И всякий прочий хлам... (гет)

Эйлин проводила взглядом уходящий поезд, зачем-то еще раз помахала ему вслед, засунула руки в карманы зимней мантии и огляделась.

На перроне Хогсмида стояла группка остающихся на каникулы в замке студентов, которые, как и она, провожали отбывающих друзей, и двое дежурных профессоров. А ей предстояло убить на что-то остающееся до вечера время, потому что сразу после отбытия поезда начнётся итоговый педсовет, и отец заберёт её домой только после того как этот педсовет закончится.

Нечего сказать, весело начинаются рождественские каникулы! Это не родители, а недоразумение какое-то. Мама в очередной командировке, вернётся только в праздничный вечер, а потому встречать Эйлин на Кингс-Кросс некому. И вместо того, чтобы сейчас отрываться с приятелями в поезде, ей придётся просто слоняться целый день где-то тут и ждать папу. А настроение такое, что даже занимать себя, любимую, ничем не хочется. Она папе ещё вчера так и сказала — что ей надоело чувствовать себя сиротой и надоело вечно саму себя развлекать — а он в ответ прорычал, что няньку ей искать не намерен, танцевать вокруг неё не собирается, и ещё что-то про других детей, которые вообще своих родителей видят только на каникулах.

Встречать её некому… Конечно, у всех остальных, за редким исключением, имеется куча дядей-тётей-кузенов-кузин и прочих родственников. У многих в самом Хогвартсе братья-сёстры-племянники, все друг с другом в каком-то там родстве или свойстве, а она — как есть сиротка… Только в отличие от всех — под таким надзором постоянным, что и не знаешь где спрятаться, да и прятаться-то негде. Найдут и доложат, а она при этом всегда останется виноватой. Можно не сомневаться, что и сейчас на ней какие-то следилки висят, следящие чары то есть…

Спешащие на педсовет дежурные преподаватели — Синистра и Вектор — уже сгоняли оставшихся школьников с перрона, чтобы отконвоировать их в замок, Эйлин пристроилась в хвост группы и побрела, нарочно не по протоптанной тропинке, а вспахивая ботинками снег в сторонке. Снег был белый, пушистый и тёплый на вид. Погулять ещё, что ли?

Она незаметно отстала, потом спряталась за деревом и вышла из-за него только тогда, когда цепочка одинаковых фигурок в мантиях с поднятыми капюшонами уже скрылась за изгибом дороги. Поиграла с деревом в снежки, зачаровав их так, чтобы они со звоном рассыпались розовыми и фиолетовыми блёстками. Натоптала между тремя деревьями замысловатые восьмерки, полила их водой из палочки, заморозила ледяным воздухом с помощью Glacius и покаталась на «скользанках с поворотами», поставив личный рекорд — два пройденных поворота перед падением носом в снег. Отряхнула как могла мантию и пошла по направлению к Хогвартсу, но в обход — вдоль озера и опушки, где круглились самые высокие сугробы.

Из трубы избушки лесника вился всегдашний дымок, а рядом с домом на большом плоском камне сидел Грохх и тисовой веткой чертил на снегу угловатые закорюки.

— Эл-ли, — сказал он, подняв голову и увидев её.

— Ты меня узнал? — удивилась она. — Ты меня еще помнишь? Помнишь, как ты меня на качелях катал?

Вместо ответа великан опустил пониже сложенную лодочкой ладонь и осторожно придвинул её к подошедшей девочке.

Она засмеялась, села, свесив ноги, на его ладонь, а он стал осторожно раскачивать её назад и вперёд.

— Можешь раскачивать сильнее, — и она запрокинула голову, глядя снизу вверх на его подбородок с пробивающейся щетиной, каждый волосок которой был толщиной с её палец.

— Скажи Хагриду, чтобы он тебя побрил, слышишь?

— Хаг-ги, — согласился великан.

Из избушки степенно вышел старенький Клык, а за ним появился и сам Хагрид, застёгивающий на ходу свой кротовый полушубок.

— Привет, Эйлин, — сказал он, — Ты что здесь? А я вот на педсовет тороплюсь, пойдём-ка в Хогвартс, я тебя отведу, а то сейчас похолодает, замёрзнешь еще.

