого как будто…

— Недостаточно, — закончил Форд.

Как знакомо это звучало. В детстве они со Стэнли представляли собой две стороны одной медали, спаянные вместе, невозможные один без другого. Но даже пока Форд верил в это, множество его мыслей и идей умирали никогда не рассказанными — Стэнли не мог полностью разделить его интересы, взглянуть на мир его глазами, заметить всё то, что замечал Форд. Его живой беспокойный ум отчаянно жаждал понимания. Любви было недостаточно.

— Да, поэтому я так рад, что ты жив, хотя, к-конечно, я в любом случае был бы рад, потому что, ну… Чем меньше мёртвых людей, тем лучше, правда? Хах. Я-я понимаю, что у меня недостаточно знаний, я мало что умею, поэтому, может, не особо тебе интересен и ещё запинаюсь, боже, почему я постоянно запинаюсь?..

— Значит, ты обманул меня? — с убийственной серьёзностью спросил Форд. — Мне показалось, что я имею дело с исключительно выдающимся молодым человеком. Ты знал про свойства нитробензола, что весьма похвально, но ещё более занятно другое: когда я рассказал тебе про измерение М, ты первым делом задал вопрос о молекулярном строении этого мира. Уверен, весьма небольшое число твоих сверстников заинтересовалось бы именно этим. Поэтому, мой вывод таков: ты либо прекрасный лжец, либо сильно недооцениваешь себя.

Уголки губ Диппера дрогнули и поползли вверх.

— Вообще-то, про нитробензол я узнал от Стэна, когда он учил нас с Мэйбл определять наличие взрывчатки.

Хоть чему-то полезному его братец смог обучить детей. Но лучше всё-таки потом проверить, насколько их знания достоверные.

— То, что ты сказал… — тихо продолжил Диппер. — Ты правда так думаешь?

— Слово Автора дневников, — с пафосом провозгласил Форд.

Он отметил, как улыбка Диппера окрепла. Это было… приятное зрелище. Хорошее. Он обещал держаться от детей подальше — но разве мог он не протянуть руки ребёнку, нуждающемуся в понимании?

— Я думаю, что мог бы ответить на некоторые твои вопросы, пока разбираю вещи.

Диппер громко взвизгнул и тут же захлопнул рот рукой, покраснев до кончиков ушей. Когда он принёс тетрадку, вопросы в которой были поделены на секции и классифицированы по значимости, Форд преисполнился безграничной симпатией. Диппер оказался вдумчивым и внимательным собеседником, он быстро улавливал ход чужой мысли и ловко дополнял логические цепочки, благодаря чему они не раз и не два дошли до крайне любопытных выводов. Беседа их вышла, вне всяких сомнений, чрезвычайно увлекательной (хоть временами она слегка походила на допрос с пристрастием).

Параллельно с этим они разбирали коробки, и Форд откладывал вещи, которые могли бы ему пригодиться. Несколько комплектов аккуратно уложенной одежды, книги, чтобы освежить знания о законах этого измерения, инструменты и приборы. Последние следовало ещё модернизировать, так как все они были безнадёжно устаревшими если не по меркам этого мира, то по меркам Форда. Когда они передвигали коробки, что-то привлекло внимание Диппера. Он поскрёб ногтями по деревянной стене и поддел едва заметную линию, снимая панель. За ней оказался невзрачный пластиковый ящичек.

— Я совсем забыл про него! — Форд бережно взял ящик в руки.

— Что там? Какое-то оружие? Секретные разработки?

— Всего лишь воспоминания.

Он вынул несколько раздувшихся тетрадей с истрёпанными страницами. Ах, времена, когда его личные записи были заляпаны каплями кофе, а не кровью. Здесь во время учёбы в университете он записывал свои впечатления, мысли и идеи, а также истории, в которые они вляпывались с Фиддлфордом. Где-то теперь его старый друг?.. Наверное, нянчит внуков подальше отсюда. Он всегда мечтал о большой шумной семье. Оставалось надеяться, что хоть одному человеку, который имел несчастье связаться с Фордом, удалось обрести нормальную жизнь.

Потом он вынул истрепавшийся конверт, в котором хранились фотографии: вот маленький Форд получает свою первую награду, а вот Стэн обнимает капот своей только что приобретённой машины…

— Какой он здесь счастливый, — прокомментировал Диппер, разглядывая фотографию вместе с ним.

— Стэнли копил на эту машину два года. И летом работал, и во время учёбы. Мы с ма…

Форд замолк, осознав, что слова вырвались из него сами по себе, смущённый этими ненужными подробностями, о которых никто не спрашивал.

— …тоже немного помогали ему, — скомканно закончил он, отрешённо поправил стопку фотографий и убрал её обратно в конверт.

— Ты не будешь смотреть остальные?

— Мне сейчас не до этого.

— Оу. Но потом ты мог бы показать их нам с Мэйбл? Она будет в таком восторге, мы никогда не видели детских фото Стэна. И, кхм, твоих тоже, конечно.

Сначала Форд подумал о том, чтобы просто отдать Дипперу конверт, но эта идея сразу же ему не понравилась. Он промычал нечто среднее между согласием и неопределённостью.

На дне ящика обнаружилось кое-что ещё: пластиковый пакет на застёжках с катушкой киноплёнки. При свете вечернего солнца плёнка наполнилась жёлтым и оранжевым, становясь похожей на янтарь, в котором сохранилась нетронутой дружба двух мальчишек. Катушки тоже прислала ма, видимо, в надежде, что Форд расчувствуется и попытается наладить контакт с братом. Катушек было больше, но почти все сжёг Билл. А Форд так и не успел их посмотреть.

— Я где-то видел кинопроектор, — вслед за словами Диппера послышалось целеустремлённое шуршание. — Ага, вот он!

— У тебя прекрасно развиты логика и наблюдательность — все задатки хорошего детектива, — заметил Форд, надеясь, что детям такое ещё нравится.

Диппер ухмыльнулся и выпятил вперёд грудь.

— Я даже расследовал одно преступление несколько недель назад. Кто-то отрубил восковой фигуре Стэна голову, перепутав его с настоящим Стэном.

— Стэнли пытались убить? — оторопел Форд. — Топором?

Диппер воодушевлённо закивал и поведал историю о проклятых восковых фигурах. Когда дело дошло до описания похорон, Форд не смог удержаться от язвительного комментария на тему нарциссизма.

— Раньше я бы согласился, — задумчиво сказал Диппер, — но нам с Мэйбл не так давно пришла в голову мысль, что Стэн так переживал из-за этой статуи, потому что она напомнила ему… тебя.

Это заявление прозвучало для Форда как гром среди ясного неба. Он подумал о портретах, развешанных чуть ли не в каждой комнате. К счастью, Диппер продолжил свой рассказ, и Форд смог отмахнуться от неясного чувства в груди.

— …и в живых осталась только голова Человека в Подтяжках. Я пытался достать её из вентиляции, но чуть не застрял там и бросил это дело. Поэтому не беспокойся, если услышишь глухой стук в стене — скорее всего, это голова прыгает. Она довольно мирная, и её можно приручить, если дать ей интервью.

— Это голова Ларри Кинга, я заметил его в ночь после… возвращения. Мы договорились, что он будет присматривать за домом и в случае чего отправит мне сообщение об опасности, а я в обмен дам ему несколько интервью.

— Ух ты. Как он передаст тебе сообщение?

— Я имплантировал в его зуб устройство, которое он может активировать языком. Сигнал придёт на мои часы, — Форд немного отодвинул рукав, демонстрируя устройство, состоящее из множества мелких деталей. Он отстучал пальцами код, детали загорелись фиолетовым и задвигались в порядке, который мог показаться хаотичным стороннему наблюдателю. — После того как я попал в портал, мне приходилось периодически модифицировать свои наручные часы, и в конце концов они трансформировались в это.

— Ух ты ещё раз, — выдохнул Диппер.

Когда с осмотром было покончено, Форд решил перенести отсортированные вещи с чердака. Он взял два ящика с книгами и инструментами, а эксперимент № 78, свёрнутый в рулон, попросту спихнул вниз по лестнице. А что? Его изобретение, имеет право обращаться с ним так, как пожелает.

— Почему ты прятал его в тайнике? — Диппер кивнул на доверенный ему ящик с фотографиями, плёнкой и кинопроектором.

— Видишь ли… Довольно часто мои научные изыскания оканчивались разгромом нижних этажей, ну а в подвале таким вещам тоже не место.

Что ж, это была правда. Просто не вся.

— Хорошо, что тайник пережил все те разы, когда Хижину пытались разрушить.

Форд предпочёл бы, чтобы его дом не называли «хижиной», но не стал это комментировать. Они уже спустились на первый этаж, и Форд покатил эксперимент №78 ко входу в подвал, подталкивая его ногой.

— Посмотри на правый бок ящика. Видишь символы? Они использовались для защиты небольших объектов и, что главное, не требовали кровавых жертвоприношений, в отличие от более мощных чар. Я какое-то время развлекался тем, что вырезал их на всём подряд.

Возможно, стоило возобновить эту практику. Они сгрузили вещи на пол у торгового автомата, и Форд сложил руки за спиной, пытаясь сообразить, как бы обозначить своё намерение поработать дальше в одиночестве. К счастью, Диппер нарушил тишину прежде, чем она стала откровенно неловкой.

— Мне понравилось проводить с тобой время, — пробормотал он, потирая шею.

— Это взаимно, — тут же ответил Форд.

— Значит, мы могли бы ещё как-нибудь… что-нибудь… вместе? Когда-нибудь?

— Я ведь пообещал, что отвечу на твои вопросы, а мы успели разобрать лишь пятую часть.

Процесс обещал затянуться, поскольку с каждым полученным ответом у Диппера формировалось в три раза больше вопросов. Он был так похож на него самого. Рука Форда сама потянулась, чтобы взъерошить волосы Диппера. Он не знал, почему сделал это, и успел мысленно упрекнуть себя за неуместные действия, но Диппер весь просиял, и извинения растаяли на языке.

Зычный клич к ужину пронёсся по всему дому.

— Ну, беги, я уверен, что как и в детстве, Стэнли нельзя надолго оставлять наедине с едой.

— Это точно! Спасибо, прадядя Форд, — невпопад добавил Диппер с широкой улыбкой и убежал на кухню.

Когда Форд открыл потайной проход, на глаза ему попались стикеры от Мэйбл. На сердце потеплело. Он не представлял, почему эти дети проявляли к нему столько искренней симпатии, не требуя, по сути, ничего взамен. Он даже не знал, заслуживал ли её. Немного подумав, Форд достал блокнот из-за пазухи и вырвал из него чистый листок.

Следующим утром на полу возле торгового автомата Мэйбл найдёт бумажного динозаврика.

---

1) Инструмент, позволяющий разрезать металлы с помощью струи плазмы.

Вернуться к тексту

2) Химическое соединение, применяется как исходный продукт для получения взрывчатых веществ и др. Является сильным токсическим веществом.

Вернуться к тексту

Ну вот и всё. С порталом покончено. Форд упëр руки в бока, обводя мрачным взглядом разбросанные железки, похожие на ископаемые останки громадного зверя. Он не мог не испытывать сожаления, которое, к счастью, перекрывали собой боль в руках, голове, шее и пояснице, а также у левого бока, где расхлестался плохо заживший рубец. Фактически, в последние годы у него каждый день что-нибудь да болело, вопрос был только в том, с какой долей успеха он сможет это игнорировать.

Его взгляд пополз в сторону, и Форд чертыхнулся. Он даже вынес коробку с киноплëнкой в наблюдательную кабину, чтобы она не попадалась на глаза, но стоило ему потерять концентрацию или позволить мыслями течь своим чередом, как он понимал, что опять пялится в ту сторону. Разве он не знал, как горько будет смотреть эти записи? Знал, конечно. Уже от одной мысли о том, чтобы окунуться в некогда счастливые времена, у него немело сердце. Нужно одним махом вырвать этот больной зуб, сплюнуть кровь и жить себе дальше.

Приняв решение, Форд установил кинопроектор и поставил единственную катушку с плëнкой. Судя по всему, ма склеила вместе куски плëнок с разных катушек в один недлинный «фильм». Можно ли назвать удачей то, что из всей коллекции выжило именно это создание Франкенштейна от мира катушек?

— —

Изображение на плёнке зернистое, камеру немного ведёт из стороны в сторону. Форд со Стэном сидят перед тортом со свечами, а ма подбадривает их загадать самое-самое большое желание. Они оба на пару мгновений задумываются, а потом заговорщически улыбаются друг другу и наклоняются к торту. Форд только набирает в грудь побольше воздуха, как Стэн задувает все свечи.

— Стэн, нет! Так нечестно! — Форд толкает его с горящим от обиды лицом.

— Мы можем зажечь их ещё раз, золотце, — предлагает ма.

— Но так никто не делает. Моё желание уже не сбудется!

Стэн собирается что-то сказать, но отец уже выдёргивает свечи и велит ма разрезать торт.

— Запомните: никому ваши желания кроме вас самих не сдались, никто их исполнять не будет. А эти свечи только деньги на ветер, больше я не собираюсь на них тратиться.

— Но па! — возмущается Стэн, а Форд закрывает рот ладонями и трясёт головой.

Ма кладёт камеру на стол, и весь экран теперь занимает торт. За кадром доносятся какие-то невнятные звуки и шорохи, затем слышен звук закрывшейся двери.

— Не слушай его! — решительно говорит Стэн через пару секунд. — Мы достанем свечи сами, обязательно. И на следующий день рождения ты их один задуешь, давай? Что говоришь?

Слова Форда звучат так тихо, что их невозможно разобрать.

— Ничего это не твоя вина! Ну, хочешь, я тебе своё желание отдам? Да я так, ерунду загадал, а вот у тебя наверняка что-то крутое было. У тебя ведь такой большой умный мозг! Огро-омный! Как ты его таскаешь с собой везде и не устаёшь?

Проходит ещё несколько мгновений и раздаëтся наигранно бодрый голос ма, которая говорит, что завтра как раз собиралась готовить курицу, и что она достанет им вилочку⁽¹⁾. Стэн торжественно обещает, что даже если у него окажется бо́льшая часть, он отдаст её Форду.

— —

Взгляд Форда непроизвольно упал на ладонь. Он помнил, что тогда пожелал. Что загадывал снова и снова, пока только верил, что это может сработать.

— —

Вокруг Стэна наворачивает круги взъерошенный опоссум. Не менее взъерошенный Стэн жуëт сочное яблоко. Возмущённый такой несправедливостью, опоссум издаёт сиплый свист, раскидывая хвостом песок.

— Не-а, нетушки! Яблоко только для тех, кто умеет выполнять команды, — говорит Стэн и намеренно громко жуëт, глядя на находящегося на грани истерики опоссума. Изображение увеличивается, приближаясь к лицу Стэна, который утирает губы тыльной стороной ладони и сразу отплëвывается от песка. Переведя взгляд на камеру, он задорно улыбается, демонстрируя отсутствие одного из передних зубов.

— Шестопал, ты чего меня снимаешь? Снимай Шанклина.

— Тебя интереснее.

Вдруг серая тень молнией взбирается вверх по Стэну. Он вскидывает руку с яблоком, и Шанклин, не видя препятствий и преград, лезет ему на голову, цепляясь когтистыми лапками прямо в лицо. Стэн издаёт вопль и пятится назад, пока Шанклин бестолково карабкается всё выше и громко шипит. В конце концов, яблоко оказывается у него, но сам Шанклин попадает в ловушку: он зажат под футболкой Стэна с двух сторон.

— Попался! — выпаливает Стэн, победно усмехаясь.

— Зря ты так…

Форда прерывает визг. Визжит Стэн, поспешно вытряхивая опоссума из футболки. Шанклин шлëпается на песок и улепëтывает с яблоком в зубах. Но Стэн бежит не за ним, а за Фордом, который смеётся, размахивая камерой и крича: «Я заснял, я заснял!»

— —

Смех вырвался у Форда сам по себе. Короткий, тихий, но искренний. Мёд с горечью. Стэнли никогда не плакал так сильно, навзрыд, как в тот вечер, когда Шанклин ушёл от них на радугу.

— —

Весь кадр занимает скорбное лицо Форда.

— Сегодня я потерял своего любимого, не единственного и не особо неповторимого брата.

Камеру разворачивают, демонстрируя освещëнную оранжевым закатом улочку, на которой припаркована ослепительно-вишнëвая машина. Её капот обнимает Стэн, прилипший к машине, как мокрый листок.

— Разве она не прекрасна? — он влюблëнно вздыхает и трëтся щекой о поверхность машины.

— Она прекрасна, — покладисто соглашается Форд, и только маленькая дрожь картинки выдаёт его беззвучный смех.

— Моя дьяволица. Она так восхитительна…

— Совершенно восхитительна.

— Так горяча…

— Не-а, этому я не буду поддакивать. Эй, Стэнли, у меня для тебя кое-что есть. Точнее, для твоей дьяволицы.

Стэн заинтересованно поднимает голову, и его щека с громким звуком отлипает от машины.

— Ай.

Форд перебрасывает ему газетный свëрток.

— У меня остались кое-какие накопления и, к тому же, это было бы в твоём стиле, так что я подумал…

— Братишка, ты лучший! — кричит Стэн, сияя, как новенькая монетка, когда демонстрирует две таблички с номерным знаком машины, на которых гордо значится «STNLYMBL». — Срочно едем!

— Куда?

— А какая к чёрту разница! Просто будем ехать вперёд, подальше от этой дыры, пока не опустеет бензобак!

