Неправильно... или? - 6. Здравствуй, реальная жизнь... (джен)

Прошло больше двух недель с того случая в душевой. На мое счастье, идея с несчастным случаем была легко подхвачена одноклассниками и их родителями, никто и предположить не мог о том, что на самом деле случилось с Фредом. И слава всем известным богам — не хватало еще ему только насмешек из разряда "ты слабак". Да, возможно, слабак, но какое до этого должно быть дело окружающим? Неизвестно еще, как они бы поступили в его ситуации и в его состоянии. Скорей всего, точно также. Ну серьезно — от осознания того, что кроме нас, людей больше нет, любой с катушек слетит. Девчонки после той лекции смотрителя все сами не свои ходили, а я... А у меня теперь были причины сомневаться в справедливости слов Альфонса Альмондовара, моего отца и всего старшего поколения жителей убежища. А еще — мне нужен был человек, с которым можно поделиться своими размышлениями и подозрениями. Кроме того — Фредди самому не помешало бы узнать кое-что из тех данных, что я слила с компьютера отца.

Проблема была лишь в одном — сам Фредди со мной разговаривать не хотел. Ни под каким соусом. Стоило мне зайти к нему в палату, как парень притворялся спящим или же просто отворачивался к стене, отказываясь отвечать на вопросы. Осложнялось все тем, что все наши кратковременные свидания проходили не тет-а-тет, а под наблюдением либо офицера Гомеса, либо моего отца, либо Джонаса.

Слава всем известным богам, что сегодня Фред возвращается домой. Поскольку мы живем по соседству, никаких сложностей в том, чтобы попасть в его комнату ночью, у меня не возникнет. Дело в том, что параллельно всем квартирам на нашем уровне идет вентиляционная шахта, выходы из которой прикрыты традиционными решетками на четырех шурупах. Вывинтив нижние два, я получила возможность забраться в вентиляционную трубу, при этом оставив наличие "лаза" незаметным для отца. Главное — потом ставить на место болты, впрочем, вряд ли мой рассеянный папаша обратит внимание на такую мелочь.

Дождавшись, пока отец уйдет на ночное дежурство и наступит глухая ночь, я приступила к выполнению задуманного. Вентиляционная труба встретила меня глухим шумом вытяжных систем и, как ни странно — практически девственной чистотой. Это хорошо — позволит сохранить нормальный внешний вид, если вдруг мне придется в спешном порядке вернуться обратно.

Комната Фреда встретила меня привычной темнотой и тишиной. Парень был один, что не могло не радовать. Разумеется, офицер Гомес-то на ночном дежурстве, а Пеппер... Пеппер настолько тупа и истерична, что к Фредди ее не подпускали, поскольку сразу же после того, как она видела сына, начинался концерт с причитаниями и подвываниями. И это еще она не знает о том, что произошло на самом деле!

— Эй, Фред, — тихо позвала я.

Парень сел на кровати и, судя по всему, заозирался. Мне виден лишь силуэт, поэтому о его реакции я могу только судить. Хотя могу предположить, то реакция эта самая негативная. Ну еще бы — голос, а никого рядом нет.

— Эй, без кипиша. Это Кэтрин. Я в вентиляционной шахте. Давай сюда подваливай, только тихо — не хватало еще всех на рога поднять.

— Убирайся. Я не хочу с тобой разговаривать.

Почему, интересно? Ах, да, я же нарушила права и свободы человека. По мнению Фредди, я должна была дать ему спокойно сдохнуть и не продолжать влачить бессмысленное и жалкое существование с сомнительной миссией продолжения остатков рода человеческого.

— А мне и не нужно, чтобы ты со мной разговаривал. Мне нужно, чтобы ты меня слушал, тупица. Короче, я взломала терминал отца и нашла много интересного.

— Мне это неинтересно.

— Ну, буду краткой. Альфонс Альмондовар соврал про то, что убежище запечатано, по крайней мере, еще четырнадцать лет назад оно таковым не было.

— Оригинальный способ поднять мне настроение. Ха-ха, — кисло ответил Фредди.

