Эрайнаико́ 偉いな移行 Erainaikou Великий Переход (гет)

В 2030г в Осаке открылся первый портал, похожий на уробо́роса, словно вливающийся сам в себя. Он был маленького размера, не больше баскетбольного кольца. Открылся он посреди ночи в хост-клубе за стойкой, прямо за спиной у бармена. Поначалу его никто не заметил, но несколько минут спустя из него стали медленно выплывать светящиеся шары, похожие на миниатюрные пылающие солнца. За несколько минут шары превратили любопытных посетителей клуба в хрупкие, окоченевшие статуи, стоило им едва коснуться захватчиков кончиком пальца, после чего так же неспешно друг за другом потянулись на улицу.

Несколько часов спустя город был охвачен паникой, ни полиция, ни военные не могли ничего поделать с противником, о котором вообще не имели ни малейшего представления, ничто не могло уничтожить злосчастные шары. Когда люди, обезумев от бессилия, открыли залповый огонь из крупнокалиберных орудий по неуязвимым мишеням, шары просто взорвались, использовав сжатие (коллапсирование), не оставив в престижном районе Осаки ни одного целого здания. Японцы погоревали немного, изучили хаотично возникающие бреши в воздухе и наглых узурпаторов, что стоило людям немалых жертв, да приступили к восстановлению инфраструктуры. Поэтично нарекли злополучную дыру в пространстве Великим Переходом, он же Эрайнаико́ (偉いな移行Erainaikou), а гадкие шары обозвали Протуберанцами. И расслабились на пару лет, пока «врата непойми куда» не начали появляться по всему миру.

Второй из них возник в Саратове, в туалете обычной панельной пятиэтажки, и унёс в итоге посредством массированной атаки жизни половины города, в том числе уничтожив семьи Кафки, Рины и Зеро. Детям чудом удалось выжить: детский сад, где они находились, лишь вскользь зацепило ударной волной. Однако жизнь их, как и миллионов других людей, разделилась на «до» и «после». Окончив школу, Ирина, Андрей и Давид, дружившие с детства, вступили в военную организацию, именуемую «Жнецы» и, пройдя обучение, приступили к единственной миссии, имеющей теперь значение для человечества — борьбе с протуберанцами.

Из-за крохотного размера Эрайнаико́ пройти через него могли только люди с астеническим типом телосложения — непропорционально длинные конечности, небольшой объем мышц, впалая грудная клетка, узкие плечи, длинная шея, бледная кожа. Наши герои прекрасно подошли для этой цели. Жнецы обязаны были проникать сквозь Великий Переход в логово врага и уничтожать протуберанцы, а также бороться по свою сторону врат и с ними, и с их внезапными союзниками, на деле лишь рабами. Вторженцы всего за пару лет отыскали на Земле последних существующих духов — спири́т, и подчинили их, сделав пешками тех, кто прежде бережно оберегал планету и её обитателей.

До сих пор человечеству удавалось выживать исключительно благодаря тому, что протуберанцы не множились, их с каждым новым появлением Эрайнаико́ становилось всё меньше. Вторым не менее важным фактором стало вступление в ряды жнецов медиумов и ворожей, которые оказали огромное влияние на разработку средства против протуберанцев и спири́т, сделав его максимально эффективным. Оружие назвали «Проклятие Знахарки», сокращенно «Проза». Отряды Жнецов состояли, в основном, из шести человек — четверых отчаянных бойцов, медиума, способного безошибочно отыскивать Эрайнаико́, и ворожея, который, используя врождённую силу, наполнял «Прозу» энергией.

Ка́фка(Андрей) — Блондин, серо-голубые глаза, крупные, заострённые черты лица, высокий, щуплый, наглый, лезет на рожон и хорохорится перед Риной. Сделал огромную татуировку во всю спину, чтобы привлечь её внимание, не помогло. Прозвище получил от того, что его имя переводится как «храбрый», как и имя Франца Кафки. При этом писатель боролся со страхом всю жизнь, перенося его в свои произведения, так же как и Андрей, потерявший семью во время атаки протуберанцев, боялся их до потери сознания, но продолжал неистово уничтожать. Бонусом имелись явные сходства в характерах. Гордится шрамами. Стрижка маллет, по его мнению, придаёт ему очарования, однако он грозится обрить голову, если Рина продолжит его динамить. А она продолжит.

Ри́на(Ири́на) — Синие глаза с тёмными вкраплениями. Фактурное лицо, широкие скулы. Носит парики, болеет тотальной алопецией, на голове и по всему телу множество татуировок, скрывающих шрамы, брови и стрелки — тоже татуаж. Как и у всех светлая кожа, рост чуть выше среднего. Наглая, шумная, самодовольная, при этом чрезмерно всех опекает. Старшая из Жнецов в отряде, лидер, поэтому притворяется серьёзной, на деле башни нет и шило в заднице. Ни за что на свете не признается Кафке, что давно уже положила своё сердце на алтарь у его ног. Боится не перенести боль от его потери, если подпустит ближе, а он погибнет в бою.

Зеро́(Дави́д) — Ненавидит имя, за которое всё детство его дразнили. Гипертрофированное чувство справедливости, желание опекать слабых, сирых и убогих. Давно болезненно привязан к Лике, но страдает от её холодности, искренне веря, что она его презирает. Красит волосы в черный и носит стрижку андеркад, периодически обрастая грубой, густой щетиной, дополняющей образ хипстера — дед-инсайда. Прячет многочисленные шрамы под одеждой. Мечтает о татуировках, но боится. Часто щелкает пальцами, за что Шкет дразнит его «гулём». Длинный как шланг, белый как мел, тихий как камыш. Именно так, любит пошуметь, скрывая таким образом свою нервозность, периодически покупает захудалую гитару и таскает с собой повсюду, донимая отряд бренчанием, пока несчастная гитара не падёт в бою смертью храбрых, либо пока Рина или Кафка не разнесут её к чёртовой матери о ближайшее дерево. Хотя сама Рина не против иногда сыграть и спеть под гитару, но придерживается правила «хорошенького понемножку», а ещё «если руки из задницы, то и нечего ими махать, не мучай инструмент, дай сюда». Кафка тоже не плохо играет, но неожиданно стесняется. Видимо, исключительно гитара может проявить в нём чувство стыда.

Шкет(Павлик) — Альбинос, мелкий, дикий, задиристый, катит яйца к Лике, но скорее дабы почесать ЧСВ, ибо никто и никогда не смог подкатить к ней. От презрительного холодного взгляда Лики Шкет покрывается мурашками, но продолжает нагло приставать, пока не получает затрещину от Рины. Волосы стрижёт под насадку, есть несколько татуировок, пирсинг. И много шрамов, ибо лезет вечно в самое пекло.

Луноли́кая(Ли́ка) — Медиум, умеет притягивать пением на высоких нотах спири́ты к себе, после чего жнецы могут их распылить при помощи заговорённых шаров размером с теннисный мяч, делящихся на два вида — лазурного и янтарного цветов, для поражения разных целей. Лика поёт «Песнь Призыва» спири́там, но жнецы сокращённо называют её просто «песнь». Дар медиума передаётся только от матери к дочери. В четырнадцать лет у медиума проявляется родовая метка, после чего она отрекается от имени, данного ей при рождении, и берёт себе новое имя на своё усмотрение.

Очень высокая и болезненно тонкая, ноги, руки и пальцы непропорционально длинные, белокожая, на лбу и носу узор голубых нитей, родовая метка. Волосы седые, длинные и прямые. Красит кончики, но они смываются за один раз, чем ни крась. Тайно заглядывается на Зеро, но боится ему не понравиться. Холодная, надменная и отчуждённая снаружи, но пылкая, ранимая и чуткая внутри. Сама заковала себя в броню самолюбия, чтобы меньше ранили.

А́кудница(А́ника) — ворожея, заговаривающая шары, гетерохромия — один глаз изумрудный, другой янтарный, рыжие волосы копной, веснушки по телу, не высокая, худая и вёрткая, тащится от Шкета. Хохотушка, самый позитивный человек в отряде, ночами тайком рыдает от неразделённой любви. Тоже проколола уши и бровь, сделала татуировку, но эффекта не добилась, как и Кафка.

Леде́я(Ле́да) — спири́та, живущая в волосах Лики.

Возраст:во время массированной атаки протуберанцев в Саратове Анике было 2 года, Кафке и Зеро по 5 лет, Рине 6 лет, Шкету 4 года, Лика родилась только через год. Это было 17 лет назад.

Рюк(Сергей) — высокий, быстрый, ловкий и очень сильный. Черные волосы, серые, волчьи, раскосые глаза. Широкое лицо, большие, бледные, искусанные губы. Стрижка JAY JO, которая ему безумно идёт. Рюку 25 лет. Он юн сердцем, но стар разумом. Многие девушки из жнецов смотрят на него с вожделением, но Рюк удостаивает вниманием только Карину. Позывной "Рюк" Сергей выбрал сам, когда 7 лет назад пришёл в четвёртый штаб. Возможно, хотел так отпугнуть девушек, но тщетно. Рюк боится прироста мышечной массы, поэтому мало ест и много бегает. Он действительно не становится шире, но его сухие мышцы приобретают всё более соблазнительный вид.

