Вкус Сахары. 3. Они и мы (гет)

Под россыпью звёзд далеко за пределами спавшей Эль-Гизы друг против друга стояли две группы: люди и те, кто пока ещё выглядел по-людски. Их было, должно быть, около пяти сотен — местных жителей и прибывших издалека. И никто из них не был настроен мирно: одни явились убивать, другие — обороняться.

…За два часа до того к вожаку явился гонец и передал слова предводителя чужеземцев: «Верните мою женщину — до полуночи, или я устрою здесь все десять казней египетских!».

— Собирай всю стаю, — велел Мелвин своему помощнику. — И загляни к…

Он понизил голос, и Белла, совсем упавшая духом, не разобрала последних слов. Хуже всего, думала она, намеки Ноа об их якобы связи. Что, если Орхан им поверит? Как потерять его сейчас, когда они связаны? Ну, почти. Ладно бы это случилось раньше, когда они и не думали, что такое возможно, — стать семьёй. А теперь это было бы так горько… Да ещё и тётя и кузены, по-видимому, не знают, как отнестись к этой новой напасти. Ужасно, что это она, Белла, втянула родных в такое. И их молчание выглядит как знак неодобрения ей.

— Я никогда, никогда не была его женщиной! — она повернулась к Орхану и заторопилась с объяснениями. — Я не…

— Я тебе верю, — Орхан кивнул.

— Подтверждаю! — подняла руку Лайми, будто принося присягу. А потом встала перед всеми: — Я должна извиниться перед вами. Ноа — мой старший брат. Думаю, это я невольно привела его сюда, хотя ни разу не говорила ему, где теперь живёт Белла. Я боюсь, что он причинит всем вам ужасные неприятности. Но если дело дойдёт до битвы, я буду с вами.

— Наверное, лучше всего мне уехать, — голос у Беллы был расстроенный, но звучал решительно. — Он последует за мной, а вы все сможете спокойно жить дальше.

— Никуда ты не поедешь, — заявил Мелвин. — Теперь я твой вожак, ты помнишь?

— Да.

— И ты будешь делать то, что я́ велю.

— Да.

— И я велю тебе думать забыть, как куда-то бежать.

— Да, но… Если здесь не будет меня, то не будет и его!

— Что ты говоришь, дочка! — строго оборвала её тётка. — Здесь твой дом и твоя семья, твои кровные родственники и твой будущий муж. Ты правда думаешь, что мы оставим тебя одну разбираться с этой проблемой?

— К тому же, дело не только в тебе, сестрица Белла, — заметил Джемиль. — Какая-то орда заявляется к нам сюда, угрожает и что-то там требует! Может, нам ещё хвосты поджать? Где твой боевой дух? Мы отучим его и его шавок таскаться по чужим владениям.

— И своих мы не выдаём! — добавила Суат.

На том Белла и успокоилась. До полуночи ещё оставалось какое-то время, дети давно спали, а остальные разбрелись по дому по своим делам, и в гостиной вновь остались только они с Орханом.

— Кажется, не дожить нам до свадьбы, — грустно сказала она, ища укрытия в объятиях жениха. — Уж слишком всё было хорошо, чтобы стать реальностью.

— Мы переживём эту ночь, — ответил Орхан, целуя её в волосы. — А он — нет.

Но когда в дом явились ещё двое — Луис и Мэллори — ярость взметнулась в Белле, как огонь, в который подлили масла. Она встретила их совсем не дружелюбным вопросом:

— А вы что тут делаете?

— Мы ваши друзья, и если ты думаешь, что мы бросим вас в такой беде, то, уж прости, но ты сошла с ума! — вполне определённо выразился Кинтана.

Белла посмотрела на него весьма скептически, и в ответ смотритель Хранилища с вызовом щелкнул затвором обреза. В уместности присутствия Лори сомневаться было глупо, с таким союзником, как она, и огнемёт не нужен. Но Белла всё-таки сквозь зубы процедила:

— Только не жди, что я растаю от благодарности.

