Последний ведьмин ковен (джен)

Примечания:

Эстетика к эпилогу https://vk.com/photo97211035_457244656

«Мой сын будет жить!» — эти мысли согревали Терезу, когда она шла сквозь туман, полноценно ощущая себя не хозяйкой собственной судьбы, а лишь жертвой её перепутий.

Грейс, не успевшая познать в полной мере, каково это — быть частью ведьминого ковена, почти не страдала, лишившись своих сил. Её гибкий живой ум впитывал, как губка, все открывающиеся возможности. Едва ритуал запечатления ковена с Городом завершился, она отправилась гулять по лесам и горам, желая собственными силами постичь каждую травинку, дерево и камешек.

Позже она обосновалась в горах, получив за одну ночь дом, в точности повторяющий родительское жилище. Лёгкость её непрожитых столетий позволила ей подружиться с Туманом и проводить в его плотных клубах дни напролёт. Чуть позже она даже ненадолго позволила себе влюбиться в художника, который подарил ей страсть к живописи и обучил всему, что знал сам. После его смерти, смуглая чаровница начала сама рисовать картины, мотивы которых ей нашёптывал Город.

Патрис мгновенно вспомнила своё прошлое до ковена и возглавила хиленькую четырёхстенную будку, по недоразумению зовущуюся госпиталем. Под её строгим, но справедливым руководством, здание, весь персонал и методы врачевания бежали в прогресс семимильными шагами. Утратив былую силу, она, как ни странно, чувствовала себя более счастливой. Умения, навыки и рефлексы лесной врачевательницы, спящие в ней столетиями, бодро поднялись и повели путём самой обычной человеческой медицины. Но в этом пути она чувствовала себя на своём месте.

Тереза и Хелена, лишившиеся сил больше остальных, были вынуждены привыкать к человеческому зрению. Хелена то и дело пыталась высматривать в каждом углу Иных, однако кроме Города потусторонних собеседников не существовало. Тереза ощущала себя слепым кротом и даже некоторое время ходила с тростью, гулко ударяя ею по земле перед собой. Мир одного лишь настоящего времени ей казался неполным. На фоне полной «слепоты» времена «мятного чая» казались сказкой.

Порой она почти поддавалась слабости использовать остатки своего личного морозника и под действием правильного чая вновь увидеть все грядущие события. Спасением стал театр, в котором она собрала под своё крыло все мятежные души и позволяла им и себе выплёскивать опасную энергию в различных постановках. Начало положила классика. А позже помогла Хелена.

Говорящая с Иными едва понимала, зачем вообще существует, и почти опустила руки, однако именно личный пример Терезы оживил её и дал стимул найти себя в чём-то новом. Несколько месяцев она следовала тенью за Грейс, как за проводником, способным на собственном примере вдохновлять. Она наблюдала за процессом создания новых картин и пыталась развлекать сестру историями, услышанными от Иных, пока однажды та не выдержала:

— Почему ты не напишешь все эти истории, пока помнишь их? Этих сущностей больше нет, но это не значит, что о них забыто всё. Верни им немного бессмертия на страницах книг!

Хелена пыталась начать писать несколько месяцев. Но вместо этого старательно читала всё, что находилось в библиотеке. Авторы книг прошлого и настоящего стали её наставниками, у которых она училась сначала, как читатель, а позже смогла написать короткую романтическую историю с печальным финалом. Её первая работа сразу привлекла внимание Терезы. История превратилась в пьесу, а Хелена стала автором множества следующих постановок в любительском театре сестры. Выплёскивая историю Иных на бумагу, а после глядя на то, как она отражается в игре горожан, она по-настоящему чувствовала, что заняла правильное место и делает нечто нужное.

Марию жизнь в Городе, лишённом животных, превратила в бледную тень. Рыжеволосая нимфа с чарующей улыбкой превратилась в пепельную леди, как внешне, так и внутренне. Сёстры пытались ей помочь, однако от месяца к месяцу она угасала всё больше, пока просто не исчезла из жизни Города. Она появлялась на общих сборах ковена, больше напоминающих чаепитие клуба по интересам, но оставалась безучастной.

