Парадокс вращающейся монеты (гет)

В предстоящем прошлом:

…Бармен, высокий мужчина с глубокими морщинами на лице, устало посмотрел на девушку, твердо намеренную заставить его работать.

— Жетончики бы не помешали, — заявила Порох, глядя на мужчину снизу вверх с ухмылкой, одновременно обаятельной и пугающей.

Бармен же, скрестив руки на груди, отрицательно покачал головой:

— У тебя есть деньги? Или начни платить чем-то более ценным, или отвяжись.

— Ну, не совсем деньги… — Покопавшись в кармане своих штанов, она вытащила серебряную подвеску на тонкой цепочке и азартно провозгласила — Зато серебро куда лучше, чем унылые монетки!

Силко внимательно следил за происходящим, даже не пытаясь делать вид, что занимается своими делами. А бармену не оставалось ничего, кроме как вздохнуть и неохотно выдать Порох несколько жетонов. Девица схватила их и направилась к музыкальному автомату, по пути радостно перепрыгнув через стул.

В тихом помещении вскоре раздался скрип старой пластинки: задорный ритм прерывался шуршанием и скрежетом стилуса по поврежденному винилу. Однако, Порох тут же начала танцевать, не обращая внимания ни на что вокруг. Её жесты были столь же порывистыми и хаотичными, как и её речи, но в них было что-то невероятно притягательное: до переворачивающегося в груди сердца, навсегда, без права возвратного момента.

Он не льстил себе мыслью, что нужен ей в качестве зрителя. Скорее, они ей были не нужны вовсе: каждый её жест выглядел, как манифест равнодушия к мнению смотрящих. Лишь звук музыки, немного пространства и… свобода.

Да, она выглядела свободной. Силко хотел бы того же для всего этого города.

Путешественники нередки во владениях Пилтовера: Силко лично знал многих, и всегда очень внимательно слушал их пьяные истории о заграничных землях. Иония, Ноксус, далёкая Шурима…

Руки Порох плели невидимые узоры светотени, глаза сверкали загадочными искрами, косы змеями оплетали тонкое тело. И время — замирало, а мир схлапывался в вакуум: сейчас Силко чувствовал себя ровно так же, как и несчастные из историй о шуримских танцовщицах пустыни.

Может, она тоже оттуда? Из страны, где каждая женщина — ведьма, за едиственный взгляд которой не жаль отдать всё нажитое?..

Между человеком и хищной кошкой биологически нет ничего общего. Однако, в этот очевидный факт невозможно верить, наблюдая непредсказуемые движения, угадывая в изгибе бедер, взмахах рук, запрокинутой голове, прикрытых веках — первобытную дикость и… призыв к действию. Но…

Пока что он — лишь смотрел. Смотрел на неё, не отрываясь, и даже не сразу понял, что препирательства с цифрами больше не тревожат его — вероломная девчонка отключила его от реальности, в которой дебет и кредит их общего с Вандером начинания преступно не сводились воедино. Ее энергия превращала обычный день в нечто… неожиданно живописное.

Музыка из автомата заполняла пространство.

* * *

…В переплетении редких солнечных лучиков и россыпи теней, в захудалом баре, пропитанном запахом подгнившей древесины и алкоголя, возле стены, в которую упиралась барная стойка, сидели парень и девушка, увлеченные негромким разговором. Точнее, он был бы таковым, если бы не периодические восторженные девичьи восклицания и активная жестикуляция.

Молодой человек рассказывал ей о своих стремлениях, о целях и надеждах, а она — увлеченно слушала, громко уверяя, что всё — получится.

Обязано получиться.

Конечно, о том, что он и Фелиция убеждали Вандера в необходимости создания активного вооруженного сопротивления во имя свободы Зауна, Силко умолчал. Но, тем не менее… Слишком красивая, слишком откровенно в нём заинтересованная, Порох смогла таки его разговорить.

Их зыбкое уединение прервалось, когда троица рабочих, потрёпанных и явно воодушевлённых очередной зарплатой, вошла в бар. Их резкий смех и грубые речи с первой же секунды намекнули Силко на неприятности. И действительно: один из них увидел синеволосую девушку и, переглянувшись с другими, широко усмехнулся.

— Эй, красавица! — гаркнул он, показывая на Силко. — Ты там не скучаешь? Пойдём лучше с нами, повеселишься, как следует! Я угощаю, крошка!

— А её хватит на троих?

Улыбка Порох застыла, а лицо приобрело то самое отсутствующее выражение, которое Силко уже наблюдал, но пока не мог понять, что именно оно означает. Однако, она даже не пошевелилась.

Силко примерно помнил этих ребят: головорезами они не числились, так что особого волнения парень не испытывал. Но на всякий случай чуть наклонился вперед: рука расслабленно легла на колено. Чуть ниже, в высоком сапоге, прятался кинжал. Хотя… Он бы, конечно, предпочел позаимствовать пушку у Порох и к толпе превосходящих сил не приближаться. В конце концов, он не Вандер, чьи кулаки напоминали отбойные молотки, и легко позволяли тому сходиться в рукопашную.

А компания всё не унималась:

— Эй, бросай своего дохляка-доходягу и айда с нами! Разве не видишь, что этот подземный червяк тебя не достоин?