— —

И они действительно ехали всю ночь напролёт, распевая песни и скандируя всякие глупости, пока не кончился бензин. Пришлось около километра толкать машину до ближайшей заправки, и всё равно их не покидало весёлое расположение духа. Они всё меньше зависели от отца. Их опьяняла свобода.

— —

Игнорируя тарелку с едой, Форд энергично втолковывает что-то Стэну, пока тот с не меньшей энергией уминает свой завтрак.

— Нет, ты представляешь? — Форд завершает свою речь, встряхивая раскрытыми ладонями. Стэн, пользуясь случаем, вкладывает ему в руку сэндвич.

Ма привлекает их внимание, и они наконец замечают камеру: Стэн лыбится и играет мускулами, в то время как Форд смущённо улыбается, опуская сэндвич обратно на тарелку.

— Мальчики, не хотите оставить себе послание на будущее? Давайте, расскажите мне о том, как вы представляете свою взрослую жизнь.

Стэн с ухмылкой оглядывается на Форда, но тот отводит взгляд. После едва заметной секундной заминки Стэн отвечает преувеличенно бодрым голосом:

— Ну, про меня ничего интересного: я буду безумно богат и знаменит, а вот Шестопал… Он станет настолько популярным и успешным, что введёт новую моду — все будут выстраиваться в очередь, чтобы заиметь себе шестой палец!

— Страшно подумать, что случится, когда мода сменится, — скептически комментирует Форд.

— Зарплата хирургов снова сделает «уи-и!», — Стэн рассекает ладонью воздух, демонстрируя резкий подъём, закидывает голову, приложив руку козырьком, и присвистывает. — Везунчики.

Форд пихает его в плечо и смотрит в камеру, улыбаясь уже более открыто:

— Надеюсь, что мои достижения в области науки всё-таки превзойдут мой несомненный успех в мире моды. А Стэна ждёт вот что: он захватит небольшой островок в Индийском океане и создаст райское местечко. Богачи и знаменитости будут выстраиваться в очередь, чтобы провести там хотя бы несколько дней. Стэн будет целыми днями купаться в деньгах и смеяться, как киношный злодей.

Стэн тут же разражается громогласным хохотом, а Форд наигранно кривится:

— Поработай над этим пока.

— Меня всё устраивает, — смеётся ма.

— Поздравляю, ты только что выиграла купон на бессрочное проживание на моём райском острове!

— Спасибо, золотко.

— А меня пригласишь? — спрашивает Форд.

— С ума сошёл? Мы ведь вдвоём там будем жить. Забацаем тебе шикарную лабораторию… Если меня кто-то выбесит, отправлю их тебе, и делай с ними, что хочешь. Идёт?

Форд протягивает ладонь тыльной стороной вниз, предполагая, что Стэн ударит по ней сверху. Вместо этого в его ладонь шлёпается сэндвич.

— Стэн!

— Форд!

— Гордый ученик выпускного класса, — закатывает глаза Форд.

— Грохнешься в голодный обморок — сам себя домой понесёшь на руках, понял?

— Сколько раз тебе говорить, я в состоянии самостоятельно проконтролировать свои физические потребности.

— Представляю, — говорит ма, — как вы будете умолять меня не показывать эту запись вашим детям, чтобы они не узнали, какие у них родители были обормоты.

— Ма-а!..

— —

Форд остановил запись, не в силах оторвать взгляда от лица Стэнли. От его округлых щёк с точками угрей, от мягких, жизнерадостных черт. Ему и восемнадцати нет, сущий ребёнок. Всего через несколько месяцев его вышвырнут из дома.

Форд не понимал всей чудовищности ситуации тогда — в конце концов, он мнил себя взрослым, которому всё по плечу, и, может, поэтому наивно верил, что Стэнли справится. Но с высоты прожитых лет — после того, как ему самому пришлось пережить долгие и долгие годы бездомного существования, — он не мог почувствовать ничего, кроме парализующего ужаса. Слишком жестокая расплата за подростковую глупость. Неважно, случайность или нет — Форд до сих пор не был уверен, — но какое вообще это имело значение после всего пережитого?

«Но он здесь. Живой. Он справился», — попытался успокоить себя Форд, однако поезд его мыслей нёсся уже на полной скорости, оставляя за собой гарь и копоть. Стэнли не окончил школу. Кто бы принял на работу подростка без образования, без адреса? Первое время ему почти наверняка приходилось ночевать в машине. У него вообще были с собой деньги? Когда Стэнли рассказывал свою часть истории детям, он говорил, будто его жизнь шла отлично.

Но что ещё он мог сказать?

Форд плохо помнил события того дня, когда оказался по другую сторону портала. В попытке не дать Биллу захватить своё тело он бежал от сна, как от чумы. Много дней его мучили галлюцинации и провалы в памяти, паранойя, проблемы с концентрацией внимания и головокружение, проще говоря, он сходил с ума и не мог с уверенностью отличить реальность от пожара своего больного разума.

В каком состоянии был Стэнли в тот момент? Действительно ли его лицо исказилось от ненависти? Правда ли, что ему пришлось прогрызать свой путь из багажника автомобиля? Кажется, они дрались. Кажется, Форд толкнул его, и раздался жуткий крик.

Форд устало облокотился на стол, стянул очки и зарылся лицом в ладони. Он не знал, сколько просидел так, прежде чем поднялся, чтобы найти свободную коробку и убрать туда плёнку вместе с кинопроектором.

На следующий день он собрался обследовать территорию леса неподалёку и найти что-нибудь полезное для защиты дома.

— Идёшь в магазин, прадядя Форд? — спросила Мэйбл, заметив сумку у него на плече.

— В лес, — кратко ответил он, не останавливаясь. Сзади послышались торопливые шаги.

— Зачем? Проводишь какое-то исследование? — спросил Диппер, появляясь с правой стороны.

— Будешь плести венки с феями? — с левой стороны возникла Мэйбл.

Форд резко затормозил.

— Мэйбл, местные феи отличаются от своих аналогов из современной культуры. По своему характеру эти существа ближе к старым сказкам, в которых они воруют младенцев и крайне вздорно себя ведут. Ради твоего же блага, обходи их стороной.

— Тогда с кем ты будешь плести венки?

— Ни с кем. Я всего лишь собираюсь осмотреться.

— Можно с тобой?

— Извини, Диппер, я хочу сделать это в одиночку. — Форд возобновил движение.

— Прадядь, скажи честно, — протянула Мэйбл, — ты не умеешь плести венки?

— Эм, полагаю, при необходимости я смог бы сделать венок, мне приходилось изготавливать из растений одежду и другие вещи.

— Ты можешь сплести свитер? Абордажный крюк?!

— И как, по-твоему, он будет работать? — скептически спросил Диппер.

— Тебе просто нужно поверить в него.

Форд растерянно замер, пока дети пререкались и, перебивая друг друга, что-то спрашивали у него. Стэнли, оккупировавший диван на крыльце, перегнулся через подлокотник и заглянул в дверной проём:

— Из-за чего шум?

— Мы идём в лес с прадядей Фордом, — прочирикала Мэйбл.

— Я не соглашался брать вас.

— Разве можно отказать своим самым любимым внучатым племянникам?

— А у меня есть и другие?

— Нет.

— Так, — Стэнли поднялся, — у кого-то слишком много свободного времени, как я погляжу. Я хочу, чтобы через час полы в лавке сияли. И никаких «но»!

Стэнли прогнал протестующих детей свëрнутой газетой, а Форд замер, поймав взглядом видневшееся из-под майки правое плечо. Ох.

— Шес… Форд, ты в порядке? — исправился Стэнли, поморщившись.

Форд мотнул головой.

— Нет, ты… Ты можешь звать меня так.

— Ладно?

Форд скованно кивнул и успел уже сделать несколько шагов с крыльца, когда его неуверенно окликнули:

— Шестопал, погоди. Это ты оставил коробку у меня на кровати?

— Да.

— Где ты её нашёл?

— На чердаке.

— Странно, никогда её не видел.

Форд молча пожал плечами, неловко стоя вполоборота.

— Так… Она не нужна тебе?

— Если ты всё посмотрел, можешь вернуть её обратно на чердак.

— Ладно, — Стэнли сложил руки на груди и посмотрел в сторону. — А ты? Ты смотрел те записи?

— Да.

Форд знал, что должен сказать что-то ещё. И для этого ему — страшное дело — придётся проглотить свою гордость. Он выпрямился, пряча руки за спиной, и полностью развернулся.

— Послушай, — начал он, встречаясь взглядом со Стэнли, — ты совершил огромную глупость, когда заново запустил портал.

— О-о нет, иди-ка, куда шёл. Адьос!

— Стой. Погоди. Я — я рад… Хотя, повторюсь, все проделанные тобой манипуляции могли запросто привести всё это измерение к катастрофе, поверить не могу, что ты так просто проигнорировал мои предупреждения и…

— Чему ты там рад? — каким-то образом Стэнли сумел выудить из его сентенции главное.

Слова резали горло. Он не планировал дожить до этого момента.

— Я рад, что смог снова увидеть тебя.

— О, — тихо вырвалось у Стэнли. Черты его лица смягчились, потеряв угрюмую резкость, и как будто бы даже посветлели. Он сделал небольшой шаг вперёд, и одновременно с ним Форд отступил назад.

— Кроме того, я рад, что это не тебе отрубили голову.

Эта фраза выдернула Стэнли из немого шока и перебросила в шок вербальный.

— Ч-чего? Не мне?

Ничего не отвечая, Форд развернулся, драматично взмахнув плащом, и быстро направился к лесу.

— Шестопал, чёрт возьми! Не смей так просто уходить! Кому отрубили голову?!

---

Примечания:

После этого ужасно утомительного, мучительного разговора Форду понадобилось пропасть в чаще леса на три часа, чтобы прийти в себя.

---

1) Вилочка — дугообразная косточка в скелете птиц, представляет собой две сросшиеся ключицы. В англосаксонской культуре вилочку (англ. wishbone или Thanksgiving bone) разламывают два человека, каждый из которых держится за один из отростков. Они загадывают желания и выигрывает тот, кто отломит бо́льшую часть вилочки — его желание сбудется (при этом он может подарить свой кусок вилочки любому другому человеку с правом загадать желание.

Вернуться к тексту

Идти, идти и идти. Идти, идти, идти. Не думать о боли, которая острым клювом пробивается через скорлупу обезболивающего. Вторить себе одно и то же, сосредоточиться на монотонных шагах, заглушить мысли одним упрямым «Идти, идти, идти». Не смотреть вокруг, а лучше следить за ногами и за тем, как пятнами сменяется земля. Прости меня. Сухая хвоя, мох, корень, снова мох, голая земля — и больше ничего не существует, ни впереди, ни позади. Есть только земля под ногами. Как ни странно, благодаря этому продолжать движение немного проще. Можно каждый раз говорить себе: «Сделай ещё один шаг, всего один. А теперь ещё один», и так до бесконечности. Мозг с радостью поддаётся этой уловке, иначе тело начнёт сдавать, а этого допустить нельзя. Никто тебе не поможет. Продолжай идти.

Это своего рода медитация, которой ему было так сложно овладеть. Вечно гудящие мысли сейчас лишь отнимают силы, поэтому нужно накрыть их крышкой, заглушить. Они всё равно иногда просачиваются, но с этим уж ничего не сделаешь. Как ты мог?

Форд резко вернулся из затуманившей разум монотонности, когда понял, что практически вышел за пределы леса. Он взглянул на свой дом, стоявший неподалëку, и отшатнулся обратно к деревьям. Прости. Он привалился спиной к стволу рдяной сосны, на которой блестели капельки смолы, и закинул голову. Чёрные верхушки деревьев расцарапали небо до крови. Ненавижу тебя. Сидевшие на крыльце Диппер и Мэйбл, к счастью, не заметили его. Не ты один. В левой ноге вспыхнула ржавая боль, когда он неудачно переместил вес, и Форд выругался сквозь зубы. Рваные раны тянулись вниз по бедру почти до самой лодыжки, а лохмотья, бывшие раньше штаниной, пропитались кровью. Форд стянул с себя плащ, заляпанный пятнами полупрозрачной слизи, и завязал его на поясе так, чтобы полы закрывали раненую ногу. Озноб прошил всё его нутро, заставив вздрогнуть, но Форд упрямо расправил плечи и вышел из леса, почти не хромая.

Мэйбл начала идти к нему, но Диппер ухватил её за рукав, что-то сказал ей и вышел вперёд. Несмотря на смертельную усталость, Форд ощутил прилив гордости.

— «Сегодня решено не беспокоить тебя разговорами — так велел Элронд», — произнёс Диппер.

— «Разговоры отвлекают меня от мыслей, а ведь от мыслей устаëшь не меньше». Молодец, мальчик мой.

Нужно было исключить всякую вероятность того, что в дом вернётся чужак.

— Ты в порядке? Как всё прошло? Тебя долго не было.

— Всё нормально.

Дети почти идентично нахмурились и засыпали его вопросами, от которых Форд кое-как отмахнулся. То, что он смог взобраться по ступенькам крыльца, ни разу не остановившись, можно считать достижением. Грудь побаливала, но на перелом рёбер не похоже, скорее всего, просто трещины. Он направился на кухню за водой, а дети следом за ним, как вереница утят.

— Ты точно в порядке? — снова спросил Диппер, складывая руки на груди.

— Да-да… Бывало и хуже.

Больная нога дала о себе знать, и Форд неловко и тяжело опустился на стул, решив дать себе минутку.

— У нас вечер фильмов, хочешь с нами? — предложила Мэйбл.

— Я предпочту отдохнуть в тишине.

— Мы можем смотреть немое кино!

Форд слишком устал, чтобы пытаться понять, шутка это или серьёзное предложение. Он собирался провести всю ночь за самобичеванием и сгинуть во мраке подвала, как и подобает презренному выродку навроде него.

Стэнли, появившийся в дверях в сопровождении Зуса, счёл нужным дать характеристику его внешнего вида:

— Выглядишь как опоссум, которого сбила машина. А потом вернулась и ещё раз проехалась. Несколько раз подряд. Туда-сюда, знаешь.

— У тебя есть алкоголь?

— Тебе зачем?

Стэн, стоящий позади детей, красноречиво кивнул на них. Форд прочистил горло.

— Нужно чем-то протереть микросхемы. Специальная жидкость закончилась.

— Можете взять мою, доктор Пайнс, — предложил Зус.

— Спасибо…

— Что-то мне рыбных палочек захотелось, — протянул Стэн. — Вы трое, смотайтесь в магазин.

— Почему бы тебе самому не съездить? — запротестовал Диппер, делая шаг поближе к Форду.

— Потому что я старый, больной человек. А ещё я дам вам десять баксов, и вы можете потратить сдачу.

— Похоже, нас подкупают, братишка. Но имеем ли мы что-то против этого? — спросила Мэйбл, и на лице её появилось выражение, которое Форд не мог расшифровать. Диппер с пару секунд посмотрел на неё, потом на Форда, Стэнли, и снова на сестру. По окончании сего непонятного действа он закатил глаза и выдернул из рук Стэна деньги:

— Не имеем.

Увы, блаженная тишина после ухода детей (включая Зуса) длилась недолго.

— По какому поводу собрался микросхемы протирать? — спросил Стэн, дёргая вверх бровь.

— Это проблема?

— Вообще-то, да. Пока дети здесь, никакого алкоголя. Мне перед их приездом пришлось избавиться от всех своих запасов.

— Прекрасно. Очень ответственно с твоей стороны.

Он чересчур резко поднялся, желая избежать дальнейших расспросов, и до побеления костяшек вцепился в стол, когда мир поплыл перед глазами. Из-за шума в ушах он не слышал, что ещё говорил Стэн. С запозданием Форд понял, что его усадили обратно, легонько надавив на плечи. Он низко склонил голову, чтобы к ней прилила кровь и прекратилось головокружение. Когда пелена перед глазами рассеялась, под носом материализовался стакан воды, из которого он жадно отпил.

— И как долго ты ходишь вскрытый, как консервная банка?! — Он и не заметил, что Стэн отдёрнул полу его плаща. — И что это такое, чёрт возьми? Ты залил рану клеем?

— Ангидрид курэре. Раствор, позволяющий на время закупорить рану, если нет возможности нормально её обработать.

— И на том спасибо. Как долго, говорю, ты так ходишь?

— Мне не нужна твоя помощь.

— Какая помощь, о чём речь? Я завтра еду в магазин, нужно понять, закупаться едой на четверых или уже на троих.

Ладонь Стэна, сухая и тёплая, легла ему на лоб. С ней почему-то пришло облегчение, но Форд из упрямства скинул её.

— Так, лихорадки нет. Идём в ванную, ты здесь успел уже достаточно насвинячить. И это при том что у меня в доме живёт настоящая свинья, но даже она не доставляет столько проблем.

— Хватит! — рявкнул Форд, игнорируя всеобъемлющую боль в грудной клетке, усиливающуюся с каждым новым словом. — Оставь меня в покое, наконец!

Лицо Стэна скривилось, но он быстро справился с собой, состроив нейтральное выражение.

— Ладно, крутой парень. Я всё понял. А это ещё что такое?

Вероятно, в стакан с водой что-то подмешали, раз Форд повëлся на это. Он обернулся, чтобы, конечно, ничего такого за своей спиной не обнаружить, а Стэн в этот же момент вцепился в наручные часы Форда и со всей дури дёрнул. Защита на часах сработала, и Стэн, ужаленный небольшим электрическим разрядом, с руганью отпустил часы. Увы, Форд не смог позлорадствовать, поскольку он вследствие этого манёвра слетел со стула головой вперёд, инстинктивно сгруппировался, чтобы не впечататься лицом в пол, сделал кувырок и успешно потерял сознание.