Рюк очень спокойный, честный и порядочный. Отличный психолог, умеет успокаивать любые истерики и управлять гневом людей для их же блага. Рвётся всех спасать, поэтому самый частый гость лазарета, даже чаще Шкета. Отлично рисует и пишет стихи, но никому не показывает, кроме Карины. Мечтает завести самоеда, но держать животных в штабе строго запрещено. Как минимум потому, что некому будет за ними ухаживать, пока хозяин на миссии. Тем более, если он с неё не вернётся. Компенсируя отсутствие питомца, Рюк таскает с собой везде Даню.

Да́ня(Дании́л) — вчерашний мальчишка, едва прошедший обучение. Заменил в отряде Рюка погибшего бойца. Для восемнадцати лет он довольно мощный. Наверняка, вскоре ему придётся покинуть ряды жнецов, если ширина его плеч превысит отметку в 45 см.

Во всём подражает командиру, порой, действительно, напоминая послушного пса. Хоть он и не слишком умён, но имеет идеальный слух и прекрасный голос. Вкупе с приятной внешностью, это даёт Дане возможность получать свою долю внимания от девушек. Однако нет той, которую бы он выделял среди них. У него русые волосы, остриженные коротко, пронзительно зелёные глаза, приятный, низкий голос.

Хво́рь(Хворо́ба) — стрижка «пикси» и «септум» в носу. Эта юная девушка-медиум даст в бою фору любому мужчине. Завидует Лике из-за того, что она владеет «песнью», потому что жадничает и хочет больше силы. Искренне верит, что если станет сильнее, уничтожит больше протуберанцев, то с угрозой получится быстрее покончить навсегда. Никогда не отвечает на ухаживания парней, считая их недостойными. Да, даже Рюка. Ей всего двадцать, но она уже считает себя познавшей жизнь. Красит волосы каждую неделю, иногда чаще. Глаза голубые. Обожает цветные линзы. Считает, что чем меньше одежды, тем меньше стирать. Есть одна татуировка, но какая, ммм… Родовая метка хитро переплетается с тату на шее, ключицах и плечах и создаёт невероятный эффект единого целого. Высокая, но ниже Лики на пять см. Выбрала столь странное имя, потому что мать всё детство пеняла девочке, будто от неё в роду одни беды и болезни. И когда в возрасте трёх лет она потеряла мать во взрыве, то искренне уверилась в правдивости её слов. Ровно до восемнадцати лет, когда попала к жнецам и научилась искоренять скверну, став для города лекарством. Однако сменить имя было уже невозможно.

Фа́я(Фаи́на) — ворожея первого отряда, формальный командир всех ворожеев, чрезвычайно сильная, уверенная, надёжная, великолепная во всех отношениях женщина. По совместительству лучшая подруга Кассиопеи (сокращенно — Кася), одного из сильнейших медиумов, командира первого отряда и лидера всех жнецов четвёртой базы. Фая нетерпит разнузданности и фальши в людях. При этом душу имеет крайне чуткую и сострадательную. Тем она в своё время и покорила Луку. Этой девушке палец в рот не клади, что, в общем-то, можно сказать о каждом представителе первого отряда. Потому он и является ударной силой базы, к тому же долгое время сохраняет статус рекордсмена по выживаемости. Врагу от элиты стабильно достаётся на орехи, по этой причине самые опасные сектора патрулирования находятся под контролем именно первого отряда.

Лука́— ворожей, командир четвёртого отряда. Квинтессенция ответственности, исполнительности и скрупулёзности. Полный антипод Савелия. Он строг, справедлив, чудовищно силён, а в узком кругу очарователен, обходителен и нежен. Имеется в виду общество Фаины. В отряде Луки чудовищно сильный медиум, Чаровница (сокращённо — Чара), чей характер приводит в изумление, настолько тяжело с ней было сработаться. Однако это вовсе не смутило Луку, и теперь этот бриллиант четвёртой базы находится в его прямом подчинении.

Са́ва(Савéлий) — бестолковый ворожей третьего отряда четвёртой базы. Соотрядник Рюка, Дани и Хвори. Вредный и капризный мальчишка, лелеющий собственное эго и нередко становящийся катализатором локальных кастроф на миссии. Но Фаина с Лукой его перевоспитают, это несомненно. Как водится, в тихом омуте сокрыт гигантский потенциал, и Лука однозначно сумеет его раскрыть, по крупицам вытягивая из Савы вросшую прочно с детства безответственность и выбивая дурь.

Эрайнаико́-произвольно возникающее в пространстве отверстие размером не более 45см, представляющее из себя переход в некое не до конца изученное измерение, именуемое Изнанкой и визуально являющее собой точную копию реальности, наполненную, однако, хаосом красок и переплетением клубков энергии, исходящей от всех предметов, попадающих внутрь или находящихся снаружи. Пример того, как выглядит Изнанка, можно увидеть на обложках первых двух глав.

Жнецы́ -военная организация, созданная больше полутора десятилетий назад на основе регулярной армии в каждой из стран, призванная бороться с Эрайнаико и протуберанцами, защищая мирное население. Главной целью Жнецов является уничтожение всех протуберанцев до последнего. Ежедневно отправляясь на миссию каждый член организации отдаёт себе отчёт в том, что его шансы на выживание практически равны нолю. Однако именно решимость поквитаться с врагом вопреки всему и нежелание идти на поводу у собственных страхов позволяет жнецам быть такими искусными в своём деле и раз за разом обманывать смерть.

Спири́ты— бесплотные, белые, похожие на нимф, скалят жуткую пасть, биовампиры, рабы Единого Сознания. В прошлом — дети богини Мать-Сыра-Земля, защитники всех живых существ, могущественные духи, скрывающиеся от людских глаз.

Протубера́нцы— малоизученная сущность в виде плотного шара огненного цвета, вопреки первому впечатлению обжигающая холодом, сковывает людей, как жидкий азот, при этом использует сжатие для самоуничтожения, вызывая мощнейший взрыв, жертвуя собой ради Единого Сознания — объединенного коллективного разума всего их вида, преследующего одну цель — истребление, обладающего интеллектом, превосходящим в разы человеческий.

ЕС(Единое Сознание) — «разум улья», объединённое коллективное сознание всех протуберанцев, жаждущее полного истребления населения планеты. При чём к прочей флоре и фауне ЕС равнодушно, его интересует лишь тотальный геноцид человечества. В первой книге не раскрываются ни мотивы ЕС, ни информация о том, как люди вообще сумели о нём узнать и умудрились его изучить, ибо спойлеры.

Про́за(Проклятие Зна́харки) — капризное оружие жнецов, созданное общими силами учёных и ворожей. Имеет форму шара размером с теннисный мяч. Удобна для прицельного метания. Наполнена веществом, химическая формула которого строго засекречена. Подразделяется на класс А (янтарная проза) для нейтрализации протуберанцев и класс Б (лазурная проза) для уничтожения спири́т. Не работает без отрицательной энергии. Ворожеи каждого отряда в штабе ежедневно заряжают патронташи с прозами негативной энергией, после чего им приходится в течение всей миссии носить их с собой. Заряженные прозы приобретают мягкое сияние.

Находясь на расстоянии от ворожея, их зарядившего, прозы начинают стремительно разряжаться, вследствие чего теряют боевую мощь и становятся бесполезными. Попытки улучшения прозы ведутся в научных центрах военных баз ежедневно, однако безупречное универсальное оружие не удаётся создать на протяжении семнадцати лет. При появлении врага жнецы должны мгновенно разобрать патронташи из ранца ворожея и, надев на себя, атаковать противника. Для предупреждения внезапной атаки, в состав каждого отряда жнецов входит медиум, способный ощутить приближение к Эрайнаико́, протуберанцам и спири́там на огромном расстоянии.

Сгущéние спо́лохов— процесс, при котором яркие вспышки и завихрения сияющей энергии, окружающей протуберанец, словно длинные языки пламени и слабо искрящаяся вокруг них лёгкая дымка, начинают уплотняться, будто прижимаясь к шару, теряют объём и интенсивность свечения. Предшествует уплотнению материи.

Уплотнéние матéрии— состояние протуберанца, распознаваемое визуально невооружённым глазом. Характеризуется видимым изменением его структуры и движений: шар замедляется (т.е. становится ещё медленнее обычного, да), постепенно начинает терять яркость и сжиматься, словно извне что-то равномерно давит на него со всех сторон.

— Что ты делаешь? — закричала Рина, увидев распластавшегося на земле среди обломков Кафку, подбежала к нему и, склонившись, стала осматривать раны. — Как видишь, лежу, — ответил тот, пытаясь сделать не слишком жалкое лицо. — Ты охренел? — Рина рванула молнию на рюкзаке и, выхватив перекись, щедро залила рваные раны на боку, ноге и предплечье Кафки. Он застонал и, сжав зубы, процедил: — Немного не успел, зацепило обломками. — Там был один протуберанец, ты быстрее не мог шевелить своими заготовками? Отрастил ноги, как у аиста, и запутался в них, что ли? — в сердцах распекала его Рина, чувствуя, что грудь разрывает от волнения за глупого подчинённого.

