Dualis (гет)

Всякий раз, как в темном коридоре скрипит половица, тишина исходит безобразными трещинами. Голос дома, некогда родной и привычный, бередит страхи, что дремлют у меня под сердцем, заставляя ступать на носочках и оглядываться через плечо. С самого дня, как здесь поселился нечистый, дом стал словно чужим — кажется, он соглядает из каждой тени и доносит о каждом моем вздохе! Глупости, конечно… недреманным очам демона не нужна помощь в слежке за несчастной душой, что лежит перед ним открыто. Обнаженно. Ожидая, когда он возьмет ее.

Я вздрагиваю и возношу руку, чтобы перекреститься, но застываю. До сих пор не уверена, вправе ли я молить Небеса о защите, коли сама пустила зло в свою жизнь… Трепещущей рукой я все же совершаю знамение. Свернув по коридору, захожу в свою комнату, спешно запираю дверь и прислоняюсь лбом к прохладному дереву косяка. Лишь теперь я замечаю, как сильно бьется сердце. Отчего? Оттого, что боялась встретить Зегала? Глупо… Я должна укрепить свой дух: покуда срок не выйдет, он всегда будет поблизости. И он ничего со мной не сделает, если я сама не дам позволение.

Привычным движением я тянусь к настенному рожку и зажигаю бледный огонек. Оборачиваюсь, шагая к умывальнику, и вздрагиваю всем естеством, не выпуская, впрочем, вздувшийся под горлом крик. Подперев рукой темнокудрую голову, Зегал полулежит на софе сбоку от кровати и смеется, не скрывая радости от моего испуга. В очередной раз поражаюсь тому, как непохож этот звучный, переливистый смех на неловкий, но милый смех Грегори…

Раздраженная весельем демона и тем, что он застал меня врасплох, я беру себя в руки и говорю как можно строже:

— Я запретила приходить в эту комнату! Ты что здесь забыл?

— Запретила? — Зегал расплывается в кошачьей улыбке. — Если б ты действительно хотела что-то запретить, то прибегла бы к заклинанию. Как в тот день, когда наказала мне вести пресную жизнь без кутежа и разврата. — Знакомые искры, что так пугали меня поначалу, мерцают в темно-карих глазах. Оправляя воротник белоснежной рубахи, демон поднимается на ноги неестественно плавным, беспрерывным движением, будто невидимая сила толкнула его в спину. Я напрягаюсь как струна. Он поддевает мой подбородок указательным пальцем и договаривает, перейдя на вкрадчивый шепот: — Так может, ты все же не хочешь держать меня на расстоянии? — Склоняется, замерев в дюйме от моего лица. Я не отторгаюсь, потому что знаю: сам он никогда не преодолеет этот дюйм. Не в его природе брать желаемое силой — он лишь провоцирует, ожидая, что я подамся навстречу. Но я отталкиваю его руку и отвожу взгляд, заминая ткань платья потными пальцами.

Зегал не ждет ответа — заливаясь смехом, он целует мою макушку:

— Сладких снов, Аннет, — и покидает комнату.

Когда вновь щелкает замок, я чувствую облегчение, но вместе с ним — странное, щемящее одиночество. Едва сдерживая всхлипы, преклоняю колена перед распятием, что висит над резным изголовьем кровати:

— Царю Небесный, утешителю!.. Да святится имя Твое, да… Нет, не так… Царю… Небесный… Боже, я все перепутала!..

Как ни стараюсь, слова молитв рассыпаются, сбиваются в кучу или меняются местами. Сцепленные у груди ладони начинают подрагивать, смех демона все громче звучит в памяти, но вместо отчаяния призывает лишь злость! «Думаешь сломать меня, паршивая нечисть? Думаешь, я слабая? Нет уж! Я утру тебе нос и докажу, что это не так! Ты не получишь от меня ничего сверх обещанного! Сделка завершится, Грегори вернется, а тебя я забуду, как лихорадочный кошмар! Обещаю…»

* * *

Чьи-то пальцы мягко зарываются мне в волосы — раз за разом проходят от лба до затылка, касаясь кожи лишь кончиками ногтей. Приятные волны, одна крупнее другой, катятся за каждым движением, посылая по коже тепло и мурашки.

