Эрайнаико́ 偉いな移行 Erainaikou Великий Переход (гет)

В тот год, когда разработки оружия против протуберанцев и спири́т принесли наконец свои плоды, первый из жнецов смог, самоотверженно рискуя своей жизнью, совершить нырок в неизвестность, проникнув в Эрайнаико́. То, что предстало его глазам, могло бы свести с ума любого. Никто и предположить не мог, какое зрелище откроется человеку, попавшему в место, породившее могущественного и безжалостного врага. Его назвали Изна́нкой. Конечно, не сразу. Учёные скрупулёзно изучали отчёты множества жнецов, побывавших в закулисье привычного каждому мира. Велись затяжные дебаты, в горячих спорах родилось наконец единое мнение. Мир, ожидавший людей по ту сторону портала, являлся отражением, точной копией нашего, и в то же время был его полной противоположностью. Никакая электроника в нём не работала, приборы необратимо выходили из строя, поэтому запечатлеть Изнанку можно было только в рисунках.

Она представляла собой нечто, похожее на клубок переплетённых энергий. В хаотичном мелькании красок практически невозможно было что-то разобрать, но, когда зрение адаптировалось, можно было различать контуры предметов, людей и протуберанцев. Все цвета виделись в инверсии, к тому же всё, что находилось здесь, имело ауру: смешение буйства красок, перетекающих, сплетающихся, истаивающих и вспыхивающих вновь. С годами жнецы научились безошибочно предугадывать приближение протуберанцев внутри Изнанки, ориентируясь на визуальное изменение пространства, а также смогли распознавать эмоции друг друга, легко считывающиеся по ауре. По этой же причине отряды теперь формировались системно, подбирались жнецы, способные верно интерпретировать эмоции товарищей и действовать соответственно им.

Нырнуть в Эрайнаико́ можно было лишь соблюдая ряд условий. Портал проявлялся постепенно и очень медленно. Из узкой вертикальной полосы, плавно расширяясь, будто гигантский чудовищный глаз, бледно сияя, вливался сам в себя, сначала будто в замедленной съёмке, потом всё быстрее, постепенно набирая яркость, и, раскрывшись полностью, на диаметр около пятидесяти сантиметров, выпускал протуберанцев. Ещё раньше, почувствовав изменение в энергетическом поле, к месту возникновения Эрайнаико́ начинали стягиваться спири́ты, послушные рабы, влачащие жалкое существование и принимающие подачки в виде чистой энергии от врага. Они бросались на жнецов, терзали их, истощали, мешая целиться в протуберанцев и тем самым давая фору медленным огненным шарам.

Лишь скорость и слаженность отряда позволяли достаточно быстро избавляться от тех и других противников и успевать нырнуть в портал до того, как они всё так же медленно начнут угасать. Внутри нельзя было находиться долго и отходить далеко, только молниеносная атака на тех протуберанцев, которые двигались в сторону портала, исключающая преследование или поиск. Прозевав закрытие Эрайнаико, жнецы рисковали навечно остаться в Изнанке и блуждать там до тех пор, пока не закончатся прозы или не откажет разум, после чего бесславно погибнуть, исчезнув бесследно для нашего мира.

* * *

Каждое утро командиры отрядов вели своих подчинённых на миссию с тяжёлым сердцем. Мысль о вероятной гибели жнецов сопровождала их на протяжении всего маршрута по вверенным секторам. Патрулируя территорию, каждый из них думал о том, как защитить тех, кто рядом, как уберечь дорогих людей и не погибнуть самому. И даже ночью, лёжа в постели, лидеры часами не могли уснуть, их тяготила ответственность, страх, собственная слабость и неспособность предугадать всё.