Кафка обиженно поджал губы и отвернулся: — Тоже мне, командир. Кто прозевал уплотнение материи? Если бы ты не отчитывала Шкета, а следила за грёбаным шариком, то заметила бы сгущение сполохов вокруг него ещё прежде, чем он начал сжиматься. Теперь я инвалид, ножка болит, ты меня понесешь? Рина задохнулась от негодования, вскочила и несильно пнула Кафку в здоровую лодыжку, попав точно в болевую точку. — Ещё ты командира не распекал, бестолочь! Сам глаза разуй и следи за протуберанцами, я тебе мамочка, что ли? Шкет чумной, не ухвати я его за шкирку, он бы сиганул в портал к этим тварям, ищи-свищи его потом. Хрен знает, сколько их там внутри, Лика ничего не почувствовала. Может, он один был, а может, там сотни на подходе. Спири́ты её так облепили, что все силы вытащили, ладно Зеро их прозами закидал и успел её подальше оттащить, иначе было бы сейчас барбекю вместо нашего отряда. Жнецы, называется. Младенцы лучше справились бы!

Рина оборвала себя на полуслове и отвернулась. Нельзя срываться на подчинённых, тем более, реально сама виновата. Кафка поскуливал, нянча ушибленную ногу и укоризненно глядя на лидера большими серыми глазами. Подошёл Зеро: — Спири́ты совсем сдурели, Лику чуть не высосали. И что на них нашло сегодня? Кафка, живой? Чего лежишь? — Инвалид он, — бросила Рина смущённо и отошла к Лике, возле которой хлопотала ворожея, вдыхая в обессилевшую девушку энергию. Шкет виновато мялся рядом. Под тяжёлым взглядом командира он совсем сдулся и предпочёл ретироваться. — Я помогу Зеро, — бросил он и бочком просочился мимо Рины.

Лидер вздохнула и осторожно тронула Лику за плечо: — Ну как ты? Девушка подняла глаза и слабо улыбнулась: — Уже лучше, спасибо Анике. Не понимаю, как такое могло произойти. Прежде спири́ты не бросались на меня, только кружили рядом, слушая песнь, а теперь взбесились. Аника нахмурила брови: — Этот одинокий протуберанец был странным. Шкет точно попал в него, я стояла совсем близко и четко видела. Он поглотил янтарную прозу и сразу после этого начал уплотнять материю. — Только не говори, что они научились жрать наше оружие! — обомлела Рина. — Я не утверждаю, что научились. Но не исключаю. Придётся доложить руководству и заняться этим безотлагательно. Сегодня на миссии все четыре отряда, я поговорю с их ворожеями, возможно, не одни мы наткнулись на бракованного вторженца.

— Как там Кафка? — Забеспокоилась Лика. — Что-то долго они возятся. — Строит из себя страдальца, — надулась Рина, — осколками зацепило, пустяки. Новые шрамы в коллекцию. Ему только в радость. Лика вздохнула, но промолчала. Кому, как не ей, медиуму-эмпату, были понятны чувства командира. Тем более, что сама Лика чувствовала то же самое к Зеро, но старательно запихивала эмоции поглубже и изображала безразличие к тому, за кого была готова расстаться с жизнью, лишь бы уберечь.

— Шкет-то как? — спросила Рина у Аники. Ворожея застыла ни миг, но быстро отбросила смятение и спокойно произнесла: — Заставь дурака богу молиться — он и лоб расшибет. Кинул прозу и в портал сигать быстрее, а убедиться, что протуберанец погас, ему не нужно. Не волнуйся, кроме твоих затрещин он травм сегодня не получил, как с гуся вода всё. Благодаря Кафке и Зеро все сегодня более-менее целы. Кафка меня на руках тащил, а потом швырнул вот сюда, в кусты, я царапинами и отделалась, а ему все шишки. То есть осколки. Рина виновато опустила глаза: — Если бы я на Шкета не отвлекалась... Но взяла себя в руки и буднично подытожила: — Сегодняшняя миссия выполнена успешно, протуберанцы и спири́ты уничтожены, погибших нет, серьёзных ранений нет, выдвигаемая на базу.

Лика с Аникой молча переглянулись и так же молча принялись собирать снаряжение, которое разметало взрывной волной. Подошёл Кафка, перемотанный когезивным бинтом: — Как Лика? — поинтересовался он у Рины. — Здоровее тебя! — хмыкнула командир. — Подлатал тебя Зеро? Болит? — Нет, анестетика залил, — Кафка подмигнул Рине и покосился на приближающихся парней. — Сюда гони, — потребовала лидер у Зеро. Тот неохотно сунул руку в свой рюкзак, вытащил жестяную флягу и передал ей. Рина отвинтила крышку, понюхала содержимое, довольно хмыкнула и сделала несколько больших глотков. — Норм пойло, себе оставлю, — заявила командир. Зеро вздохнул с сожалением: — Флягу хоть потом верни. — Хрен тебе, новую купишь. Вместо гитары своей захудалой.

Зеро дернулся, как от электрошока, и кинулся к растрепавшемуся от взрывной волны чехлу. Гитара была в плачевном состоянии, гриф болтался на струнах, остов частично превратился в щепки. — На растопку пойдет! — захихикал Шкет. — Я тебе сейчас грифом-то по хребту! — разозлился Зеро. — Опять! Ну сколько можно! Третья гитара за неделю! — Не таскай их с собой, фигли ты, на базе не можешь оставить? — посетовал Кафка. — На базе стырят, — расстроенно ответил Зеро. — А так лучше, что ли? Всё равно без конца они у тебя в труху превращаются, — удивился Шкет. — Так хоть шанс есть, — протянул совсем поникший Зеро.

— Так, харе нюни распускать! — рявкнула Рина. — Подобрали сопли и потопали на базу! Не хватало ещё, чтобы из Эрайнаико́ какая-нибудь дрянь повылазила, пока мы тут языками чешем. — Так он уже закрылся, — успокоил её Кафка. — На той неделе один закрылся, а второй рядом открылся, забыл, что ли? — Рина постучала согнутым пальцем ему по лбу. — Ты когда падал, башку отбил? Живее идём, нечего тут делать. Надо вопросы решать. Протуберанцы жрут прозы, спири́ты высасывают медиумов, Кафки валяются-прохлаждаются во время боя, мир чокнулся окончательно и бесповоротно! И Рина зашагала в сторону базы, чувствуя на спине раздосадованные, удивлённые и сочувствующие взгляды отряда.

База жнецов располагалась в типовом общежитии, опустевшем после гибели людей в давней массированной атаке протуберанцев. Теперь первый этаж переоборудовали в исследовательский центр, где разрабатывали, модернизировали и изготавливали оружие, выше жили научные сотрудники и сами жнецы. Руководство и высшие чины заняли нижние этажи, надеясь успеть слинять, если портал откроется прямо в общаге. На верхних размещались рядовые, являвшиеся, по сути, пушечным мясом, гибнущие регулярно при любом раскладе. Рина велела парням проводить Кафку и Лику в мед часть, и направилась с Аникой к руководству на ковёр. Отчитавшись об успешно проведённой операции, доложила также о протуберанце, поглотившем прозу без вреда для себя.

Седой генерал, многие годы назад сменивший военную форму на растянутый свитер за ненадобностью, внимательно выслушал девушку и нахмурился: — Аника, что скажешь? Каковы наши шансы на успешное завершение последующих операций? Ворожея потупилась и, искоса поглядывая на Рину, тихо произнесла: — Сейчас судить об этом сложно. Я должна поговорить с другими ворожеями и понять, насколько эта тенденция получила распространение у врага. Если не только мы так влипли сегодня, то придётся напрячь исследовательский отдел. Усилить прозу, добавить мощность. Одно могу сказать наверняка — взрывная мощь у этого шарика была точно ниже, чем у других. Тут и возникает главный вопрос — поглощённая проза ослабила его, или он разительно отличается от других, в том числе меньшей мощностью, чтобы иметь возможность обезвредить наше оружие. Если первое, то это ещё куда ни шло. Если второе, то у нас большие проблемы. Когда протуберанцы научатся меняться, адаптироваться и развиваться, нам будет не выстоять. Того и гляди они начнут для полного счастья ещё и множиться, заполонят всё вокруг, и тогда мы сколько угодно можем забрасывать их светящимися мячиками, они просто взорвут всё вокруг и будут пировать на руинах, закусывая несчастными спири́тами.