— Ммм… Лео… — выдыхаю я, проплывая из тумана видений в уютный мрак полусна.

— Так-так, подруга… Обзавелась парнем, пока меня не было? Шустрая какая!

— Мэгги!

Я вздрагиваю и пытаюсь сесть, но тут же теряюсь в гуще буйных, ароматных кудрей, едва не сталкиваясь с подругой лоб в лоб. Темнота окропляется искрами, мой мозг взрывается болью, а лицо сминается в гримасу — я падаю на подушку, вновь утратив чувство реальности.

— Ой!.. Ты чего? Болеешь?

— Я… да, наверное…

«Господи, как больно! Пожалуйста-пожалуйста, хватит!..»

На лоб мне ложится холодная ладошка:

— Блин, да у тебя температура! — Матрас подпрыгивает, слышатся шаги, потом — как открывается и хлопает дверца. — Тебя вообще нельзя оставить без присмотра! — сочувственно-шутливо бормочет Мэг, щелкая замком переносной аптечки. — Уже принимала что-нибудь?

— Неа…

Я мучительно продираю глаза. Когда зрение проясняется, гляжу на бронзово загорелую фигуру, обтянутую коротким розовым платьем, и ловлю себя на странном ощущении… неуместности. Несмотря на кашу в голове, события минувшей ночи отчетливо проступают в памяти: обморок, долгий рассказ о сделке и перерождении душ, потусторонние красные глаза, левитация под потолком, смена личностей Лео-Зегала, — после всего этого приезд доброй подруги кажется по меньшей мере несвоевременным.

Отыскав что хотела, Мэг выходит в кухню за водой, возвращается и протягивает мне несколько таблеток — ничего не спрашивая, я приподнимаюсь и закидываю их в рот.

— Захожу, главное, смотрю — спишь, хотя время уже четвертый час... — хмыкает Мэг, заправляя за ухо непослушные волосы.

— Да… — Я отдаю стакан и сползаю обратно на подушку. — У меня жуткая бессонница последние дни, вот и сегодня заснула под утро, — и это вовсе даже не ложь.

— Значит, организм ослаб, потому и схватил бациллу. Дай я тоже для профилактики выпью, а то будем обе две температурить — никто даже воды не подаст.

Пока она выбирает лекарство, я спешу отвести от себя подозрения:

— А что ты там про парня говорила, не поняла? — спрашиваю, изображая растерянность.

— Мне послышалось, ты во сне звала какого-то Лео. Томно так, ласково…

— Не помню такого… Приснилось что-то, наверное. Отвечая на вопрос: нет, парня у меня как не было, так и нету.

— А я уж подумала... Ну, ничего! Как пойду в универ, присмотрю тебе кого покрасивше.

Я пропускаю обещание мимо ушей.

— Я не ждала тебя сегодня, — честно говорю, пока она запивает таблетку.

— А потому что телефон надо вовремя заряжать! Я тебе звонила.

— Ну, так вышло... Вы в ночь прилетели? Ты ведь писала, что поживешь за городом.

— Наверно, я душой почувствовала, что тебе нужна сиделка! — Улыбаясь, Мэг подкатывает к шкафу оставленный у двери чемодан. — А если серьезно… Нехорошо так говорить, но я жуть как устала от родителей за эту поездку! Моя мама — тот еще «Большой Брат»! Ни выпить по-человечески, ни с парнями потусить… как будто мне до сих пор четырнадцать. Пора уже самим ездить на отдых, тебе не кажется? — Открыв чемодан, она с тоской глядит на сложенные вещи, но не торопится их разбирать. — Так! Я устала и голодна! Как насчет вкусняшек?

Заказав еду в приложении, Мэг щебечет еще несколько минут и уходит в душ, подарив мне долгожданную тишину. Медленно, будто воздух в комнате сгустился, я сажусь и жду, когда отступит головокружение. Неужели давешний шок выбил из колеи весь мой организм?

