Расплата Року (The Reckoning of Roku) (джен)

.

Малайя подождала, пока Баку зажмёт короткую полоску металла между ладонями и нагреет её с помощью покорения огня. Когда цвет стали сменился с оранжевого на жёлтый, коренастый кузнец с заплетенной в косу длинной бородой и растрепанными волосами протянул её девушке. Взяв полоску щипцами, Малайя перенесла её на наковальню и начала процесс ковки — уверенно и сосредоточенно, придерживаясь ритма, которому научил её Баку. Каждый удар молота звоном разносился сквозь густой туман, окутавший деревню, ступенчатую долину и весь остров.

Руки Малайи начали уставать, а на лбу выступил пот, но девушка не обратила на это внимания. Придав острию будущего кинжала нужную форму, она выровняла края лезвия и сделала с обеих сторон одинаковые скосы. С каждый новым ударом металла о металл кинжал обретал всё более чёткую форму и вскоре был готов. Впервые с момента начала работы, Малайя остановилась и взглянула на Баку. Тот внимательно осмотрел получившийся каплевидный клинок и одобрительно кивнул.

Малайя подняла кинжал щипцами, и Баку взял его голыми руками, чтобы проверить лезвие.

— Гораздо лучше, чем в прошлый раз.

Малайя отложила инструменты и провела по лбу предплечьем, стирая пот.

— Спасибо, татанг Баку.

Кузнец снова сжал лезвие между ладонями, раскаляя его.

— Жаль, что никто больше не удосужился научиться ковать собственные клинки. Вместо этого они просто приходят ко мне со своими требованиями, нетерпеливые и неблагодарные. Даже... — Баку замолчал. — Ну, ты знаешь, о ком я.

Малайя знала, но ни один из них не был настолько глуп, чтобы произнести имя вождя вслух. Из-за вездесущего тумана никогда не знаешь, кто может оказаться поблизости и подслушать ваши разговоры, стремясь донести на инакомыслие и получить награду.

— Умение самой делать вещи важно, — просто сказала она.

— Слова истинной дозорной.

— Может быть, — уклончиво ответила Малайя. В её случае такой подход был продиктован скорее необходимостью, чем природной склонностью. С такими родителями, как у неё, Малайе всегда приходилось самостоятельно учиться всему, что помогло бы ей обеспечить себя.

У лучших собирателей она узнала, какие растения съедобны, какие ядовиты, а какие целебны. У лучших охотников — как изготавливать оружие и ловушки, выслеживать, ловить, убивать, потрошить, свежевать и жарить добычу. У рыбаков — как вылавливать жизнь из рек и ручьев. У фермеров — предсказывать погоду по туману и определять время года по звездам. У ткачей — превращать растительные волокна в верёвки и ткани. У покорителей стихий — об особенностях и ограничениях каждого элемента.

Поэтому, когда несколько лет назад глава клана Уло вернулся из Священной пещеры после ритуала осеннего равноденствия и объявил, что Юнгиб выбрал Малайю в качестве одной из дозорных клана, никто не удивился. Став дозорной, Малайе предстояло использовать все полученные знания, чтобы подолгу выживать в дикой природе в одиночку, путешествуя по периметру острова и разыскивая следы чужаков. Должность была почётной, но не самой желанной из-за связанного с ней вынужденного одиночества. Но такое положение вещей вполне устраивало Малайю. Тех дней, которые она проводила в деревне каждые несколько недель, чтобы починить оружие и инструменты, пополнить запасы провизии и отчитаться перед Уло, было более чем достаточно для общения с другими.

Свежевыкованный клинок зашипел, когда Баку окунул его в каменную лохань с водой.

— Это займёт какое-то время, — предупредил кузнец. Сталь предстояло быстро нагревать и охлаждать несколько раз, прежде чем она должным образом закалится. — Можешь пока пойти проведать семью и заняться другими делами. Затем возвращайся. Полагаю, ты захочешь сама обернуть рукоятку ротангом?

Малайя кивнула.

— Так и думал. Давай, иди. И обязательно найди Камао.

Кузнец подмигнул.

Малайя поблагодарила его и вышла из мастерской, расположенной рядом со стоящей на сваях семейной хижиной Баку. У неё, однако, не было никакого желания искать Камао. Она ничего не имела против кузнеца, но его сын был тем ещё остолопом.