— Не хочу в замок, — и Эйлин спрыгнула с ладони Грохха. — Я могу тебя проводить, а потом еще погуляю.

— Ну нет, я тебя тут не оставлю, а то мне потом от директора нагоняй будет, что тебя тут одну увидел, а в замок не привёл. Гулять она одна будет! Пошли-пошли, хочешь на плечо посажу?

— Еще чего! — оскорбилась Эйлин. — Мне что, пять лет по-твоему?

Она надулась, но сопротивляться было глупо, и пришлось пойти за ним по расчищенной с утра тропинке между сугробами. И как она ни старалась идти, перепрыгивая из одного следа растоптанных ботинок Хагрида в другой, получалось это неважно, потому что каждый его шаг был в три раза длиннее, чем её.

В замке Хагрид обнял её на прощание, слегка, как всегда, придушив, и свернул налево, а она решила, что раз делать ей всё равно нечего, то можно будет хотя бы спокойно посидеть в библиотеке, не делая домашние задания, а выбрав что-нибудь почитать для души — например, недавно вышедшую книгу «Тайнодействие: скрытые знания волшебников прошлого» — сборник заклинаний, которые раньше хранились в секрете.

Но к библиотеке она подошла как раз в тот момент, когда мадам Пинс, заперев дверь на ключ, накладывала на неё охранные чары.

— Мисс Снейп, вы что — решили дочитать всю библиотеку на пару лет раньше, чем ваша мама? — ехидно поинтересовалась она. — Если вы забыли, сейчас каникулы, а мне надо на педсовет. Придёте после каникул, отдыхайте.

«Отдыхайте», — буркнула про себя Эйлин. -«От чего тут отдыхать, спрашивается?»

В спальню идти не хотелось. Собранный чемодан стоял возле кровати, переноска была готова принять спящего на той же кровати пассажира, категорически предупреждённого никуда сегодня не убегать. Все рождественские поздравления и подарки друзьям, знакомым и прочим всем, кого положено поздравлять, были уже отправлены, а потому делать ей в спальне было совершенно нечего, как и в опустевшей факультетской гостиной.

Можно было пойти на кухню, попить там чаю с пирожными, но идти было лень, да и завтрак был не так давно, причём она еще и прихватила оттуда с собой несколько кусков пирога, спрятав их в свою маленькую с виду сумочку.

И Эйлин побрела по пустому замку в сторону Большого зала, разглядывая развешенные по стенам в преддверии праздника венки с яркими лентами, гирлянды из шишек и хвои, светящиеся звёзды и плавающие в воздухе тихо звенящие колокольчики. Выстроившиеся в ряд рыцарские доспехи репетировали рождественские хоралы, которые им предстояло завтра распевать в коридорах, и она задержалась около них — подпела немножко — но они вежливыми жестами попросили её идти дальше по своим делам, бестактно тем самым намекнув на отсутствие музыкального слуха… И эти туда же… Никому она нужна, даже этим старым железякам…

Назло этим ржавым жестянкам она остановилась в соседнем коридоре и громко — не просто громко, а так чтобы звук от стен отлетал — спела старую хогвартскую песню о двух студентам, которые решили тайком провезти в Хогвартс-экспрессе запрещенных в школе животных, но те вели себя так нагло, что их вскоре обнаружили и с позором изгнали.

... А старосты шли по перрону

И гнали оттуда взашей

Грифона, питона, дракона

И тридцать летучих мышей!

Эйлин, почти сорвав голос, докричала песню до конца и решила, что теперь железяки посрамлены достаточно. Но сейчас отсюда надо было быстро-быстро убегать, иначе вот-вот прискачет привлечённый её истошным пением Филч, который на педсоветы не ходит, а из замка, наверное, за всю жизнь ни разу наружу не вылез. И она, придерживая прыгающую на боку сумку, побежала в Большой зал.