Так и в этот вечер Рина не могла сомкнуть глаз, вспоминая перекошенное от ужаса лицо Аники. Когда ворожею удалось немного привести в чувства, она смогла наконец объяснить, что её так испугало. Девушка дрожащим голосом пересказала то, что услышала предыдущим вечером от Шкета. В комнате надолго повисла гулкая тишина. Даже спири́та, виновница всех тревог, слушавшая Анику едва ли не внимательнее всех, застыла, будто ледяная статуя, неподвластная течению времени. Первой пришла в себя Рина. Командир потребовала у всех присутствующих не распространяться об услышанном и вообще не трепаться лишний раз о незапланированном пополнении в отряде. Шкету решено было показать духа уже на миссии, когда он оправится от раны, но ничем не выдать жуткий секрет. "Вряд ли кто-то из нас хотел бы лицезреть мёртвым близкого человека, ещё и каждый день, не имея возможности даже коснуться его или заговорить", — здраво рассудила она, и девушки согласились.

Отчасти, проблема, казалось, была решена, но покой не приходил. Аника ушла проведать Шкета, да так и осталась в лазарете. Лика, измотанная последними событиями, спала, но во сне была беспокойна, металась и постанывала, будто видела что-то пугающее. Метка её уже не светилась, Леде́я давно скрылась в густых волосах Лики, не проронив больше ни слова. Рина стала думать о Кафке, пытаясь отвлечься. Вспомнила, как давеча расчесывала его волосы, собираясь плести косички, как он неожиданно развернулся и нагло поцеловал её, как она стала отбиваться, но всё же сдалась, не столько ему, сколько самой себе.

От этих воспоминаний стало только хуже, дрёму как ветром сдуло, захотелось ворваться в мужскую комнату и накостылять некоему зарвавшемуся экземпляру. Рина шумно вздохнула и принялась думать о чём-то скучном, надеясь так сморить себя. Стала вспоминать песни, которые играла на гитаре в детстве, даже что-то писала сама. Вспомнила о инструменте, который приволок вечером сияющий от удовольствия Зеро. Разозлилась снова, а потом мысленно махнула на него рукой. Решила сыграть на новой «жертвенной» гитаре завтра что-нибудь древнее, из школьной жизни, и с этой приятной мыслью наконец уснула.

С раннего утра в штабе всё не заладилось. В исследовательском отделе новичок умудрился напортачить и испортить кучу лазурных проз, возник дефицит. А́нику снова обнаружили в лазарете у койки Шкета, спустившую всю свою энергию на его ногу. Сам Шкет при этом был не в курсе, что ворожея ночевала у его кровати, много часов удерживая задеревеневшие руки над его раной, потому что Степаныч щедро вколол своим пациентам обезболивающего, надеясь этой ночью отоспаться, что ему, в общем-то, удалось. Парней быстро сморило, и Аника воспользовалась ситуацией. Сначала притворилась, что уходит к себе, а потом вернулась в лазарет.

Рина злилась на весь свет, рвала и метала, но в конечном итоге ей пришлось признать — сегодня им суждено идти на миссию объединенным отрядом. Она не сомневалась в возможностях Кассиопеи, уважала её и любила, как командир командира, разумеется. Но работать с эмоциями её подчинённых не умела, опыта было мало, да и личности это были весьма незаурядные.

Сегодня шли в дальние сектора: Кася и Рина с отрядами в шестой и седьмой, Лука со своими подчинёнными и людьми Рюка в восьмой и девятый; Кир в свой десятый. Погода была пасмурной, что в целом патрулированию не мешало, но угнетало и дизморалило жнецов. Рина понуро шла за Касей, следила за своими, особенно за Ликой и её меткой, и размышляла о том, как отреагируют первые на Леде́ю, если ей вздумается появиться.

Дождь всё не начинался, только угрюмые тяжёлые тучи волокло ветром по хмурому серому небу. Ни портала, ни спири́т Кася и Лика не ощущали, сколько ни бродили по сдвоенным секторам. В итоге решено было сделать долгий привал, а после связаться с четвёртыми и продолжить патрулирование. — Странное затишье сегодня, — задумчиво протянула Кася, — гнетущее даже, я бы сказала. — Мне тоже не нравится это, — поддержала Фая. Будто что-то замышляют. Вчера пятым попался девиант, в третьем секторе аж три. А сегодня даже обычных протуберанцев не видать.