— А если подумать? Человек может соврать, документация — никогда. Скажи, почему в картотеке за все двести лет существования убежища нет ни одного человека с фамилией Андерсон?

— Ну... Твой отец мог взять фамилию матери.

— А мать не имела родителей и произошла от радтараканов, да? Тогда должны были быть сведения о ее родителях с фамилией Андерсон. О ней, носящей фамилию Андерсон. Ну, или о родителях отца, хотя бы один из которых должен был носить фамилию Андерсон. Но их нет. Кроме того — я тут еще много чего интересного нарыла, ну да ладно, если ты не хочешь слушать...

— Стой! — тихо окрикнул меня парень. — Что еще ты нашла?

— Э, нет. Подробности — лицом к лицу при личной встрече.

— Ты с ума сошла? После произошедшего меня еще фиг знает сколько времени не выпустят отсюда!

— А, то есть ты уже хочешь выйти из своей комнаты?

— О том, что произошло...

— Знают только четыре человека: наши отцы, Джонас и я. Все остальные считают, что тебе просто стало плохо, при падении ты зацепил зеркало и неудачно упал на один из осколков. Так что в класс можешь возвращаться спокойно.

— Что, ты даже мне лекцию не прочитаешь по теме "так делать нельзя"?

— Я сама делаю многое из того, что делать нельзя. К тому же, не вижу смысла говорить о том, что произошло. Оставим прошлое прошлому и увидимся на днях где-нибудь на нейтральной территории.

— А как я отсюда выберусь?

— О, это уже тебе голову ломать придется, как притвориться пай-мальчиком. Я тебе здесь, увы, не помощник.

В этот момент дверь комнаты зашипела и зажегся свет. Я прильнула к стене, чтобы не быть замеченной сквозь решетку.

— Фредди? — на пороге стоял офицер Гомес собственной персоной. Надо же — ослушался прямых приказов и улизнул с дежурства, дабы проведать отпрыска. — Ты не спишь?

— Да вот, как видишь. Пожрать что-нибудь есть?

Ай-да Фредди! Несомненно, вид с аппетитом жующего отпрыска порадует Гомеса-старшего. Главное, не переиграй!

На то, чтобы уползти по вентиляции в свою комнату, у меня ушло ровно две минуты. Ладно, посмотрим, как быстро Фреду удастся переубедить старших в собственной вменяемости.

* * *

— Доброе утро! — голос за спиной произвел впечатление разорвавшейся под ногами бомбы..

— Кха-кха... Фред, блять... — просипела я, пытаясь прокашляться от попавшей не в то горло ядер-колы.

— И тебе доброе утро. Так о чем ты там хотела со мной поговорить? Имей в виду, если все, что ты мне говорила вчера, было только уловкой...

— Ну это ты уже сам решишь. Пошли давай.

Оказавшись в библиотеке, я включила пипбой и принялась самым спокойным тоном пояснять.

— Видишь ли, сведения и о живых, и об умерших жителях убежища принято хранить триста лет. Да, не смотри на меня такими глазами — у меня вот здесь находится информация обо всех, кто жил у убежище, начиная с момента его основания. И вот что интересно...

— Я тут подумал... Отец ведь просто мог сменить фамилию твою и свою. Ну... По приколу, что ли.

— Я тоже об этом подумала. А теперь смотри сюда. Сейчас мы можем точно судить о моем возрасте, ну в рамках "указанные в карте данные плюс-минус пару лет". Теперь смотри сюда — вот списки детей, появившихся на свет в этот временной промежуток. Ни одной смерти, всех перечисленных здесь ребят мы хорошо знаем, но вот загадка — почему нет записи о моем рождении?

— Ну...

— Еще одна тебе информация для размышления. Первая запись, сделанная отцом, имеет дату на два месяца позже даты моего рождения. Имей в виду — мужики в декрет не уходят.

— Он мог быть ассистентом.