— Звучит невесело, — хмыкнул генерал, — что ж, дождёмся другие отряды, отдохните как следует, девочки, а я пока что свяжусь с остальными базами, узнаю, как у них обстоят дела. — Семён Григорьевич, — перебила его Рина, — распорядитесь, пожалуйста, чтобы Кафка получил усиленный паёк. Его раны не смертельные, но довольно опасные. Хотелось бы, чтобы он побыстрее восстановился и не был балластом на следующем задании. Генерал улыбнулся в усы и заверил: — Не волнуйся, командир, подлечим твоего Кафку, будет как новенький. Рина благодарно кивнула и вышла вслед за Аникой. — Волнуешься? — игриво толкнула лидера в бок ворожея. — Ну тебя! — засмеялась Рина. — Кто за такого олуха волноваться станет. Не хочу, чтобы он был слабым звеном, таскать его ещё на себе. Представив, как командир тащит на спине стенающего Кафку, Аника прыснула и натолкнулась на недобрый взгляд лидера. Осознав, что допустила оплошность и повела себя как глупая девчонка, Рина вновь стала строгим командиром, отчитала ворожею за вольности и повелительным тоном распорядилась, чтобы она топала в душ и ужинать, пока не вернулись остальные группы, а не чесала тут языком почём зря. Аника вздохнула и, повинуясь, потопала в комнату за полотенцем и шампунем.

Рина привалилась спиной к прохладной стене и, слушая, как гулко стучит в груди растревоженное сердце, думала о Кафке. «Сходить, что ли, проведать его?» — мелькнула заманчивая мысль. — «Нет, будет потом думать, что я за него волнуюсь и готова уже рухнуть в его объятья. Черта с два. Зеро пусть тебя жалеет, дохляка!» — с раздражением отгоняя навязчивые желания, решила командир. — «Переживёт как-нибудь, ведь не первоклассник уже». Рина ни к селу ни к городу вспомнила, как рыдал маленький Андрей вечером, когда никто не пришёл за ним. И за другими детьми тоже. Выживших родителей было так мало, что воспитатели и няни в тот день не пошли домой. У многих и домов-то не осталось. Кто смог, привели своих детей в сад, убрали осколки окон, уничтоженных взрывной волной, и несколько недель жили прямо там, на работе, пытаясь подарить осиротевшим малышам хоть малую толику надежды, которую сами безвозвратно утратили. Многие потом уехали в другие города, надеясь избежать атак протуберанцев, но от Эрайнаико́ было не спрятаться. Они возникали то там, то тут, превращая целые кварталы в руины, пока люди не нашли способ бороться с ними.

Отгоняя жуткие воспоминания, Рина провела рукой по лицу, будто снимая липкую паутину. «Нужно идти», — сказала она строго самой себе, — «нечего тут прохлаждаться и жалеть себя. Что было, то прошло. Мы уже не дети, на наших плечах ответственность. Ишь, нюни распустила. "Алопеция на фоне стресса", тьфу, слабачка. Руки-ноги на месте, нечего, значит, ныть и жалеть себя. Тряпка». Девушка, чувствуя, что скорбь по погибшим завладевает ей, затуманивает разум и разрывает душу, сжала кулак и со всей силы вмазала себе по лицу. «Разрыдайся ещё мне тут. Бесполезный командир, жалкое подобие», — ругала себя Рина, но битва с внутренним ребёнком уже была проиграна. Слёзы душили её, и рыдания вот-вот грозили вырваться наружу, заполнить гулкий коридор. Предстать перед жнецами в таком виде значило опозорить себя, и девушка сделала то единственное, что оставалось ей в этот миг — ввалилась в кабинет генерала, далеко от которого не успела уйти.

Семён Григорьевич говорил по телефону, когда дверь кабинета распахнулась и на пороге возникла Рина, размазывая по щекам потоки слёз. Он коротко бросил в трубку: — «Перезвоню», — и быстро подошёл к девушке, обнял её за плечи и втянул в кабинет, плотно прикрыв дверь. Молча генерал проводил её к окну и усадил за стол, налил стакан воды, поставил перед ней и отошёл к шкафу, плотно заставленному объемными папками. В бумажных документах в век цифровых технологий не было никакого смысла, но эти никому ненужные бумажки служили единственной нитью, связывающей генерала с далёкими счастливыми днями, когда жизнь была относительно мирной, текла своим чередом, вселенная подчинялась привычным законам бытия, а в будущее люди смотрели уверенно и с надеждой. Когда жива была его семья.

Увидев Рину впервые, генерал оторопел. Девушка была так сильно похожа на его погибшую дочь, едва успевшую окончить школу, поступить в институт и строившую грандиозные планы на жизнь, что Семён Григорьевич, не сдержав чувств, схватил её и обнял прямо на плацу во время отбора. Атмосфера в рядах жалких остатков армии давно уже царила далеко не военная, поэтому сам по себе поступок генерала никого не смутил. Да и удивляться было нечему, каждый выживший в этом городе потерял немало родных, и залечить душевные раны не представлялось возможным. Рина тогда хоть и опешила от неожиданного поступка старого вояки в неизменном своём вытянутом свитере, но с благодарностью приняла нежные объятья, которых не ощущала уже очень давно. На секунду ей показалось, что кто-то родной и бесконечно добрый, сильный, заботливый, окутал её лаской и теплом, укрыл от ужасов нового мира и подарил ощущение покоя, будто погибший отец протянул руку из небытия и коснулся нежно её души.

После этого Рина, назначенная по личной инициативе командиром, частенько заходила к генералу просто поговорить. Эти тихие, уютные беседы ни о чём сблизили их, позволяли ненадолго забыться и представить, что погибшие близкие всё ещё рядом. Рина иногда пекла на общей кухне ароматное печенье, как учила её мама в далёком детстве, кормила им весь свой этаж и немного всегда оставляла для Семёна Григорьевича. Потом заваривала в его кабинете вкусный чай, угощала генерала печеньем, рассказывала о детстве, а тот довольно ухмылялся в усы, выбивал для отряда Рины снаряжение вне очереди, распоряжался об усиленном пайке для раненых, выполнял другие мелкие просьбы. Казалось, мир для генерала сузился до одного маленького отряда жнецов, хоть это и было неправильно. С другой стороны, весь мир стал неправильным, уродливой версией себя, жестоким полем брани, забиравшим жизни молодых ребят пачками.

Когда погиб подчинённый Рины, совсем мальчишка восемнадцати лет, девушка будто помешалась. Винила во всём себя, хотя простился с жизнью парень по собственной глупости и неопытности. Замешкался и не успел бросить прозу. Протуберанец подплыл к нему сзади и предательски боднул, заставив тело юнца мгновенно окоченеть и, рухнув на каменные обломки, разлететься на части, как гипсовая статуя. Командир от увиденного впала в беспамятство прямо во время боя, хорошо, что Кафка быстро сориентировался, схватил её и унёс силой, подав сигнал другим секторам и уводя отряд за собой. Благодаря этому больше никто из них в тот день не погиб. Но Рина замкнулась в себе, ни с кем не разговаривала, отказывалась от еды, совсем не вставала, только рыдала или смотрела невидящим взглядом в стену. Кафка ухаживал за ней, не отходя от её постели днями и ночами, сам весь извёлся, похудел и осунулся, от чего стал ещё больше походить на скелет. В конце концов, его забота помогла Рине немного оправиться, она начала волноваться за него и постепенно вернулась к жизни. Однако пережитое потрясение не прошло бесследно, спустя некоторое время девушка лишилась всех волос и ей был поставлен неутешительный диагноз — тотальная алопеция.

Это событие будто подхлестнуло командира, она окончательно оправилась, приняв болезнь как расплату за потерянную жизнь, вдвое усерднее принялась гонять подчинённых и яростнее уничтожать протуберанцы и спири́ты. Один только генерал знал, сколько слёз пролила Рина в его кабинете, разглядывая себя в зеркало. Даже ему девушка не смогла раскрыть своих чувств к Кафке, но генерал догадывался об этом и без слов. Никакие утешения не работали. Тогда Семён Григорьевич с превеликим трудом отыскал среди малочисленных гражданских, оставшихся в городе, путевого тату-мастера — девушку, не пожелавшую искать лучшей жизни в другом месте. Уговорил её работать в штабе, приняв на какую-то незамысловатую должность. И вслед за Риной к мастеру потянулась вереница ребят, желающих украсить свои тела или скрыть следы тяжёлых сражений.

И теперь, чувствуя, что командиру нужно избавиться от накопившихся переживаний, генерал молча ждал, поглаживая корешки бесполезных папок с ненужными документами и слушая сдавленные рыдания. Спустя четверть часа Рина наконец успокоилась и подняла красные глаза на генерала. Тот приблизился к ней, дружески потрепал по плечу и спросил: — Что тебя так расстроило? — Родители, — коротко ответила она, опасаясь, что истерика может возобновиться. Генерал промолчал, не зная, какие подобрать слова. Но они были не нужны. Рина благодарно коснулась его руки, поднялась, с шумом отодвинув стул, и вышла, не попрощавшись, быстро шагая в сторону лестницы.

