Охотник желает знать (джен)

Дин вернулся.

Он снова оставлял за собой следы. Снова чуял запахи — мерзкие, сладкие, свежие, волшебные. Снова, отобрав у Чарли рюкзак, чувствовал его приятную тяжесть. Снова мог испачкаться, споткнуться, пораниться, подобрать и повертеть в руках буквально что угодно. Снова испытывал боль — ожог и покусанные пальцы немного саднили.

И всё это слегка сводило с ума. Зверский голод — тоже. Поэтому, когда болото осталось позади и тропа снова побежала по зелёному лесу, Дин вытер руки о штаны и прямо на ходу полез в рюкзак за едой. Он был уверен, что съест всё подчистую. Однако проглотил пару шоколадок да пачку чипсов — и понял, что наелся. Даже для кислых жевательных конфет места не осталось, и Дин убрал их в карман, к камню, который решил держать при себе, а не в рюкзаке, на всякий случай.

— Как-то… быстро, — слегка разочаровался он.

— Волшебство, — пожала плечами Чарли и поморщилась.

Дин вспомнил, как правую руку от кисти до плеча прошила боль и тут же ушла. Ведь он был мёртв, а тело — не его. Чарли повезло меньше. Правое запястье покраснело и припухло. Выглядела она по-прежнему очень неважно. И как назло им пока не повстречалось ни озерца, ни ручейка — ничего. Словно феи не любили водные процедуры. Впрочем, может, так оно и было? А вода и салфетки из рюкзака не особенно спасли. Но Чарли не жаловалась, и Дину оставалось лишь гадать, насколько сильно ей досталось на самом деле.

— Сэм меня убьёт, когда увидит, — вслух подумал он. — Я бы на его месте убил.

— О, братские тёрки, — протянула Чарли с улыбкой. — Обожаю!

Дин невесело усмехнулся. Вообще-то он не хотел об этом говорить. Само вырвалось — наверное, чтобы нарушить неуютную тишину. Чарли посерьёзнела:

— Не драматизируй. Сэм не такой свирепый, как ты. Максимум даст по морде. А потом очень обрадуется.

— М-м-м… — отозвался Дин.

На большее просто не нашлось слов. После воскрешения все чувства обострились. Дину всё больше казалось, что он опоздал. И отделаться от этой мысли было невозможно — прицепилась намертво.

— Он жив. Вот увидишь, — сказала Чарли, но голос её тоже дрогнул, будто сильно в этом сомневаясь.

Какое-то время они шли молча. А потом резко зарядил ливень. Лес кругом помрачнел, посуровел, зашелестел промокшей насквозь листвой. В общем-то не очень громко зашелестел. Однако Дин не услышал, как кто-то подкрался к нему сзади и огрел чем-то по затылку. Только запоздало почуял мерзкий запах пота и сырости, рухнул на землю и зашипел от боли. Через мгновение рядом растянулась побледневшая Чарли. А над головами у них раздался громкий недовольный рык. Затем ещё один, и ещё.

У Дина сжались внутренности. Чьи-то руки грубо подняли, встряхнули, развернули — и он увидел перед собой три уродливые волосатые рожи то ли людей, то ли обезьян, то ли монстров. Маленькие мутные злые глаза. Большие приплюснутые носы. Жёлто-коричневые выпирающие зубы. Квадратные бородавчатые подбородки.

Кажется, это были тролли.

* * *

Дин открыл глаза и понял, что ещё жив.

Голова гудела, но держалась на плечах. А могла и отвалиться. Здоровенный жирный тролль отвесил ему такую затрещину, что полушарии мозга как будто поменялись местами — и Дин провалился в ночь.

Как надолго он вырубился и куда попал?

Дин не очень-то смыслил в троллях. Так, нахватался кое-чего из легенд. Знал, что их не бывает, что они туповаты, что живут в пещерах, что стерегут сокровища, что жрут людей и что особенно любят девушек.

Внутри всё похолодело.

— Чарли! — позвал Дин.

Ответа не последовало. Даже не зашуршало ничего в непроглядной темноте, как бы намекая, что он не один. Дин торопливо измерил шагами да ощупал чёрное пространство вокруг себя. Жуткий холод… Теснота… Земляной пол… Сырые каменные стены… Тролли приволокли его в свою пещеру? Одного? Где Чарли? Дин растерянно моргнул… и вздрогнул от вездесущего, густого, скорее мужского, чем женского, голоса:

— Что у тебя в кармане?

Дин почувствовал, как в горле резко пересохло, и машинально нащупал в кармане то, что могло спасти его, Сэма и Чарли. Он сжал камень покрепче, заозирался — и никого не увидел. Словно с ним заговорил огромный невидимка или сама темнота. Кто бы это ни был, он уже знал о камне. Читал мысли или видел насквозь? Заставив голос не дрожать, Дин спросил:

— Кто это?