Очнулся он в пустой ванне. В этот раз в одежде и со всеми органами. Нечёткая фигура склонилась над его ногами, что-то бормоча, и Форд с большим удовольствием лягнул её в плечо.

— Твою мать! — вскрикнул Стэн, заваливаясь на пол.

— Нашу, — ядовито прохрипел Форд, переживая волну головокружения напополам с тошнотой.

— Неблагодарная сволочь.

— Жертва амёбного менингоэнцефалита⁽¹⁾.

— Сам ты… Чё?

Форд с дискомфортом осознал, что на нём не было очков, плаща, кобуры, портупеи и правого сапога. Левый снимать бесполезно — он был полностью изорван и намертво держался на скрепляющем растворе, которым Форд просто залил всю ногу.

— Решил, раз я от помощи отказываюсь, то лучше меня добить? — прохрипел Форд, щурясь в поисках очков.

Его вещи валялись на полу возле ванны, и он поспешно забрал их, прижимая к груди. Он ощущал острое желание закутаться в свой плащ, застегнуть все пуговицы и поднять ворот, но в его положении это было не очень удобно. Заёрзав, он обратил внимание на подложенные под спину подушки, однако рейтинг Стэна им было уже не спасти.

— Если бы твои часы с функцией электрошокера имели нормальную застёжку, я бы просто стащил их, ты бы резко встал, заткнулся из-за головокружения, и я бы нормально довёл тебя сюда. Ты сам выбрал сложный путь.

От такой наглости Форд поперхнулся воздухом, который и так был у него в дефиците.

— Этот твой инопланетный клей смывается? — Стэн уже поднялся, потирая поясницу и гримасничая. — Или штаны отдираем вместе с кожей?

— Разумеется, у меня есть растворитель. Я собирался спуститься за ним в подвал, пока ты не начал свой произвол.

— Я схожу за ним, дай мне код от автомата.

— Это идёт вразрез с целью, с которой я поменял код.

— Идиота кусок, ты не понимаешь, что нельзя самостоятельно штопать такую рану?

— Я прекрасно справлялся и с куда более сложными случаями. Безо всякой помощи.

— Вот именно, Форд, — тихим, звенящим от напряжения голосом сказал Стэн.

— Что «вот именно»? — огрызнулся он, слегка озадаченный сменой тона и тем, как прозвучало его собственное имя.

Стэн устремил взор к потолку, то ли обращаясь к небесам за терпением, то ли спрашивая у них совета.

— Стэнфорд, — наконец сказал он, очевидно, получив от небес то, что ему было нужно. — Тридцать лет я не знал, что с тобой. Ты понимаешь? Тридцать лет ты для меня был как тот долбаный кот в коробке.

— Если ты про мысленный эксперимент Шрёдингера, то это была кошка в стальном сейфе.

Стэн неожиданно громко расхохотался. Звук смеха странно исказился, отражаясь от покрытых кафелем стен и пола.

— Вот оно! Это твоё абсолютно невыносимое выпендрёжничество, все эти твои правильные и умные ответы, на которые ты наверняка наедине передёр…

— Стэн!

— Ты понимаешь, что я даже по этому скучал? По твоему снобизму, по твоей самодовольной эгоистичной роже, — Стэн опёрся руками на бортик ванны, словно бы в неверии качая головой, а потом вскинул яркий болезненный взгляд: — Прости меня.

Эти слова на несколько мгновений выбили Форда из колеи. В их семье не было принято извиняться, после скандалов и ссор все просто расходились в разные стороны, остывали и продолжали жить как ни в чём не бывало. И уж, конечно, никто никогда не признавал своих ошибок. Форд многому научился, подружившись с Фиддлфордом, который говорил совершенно невероятные вещи, навроде: «ты был прав, а я вспылил, прости», «я соскучился», «ты мне дорог». Хотя изначально Форд полагал, что такие фразы произносятся только в романтических произведениях, и это слегка запутало их взаимоотношения, а затем привело к длиннющей лекции о необходимости выражать свои чувства.

— Это была случайность. Я не хотел этого, — продолжил Стэн, тихо и пронзительно. — И с твоим дурацким школьным изобретением — тоже случайность. Я клянусь тебе. Но если ты мне не веришь — чёрт с ним, у меня всё равно гордости не осталось — просто дай помогу. Я сделаю всё аккуратно, у меня есть опыт. Доверься мне. В последний раз, а?

В груди стало тесно. Форд едва заметно кивнул и достал из кармана плаща блокнот с ручкой, чтобы написать код: «466920016». Если у Стэна и были комментарии навроде «степень паранойи мужчины можно определить по длине его секретного кода», он решил придержать их за зубами во имя только-только установившегося перемирия.

Оставшись в одиночестве, Форд вытащил засапожник⁽²⁾. От левой штанины всё равно мало что осталось, проще её отрезать, чем заморачиваться с полноценным раздеванием. Он засучил рукава свитера и тогда только заметил на правом предплечье наливавшийся синим след шестипалой ладони (тоже правой).

Когда Стэн вернулся с аптечкой, Форд неосознанно сдёрнул рукав вниз, закрывая след.

— Что это с твоей рукой?!

Левая рука, на которую Стэн показывал, была в полном порядке. Никакого кровотечения, даже синяков не наблюдалось.

— Ты о чём?

— Её как будто разорвали на кусочки, а потом сшили вместе!

— Ах, это. Это было давно.

Последовавшая за этим тишина была оглушительна.

— Там всегда было так плохо? — тихо спросил Стэн.

Форд задумался.

По ту сторону портала он пережил удар в самые основы пирамиды Маслоу. Потом он научился прятаться, пробивать себе место вверх по пищевой цепи, добыл оружие. Вселенная была жестока — и в не меньшей степени прекрасна. Она отворила перед ним неизведанные миры, с лукавой улыбкой протянула в ладонях сокровенные тайны. Ему, маленькому потерянному человеку! Она дивным, сокрушительным образом пленила его. Она поразила его жаждущий ум, как любовь поражает сердце.

— Когда как, — пожал плечами Форд.

Три глубокие раны лишь чудом не задели бедренную артерию. Стэн стал обрабатывать их, параллельно отпуская легкомысленные комментарии в попытке разрядить атмосферу. Что до Форда, то он вполне успешно переносил боль, сохраняя гробовое молчание, пока дело не дошло до лодыжки.

— Ты меня проклял щас? — спросил Стэн, когда комнату наполнил инопланетный мат.

— Не тебя, — со свистом ответил Форд, стискивая бортик ванны.

— Потерпи, дружок, сейчас засунем в тебя ещё обезболивающего. Как ты относишься к разрыву сухожилия?

— Отрицательно.

— Я так и думал. Ничё, с иглой я обращаться умею.

— Хуже муравьёв точно не будет, — пробормотал Форд.

— А?

— Сводишь вместе края раны, подносишь муравья, он челюстями схватывает кожу, отрываешь его тельце, голова остаётся. Чем их больше, тем прочнее крепление.

— Даже и не знаю, как это прокомментировать. Тебе нужно как-нибудь почитать лекцию у Кордроев. Дэн каждый год проводит семейные тренировки по подготовке к апокалипсису, ему бы понравилось.

— Кто это?

— Мужественный Дэн — папка Венди, лесоруб. Он тут недалеко живёт. Я так понял, вы познакомились, когда он был ещё Бойким Дэном.

— Вот оно что. Я плохо помню тот период, но, кажется, я возвращался с почты после того, как отправил тебе открытку, и столкнулся с Дэном. Он был одним из немногих моих знакомых, которые ещё не считали меня сумасшедшим, и я постарался предупредить его о возможном конце света.

Стэн присвистнул.

— Похоже, то была чертовски проникновенная речь.

Форд получил ещё одну дозу обезболивающего, и Стэн, вооружившись всем необходимым, сел ушивать его раны. Выходило у него вполне ладно.

— Ты как вообще дошёл-то? На одной ноге прыгал через лес?

— Ангидрид курэре действует как скрепляющее и обезболивающее вещество. Даже если его нанести на руку с открытым переломом, она какое-то время сможет функционировать, как здоровая.

— Откуда он у тебя?

— От друга. По ту сторону.

Тоска тронула Форда при мысли о Джезельбраум. Она бы знала, что сказать и как утешить. Она бы не осудила.

Но разве он заслуживал сейчас прощение? Имел на него хоть какое-то право? Форд и вправду устал от мыслей. Так устал.

— Стэнли, ты что-нибудь знаешь о Шейпшифтере?

---

Примечания:

Честно признаюсь, эта глава, как и следующая — мои любимые. Очень уж я люблю то, что происходит между Стэном и Фордом.

---

1) Первичный амëбный менингоэнцефалит — заболевание, вызванное заражением Naegleria fowleri, «амëбой, поедающей мозг». Фактически, Форд назвал Стэна безмозглым.

Вернуться к тексту

2) Нож, носимый за голенищем сапога.

Вернуться к тексту

Примечания:

Эта глава очень интересна мне, как автору, потому что у нас тут ненадёжный рассказчик, параллельное повествование, метафоры, отсылки и пр. и пр. Надеюсь, читатель простит мне это хулиганство.

З.Ы. Вчера, увы, никак не успевала выложить главу. Спасибо всем ожидающим!

---

— Не думай, что сможешь вечно прятаться от меня, — наигранно сказал Форд в пустоту лаборатории. — Может, ты коварен и хитёр, но я больше тебя, а значит, во мне больше коварства.

Он пощекотал бок у кружки, стоящей на столе, но она никак не отреагировала, и он пошёл дальше, на ходу щекоча или тыча все попадавшиеся ему по пути предметы. До этого он постарался запомнить расположение вещей в комнате, и потому его взгляд зацепился за скомканные бумажки на полу, которыми они с Фиддлфордом кидались в разгар оживлённой научной дискуссии, чтобы подкрепить свою точку зрения. Было в их положении что-то неправильное… Форд присел на корточки, следя за тем, чтобы ни на что не наступить. Он вытянул ладонь в воздухе и стал водить ей над бумажками, как гадалка.

— Так-так, мой шестой палец подсказывает мне, что ты где-то… Здесь!

Он подхватил вздрогнувший бумажный шарик в ладони, и тот обернулся хихикающим Шейпшифтером. Он уже с трудом умещался на обеих ладонях Форда, и тот поудобнее перехватил его, прижимая к груди.

— Кто-о моя любимая маленькая аномалия? — проворковал Форд, стараясь улыбнуться так, чтобы улыбка достигла глаз. Бо́льшую часть его лица скрывала медицинская маска.

— Я! Я! — Шифтик восторженно взвизгнул, когда его стали щекотать.

— Конечно, ты! Самая удивительная, самая прекрасная маленькая аномалия.

Шифтик обхватил пальцы Форда, как детёныш коалы, а его розоватые глазки блеснули.

— Я хочу стать большой-большой аномалией. Огромной! Но я всё равно буду твоей любимой, правда?

— Правда, мальчик мой, — ответил Форд, отгоняя мрачные предостережения Фиддлфорда, всплывшие в голове. Всё будет хорошо. У него всё под контролем.

— Стэнли, ты что-нибудь знаешь о Шейпшифтере?

— Да, дети наконец изволили просветить меня насчёт всех тех случаев, когда их пытались убить. Ещё ты что-то писал об этой штуке в своём дневнике. Для протокола — я вообще не удивлён, что у тебя есть бункер.

— Гм, да. Когда-то давно я нашёл в земле яйцо и из него вылупилось это создание, способное принимать чужие облики. Я взял его к себе для изучения, но спустя время произошёл… инцидент, и мне пришлось отправить Шейпшифтера в криогенную капсулу, потому что он стал опасен. По какой-то причине криокапсула, в которой он находился, вышла из строя. Я не знаю, чем это вызвано: недочёты в устройстве, выброс энергии портала или вообще какая угодно естественная для Гравити Фолз аномалия. Детям удалось вернуть Шейпшифтера в криокапсулу, но, как ты понимаешь, нельзя просто оставить его там и надеяться, что эта капсула окажется надёжнее предыдущей.

В хранилище стоял насыщенный землянистый запах, приправленный сыростью. Хотя Форд морально готовил себя к неприятному зрелищу, он всё равно поначалу оторопел, увидев застывшее в искажённой гримасе лицо Диппера.

— Проблема заключается в том, что ты не можешь просто застрелить существо с непрерывно меняющейся ДНК, оно слишком быстро регенерирует. Максимум, что ты получишь, это небольшую передышку. Поэтому я планировал ввести Шейпшифтера в наркоз с помощью галотана ⁽¹⁾ — конструкция капсулы это предусматривала — и ввести концентрированную кислоту в его мозг. Я предположил, что уничтожение нейронных связей будет фатальным даже для его организма, посколько, в отличие от многих других органов, мозг не заменяем. Конечно, он обладает пластичностью, которая позволяет ему адаптироваться даже к повреждениям, например, при удалении какой-либо части мозга, оставшиеся участки способны взять на себя функционал…

Стэн поднял руку.

— Профессор, можно выйти?

— Что?

— Сворачивай лекцию, я хочу узнать, на каком этапе всё покатилось к чёрту.

Форд вздохнул, потирая переносицу под очками. Вести длинный разговор из-за повреждённых рëбер больно, но он чувствовал, что заслужил. Всё, случившееся с ним, заслужил.

— Диппер рассказал мне, в каких существ из дневника обращался Шейпшифтер, ни одна из этих форм не способна пробить два слоя поликарбонатного стекла. Но… Как оказалось… Шейпшифтер видел намного больше, чем мы думали.

Шейпшифтер осел на пол, всё ещё находясь в облике Диппера, заторможенно заморгал. И оставаться бы Форду в кабине управления, дожидаться, пока не подействует галотан, но сентиментальность сыграла с ним злую шутку. Он решил попрощаться.

— Здравствуй, Шифтик.

При звуке его голоса тело Диппера скрутилось, как мокрая тряпка, которую выжимают, образуя тошнотворный водоворот из конечностей, лиц, тел, ртов и голосов, которые вразнобой ревели и визжали:

— Ты-ы!.. Ты! ТЫ-Ы!

Форд многое успел повидать в своей жизни, но его горло всё равно оцарапала едкая желчь. Он несколько раз безуспешно попытался сглотнуть. Шифтика трясло, он несколько раз бросился на стекло, не прекращая трансформации, попытался процарапать, прогрызть, пробить его, а когда ничего не вышло, впечатался в него лбом, принимая свою естественную форму.

— Спустя столько… — голос Шифтика прервался, из его горла вырвался клокочущий звук. — Зачем ты пришёл?

— Я не собирался оставлять тебя так, это случилось не по моей воле, — тихо сказал Форд, невольно сделав несколько шагов к капсуле. Его лицо скрывали шарф и защитные очки.

— Не собирался?! Не собирался засунуть меня в пробирку, как какой-то неразумный эксперимент?

— Если бы ты не напал на Фид…

— Я мог бы убить его, но не стал, потому что он так тебе нравился. Я мог бы заставить тебя отдать мне дневник. Я не хотел причинять тебе боль. Надо было сразу перегрызть твою глотку.

Он раззявил клыкастый рот и вдруг издал череду скрежещущих звуков, напоминающих смех.

— Но знаешь что, Стэнфорд? Пока тебя не было, я повстречался кое с кем, и они притащили твой драгоценный дневник.

На месте белесого ассиметричного существа с красными глазами возникли гремоблин, зомби, летающий глаз и затем…

Земля ушла у Форда из-под ног.

Пистолет оказался у него в руках — нацелен на капсулу — в долю секунды. Заметив его реакцию, Шифтик искривил свой единственный глаз, в то время как из-под его век выступили иглообразные зубы. Он, наверное, попытался оскалиться — улыбнуться? — но не имел рта в этом обличии.

— Боишьс-ся! — победно завыл он, электрическим голосом кромсая барабанные перепонки.

Это сон. Кошмар. Этого не могло происходить на самом деле.

Дыхание Форда замерло, когда чёрные когти с размаху врезались в стекло капсулы. Раздался звук, схожий с треском яичной скорлупы. По стеклу зазмеились трещины.

Форд метнулся за искорёженную капсулу, которая лежала неподалёку. Град осколков разлетелся в воздухе. Форд вынырнул вверх, выстрелил почти не целясь, и две яркие вспышки прошили новое тело Шифтика.

— Щекотно! Мне нравится эта форма!

Преследуемый звуком смеха, Форд юркнул в ближайший проход в стене.

— Форма, которую он принял, смогла разбить стекло. Детям невероятно повезло, что он не использовал её в прошлый раз. Возможно, она показалась ему слишком скучной, возможно, он просто не успел.

— И в кого он превратился?

— Выходи, Стэнфорд! Не думай, что сможешь вечно прятаться от меня.

Форд скорчился за нагромождением глыб и переместил шприц с кислотой из кармана в рукав плаща. Эта кошмарная игра в кошки-мышки длилась слишком долго — сквозь шарф иногда пробивался дурманящий сладковатый запах галотана, сочившийся из разбитой капсулы. В баллонах достаточно газа, чтобы заполнить помещение, и Форд ощутит его влияние намного раньше Шифтика.

— Перевоплотился, — мрачно поправил Форд. — В Билла Сайфера.

— Демонический треугольник? Я думал, он только во снах появляется.