Лика и Аника сидели на диване и беззаботно болтали о какой-то ерунде, будто подружки-школьницы. — Ты чего тут ходишь? Душ давно свободен, — удивилась ворожея. — Задержалась у генерала, — сухо ответила Рина, взяла полотенце и быстрее выскочила из комнаты. — У неё лицо красное, видела? — округлила глаза Аника. Лика вздохнула: — Рина за нас переживает, оставь её. Идём лучше Кафку навестим. — А-а-а, по мальчикам соскучилась? — засмеялась Аника, толкая её в бок. — Ну тебя! — разозлилась Лика. — Это ты о них только и думаешь, лучше бы прозы проверила, вдруг в них энергия прокисла. — Сама ты прокисла! — обиделась ворожея. — Почему ты всё время злая, как бабка на лавке? Я ведь тебя старше! — Аника! — строго отчеканила Лика. — Прекрати балаган. В том и беда, что ты старше, а ведёшь себя как ребёнок. Мы умереть можем в любой момент, серьёзнее нужно быть, повзрослей уже.

Ворожея насупилась: — И помирать с тухлым лицом? Нет уж, увольте. Я в два года повзрослела, когда родителей располовинило на фабрике. Не желаю мириться с тем, что мы словно живые мертвецы и шансов выжить у нас почти нет. Буду улыбаться, пока башку не оторвёт, и тебе советую. Пошли давай к Кафке, и пирог вчерашний возьми, парни вечно голодом сидят, если им ничего не давать с барского плеча. Лика наконец улыбнулась: — Тут ты права. Этим хоть трава не расти, лишь бы пожрать. А твои пироги на этаже самые вкусные. — Ага! — обрадовалась похвале Аника. — Для своих стараюсь, для любимых. Она вложила в это слово как можно больше сарказма, но проницательная Лика всё равно почувствовала, что это правда.

Кафка вальяжно развалился на кровати и залипал в телефон. — По тебе так и не скажешь, что раненый, — засмеялась Аника, вошедшая в комнату вслед за Ликой. — А то! Рина вон как за меня переживала, что аж синяк поставила. Приятно всё-таки, — Кафка отложил телефон и заинтересованно уставился на тарелку в руках Лики, — А это мне вкусный подарочек? — Не тебе, а всем, — сухо ответила Лика, — хотя я не сомневаюсь, что ты в одного можешь весь пирог сожрать. — Ага, щас, я тоже пирог хочу! — запротестовал Шкет. — Мне самый большой кусок, я растущий организм. Лика одарила Шкета убийственно-презрительным взглядом, поставила пирог на стол и пошла искать нож.

Аника присела на краешек кровати Кафки, потрогала его лоб, оказавшийся не горячим, и, задрав футболку, осмотрела рану на боку. Под повязкой красовались ювелирные швы. — Хорошо меня Степаныч заштопал? — подмигнул ей Кафка. — Как всегда, идеально, — согласилась ворожея, — я тебя полечу немного, пока время есть. — Благодарствую, — кивнул парень, — пирог мне оставьте! — крикнул он Шкету, уже уплетавшему значительный кусок. — Я тебе отрежу, не волнуйся, — успокоила Лика, — Зеро, иди к нам. — Он в наушниках, не слышит, — подсказал Шкет, сорвался с места и в одно движение заскочил на второй ярус кровати к Зеро, там стал тормошить его, вынуждая спуститься. — Неймётся тебе, — проворчал Зеро, — я гитару ищу, отвянь. — Пирог пошли есть, Лика принесла, — уведомил Шкет и, спрыгнув, уселся обратно за стол.

Зеро оживился, спустился к ним и благодарно посмотрел на Лику: — Спасибо! Есть хочется, жуть. — Вы не ужинали, что ли? — захохотала Аника, державшая сложенные замысловатой фигурой пальцы над раной Кафки, — Вот правда, сколько вас не корми, толку нет! — Быстрый обмен веществ, — пожал плечами Зеро, — А Рина где? — В душ пошла, — ответила за подругу Лика, стараясь сделать максимально безразличное лицо, — она у генерала задержалась. — Что-то случилось? — подорвался Кафка и тут же схватился за бок, — А-а-а, чёрт, больно как... — Не скачи, — строго сказала Аника, — швы разойдутся. Всё нормально с Риной, они обсуждали девиантного протуберанца. Мне, кстати, тоже пора идти, остальные должны быть уже в исследовательском центре. Сейчас полечу тебя и пойду к ним, Лику мне тут не обижайте, — и она невольно бросила взгляд на Шкета, который как бы невзначай придвинулся поближе к Лике и явно намеревался снова докопаться до неё.

От слов Аники Шкет передёрнулся и отчеканил: — Да никто её не трогает, больно надо. Он уже покончил с пирогом и, бросив равнодушный взгляд на ворожею, полез на свою кровать над Кафкой. Лика вздохнула и покосилась на Зеро. Тот совершенно буднично жевал пирог и, казалось, не заметил словесной перепалки и телодвижений Шкета. «Чурбан бесчувственный! — В сердцах подумала она, — Стукнуть бы его чем-нибудь!» А вслух сказала: — Зеро, давай сходим к третьему отряду, у них тоже раненые есть. Расспросим, что было на задании. Зеро не стал отказываться, и они вместе вышли. — И я пойду, — заторопилась Аника, не желая оставаться наедине с Кафкой и Шкетом, — ты сильно не дёргайся, я хоть немного и влила энергии в рану, но это капля в море. Приду утром ещё раз, полечу ногу и плечо. И пирог съешь, я старалась!

Кафка благодарно кивнул и кряхтя встал с кровати, уселся за стол и с аппетитом приступил к поглощению здоровенного куска пирога, который оставил ему Зеро. — Так это ты пекла пирог? — свесился со своего яруса Шкет. — Ничего себе, круто! Очень вкусно, спасибо! Аника смутилась, густо покраснела, пробормотала что-то неразборчиво и выскочила из комнаты, едва сдерживаясь, чтобы не запищать от восторга. Шкет едва ли не впервые похвалил её, и ворожея светилась счастьем, как новогодняя ёлка. Буквально. Позитивная энергия переполнила её и вырвалась наружу в виде тончайших белых нитей-лучей, от чего Аника ещё больше стала похожа на распушившегося котёнка.

В исследовательском центре собрались ворожеи всех пяти отрядов четвертой базы, кроме Аники, и научные сотрудники отдела, отвечающие за разработку прозы. Когда светящаяся от счастья девушка вошла туда, всё обернулись и удивлённо уставились на неё. — Что с тобой? — спросил Федор Павлович, начальник отдела. — Вштырило! — ввернул как всегда свой неуместный комментарий ворожеи́ третьего отряда, Сава. Аника разозлилась, и нити мгновенно втянулись обратно: — Чья бы корова мычала! Не из-за тебя ли, Савелий, пострадали жнецы? Так кого на миссии штырило, а? — грозно начала она. Сава хмыкнул и отвернулся. — Спокойнее, Аника, чего ты завелась? — примирительно произнесла Фая из первого отряда, самая старшая а́кудница, взвалившая на себя номинально главенство над ворожеями и обязанности сглаживать конфликты в их кругу. Аника надулась и протянула обиженно: — Всё настроение испортил, гад. Фая, можно я в него прозой кину, может он перестанет быть такой гадиной? Савелий скорчил рожу, выделываясь, будто испугался. Старшая отрицательно покачала головой и тряхнула короткими фиолетовыми волосами: — Есть дела поважнее, расскажи о том, что произошло сегодня, в подробностях. Аника вздохнула и начала отчёт.

— В девять часов пятнадцать минут мы вышли на патрулирование вместе с другими отрядами, направились в седьмой сектор. Лика почувствовала поблизости портал, мы сложили экипировку и направились к нему, держа прозы наготове. Возле Эрайнаико́ не было ни одного протуберанца, но медиум заметила присутствие большого количества спири́т и приманила их песнью. Спири́ты вели себя необычно, окружив Лику, набросились на неё, стремясь опустошить, забрать энергию. Такого прежде никогда не случалось. Ранее считалось, что протуберанцы сами питают энергией спири́т, но сегодняшний случай стал уникальным. Появившийся из портала протуберанец выглядел обычным, но поведение отличало его ото всех, известных ранее.

Зеро, спасая Лику, уничтожил прозами класса Б всех спири́т и поспешил перенести её в безопасное место. В то же время Шкет атаковал протуберанца прозой класса А и, не убедившись в эффективности атаки, намеревался приступить ко второй части миссии — прохождению через Эрайнаико́. Его задержала командир отряда. В тот момент я наблюдала за протуберанцем и видела, как проза попала внутрь него, но не обезвредила, оказав иное воздействие. Я уверенно могу заявить, что проза не была разряжена, перепутана или повреждена, совершенно точно протуберанец поглотил её, после чего я заметила сгущение сполохов и крикнула об этом остальным. Командир со Шкетом побежали в сторону Лики и Зеро, Кафка схватил меня и побежал в противоположном направлении.