Двенадцать рождественских елей встретили её там перезвоном колокольчиков, мерцанием шаров, шелестами гирлянд, огоньками свечей и тихими белыми снежинками, медленно спускающимися с зачарованного потолка и тающими в метре над её головой. Запах хвои сменялся запахами корицы, ванили, мёда и свежего морозного утра. Запахи слоились в воздухе и щекотали нос, напоминая щекочущий запах папиной мантии, пахнущей всеми на свете травами. С одной из елей слетела иллюзорная фея, подлетела к Эйлин, сделала круг над её головой и растаяла в воздухе, другая ель медленно закружилась на месте, подняв в воздух стаю блестящих снежинок и зазвенев качающимися разноцветными шарами, а еще одна ель приветственно помахала ветвями, как бы подзывая к себе. К этой, приветливой, она и подошла.

Тонко звенели шары, блестел иней на шишках, вздрагивали сосульки на разлапистых зелёных ветках, волшебные огоньки взбегали к верхушке, украшенной шпилем в форме одной из башен Хогвартса, а потом струйками стекали вниз, покачивались конфеты в ярких фантиках, прямо перед носом Эйлин висел золотой орех, похожий на снитч без крылышек, а чуть выше — длинный леденец в полосатой обертке. Она потянулась за леденцом и неудачно задела рукавом лежащий на ветке большой зеркальный шар, который соскользнул с места, прокатился по пушистой зелёной лапе и свалился вниз. Но не разбился, попав прямо в наколдованный искрящийся сугроб, прикрывавший основание ели.

Эйлин подняла гладкий блестящий шар, повертела его в руках, вглядываясь в зеркальную поверхность и хотела уже показать своему отражению язык, когда шар сказал:

— Привет! Ты сегодня, конечно, хорошо выглядишь, но не мешало бы и причесаться.

— Ещё чего, — возмутилась Эйлин, которую, безусловно, трудно было удивить разговаривающими зеркалами. — Я, между прочим, уже на каникулах, а на каникулах полагается лениться и не причёсываться.

— Лениться нельзя никогда, — назидательно сказал шар. — Можешь, конечно, не причёсываться, но мозг обязан трудиться, иначе ссохнется. Вот потрудись и отгадай загадку. Мышь съела невидимое зерно и тоже стала невидимой. Вопрос: станет ли невидимой кошка, если съест эту мышь?

Эйлин задумалась — то ли загадка была с каким-то подвохом, то ли это была не загадка, а задачка по логике, похожая на те, что они иногда разгадывали с мамой. А если это так — значит надо не разгадывать, а рассуждать.

— Это не загадка, для загадки существует только один правильный ответ. А в твоём вопросе не хватает условий, поэтому ответов может быть несколько, — осторожно сказала она, поразмыслив о глубинной сути взаимоотношений зёрнышка, мышки и кошки. — Вот скажи мне: эта невидимость заразная или нет?

— Умная какая нашлась! Я первый спросил, а ты мне про зерно… Отвечай про кошку.

— Если эта невидимость заразная, то мышь ею заразится от зерна. Поэтому кошка заразится от мыши и тогда она невидимой станет. Но если невидимость незаразная, то мышь переварит себе это зерно, и потом… ну, это… избавится от него и снова станет видимой, и пусть себе кошка её тогда ест сколько хочет. Но даже если кошка съест мышь раньше, чем та переварит зерно, то может стать невидимой на время, а потом переварит их обоих вместе и снова к ней видимость вернётся.

— Что-то ты меня совсем запутала… Ладно, это и вправду была не загадка, а просто вопрос для поддержания беседы. Я его случайно подслушал, но ответа не знаю, а может его и вовсе нет. Зато внутри у меня и вправду загадка спрятана. Именно тебя, кстати, ждёт загадка эта. Если отгадаешь — сможешь найти подарок. Хочешь её достать — выверни меня наизнанку.

Эйлин озадаченно моргнула. Вывернуть наизнанку цельный шар? Это как? Она попыталась раз и второй проделать это мысленно, но даже так, в уме, у неё никак не получалось.

— Это невозможно, — сказала она наконец.

— А вот и возможно, уже доказано, что сфера выворачивается, можешь на досуге убедиться, если интересно. А я как раз сфера и есть. Но если не можешь вывернуть — придётся тебе меня разбить.

— Я не хочу тебя бить, зачем?

— Так загадку-то достать нужно. Бей, не жалей, загадку достанешь, а потом Reparo — и я как новый. Давай, доставай палочку, я приготовился.