— У него действительно нет физического тела в нашей реальности. Но Шейпшифтер смог принять его форму. Я не могу объяснить это, — устало признал Форд. — Он полагался только на физическое преимущество, другие способности Сайфера — телекинез, например, или изменение самой ткани реальности, — он не использовал. Возможно, не мог. А может, просто не знал, на что способен. Диппер рассказывал, что Шейпшифтер, принявший облик Венди, вернулся в свою естественную форму после удара топором. Я надеялся на это, когда стрелял в него, но в форме Сайфера он просто не ощущал боли! И кислота скорее всего тоже не подействовала бы; в моëм положении проверить эту гипотезу было не то, чтобы затруднительно, но отрицательный результат мог быть… Слишком отрицательным.

Тишина. Плохой знак. Форд едва дышал, изо всех сил вслушиваясь. Ни звука, ни шороха. Только комар зазвенел где-то. О, нет-нет-нет, они ведь следили за тем, чтобы Шифтик не видел мелких животных…

Появившаяся словно бы из ниоткуда когтистая лапа впечатала Форда в стену, лишив возможности шевелиться, и перед ним появился Билл Шейпшифтер. Другой лапой он сорвал защитные очки с шарфом.

— Наконец. Твоё лицо. Так странно, у вас, людей, вроде бы один облик, но под ним прячется столько всего… Как вы это называете? Лицемерие?

— О чём ты? — Форд незаметно крепче перехватил шприц.

— Ты говорил, что любишь меня! — громко, яростно прорычал Шифтик, и эхо этих слов забилось о стены пещеры, как раненная птица. — Ты запер меня здесь одного и ушёл! Бросил меня! Ты хотел, чтобы я оставался слабым, чтобы меня можно было и дальше держать в этой дыре. Я вылупился на поверхности, я помню это, Стэнфорд. Я помню солнечный свет, который ты у меня забрал. Кто дал тебе право так поступать со мной?!

Лапа сжала его грудную клетку, безжалостно давя рёбра. Форд не мог сказать из-за неё ли у него вдруг оборвалось дыхание.

— Я не… не собирался вечно держать тебя взаперти. Я хотел узнать о тебе больше, попытаться найти твоих сородичей, понять, откуда и кто ты. Помнишь, ты сам спрашивал меня об этом? Я не хотел… Я правда любил тебя.

Шифтик замолчал, тяжело дыша. Внутри Форда скреблись эмоции, разъедали его, как опарыши. Потому что вот он — глаз Билла, глядящий на него из кошмаров, но в знакомом голосе требовательность, ярость и отчаяние, которые раздирали Форда, и на мгновение он позволил страху обрести над собой контроль. На мгновение он окунулся в бездну ужаса, а потом Шифтик встряхнул его:

— Зачем ты разморозил меня? Что ты собирался со мной сделать?

Он умел врать, глядя в лицо существам, которые намеревались убить его, поверьте, этим навыком он овладел в полной мере. Он мог бы выиграть себе немного времени. Просто сказать Шифтику, что беспокоился о нём, что хотел поговорить. Но с беспомощностью тонущего в болоте зверя он осознал — не соврать. Ему он не может соврать.

— Так. И каким образом ты справился со штукой, которую нельзя убить?

Правильно интепретировав молчание, Шифтик взревел и разодрал ему ногу. Все мысли в голове Форда погасли, когда он понял, что никаких разговоров больше не будет. Теперь он не был Стэнфордом — он стал загнанным в угол зверем, единственная задача которого — выбраться. Выжить.

— Мне, эм, пришло в голову, что его уязвимым местом может быть глаз. Я оказался прав.

Шифтик удерживал его руки, но у зверя оставалось кое-что ещё. Зубы.

В памяти всплыла пословица, которую частенько повторял отец: «Пока есть силы — работай, пока есть зубы — кусай». Пришлось сглотнуть истерический смешок.

— Ты чего, умник?

Форд покачал головой, отводя взгляд, и на какое-то время повисла тишина.

— Что потом? — спросил Стэн. — Я правильно понял, что он охренел от удара в глаз, и ты плеснул в него кислотой?

— Не плеснул. Мне понадобилось бы несколько литров, чтобы это возымело действие. Когда Шейпшифтер вернулся в свою основную форму, я ввëл кислоту в его мозг с помощью инъекции.

— Уф-ф.

— Да. Он… спросил, кто он.

— Чегось?

— Кислота неравномерно уничтожала его клетки, вероятно, она выжгла гиппокамп, в то время как оставшаяся часть мозга всё ещё продолжала функционировать. Он был так напуган… Схватился за меня и не мог отпустить. Как ребёнок. Он умирал, и даже не знал, кто он. И почему ему так больно.

Шифтик корчился на полу от боли, в безумном приступе пытаясь ухватиться за что-то. Форд порывисто протянул ему руку, и Шифтик вцепился в неё такой же шестипалой ладонью.

— Приятель, он вообще-то пытался убить тебя. Убить детей.

Форд рыкнул. Если бы он мог, то стал бы мерять шагами комнату.

— Я всегда обращался с ним, как с экспериментом, интересной аномалией, хотя у него был ясный разум и искреннее любопытство ребёнка. Он и был всего лишь ребёнком! Я учил его, да, — говорить, читать, принимать различные формы, но я никогда даже не задумывался о том, чтобы воспитывать его, привить какую-то мораль. Конечно, он напал на детей! До того момента он имел дело только с двумя людьми — со мной и моим ассистентом, который откровенно его недолюбливал и боялся. Разве мог он ожидать чего-то хорошего от представителей нашего вида?

— Что насчёт инцидента, из-за которого этот… Шейпшифтер и попал в криокамеру?

— Он хотел увидеть мой дневник. Он знал, что там для него есть множество новых интересных форм, но это было слишком опасно, я не хотел рисковать.

— То есть, ты всё-таки понимаешь, что это не обычный ребёнок, который лезет в тумбочку родителей, чтобы почитать взрослые журналы.

— Дети часто лезут куда-то, не осознавая, что подвергают опасности себя или окружающих.

— Так что, он проявил любопытство, а ты его заморозил за это? М? Шестопал?

— Он связал моего ассистента, принял его облик и пытался выманить у меня дневник, — быстро, неохотно ответил Форд.

— Поведение абсолютно нормального ребёнка.

— Это моя вина, что я не смог правильно его воспитать! Я ничем не лучше Виктора Франкенштена, трусливо бросившего своё создание, когда немного любви и понимания кардинальным образом изменили бы историю. И потом, я не знаю, когда капсула вышла из строя, что, если Шифтик находился в бункере в полной изоляции годы или десятилетия? Совсем не удивительно, что он озлобился. О, бедный мой мальчик…

Форд вцепился в обработанные раны, чувствуя секундное облегчение от физической боли.

— Прекрати, — Стэн оторвал его руку и сжал в своей. — У него была возможность вырваться на поверхность, как только он получил дневник. Он превратился не в огромного монстра, а в Венди, чтобы Диппер сделал неправильный выбор. Не потому, что это позволило бы ему победить, — он легко мог сделать это — но ему хотелось видеть боль и страх. Понимаю, ты любишь забирать себе все лавры, но в этот раз всё зависело не только от тебя.

— Я должен был всё сделать по-другому.

Стэн вздохнул, в странном медленном жесте перебирая его пальцы.

— Как ни пытайся ты убедить себя в собственной несостоятельности, этот, по сути, комок слизи ты всё-таки не смог не полюбить. Зато как легко это удаётся родителям настоящих детей.

Форд промолчал. До него вдруг дошло, что Стэн не просто так спорил с ним, не из принципа или желания рассориться. Его взгляд упал на собственную руку со скрюченными от невыраженных эмоций пальцами. Сейчас они выглядели бы для посторонних ещё более омерзительно и противоестественно, а Стэн держал их в ладонях, скользил кончиками пальцев по заскорузлым костяшкам, будто пересчитывая, и в этом жесте Форд наконец распознал нежность.

Они часто держались за руки в детстве, не только когда кому-то из них было страшно. Это был простой жест в подкорке сознания, совершенно естественный для них. Однажды отец спросил: «Ну и кто из вас девчонка?» Они непонимающе уставились на него, и он продолжил совершенно безэмоционально: «Мальчики не держатся за руки друг с другом, только с девочками. Так кого из вас мне называть юной леди?» Горя смущением, они расцепили руки, но Стэн всё-таки сказал то, о чём подумал Форд: «Но ведь девочки постоянно держатся за руки, мы видели» — «Хочешь сказать, меня обманули в роддоме, сказали, что родились сыновья, а это на самом деле дочки? Мне теперь в юбки вас обряжать?»

Они стали реже держаться за руки и никогда не делали этого при отце. Потом похожий комментарий выплюнул кто-то из одноклассников. Стэн был готов яростно отстаивать свою независимость от общественного мнения, он краснел до кончиков ушей, но продолжал стискивать пальцы Форда. Но Форд, по горло сытый вниманием к своим рукам, стал избегать этих прикосновений. Со временем они стали старше, и у них появились новые жесты для выражения привязанности: ударить по плечу, ткнуть локтем, сжать предплечье на короткое время. Обнять за шею в пародии на обыкновенное объятие, в которых они тоже постепенно начали себе отказывать.

Интересно, что заставило Стэна прибегнуть к этому давнему способу утешения. Форд так плохо выглядел? Или времена изменились? (Он видел в группе туристов двух мужчин, которые открыто держались за руки.) А может, это всё заслуга их внучатой племянницы.

Внизу хлопнула дверь, как раз когда Форд надумывал сжать руку в ответ. Стэн поднялся и пошёл к выходу.

— Пойду проверю, как там маленькие гремлины, и заодно поищу тебе чистую одежду.

— Не говори им ничего из того, что я рассказал тебе. И про мою ногу тоже. И закрой дверь как следует.

Стэн отмахнулся от него, но дверь прикрыл плотно. Из предосторожности Форд кое-как задёрнул душевую занавеску и осмотрел рассаду царапин на теле: ничего серьёзного, с чем не справилась бы чистая вода и перекись водорода. С рёбрами дела обстояли похуже, но ими лучше заняться в подвале, подальше от оглушающей заботы Стэна. Форд сполоснул сапоги и ванну, избавляясь от грязно-красных разводов, сложил всё обратно в аптечку и даже застирал пару особенно неприятных пятен на плаще.

Стэн вернулся с кипой чистой одежды, в которой Форд заметил рубашку:

— Она мне не нужна.

— Н-да? Твой свитер явно молит убить его. Или хотя бы постирать.

— Выйди, мне нужно переодеться.

Форда окатило мощным потоком воды. Выронив душевую лейку, Стэн рванул за дверь и успел за мгновение до того, как в неё с громким стуком врезался мокрый сапог.

— Я убью тебя! Тридцатью разными способами! — Форд со всей силы бросил второй сапог в дверь. — О десяти из них в этом измерении узнают впервые!

— Вернусь через пять минут, — сквозь смех крикнул Стэн и ушёл.

Он ещё посмел смеяться! Хорошо хоть не намочил бинты, идиот. Форд как можно быстрее переоделся, чтобы уйти до того, как вернётся Стэн. Ему всё же пришлось натянуть рубашку, потому что в подвале будет слишком холодно в мокрой одежде. Проблема заключалась в том, что его самая идиотская татуировка была выставлена напоказ. Глупо улыбающаяся звезда с надписью «Я стар — я супер стар!». Поднять воротник? Такое шло только подросткам и вампирам, поэтому Форд повесил на шею полотенце и надел плащ. С его привычной тяжестью стало намного лучше.

Он выбрался к лестнице, раздумывая, как бы спуститься с наименьшим ущербом для своей гордости, когда Стэн позвал снизу: «Подожди, я сейчас поднимусь». Форд пренебрежительно фыркнул, вскочил на перила и с независимым видом съехал вниз мимо Стэна. Спрыгнув на пол, он сделал несколько неловких прыжков на одной ноге, но всё же смог удержать равновесие. Грудь от такого манëвра ударило тупой болью, и Форду послышался скрип треснувших рëбер. Лицо его при этом сохраняло каменное выражение или, как сказали бы определённые личности, «от него несло высокомерием мудака».

— Выпендрёжник. Лови, — Стэн перебросил ему свою трость с набалдашником в виде магического шара с цифрой восемь. — Я тут кофе делаю. Хочешь?

Чёрт бы его побрал. Конечно, Форд хотел кофе.

Кухня, к счастью, находилась прямо напротив лестницы, и Форд быстро добрался до неё, опираясь на трость, что было не совсем удобно, но намного лучше, чем играть в невидимые классики.

— Тебе с чем кофе?

— Просто чёрный. Хотя нет. Очень чёрный.

— Драматично, — игриво прокомментировал Стэн, ставя перед ним кружку. — Как и выбрать в качестве кода в автомате константу Фейгенбаума.

Форд, отпивший в этот момент кофе, на мгновение забыл, что его нужно проглотить.

— Откуда ты узнал?

— Приходилось кое-что читать, чтобы включить портал. Да и вообще, она ж, константа, связана с теорией хаоса и катастроф. Как раз, думаю, мне подходит. Хороший мужик этот Фигенваум.

— Фейгенбаум.

— Этот тоже ничего.

Голова Форда инстинктивно дёрнулась, когда по лестнице рассыпался грохот трёх пар ног, бегущих и перепрыгивающих ступеньки. Первая на кухню ворвалась Мэйбл, споткнулась о порог и растянулась на полу.

— Я в порядке! Не зря напихала игрушек себе в свитер.

— Она не смогла остановиться на одной, — объяснил Диппер, который был близок к тому, чтобы повторить судьбу сестры, если бы Зус не успел схватить его за шиворот.

— Я не могу забрать только одну, другие будут грустить! — Мэйбл высадила на стол разные игрушки. — Выбирай себе компаньона для просмотра фильма, дядя Стэн. Это обязательно!

— Этот, — Стэн щёлкнул улыбающегося льва по круглому красному носу.

— Почему?

— Ты что, коп?

— Но ведь почему-то ты всё-таки выбрал Плюшика.

— Уф, потому что не знал его имени.

— Наверное, потому, что у вас с ним носы похожи.

— Не понял.

— Дядя Форд, теперь ты!

Форд, должно быть, выглядел, как застывший в свете фар шестиногий олень. Ему понравилось наблюдать за происходящей суматохой, но он не думал, что станет её частью.

— Я не смотрю фильм.

— Но ты всё равно можешь взять игрушку. Дава-аай же. Какая из них тебе больше нравится?

Форд внимательно оглядел их и показал на фиолетовую сову.

— Её зовут Ке-ке, — Мэйбл передала ему игрушку. — Почему ты её выбрал?

— Несмотря на вопиющее анатомическое несоответствие своему живому аналогу, она довольно милая.

— Кстати, мы купили тебе желейные бобы, — Диппер выложил упаковку на стол. — Ты писал о них в дневнике, надеюсь, они тебе ещё нравятся.

— О, — Форд удивлённо поднял брови, совершенное растерявшись, но быстро опомнился и с теплотой поблагодарил детей.

— Вы с Ке-ке можете присоединиться к нам в любое время, — напоследок сказала Мэйбл и вместе во всеми скрылась в гостиной, оставив Форда в одиночестве.

Он не забыл о Шифтике, конечно, нет. Он продолжал думать о нём, пока пререкался со Стэном, пока говорил с детьми. Мысли о нём надолго останутся с Фордом. «Прости меня», — сказал он одними губами.

Аромат кофе перемешивался с древесным запахом, тянущемся из приоткрытого окна. Под пальцами пушился фиолетовый плюш игрушечной совы. Из гостиной слышалась возня, смех и постоянные комментарии всех четырёх зрителей. Зус и Диппер строили теории касательно дальнейшего развития сюжета, в то время как Мэйбл добавляла свои звуковые эффекты и периодически выкрикивала «Они точно будут вместе!». Шутки Стэна вызывали либо взрывы хохота, либо раздражённые стоны.

Необязательно сидеть у самого костра, чтобы согреться. Стараясь не тревожить рёбра, Форд откинулся на спинку стула и закрыл глаза, позволив этим незнакомым домашним звукам окутать его.

---

Примечания:

В серии про бункер Шифтик, притворяясь автором, называл Диппера «мой мальчик», точно так же, как позднее будет его называть Форд. Вывод напрашивается сам собой.

---

1) Газ, мощное средство для наркоза.

Вернуться к тексту

Примечания:

Приручение Стэнфорда проходит успешно.

---

На кухне было шумно: Мэйбл пихала в лицо Диппера свинью, от которой тот безуспешно пытался отбиться, удерживая на вытянутой руке тарелку с едой. Стэн потрясал сковородкой и громко болел, правда, за кого именно, понять было трудно. Содержимое чьей-то опрокинутой чашки залило стол. Пахло блинчиками.

Форд с пол минуты понаблюдал за ними, стоя в дверном проёме. Когда он наконец тихо вошёл в комнату, возня за столом прервалась, Мэйбл ойкнула и громко воскликнула:

— Доброе утро, дядя Форд!

Красный Диппер наконец оттолкнул от себя свинью и тоже пожелал доброго утра, попытавшись одновременно поправить съехавшую кепку, удержать свой блин на краю тарелки, шикнуть на Мэйбл и протереть лужу на столе.

— Да, доброе утро, Мэйбл, Диппер… Стэнли, — Форд выбрал самую большую кружку и включил кофемашину.

— Пухля тоже желает тебе доброго утра, — Мэйбл подняла переднюю ногу поросёнка и помахала ей. — Хочешь его подержать?

Пухля деловито обнюхал его лицо и, видимо, постановив, что Форд — друг, зажевал воротник его свитера.