Мы не успевали отойти на безопасное расстояние, однако мощность взрыва была значительно ниже обычной, по нам прошла взрывная волна, не нанеся повреждений. Кафка, находившийся ближе всех к протуберанцу, получил осколочные ранения кусками кирпичной кладки, не угрожающие жизни. Спустя несколько минут портал закрылся, не пропустив более ни одного протуберанца. Оказав первую помощь раненному, отряд вернулся на базу. — Подробнее о девиантной особи, пожалуйста, — попросил Федор Павлович. Аника задумалась: — Никаких внешних отличий. Необычным было то, что враг был один. Так же странное поведение спири́т. Вероятно, этот протуберанец был кровожаднее других, раз духи стали такими агрессивными. Сам он предпочел не нападать, словно ждал, пока в него кинут прозу. Уплотнение материи протекало быстрее обычного, потому мы не успели отойти на достаточное расстояние до взрыва.

— Очень странно это всё, — подытожил Федор Павлович, приподнял очки и потёр двумя пальцами переносицу — Сколько лет изучаю эту шваль, не слышал ни об одном подобном девианте. Звучит так, будто второму отряду попался протуберанец — стар-пёр, уставший от жизни, склочный и всеми покинутый. Видал я таких людей. Аника засмеялась, но стушевалась под тяжёлым взглядом начальника отдела. — Я сейчас совершенно серьёзен, — продолжил он, — возможно, нам выдался шанс ухватиться за спасительную соломинку. Если у протуберанцев есть свой срок жизни, и они меняются каким-то образом в течение цикла, то мы сможем это использовать против них. Что мы имеем в целом? Эффект от прозы был в какой-то степени противоположным ожидаемому. Как следствие, для начала мы можем попробовать диаметрально изменить прозы для таких девиантов-одиночек.

Сейчас всё оружие заряжено отрицательной энергией. Я хочу усилить янтарные прозы по химическому составу и зарядить их положительной энергией. Как вам такое, Фаина? Старшая вздрогнула от неожиданности. — О своём задумались? — поинтересовался Федор Павлович. — Не совсем. Примерно то же самое мне говорил Лука, пока мы ждали остальных. — Никогда не сомневался в аналитических способностях Луки, — улыбнулся старик, — что ж, задача ясна, отдел приступает к разработке, а вы идите отдыхать. Завтра утром жду всех здесь, будете заряжать прозы, после отряды выйдут на патрулирование и протестируют обновку, если представится возможность.

Ворожеи попрощались с сотрудниками центра и потянулись к выходу. Аника подкралась к Саве и зашипела у него над ухом: — Че ты там вякнул, альтернативно одарённый наш? Напомни-ка? Савелий от неожиданности подпрыгнул, но быстро вернул напускную горделивость и вознамерился вякнуть что-то ещё, однако ему не позволили. Подошёл Лука и положил тяжёлую руку на плечо Савы, пригвоздив его к месту. — Оставь, — потребовал он, — от тебя одни проблемы сегодня. К ним подошла Фая и, взяв под локоть Луку, мягко потянула за собой: — Разберутся, пойдём, у нас свои дела.

Лука сдался, напоследок погрозив Савелию кулаком, и ушел со старшей. Аника презрительно окинула мелкого ворожея взглядом и, хмыкнув, тоже неспешно направилась к выходу, не удостоив его больше репликами. В коридоре она нагнала Эрику, ворожею пятого отряда: — Как ты? Тяжёлая была миссия? — Ничего, справились, — неохотно ответила девушка. — Замечательно! Завтра приходите к нам с девчонками, я пирог испеку! — обрадовалась Аника. — Я передам, — заверила её Эрика, — а сейчас мне нужно зайти в лазарет, Фая просила помочь. — Ого! Чего это она? И кому помочь? Эрика раздосадовано посмотрела Анике прямо в глаза: — Третьему отряду сегодня досталось, двое в лазарете. Фая просила зайти помочь. Они с Лукой туда пошли, Сава тоже идёт. Я только хотела за книгой зайти, мне ещё тяжело по памяти исцелять. Тебя не позвали, потому что Кафка нуждается в твоей помощи. Мы там вчетвером управимся. Ещё вопросы есть?

Аника стушевалась под неожиданным напором Эрики: — Ну, ладно... Я поняла, иди. Прости, что задерживаю. Эрика развернулась и быстро зашагала по гулкому коридору. «И что я ей сделала? — с грустью подумала ворожея. — Она тут всего две недели, а уже за что-то меня ненавидит. Не из-за Савы ли? Да не, он же кретин... Но исключать всё равно нельзя. Шкет ведь тоже не сахар... И вот опять я одна, а другие ворожеи вчетвером. Что со мной не так? Даже когда в нашем штабе было только два отряда, мы с Фаей толком не общались. А теперь вообще я будто отдельно от них. Ну и ладно! У меня Лика есть. Ни у кого больше нет такого сильного медиума в отряде, и песнь только Лике подвластна. Пусть нянчатся там со своими жнецами полудохлыми, а я Лику уговорю со мной к Кафке идти. И Рину возьму».

Тут Аника вспомнила, что Лика с Зеро тоже ушла к третьему отряду, и расстроилась ещё больше. Совершенно без настроения ворожея поднялась на свой этаж и свернула в крыло парней. Кафка всё так же возлежал на кровати с видом сытого кота, но теперь рядом с ним сидела Рина, благоухающая после душа цветочным мылом, в коротком парике цвета аквамарин, с новой массивной штангой в ухе, вся такая вдохновенная и самоуверенная. Индастриал ей проколола Карина совсем недавно, и лидер радовалась пирсингу, как ребёнок — новой игрушке. Аника оторопела и застыла в проходе. Рина строго посмотрела на неё, но ничего не сказала, только подвинулась и молча похлопала рукой по постели, приглашая ворожею сесть рядом.

Аника осторожно присела и как прежде задрала футболку Кафки, который с любопытством наблюдал за командиром. Ситуация под повязкой значительно улучшилась — рана уже не кровоточила и хорошо затягивалась. Её можно было пока не трогать. Аника вернула повязку и футболку на место и осмотрела ногу Кафки. — Ты мне лучше синяк полечи, ужасно болит, — хитро прищурившись, выдал он, и тут же получил от командира символическую затрещину. — Ай, за что? — Не будешь трепать языком, где не надо, — огрызнулась Рина, но беззлобно, очень буднично и по-домашнему. Аника незаметно улыбнулась и принялась колдовать над раненой ногой Кафки.

С верхней кровати свесился Шкет: — Аника, полечи меня тоже, мне от командира больше досталось, чем Кафке, — заныл он. Аника смутилась и опустила глаза. — Сейчас я тебя полечу, в сортир головой воткну, будешь там булькать, — разозлилась Рина, — провокаторы хреновы, не живётся вам спокойно. Кафка примирительно коснулся её плеча: — Не злись, сегодня все устали, вот и дурят. Да, Шкет? Не угомонишься, я тебя сам в унитаз смою. От Кафки угроза звучала куда более устрашающе, и Шкет моментально притих: — молчу я, молчу. Но полечить меня правда нужно. Аника, остались силы? Ворожея поперхнулась, закашлялась и с трудом произнесла: — Конечно, полно! Сейчас закончу с Кафкой и к тебе поднимусь.

— Да не, неудобно. Лучше в вашу комнату пойдём, у вас кровати шире и лезть не нужно. Я бедро вспорол арматурой, когда нас волной накрыло. И не заметил на адреналине. А потом влом было в лазарет тащиться с такой ерундой. У Аники закружилась голова: — Ты сдурел? А если бы артерию задел? Или сепсис начался? — Я что, по-твоему, совсем кретин? Было бы серьезное что, тут бы не сидел, — бросил Шкет безразлично, — меня боль и шрамы не колышут, есть кое-что пострашнее. — И что же? — ухмыляясь, спросил Кафка. — Старые воспоминания. После этих слов Шкета все замолчали и поникли. В этом жнецы были солидарны абсолютно. Ничто так не рвало душу, как яркие картинки из детства, когда были живы родители и целы кварталы родного города.

Рина было вновь начала погружаться в пучину истерики, но Кафка вовремя заметил это и попытался её отвлечь: — Завтра Зеро без гитары, вот это кайф, да? Командир, слышишь? Не придётся его дубасить, чтоб перестал инструмент «насиловать»! Спокойно на привале отдохнём. Рина благодарно улыбнулась: — Да, хоть какие-то хорошие новости. — У меня тоже ведь кое-что есть! — спохватилась Аника, — возможно, протуберанцы стареют, и завтра мы сможем опробовать новые прозы, чтобы в этом убедиться!

— Звучит как мечта, — протянула Рина и прикрыла глаза, — Кафка, заплети мне косички, как в детстве, помнишь? Я очень хочу. Хотя бы парочку. И я тебе заплету, ладно? Кафка испытал такой культурный шок, что лицо его вытянулось, как у коня. Он шумно выдохнул и, не веря своему счастью, стал жестами показывать Анике на дверь. — Конечно заплету, садись ближе! — он буквально вытолкал не сопротивляющуюся ворожею с кровати и, охая от боли, уселся позади командира. Рина, из-под полуприкрытых век наблюдавшая за ворожеей, подмигнула ей.