Подсоединив телефон к зарядке, я просматриваю оповещения. Два пропущенных и четыре сообщения от Мэг: «Ура, приземлились!», «Ау-у-у, чего трубки не берем?», «Короче, я решила не рассиживаться и поехать домой, жди меня через пару часов!», «Чмок!» Неприятное чувство вновь выкручивает желудок. Еще вчера я ждала возвращения подруги, хотела поделиться своей дикой историей и получить поддержку, а то и совет, но все изменилось буквально за ночь — я никак не могу рассказать о том, что случилось, да еще должна делать вид, что все нормально! Ей-богу, я бы предпочла, чтоб Мэг не меняла планов и осталась ненадолго с семьей.

Пролистав ее сообщения, я натыкаюсь на пропущенный от папы, замираю на несколько секунд и перезваниваю:

— Алло!

— Привет, папуль… Звонил?

— Привет, Зефирка! Да я узнать, как дела, и спросить: вам не нужен телевизор? Соседи отдают очень дешево. Ничего особенного — старый LCD, тридцать два дюйма, есть HDMI и USB. Хотите?

— Оу… не знаю даже. Мы с Мэг посоветуемся, и я перезвоню, окей? А ты… как себя чувствуешь?

— Да как обычно. Вчера отдыхал: работы в мастерской не было. Накатил немного — только не ругайся! — и выспался.

— Хорошо…

Он действительно не помнит, что я приезжала. Крошечная часть меня надеялась, что папа звонил, потому что я пропала, что не было никакого гипноза, — значит, каким-то непостижимым образом Лео все же меня надурил. Но эта хрупкая гипотеза рассыпалась, как только я услышала папин голос.

Я соскакиваю с разговора как можно быстрее. Опускаю голову и долго гляжу на пальцы своих ног. Пора ногти подстричь… Из ванной, напевая, выходит завернутая в полотенце Мэг — мои губы невольно ёжатся. Я прекрасно понимаю, как пройдет остаток дня: мы дождемся доставку, поедим роллов, Мэг начнет показывать фотки на телефоне и делиться курортными историями, до которых мне нет сейчас никакого дела, но я изо всех сил постараюсь изображать участие; потом, наверное, до ночи будем смотреть кино или видео в интернете.

Картина, что в иной день показалась бы уютной, но сегодня вызывает ощущение пустоты, воплощается точь-в-точь. Я терпеливо слушаю о поездке и пользуюсь «болезнью» как поводом не выражать ложное довольство. Не стану притворяться, что мне не совестно за холод в адрес лучшей подруги, но — черт возьми! — моя жизнь за несколько дней перевернулась вверх дном! В пятницу я пошла на свидание с классным парнем, во вторник уверовала, что он псих, а в ночь на четверг узнала, что он демон во плоти! Прости, Мэг, но твое свидание в аквапарке с австралийским дайвером не находит во мне глубокого отклика…

Слава богу, утомленная ночным перелетом, она рано отправляется на боковую, строго наказав разбудить ее, если мне что-нибудь понадобится. Когда Мэг перестает ворочаться, я наконец остаюсь наедине с собой и, лежа в постели, пытаюсь разложить по полочкам все, что пережила. Однако разбитое, перегруженное сознание так и норовит уплыть в забытие, перемежая мысли дремотными видениями. Так Зегал в моей голове бился с Колином, а победив, занял его место, прижимая меня к кровати и шепча на ухо изощренные пошлости. Вдруг волосы его потемнели, кожа покраснела, за спиной раскинулись кожистые крылья, а на голове выросли тяжелые с виду бараньи рога — он выпрямился и расправил плечи, демонстрируя новый облик во всей чудовищной красе.

— Ты так прекрасен... — благоговейно выдохнула я.

Демон рассмеялся и медленно склонился надо мной.