Единственным, что вызывало у неё живой интерес, оказался быт жителей Брантфорда — района, в котором жили все неприкаянные существа, что также не нашли места во внешнем мире. В отличие от Иных они были зримыми для человеческого глаза и имели вполне земные аппетиты. Человеческую плоть они поглощали с большим аппетитом, даже в условиях подкормки Городом. Ночами Мария стояла на возвышении гор или на смотровой площадке и до самого рассвета наблюдала за ночными животными.

Астрид поначалу тоже начала терять краски жизни, превращаясь в серое подобие себя, однако личный пример Грейс и Хелены заставил её крепко задуматься о своём месте в новом мире. Почти год ведьма искала своё признание и делала это искренне, надеясь, что обретя правильный путь, восстановит утраченную гармонию. Свою жилку она обнаружила в организациях мероприятий и ведении печатной деятельности. Нагружая себя снова и снова непомерной ношей, она испытывала удовлетворение от того, как идеально складывается её новый мир, когда она всё успевает.

В Городе появились газеты с заметками, объявлениями и даже личными историями всех желающих жителей. Истории эти печатались в формате городских легенд и находили отклик в каждом читателе.

Клаудия, казалось, и вовсе не растеряла былой силы. В противовес сёстрам, она продолжала величать себя ведьмой, хоть и скромно прибавив к титулу «Чайная». Потеря активных сил её почти не подточила. Напротив, её связь с травами всего лишь перешла на новый уровень, и из ведьмы-травницы она стала травницей-алхимиком. Однако из года в год даже выросшие на территории Города травы теряли свои магические свойства, вынуждая Чайную Ведьму пуститься в эксперименты по выведению новых видов. Впечатляющие результаты и открытие новых видов в ботанике никак не оценивались ею, поскольку ни один из гибридов не сохранял в себе древнюю магию.

С Чёрным Морозником выходило хуже всего. Его запасы заканчивались, земля Города отчего-то не могла принять его семена и даже вытянуть из реального мира остатки цветка оказалось невозможно. Перспектива стать обычной вызывала в Чайной Ведьме приступы ярости, едва глушащиеся внутри. Внешне она оставалась дружелюбной со всеми. Лишь глаза выдавали Древнюю Ведьму. В конце концов она отхватила себе весь Центральный район, тиранически наводняя там тишину.

Предсказанное Терезой появление ярких шатров не заставило себя долго ждать. Не прошло и столетия, как земля между Брантфордом и Центральным районом разошлась, явив территорию Цирка. Город принял всех циркачей на особых условиях, подобных тем, на которых жили брантфордцы. Особенности проклятия Хозяина Цирка Город не смущали, и он щедро делился с проклятыми всем необходимым. Однако условия сосуществования оставались строгими — не объедать Город, или последует изгнание. Условия Директор Цирка принял, и мирное соседство, казалось, почти начало действовать, когда вмешалась Чайная Ведьма.

К моменту появления Цирка Клаудия изменилась до неузнаваемости. Медленно, но верно возраст начал наносить свои отпечатки. Она более не выглядела, как шестнадцатилетняя рыжая девушка с серо-голубыми глазами. Волосы приобрели пепельный оттенок, а в серости глаз навечно поселилась волчья желтизна. Добрым её взгляд назвать было крайне трудно.

Мощь Древней Магии невозможно пропустить, и весь ковен без подготовки притянулся к границам проклятого Цирка. На территории буйно цвёл Морозник, завораживая аурой былого могущества. Каждая из семерых ведьм ощутила на себе огромное желание броситься к цветку и вернуть себе хотя бы тень прошлого. Но и сам Цирк излучал до боли знакомую силу. Ту, что они выплёскивали с гневом, болью и ненавистью в землю Сентфора, в своей слепой мести, в желании карать.

Пощечиной эта мощь настигла их в Городе. Хозяин Цирка оказался носителем их собственного проклятия. Предатель ведьм и, что иронично, единственный обладатель Древней Силы.

«Он принесёт нам смерть!» — окатило Терезу ушатом ледяной воды, когда она увидела лик Человека в Маске — бессменного Директора Цирка Уродов.