— Может быть, все они в восточных секторах? — спросила Лика. — Кто их разберёт, — проворчал Рина, — хрень всякая творится, того и гляди из ближайшего лесочка ещё какая НЁХ повылазит, пуще прежних взъестся, будет нам тогда развлечение. — Сплюнь, — улыбнулся командиру Кафка, — ПМС у тебя, что ли? Чего такая депрессивная? Рина на глазах начала закипать, готовая выдать гневную тираду, сопровождающуюся тумаками и пинками, Кася и Фая переглянулись, остальные первые с интересом уставились на разворачивающуюся сцену, но на помощь Кафке неожиданно пришёл Зеро: — Командир, я гитару хочу обновить, сыграй нам, а? Хорошая примета, когда ты первая на ней играешь, инструмент потом дольше живёт. Рина изумлённо взглянула на него. — Только что придумал? — язвительно поинтересовалась она, но гитару в руки всё-таки взяла, продолжая недобро коситься на Кафку.

Коснулась струн, подтянула колки, настраивая звучание. Устранив диссонанс, нежно погладила гриф, корпус, сыграла пару аккордов на пробу, а потом затянула любимую песню из детства, ту, что так любил её отец — "Звезда по имени Солнце". Закончив играть, поразмыслила немного, вспомнила слова и заиграла мелодию, всколыхнувшую в сердце Кафки давно забытые чувства трепета и благоговения. Разблокировались воспоминания о школьных днях, точнее о вечерах, когда собирались с друзьями где-нибудь в укромном месте, в сквере или дома у кого-то, беззаботно упивались юностью и всегда играли на гитаре.

Год прожить на земле

Без желания покончить с собой,

Это помог сделать мне

Человек с виду вроде простой...

Закончив петь, Рина отдала инструмент Зеро, немного смущаясь, и окинула взглядом первых. В их глазах был интерес. Но никто ничего не сказал, все молча наблюдали за Кафкой, надувшимся от гордости, и его командиром, покрасневшей вдруг, как рак. "Вот же дёрнул чёрт именно её петь" — с досадой подумала Рина, но справилась с эмоциями и усилием воли заставила себя смотреть только на Зеро, который уже во всю распевал своего любимого КиШа.

После гитару взял Кафка, пел песни группы "Ария", в первую очередь горячо любимую лидером "Потерянный рай". Потом инструмент прошёл по рукам умеющих играть круг и вновь вернулся к Рине. Она решила больше не экспериментировать и петь то, что все знают: "Батарейка", "Пачка сигарет", "Как на войне". Первые нестройно подпевали. После неё Зеро играл армейские песни, Кафка что-то из Цоя, Linkin Park, Nirvana. Остальные тоже не отставали. Привал затянулся, погода не думала налаживаться.

Герника затребовала гитару себе и долго протяжно пела заунывные, печальные песни Планки и Олеси, остервенело колотя по нейлоновым струнам. В итоге забористо выругалась, желая чудику, придумавшему заменить металлические струны на нейлон, всяческих мучений, и передала инструмент Мраку. Тот не то улыбнулся, не то оскалился, обведя взглядом присутствующих, попробовал баррэ, и стал играть Стигмату. Дан и Герника с удовольствием ему подпевали, если эти вопли можно так назвать, а Ева и Фая морщились и отворачивались. Кася снисходительно наблюдала за реакцией вторых и даже, кажется, гордилась в душе своими дерзкими обалдуями.

Лика внезапно прониклась металкором и на эмоциях попросила Зеро тоже играть эти песни, потом жутко смутилась и уткнула взгляд в землю. Жнец от неожиданности побледнел ещё больше, мотнул головой, соглашаясь, и глубоко задумался, пытаясь постичь женскую логику. Кафка был ему очень благодарен за оказанную недавно помощь, поэтому сдержался и не стал ржать, хотя очень хотелось. Рина вспомнила песню «Крылья» и попросила у закончившего играть Мрака исполнить её. Тот удивлённо вскинул брови, подмигнул командиру вторых обоими глазами по очереди, видимо выражая таким образом ей своё почтение, и грянул. Ева психанула, схватила Фаю за руку и потащила за собой, подальше от этих идиотов, как сама выразилась. Это было опасно, но Кася махнула рукой. Она по-прежнему не ощущала присутствия врага, потому была относительно спокойна и расслаблена.