Очнувшись от видения, я заставляю себя встать и умыться, чтоб освежить отуманенный ум, но на смену искусительным фантазиям приходят не менее искусительные воспоминания. «Милая-милая Агнес… Не бойся, я не питаю к тебе ненависти». Как лихорадочно он впился в мои губы, прежде чем уступить контроль Лео…

Внутри все сжимается. Я взаправду влюблена в этого хитрого и подчас крипового беса? Или он внушил мне это? Да и какая разница, раз он хочет вернуться в мир духов, ад или откуда он там прибыл? Если все сложится, то Зегал покинет нас в следующее полнолуние. И это определенно к лучшему…

Забрав из комнаты телефон, я сажусь за кухонный стол и вбиваю запрос в поисковик. «До полнолуния чуть больше трех недель. Наверное, нам не стоит пересекаться в это время — незачем все усложнять», — думаю я, а сама рассматриваю красивое, скаченное из паблика «Ianus Lacrimae» фото: Лео-Зегал (невозможно понять, кто именно из них) в сценическом костюме сидит на замшелом валуне в лесу или каком-то парке — голова набок, взгляд задумчив, губы печально улыбаются, собранные в хвост волосы перекинуты через плечо, — нежный и загадочный образ так и дышит романтизмом!

Словно завороженная, я открываю контакт и тапаю зеленую иконку вопреки собственным намерениям. Вчера Зегал собирался что-то сказать, но не успел. Хочу ли я это услышать? Сердце колотится, каждый гудок подобен набату, я забываю дышать и стискиваю зубы, чтобы они не стучали! Но когда последний гудок обрывается, а динамик выдыхает мне в ухо трепетное «Алло», я сбрасываю звонок, чуть не откидываю телефон и с силой впиваюсь ногтями в плечи, ощущая горячую влагу в глазах. Прежде чем я впадаю в истерику от стыда и избытка путаных эмоций, телефон посылает по столу вибрацию.

«Пожалуйста, не плачь. Ты в смятении — это нормально. Поговорим, когда придешь в чувства».

Как только я дочитываю сообщение, снизу выпрыгивает новое:

«Предугадывая вопрос: нет, я за тобой не слежу. Просто понимаю. Отдыхай, красавица, — утро вечера мудренее. Когда будешь готова — я весь твой».

«Я весь твой»… Он нарочно выбрал формулировку, от которой каждая клетка моего тела будто взрывается мини-оргазмом! Вспоминая предостережение Лео и сознавая его правомерность, я роняю голову на руки, испустив протяжно-страдальческий стон.

* * *

Следующая неделя прошла на удивление спокойно: осмелюсь сказать, что оправилась от произошедшего, насколько это вообще возможно. Мои чувства к Мэг вернулись в обычное русло, я даже убедила себя, что хранить большую и странную тайну, которую никто не поймет, по-своему интересно.

И все же мой взгляд на мир ожидаемо изменился. Я почувствовала это в один из вечеров, когда гуляла в одиночестве по парку: я замерла, различив шорох в кустах, и несколько минут простояла, сосредоточенно прислушиваясь. Сквозь отдаленный шум города угадывались шелест листьев, перебежки мелких животных — наверное, ящериц и белок — и даже возня насекомых в траве. Чем дольше я слушала, тем больше примечала, но, как ни старалась, не могла рассмотреть источники звуков, хоть парк в темное время освещается фонарями. И я вдруг подумала: «В мире есть невидимые слои, о которых мы редко думаем, но они различимы в тишине — такой тишине, что не нарушается даже мыслью». В тот момент мне стало не по себе — показалось, что кто-то пялится из тени. Непрестанно оглядываясь, я поспешила домой, выбирая светлые и людные дороги. Знать не знаю, было это предчувствие или паранойя.

Подошел к концу испытательный срок на работе, меня официально приняли в штат и без проволо́чек перечислили первую зарплату — сумму скромную, но очень приятную, ведь я заслужила ее собственным трудом! Саманта вновь подняла вопрос о переходе на вечернюю смену: тем двоим, что уволились по внушению Зегала, осталась неделя, а замена так и не нашлась. Весь тот день я напряженно думала над предложением: «С одной стороны, я выручу коллег, а с другой… меня не отпускает противное чувство, что я ведусь на манипуляцию Зегала, который подстроил эту ситуацию, чтобы совместить наши режимы».

В конце концов я рассудила, что таким образом он планировал сблизиться со мной до того, как откроет правду, так что теперь это не имеет значения, — и дала согласие, но с тем условием, что вернусь к прежнему графику при первой возможности. «Все равно я решила избегать Зегала и Лео до самого полнолуния, так какая разница?»

Однако человек предполагает, а Бог (ну или кто там?..) располагает.