Эйлин послушно достала палочку и слегка стукнула рукоятью по шару. Он оказался более тонким и хрупким, чем она думала, и осколки так и брызнули во все стороны. Внутри действительно оказался сложенный в несколько раз плотный кусочек пергамента, который она зажала в кулаке, приманила поближе все осколки и произнесла заклинание. Осколки стянулись, слились и забликовали ровным зеркальным светом.

— Извини, — сказала она шару, — но я надеюсь, что с тобой всё в порядке.

Шар молчал, и она только тогда вспомнила, что восстановленные Reparo вещи теряют волшебные свойства. Вложенная в них магия не восстанавливается. Она погладила шар пальцем и осторожно пристроила поглубже на самую широкую ветку ели так, чтобы он не смог случайно оттуда скатиться. А потом отошла к ближайшей скамье, села на неё и развернула пергаментный лист.

Он послушно развернулся, но не до конца, а остался сложенным вдвое и как будто склеенным там внутри. На верхней стороне действительно в несколько строчек была написана загадка, а под ней красовался прямоугольник с мерцающими мелкими точками — очевидно, то место, куда нужно будет вписать ответ.

«Где есть пустыни, в которых нет песка, океаны, в которых нет воды, и страны, в которых нет людей?»

Она задумалась. Пустыни, в которых нет песка? Ну, допустим, были пустыни, а потом ураган весь песок из них вымел. Страны, в которых нет людей? Ну, рассказывал дедушка что-то о такой маггловской бомбе, которая уничтожала всё живое, а неживое не трогала. Но вот вода из океанов как может пропасть? Возможно, она испарилась после тысячелетней засухи. Значит, это всё может быть на какой-то заброшенной вымершей планете. «Окошко ответа» явно рассчитано только на одно слово, так это ей что — название неизвестной планеты нужно туда вписать? Она представила себе эту высохшую и заброшенную планету как одинокий шар, парящий в бескрайнем и безжалостном космосе… — и её осенило.

— Глобус, — сказала она, прикоснувшись палочкой к нужному месту.

Буквы этого слова сначала проступили среди мелькающих точек, мигнули, а потом исчезли, и в окошке появилось слово «нет».

— Ну ничего себе, — возмутилась Эйлин. — Интересно, что же это может быть, если не глобус?

Она обиженно надула губы и просидела некоторое время, рассматривая поверхность стола. Потом задумчиво вытащила из сумочки кусок пирога и долго медленно его жевала. После чего вытерла руки и уставилась на покрытую жирными пятнами салфетку. Эти пятна были похожи на серые материки и острова среди белого океана, и она увидела в этом подсказку к неразгаданной загадке.

— Карта, — палочка коснулась прямоугольника, буквы стали на свои места и замерли, подтверждая правильность ответа, а пергамент сам развернулся полностью.

— Можно подумать, между картой и глобусом такая уж большая разница, — язвительно сказала развернувшейся перед ней карте Эйлин. — Могла бы и первый мой ответ принять, а не выделываться тут.

Карта была непонятной, отдалённо напоминала немного знакомую ей схему лондонского метро, а в середине путаницы линий краснела звёздочка, подписанная «найди меня!». Она отвела лист подальше от глаз и подумала, что если смотреть на Хогвартс сверху, и одновременно, один поверх другого, наносить чертёж расположения его коридоров разных этажей, то в результате вполне может получиться такой же запутанный узел из изгибающихся линий. Пользоваться такой картой… нет, извините. А с другой стороны — там же, где звёздочка, наверняка спрятано что-то если и не ценное, то наверняка интересное. Или нужное. Или красивое. Или всё-таки ценное! В конце концов — она волшебница, или кто?

Эйлин расстелила карту на столе, наложила на неё палочку, сделала нужный пас и произнесла заклинание Компаса:

-Указуй!

Палочка вздрогнула, поднялась в воздух, покрутилась и приняла нужное направление. Эйлин легонько взялась двумя пальцами за рукоять, чтобы не мешать палочке поворачиваться в нужную сторону, зажала краешек карты в другой руке, закинула сумку на плечо и пошла куда дорога поведёт.

А дорога повела странно.