Женщины не увидели, как их половины закатили глаза от этой уже изрядно надоевшей агрессии. Впрочем, ответ Лори обескуражил всех:

— Я пришла, потому что ты — моя подруга, а я — твоя, как бы ты этого ни отрицала и ни пыталась меня обидеть. У каждого из нас случались поступки, воспоминания о которых причиняют нестерпимую боль и жгучий стыд. У каждого из нас, Белла. И у тебя есть такие. Ты помнишь своего напарника Бена? Когда однажды на твоих руках умер ребёнок, которого мы не сумели спасти, ты напилась вдрызг, чтобы забыться. Так напилась, что высказала Бену всё, что о нём думала. Ты никогда не сказала бы такого в трезвом состоянии, но спьяну язык болтает без разбора, не советуясь с головой. Такие друзья, каким был он, встречаются раз в жизни и уходят, не оборачиваясь, что бы ни чувствовали. Всего несколько слов — и нет больше друга. И не говори мне, что тебе всё равно, я-то знаю, что это не так.

— Это было давно… — удар был таким внезапным, что Белла не успела защититься, забыла ощетиниться.

— Да, давно. Но скажи мне: если бы тебе дали шанс хоть как-то всё исправить, ты бы ухватилась за него? Так почему же ты не даёшь такого шанса другим?..

Выдвинулись немногим раньше двенадцати. Путь не был долгим: пески, ровные, как ладонь, были открыты всем ветрам и просматривались на много миль окрест.

Мелвин и Нуайма, Джемиль, Самир и Суат, Лайми, Луис и Лори шагали кто молча, кто негромко бросая короткие фразы. Белла и Орхан шли позади всех, и Лайми слышала, как Белла, похоже, в очередной раз попыталась отговорить жениха от ненужного риска. Вервольфы сами справятся. Орхан — человек, и если погибнет — как ей жить с осознанием, что причиной стала она? Неужели он готов умереть вот так? Орхан ответил, не задумываясь:

— Ради тебя? Ради нас? Да!

Что ж, ответ настоящего мужчины. Познакомившись наконец с этим человеком, Лайми поняла, что он ей понравился. Такие существа встречаются необычайно редко. Красивые во всем. Обладающие редкостно гармоничной наружностью — во всем, в самых мелких мелочах. Это не холодные сверкающие грани эталона, не равнодушное совершенство, а красота, согретая светом души. Строгий проницательный взгляд, практически безупречный английский, чистое произношение без акцента, бархатный тембр. Ясно, почему Белла полюбила этого человека. Но ведь и в ней есть чем восхищаться. И дело не в травянисто-зеленых глазах или роскошных темно-рыжих волосах, за которыми та ухаживает день и ночь. И не в бледной, почти белоснежной матовой коже — мечте арабских женщин. И не в плавных завораживающих движениях зверя настороже. Конечно, всё это обращает на себя внимание. Но разве это главное? Главное в Белле — её великое мужество и долготерперние, умение вовремя промолчать, ненавязчивость и понимание, когда и кого оставить в покое. Эти двое хорошо подходят друг другу — Алекс не ошибался в оценке перспектив для этой пары.

— Хотите вы или нет, я иду рядом, — заявила Лори, решительно поравнявшись с ними, и Белла буркнула в ответ что-то неразборчивое, но не нагрубила и не прогнала.

Местные оборотни плотным кольцом, в несколько слоёв, окружили чужаков, не давая им выйти за пределы оцепления. Пришлые были спокойны и так же тихо переговаривались друг с другом. Никакой паники или агрессии. Либо они ничего не боялись, либо ничего не понимали. И то, и другое оптимизма не внушало.

Опытным глазом Мелвин выявил вожака — тот и в человечьем облике был матёрище, остальные выглядели куда менее внушительно и опасно. Он один мог нанести врагам немалый урон. Во всяком случае громадный рост (даже Самир и Орхан на пару дюймов были пониже), косая сажень в плечах, взгляд прозрачных безжалостных глаз и кривая насмешливая преувеличенно вежливая усмешка производили именно такое впечатление. В числе последних подошедших он различил сестру своего погибшего зятя и повернулся к ней.