— А сам как думаешь, беглец?

Беглец? С чего вдруг? Дин не убегал. Разве что попытался вырваться из лап тролля в лесу, когда один его приятель схватил Чарли так, что она взвизгнула, а другой с аппетитом сожрал рюкзак. Освободиться не вышло — только схлопотал от тролля и потерял сознание.

— Я не убегал, — сказал Дин.

— Убежал, — убеждённо произнёс голос. — Не сегодня, нет. В прошлый раз. Вспоминаешь?

Дин нахмурился, сложил два и два — и ужаснулся. Громогласный голос… Побег… Прошлый раз… Всё, кажется, указывало на то, что он говорил с тем, кого искал. С королём фей.

— Кхм… Оберон? — уточнил Дин слегка недоверчиво: мало ли что мог выдумать его ошалевший после воскрешения и оплеухи тролля мозг.

— Оберон, — подтвердил тот и хохотнул. — Вернулся, чтобы откупиться от меня, Дин Винчестер?

Дин поморщился. Во-первых, ему совсем не нравилось, что король фей знал его имя. А во-вторых, каждый раз, когда Оберон открывал рот, ему хотелось убавить звук, чтобы не так невыносимо сильно било по ушам. Хотелось поддаться трепыхавшейся где-то в груди животной панике и забиться в угол. Хотелось схватить Сэма и Чарли в охапку и вернуться наконец домой, подальше от этого абсурдного Авалона с его феями.

— Вернулся, чтобы обменяться, — сказал Дин так уверенно, как только мог. — Мой брат в Черни. Ты вытащишь его оттуда и отпустишь девушку, которая была со мной, а я отдам тебе камень. Как он там зовётся?..

Воцарилась тишина. Она показалась Дину тяжеленной и враждебной. И здравый смысл подсказал, что Оберон, вероятно, не скажет ничего хорошего. Только что-нибудь ужасное: Сэм и Чарли мертвы, никакой слюнявый камушек никому не нужен, Дин останется тут навечно, потому что убежать от короля фей нельзя. И наконец Оберон подал голос:

— Хм, да, я понял, о ком ты. Но тебе нужны двое, а камень, змеевик, только один…

Дин напрягся. Оберон не сказал «нет». Не сказал, что он опоздал. Но что-то задумал.

— Не очень-то честный обмен, не замечаешь? — лениво протянул Оберон. — Предлагаю пересмотреть и уравнять сделку.

Дин проглотил ругательство. Они говорили от силы пару минут, но главный фей, чёртов математик, ему уже крепко не нравился. Пожалуй, он был ещё мерзопакостнее остальных. И даже рожи своей показать не пожелал. В любой другой ситуации Дин послал бы его лесом, но сейчас было никак нельзя. Он отвечал не только за себя, но и за Сэма с Чарли, поэтому не очень-то почтительно прорычал сквозь зубы:

— Чего надо?

* * *

Оберона предали и обокрали. Гоблин Красный Колпак выкрал из дворца самое дорогое. Семейную реликвию. Древнее магическое ожерелье.

— Нахрена гоблину твои цацки? — не понял Дин.

— Это. Не. Цацки, — оскорблённо процедил Оберон. — И не твоё дело.

— Вот как? — хмыкнул Дин. — Так найди его сам, ты же король и всё такое…

— Не могу! — рявкнул Оберон так громко, что у Дина задребезжали внутренности. — Ожерелье! Оно блокирует любую поисковую магию! Понимаешь ты, мелкий глупый человечишка?!

— А я-то что могу сделать?! — взорвался Дин в ответ. — Может, он уже далеко!

— Он не может уйти из леса. Он изголодался в бегах. Он клюнет на тебя… или как это у вас говорится? Почует тебя, свежего, незнакомого, не пропахшего ещё королевским духом. И нападёт. Такова его сущность.

— И?

— И тебе останется всего-то размозжить ему череп.

— Как?!

— Его же дубинкой, дубина! — взревел Оберон. — Убить его можно только ею! Отберёшь, убьёшь и вернёшь мне ожерелье! Иначе сделки не будет!

План показался Дину идиотским и непродуманным. Впрочем, его планы частенько оказывались точно такими же: главное, не сдохнуть, а дальше видно будет. Двое троллей отвели его туда, где подобрали, и оставили одного — безоружного и растерянного.

Дин шатался по лесу уже часа три или все пять, по мере сил изображая заблудившегося Бэмби и взвинчено размышляя, не соврал ли Оберон, когда вдруг прямо перед глазами у него мелькнуло движение — стремительное, размытое и… красное. Словно недоневидимка колыхнул воздух. А в следующую секунду Дин почувствовал страшную боль в правом колене — оно точно разлетелось на куски — и с воем рухнул на землю.