Мрак передал гитару Зеро, и тот запел любимую песню жнецов — «Сансара». Все с удовольствием стали подпевать. Закрапал мелкий дождик, но ему лишь обрадовались, как дополнению к атмосфере. Герника вытянула Рину и Лику танцевать под дождём. Вернулись, услышав песню, Ева и Фая. Кася, улыбаясь, стала снимать их на телефон. Зеро спел ещё "Порнофильмы — Я так соскучился" и "Сплин — Выхода нет", после чего отдал инструмент Рине, которой очень захотелось сыграть Земфиру. Несколько песен спустя дождь перестал капать, Кася велела закругляться с отдыхом и возвращаться к выполнению миссии. Жнецы нехотя подобрали вещи и потопали патрулировать дальше, но до вечера так никого и не встретили, вернувшись на базу ни с чем.

Рина оставила доклад командованию на Кассиопею, отправила подчинённых отдыхать, а сама наведалась в лазарет. К её удивлению Шкета и Аники там уже не было. Даня и Рюк, выглядевший уже более живым, были ей рады. — Как сегодня прошло? — полюбопытствовал командир третьих. — Голяк, — хмуро отозвалась Рина, — несколько раз прошли по секторам, и ничего. Для западных участков это огромная редкость, что вызывает опасения. Завтра будет жарко, я нутром чую. Дан вздохнул: — Меня завтра уже отпускают, но идти придётся объединённым отрядом, не самая радостная перспектива. Рюк пожал плечами: — Что поделать, я сейчас только мешать буду, как нежить за вами таскаться. Не депрессуй, Лука отличный командир, будете под присмотром. А я отдохну в кои-то веки, и Карина обещала заглянуть.

Рина улыбнулась. Отношениям командира третьих и пирсера было много лет, и Карине можно было позавидовать. Рюк буквально боготворил её, вот только и волноваться о нём заставлял перманентно. Рина не раз пыталась выяснить у Карины, как она справляется со страхом потерять его, но девушка всегда отвечала: — "Доверие, больше ничего не нужно". Этого командир не в силах была осознать. Возможно, чтобы постичь истины, доступные старшим, нужно было дорасти до их уровня. А может быть, Рина просто не могла представить свою жизнь без Кафки, и потому до потери пульса боялась любых перемен.

Покинув лазарет и войдя к себе в комнату, лидер вздрогнула от неожиданности. На то, чтобы привыкнуть к Ледее, требовалось время. Спирита стояла у окна спиной к двери и никак не отреагировала на появление командира. Слабое свечение, окутывающее её, походило на лунный свет, и Рина почему-то стала думать о том, как бы оно выглядело внутри Изнанки, продолжая при этом стоять в проходе. Лика окликнула её: — Что с тобой? Рина вздрогнула и перевела взгляд на медиума: — Забей, на спириту засмотрелась. Что она там делает? — Любуется, — улыбнулась Лика, — там Шкет с Кафкой тренируются на плацу. Рина подошла к окну и встала рядом с Ледеей. На улице действительно шел рукопашный бой между жнецами, за ними там же наблюдали Зеро, Дан и Мрак.

Кафка был выше и сильнее, но Шкет — проворнее и хитрее, потому не уступал, ловко уворачиваясь и бойко наскакивая на соперника. Раны у обоих противников уже почти зажили и не мешали им, но командир всё равно испытала досаду. "На миссию завтра идти, протуберанцы черте-что задумали, а эти петушатся, остолопы", — подумала она гневно, но вмешиваться не стала. Вместо этого, косо поглядывая на Ледею, застывшую у окна, словно ледяная скульптура, обратилась к Лике: — Аника-то куда смылась? — Она на кухне, пирог печёт, — ответила девушка, расчёсывая свои шикарные волосы. — А я хотела Хворь попросить мне кончики покрасить, но Ледея воспротивилась. Наглые квартиранты нынче пошли, — вздохнула она с сожалением.