— Значит, тебе не хватает храбрости самой отвечать за свои поступки? А, Белла? — ухмыляясь, спросил Ноа, выйдя вперед своей своры. — Прячешься за чужими спинами?

— О храбрости ли говорить тому, кто пришёл сюда незваным, в темноте и с бандой — убить одну слабую женщину? — с вызовом ответил вопросом на вопрос Самир, войдя в кольцо и встав во внутреннюю шеренгу рядом с отцом и остальными членами семьи.

Ноа ухмыльнулся ещё шире, обводя взглядом жутких светлых глаз выстроившихся противников.

— Есть среди вас главный, или передо мной сборище бродячих собак?

Арабы возмущенно зашептались. Пришельцы вели себя дерзко и непочтительно, притом что численность их была вдвое меньше, а права находиться здесь не было совсем.

— Говори со мной! — Мелвин поднял руку, призывая свою стаю сохранить спокойствие. — И не советую тебе оскорблять нас. Наше терпение не бесконечно.

— Моё право забрать свою женщину и вернуть домой. Отдай её, и мы уйдем — тихо, без кровопролития.

— Кого ты имеешь в виду? — холодно спросил Мелвин.

— Её, — Ноа рукой указал на Беллу.

Орхан заслонил её собой и, глядя прямо в глаза сопернику, произнёс так, чтобы слышали все:

— Здесь нет твоей женщины. Есть только моя. И ты не сможешь забрать её.

— Ой ли?

— Как сказал мой зять, — тяжело и веско произнёс Мелвин, — здесь стоит его жена и моя кровная племянница. Её будет защищать вся стая. Уходите по-хорошему, или ваши тела похоронят пески.

— Увидим.

— Если уйдете сейчас, никто из нас не станет вас преследовать. Или будем биться до смерти.

— До вашей смерти… — тихо и недобро проговорил Ноа.

Бой начался без предупреждения. Пришедшие из-за моря кинулись в наступление. И первым — Ноа. Он обернулся прямо в прыжке. Навстречу ему бросались противники, так же рывками обращавшиеся в свою истинную сущность. То тут, то там ощетинивалась шерсть на загривках, оскаливались пасти, обнажая острые белые клыки, из глоток рвался разъярённый рык, загорались злобным жёлтым блеском глаза.

На равнине яблоку негде было упасть от волчьих тел — сильных, упругих, юрких, проворных. Всюду набрасывались друг на друга те, кто пришёл с дурным умыслом, и те, кто оберегал своё священное право на жизнь и вольное обитание на освоенной территории. Оборотни сшибались грудью, рвали зубами шкуры врагов, стремясь добраться до горла, отбрасывали слишком приблизившихся захватчиков.

Беллу увлекло кипящее море битвы, а потом выбросило вон. Поспешно вскочив на лапы, она обернулась. Прямо на неё несся Лиам. Она слишком хорошо знала его запах и расцветку, чтобы ошибиться. От него пахло гневом. А следом бежала легконогая Лайми. Похоже, она не могла поверить, что брат на самом деле собирается причинить вред предмету своих чувств. Белла тоже не очень в это верила и ошиблась. Лиам налетел, как порыв ветра, и пребольно куснул в плечо. Но при этом он подставился и, имей она такое намерение, легко могла бы загрызть его. Собственно, ей-то он ничего плохого никогда не делал, разве что его импульсивность и какая-то совсем юношеская страсть вынуждали Беллу увертываться из-под его рук на безопасное расстояние. Однако он принимал участие в расправе над неугодным альфа-лидеру самцом, решившим сменить место жительства, и сыграл в ней не последнюю скрипку. Вспомнив это, Белла со всей силы впилась зубами в его лапу. Лайми прыгнула и, ухватив за загривок, буквально смела брата в сторону.

