Альтер-эго (джен)

Совет сепаратистов сделал ноги на Мустафар — та еще планетка. Но именно там их всех и накрыли. После событий в кабинете канцлера — то есть покойного Дарта Сидиуса — никто в Храме не стал запрещать Энакину возглавить заключительный этап войны. И никто не посмел возразить, когда он потребовал себе в помощь 212-й батальон генерала Кеноби. Так герои оставались рядом до самой победы.

Когда джедаи перебили всю механическую охрану, сепаратисты мигом сложили лапки и запросили о мире. По их словам, виноваты во всем были Дуку с Гривусом, а также таинственный «владыка Сидиус», который вертел всеми конфликтами в галактике еще до приснопамятной блокады Набу. Но если Ганрей и прочие думали, что финансирование войны сойдет им с рук, то они жестоко просчитались.

Пока Сенат разгребал кучи мусора после Палпатина и выбирал нового канцлера, а джедаи создавали военные базы на всех стратегически важных планетах Республики, первое, что сделал Энакин, — это попросил удалить его из Совета.

— Я же здесь по приказу Палпатина, — говорил он. — А кто он такой, чтобы указывать Ордену? Да и не место мне здесь. Вот мастер Кеноби — другое дело.

Но мастер Кеноби сейчас тоже была занята. Она выбила-таки себе недельный отпуск — «По состоянию здоровья. Имею право за столько-то лет?» — и занялась поисками в базе ВАР. Вскоре она получила известие, что боец ЭРК А-17 только что прошел курс лечения в военном госпитале №205 на Вандоре и ждет приказа о назначении на место будущей службы.

Там Оби-Ван и застала его — сурового, подтянутого, со шрамами на лице и странным выражением, которое промелькнуло в его темных глазах, когда она вошла. Альфа по-военному отдал честь и поздравил с победой.

— Спасибо, Альфа, — улыбнулась Оби-Ван, и он ответил на улыбку. Надо же, она оказалась такой приятной! — Мы оба немало сделали для этой победы. Куда ты теперь?

— Мне предлагали Среднее Кольцо, — ответил Альфа. — Но я попросил разрешения остаться здесь, на Вандоре. Мне позволили.

— Могу я узнать, почему ты решил остаться…

Оби-Ван не договорила, но шагнула вперед. Горло перехватило от волнения, которого она никогда прежде не знала. Нет, знала однажды, но тогда оно продлилось недолго. А сейчас…

— Да, генерал… Оби-Ван… — Голос Альфы тоже задрожал. — Потому что Вандор совсем рядом с Корусантом. А на Корусанте — Храм джедаев. А в Храме — вы. И вы — все, что у меня есть в этой жизни. Если бы вы не прилетели сегодня, я сам стал бы искать вас — чтобы сказать то же самое.

Этих слов Оби-Ван и ждала — о, сколько лет ждала! Но сейчас она растерялась. Она перестала быть джедаем, членом Совета, генералом ВАР, прошедшей сотни боев, плен, испытания, обучение Энакина и многое другое. Она осталась обычной одинокой женщиной — женщиной, которой, между прочим, без пары лет сорок. Так она и сказала в ответ:

— Что ты, Альфа… Я уже стара для тебя…

Она не сводила глаз с него, он — с нее. И она понимала, что никогда прежде ни один мужчина не смотрел на нее так. Многие смотрели с интересом, с удовольствием, с похотью. Но так — никто, даже Джанго.

— Нет. — Альфа качнул головой и сделал шаг вперед. А потом еще один, и еще, пока не приблизился к ней. — Вы — женщина без возраста, как Ш’арата, мандалорская богиня войны и молодости. А еще вы отличный боец, замечательный друг и просто хороший человек. И самая прекрасная женщина в галактике… — Он помолчал, отвел взгляд. — Я знаю, мне до него далеко. Я не Джанго, а всего лишь его клон…

— Ты — лучший.

Оби-Ван положила руки на грудь Альфе. Он взглянул на нее с таким изумлением, что она чуть не расплакалась. Неужели он знал о ее чувствах к Джанго, каковы бы они ни были? Теперь уже неважно. Джанго остался в прошлом — серая тень в броне. А настоящее стояло перед нею.

— Джанго я почти не знала, — продолжила Оби-Ван, — потому что не успела узнать. А тебя я знаю. Поэтому и говорю: ты — лучший.

— Оби-Ван… — Альфа крепко обнял ее, прижал к себе. — Я люблю вас… тебя… Я не умею красиво говорить, поэтому лучше ты скажи мне что-нибудь.

— Альфа… — прошептала Оби-Ван, поднимаясь на цыпочки. — Поверишь, я впервые не знаю, что сказать. Поэтому отвечу тебе по-другому.

И она ответила — перед тем обернувшись и заперев Силой дверь. Уроки Квинлана Воса давно позабылись, да и не были нужны сейчас. В эти минуты своей новой жизни Оби-Ван поняла, как же мудро она поступала все эти годы. Не растрачивая жар тела и пыл души на сиюминутные связи, она сумела сберечь себя всю для своей истинной любви.

* * *

Как порой говорили в Храме, мастеру Кеноби можно все, чего нельзя другим, а что нельзя, она сама возьмет. Так что в Совете спокойно посмотрели на ее новый статус замужней женщины, принимая во внимание «колоссальный военный и педагогический опыт». Этот самый опыт, который чуть не упал в обморок, когда бывшая наставница радостно сообщила ему о счастливых переменах в ее жизни, не скрывал своего восхищения. Да и просто по-человечески радовался за Оби-Ван, которая, бесспорно, заслужила счастье. Энакин знал, что из Ордена она не уйдет, даже если будут очень просить и гнать в три шеи, — не на ту напали. Она не собиралась облегчать жизнь никому.

Через несколько месяцев мотаний туда-сюда Оби-Ван плюнула на все и улетела на Вандор. А еще через несколько месяцев, которые в общей сложности составили год, явилась в Храм с младенцем на руках. Пацан был крупный, черноволосый, с ярко-голубыми глазами, и орал громче всех прочих детей.

— Вот, пополняю количество новых учеников, — с гордостью заявила мать. И прибавила, уже тише и мягче: — Мы назвали его Джанго.

— А… что мне с ним делать-то? — вытаращился Энакин, когда Оби-Ван, красивая и сияющая, как никогда прежде, плюхнула ему на руки свое сокровище. Пацан, надо сказать, мгновенно затих и что-то забулькал.

— Для начала держи аккуратнее, — сказала Оби-Ван. — И не трясись так. Между прочим, это твой будущий падаван. — Она спокойно поглядела в вытаращенные глаза Энакина. — Что уставился? Кому еще, кроме тебя, я могу доверить обучение моего сына?

— Н-ну ладно, — согласился Энакин, пытаясь понять, на кого же мелкий больше похож. — А, э-э, отец не против?

— Нет, мы с ним договорились: одного в Храм — другого ему, одного в Храм — другого ему…

— Эй, учитель, вы говорите «одного», «другого». Вы что, собрались рожать одних пацанов?

— Ну почему? — Оби-Ван забрала ребенка — к тайной радости Энакина, который уже вдоволь навозился с маленьким племянником, сыном Оуэна, и боялся малышей, как мастера Винду. — Хочешь, родим тебе девочку-падавана?

— Ой, нет-нет, хватит с меня девочек, уже попробовал однажды…

Впоследствии Энакин воспитал немало мальчиков и девочек, а на старости лет взялся за мемуары. Которые, собственно, и послужили основой для этой истории.

Кажется, об этом автор уже упоминал в другой главе.