Релаксируя пятничным вечером в горячей ванне с морской солью, я получаю сообщение, и телефон едва не присоединяется к водным процедурам. Сжав его куда сильнее, чем нужно, я сажусь, напряженная всем телом, и читаю:

«Здравствуй, Агнес! Этикет понуждает меня спросить: "как поживаешь?" — но я и так чувствую, что твоя энергия пришла в относительное равновесие. Не могу не восхититься твоим самообладанием!

Пишу сообщить, что у группы завтра концерт в клубе "Девиант". Я подумал, что ты захочешь прийти — как минимум потому, что тебе по душе их музыка, как максимум — чтобы увидеться. Я с радостью провожу тебя до дома (хочешь — долгой дорогой, хочешь — короткой) и отвечу на вопросы, которых у тебя наверняка немало.

В общем, я высылаю билет, а приходить или нет — решай сама.

До скорой, надеюсь, встречи!»

В сообщение вложен PDF-файл.

Возможно, я пересидела в горячей воде, но у меня кружится голова. Ополоснувшись под душем, я вытираюсь и нервно мечусь по маленькой ванной (Мэг сейчас дома — не хочу, чтобы она видела мое волнение).

Я все решила, разве нет? Десять раз взвесила, пришла к очевидному выводу, что так будет лучше, но стоит Зегалу поманить пальцем, как я готова забить на доводы рассудка. Это… прямо-таки унизительно! Впрочем, разве он не прав? Разве у меня совсем нет вопросов к настоящему, мать его за ногу, демону, который к тому же лично знал меня в прошлой жизни?!

«Вопросы вопросами, но дело ведь не в них», — парирую я собственный аргумент. Что правда, то правда. Я хочу видеть его не из любопытства, а… потому что хочу! Потому что никто прежде не вызывал во мне столь сильных и сложных чувств. Мне даже бояться его как будто в кайф — разве это нормально? Он — хитрое, беспринципное, высокомерное и совершенно точно опасное существо.

За мыслями о Зегале я не замечаю, как начинаю поглаживать себя: по шее, плечам, животу и груди — подсознательно воображая, что руки вовсе не мои. Очнувшись, вздрагиваю и прекращаю. «Нет. Нельзя с ним видеться. Нельзя, и точка!» — Вновь принятое решение кажется твердым, но таким оно казалось и в первый раз. Лежа ночью в постели, я продолжаю торговаться с собой: ведь можно явиться на концерт, послушать задаром хорошую музыку, прислушаться в очередной раз к себе, а в миг сомнения или дискомфорта уйти. Зегал не кинется вдогонку прямо со сцены, верно? Никаких рисков.

Постепенно эта мысль укореняется, приобретая неожиданный окрас. Не знаю точно, на что способны демоны, но раз однажды Зегал нашел меня среди пестрой толпы, значит, он и теперь почует мое присутствие; принять приглашение, подразнить его, а потом оставить с носом кажется приятно подлым планом. «Не такая уж великая месть за то, что он без сожалений играл моими чувствами!» — С этой горько-сладкой и нетипичной для меня мыслью я засыпаю, а просыпаюсь — растеряв за ночь остатки сомнений.

Кажется, вечер наступает быстрее обычного. Готовясь к выходу, я чувствую себя, как ребенок, который затеял розыгрыш и ждет не дождется реакции «жертвы». Пока Мэг трещит по телефону в кухне, я оглядываю свою половину вешалок и решаю, не вспомнить ли подростковые годы, нарядившись сообразно мероприятию: черная одежда, мрачный мейк, стальные и кожаные украшения — будет забавно! Но в конце концов я пожимаю плечами и достаю серые джинсы с любимой блузкой — той самой, которую Мэг купила якобы себе, — а макияжу вовсе уделяю пять минут. Наверное, получи я такое приглашение год назад, постаралась бы соответствовать, но сейчас не вижу смысла изменять своим привычкам, чтобы влиться в толпу ряженых незнакомцев. Да и кто на рок-концерте станет рассматривать человека за пределами сцены?

Перед выходом приходится соврать Мэг, что я ужинаю с папой в честь первой получки: не хочу, чтоб она навязала мне свою компанию, обиделась, что я ее не пригласила, или — того хуже! — припомнила музыканта, подарившего мне розу на прошлом концерте группы.