Утро прошло относительно спокойно, Аника отлично выспалась, успешно зарядила все три вида проз, остальные члены отряда тоже не чудили, выглядели бодрыми и готовыми к бою, поэтому Рина немного успокоилась. И всё же перспектива попасть в ловушку протуберанцев её угнетала. Поэтому войдя во второй сектор, она была максимально собрана и насторожена. Лика и Аника, следовавшие за ней, негромко переговаривались, вспоминая вчерашний вечер: разгоряченные в тренировочном бою Кафка и Шкет едва не подрались по-настоящему за последний кусок пирога, и Рина, копившая раздражение несколько дней, с удовольствием их отдубасила. Шкет смиренно принял наказание, а Кафка, кажется, даже получил удовольствие.

Сами виновники сплетен шли в хвосте и эмоционально обсуждали предстоящий бой. Кафка в красках описывал Шкету, как феерично окочурились протуберанцы, отведав рубиновых проз от командира, при этом тактично умалчивая о последовавших за этим событиях. Зеро тоже пытался что-то рассказать, но его перебивали то Кафка, то разбуянившийся Шкет, пространно повествующий о томительных днях в лазарете и о том, как он измывался над Даней. Доверчивый жнец страждущий обыграть его в покер, так и остался в недоумении, каким образом Шкет всё время вытягивает нужные карты, а у Рюка от смеха едва не разошлись швы. Наконец, их вопли так достали командира, что Рина едва не отлупила их повторно, и пригрозила даже разбить непричастную к событиям гитару о их пустые головы. Угроза подействовала, жнецы угомонились и чинно последовали за лидером дальше, однако идиллия не продлилась долго. Метка Лики внезапно ярко засияла, и медиум бросилась в ту сторону, откуда почувствовала слабую ещё ауру начавшего проявляться портала.

Жнецы мгновенно скинули лишнюю амуницию, похватали патронташи и рванули за ней. Приблизившись к Эрайнаико, Лика затянула песнь, после чего маячившие на горизонте спириты метнулись к ней. Предвидевшая их нападение Лика была на этот раз готова к нему. Аника тоже была рядом, не отставая от медиума ни на шаг и надеясь предотвратить появление Ледеи, не дать ей повода высовываться, чтобы защитить жнецов.

Обрушившийся на подоспевших спирит шквал лазурных проз уничтожил всех их ещё до полного проявления портала. Духов сегодня было не так уж много, что не могло не радовать командира, но вместе с тем вселяло тревогу. Что-то не вязалось с представлениями Рины о предстоящем сражении, но уловить несоответствие лидеру не удавалось. Наконец Эрайнаико раскрылся и засиял в полную силу, из него последовательно начали выплывать полыхающие шары. Первого протуберанца атаковал неугомонный Шкет, засидевшийся в лазарете без дела. Он не стал экспериментировать, и сразу метнул рубиновую прозу. Протуберанец заметался, как и в прошлый раз, потух и рухнул на камни, усыпав землю тёмными осколками.

Вслед за Шкетом жнецы атаковали остальных врагов, которых оказалось больше пятнадцати. Один из них попытался незаметно подкрасться со спины к Лике, находившейся к порталу ближе всех, но Рина, не упускающая ничего из виду, мгновенно обезвредила гада, и в следующий миг уже атаковала следующего. Движения жнецов были выверенными и точными, натренированные тысячами повторений. Сегодня у протуберанцев не было ни одного шанса против слаженного отряда с новым грозным оружием. В считанные минуты враг был повержен, врата не собирались гаснуть, и командир, убедившись в безопасности манёвра, махнула остальным рукой, и первая нырнула в Эрайнаико.

Вывернутый наизнанку мир встретил её привычным уже хаосом красок. Каждый предмет, человек, травинка, камень, всё по эту сторону виделось в иных цветах и было окутано разноцветными зыбкими, перетекающими пятнами и всполохами. Люди стали похожими на призраков, небо почернело, а протуберанцы из пылающих огнём красно-оранжевых превратились в бело-голубые, словно ледяные глыбы. Вслед за Риной в портал нырнул неугомонный Шкет. За ним Аника, миниатюрная и тонкая, как лоза, что позволяло ей нырять вместе с ранцем, наполненным патронташами. Кафка без промедления последовал за ней, а вот Зеро с Ликой задерживались, но выяснять причину не было времени. Увидев вдалеке приближающихся со всех сторон протуберанцев, Рина немного отбежала от Эрайнаико, приблизившись к врагу на расстояние броска, и метнула первую янтарную прозу, тоже распространяющую теперь бело-голубое свечение. Оружие сработало, приятно удивив командира, после чего она крикнула остальным не тратить прозы Г — класса впустую и расходовать А — класс.