Однако проблему это не решило, поскольку теперь на Беллу бросился какой-то некстати оказавшийся рядом самец, и они, сцепившись, покатились по песку. Этот уже не щадил её, его зубы впивались всюду, где доставали, Белла только извивалась под ним, пытаясь столкнуть с себя озверевшего соплеменника, но тот был гораздо сильнее и тяжелее. «Нет, это ещё не конец!» — твердила она себе, отталкивая лапами разверзтую совсем рядом пасть. В этот момент грохнул выстрел, и самец обмяк и свалился прямо на неё, накрыв всей своей тушей. «Молодчина Луис. Интересно, кто это? — подумала Белла, отдыхиваясь. — Может, мы жили на одной улице и я забыла поздороваться?».

Она поднялась на ноги. Покусанное тело болело, но думать об этом было некогда. Белла огляделась: Лайми нигде не было видно. Зато неподалёку Мелвин дрался сразу с тремя противниками. Она поспешила на выручку.

Луис и Лори старались держаться вместе. Но это плохо выходило, потому что захватчики всё время пытались разделить их, оттащить друг от друга, и вот им-то это легко удавалось, потому что оборотень-волк — не здоровенный голем, в поединке с которым в одиночку не выстоишь, эти мельче и проворнее.

Впрочем, Лори удачно подстраховалась: у них дома стоял жутковатого вида железный рыцарь, точнее, полые латы были собраны и представляли собой того самого рыцаря. У него магичка безо всякого стеснения позаимствовала металлические наручи, а на шею намотала кожаную полосу в несколько слоёв. Крепкие кожаные ботфорты до середины бедра, с которыми она так и не смогла расстаться и перенесла их из своего времени, надёжно защищали ноги от укусов. А до лица она никому не позволяла добраться, обращая в ледышку любого, кто пытался её укусить. На самом деле, различить, кто свой, а кто чужой среди полутысячи волков, было невозможно. Но те, кто нападали на неё, врагами были безусловно.

Луису приходилось труднее. Он уже был порядком покусан, но на ногах стоял твёрдо. Истратив патроны, он пользовался образом как дубиной, молотя прикладом волчьи головы, вышибая клыки и вдогонку отвешивая крепкие молниеносные пинки.

Самир и Джемиль держались рядом с сестрой. Со временем они выработали успешную тактику: выбирали какого-нибудь здоровенного самца и набрасывались на него втроём. Неспортивно и неблагородно, зато быстро и эффективно. Им удалось разбить оцепление вокруг родителей, а потом подоспела Белла, и они четверо взяли на себя большую часть нападавших.

Орхан видел Беллу всего пару раз. Её мгновенно унесло из поля его зрения, а потом стало не до созерцания. На него бросился сам Ноа. Орхан бы на его месте напал скорее на Мелвина, чтобы убить лидера местных оборотней, дезориентировать их и, возможно, получить контроль над этой стаей. Хотя последнее маловероятно: место Мелвина без промедления займёт его старший сын. Трон, так сказать.

Ноа оказался гораздо сильнее Самира. И тяжелее, если уж на то пошло. Орхану с трудом удавалось устоять на ногах, отражая наскоки мощной волчьей туши. Один раз ему удалось повалить сотника наземь, и тот не задумываясь двинул его кулаком в нос. Ноа издал короткий скулящий звук и на несколько секунд замер, этого времени Орхану хватило, чтобы вскочить на ноги и поднять кинжалы с земли.

Теперь Ноа кружил вокруг него, выискивая слабые места. Дважды его дружки пытались отвлечь внимание Орхана, но ему удавалось всадить кинжалы в бока летящих в прыжке оборотней. Ноа держался на расстоянии, избегая подходить близко. Его взгляд предвещал немало неприятных сюрпризов врагу.