— Он такой милый, правда? Пухля обожает знакомиться с людьми. Я знакомилась с ним раз двенадцать, но каждый раз всё равно, как первый.

Форд вынужден был признать, что поросёнок имел своё очарование.

— У вас нет других питомцев? — Он взглянул на Диппера. — Кошки или собаки?

— У нас есть кошечка Дарси, но она осталась дома, в Пьемонте, — ответила Мэйбл, не дав Дипперу и рта раскрыть. — Но она больше папина, чем моя. А у тебя есть питомцы?

— Какое-то время у меня жил клетчатый утконос.

— Я видел его в дневнике, — радостно выпалил Диппер. — Но нам с Мэйбл так и не удалось найти места их гнездований.

— И я так и не узнала, какие они на вкус.

— То есть, ты против того, чтобы есть свинью, а вот утконосов — без проблем? — спросил Стэн, который уже вернул сковородку на плиту и теперь заливал в неё тесто. — Разве они не ядовитые? Подумай, какая это была бы глупая надпись на могиле: «Отравилась утконосом».

— Я не хочу их есть! Клетчатые утконосы пахнут кленовым сиропом, и мне было интересно, будут ли они такими же на вкус, если их облизнуть.

— Не будут, — ответил Форд.

— Значит ли это, mi querido hermano⁽¹⁾, что ты…

— Очевидно, определённая гипотеза имела место, и как учёный, я должен был либо доказать её, либо опровергнуть.

— Быть учёным намного веселее, чем я думала, — восхищённо сказала Мэйбл, толкая Диппера локтем.

Когда кофе был готов, Пухля перекочевал обратно на колени к хозяйке, а Форд забрал кружку и направился к выходу, стараясь не расплескать её содержимое.

— Дядя Форд, ты не будешь с нами завтракать?

Вопрос Диппера застал его врасплох. Форд растерянно прочистил горло.

— Мы сейчас всё уберём, — по-своему истолковав его действие, засуетился Диппер. — Мэйбл, зачем тебе столько тарелок? Дай мне салфетки.

— Я экспериментирую с пропорциями, чтобы создать идеальный «Завтрак от Мэйбл». О-о, дядя Форд, ты должен оценить его и сказать своё мнение! Ты ведь пробовал межпространственную кухню!

— Пусть сначала поест что-нибудь более приземлённое. Ха-ха, поняли? Знакомься, Шестопал, моё коронное блюдо — стэнчики! Они как обычные блины, только в них попадаются мои волосы.

— Этим ты кормишь детей?

— Никто ещё не жаловался.

— Я жаловался, — между делом сказал Диппер, выволакивая откуда-то ещё один стул.

— Напиши об этом в книгу жалоб Хижины Чудес.

— У тебя нет такой книги.

— Именно! — хохотнул Стэн, ударяя себя по колену.

Форда собирались усадить между детьми, но он предпочёл сесть ближе к окну. Так он хотя бы мог краем глаза контролировать местность и в случае атаки прикрыть детей.

Стэн толкнул тарелку ему под нос. Для Форда ощущение голода было столь привычным, что он мало обращал на него внимание, но сейчас в его желудке разверзлась бездна. Он откусил только небольшой кусочек и затем сразу же умял блин целиком, за ним последовал второй, третий. Они наполнили его приятной горячей тяжестью, принеся ощущение сытости и безопасности. И чего-то ещё, из далёкого-далёкого детства. На четвёртом блинчике он заставил себя медленнее жевать, заметив, что всеобщее внимание за столом обращено на него. Форд стрельнул в сторону Стэна подозрительным взглядом.

— А как динозавры относятся к кленовому сиропу? — с ухмылкой спросила Мэйбл, подталкивая к нему бутылку с вышеупомянутым сиропом.

— Хм? Сомневаюсь, что он существовал в то время. Да и его питательная ценность довольно мала, поскольку наибольшую долю в составе сиропа занимает сахар, а микроэлементов и аминокислот там не так уж много.

— Шестопал, это она тебя назвала динозавром.

— Ах… Я надеялся оценить добавку в виде волос Стэна, но мне они почему-то не попались.

— Странно, я прослежу, чтобы в следующей порции они были.

В ответ на это дети издали звуки отвращения разной степени красноречивости, и Стэн снова рассмеялся.

Потом Мэйбл водрузила перед Фордом тарелку с размазанной радугой. Во всяком случае, именно такая ассоциация пришла в голову самой первой.

— Радужный цвет с древних времён делал людей счастливыми, — торжественно сообщила Мэйбл, — а поскольку мы выяснили, что если светить людям в глаза радугой, они на некоторое время могут ослепнуть, я решила, что её проще запечатлеть в завтраке. А ещё здесь смайлик, потому что новый день улыбается тебе!

Диппер и Стэн, во все глаза наблюдавшие, как он спокойно отправил в рот несколько ложек, неверяще переглянулись. Вероятно, количество сахара в порции тянуло на месячную норму взрослого человека, однако это было не худшее, что Форду приходилось есть.

— Что-то знакомое, — задумчиво сказал Форд и сделал большой глоток горького кофе.

— Мэйбл, похоже, твой рецепт уже придумал кто-то в другом измерении, — съехидничал Диппер.

— Ух ты, хотела бы я подружиться с этим человеком! Или с этим существом.

— Нет, такого сочетания продуктов я точно не пробовал, весьма неординарно, Мэйбл. А что в составе?

— Хлопья, крекеры, солнечный свет, пищевые красители, сахар, апельсин, мороженое, любовь и засахаренные орешки.

— Мороженое? — задумчиво повторил Форд, съедая ещё одну ложку. — Да, наверное, это оно. Мне доводилось бывать в измерении, где делают самое вкусное мороженое в мультивселенной, но потом они стали добавлять туда мух, и всё испортили. После этого я не ел мороженое уже не помню сколько — лет десять, может, больше.

Форд поморщился, когда крик Мэйбл почти оглушил его правое ухо.

— Что-о-о? Десять лет без мороженого?!

Такая маленькая девочка, и такие мощные лёгкие.

— Ничего, дядя Форд, мы всё исправим, — сказала она, легонько похлопав его по руке. — А по каким обычным вещам ты скучал, пока был в портале?

По возможности засыпать, не сжимая в руке пистолет. По отсутствию необходимости скрывать своё лицо. По… Он встретился взглядом со Стэном, но быстро разорвал зрительный контакт.

— Хм-м, знаете, что было сложнее всего достать?

Дети с интересом наклонились к нему.

— Чистые сухие носки. Я не шучу. Это самый что ни на есть дефицитный товар на просторах мультивселенной. Начать утро с чашечки кофе тоже проблематично: в одних мирах не знают про кофейные зёрна, а в других — про воду. Ещё временами мне не хватало одной телевикторины… Не думаю, что вы, дети, слышали о ней. Может, ты помнишь ту передачу, Стэнли? Где у ведущего имелись явные проблемы с речью.

— Ага, её пихали в сетку, если отменялось что-то интересное, — сказал Стэн, обращаясь скорее к вилке в своей руке, чем к Форду.

— Как она называлась? — спросил Диппер, который что-то быстро писал на листочке рядом.

— «Истоптай слона».

— «Испытай себя», — поправил Форд, улыбнувшись уголком рта. Стэн всегда коверкал название, делая вид, что не может его запомнить, чтобы подразнить Форда, который прилипал к экрану, едва заслышав музыку из заставки.

Когда они только начали смотреть эту передачу (кажется, им было по двенадцать), Стэн проиграл ему несколько пари, потому что Форд ни разу не ошибся при выборе ответа. Потом он развил смехотворную теорию о том, что Форд окрутил харизматичную ведущую, чтобы она высылала ему ответы заранее. Во время передачи Стэн предпринимал бесчисленные попытки сбить его с мысли, указывая на «неопровержимые доказательства» того, что ведущая влюблена в него. Форд швырял ему в лицо диванные подушки, задаваясь вопросом, должен ли он чувствовать себя польщённым или же оскорблённым этим предположением.

Тайной его мечтой было однажды поучаствовать в передаче. Форд с упоением представлял удивление и зависть одноклассников, когда за свои блестящие ответы ему бы вручили огромную кучу денег или ключи от новенького авто. Естественно, у него захотели бы взять интервью, чтобы узнать, как в столь юном возрасте возможно быть настолько умным, и тогда он стянул бы перчатки, скрывающие количество его пальцев, и сказал бы: «Два лишних пальца — вот мой секрет». Дальнейшее развитие событий варьировалось в зависимости от настроения Форда — доходило пару раз даже до встречи с президентом.

Все эти воспоминания вдруг яркими акварельными красками расползлись перед внутренним взором. Просто невероятно, что он смог вспомнить всё это спустя столько лет.

Форд взглянул на Стэна, желая разделить нахлынувшие на него приятные эмоции, но вдруг произошло нечто странное. Стэнли исчез. Это не он сидел на стуле, а какой-то незнакомый старик с обвисшей кожей, морщинами, всклокоченными седыми волосами и цепким взглядом. Отец не любил таких людей, потому что они были слишком похожи на него самого: такие же изворотливые, мелочные и падкие до наживы. Но длилось это всего мгновение, и Форд не успел толком даже обдумать странное чувство, как оно бесследно исчезло.

— Тебе бы понравилось, Диппер, — тем временем сказал Стэн. — Чтобы ответить на какой-нибудь зубодробительный вопрос, нужно было сначала расшифровать тонну нудного шамканья.

— Хочешь сказать, это то же самое, что выслушивать тебя, пока ты пытаешься найти свою вставную челюсть?

— Так, ты, мелкий…

— Валим! — Мэйбл схватила брата за руку, и они с хохотом выкатились из кухни, сопровождаемые притворными угрозами Стэна. «Где моё уважение!» — напоследок крикнул он, стукнув кулаком по столу.

— Все ваши приёмы пищи проходят подобным образом? — спросил позабавленный Форд, отодвигая от себя пустую тарелку.

— Обычно свинья более разговорчивая, — Стэн потрепал крутившегося под ногами Пухлю по голове. — Почему ты нормально ходишь? Ни за что не поверю, что твой Большой кровавый каньон так быстро затянулся.

— К счастью, разум человека способен компенсировать слабость тела, — Форд закатал штанину, демонстрируя металлические крепления, обхватывающие его ногу. — Эта конструкция соединена с опорно-двигательный аппаратом, и всё давление приходится на неё, так что теперь я могу передвигаться без дополнительной опоры, не тревожа при этом ногу. К сожалению, я не могу провести операцию и полноценно использовать весь потенциал этой замечательной конструкции, поэтому бегать или сильно сгибать ногу для меня затруднительно.

— Чёрт возьми, я и забыл, что ты живёшь в научно-фантастическом шоу. Кстати, что будет, если пнуть эту твою конструкцию?

— С какой целью интересуешься?

— Исключительно познавательной.

— Мне — ничего.

— Понял.

— Я буду внизу, — Форд поднялся. — Не отвлекайте меня без крайней необходимости.

— Да кому ты нужен, — беззлобно бросил Стэн.

Форд сделал себе ещё одну кружку кофе покрепче. Предстояло сообразить, каким образом он мог бы исследовать Трещину и не вызвать при этом апокалипсис.

— Позвать тебя, когда будем обедать? — вскользь поинтересовался Стэн.

Отвлечься от чрезвычайно важной задачи, которая лишает его покоя, ради того, чтобы посмотреть, как дети дурачатся за столом?

— Да, пожалуйста.

---

---

1) (исп.) мой дорогой братец

Вернуться к тексту

— Что за бред, Мэйбл?

— Мэйбл здесь нет, только супер-психолог Пайнс, которой нужно провести исследование!

— А мне нужно работать, после двух самое прибыльное время!

Стэн ещё раз ударил дверь, запертую снаружи кем-то больно прозорливым, и низко зарычал.

— Шестопал, дай-ка мне пушку, я всё равно не понимаю, на кой чёрт кухне нужна дверь.

— Ты знаешь… Нет, не дам, — ухмыльнулся Форд, потягивая кофе. Сегодня он по чистой случайности выспался, отчего пребывал в прекрасном расположении духа. Настроение его улучшалось в геометрической прогрессии, пока он наблюдал за бесплодным возмущением брата.

— Заговор, значит, — угрожающе протянул Стэн.

— Ничего подобного. Я точно такая же невинная жертва любви к сладкому, как и ты. Мэйбл, я уже говорил тебе, что печенье превосходное?

— Спасибо, я пекла его специально, чтобы заманить вас сюда, поэтому оно получилось таким вкусным. Прадядя Стэн, сядь уже. Диппер, Венди и Сус прикроют тебя.

— Напомнить, что случилось, когда я оставил вас, желторотиков, за главных?

— Да ладно, я не думаю, что Диппер опять притащит гремоблина.

— Прошу прощения? Опять? — подался вперёд Форд.

— Прадядя Стэн, если ты не согласишься по-быстрому пройти этот тест, то мы застрянем здесь на два часа, и я гарантирую, что как минимум на два, пока я во всех красках буду рассказывать эту историю.

Стэн упал на стул рядом и пробормотал себе под нос так тихо, что услышал только Форд:

— Encarcelamiento ilegal, chantaje, amenazas, tortura: ¿estoy de vuelta en Colombia?⁽¹⁾

Столько вопросов…

Мэйбл тем временем разложила на столе какие-то бумажки. Что именно на них было написано, мешала рассмотреть баррикада, состоящая из книг, посуды и других разнокалиберных предметов.

— Итак, приступим. Это называется «ассоциативный тест». Будет несколько предметов, которые нужно представить во всех подробностях, так что врубайте воображалку на полную, ни в чём себя не ограничивайте. Потом расскажете, что представили. Неправильных ответов нет, в случае чего я не буду осуждать, только сделаю себе пометку этой офигенной ручкой с блёстками. Потом я сверю ваши ответы с «ключом» и дам интерпретацию. Вопросы?

— У тебя есть лицензия на проведение психиатрического освидетельствования? — спросил Форд, игнорируя стон, поступивший от Стэна.

Мэйбл хлопнула ладонями по столу и приподнялась, нависая над Фордом.

— Есть ли у тебя лицензия хоть на один из шести видов оружия, которые ты запрятал по всему дому, где проживают двое несовершеннолетних?

— Это смотря на законы какого измерения опираться.

— Нашего.

Форд поднял ладони в знак поражения, а Стэн с изумлением ткнул его локтем в бок. По-крайней мере, она нашла только шесть.

— К слову, — добавил Форд, — разве к таким тестам испытуемые не должны записывать ответы, чтобы не упустить детали, которые могут значительно повлиять на результат?

— Ты прав, просто после моего теста на 9000 вопросов прадядя Стэн поклялся больше никогда не участвовать в письменном тестировании. Хорошо, что он выбрал именно эту формулировку. О-о, прадядя Форд, ты тоже должен пройти его! Он покажет, насколько ты свидабелен.

— Мёртвое дело, умник не умеет общаться с женщинами.

— Но ведь есть ещё мужчины, инопланетяне…

— Мэйбл, я ценю тебя за широту мысли, но ни заигрывания, ни выстраивание долгосрочных отношений не входят в сферу моих интересов. Другое дело, астрофизика.

— Какой кошмар, — сказала Мэйбл. — Ладно, начнём! Устройтесь поудобнее и закройте глаза. Делаем вдох… выдох. Вдох… выдох. Представьте, что вы оказались в пустыне. Как ощущения? Что вас окружает? Кивните, когда запомните то, что представили, — Мэйбл взяла паузу и продолжила после того, как оба подопытных показали, что готовы. — Вдруг в пустыне появился куб. Как он выглядит, из чего сделан, где находится, что в нём? Теперь появилась лестница — из чего она, какого размера, сколько перекладин, где расположена?.. Хорошо, теперь лошадка! Где стоит, как выглядит, что делает? И последнее: представьте бурю в этой пустыне. Как близко она, куда движется? Ита-ак… Кто первый?

Поскольку Стэн буравил недовольным взглядом пространство перед собой, начал Форд. Мэйбл с серьёзным видом щёлкнула розовой ручкой, приготовившись записывать его ответы.

— Пустыня — фиолетовые барханы с планеты Марбиус. Из-за постоянного ветерка и марева от трёх солнц кажется, будто вся пустыня колеблется, как вода в потревоженном озере, низины закручиваются в спирали. Мой опыт пребывания там по ощущениям сравним с непрерывной 12-часовой поездкой в душной машине, в которой нельзя открыть окна.

— Вау, там есть фиолетовые верблюды?

— Не встречал.

— Фиолетовые кактусы?

— Нет?..

— Фиолетовые фенеки?!

— Тебе обязательно надо было выпендриться, — фыркнул Стэн. — Любой другой человек представил бы песок. Жёлтый. И всё.

— Мне ужасно жаль, что мой мозг не способен мыслить столь тривиальными образами.

— Хватит придумывать слова.

— Ты сейчас серьёзно? Неужели во всех моих записях ни разу не встречалось это слово?

— Только там и встречалось. Наводит на кое-какие мыслишки.

Тут кухню сотряс протяжный (и ужасающе фальшивый) звук саксофона, и они оба подпрыгнули от неожиданности.

— А я надеялась, что он мне не понадобится, — вздохнула Мэйбл, убирая саксофон куда-то под стол. — Прадядя Стэн, давай… — её взгляд упал вниз на бумаги, — давай воздержимся от оценочных суждений чужого субъективного опыта.

— Я даже не могу над ним поиздеваться? Тыковка, это нечестно.

— Никаких насмешек в кабинете психолога, точка. Дядя Форд, расскажи про куб.