Сначала пришлось спуститься вниз и пройти чуть ли не до входа в гостиную Пуффендуя, потом по какой-то неизвестной ранее узкой боковой лесенке подняться на четвёртый этаж, пройти его почти весь с востока на запад и спуститься на второй. На втором этаже они — Эйлин и её палочка — пересекли огромный неф, который казался не меньшим по размеру, чем Большой зал, и в центре которого стояло возвышение со статуей Десмонда Долговязого, а потом прошли мимо лестницы, ведущей на Колокольную башню, на которую уже несколько столетий никто не поднимался. Через узкий тёмный проход, скрытый пахнущим пылью гобеленом «Мерлин ведёт короля Артура в лесную чащу, где спрятан меч Эскалибур», им надо было пройти через какой-то заброшенный проходной класс с громоздящимися у стен поломанными древними столами. Затем путь снова повёл наверх и через какой-то галерейный переход из одной башни в другую (Эйлин готова была поклясться, что никогда не видела снаружи никаких переходов между башнями) привёл в конце концов в центральную часть восьмого этажа. Эйлин уже недоверчиво косилась на палочку, но та заставила терпеливо дождаться подплывшей лестницы, которая медленно понесла их вниз и остановилась у коридора, ведущего в подземелья. Ну, как говорится, подземелий бояться — слизеринцем не бывать, и она уже покорно пошла куда-то в глубину вслед за нетерпеливо подрагивающей в пальцах палочкой. Прошли мимо слизеринских владений, углубились еще минимум на ярус ниже, сделали круг по неприметному боковому ответвлению и непонятно как попали оттуда в какой-то дальний коридор третьего этажа, пройдя через узкую нишу в стене, которая оказалась проходной. Поднялись по боковой лестнице с третьего этажа снова на четвёртый, миновали библиотеку и подошли к статуе Гондолины Олифант, известной исследовательницы троллей, и здесь палочка вывернулась из пальцев Эйлин и легонько постучала статую по пряжке ремня походной сумки волшебницы, теми же троллями зверски убиенной.

Дверь рядом со статуей щёлкнула замком и приоткрылась, а палочка в руках замерла, исполнив положенное — приведя в нужное место. Да они ж вдвоём с палочкой тьму времени потратили на эту бесконечную дорогу! Неужели нельзя было пройти сюда напрямую? Зато столько новых мест увидела в своём Хогвартсе, бескрайнем и необъятном.

Но раз уж так долго шли — надо заходить, хотя и непонятно всё это. С другой стороны — что с ней, наверняка обвешанной папиными следилками, может случиться в Хогвартсе, да еще и в центральной части четвёртого этажа? Она распахнула дверь, убедилась, что за то время, пока она сюда добиралась, за окнами уже начало смеркаться — зимний день короток — и взмахом палочки зажгла магические светильники на стенах.

У одной стены небольшой комнаты были грудой свалены обшарпанные манекены, явно пострадавшие в неравных боях со студентами на занятиях по ЗОТИ, а у противоположной стенки стоял стол с одним-единственным ящиком, на котором висел здоровенный замок — прямо как на воротах заставы какого-нибудь древнего города.

Эйлин подошла и убедилась, что замок-то как раз и не древний, а вполне себе современный, с цифровыми крутящимися барабанчиками-дисками, на которых нужно набрать определённую комбинацию цифр, чтобы его открыть. Она сосчитала барабанчики — их было аж десять. Ну ничего себе код доступа!

Палочка в руке снова дрогнула, вывернулась и указала на красную звёздочку, нарисованную на замке — такую же звёздочку, как на карте. Спасибо, но и без того было ясно, что нам сюда.

Два известных Эйлин отпирающих заклинания не сработали, ну оно и понятно — тут надо цифры подбирать, а не палочкой размахивать, только вот комбинаций из десяти цифр существует миллиардов десять, не меньше, и то при условии, что цифры могут повторяться.

— Подскажи, пожалуйста, как мне тебя открыть? — вежливо спросила она у замка, понимая, что даже если замок и маггловский, то находится он всё-таки в волшебном месте, и при этом наверняка не сам сюда пришёл.

Из щели под ящиком выползла узкая длинная полоска бумаги. На самом краю полоски стоял большой красный вопросительный знак, а дальше вдоль полоски печатными буквами было написано: «Семья смотрителя подвала опять обстригла шесть столбов смородины».