Парень нахмурился. Но прежде, чем он успел как-то прокомментировать ситуацию и объяснить девушке, что в Зауне подобное противостояние между шахтерами и наземными не то, чтобы нечто из ряда вон, всё — изменилось. Силко не успел понять, что произошло и почему Порох вдруг так яростно оскалилась, но глаза её, мигнув кислотным фиолетовым, наполнились безумием. А ещё через секунду…

Никто не успел отреагировать. Бар заполнился росчерками розового мерцания.

Миг — первый летит в стену. Старое дерево грохочет.

Миг — второй подлетает вверх, падает на барную стойку, и крепко прижатый к лакированной поверхности, начинает задыхаться.

Миг — и пушка целит в лицо третьему.

— Это вас не хватит на меня. Ну же, сладкий. Дай мне повод.

Перепуганный, единственный оставшийся на ногах дрожал и заикался, не в силах ответить. А девушка, оскалившись, тем временем медленно наклонилась над тем, кого продолжала душить, вжимая его шею до хруста в стойку тонкой, обманчиво хрупкой ручкой.

— Ты же хотел меня угостить, верно? Так отдай дяде бармену кошелек, будь хорошим мальчиком.

Кошелек действительно споро перекочевал к бармену, одну руку державшему под стойкой. Силко прекрасно знал, что там мужчина держал самопал, и начал переживать, что тот потеряет терпение и зарядит в девушку мелкую дробь.

Как девчонка одной левой швырнула крупного полузадушенного мужика на пол, Силко уже даже не стал задумываться.

А Порох — оскалила зубы, продолжая держать под прицелом третьего. И острые клычки в обрамлении ярких, агрессивно изогнутых губ — официально лучшее, что Силко видел за сегодня.

Если он и подозревал её в чем-то смутном и скрытом — то теперь окончательно к ней проникся: в конце концов, лишь за то, что человек болен на голову, судить его грешно.

— А давайте поиграем: я начну считать, а вы угадаете, на какой счет я вас расстреляю! Будет весело!

Разумеется, страдальцы, так неудачно посетившие заведение, выкатились вон, будто их и не было, ещё до того, как бармен, окончательно помрачнев, демонстративно положил свой обрез на стойку.

— Мне вон ту бутылку. Сверху. Запечатанную. — Спокойно, будто ничего не случилось, заявила девушка, пряча оружие и игнорируя как дуло, нацеленное ей в живот, так и палец собеседника на спусковом крючке.

Мягко кашлянув, Силко обратил на себя внимание мужчины. Тот помрачнел ещё больше, но, после непродолжительной игры в гляделки, убрал обрез и отдал Порох неразбавленный солод, который она так хотела.

Силко, может, и был идейным, но при этом моралистом ощущал себя примерно никогда. Да в Зауне такие долго и не живут... Конечно, если ты не двухметровый монолит по имени Вандер, тогда — да, тебе очевидно простительно.

В общем, Силко подобные кровожадные сцены если и осуждал, то лишь от случая к случаю, а сейчас случай был совсем не тот: по телу бежал непристойный адреналин, сердце восторженно билось, будто он сделал ставку на чемпиона Ям, а на языке вертелось вперемешку что-то среднее между «выходи за меня» и «надо, чтобы весь Заун умел, как ты, и тогда мы нагнем Пилтовер».

Первичный из этих двух стремлений порыв он даже и не брался выделить.

А бармен тихонько кипел и свирепел соответственно. Силко даже удивился, что тот не разбил бутыль о девичью голову, а — послушно ту отдал.

Однако, долго эта внезапная терпимость не продлилась. Как только Порох отошла к нему и довольно презентовала добычу, старик рявкнул:

— Эй, Силко! Ну-ка забирай эту шабутную задницу из моего бара и — проваливайте, чтоб я больше девчонку здесь больше никогда не видел!

Решительно подхватывая под руку Порох, про то, что ближайший месяц ему стоит ходить по улицам строго в компании Вандера, изо всех сил избегая желторобников, Силко старался не думать. Задаваться вопросом, что станет с его руками, если он как-то неправильно их расположит на локте девушки, Силко тоже не очень-то хотел.

Однако, эта дилемма отпала сама собой. Настойчиво цепляясь за его ладонь, Порох запрокинула голову и жалобно вопросила:

— Я накосячила, да?

Ее живая мимика выражала неподдельную грусть. И эта эмоция в её исполнении Силко категорически не нравилась.

— Это было великолепно. Жаль, я не мог на тебя поставить.

Уже более решительно обхватив её за талию и утягивая к выходу, он удовлетворенно прищурился, когда она в ответ — не отстранилась и ничем его не приложила, а наоборот, закинула руку ему на плечо, прижимаясь крепче и уверенно сообщая:

— Ты бы озолотился. Куда мы идём?

— Отсюда, и побыстрее.

— Гулять?

— Если хочешь.

— Да! Веди!

Она улыбалась, а он понятия не имел, куда идти и не имел ни малейшего представления о том, что ей будет интересно.

Сейчас Силко знал только одно: кажется, он влюбился.

________________________________________________

Примечания:

Автор пьет кофе настолько давно, что оно у него теперь вместо крови и движущей силы жить эту жизнь. Так что по традиции: если кто хочет угостить автора пакетиком кофе и поддержать таким образом морально — данные в профиле.