— Это маленький белоснежный кубик, он далеко, где-то на самом горизонте, плавно движется вместе с песком. Сделан из гипса. В нём что-то есть: оно клубится и пульсирует. Куб окружает винтовая лестница, уходящая далеко в небо, она безостановочно движется вверх по спирали. Перекладин много, они сделаны из металла. Вниз по лестнице карабкается крупная белая лошадь.

— Прекрасно, просто замечательно, — пробормотал Мэйбл, активно записывая. С таким же энтузиазмом Форд когда-то фиксировал всевозможные аномалии в своём дневнике. — А что скажешь про бурю?

— Она уже здесь. Из-за неё плохо видно. Она настолько мощная, что сносит куб и лошадь, как будто пытается забрать с собой.

— Жуть какая. Как думаешь, она скоро закончится?

— Кажется, что никогда.

— Нет, серьёзно, даже сейчас нельзя издеваться? — не выдержал Стэн.

Мэйбл сурово покачала головой.

— Я могу идти? — с толикой надежды спросил Форд.

— Нет, но ты можешь взять конфетку, — Мэйбл поставила перед ним миску с леденцами. — Прадядя Стэн, убери руки! Сначала ответы, потом конфеты!

Стэн шумно заворчал.

— Пустыня — песок. В ней коробка. Стоит.

— Эй, так не пойдёт. Ты не стараешься, нужно больше подробностей.

— А что за история с гремоблином? — невинно поинтересовался Форд, кидая в висок Стэна скомканный фантик.

Мэйбл уже открыла рот, чтобы ответить, но Стэн громко перебил её:

— Куб из фанеры, окрашенный белой краской. Метр на метр. Врыт в песок. Внутри ничего нет.

Мэйбл показала Форду два больших пальца и переключилась на своего подопытного.

— Как ты себя чувствуешь в пустыне?

— Глупо.

— Прадядя-а-а-а…

— Жарко там.

— Ладно, давай теперь про лестницу.

— Лежит рядом, на северо-востоке от куба, сколочена из посеревших досок и гвоздей. Можно теперь взять конфету?

— Ага, сколько там ступеней?

— Откуда я знаю, не считал, — Стэн попал своим фантиком точно в нос Форда и пожал плечами. — Четыре-пять.

— Делай ход конём.

— Лошадь в пятнадцати сантиметрах от куба. Белая, с чёрными пятнами.

— Что она делает?

— Качается, — Стэн откинулся на спинку стула, глядя в потолок. — Это лошадка-качалка.

Форд поднял брови, сдержав улыбку, пока Мэйбл открыто выражала своё умиление. Определённо, Стэнли сумел удивить их.

— А буря — с грозой. То ли идёт на меня, то ли мимо, пока нельзя понять.

— Супер! Дайте мне час-два, и вы узнаете о себе много нового. Хорошего или плохо — кто знает? У меня тут ещё смешные кляксы есть, давайте вы по очереди будете говорить мне, что видите.

Мэйбл положила перед ними квадратный листок. Пару мгновений Форд сосредоточенно смотрел на расплывчатое чёрно-белое изображение.

— Материя вступает во взаимодействие с антиматерией. И как результат, который не показан на изображении, но отчётливо угадывается — это полная и безоговорочная аннигиляция.

Мэйбл замерла с ручкой, занесённой над листами с записями.

— Э-э, можешь сказать по буквам?

— Что именно?

— Всё.

— Я знаю, как это попроще написать, — сказал Стэн. — Диктую, тыковка: «Я за-нуд-на-я за-…».

— Ну а ты что видишь? — раздражённо спросил Форд.

— Моль.

Когда на лице Форда появилось недоумённое выражение, Стэн закатил глаза и обвёл пальцем контур рисунка.

— А, теперь вижу. Но, вообще-то, судя по форме крыльев, это не моль, а тутовый шелкопряд.

Стэн громко застонал, закрыв лицо ладонями, а Мэйбл сказала, что запишет в качестве ответа материю.

На следующем изображении внимание Форда привлекла центральная часть, походящая на длинный закрученный хобот. Потом он разглядел тупую морду и мощные лапы — больше всего это походило на шмакса, с которым Форду и его напарнику не посчастливилось однажды столкнуться. В кои-то веки плохое зрение оказало Форду услугу — очки помешали быстрому хоботку шмакса высосать его глаза. У напарника очков не было.

— Прадядя Форд?.. — Он понял, что Мэйбл звала его уже не в первый раз. — Так что ты видишь?

— Слона, — ответил Форд.

Потом он видел размозженный череп и осклизлые паразитические наросты на нём; чёрное жерло пистолета, направленное ему в лицо; искажённую болью мордочку Шифтика. Он не осознавал того, что говорил Стэн и спрашивала Мэйбл, что отвечал сам. Он видел останки приютившей его семьи арзаков и разинутый в ужасе пролом рта.

Когда тестирование подошло к концу, Мэйбл унеслась к себе в комнату, а Стэн ушёл, по его словам, «стричь овец». Форду же предстояло ждать затишья в сувенирной лавке, чтобы через потайной ход вернуться в подвал.

А пока он с отсутствующим взглядом сжимал кружку с отвратительным остывшим кофе, чувствуя, как нарастает сердцебиение и учащается дыхание.

---

Примечания:

Забавный факт: ответы Стэна на тест основаны на ответах моего брата.

---

1) Незаконное лишение свободы, шантаж, угрозы, пытки — я что, снова в Колумбии?

Вернуться к тексту

---

Он должен бежать. Каждая его мышца вопила об этом, каждая кость звенела от напряжения. Раньше он бы так и поступил. Независимо от того, насколько комфортным и спокойным было место его временной остановки, несмотря на обретëнных друзей, несмотря на усталость или ранение, стоило только однажды ощутить эту потребность, как он тут же уходил. Иногда это наносило больше вреда, чем пользы. Иногда это сохраняло ему жизнь.

Больше ему некуда бежать. Разве что сигануть в бездонную яму.

Дело было не в картинках, которые Мэйбл показывала во время тестирования, они всё-таки были индикатором его проблем, а не триггером. Такое происходило с ним и раньше. Он ничего не делал, был абсолютно спокоен, когда вдруг замечал тревогу, нарастающую с каждым ударом сердца.

Спокойно. Дыши. Ты знаешь, как это делается, ты занимаешься этим вот уже 58 лет. Вдох… Длинный выдох… Вдох…

Ему обычно удавалось запереть эмоции и тревожные мысли, чтобы сосредоточиться на выживании, но теперь, когда, казалось бы, организм мог расслабиться, его нервная система выла, как сирена, а в груди потяжелело от чего-то, напоминающего кесонную болезнь.

Что-то случится. Что-то непременно случится.

Он почти что обрадовался, когда на часы пришёл сигнал об опасности от головы Ларри Кинга. Он знал! Знал, знал, знал! Предчувствие, чëртова интуиция его не обманула! Форд вытащил пистолет и поспешил наверх.

Возле автомата его ждала Мэйбл.

— Ну наконец-то!

— Тише, — Форд оттолкнул её к себе за спину, осматриваясь. — Где твой брат?

— Всё в порядке, приятель, — раздался голос Ларри Кинга из вентиляции. — Юная леди попросила меня вызвать тебя.

— Ага, я собиралась рассказать тебе результаты тестирования!

Мгновение Форд осмыслял эту информацию, не готовый так сразу втянуть когти. В нескольких комнатах от него звучал голос Стэна, болтовня туристов. Небеса не разверзлись, дом прочно стоял на своём месте. В теле Форда всё ещё циркулировала отравленная тревога, когда он резко выпрямился и спрятал пистолет.

— Мэйбл, это не игрушки, а способ обеспечения безопасности.

— Но как мне позвать тебя, если ты сменил код от двери, а прадядя Стэн отказывается мне его говорить?

— Если никто не находится в опасности, это может подождать. Мне нужно работать.

— Да ла-адно, ты не хочешь узнать результаты?

— В другой раз.

Он собирался уйти, но Мэйбл броском львицы вцепилась в его руку. Мускулы Форда автоматически напряглись, он едва удержался от того, чтобы грубо отдёрнуть руку.

— Не. — Он втянул воздух сквозь зубы. — Не хватай меня так. Пожалуйста.

Глаза Мэйбл расширились, и она отшатнулась. Не сказав больше ни слова, Форд сбежал ушёл.

«А вот и злость» — обычно такое прямое обозначение эмоций помогало немного отстраниться от них и снизить вероятность того, что он в них увязнет. Форд метался по подвалу, как зверь, сжимая ладонь в кулак и по одному разгибая пальцы: раз, два, три, четыре, пять, шесть. Размахнувшись, он несколько раз впечатал костяшки в стену. Боль. Хорошо. Форд вцепился зубами в повреждённую кожу левой руки, остервенело раздирая её, как нервная собака.

А что ты ещё, Стэнфорд? Разве ты теперь человек?

Он мог прокусить руку насквозь, знал, что сможет, потому что это уже случалось с ним, когда ему очень нужно было сдержать крик. Зубы вошли глубже в плоть, кровь затопила их. Его всего прошило какое-то жуткое содрогание, и тогда он наконец разжал окаменевшие челюсти.

Нервную собаку нужно запереть в клетке, иначе она укусит кого-то.

Форд распластался на полу и уставился в тёмный потолок.

Если нервной собаке присуща сознательность, она запрётся самостоятельно.

Он вышел из своеобразного транса, заслышав движение лифта, а затем шаги. Шаркающие, тяжёлые, приглушённые. Ботинки Стэна. Судя по решительности походки, тот ещё и чем-то раздражён.

— Шестопал! — крикнул Стэн ещё на подходе к лаборатории, наверняка зная, как неприятно и резко здесь искажается эхо.

— Избавь меня от своего присутствия, — со вселенской усталостью огрызнулся Форд, угрюмо перекатываясь на ноги из своего уязвимого положения на спине. Повреждённую левую руку он спрятал в карман.

— То есть, ты сказал своей внучатой племяннице, что слишком занят, чтобы уделить ей пятнадцать минут времени, а сам валяешься на полу? Что там настолько важного, инопланетяне передают свои вибрации?

— Ты сам хотел, чтобы я держался от детей подальше.

— Надо же, теперь ты вспомнил о нашем уговоре! Вынь голову из задницы и подумай хоть о ком-то, кроме себя! Это твоя племянница, неужели так сложно уделить ей своё драгоценное внимание?!

— Я и так уже потратил достаточно времени…

— Потратил? Ты провёл его со своей семьёй, высокомерный ты козëл!

Что ж. Форд врезал Стэну. Эта попытка была не столь удачной, как когда он только вышел из портала, Стэн смог блокировать удар и уже в свою очередь тоже замахнулся. Они оба смогли наставить друг другу синяков и ссадин, прокатились по земле, с остервенением рыча и ругаясь, когда травмированная нога Форда дала о себе знать. Осознав это, Стэн немедленно отодвинулся, и если бы не адская боль, Форд бы возненавидел его за эту уступку.

— Ты идиот, — сказал Стэн, тяжело дыша и потирая руку, на которой виднелся след зубов. — И бешеный.

— Вот и держись от меня подальше. Все! Пусть все держатся от меня подальше!

Это сейчас прозвучало яростно или отчаянно?

— Да что с тобой такое?

Это прозвучало отчаянно.

Форд несколько раз безуспешно попытался сглотнуть. Его начинало потряхивать. Стэн с кряхтянием поднялся и подошёл к нему, соблюдая дистанцию.

— Эй, ты чего?

— Я не хотел, — выдавил Форд, — не хотел пугать её.

Громкое фырканье.

— Моя девочка сражалась бог знает с какими монстрами, и какой-то напыщенный зануда её точно не испугает. Она прибежала ко мне со словами о том, что обидела тебя.

— Но это не так!

— Ясен перец. Какова вероятность, что твой психоз связан с тестом на кляксы, на котором ты выдумывал ответы?

Форд сгорбился.

— Это сложно контролировать. Когда мозг реагирует на раздражители, мозжечковая миндалина выдаёт гипертрофированную реакцию и посылает телу сигналы об опасности. Что касается ситуации с Мэйбл — я был… был уже на взводе. Пытался успокоиться. Когда она вызвала меня, я подумал, что-то случилось. Собирался уйти, она схватила меня за руку. Следствие — аффективная реакция.

— Ладно, думаю, что понял как минимум половину. Похоже, ты не совсем безнадëжен, раз не пытаешься отрицать очевидное. В этот раз. Давай, поднимайся.

Форд не сразу заметил, что Стэн протянул ему левую руку, заставив и его поступить точно так же — благодаря чему его израненная ладонь стала достоянием общественности.

— Я точно тебя не кусал, — прищурившись, протянул Стэн.

Форд молча выдернул ладонь и поковылял до стула, чтобы переждать утихающую боль в ноге. Пришлось к тому же отбиваться от рук Стэна, желающих поддержать его, как от назойливых насекомых.

— Поговори с мелкой, — под конец сказал Стэн. — Я-то ладно, понимаю, что если подкрадусь к тебе со спины…

— Такое маловероятно.

— …то получу в нос. А вот дети не в курсе.

— Я бы не стал!.. — мгновенно ощетинился Форд.

— Не кипятись, я просто беспокоюсь за маленьких гремлинов. Они ещё не в курсе, какое мир на самом деле дерьмовое место. Особенно Мэйбл: она уверена, что единороги приносят счастье и радость, а налоги идут на улучшение жизни населения.

— Раньше ты был категорически против нашего общения. Что изменилось?

Стэн задумчиво пожевал губу и выдал:

— Я заметил, что присутствие детей заставляет тебя поумерить свой козлизм.

* * *

Ступеньки, ведущие к чердаку, поскрипывали с каждым шагом Форда. Он дал себе время более-менее прийти в себя, что заняло около часа, и теперь с тяжёлым сердцем шёл на разговор. Подумать только, человек, прошедший столько битв и испытаний, робеет предстать перед двенадцатилетней девочкой, которая всегда с такой доброй относилась к нему! Может, это его и смущало. Он был непривычен к чужой доброте.

Мэйбл лежала на кровати, обнимая Пухлю, когда Форд осторожно приоткрыл дверь, предварительно постучавшись.

— Можно зайти?

— Конечно! — Мэйбл живо села, вызвав у Пухли недовольный хрюк.

— Здравствуй, Пухля, — светским тоном сказал Форд, потому что Мэйбл это всегда веселило. В этот раз она тоже улыбнулась, пусть и не столь широко.

— Пухля приветствует тебя, человек, — низким голосом сказала Мэйбл, двигая челюстью поросëнка.

— Я присяду? Хотел поговорить с тобой.

Мэйбл кивнула и крепче прижала Пухлю к себе. Форд осторожно сел на краю кровати, отодвинув в сторону завалы мягких игрушек.

— Я тебя разозлила? — спросила Мэйбл, глядя в сторону. Форд никогда не слышал, чтобы она говорила так тихо. Даже шептала она громко.

— Мэйбл, что ты! В том, что случилось, нет твоей вины. Видишь ли… Мне пришлось многое пережить, пока я находился по ту сторону портала. Не всегда это были… приятные события. Из-за этого я могу остро реагировать на определённые вещи. Например, громкие резкие звуки или неожиданные прикосновения. И дело, конечно, не в звуках или прикосновениях как таковых, а во мне.

— Зус говорил мне про запах миндаля, и как ты… — Мэйбл замялась, закусив губу.

— Психанул, — подсказал Форд, кривясь. — Нет-нет, так и есть. Раньше мой мозг кричал мне: «Опасность!», и если бы я не слушал его, то не выжил бы. Сейчас положение дел не столь критичное, но мозг не может к этому привыкнуть и продолжает везде искать подвох. А теперь я должен… заботиться не только о себе, но и о безопасности своей семьи. Стресса от этого меньше не становится, — он беспомощно пожал плечами.

— Извини, я… я не подумала об этом.

— Ты тоже извини меня. Вероятно, стоило заранее сказать о моём состоянии для блага обеих сторон.

— Как насчëт объятия на мизинчиках?

Мэйбл выпустила Пухлю и с улыбкой протянула мизинец. Форд ответил тем же, и они покачали сцепленными руками.

— Значит, тебе не нравятся резкие звуки и когда тебя кто-то хватает? Есть что-то ещё?

— Иногда мне нужно побыть в одиночестве. Это не значит, что я не хочу проводить с тобой время, просто я не в состоянии этого сделать.

— О, — Мэйбл на мгновение притихла, теребя прядь волос. — Я просто… Ну, я знаю, что вы с Диппером спелись, и мне тоже хотелось провести с тобой время.

— И мне было весело во время тестирования, — мягко сказал Форд. — Кажется, я тебе этого не говорил, но… Я был очарован тобой с первого рукопожатия.

— Правда?

— Чистая правда. Ты замечательная девочка. Это скорее я должен задаваться вопросом, зачем тебе сдался какой-то старый пень.

Мэйбл усмехнулась и собиралась в шутку ударить его по плечу, но, уже занеся кулак, сменила траекторию и потëрла шею.

— Не принижай себя! Ты классный старый пень. Мне очень понравился твой динозаврик, — она показала на подоконник, где, освещëнный солнцем, во всём своём бумажном великолепии стоял динозаврик с гордо задранной пастью.

— Спасибо, дорогая.

— А тебе обязательно заниматься своей наукой в подвале? У меня от этого места мурашки по коже.

— Иногда мне приходится работать с опасными вещами — «Например, с концом света», — поэтому он подходит для этого лучше всего. Я привык к этому, не беспокойся.