За первым ударом последовали другие, ещё, ещё и ещё. По руке, по ноге, по рёбрам, в живот. Через полминуты очумевший от боли и злости Дин сполна почувствовал себя мешком с «Лего». И проклял Оберона, который забыл упомянуть, что Красный Колпак быстр, как пуля: не кровожадная фея, а сплошные смазанные красноватые очертания.

Как отобрать дубинку? Как убить? Как встать? Как просто уклониться?

Дубинка в очередной раз просвистела в опасной близости от подбородка и треснула по рёбрам. Дин задохнулся от боли, застонал, разозлился на себя — и сделал, что мог: бешеным усилием вцепился в дубинку отбитыми руками и вывернулся из-под ударов. Что-то хрустнуло — вероятно, его же кости. Изувеченное тело прошили боль напополам с облегчением. Перед глазами, как по волшебному щелчку, резко прояснилось. И Дин наконец разглядел неуловимого гоблина.

Красный Колпак стоял в шаге от него, тяжело дышал, щурил кошачьи глаза и щерился. Если не присматриваться, он напоминал безобидного одичавшего карлика-бродягу в обносках, а не кровожадную тварь. Ростом был с ребёнка лет шести-семи, смуглой сморщенной рожей походил на древнего старика, которому давно пора в землю. Одет был в красную шапку и нечто грязно-коричневое, похожее на длинный, по колено, поношенный свитер, на ногах носил короткие остроносые сапоги. А на тощей шее болталось вычурное королевское ожерелье. И, пожалуй, только острые когти на костлявых пальцах выдавали его истинную сущность.

Дин почувствовал всю его свирепость на себе. Поэтому оказался готов, когда Красный Колпак бросился на него. То ли чтобы отобрать дубинку, то ли чтобы расцарапать глаза, то ли чтобы вспороть горло. Дин в последнюю секунду ушёл от атаки и, сжав дубинку, обрушил её на гоблинову голову — так, что вязаная шапка сползла набекрень и показалось острое ухо. На мгновение налитые кровью глаза остекленели. Но тут же Красный Колпак размытым движением — раз, и готово — кривым когтем оцарапал Дину щёку. Неглубоко и осторожно, точно потешаясь. Брызнула кровь. Гоблин потянул крючковатым носом и ухмыльнулся. С его глазами снова что-то произошло — запах и вид крови словно заворожили его. Дин воспользовался заминкой и врезал ему дубинкой по колену.

Душераздирающий вопль и хруст коленной чашечки слились в одно целое. Красный Колпак побагровел и рухнул как подкошенный. Но сразу же заёрзал и быстро-быстро, как ящерица, пополз к Дину, цепляясь когтями за землю и не обращая внимания на изуродованную ногу. Словно из неё не торчали обломки кости, а всего лишь вызревал пустяшный синяк. Дин опешил от такой упрямой живучести и не очень-то послушной рукой попытался ударить вновь. Но Красный Колпак юрко улизнул из-под дубинки — раз, второй, третий.

Дин вытаращил глаза… и вспомнил.

Левой рукой, такой же одеревеневшей, как правая, он достал из кармана пачку мелких конфет, разорвал зубами и высыпал на землю, глядя гоблину в глаза:

— Посчитаешь?

Красный Колпак замер на месте, зашипел, завопил и с бессильной яростью стал перебирать конфеты. Дин выдохнул сквозь боль в груди и вновь ударил по развороченному колену. Красный Колпак захлебнулся в мучительном крике и содрогнулся всем телом. Дин не стал дожидаться, пока он замолчит, замахнулся и проломил голову в красной шапке.

Дальнейшие события запомнились ему смутно. Их словно подтёрли ластиком, оставив лишь серые очертания. Он вроде забрал ожерелье, вроде отошёл от свежего трупа, вроде нарвался на троллей-близняшек. А потом раз — и очнулся в темноте один на один с голосом Оберона. Целый, невредимый и с камнем в кармане.

— Могли бы отобрать, — заметил Дин удивлённо.

— Я не могу так просто коснуться его, дубина, — хохотнул Оберон. — И другие не могут.

— А-а-а. Так что дальше? Где Сэм и Чарли?

— Положи камень на землю.

Дин по-прежнему ненавидел фей и приготовился к какому-нибудь гнусному фокусу со стороны Оберона, поэтому очень неохотно сделал, что велено. Камень тут же потерялся в темноте. Дин весь сжался от напряжения и затаил дыхание. Раздался звонкий щелчок, а следом — голос Оберона:

— Сделка есть сделка. Не попадайся мне больше, не отпущу.

И всё кончилось.