— Мог. Но не был. Доктором номер один был некто... Габриэль Крохсман. Ассистировала ему женщина — Энжела Крохсман. На момент появления отца в убежище первый был мертв, а вторая — его дочь, помогала отцу еще в течении трех лет, после чего вышла на пенсию и год спустя тихо мирно скончалась во сне. Ну а что поделать — возраст-то у тетушки почтенный был, за шестьдесят перевалило.

— Получается, что вы с отцом возникли словно из ниоткуда...

— Да, Фред. Взрослый мужик и девочка двух месяцев от роду. Матери с нами, насколько я могу понять, уже не было. По поводу моих сомнений в нашем с отцом генетическом родстве ты уже знаешь, не буду тебе об этом напоминать.

— Это что же получается? Кто-то вышел из убежища, впустил твоего отца, после чего двери снова закрыли, а нам все врут, что они не подлежат открытию?

— Да.

— Но почему никто об этом не догадался и не...

— А вот теперь, Фредди, заткнись, выпей воды и слушай меня внимательно. И смотри сюда.

— Что это.

— Десять лет назад на убежище была совершена атака радтараканов. В ходе беспорядков погибли четверо людей. Обрати внимание на их возраст. На то, что они учились в одном классе в свое время. Это были не случайные смерти, а организованная группа. Все четверо тесно дружили между собой...

— Ты хочешь сказать... ты предполагаешь, что...

— Трупы нашли офицеры Кэндалл, Мак, Вулф, Парк, О"Брайан, Ричардс, Хэннон.

— Послушай...

— Едем дальше. Семь лет назад снова произошла атака радтараканов. Погибли трое. Опять же, все были примерно одного возраста и дружили между собой. Официальной причиной смерти стали радтараканы. Стоит ли говорить о том, что нашла трупы вышеуказанная группа офицеров, стоящая у Смотрителя... на особом счету?

— Служба безопасности просто... убила тех, кто пытался... кто хотел... Это невозможно... Это неправильно...

— Слушай дальше. Пять лет назад произошло ровно то же самое. Схема отработана, как... как конвейер, понимаешь? Снова два трупа, на этот раз только два.

— И "нашли" их тех же офицеры?

— Верно. И мне знаешь что пришло в голову?

— Что?

— Смотри сюда, — я снова показываю списки фамилий. — Смерть приписывается всем из вот этого списка, так? При этом подробное описание трупов...

Фредди побледнел. Господи, какая же я дура... Зачем я ему рассказываю все это?! Я ведь как лучше хотела...

— Все, все. Прости меня. Я больше не буду об этом говорить.

— Нет уж... Договори, пожалуйста.

— Короче, получается так, что о существовании некоторых тел объявлено, но при этом нет детального описания о многочисленных повреждениях и укусах... ну, я вот и думаю — а что, если и тел-то не было?

— Полагаешь, что они... Что кто-то из этих ребят мог...

— Да, сбежать. И я намерена это проверить сегодня ночью.

— Будешь вскрывать урны в крематории?

— Да. Не бойся — тебя с собой не зову.

— Вот еще! Я иду с тобой!

— Отлично. Заодно и посмотрим на дверь, ведущую к выходу. Сдается мне, что много интересного узнаем. А сейчас успокойся и пойдем на занятия.

— Кэт, а откуда ты узнала, что... ну... Что эти ребята друзьями были?

— Пообщалась немного с Беатрис. Пожалей меня, — я уткнулась лбом в плечо друга и деланно всхлипнула.

— Я смотрю, перспектива близкого общения с пеплом умерших тебя пугает намного меньше, чем общение с самым главным треплом Убежища?

— А тебя разве нет? Тогда ты сейчас пойдешь к Беатрис кое-что уточнить.

— Ни за что!

Глянув на часы, я поняла, что разговор придется отложить — не хватало еще снова получить нагоняй от Бротча за опоздание. Впрочем, мне ли привыкать к дисциплинарным взысканиям?