Привык к тоске и мрачным мыслям, а также к ужасу, который пронизывал его, когда от недостатка сна ему чудился холодный голубой свет, да. Мэйбл поморщилась и достала из рукава листок бумаги с таблицей. В одной колонке находились имена, а в другой жёлтые стикеры с улыбающимися рожицами. Напротив имени Форда находилось пустое место, в которое Мэйбл строго ткнула пальцем:

— Вот, посмотри. Я не могу поставить отметку о счастливости особенно после полученных результатов теста. А ты ещё и любишь запираться в своём мрачном логове, как какой-то злодей, когда ты на самом деле лапочка.

Форд сильном сомневался, что термин «лапочка» применим к нему, но этот момент он дипломатично решил опустить. Он немного переменил положение, обдумывая сложившуюся ситуацию, и почувствовал за спиной гору мягких игрушек. Его взгляд упал на знакомую фиолетовую сову.

— Что, если я возьму Ке-ке с собой в качестве компаньона? — Он посадил игрушку к себе на колени. — Ей должно быть комфортно в полумраке, она ведь ночная птица.

— Вот! Даже ты понимаешь, что мягкие игрушки очень полезны для человека! Скажи об этом Дипперу, потому что меня он не слушает. Когда ему снятся плохие сны, мне приходится подкидывать игрушки ему в кровать, а то он, видите ли, взрослый, и уже вырос из этого. Ню-ню.

Чем дольше Форд общался с этими детьми, тем больше что-то в нëм размягчалось, словно тëплый воск.

— Давай обсудим результаты теста.

— Ты уверен, что хочешь сделать это сейчас?

Форд откинулся на гору игрушек, прижимая к груди сову, и с улыбкой закрыл глаза.

— Я готов как никогда.

---

---

— Начнём с пустыни. Она символизирует твою жизнь. Если тебе некомфортно в этой пустыне, значит, также ты чувствуешь себя и в жизни. Прадядя Стэн в той же лодке. Ой, или на том же верблюде?

— Возможно, это как-то связано с тем, что его заперли на кухне, — проговорил Форд, всё так же лёжа в окружении мягких игрушек.

— Кухня — не самое худшее место, где можно оказаться запертым.

С этим трудно не согласиться.

— Куб — это то, как человек видит себя. И у тебя, и у прадяди Стэна они находятся на земле, это значит, что вы реалисты. Куб из прочного материала говорит о том, что на тебя можно положиться. Внутри куба у тебя что-то пульсирует и клубится, это про душевное состояние. Ты из-за чего-то сильно тревожишься и испытываешь сомнения. У прадяди Стэна ничего внутри нет, значит, он чувствует себя опустошённым и неудовлетворённым. Маленький размер куба значит, что тебе нужно больше верить в себя. Твой куб перемещается из-за движения песка — ты умеешь просчитывать ситуацию, у тебя нестандартное творческое мышление, тебе плевать на стереотипы. Так держать! Частично закопанный куб, как у прадяди Стэна, говорит о том, что он чувствует себя подавленным. Знаешь, — Мэйбл опустила листы с результатами, — весь следующий день после твоего появления прадядя Стэн пролежал в кровати, он даже поесть не поднимался и не хотел ни с кем разговаривать. И на следующий день также было. Мы тогда перепугались, что он заболел.

Мэйбл потеребила рукав свитера, на мгновение её брови сошлись вместе, а уголки рта дёрнулись вниз, придавая лицу неожиданно взрослое и серьёзное выражение. Впрочем, оно быстро переменилось: искоса взглянув на Форда, она одарила его широкой улыбкой.

— Потом ему стало лучше. Но напевать себе под нос во время готовки он стал не так давно. Примерно в то же время, как ты решил есть вместе с нами.

Лестница, по словам Мэйбл, означала взаимодействие с окружающими. Винтовая лестница Форда говорила о недоверии к людям, боязни обмана. В то же время она была длинной, с большим количеством ступенек, то есть, Форд притягивал к себе людей и имел много знакомых. Что ж, знакомых самого разного толка за тридцать лет у него накопилось достаточно, а благодаря многочисленным плакатам розыска он и впрямь притягивал к себе других. Лестница Стэна прямая, не соприкасалась с кубом — он легко заводил знакомства, но при этом вход в его личную жизнь окружающим был закрыт; небольшое количество ступенек говорило о том, что близко к себе он мало кого подпускал.

Следующий пункт вынудил Форда страдальчески скривиться. Он бы предпочёл, чтобы этой темы вообще никто не касался, а в особенности его двенадцатилетняя племянница, которая едва могла усидеть на месте от энтузиазма. Лошадь отражала качества, которые человек ожидал от партнёра. Чем, Вселенной ради, руководствовались авторы теста? Мэйбл объяснила, что крупная лошадь говорит о том, что ему нужен кто-то «с характером» (на этом моменте Форд начал раздумывать о побеге). То, насколько близко лошадь, показывало эмоциональную связь с партнёром. Поскольку его лошадь карабкается вниз по двигающейся вверх лестнице, Форд нуждается в эмоциональной близости с партнёром, но что-то, — окружающие, либо общество — мешает этому; предполагаемый партнёр идёт против близких. После этой вызывающей агонию пытки Мэйбл как ни в чём не бывало спросила его о личной жизни.

— Я не обсуждаю свою личную жизнь.

— Значит, она всё-таки есть! О-о, ты не хочешь говорить, потому что это что-то печальное? Кто-то умер?

— Мэйбл.

— Или позорное? Кто-то умер от стыда?

Форд решительно сел и уже начал вставать, как Мэйбл замахала руками.

— Ладно, твоя взяла, упрямый старик! Я всё равно однажды докопаюсь до правды, — вполголоса добавила она.

— Если тюремщикам Эр-рхи не удалось расколоть меня, то у тебя, земная девочка, шансов и того меньше.

— Ты сидел в тюрьме? Прямо как прадядя Стэн! Эй, я нашла вам общую тему для разговора.

Форд от души рассмеялся и вновь с удобством устроился на кровати.

У Стэна была чёрно-белая лошадка-качалка. Форд отдал бы многое, чтобы увидеть его реакцию при разборе теста. Теория Мэйбл была такова: это воспоминание о некоем партнёре, от которого остался лишь образ, приятный и далёкий. Буря символизировала жизненные невзгоды, и судя по тому, что у Форда она сметала всё на своём пути и заканчиваться не планировала, у него крупные проблемы. Буря Стэна говорила о неуверенности и возможном кризисе.

— У вас обоих очень высокий уровень стресса, — неодобрительно подытожила Мэйбл. — Как ты с ним справляешься?

— Работаю.

— Доводишь себя до изнеможения, игнорируя базовые потребности в надежде, что если ты не будешь обращать внимание, всё само как-нибудь пройдёт?

— Я… воздержусь от ответа.

— Вы с Диппером реально две половинки одного тревожного яблока. Тебе нужно заняться чем-нибудь приятным и расслабляющим, творчеством, например. Мне вот хорошо помогает вязание и рисование на непредназначенных для этого поверхностях.

— Вандализм?

— Именно!

— Да, он иногда хорошо помогает.

— Как насчёт сделки? Ты помогаешь мне испортить какую-нибудь стену, а я рассказываю тебе, как мы отбили нападение зомби.

Диппер уже рассказывал ему эту историю, что не помешало Форду согласиться на предложение Мэйбл.

Переодевшись в футболку и косынку, Мэйбл привела его в сумрачный коридор, тот самый, где Форд когда-то разбил лампочку светильника в приступе паранойи.

— Давай поищем другое место. Это вызывает… неприятные ассоциации, — сказал Форд, глядя на очертания пятна крови на незакрытом обоями участке стены.

— Вот поэтому мы и должны раскрасить эту стену — хорошими ассоциациями мы перекроем плохие. У меня так было с одной скамейкой в парке, мы с подругой поссорились, когда сидели на ней, и я эту скамейку избегала. Но однажды нам с Диппером пришлось остановиться возле неё, потому что у него развязался шнурок, и в этот момент мы встретили мисс Паркинс, учительницу математики, и она сказала, что Дип-Доп победил на конкурсе научных проектов. Видел бы ты выражение его лица! Он был та-ак счастлив. Он вскочил на спинку скамейки, чтобы встать в героическую позу, и я даже успела поймать его до того, как он свалился в кусты! Диппер, может, не особо помнит её, эту скамейку, но когда я прохожу мимо, всегда думаю об этом моменте.

Всё это Мэйбл протараторила с огромной улыбкой до ушей, и уголки губ Форда сами по себе поползли вверх. Вселенная, этому ребёнку невозможно было не улыбаться.

— Чудесная история, дорогая. Ты меня убедила. Уже придумала, что мы здесь изобразим?

— Хм-м, — Мэйбл сложила рамку из рук, рассматривая через неё стену. — Понятия не имею, зачем так делают, но я чувствую, что ко мне приходит вдохновение… Здесь можно свет включить?

Они оглянулись на настенный светильник с разбитой лампочкой.

— Не думаю, что мы сейчас найдём где-то подходящую лампочку. Если ты готова подождать полчаса, я сделаю новую.

— Можешь сделать так, чтобы она меняла цвет на розовый?

— Конечно.

— А чтобы розовый свет пах клубникой?

— Не в этом измерении. Но я могу включить в конструкцию клубничный ароматизатор. У тебя найдётся?

— За кого ты меня принимаешь? — восторженно воскликнула Мэйбл.

Пока Форд занимался лампочкой, Мэйбл успела пересказать ему первую историю про зомби и показала фото заражённого Зуса. Они действительно использовали караоке, чтобы победить оживших мертвецов, и Мэйбл даже исполнила ему ту самую песню.

— Не представляю, как Стэнли умудрялся всё это время делать вид, будто в Гравити Фолз нет ничего паранормального, — Форд закреплял электроды в цоколе будущей лампочки, по привычке размышляя вслух.

— Он ведь хитрый старый лис, — с теплотой сказала Мэйбл. — Когда Диппер показал ему третий дневник, он обсмеял нас и сказал, что использует его, чтобы придумать новые экспонаты.

— Он тогда впервые увидел его?

— Да, получается, он собрал все дневники этим летом.

Стэн не смог бы так оперативно активировать портал, если бы тот уже не был восстановлен процентов на девяносто. И он сам всё это сделал, имея доступ лишь к одной трети чертежей? Стэнли, который не окончил школу и на уроках обычно рисовал комиксы или просто витал в облаках? Форд был… не сказать, чтобы впечатлён, потому что открыть портал — это катастрофическая безответственность, но если дистанцироваться от моральной составляющей всего на пару секунд, то — да, пожалуй, он был впечатлён.

Новенькая лампочка залила коридор мягким розовым светом, а от ароматизатора шёл сладкий клубничный запах. Мэйбл протяжно втянула носом воздух и удовлетворённо вздохнула.

— Обалденно! Я придумала, что мы здесь нарисуем. Это будет солнце. Гигантское! С тысячей лучиков! Во всю-у-у стену!

Она окунула кисть в банку жёлтой краски, занесла руку высоко над головой и жмахнула в стену, разбрызгивая вокруг капли. Форд взял другую кисть и размашисто очертил большой круг.

— Достаточно гигантское?

— Больше! Больше! — со злодейскими интонациями крикнула Мэйбл.

Форд посадил Мэйбл на плечи, чтобы она смогла провести лучи до самого потолка; она без остановки болтала, а он ничего не говорил, когда случайные капли краски падали ему на лицо и одежду. Вскоре солнце распахнуло им свои объятия. Закончив, они отошли к противоположной стене, чтобы полюбоваться проделанной работой, и довольно переглянулись.

— Давай распишемся, — Мэйбл открыла банку с зелёной краской и окунула туда ладонь. Форд, уловив мысль, последовал примеру, только предпочёл голубой цвет. Они выбрали пространство с левой стороны, на солнечных лучах, и одновременно прижали руки к стене, оставляя отпечатки. Большой и маленький.

— Надеюсь, ацетон у тебя в арсенале тоже имеется? — сказал Форд, осматривая пятна на руках и одежде.

— У меня есть специальные растворители для красок, целая куча. Однажды я решила нарисовать себе пятна, как у леопарда, только цветные. И заодно обновить одежду. И волосы. С тех пор я стала намного мудрее… И намного лучше разбираюсь в растворителях.

Они сидели на бортике ванной и драили особо упрямые пятна, когда Мэйбл неожиданно выпалила:

— Почему ты хочешь, чтобы прадядя Стэн уехал?

— Куда уехал?

— Не знаю. Когда ты только вернулся, я, эм, случайно услышала, что ты хочешь, чтобы он уехал в конце лета.

Форд постарался восстановить тот разговор в памяти и непонимающе покачал головой.

— Возможно, тебе послышалось. Я такого не говорил.

— Ну как же! Ты сказал, что хочешь назад своё имя и свой дом.

— Гм, это верно. Я не хочу, чтобы Стэнли и дальше проводил свои махинации под моим именем, а также решительно против его аттракциона, поскольку это, во-первых, мошенничество, и, во-вторых, противоречит моим принципам.

— Значит, ты не выгонял его?

— Нет, конечно.

Его одолевала справедливая злость, но он предельно ясно выразил свои требования. Во всяком случае, так ему казалось.

— Ты думаешь… Стэнли тоже мог превратно понять меня?

— Лучше узнать наверняка. Пообещай, что поговоришь с ним сегодня.

— Я обещаю, — серьёзно сказал Форд.

Мэйбл просияла улыбкой и развела руки, ожидающе глядя на него. С её ладоней капала вода.

— Что такое?

— Можно обнять тебя?

— Зачем? — оторопело спросил Форд, но всё же кивнул.

— Затем, что люблю, — Мэйбл подалась вперёд и заключила его в мокрые объятия. — Вот люблю я тебя, и всё! И не отвертишься!

Он замер, не смея шевельнуться, всё ещё сжимая в руке мочалку. Для Мэйбл, кажется, было естественным обронить подобного рода слова. Сколько раз он слышал их, когда она благодарила Стэна за блинчики или хвалила чувство юмора Зуса. Диппер как-то удостоился счастливого «люблю!» за то, что после столкновения с какой-то проклятой кошкой согласился выпить антидот только вечером, и весь день проходил с кошачьими ушами. Пухля купался в этих словах каждый день. И пусть это всего лишь детское легкомыслие, пусть эти слова не имели веса, но всё-таки…

Впервые они адресовались Форду. Впервые за долгие годы его обнимали (едва ли стоит учитывать тиски плотоядных щупалец). И Форд почувствовал… Как это объяснить, как описать?

Словно в мрачном коридоре взошло лохматое канареечное солнце.

С величайшей осторожностью Форд прижал Мэйбл к себе, как случайно залетевшую в дом бабочку бережно заключают в ладони, чтобы донести до окна и выпустить. Мэйбл сразу оживилась и хихикнула:

— Ты меня не раздавишь, я пережила не одни сокрушительные объятия Гренды. Давай же, покажи мне всю свою мощь!

Форд сжал её чуть сильнее и встал, рывком подняв Мэйбл в воздух. Она звонко рассмеялась, и Форд несколько раз крутанулся вокруг своей оси, а её смех, как он и надеялся, стал громче.

— Ты очень хорошо обнимаешься, делай это почаще!

Ну что за чудо эта Мэйбл.

На обратном пути им повстречался Стэн, который, сложив руки на груди, смотрел на разрисованную стену. На фоне солнца он смотрелся мрачной тучей. Мэйбл подлетела к нему и дёрнула за рукав.

— Ну? Что думают критики?

— Похоже на три доллара, которые я в кои-то веки заплатил за краску, размазанные по стене.

— Ты что, всё ещё дуешься из-за теста?

— Я слишком стар, чтобы «дуться». И я ещё не считал, сколько прибыли сегодня потерял из-за тебя, но…

— Ой, хватит ворчать. Прадядя Форд хотел тебе кое-что сказать, — послав ему ободряющий взгляд, Мэйбл куда-то ускакала.

Форд отряхнул со свитера невесть откуда взявшиеся блёстки (их точно не было до объятий с Мэйбл…) и прочистил горло:

— Насчёт нашего уговора…

— О, — Стэн насмешливо поднял брови.

— Да, я… Видишь ли… Нет, я так не могу. Мэйбл, не могла бы дать нам с братом немного личного пространства?

Секунды три длилась тишина, а потом низкий голос Мэйбл сказал: «Это не Мэйбл, а невидимый волшебник, и мне срочно нужно превратить кого-нибудь в жабу!», и послышались быстро удаляющиеся шаги.

— Я хочу избежать недопонимания, — сказал Форд, тщательно подбирая слова. — Я не выгонял тебя на улицу, только хотел, чтобы ты закрыл свою лавку.

— Забавную ты выбрал формулировку для этого.

Он думал о поведении Стэна в первые дни, о результатах теста, которые Мэйбл как бы невзначай сообщила ему. Теста глупого, не имеющего под собой научной основы, проведённого двенадцатилетней девочкой… Столь же мудрой, сколь и хитрой.

— Отец был неправ. Я сожалею, что не остановил его тогда. Правда сожалею, Стэнли.

— И что дальше? — спустя короткую паузу спросил Стэн ничего не выражающим тоном. — Что ты собираешься делать, когда лето закончится? Что… мне делать?

— Я не знаю. Просто… Оставайся. Если хочешь.

Стэн открыл было рот, но ничего не сказал. Вместо этого он повернулся к рисунку.

— Что такое? — спросил Форд.

— Нет, ничего. Хех, помнишь, у нас в комнате на стене были отпечатки наших ладоней?