Видения не исчезали из её памяти и оставались свежими, словно она только вчера их наблюдала. С тревогой она смотрела на то, как дрожащая от ярости Клаудия вынуждено заключает союз с новым жителем Города, как договаривается об обмене своих трав на драгоценный Морозник, как в глазах Чайной Ведьмы вспыхивает немое объявление войны. Войны, которую никто из ковена не поддержал. Верховной Клаудия оставалась лишь на словах. Способностью подавлять бунт сестер она уже не обладала.

Их противостояние, в которое Директор Цирка вступил скорее из скуки, нежели из опасения, продлилось долгие два века, прежде чем Клаудия нашла способ сделать больно всем, кроме себя любимой. Десятилетие жадного пополнения Цирка и убедительная речь Клаудии об угрозе Человека в Маске толкнули ковен совершить ещё одну ошибку. По мнению Терезы, ещё более непростительную. Живой Город Соловья стараниями ковена превратился в мёртвую пародию на себя. Даже соловьи, единственные настоящие животные Города, покинули эту юдоль скорби.

Жители обратились марионетками, чья жизнь ограничивалась заложенным в их головы расписанием. Вместе с ними волю к жизни потеряла Астрид, чьё предназначение сгинуло вместе с жизнью Города. Мероприятия и газеты не интересовали болванчиков. Так она превратилась в ещё одну пепельную леди. Две тени бродили в Тумане Города и наблюдали по ночам за единственными живыми жителями.

Патрисия удар судьбы выдержала с достоинством. Даже болванчики продолжали болеть и получать травмы, а значит, её работа не завершилась. Более того, из-за неспособности персонала обучаться и воспринимать что-то сложнее простых команд, все непростые случаи врачевательница брала на себя.

Тереза и Хелена устроили своеобразный бунт, когда начали пробуждать свободу воли людей в моменты репетиций. Вне театра люди оставались бесчувственными, словно картонки, однако в театре их внутренняя сущность получала свободу. От жизни на грани опасности и даже восстания против Верховной, Тереза и Хелена чувствовали, что не зря продолжают своё существование, как бы долго оно ни продлилось. Клаудия, ощущавшая иллюзию власти, воспринималась как не меньшая угроза, чем Цирк и его Хозяин.

«Даже в этот страшный час мы не одиноки!» — вторят Патрисии мысли Терезы.

Они не зря опасались Верховной. Теряющая власть Чайная Ведьма стала хуже, чем была Хельга до неё. Ради возвращения того чувства контроля над всем Городом, она решилась на самое страшное. Очередной сбор всех за чашечкой чая завершился сном. Пробудились шесть ведьм, уже став грядкой. Заключённые в собственные неподвижные тела, словно в клетку. Когда сквозь плоть начали прорастать побеги нового Морозника, сомнений не осталось — им до самой смерти быть источником силы Клаудии. Младшая ведьма повторила путь Хельги, взращивая свою силу ресурсами шестерых ведьм, и даже превзошла её.

Проскользнувшие по языку в горло горько-сладкие капли были встречены с горячей благодарностью. Пророчества Терезы всегда сбываются. Смерть им шестерым принёс Человек в Маске, оборвав дни мучительного заточения. Где-то там, против их отравительницы, встала её собственная ученица, ставшая для древних ведьм единственно возможным преемником.

Новому ковену не бывать. Этот был последним.

Примечания:

Итак, это финал!

Семь глав, семь женщин, семь историй

Сольник они получили по причине одной-единственной мысли, что как-то несправедливо обойти их стороной. Всё началось с бонусной главы Кенни, где показала себя Тереза, а дальше — Последний Ведьмин Ковен.

Не советую расходиться. На ведьмах прошлого мы ставим точку, однако нас ждёт Орден Инквизиции, основателем которого стал инквизитор Джеймс.

Спасибо огромное всем, кто меня читал и поддерживал добрым словом. Это безумно приятно и вдохновляюще

https://ficbook.net/readfic/11756916 — Последний Орден Инквизиции уже ждёт своих читателей