Анику не пришлось уговаривать: — Шкет, поторапливайся, я спать хочу! — Иду, — он медленно слез с кровати и, подволакивая ногу, потащился за ворожеей. — Что-то он бледный, ты не заметила? — спросил Кафка, когда они вышли. — Он всегда как поганка белый, — ответила Рина, но её всё же охватило беспокойство. "Оставлю это на Анику", — решила она.

Примечания:

Эта глава соединяет вторую и третью, но т.к. рейтинг у книги — R, то прочитать этот эпизод можно только эксклюзивно на фб.

— Кафка... х-ха-а-а-а... ты... а-а-а-х-х... скотина... м-м-м-а-а-а-а-х-х... х-х-а-а-а-х... Как вообще ты уломал меня на это? — вопрошала Рина, прыгая у него на члене. Кафка только стонал, задыхаясь от экстаза, сгорая в страсти и растворяясь в удовольствии от резких движений командира, стеная и плавясь под её сильным, стройным телом, не рискуя касаться соблазнительных изгибов, пленённый похотью, источаемой каждой клеткой тела Рины.

Её дикий, жадный взгляд говорил ему совсем не то, что губы, такие сочные, обольстительные, багряно-алые, искусанные в кровь от искушения, предшествующего соитию. Так долго лидер не подпускала его к своему телу, так неистово сопротивлялась, осознавая неотвратимость этой ночи, бесилась от того, что не может совладать с собой. И так безумно развратно теперь скачет на нём, будто не она всего несколько мгновений назад рвалась, противясь его и своей воле, нанося слабые, капитулирующие удары, уступая власти распутства, покоряясь хищным, пронзительно-синим в этот миг глазам Кафки, могучим рукам его и неимоверной силе притяжения его роскошных, полных, лоснящихся губ, так яростно и страстно впивавшихся в её шею, дрожащие от возбуждения плечи, вздымающуюся, томную грудь, и ниже, усыпая дорожкой поцелуев живот, бёдра, обхватывая губами и лаская языком клитор, заставляя командира не стонать даже, рычать по звериному, повергая Кафку в бездну неописуемого восторга и наслаждения своей любимой.

А после она с силой оттолкнула его, повалив на подушку, вскочила сверху и остервенело принялась скакать на нём, сжимая влагалищем его мощный, сочащийся член, дрожа всем телом, не сдерживая вздохи и стоны, заставляя Кафку скулить и изгибаться под ней, рвать несчастную подушку пальцами и кусать рубиновые губы. Устав немного, Рина склонилась над Кафкой, горячим языком провела по линии от лобка к груди, задержавшись немного на бедренных впадинах и ямке пупка, затем принялась остервенело кусать его соски, безмерно наслаждаясь сим действом, и лишь после этого прильнула к его губам, беззастенчиво проникая языком вглубь рта, вращая им, дразня Кафку, кусая и посасывая его язык и губы, не отпуская, властно и яростно прижимая его к постели, доминируя и повелевая подчинённым не только на поле битвы, но даже здесь, в его кровати.

Но Кафка не позволил, он властно обхватил лидера, перевернул её одним сильным движением, не давая члену выскользнуть из узкого, туго сжимавшего его влагалища, навис над Риной и стал безудержно вколачиваться в неё, заставляя командира кричать так громко и возбуждающе, будто на её месте была вчерашняя школьница, а не закалённая в боях девушка. Он двигался всё быстрее, чувствуя приближение скорой кульминации, сжимая зубы и кулаки так, что костяшки мгновенно побелели, и чувствовал, что Рина тоже скоро достигнет пика. По её нежному, тонкому стану пробегали конвульсии, и нутро её сжималось всё сильнее, лишь подгоняя финал.

— Скажи это, — властно процедил сквозь сжатые зубы Кафка, — скажи моё имя. — А-а-а-х-х-х... Андрей... — прошептала Рина, практически обессилевшая от натиска яростно вбивавшегося в неё Кафки. — Громче! — потребовал он, чувствуя приближение развязки. — Андрей! — выкрикнула Рина и в тот же миг, достигнув апогея, сжала его член со всей силы, продолжая вздрагивать и сокращавшимися мышцами влагалища импульсивно сдавливать его, выгнулась от экстаза, комкая изящными руками простынь, дыша так горячо и страстно, что Кафка мгновенно бурно кончил ей на живот, едва успев за миг до эякуляции вытащить свой изрядно недовольный этим действом агрегат.

Они замерли в этом положении на несколько секунд, наслаждаясь венцом сегодняшней ночи, сладострастным апофеозом редкой и такой желанной близости. После Кафка встал и наспех стёр блестящие жемчужины спермы с бледной бархатной кожи любимой. Лёг рядом с Риной, слушая её прерывистое до сих пор дыхание, робко касаясь нежной груди, вдыхая чарующий аромат её тела, наслаждаясь каждой из стремительно утекающих бесценных секунд вожделенной близости с холодной и равнодушной госпожой.

— Люблю тебя, — прошептал он, касаясь губами её уха. Командир одарила Кафку испепеляющим взглядом, но промолчала и даже не вскочила по обыкновению, хотя прежде после этих слов всегда приходила в бешенство. — Сочувствую, — только произнесла она тихо, после чего отвернулась к стене, всем видом показывая, что не намерена продолжать разговор. Кафка несмело коснулся её спины пальцами. Рина вздрогнула, но не остановила его. Он стал нежно гладить любимую, боясь её разгневать, едва касаясь шёлковой кожи, мечтая передать через прикосновение всю любовь, тепло и заботу, которыми был переполнен в этот момент. Ласково коснулся изящной шеи, тронул остро выпирающие ключицы, огладил бёдра, стараясь не тревожить её покой.

— Что ты там лазишь, паразит? — ворчливо поинтересовалась командир. — Мало тебе? Кафка смущённо отдёрнул руку. — Что молчишь? Мало, спрашиваю? — Рина повернулась к нему, пристально глядя ему в глаза, и в её взгляде Кафка увидел бушующее пламя. — Командир, по-моему, это тебе мало, — опрометчиво выдал ошарашенный парень и тут же получил ощутимый тычок под рёбра. — Договоришься ведь! — воскликнула лидер, но совсем беззлобно, даже покорно. — Ладно, признаю, сегодня мне мало. Но не принимай это на свой счёт, так сложились звёзды! — спохватившись добавила она. Кафка хитро улыбнулся и прищурился: — Обижаешь, командир! Я твой подчинённый, выполняю приказ, на большее не претендую! — Так-то лучше, — улыбнулась Рина, — хочу по-собачьи. Только давай быстрее, пока не вернулись Зеро и Шкет. — Принял, — отрапортовал Кафка, жадно целуя упругие ягодицы девушки.

В лазарете было многолюдно. Хоть медики и ушли к себе спать, раненым жнецам составили компанию их соотрядники, все ворожеи, кроме Аники, а ещё Лика и Зеро. Фая наполняла позитивной энергией раны командира Рюка, больше всех пострадавшего от взрыва, защищая своих подчинённых. Попутно она подсказывала Эрике, которая очень старалась ей помочь, что и как нужно делать. Ворожея пятого отряда то и дело поглядывала в свою книгу и просила у Фаи подсказку. На книге хотелось бы остановиться подробнее. Это был массивный фолиант, реликвия рода, рукопись, писавшаяся столетиями. Книги всех семей были уникальными, потому внешне и по содержанию очень сильно отличались друг от друга, хотя в целом в них содержалась одна и та же информация. Магия ворожей и способы её использования брали своё начало у единого истока.

Второго раненого, Даню, лечили Сава и Лука, не говорившие и даже не смотревшие друг на друга. Все в штабе знали, что Лука недолюбливает дерзкого и ненадежного ворожея третьего отряда, и тот отвечал ему взаимностью. Ния, Хворь и Эспер, не сильно пострадавшие от взрыва, сидели на свободной кровати, напротив них на другой койке разместились Зеро и Лика, внимательно слушавшие их отчёт о сегодняшней миссии.

— В целом ничего необычного, — рассказывал Эспер, — вышли утром со всеми, ушли в восьмой сектор, бродили там несколько часов, Хворь долго ничего не ощущала. В полдень остановились на привал, сидели спокойно, обедали. Задержались немного, каюсь, Сава у нас отличился. Поцапался с Даней, получил звездюлей от Рюка, бросил свой рюкзак и ушёл бродить по развалинам, гордость свою уязвленную зализывать. Прозы в его рюкзаке успели наполовину разрядится. Когда Сава вернулся и спохватился, что оружие не обладает теперь достаточной мощностью для атак, начал их спешно заряжать, тут-то Хворь и почувствовала скопление спири́т, а после и появление врат. Мы похватали патронташи с недозаряженными прозами и ломанулись туда.