Охваченная тайной радостью с привкусом желчи, я выхожу во двор, просматривая карты в телефоне. Неформальный клуб «Девиант» находится в получасе ходьбы — когда я туда добираюсь, часть зрителей уже поджидает у входа. Я пристраиваюсь в хвост небольшой пока очереди, заранее открываю электронный билет — VIP, между прочим, — и надеваю наушники, глядя то себе под ноги, то в медленно вечереющее небо.

Интересно, демон уже занял место Лео? Как вообще они скрывают свою особенность от других участников группы? Случалась ли смена ролей в неудачный момент — например, посреди выступления? Когда Зегал уйдет, надо расспросить несчастного музыканта об их совместной жизни.

Когда Зегал уйдет… а что вообще будет между мной и Лео, когда это случится? Не верю, что люди, вместе пережившие такое, могут взять и разбежаться — мы повязаны знанием, которым никогда не сможем поделиться с другими. К тому же… я не разбираюсь в принципах реинкарнации, но раз в прошлом Лео был мне братом, то, полагаю, наши души так и так связаны.

В начале восьмого очередь сдвигается и минут через десять доходит до меня. Девушка-билетер сканирует qr-код на моем телефоне и застегивает у меня на запястье браслет с надписью «VIP-девиант». Хотя концерт начнется только через час, клуб встречает гостей громогласной рок-музыкой. Не уделяя внимания интерьеру, который напоминает о любом ночном клубе в любом кино, я иду по указателям, поднимаюсь в VIP-зону по винтовой лестнице и нахожу свое место — на диване у перил и с отличным видом на сцену. Пожалуй, так Зегал не только почувствует, но и сможет меня увидеть. «Любуйся на здоровье, ненаглядный», — думаю я с невольной ухмылкой и тут же качаю головой. Вся эта история плохо на меня влияет. Да, я бываю злорадной — а кто безгрешен? — но обычно не перехожу от едких мыслей к подлым действиям. А впрочем, сейчас я имею дело с нечистью, так что чем черт не шутит?

Чтобы отвлечься и скоротать время, я залипаю в телефон, как вдруг слышу высокий женский голос сквозь фоновую музыку:

— Мисс Агнес Барлоу?

Удивленно поднимаю глаза — передо мной официантка с синими волосами и с подносом в татуированных руках.

— Э-э-э, да.

— Это вам! — Опустив поднос ниже, она снимает с него красную розу и маленький конверт. Рабочая улыбка подкрашена искренней эмоцией — видно, что девушка находит свое задание интригующим. Моя ответная улыбка выходит немного нервной:

— Спасибо…

— Также сегодня все напитки для вас за счет мистера Грина. Желаете заказать?

Такого обхождения я не ожидала! Заказав безалкогольный мохито, я откладываю цветок на стол и открываю записку, выведенную знакомым каллиграфическим почерком:

«Здравствуй, Агнес.

Я скучал и боялся, что ты не придешь. Спасибо, что не сторонишься — для меня это очень важно!

Желаю приятного вечера и жду с нетерпением встречи! Мне многое надо тебе сказать…»

Всего на миг поддавшись волнению, я отмахиваюсь от слабенькой манипуляции демона. «Он столько лапши мне на уши навешал, что места для новой уже не хватает», — с этой мыслью я сминаю записку и бросаю себе под ноги.

Постепенно клуб наполняется зрителями, и, надо сказать, для местечковой группы «Ianus Lacrimae» пользуются успехом! Когда за моим столиком не остается свободных мест, я нагло думаю, что раз уж Зегал начал предо мной выпендриваться, то мог бы выкупить его целиком. Все бы ничего, если б напротив меня ни устроилась парочка влюбленных готов: то, как явно они поглощены друг другом и как беззастенчиво лижутся, одновременно смущает и действует на нервы.

Наконец наступает долгожданный момент: музыка стихает, свет гаснет, секундное затишье сменяется бурными овациями, и члены группы появляются из прохода за сценой — проскользив черными тенями, занимают свои места и застывают, будто статуи, в ожидании тишины. Вдоволь выразив почтение и радость, публика смолкает, а я замечаю, что перестала дышать и вцепилась в металлические перила.