Шкет вошёл в раж и буйствовал теперь в Изнанке, навёрстывая упущенные дни сражений. Его ослепительная аура заполонила пространство, жнец был словно сразу везде, и протуберанцам от него не было спасения. Сияющие прозы, выпущенные его меткой рукой, сновали тут и там, безжалостно выкашивая врагов пачками. Аника только и успевала подавать ему патронташи, держась рядом и не участвуя в сражении за ненадобностью. Рина следила за Шкетом, чтобы в случае чего поумерить его пыл, зная, чем это периодически заканчивается для неугомонного жнеца.

Внимание девушки отвлёк темный силуэт, двигающийся будто за стеклом, чёрный и пугающий. Рина поняла, что впервые видит живой объект сквозь Изнанку, находящийся по ту сторону, а потом осознание поразило её и ввело в ступор. Объект, плывущий среди обломков зданий и редких деревьев, полыхающих яркими переплетёнными энергиями, снаружи Эрайнаико, сам не источал ауры, вообще ничего, будто пустая оболочка. Лишь где-то в глубине его, в самом центре, плескалась позитивная энергия, позаимствованная у медиума. Это был не живой объект, а дух. Одинокая спирита, бродившая возле Эрайнаико, охранявшая жнецов, пока они зачищали участок пространства внутри Изнанки от протуберанцев. Это была Ледея.

«Лика не смогла бы пройти через портал вместе со спиритой», — мелькнуло в голове у Рины, — «Значит, она выпустила её и после нырнула вместе с Зеро. Вот оно, предчувствие не обмануло. Это явно кончится плохо». Сражение не терпит промедления. Коварный ледяной шар подобрался к командиру сзади и едва не успел коснуться её. В последний миг проза, пущенная мощным уверенным броском, стремительно влетела в него и мгновенно заставила погаснуть и медленно истаять, будто кусочек льда в стакане с виски.

Кафка страшно закричал на Рину, его аура взвилась багровыми всполохами, заполонила пространство, и командир вздрогнула, выйдя наконец из оцепенения, в миг оценила обстановку, приметив неподалеку Зеро и Лику, отметила отсутствие протуберанцев поблизости, и сконцентрировалась на Эрайнаико, начавшем уже терять краски. Возле него махала руками взволнованная Аника, её эмоции командир легко считала с ауры ворожеи и, махнув Кафке и Шкету рукой, стремглав бросилась к порталу. Девушки вынырнули первыми, за ними в угасающие врата скользнул Шкет, Кафка и замыкающий Зеро. Мгновение спустя портал погас, будто его и не было. Перед глазами отряда во всей красе предстала Ледея.

Жнецы замерли и, не сговариваясь, уставились на Шкета, который стоял, не двигаясь с места, и не моргая смотрел на спириту. Его рука потянулась было к лазурной прозе, но повисла безвольно. Аника увидела слезу, скользнувшую по его щеке. Потом ещё и ещё. Ледея не двигалась с места и ничего не говорила, однако если бы духи могли рыдать, она бы зарыдала. Эта пошлая сцена продлилась всего несколько секунд, но показалась командиру вечностью.

Аника не выдержала первой, схватила Шкета за руку и насильно, как ребёнка, заставила его развернуться спиной к духу. — Посмотри на меня! — потребовала она. — Шкет, ты слышишь? Он кивнул, но взгляд его бездумно блуждал по лицу ворожеи и не выражал ничего. Аника даже забеспокоилась, не сошел ли он с ума. Тем временем Лика поспешила к спирите и стала умолять её скрыться в волосах. Ледея не стала противиться и медленно растворилась в них, до последнего не отводя взгляда от того, кого не видела семнадцать лет.