Вместо этого Малайя скользнула в туман и отправилась на поиски тех, кто был ей нужен. Большинство покорителей воды в данный момент находились в Священной пещере, но она смогла отыскать целительницу, и та вылечила её вывихнутую несколько дней назад лодыжку. Затем Малайя нашла одного из покорителей земли — он дал совет, где можно найти больше черно-красной руды, которую их клан использовал для ковки стали. Один из поваров показал ей, как приготовить рагу из ильной рыбы. Одна из ткачих помогла переделать юбку толге, чтобы она не так сильно стесняла движения, а затем подарила ей новую короткую черную тунику без рукавов. Лучшая охотница деревни, женщина по имени Мамамарил, дала Малайе несколько советов, как улучшить своё владением луком и копьем, и предположила, почему в одну из её ловушек никто не попадается. А один из собирателей продемонстрировал, как извлекать яд из редкого вида василиска-многоножки и красные чернила из морских улиток.

У Малайи не было ни малейшего желания выслушивать назойливые вопросы о том, когда она планирует выйти замуж, поэтому она прошла мимо дома своих родителей и направилась к строению с соломенной крышей, стоящему на сваях в самой высокой точке маленькой деревушки. На открытой площадке под хижиной расхаживали свино-коровы и свино-куры, ища объедки вокруг кострища, в котором одна из дочерей Уло разжигала огонь.

— Он учит, — сказала девочка Малайе, не поднимая глаз.

Та кивнула, сняла с плеча лук и прислонилась спиной к ведущей ко входу в хижину бамбуковой лестнице. Вглядываясь в густой серо-белый туман, Малайя прислушалась к доносившемуся сквозь бамбуковые перекладины над головой звучному голосу Уло. Вождь рассказывал кому-то историю — вероятно, сидящей у его ног группке детей.

Она уже слышала её раньше — историю о клане Байбайин. Когда-то давно, столетия назад, клан Байбайин — такое же мирное, смешанное поселение, как их собственное — жил на другой стороне острова. Но однажды к их берегам подошёл корабль с группой солдат в кроваво-красных доспехах. Они объявили, что теперь остров принадлежит их клану и потребовали, чтобы все семьи без покорителей огня немедленно покинули его и никогда не возвращались. Когда клан Байбайин оказал сопротивление, солдаты сожгли деревню дотла.

Сколько она себя помнила, Малайя задавалась вопросом, насколько правдива эта — и другие — истории Уло. Ещё ребёнком она заметила, что с каждым пересказом детали рассказов меняются. Названия, места действия, последовательность событий... Когда Малайя в первый раз обратила на это внимание вслух, Уло ударил ее бамбуковой палкой по костяшкам пальцев. В следующий раз она пошла с этим вопросом к родителям, и те в наказание заставили её часами стоять на коленях на сырых рисовых зёрнах.

Так Малайя с самого детства усвоила, что подвергать сомнению истории — значит сомневаться в Уло. Сомневаться в Уло — значит сомневаться в Юнгибе. А сомневаться в Юнгибе — значит навлекать гибель на свой народ.

— История клана Байбайин учит нас, — донёсся до неё знакомый глубокий и вкрадчивый голос Уло, завершившего историю, — как важно воздавать Юнгибу должные жертвы и подношения в день равноденствия. Если бы не он, наши предки тоже могли бы сгинуть давным-давно.

Наверху послышалось движение, а затем из хижины высыпала группа детей. Возбужденно переговариваясь и обсуждая только что услышанную историю, они спустились по лестнице и, вместо того чтобы отправиться помогать собирать вредителей с рисовых стеблей, как предполагалось, бросились играть. Даже не взглянув на неё, мимо пронеслись два младших брата Малайи. Она не обижалась на них. Оба родились уже после того, как Малайя стала дозорной, так что она едва появлялась в их жизни.

Когда последний ребёнок скрылся в тумане, Малайя поднялась по лестнице.

Стены хижины украшали черепа животных, копья, топорики и прочее оружие. На стропилах лежали тюки с рисом. От костра внизу сквозь щели в бамбуковых досках пола поднимались дым и жар.

У задней стены единственной комнаты, на плетеном коврике, вытянув одну ногу и подтянув к себе другую, с локтём небрежно покоящемся на приподнятом колене, восседал Уло. Хотя его длинные волосы и борода поседели много лет назад, холодные голубые вождя глаза по-прежнему оставались проницательными, а смуглое тело — крепким.

Уло протянул руку, и Малайя, шагнув вперёд, прижалась лбом к тыльной стороне его ладони. После этого он жестом пригласил её сесть. Она подчинилась.

— Чаю? — предложил вождь.