Затишье длится ровно столько, чтобы по залу расползлось предвкушение, не переходящее в раздраженность, и нарушается низким, щемящим звуком, будто щекочущем меня изнутри. Звуком виолончели. Я впиваюсь глазами в фигуру, чьи плавные движения и вытягивают мелодию из инструмента. Тревожно-печальное и в то же время чувственное интро болезненно резонирует с моими ощущениями — не лежи этот трек в сети уже с полгода, я бы подумала, что Зегал обращается лично ко мне.

Мелодия протяжно сходит на нет, секунды три в зале царит чуть ли не благоговейная тишина, потом — вспышка света и резкое созвучие разом всех инструментов! Могучие басы пробирают до костей, а зрители разражаются аплодисментами и криками. Проморгавшись после вспышки, я вновь нахожу взглядом интересующую меня персону и упираюсь подбородком в сложенные на перилах руки.

Выбирая мне место, Зегал явно учитывал свое положение на сцене, ведь нас разделяют всего метров пять. Разумеется, любоваться «адским» музыкантом — сплошное удовольствие: его слаженность, пластичность, погруженность в процесс и… как же ему идет сценический костюм! Наблюдая за ним, я почти сомневаюсь в своих изначальных намерениях, но чувствую не столько нежелательное влечение, сколько… уф-ф-ф!.. Безумно глупо, но на ум приходит фраза из мультфильма «Отважный маленький тостер», который я сотню раз смотрела в детстве: «Похоже на тот момент, когда в тебя заряжают новый ломоть хлеба!» — и это чувство напрягает даже сильнее, чем моя новообретенная мстительность.

Но когда песня-«открывашка» заканчивается и Закари обращается к толпе с приветственной речью, все неожиданно встает на места: пользуясь моментом, виолончелист скользит глазами по VIP-сектору и останавливается на мне. Один взгляд, и я понимаю: на сцене блистал не Зегал, а Лео! Я задавалась вопросом о смене ролей, но не ожидала встретить его сегодня, как не ожидала увидеть его таким расслабленным, воодушевленным и полным жизни. На подмостках Лео в своей стихии, и я искренне рада, что Зегал не вытеснил из его жизни все хорошее!

Пока мы смотрим друг на друга, я улыбаюсь и незаметно машу рукой. Он тоже растягивает подкрашенные черным губы, быстро делает жест «следи в оба» и маскирует его, сложив пальцы «козой», на что часть зрителей реагирует одобрительными возгласами.

Концерт продолжается, фанаты веселятся и танцуют, влюбленные напротив меня, слава богу, отлепились друг от друга, а я, кайфуя от музыки и общей атмосферы, слежу за Лео, чтоб уловить сакральный миг перевоплощения. В ночь, когда Зегал мне открылся, он был ослаблен и держался до последнего, оттого все случилось до жути внезапно, но в обычных обстоятельствах эти двое, очевидно, имеют больше контроля — по крайней мере, сегодня они меняются аккурат во время перерыва, пока на сцене, развлекая толпу впечатляющим соло, остается только клавишник. И вновь одного взгляда достаточно, чтобы понять: группа вернулась в измененном составе — взгляда, который вскипятил мою кровь и заставил испытать с десяток эмоций за несколько секунд! Зегал, как до этого Лео, обращается ко мне жестом, делая вид, что адресует его всему залу, — широко взмахнув рукой, он шлет воздушный поцелуй, чем поднимает волну женских визгов. Может, это психосоматика, но я чувствую, как мои губы теплеют.

Пока на сцене играл Лео, я наслаждалась представлением, на время задвинув все дилеммы подальше, но с Зегалом это попросту невозможно! Я не могу от него оторваться, но, чем дольше смотрю, тем сильней моя душа страдает в корчах. Какой-то психологический мазохизм! В один момент я мечтаю подойти после выступления и засосать его на глазах изумленной публики, в другой — измыслить более унизительную месть, чем та, которую я запланировала, в третий — ничего не выдумывать и просто с ним поговорить!