Некто из его приспешников бросился сзади под ноги Орхану, и он упал на спину, и его атаковали сразу несколько вервольфов. И первым налетел Ноа, намереваясь всадить клыки в горло упавшему. Орхан помнил слова Мелвина о том, что в таком случае нужно прикрыть руками горло. Но это означало, что он предоставит их зубам на растерзание все остальные части тела. Вместо этого он схватил Ноа прямо за морду, сжав в каждой руке по челюсти. Одной ногой пнул в нос одного из волков, другой двинул второго в бок и услышал посреди адского шума битвы хруст костей и тоскливый скулеж. Еще один запустил зубы в его ногу, но, превозмогая боль, сотник продолжал раздвигать челюсти брыкающегося изо всех сил Ноа. Тот теперь уж и сам старался высвободиться из рук противника, но Орхан мёртвой хваткой вцепился в его пасть. Тогда Ноа решил сжать зубы и коренными зубами перекусить пальцы человека. Отчасти ему это удалось, и по рукам Орхана заструилась горячая тёмная кровь. Вдобавок собрат Ноа старался оторвать сотнику ногу и даже мощный пинок в морду его не остановил.

— О Аллах всемогущий, будь со мной! — прошептал он, собирая остатки сил.

Кто-то из стаи Мелвина набросился на этого смельчака, и только тогда тот разжал зубы и отвлекся на другого недруга. Это было уже кое-что.

Всё ещё раздвигая челюсти отчаянно сопротивлявшегося Ноа, Орхан сумел встать на колени и локтем опереться о его спину. Вожак ирландских оборотней сучил лапами во все стороны и рывками пятился назад, норовя вырваться из страшного захвата. Он и сам не понял, как так случилось, что он позволил себя оседлать. Как вышло, что этот чёрный тип сумел усесться верхом к нему на спину и придавить к земле. Чувствуя, как трещат кости и сухожилия пасти, он издал дикий вой и попытался скинуть мерзавца. Ужасная, острая, как удар ножа, боль, пронзила его голову, всей своей массой он рухнул наземь, а потом уже больше ничего не было.

Лиам издалека видел участь, постигшую старшего брата. Непобедимого, как ему всегда казалось, неуязвимого, бесстрашного. И мёртвого. Лиаму удалось наконец стряхнуть с себя сестру, и он бросился на убийцу, издалека, чуть ли не по головам и спинам дерущихся оборотней. Сделав невероятно длинный прыжок, он почти достал… И в последний момент два длинных кинжала вонзились в его бока, подвесив в воздухе, будто свиную тушу на двух шампурах над огнём. И перед тем, как свет померк в глазах, Лиам подумал о том, что из всех безумных идей его брата эта была самой безумной.

Луна равнодушно освещала место завершившегося побоища. Так много было погибших, раненых и умирающих. Казалось, до самого горизонта песок был усеян телами. Оставшиеся в живых стояли, тяжело дыша и настороженно, исподлобья поглядывая друг на друга. Тех, кто явился сюда незваными, осталось около двух десятков. Хозяев местности — ещё больше полутора сотен.

Погибшие медленно обращались обратно в людей. Живые тоже. Только раненые предпочитали сохранить волчий облик — в нем раны и травмы заживали гораздо быстрее.

Белла лежала под тремя мертвецами, не имея сил выбраться. Она смертельно устала, искусанное и изорванное тело кровоточило и болело. И ей не хотелось ничего, только закрыть глаза и провалиться в долгий тёмный сон. Кругом было тихо — только вдалеке ещё стояли противники и выясняли отношения. Отец, его жена, кузены по-прежнему возглавляли свою стаю и диктовали что-то побежденным. Лайми тоже там. А на другом краю поля, так же далеко, — Лори и Луис, как и все, до смерти уставшие. Орхан, которому нет дела до волчьей политики, осматривает павших. Ищет её. Какой он… красивый, тёплый, родной… Лицо у него сосредоточенное, серьёзное. Тоже поранен, это никого не миновало. Зато жив и здоров. Это главное — все любимые живы и здоровы.

Белла закрыла глаза, переставая чувствовать собственное тело. Может, это душа так воспаряет к небесам? Рядом раздались чьи-то голоса. А потом стало легко-легко. И всё равно.