Малайя не любила чай, но всё равно кивнула.

Одной рукой Уло взял чашку, а другой с небрежностью долгой практики сделал несколько пассов в воздухе. Из чайника, стоявшего на углях в углу, вырвалась струйка дымящейся жидкости и наполнила чашку. Вождь сделал ещё одно движение, на этот раз одним пальцем, размешивая жидкость по кругу, а затем передал чашку Малайе.

Поблагодарив, она взяла её и вдохнула знакомый аромат луноцветной сампагиты. Малайя иногда использовала эти мелкие белые цветы, распускающиеся только в ночи полнолуния: из них можно было сделать порошок и дать его попавшим в силки зверям, чтобы их смерть была более безболезненной.

— Ты рано вернулась, — заметил Уло. — Полагаю, вести скверные.

Малайя сделала глубокий вдох.

— Боюсь, вы правы.

Поскольку густой туман и изменчивые скалистые берега мешали приближению большинства судов, дозорные редко сообщали о посторонних на острове. Но даже когда они всё-таки появлялись, приказы Уло оставались одинаковыми: внимательно следить за чужаками и сообщать, если их поведение вызовет беспокойство — чего почти никогда не случалось. Иноземцы, как правило, не отваживались отходить далеко от места высадки и задерживались на острове лишь на несколько дней, прежде чем вернуться туда, откуда пришли.

По крайней мере, так ей всегда говорили. Небольшая группа покорителей земли, на которую Малайя наткнулась почти две луны назад, были первыми чужаками, встреченными ею за всё время службы дозорной.

Малайя обнаружила их лагерь в бухте Итак на северо-востоке. Когда это произошло, она спешилась с Килат, своей гориллы-долгопята, и с колотящимся сердцем проделала оставшийся путь из леса на своих двоих. Жизнь в тумане обострила её чувства, и потому она смогла подобраться к лагерю чужаков достаточно близко, чтобы слышать и видеть происходящее, но не настолько, чтобы их непривычные к тем же условиям глаза или уши смогли уловить движение в окружавших пляж джунглях.

Малайя насчитала в лагере шесть человек. Они носили зелёные цвета и символы Царства Земли, которые Малайя узнала по рассказам Уло. Самой младшей было примерно столько же лет, сколько ей, а старший казался ровесником Баку. Все были покорителями земли. Четверо выглядели как солдаты и носили шлемы и доспехи. Оставшиеся двое носили простую одежду и большую часть времени проводили, разглядывая пейзаж и растения. Подслушав их разговоры, Малайя выяснила, что в группе было ещё два человека, но однажды ночью они бесследно исчезли.

Тем вечером, когда покорители земли устроились на ночь в своих земляных убежищах, Малайя вскочила на Килат и помчалась обратно в деревню. Когда она сообщила о своей находке Уло, лицо старого вождя помрачнело, и он отдал ей ожидаемый приказ — приглядывать за чужаками.

Так она и сделала. Четверо покорителей земли в доспехах проводили большую часть времени по очереди охраняя лагерь, тренируясь друг с другом, пытаясь ловить рыбу или жалуясь на туман и нехватку домашней еды. У них уходила целая вечность, чтобы разжечь костры, они боялись есть фрукты, которые находили, и редко мыли что-нибудь, в том числе себя. Их покорение земли было грубым и напористым, и они часто использовали его для проведения шуточных схваток. Эти солдаты мало напоминали Малайе тех ужасных зверей, которых Уло всегда описывал в своих рассказах о чужаках.

Гораздо больше Малайю заинтересовали двое других — мать и дочь, как она выяснила. Они внимательно изучали почти каждое растение, камень, животное и насекомое, попадавшееся им на пути. Используя покорение земли, женщины вытаскивали из песка зарывшихся в него крабов, ловили жуков и раскалывали камни. Помимо этого они делали наброски и заметки, в голос поражаясь и обсуждая увиденное.

Вскоре мать и дочь начали забредать всё дальше от пляжа. В вылазках их всегда сопровождали двое охранников, а из-за густого тумана, непроходимых зарослей и трудностей ходьбы по незнакомой горной местности, они никогда не уходили слишком далеко и всегда возвращались в лагерь с наступлением темноты. Но мать и дочь всё равно были в восторге от каждого нового открытия, и через них Малайя словно заново знакомилась со своим домом. С немалым удивлением она узнала, что многие существа и растения, которых она всегда принимала как должное, не встречаются больше нигде в мире.