Командир подошла к Шкету, положила руку ему на плечо и заглянула в глаза. — Нам нужно многое обсудить, — ласково произнесла она. Не привыкший к такому тону лидера в свой адрес, Шкет удивлённо воззрился на неё. В его глазах стояли слёзы, и это совсем сбило командира с толку. Никогда она не видела таким своего дерзкого, непробиваемого на эмоции подчинённого. Аника в это время спохватилась, что может ощутимо облегчить задачу, выхватила флягу из бокового кармана ранца и, отвинтив крышку, собрала в неё свои слёзы, в которых сейчас, глядя на муки любимого, не имела дефицита. Протянула Шкету крышку и натянуто улыбнулась: — Выпей, пожалуйста.

Жнец, не особо отдавая себе отчёт в своих действиях, машинально выполнил просьбу и неожиданно сел прямо на землю, обхватив голову руками. Остальные растерянно толпились рядом, силясь подобрать слова. Аника, всхлипывая, присела рядом с ним и обняла за шею. Шкет не сопротивлялся и вообще не издавал ни звука. Видимо, слёзы ворожеи подействовали на него, но не ясно было, в какой мере. Рина жестом отправила Зеро, Кафку и Лику восвояси, а сама тоже присела рядом со Шкетом, дожидаясь, пока он сам решится заговорить.

Это был тяжёлый разговор. Шкет рассказывал об Агате, родителях, своих кошках, будто полностью выпал из реальности и погрузился в детство. Рина и Аника слушали молча. Потом он надолго замолчал, будто не решаясь задать вопрос, и лидер рассказала о событиях того дня сама. После снова долго молчали. Наконец Шкет поднялся, улыбнулся как ни в чем ни бывало командиру и ворожее, и пошел на звуки гитары. Кафка решил устроить привал, пока нет какой-то определенности в дальнейших действиях, а Зеро пожелал заполнить гнетущую тишину родными звуками. Рина с Аникой переглянулись и последовали за жнецом.

Во время привала Шкет вёл себя как обычно, притворяясь, будто ничего не произошло, но Рина прекрасно осознавала, что это затишье перед бурей. Она приняла решение возвращаться на базу и безотлагательно вывести подчинённого на откровенный разговор в спокойной обстановке. Даже генерал ещё ничего не знал о спирите, а значит, нельзя было допустить, чтобы взволнованный Шкет учинил скандал в штабе.

По возвращении командир, минуя кабинет генерала, сопроводила с помощью Аники и Лики подавленного Шкета в их комнату. Кафке и Зеро велела идти к третьим в лазарет и не шарахаться пока что по общаге. Шкет послушно плёлся за лидером и вообще был пугающе тихим. В комнате девушек, где Аника впервые два дня назад услышала об Агате, жнец замер возле постели ворожеи, вновь переживая в памяти потрясения этих дней.

Рина закрыла дверь изнутри на замок, прежде использовавшийся для переодевания без эксцессов, и попросила Лику призвать Ледею. Метка на лице медиума плавно наполнилась сиянием, её серебристые волосы всколыхнулись, и секунду спустя из них медленно выплыла спирита. Она приблизилась к Шкету и печально глядела на него. Жнец, завороженно поднял руку и протянул к ней. Дух неосязаемо коснулся своей призрачной дланью его горячих пальцев, и Шкет отпрянул, не совладав с затопившим его вновь отчаяньем. Рина была права. Это нереально было осмыслить, невозможно смириться.

Спирита приблизилась к Лике, что-то сказала ей и вновь растворилась в её волосах. Шкет дико смотрел на происходящее и ждал, что скажет Лика. Девушка замялась, не решаясь произнести это. Она тоже не смогла сдержать волнение, слёзы покатились по её щекам. — Я была права, ты вырос таким красивым, мой любимый братик. Это её слова, — выдавила, наконец, Лика. Шкет неожиданно засмеялся, будто в истерике, а потом плюхнулся на кровать Рины и бесцветным голосом произнёс: — Сам себе завидую.