— И это должно мне помочь тебя открыть? — не менее вежливо поинтересовалась Эйлин.

«Должно» — лаконично ответил следующий кусочек бумажной ленты.

Эйлин обескураженно посмотрела на очередную загадку и почувствовала, что набегавшиеся по коридорам ноги просят отдыха. Она отошла, села на валяющийся в сторонке манекен и стала тупо разглядывать слова, сложенные в бессмысленную фразу. Насмотрелась на слова и решила, что вряд ли они имеют какой-то смысл — что за столбы смородины и какого Мордреда их вообще обстригать? — а это значит, что надо что-то сделать не со словами, а с буквами. Дальше она пробовала читать первые и последние буквы слов, заменяла буквы на их порядковые номера в алфавите, пыталась читать справа налево или через одну букву от начала и от конца. Старалась перетасовывать буквы в словах, как если бы это были анаграммы, разбивала слова на части, как если бы составляла из них ребусы. Незаметно сжевала еще один кусок пирога, не почувствовав его вкуса и машинально облизывая пальцы. Разделяла слова на слоги и тасовала со слогами соседних слов. И совершенно не понимала как из всего этого она сможет в итоге получить нужные цифры. Неужели просто количество букв в словах? Но слов восемь, а цифр нужно десять.

Время шло. Она уже давно достала из безотказной сумочки бумажку и карандаш, писала слова змейкой, записала фразу как кроссворд — с пересечением на местах общих букв, сосчитала количество тех или иных письменных знаков, получила столбик из восемнадцати разных использованных в этой фразе букв и точным числом использования каждой…

За окном уже стало совсем темно и незаметно съелся остаток пирога.

— Я не знаю, — сдалась она наконец. — А подсказку можно?

«Подсказка может быть только одна, и она стоит десять баллов» — сообщила следующая полоска бумаги.

— Давай подсказку! То есть, дай мне, пожалуйста, подсказку.

И на уже замусоленной бумажке с дурацкой фразой слово «шесть» замерцало зеленоватым цветом.

«Шесть»? Ну да — это единственное слово в предложении, которое уже само по себе обозначает цифру. Но что ей даст одна цифра из десяти нужных? И почему этих столбов со смородиной должно быть именно «шесть», а не «семь», не «пять» или не «три»?..

И тут она увидела. То есть нет, это нужно написать с большой буквы: тут она Увидела.

Увидела, засмеялась и быстро набросала в столбик:

СЕМЬя — 7

смоТРИтеля — 3

поДВАла — 2

оПЯТЬ — 5

обсТРИгла — 3

шесть — 6

СТОлбов — 100

сморОДИНы — 1

Эйлин уверенно установила на барабанчиках кодового блока цифры 7325361001 — и запирающая дужка выскочила из корпуса замка. Сам ящик поддался не сразу, его пришлось слегка подергать в стороны, чтобы открыть и увидеть лежащую в нём шкатулку. Такие шкатулки она знала, они несколько лет назад продавались во «Всевозможных Волшебных Вредилках» и в них лежали наборы маленьких фигурок волшебных существ — в шкатулках для девочек были всякие феи, единороги, русалки и прочее, а наборы для мальчиков были с точки зрения Эйлин поинтереснее — со всевозможными драконами, рыцарями, химерами, гиппогрифами и иногда даже с фениксом. Впрочем, у неё когда-то были оба набора, а как же иначе, если в этом магазине работают мамины друзья.

В первый момент, увидев знакомую шкатулку, она возмутилась. Это что, её сюда приманили как маленькую девочку, чтобы в результате она и получила подарок для дошкольников? Нужны ей эти фигурки! Их даже и подарить некому.

Но по крышке медленно побежала светящаяся строчка — ᚴᛏᚢ ᛘᚢᛃᛏ ᛁᚾᚴ ᚦᚢ ᚼᛁᛅᛚᚬᛋᛁᛏᛅᛚᛏᚬ … И дальше за ней понеслись бесконечные непонятные значки, заструились по поверхности, красиво на ней расположились, а под ними появилось уже знакомое окошко с мерцающими серыми точками — окошко для ввода ответа на загадку. Очередную загадку. Записанную рунами.