В ту ночь, когда чужаки впервые увидели в небе меняющиеся созвездия танцующих светлячков-скворцов, глаза Малайи наполнились слезами, так сильно она была тронута их благоговением. Когда они впервые попробовали фрукт драконья лапа, Малайе захотелось показать им, как лучше всего разламывать его шипастую алую скорлупу. А в тот день, когда они впервые заметили гориллу-долгопята, цеплявшуюся за ветви над их головами, Малайе пришлось прикрыть рот рукой, чтобы не рассмеяться вслух от их восторгов.

Вот почему она не поняла гнева Уло, когда рассказала ему обо всем этом в качестве доказательства их мирных намерений.

«Ты не понимаешь чужаков, как я, — сурово произнёс тогда вождь. — Они ищут знаний лишь ради власти и разорения».

Снисходительный тон вызвал у Малайи вспышку раздражения, но из осторожности она придержала язык. Как вождь, Уло единственный из всего клана имел право покидать остров. И эту привилегию он использовал, чтобы держать всех в безоговорочном подчинении своему авторитету.

Но, возможно, Уло знал не всё. Некоторые чужаки действительно могли использовали знания как оружие, но могли быть и другие — такие, как эти мать и дочь, — чьё любопытство являлось искренним. Такие, кто хотел больше узнать о мире просто из любви к нему.

«Не спускай с них глаз, — предостерёг Уло, почуяв в ней новые ростки сомнения, которые, как ему казалось, он выкорчевал годы назад. — Ради Юнгиба».

Малайя сделала, как ей велели. И в этот раз у неё появились новые сведения, которые она обязана была сообщить. Сведения, которые не вышло бы представить вождю в качестве доказательства безвредности чужаков.

Она прочистила горло.

— Они передвинули лагерь.

— Неужели? — голос Уло не выдавал никаких эмоций. — Дальше по побережью?

Малайя покачала головой.

— Вглубь острова.

— Нужно ли нам волноваться? — спросил Уло, скорее испытывая, чем искреннее интересуясь её мнением.

— Да, — ответила Малайя и сделала глоток чая. — Они продвигаются медленно, но если забредут слишком далеко на запад, то могут обнаружить тропу.

Долгое время Уло молчал.

Тропа, о которой шла речь, вела вдоль хребта через горы и спускалась в долину. Если чужаки наткнутся на неё, то обнаружение их деревни, а затем и Священной пещеры — лишь вопрос времени.

— Они посылали почтовых ястребов? — спросил Уло.

— Нет.

— Хоть что-то хорошее. Если попытаются, ты знаешь, что делать.

Малайя кивнула. Она была самым метким стрелком в клане за несколько поколений, и ей бы не составило труда при необходимости сбить крупного ястреба.

— Ты сможешь заставить их развернуться до равноденствия?

Малайя заколебалась. У неё не было плана, а осеннее равноденствие — день, когда Уло должен был в очередной раз предстать перед Юнгибом — быстро приближалось.

— Думаю, да.

Уло разочарованно вздохнул.

— Ты не кажешься уверенной. Возможно, мне стоит поручить это Амихан.

Амихан, дозорная-ветеран их деревни, была покорительницей воздуха средних лет с глазами такими же голубыми, как у Уло, и извращенным чувством юмора, развившимся у неё, вероятно, из-за долгих лет пребывания в одиночестве. Однажды, когда Малайя пришла сменить Амихан на посту, то обнаружила покорительницу воздуха в окружении разбросанных трупиков жаб. «Я просто хотела посмотреть, как высоко смогу их подбросить», — не моргнув глазом, объяснила Амихан.

— Я смогу это сделать, — заверила вождя Малайя, желая проявить себя и доказать свою полезность.

— Посмотрим, — губы Уло изогнулись в мрачной улыбке. — Ты ведь не привязалась к этим иноземцам, не так ли?

Малайя потрясла головой.

— Хорошо. Они не такие, как мы. Обнаружив нечто ценное, они не защищают это, а крадут, используют и уничтожают. Они вырубают леса, отравляют реки и опустошают недра гор. Они не остановятся, пока не приберут к рукам как можно больше, оставив после себя лишь разорение.

Уло глубоко вздохнул и откинулся назад.

— С тех пор, как я стал вождём, всё больше иноземцевв добирается до наших берегов. Сейчас как никогда важна наша решимость отдать жизни во имя защиты Юнгиба. Ты готова к этому, Малайя?

— Да, — дала она единственный возможный ответ.

— Надеюсь на это, — с этими словами Уло махнул рукой, отпуская её.