Но вот завершается очередная песня, и музыканты вдруг выходят на поклон. Я вздрагиваю: «Неужели все? Вечер пролетел так быстро!» Они скрываются за сценой, но традиционный вызов на бис дает мне немного дополнительного времени. Мои ладони взмокают, живот ноет, а пульс безжалостно долбит в виски! Как же я, в конце концов, должна поступить?

Однако сложный выбор кажется таковым недолго: перед началом заключительной песни я снова замечаю обращенный на меня взгляд — взгляд и самодовольную ухмылку, которую — ух! — так и хочется стереть! Не думая больше ни секунды, я беру со стола розу, примеряюсь и бросаю ее пусть не совсем к ногам, но в поле зрения Зегала.

VIP-зона, лестница, бар и пустая гардеробная — я пробегаю «Девиант» насквозь и оказываюсь у выхода еще до первого куплета. Глотнув спертый городской воздух, направляюсь домой торопливым шагом.

Витрины, вывески, светофоры и люди смазано мелькают мимо. Я не пытаюсь размышлять или что-то анализировать — устала от этого, если честно, — и позволяю образам минувшего вечера толкаться в голове, то беспорядочно сменяясь, то повторяясь раз за разом, как на «битой» записи. Лишь ступив на улицу, ведущую к парку, я замедляюсь и осматриваюсь. Как бы ни любила этот островок природы, я не рискую захаживать туда так поздно и, пусть его прохладная тишина сейчас желанна, решаю не изменять разумной привычке. Но едва я шагаю в сторону более людной улицы, как сильная дрожь проходит по спине, а в глазах на секунду темнеет. Вязкое безразличие расползается в груди, будто слайм без цвета и запаха, вылитый из банки на стол. Я застываю, тупо глядя на тротуар. Что-то касается моего плеча, живое и теплое.

— Смотри правее, — шепчет на ухо смутно знакомый голос, и я послушно отворачиваю голову. «Голос» пристраивается слева, берет меня под локоть и слегка тянет. — Идем.

Я на время выпадаю из реальности, будто задремываю на ходу, а просыпаюсь уже под сенью парковых деревьев. Ко мне возвращается относительная ясность, и вопрос «а что, собственно, происходит?» все настойчивей скребется в голове. Некто ведет меня под руку в дальную часть парка, куда не дотягивается свет фонарей, и подводит к укромной — но не той, на которой я обычно отдыхаю — скамейке.

— Садись, — сухо приглашает «голос». Я опускаюсь на сидение, он же встает позади, опершись руками на спинку. — Я в курсе, что ты знаешь, Агнес. Что Зегалу нужно? Что он делает в мире людей?

Рассказ демона пролетает в памяти за считанные мгновения, готовясь спрыгнуть с языка, но мой разум достаточно прояснел, чтоб удержаться. И чтобы им завладел ужас.

Я что, под гипнозом? Тот, кто увел меня, знает Зегала, — кто он? Неужто тоже какой-нибудь бес? И почему все это кажется таким странно знакомым?

Я упорно молчу, охваченная дрожью, и горячая ладонь ложится сзади мне на шею, слегка сдавливая.

— Не нужно покрывать его! — Голос звучит нетерпеливо. — Что бы ты себе ни надумала, он демон, и он опасен! Расскажи что знаешь, и я попробую уберечь тебя от беды!

Кажется, будто что-то просочилось под кожу у меня на затылке, путая чувства и расслабляя напруженную волю. «Голос» наклоняется ниже, дышит в волосы у моего уха, но замирает на несколько секунд и зло шипит какое-то ругательство. Шорох подошв по траве и судорожный вдох — он резко обернулся, а я по-прежнему не могу шевельнуть и пальцем.

Со стороны доносится еще один голос, заслышав который я хочу вскрикнуть разом от неожиданности, радости и испуга — ведь шутливая фраза звучит по-настоящему угрожающе:

— Попался, проказник! Некрасиво девушек сталкерить… Тем более чужих.

Страшное напряжение разбухает в воздухе и взрывается так неожиданно и громогласно, что оковы чар тут же спадают и мои легкие выталкивают вопль!

Когда зрение проясняется, а в ушах почти перестает звенеть, я осознаю, что у меня за спиной только что раздался пистолетный выстрел.