Эйлин уже не сомневалась, что шкатулка заперта, и только отгадка сможет послужить ключом. И за сегодняшний день она уже устала возмущаться, хотя сейчас повод для возмущения был более чем веским: она еще толком не умела читать руны. Только-только начала их учить, правда, мама ей давно показывала некоторые, самые простые, и объясняла принципы написания и чтения рунных текстов, но прочесть сама она бы не смогла ничего.

Всмотревшись в немые для неё закорючки, она погладила их пальцем и — поскольку уже давно кое-что за всем этим квестом подозревала — решила, что раз задача ждала здесь именно её, то значит именно на её уровень знаний, умений или чего-то там еще эта задача и рассчитана.

Она еще раз внимательно осмотрела шкатулку и увидела над светящимися строчками загадки два маленьких тёмных значка — солнце и луну. Солнце было перечёркнуто крест-накрест, а полумесяц луны был изображён как обратная буква С, то есть растущим. И Эйлин поняла что это значит, потому что об этом мама тоже ей когда-то рассказывала — мама рассказывала сказку о лунных рунах, которые становятся видимыми только при свете растущей луны. А уже в Хогвартсе Эйлин узнала, что лунная магия в числе прочих имеет преображающую функцию — показывает вещи и явления в другом свете, проявляет непонятное, делая его очевидным.

Она подошла к окошку, выглянула, но луну на небе не нашла — та, очевидно, светила в окна другой стороны замка. Хотела еще постоять и полюбоваться медленно спускающимся с неба крупным снегом и отсветами звезд на чёрной поверхности озера, но любопытство не позволило задержаться на месте и погнало вперёд. И она снова вскинула сумку на плечо, засунула в карман палочку, крепко сжала шкатулку и пошла по опустевшему Хогвартсу на поиски лунного света.

Горели на стенах коридоров магические факелы и их неровный свет ложился причудливыми бликами на каменные плиты пола, звенели рождественские гирлянды, пахли горчащей хвоей венки и бежали по потолкам магические разноцветные огоньки. Шушукались на стенах портреты и картины, вздыхали статуи, шевелились от непонятно откуда ползущего сквозняка полотна гобеленов. Каждый камень волшебного замка дышал и жил своей тысячелетней жизнью, помнил своей тысячелетней памятью…

В большинстве коридоров были витражные окошки или магическая подсветка, многие из них имели довольно большие окна, но они располагались где-то под потолком, а потому лунный свет никак не мог бы попасть на шкатулку в её руке. А потому Эйлин шла через половину замка — через бесконечный Серпантинный коридор, мимо лестницы в кабинет ЗОТИ и через тёмный коридор со статуей Одноглазой Ведьмы — на первый этаж, к короткому светлому коридору с огромными окнами с двух сторон, который вёл к подвесному мосту, выходящему прямо на поле для квиддича.

Она остановилась возле лунного луча, падающего ярким конусом на мозаичные плиты пола, и положила шкатулку на пол, чтобы серебряный свет падал именно на неё. Руны заискрились, впитывая свет, контуры их дрогнули и растеклись, складываясь в понятные слова.

«Кто может создать то, чего никогда на свете не было, чему нет похожих и подобных и что являет собой целую Вселенную?».

И вот тут она рассмеялась. Конечно, она заподозрила это сразу после беседы с зеркальным шаром, а когда шла за палочкой-поводырём уже уверенно это предполагала. Но, пожалуй, окончательно догадалась только в тот момент, когда увидела маггловский замок. А уж лунные руны…

— Родители, — сказала она и ткнула палочкой в мерцающее под загадкой окошко для ответа.

Шкатулка раскрылась.

Там внутри лежали маленький свиток пергамента и большая серебряная заколка для волос в форме кота, очень похожего на Живоглота.

Она развернула свёрнутый в трубочку листочек, на котором маминой рукой было написано:

«Это не подарок, это премия за отгадку, а подарок к Рождеству будет завтра, когда я приеду. Целую. Мама»

А внизу знакомым острым почерком было дописано:

«Ну что, развлеклась?

Двадцать баллов со Слизерина за то, что слушаешь неизвестно кого, идёшь неизвестно за чем и лезешь неизвестно куда. И ещё десять баллов со Слизерина за использованную подсказку.

И немедленно с вещами к Главным воротам. Я ждать не буду.»