* * *

— А вот еще один анекдот. Идет женщина по кладбищу, страшно ей, аж жуть! Ну, следом ее мужик догоняет, идут дальше вместе, с ним ей почему-то совсем нестрашно. А он еще веселый такой попался, анекдоты травит, развлекает разговором. А потом, значит, когда до ограды доходят, она ему и говорит такая: "Молодой человек, какой же вы приятный собеседник, аж жуть прошла". А он ей такой: "Это еще что, вот видела бы ты меня при жизни"...

— Заткнись и открывай урну, — пискнула я, стараясь, чтобы другу не слишком слышно было клацанье моих зубов. Атмосфера крыла смерти была как минимум пугающей, но реальный мандраж наступал после того, как я осознавала, что будет с нами, если вдруг кто-то обнаружит нас здесь. Да ничего не будет — мы либо сдохнем при очередной "атаке радтараканов", либо же просто словим передозировку какого-нибудь препарата.

— Открываю. Опа, а тут пусто, — Фред весело присвистнул, продемонстрировал мне пустой ящик без следов пепла некой Элис Макграунд.

Ну что же, по результатам всех трех "атак радтараканов" каждый раз пропадали по одному-двое ребят старше нас лет на пять-семь. Взрослые попыток сбежать не делали, а вот молодежь, видимо, рано или поздно прокапывалась сквозь паутину лжи, сплетенную Альфонсом Альмондоваром и стремилась покинуть убежище, полагая, что за его стенами скрывается прекрасный и полный жизни мир.

— Почему никто не возвращался? — снова и снова уточняет у меня Фредди, когда мы идем к направлению выхода.

— Думаю, просто каждый раз на двери меняли пароль. Или же ребята просто погибали.

— Почему ты так думаешь?

— Фред, посмотри на нас, на всех нас! Мы же ничего не умеем, не знаем, как жить! Все, что мы можем — найти дорогу к автомату с едой. А там, снаружи...

— Но ведь Смотритель врет, что там ничего нет!

— Там есть люди. Они выжили, наверняка. Мой отец и я — прямое тому доказательство. Вот только мне кажется, что не все так просто. Представь себе — там полный ядерный коллапс. То есть, нет ни законодательной системы, ни налаженных транспортных путей. Промышленность, сельское хозяйство — ничего этого нет, а если и есть, то в ничтожно малых количествах. Нехватка самых необходимых ресурсов приводит к тому, что правом на них располагает тот, кто сильней.

— То есть ты хочешь сказать, что если мы выберемся отсюда сейчас...

— Мы просто сдохнем, Фред. Два ребенка. Без знаний, без вооружения. Без ничего, понимаешь? А тебе что, так хочется наружу?

— А ты еще спрашиваешь! Вот если бы убежище просто открыли, если бы Альмондовара заменил кто-то нормальный...

— Подожди... Повтори ка еще раз то, что ты сказал.

— А ты еще...

— Нет, нет. Вот последнюю фразу, про Альмондовара. Если бы его заменил кто-то нормальный... Знаешь, а есть в этом что-то... здравомыслящее.

— У тебя есть идея?

— Ну не то, что бы совсем уж идея. Так, надо поговорить с парой надежных людей.

— Не понимаю.

— Тебе и не нужно понимать, Фред. Лучше всего будет, если ты забудешь и о нашем утреннем разговоре, и о том, что мы увидели сейчас в урнах. Все равно вот прямо сейчас мы ничего сделать не сможем.

— Мы еще хотели посмотреть на дверь...

— Мы как раз туда идем, о нет, позволь, уже пришли. Ну тупость-то какая!

— Ты о чем? — уточнил у меня Фред.

Я лишь, едва не задыхаясь от хохота. показала ему на обычную дверь, которая была заварена по всем швам с нашей стороны.

— Так говоришь, снаружи запечатана?

Все-таки я заржала. Следом за мной расхохотался и Фред. Ладно, будем надеяться, что когда-нибудь мы сможем открыть эту дверь и... Ну, лично я не планирую жить снаружи — главное, чтобы был туда доступ ну и хоть посмотреть, что там. Увидеть других людей хотя бы издали. А то надоело здесь до смерти!