Форд моргнул и тоже взглянул на солнце. Да, точно. Зелёный отпечаток Стэна и красный — Форда. У стены всё ещё стояло несколько баночек с краской.

— Ты можешь присоединиться. Мэйбл — я думаю, ей понравится, — поспешил прояснить он. — Она инициатор всей этой затеи.

— Чья ж ещё. Ладно, лучше сделать это сейчас, а не ждать, пока она ворвётся ко мне посреди ночи.

— Похоже, в этом доме лучше запирать двери.

— Дверь была заперта. А вот окно нет, — проворчал Стэн, оставляя на стене оранжевый отпечаток неподалёку от зелёного и голубого. — Надеюсь, великая и ужасная Мэйбл останется довольна.

Они встретились взглядами.

— Да, думаю, так и будет.

* * *

Форд зашёл на кухню, чтобы выпить воды, и заметил баррикаду из предметов, которые Мэйбл бросила на столе после тестирования. Оглянувшись через плечо, он нерешительно вытянул из стопки книгу под названием «Психология для чайников».

---

Задержавшись на несколько секунд на странице, посвящëнной Шейпшифтеру, Форд поскорее пролистал до момента, где начинался чужой почерк.

Почему он раньше не додумался прочесть записи Диппера в своём дневнике? Только после пережитой игры в «Подземелья, подземелья и ещё больше подземелий» ему в голову пришла эта, казалось бы, очевидная мысль. Мальчик прекрасно показал себя перед лицом опасности (а если бы идиотский маг не ударил Форда идиотским лучом, и его идиотская рана на ноге не открылась бы, они выбрались бы из этой ситуации и без посторонней помощи). И хотя Диппера уже не тошнило от восторга, когда сам Автор заговаривал с ним, он всё ещё иногда смущался или нервничал. Благодаря дневнику Форд надеялся узнать его получше.

Только тот факт, что на дворе стояла ночь, не позволил ему ворваться к детям на чердак, чтобы расспросить их.

Блестящий разум Фиддлфорда был изуродован стирателем памяти, и его гениальный друг, имевший невероятные перспективы, теперь считался за местного сумасшедшего.

Дети сражались с гигантским роботом, гремоблином и множеством других монстров, некоторые из которых даже не были известны Форду.

Но самое страшное.

Билл был в разуме Стэнли.

Билл был в теле Диппера.

Билл собирался убить Мэйбл и сбросить тело Диппера с водонапорной башни.

Об этом он любезно поведал в своей записке, которую Мэйбл нашла и вклеила в дневник. Страшно подумать, что пережил Диппер, только потому, что Форд когда-то не смог уничтожить свои драгоценные дневники — исследование всей его жизни, надо же! Он вызвал демона в этот мир, проигнорировав все предупреждения, позволил себе пасть на очевидную лесть. Из-за него пострадали те, кого он любил больше жизни. «Эгоистичный, тщеславный идиот», — с ненавистью бормотал Форд.

Он не должен был никого в это втягивать, не должен был звонить Фиддлфорду, писать Стэнли. Он должен был сжечь дневники, а с ними и себя, и весь проклятый дом вместе с подвалом.

Форд вздрогнул, когда приоткрытая оконная створка захлопнулась с мелким дребезгом. На нервах он становился болезненно чувствительным к звукам и свету. Снова грохнула створка, и сердце ухнуло в яму. Форд торопливо погасил настольную лампу — единственный источник света в комнате — и заглянул за шторку на окне. Снаружи всё было спокойно или, во всяком случае, таковым казалось. Он тихо закрыл окно, тщательно задёрнул штору и лишь затем снова включил лампу.

Белый холодный свет пролился в темноте. «Пять тысяч кельвинов», — отстранённо отметил Форд, цепляясь для успокоения за привычные, неизменные законы физики в этом измерении. Такой свет подходит для работы, бодрит, помогает сконцентрироваться. Две с половиной тысячи кельвинов — это мягкий жёлтый свет восходящего солнца, уютный и расслабляющий. В моменты тревоги Форда влекло к нему, как человека-мотылька к уличному фонарю.

(Есть ещё девять тысяч кельвинов — режущий глаза свет термоядерной реакции портала. В этот цвет долгое время были окрашены кошмары Форда.)

В коридоре раздались шаги. Форд мгновенно оказался у двери и прислушался: половицы едва скрипели — вес идущего слишком мал, поступь шаркающая и неторопливая, уверенная — это кто-то из своих, ему прятаться незачем, а кроме того, он хочет спать. Подошва обуви тонкая, жёсткая. Балетки Мэйбл. Форд отпер дверь и выглянул в коридор: так и есть, это была Мэйбл, которая в данный момент пыталась удержать в руках несколько металлических банок, грозивших вывалиться на пол.

— Почему не спишь? — Форд деликатно забрал у неё банки. — И зачем тебе столько газировки, ты едва стоишь на ногах.

Мэйбл прислонилась к его боку и вяло забормотала:

— Да я-то спать как раз иду. Диппер вытащил меня смотреть на звездопад. Эти, как их… Персеиды.

— Это не звездопад, а сгорающие в атмосфере частицы пылевого шлейфа кометы Свифта-Таттла.

— А-аага, — она так широко зевнула, что ей пришлось зажмуриться. А вот открывать глаза уже явно было не под силу. — Красивая штука. Но мы с Кенди и Грэндой с самого утра делали шляпки для дятлодятлов, а потом кучу времени убили на то, чтобы догнать их и надеть шляпки, поэтому я просидела всего час и поняла, что больше не могу. Дип-Доп там всю ночь торчать собрался, вот я и подумала, что ему не обойтись без колы. Хм, дядя Стэн говорил что-то про инициативу и инициатора…

— Ты знаешь, я сам отнесу Дипперу его колу, — поспешно сказал Форд. — А ты иди спать. Я провожу тебя.

Мэйбл сонно хлопнула глазами, расплываясь в улыбке.

— Ты прелесть, дядюшка! Диппер будет рад твой компании. Только ты не вводи его в экзистен-бла-бла кризис разговорами о бесконечности вселенной, лады? Он плохо переносит такие штуки на ночь.

— Я постараюсь.

Диппер увлечённо строчил в блокноте, расположив его на согнутой коленке, и не замечал ничего вокруг. Он подпрыгнул от отклика Форда и судорожно прижал блокнот к груди.

— Прадядя Форд? Что ты здесь делаешь?

— Мэйбл просила тебе кое-что передать. — Форд бросил одну банку Дипперу, а остальные сгрузил в ящик со льдом.

— Спасибо. Не составишь мне компанию? В это время года персеиды видны лучше всего. Только, эм, садись осторожно. Когда я сказал Мэйбл, что персеиды это не падающие звёзды, а метеорный поток, она стала бросаться в меня льдом. Так что в некоторых местах здесь мокро.

Форд сел на краю, свесив ноги. Боковым зрением он изучал Диппера. После возвращения из портала Форд провёл осмотр детей, Стэнли и Суса, чтобы оценить влияние излучения портала на них. (И узнать получше, потому что он понятия не имел, как к ним подступиться, а жить в одном доме с абсолютными незнакомцами ему категорически не нравилось.) Он тогда ещё отметил многочисленные повреждения на коже Диппера, которые не походили на обычные последствия активного времяпровождения. Кошки или собаки в доме не было.

Неглубокие прямые царапины были не только на руках, но и на ногах, и даже виднелись у основания шеи. Форд не спрашивал. Он был чужим человеком, не тем, кому доверился бы ребёнок, и лучшее, что он мог предпринять в этой ситуации — сделать вид, что не замечает появления новых царапин.

Не подозревая о мрачных мыслях Форда, Диппер тем временем спокойно болтал себе.

— Я хочу построить телескоп, как раз недавно видел инструкцию в газете. В Гравити Фолз почти ничего не происходит, поэтому в газеты в качестве материала берут всё подряд. Мэйбл отправляет туда свои рисунки, чтобы читатели могли сами их раскрасить. Стэн пишет анекдоты, и если их печатают, начинается полный кошмар: он зачитывает их вслух каждому, кто попадётся ему под руку. Стэну уже несколько раз запрещали писать в редакцию, но он всегда использует псевдонимы, а люди там не особо сообразительные. Я пробовал приносить им свои истории о столкновении с паранормальным, но их всегда по-дурацки переделывали, поэтому я решил снимать все странности на камеру. Когда я смогу добраться до компьютера с нормальным интернетом, выложу эти ролики в сеть. Я и название придумал уже…

Губы Форда невольно тронула улыбка. Раньше, увлëкшись рассказом, Диппер перебивал себя и извинялся за то, что «слишком много болтает», но теперь, к счастью, от его неуверенности не осталось и следа.

— Как, ты сказал, это будет называться?

— «Путеводитель Диппера по Необъяснимому».

— Прекрасно, прекрасно. Надеюсь, ты покажешь мне, что уже успел снять. И если тебе понадобятся какие-нибудь детали для телескопа или совет, ты всегда можешь обратиться ко мне.

Диппер засиял, как вспышка сверхновой. Форд достал из-за пазухи дневник и положил к себе на колени.

— Я прочёл твои записи в дневнике.

— Правда?! Что думаешь? …О боже, я только что вспомнил, сколько всего там понаписал, думая, что Автор уже мёртв и дневник теперь мой, — Диппер стянул кепку вниз и вжался в неё лицом.

— Всё нормально. Я полагаю, мисс Кордрой было бы очень даже приятно…

— Мы можем пропустить эту часть разговора?

— Да, — с облегчением согласился Форд. — Но мне всё-таки нужно кое-что с тобой обсудить.

Уловив перемену в атмосфере, Диппер совсем стащил кепку и молча ждал, пока Форд подберёт слова.

— Итак. Ты столкнулся с Биллом Сайфером. Дважды.

Услышав это имя, Диппер одеревенел и отвёл взгляд. После паузы он отрывисто кивнул.

— Ты заключил с ним сделку, — тише сказал Форд.

— Мне очень жаль.

— Тебе не нужно извиняться.

— Я читал предупреждения, — виновато зачастил Диппер, — но у меня было мало времени, и это был мой единственный шанс узнать, кто же автор, и он сказал «кукла», я не подумал, я не должен был доверять ему, как ты и писал, я просто идиот, он ведь собирался… И Мэйбл, он мог…

— Мальчик мой, я ни в коем случае не виню тебя. Это было бы лицемерием с моей стороны — ведь и я точно также доверился ему.

— Он влез в голову Стэна, чтобы украсть информацию для Гидеона, и после этого я всё равно решил заключить с ним сделку! Насколько доверчивым идиотом нужно быть!

Форд взял его за плечи и немного развернул к себе, пытаясь перехватить его взгляд.

— Билл вторгается в разум и ищет твои слабые места, он знает, на что давить и за какие ниточки дёргать. Он воспользовался уязвимостью твоего положения. Это его вина, а не твоя.

Неожиданно Диппер прильнул к нему, пряча лицо в свитере. Он казался таким маленьким, когда Форд взволнованно сжал его в объятиях. Он должен был что-то сделать, но не знал, что. Может, спрятать Диппера во внутренний карман плаща, чтобы никто до него не добрался, чтобы Форд точно знал, что сможет защитить его. Если бы он только мог защитить его тогда.

Форд не умел утешать. Он мог проанализировать ситуацию и предложить логическое решение, но сейчас в этом не было никакого смысла. Он беспомощно молчал, пока Диппер, то и дело прерываясь, говорил о своих кошмарах («Я не понимаю: это просто сон о нём или он в моём сне?»); о чувстве страха при виде теней, похожих на треугольники. Как, смотрясь в зеркало, он боялся, что отражение широко и дико улыбнётся ему.

— …Иногда мне кажется, что мои руки и ноги не принадлежат мне, что я не могу ими управлять, что это делает кто-то другой. Или я вне своего тела и смотрю на него стороны. Это длится не больше нескольких секунд, наверное, но это жутко. Очень жутко. Мне нужно ущипнуть себя, чтобы прийти в чувство. Но я всё равно слишком хорошо помню, какого это — быть призраком.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… Билл ведь забрал м-моё тело, и меня выкинуло в какой-то, я не знаю, мир духов. Меня никто не видел и не слышал, пока я не сообразил использовать носочную куклу.

Кровь выстыла в жилах Форда.

— Ты видел всё, что он делает?

Даже в лучшие времена Билл любил якобы случайно получать синяки и порезы, а один раз он «по неловкости» сломал лодыжку, когда Форд, надеясь больше узнать о своей музе, решил встретиться с профессором, исследовавшей потусторонние сущности. После этого Билл изобразил обиду и чуть ли не довёл Форда до отчаяния, внушив ему страшное чувство вины за недоверие. Когда же планы Билла оказались раскрыты, он перестал сдерживаться, и Форд, если ему всё-таки случалось заснуть, всегда просыпался с ужасом: «Что он мог сделать на этот раз?»

А Диппер всё это видел.

— Насколько всё было плохо? — тихо спросил Форд.

— Ничего такого, что не вылечили бы в местной больнице. Пришлось сказать, что на меня свалились горящие декорации.

Он перегрызёт Биллу его несуществующую глотку. Он будет медленно, мучительно раздирать его на куски.

Но это потом. Сейчас он должен быть с Диппером. Форд взял его руку, чтобы ещё раз внимательно осмотреть. Царапины неглубокие, однако их много, новых и старых.

— Попробуй красную краску.

— Для чего?

— Вместо этих царапин. В школьные годы я был очень чувствителен к боли и далеко заходить не решался, пришлось искать альтернативу. Мы со Стэнли называли это «Превращением в тигра». Мне помогало, может, и тебе поможет.

— О, — на грани слышимости выдохнул Диппер. — Ты тоже?..

— Да. Тебе ведь есть, с кем поговорить об этом? — нерешительно спросил Форд.

— Мэйбл. Но я не хочу, чтобы она сильно беспокоилась.

— Ты можешь приходить ко мне, если захочешь. В любое время. Я могу обучить тебя дыхательным техникам и медитации.

— М-мне сложно в такие моменты контактировать с людьми. — Голос Диппера задрожал.

— Я знаю, что это сложно, но не бойся, что я подумаю о тебе плохо. В каком бы состоянии ты ни был, какой бы ни была причина, что бы ты ни думал — я не буду осуждать. Я помогу. Тебе не нужно бороться с этим в одиночку.

После этих слов воцарилась тишина. Диппер не смотрел на него. Вдруг его сотрясло короткое рыдание, и Форда окатило ужасом.

— Диппер?

Он сказал что-то не то? Он предложил помощь, но, может, это было бестактно? Может, надо было позвать Мэйбл? Он понятия не имел, что делает, Вселенная, ему нельзя доверять столь хрупкие материи!

Но Диппер не предпринял попытки вырваться из их ослабевших объятий, только содрогался от плача. Бережно и аккуратно Форд прижал его к себе, практически поднимая на руки. Такой он маленький-маленький. «Ш-ш, — ласково бормотал Форд, вынимая из глубин памяти когда-то сказанное ему самому, — ты в безопасности, тебе ничего не угрожает. Ш-ш-ш, всё в порядке, дыши». Он знал по собственному опыту, что в такие моменты слова практически не воспринимаются, но что важно, так это спокойный и утешающий тон.

Диппер теперь тихо шмыгал носом, позволяя гладить себя по голове.

— Спасибо тебе, — наконец заговорил он, поднимая покрасневшее лицо. — Так хорошо, когда можно кому-то рассказать. Такое… облегчение.

Безграничное доверие в его заплаканные глазах ошеломило Форда. Он не предаст это доверие. Он будет охранять его, как сторожевой пёс.

Диппер расслабился у него под боком, прикрыв глаза. На тёмно-синей доске неба кто-то невидимым мелом чертил быстрые линии. Форду светили его родные созвездия. Заприметив ковш Большой Медведицы, он ухмыльнулся.

— Так «Диппер» — это прозвище, — он взъерошил волосы смутившегося Диппера, открывая лоб с родимым пятном.

— Откуда ты?.. А, я ведь писал об этом в дневнике.

— У нас ещё больше общего, чем я думал. Мы с тобой оба гордые объекты исследования тератологии⁽¹⁾! Не зря мы оказались в Гравити Фолз, он притягивает к себе всевозможные странности, а мы тоже своего рода аномалии.

— Мы — аномалии, — повторил Диппер с улыбкой. — Сможешь угадать моё настоящее имя? Дам подсказку: оно начинается на ту же букву, что и имя Мэйбл, а ещё оно абсолютно дурацкое.

— Максвелл.

— Это же фамилия. И разве она дурацкая?

— Я как-то застрял на необитаемой планете с человеком по имени Максвелл Джеймс, и он был тем ещё дураком. Не знаю, какие имена считаются дурацкими, какие редкими, для меня это охота на снуринамиков с завязанными глазами.

— Кто это?

— Не знаю, что ты представил, когда я сказал их название, но, скорее всего, ты попал в точку. Куда больше меня интересует твоё имя. Поскольку имя Мэйбл вполне себе американское, предположу, что твоё тоже. Сколько всего в Америке имён на букву «м»?

— Без понятия.

— Это усложняет задачу. Я могу вообще не знать этого имени, особенно, если оно появилось после 80-х. Любопытно, можно ли составить алгоритм, который поможет мне быстрее отгадать твоё имя.

— Сказать тебе его?

— Но тогда я не смогу составить алгоритм.

— Эх, я тоже люблю алгоритмы. Но если ты не отгадаешь к концу лета, я тебе всё-таки скажу.

— Идёт.

— А теперь расскажи мне про снуринамиков.

---

---

1) Наука, изучающая уродства.

Вернуться к тексту