Спири́т была тьма, а протуберанцев — всего три. Эрайнаико́ слабо перетекал, и мы поняли, что он уже закрывается, значит, нырнуть не успеем, и подкрепления протуберанцев тоже не будет. Ослабленные прозы плохо справлялись со спири́тами, приходилось тратить на них по три-четыре лазурных шара. Протуберанцам вообще наше полудохлое оружие оказалось, как мёртвому припарки, они поглощали слабо сияющие янтарные прозы и продолжали переть на нас. В конце концов, когда спири́т удалось почти всех перебить до того момента, как протуберанцы подобрались близко к нам, Ния заметила сгущение сполохов. Мы бросились врассыпную, но Рюк и Даня задержались, добивая оставшихся спири́т, цепляющихся к ним и сосущих энергию, и надеясь остановить-таки янтарными прозами неотвратимо надвигающегося врага.

Они не успели, и когда уплотнение материи протуберанцев практически достигло пика, побежали от них, но ударная волна от строенного взрыва была очень мощной, их зацепило и изрешетило обломками. Эрайнаико́ к тому моменту уже закрылся. Мы повылезали из укрытий, Хворь и Сава занялись ранами Рюка, мы с Нией позаботились о Дане, после доставили их сюда и сдали Степанычу. Вот, собственно, и всё. Не могу сказать, была ли наша ситуация сегодня похожа на вашу, потому что наши прозы были дефектными, что и раньше протуберанцам шло на руку. И песнью Хворь не обладает, потому на неё всегда лезут спири́ты, как и на остальных. Лучше вам поговорить с другими отрядами, у кого ворожеи не такие бестолковые.

— Я всё слышу, — проворчал Савелий, но дальше выпендриваться при Луке не рискнул. Эспер одарил Саву уничтожающим взглядом и отвернулся. Зеро понимающе ухмыльнулся, а Лика вздохнула. — В каждом отряде есть своя бестолочь, — подытожила она, — чудом сегодня Кафка выжил, отдельное "спасибо" Шкету. — Не горячись, — ободряюще коснулась её руки Хворь, — Шкет ваш хоть и сорвиголова, но нашему ворожею и в подмётки не годится по части косяков. Савелий презрительно цыкнул, но промолчал, стушевавшись под тяжёлым взглядом Луки.

Рюк застонал, забился в бреду, и Фая строго зашипела на жнецов: — Шли бы вы трындеть в другое место, не мешайте нам работать своей болтовней. Даня хоть спит от лекарств, а Рюк совсем плох, у него чудовищный жар, даже шорох его тревожит сейчас. Никакого проку от вашего присутствия здесь нет, медиумы исцелять не могут, жнецы — и подавно. Валите к другим отрядам, расспросите их лучше о сегодняшней миссии, сообщите, что утром командиров ждёт генерал для составления чёткого плана действий. Ну, чего расселись? Не слышите, что ли? Проваливайте, пока я не разозлилась. Фая в гневе была пострашнее Рины, поэтому жнецы заторопились и разошлись по этажам собирать информацию.

Хворь с Ликой поднялись на последний этаж, занимаемый первым отрядом, чтобы поговорить с их командиром, сильным медиумом Кассиопеей. Несмотря на то, что лидер первых была даже старше Фаи и по силе своих способностей не уступала никому из медиумов четвёртой базы, подчинённые ласково звали её "Кася", что очень забавляло и умиляло командира.

Из её отчёта девушки поняли, что ничего из ряда вон выходящего с первым отрядом сегодня не произошло, жнецы быстро расправились с протуберанцами, обнаруженными в шестом секторе, совершили удачный нырок в Эраийнаико́, уничтожили более двух десятков врагов по ту сторону и благополучно вернулись через угасающие врата обратно, после чего продолжили патрулирование и в девять часов вечера прибыли на базу.

Кася искренне посочувствовала девушкам, когда узнала, что сегодня сильно пострадали жнецы из их отрядов и пообещала попросить Фаю и Луку провести воспитательную беседу с Савелием. Лицо при этом у Каси было весьма кровожадное. Лика и Хворь поёжились и даже пожалели бедолагу-ворожея. Командир первых не сомневалась, что Рина уже как следует наказала Шкета, потому на его счёт промолчала. Тепло попрощавшись с ней, девушки вышли на балкон верхнего этажа. Ночь была тихой, тёплой и безветренной, а небо безоблачным. Любуясь звёздами, Лика и Хворь молчали, позволяя умиротворяющему сиянию небесных светил оттеснить мрачные мысли и переживания тяжёлого дня.

В какой-то момент Лика так прониклась идиллией момента, что хотела затянуть одухотворённую, протяжную "песнь Феникса", любимую в её семье. Хворь ясно ощутила усилившуюся ауру Лики и испуганно дёрнула её за рукав: — Очнись, нельзя тут петь, опасно! Твоя энергия очень мощная, ещё врат нам тут на крыше общаги не хватало! — Прости, — смущённо произнесла Лика, ошарашенная собственной беспечностью, — поддалась очарованию звёзд, чувства едва не вырвались наружу. Впору мне с Савой под ручку ходить, как два рассадника неприятностей.

— Не перегибай, Сава — мудак, а ты — медиум. Тебе на роду написано энергией разбрасываться да песни петь, — осадила её Хворь, — чем себя корить, лучше отвлекись, расскажи, как там у Рины с Кафкой? Интересно же, столько лет вся общага их бразильский сериал наблюдает, а конца и края не видать. Лика смутилась: — Рина мне голову открутит, если я трепаться стану. Ты, Хворь, до сплетен вроде не охотница, что это с тобой? — Да ну тебя, будто сказать по секрету жалко. Я же болтать не буду, — надулась девушка, — Заскучала я тут, ни одного парня нормального на весь штаб, а кто получше — тех уже заграбастали. Хоть за других порадуюсь, коль у самой не густо.

— А то тебе не нравится никто, — усомнилась Лика. — Нравится тут один, но на него не позарюсь. Занят беспросветно, проще другого найти. — Всё как у всех, вздохнула Лика и спохватилась, что сболтнула лишнего, — ну да ладно, не важно это. Сама А́нику ругаю за беспечность, а туда же. Какие нам отношения? Права Рина, поддашься искушению, откроешь сердце, впустишь в него человека, а потеряешь — и жить больше не сможешь. Кто тогда будет во врата нырять?

— Ну не скажи, — заспорила Хворь, — что ж теперь, всю жизнь себя лишать даже той малой толики радости, которую можно отыскать в нашем чокнутом мире? Нет уж, сколько смогу хорошего найти, столько себе и возьму, отказываться не стану. Мы с тобой девчонки совсем, разве можно так небрежно растрачивать юность? И вообще, Фая с Лукой вот не парятся о такой фигне, друг от друга кайфуют всем на зависть. И правильно делают.

— На зависть... Стой, так тебе Лука нравится? — округлила глаза Лика. Хворь посмотрела на неё исподлобья и молча отвернулась. — Я никому не скажу, — прошептала обескураженная девушка. — И хорошо, ответила Хворь безразлично, — я тоже никому не скажу про Зеро. Лика даже рот открыла от удивления: — Откуда... — только и смогла произнести она. — Лика, очнись! — засмеялась Хворь, — один только Зеро, вечно копающийся в себе и своих ка́личных гитарах, этого не видит. У тебя же на лбу всё написано бегущей строкой красными буквами. Ни твоя напускная хо́лодность, ни притворное безразличие не могут скрыть эмоции, четко отражающиеся у тебя на лице. Когда ты смотришь на него, у тебя уши пунцовые становятся, имей в виду. Когда-нибудь этот гений заметит, и ты уже не отвертишься.

— Что ты имеешь в виду? — Не поняла Лика. — То и имею. Будешь с Риной на пару поганой метлой гонять Кафку и Зеро, пока мир не схлопнется, или протуберанцы не закончатся. Так, всё, хорош, правда, тут языками чесать, спать пора. Завтра вставать на час раньше из-за этих девиантов дурацких. Я волосы хотела покрасить, придется на вечер переносить. Лика решила пропустить мимо ушей гневную тираду Хвори и перевела тему: — Покрасишь мне кончики? У тебя же останется краска всё равно. — Покрашу, да только смысл? Смоется же. — Пускай, сама же сказала — брать от жизни всё, что получится. Вот я и возьму.

Лика подмигнула ей и хотела уже выйти на лестницу, как в проёме двери появился Зеро. — Вспомнишь солнце, вот и лучик, — хмыкнула Хворь, — не буду вам мешать, доброй ночи, котики! — попрощалась она, напоследок хитро подмигнув Лике. — Чего это она? — удивился Зеро. — Я и сама не поняла, — смущённо ответила Лика, — что-то ей померещилось такое. Странное. — Ты, кстати, тоже странная сегодня, — задумчиво протянул Зеро, — не язвишь и не смотришь как на ничтожество. Даже приятно. Лика почувствовала, как её уши покраснели, и неосознанно прикрыла их руками. Зеро заметил это и пристально уставился на девушку. Потом приблизился вплотную и, забыв о своей обыкновенной робости, заглянул Лике в лицо. — Ты покраснела, — констатировал он. Лика вспыхнула, ещё сильнее заливаясь румянцем, отняла руки от ушей и, сжав кулаки, не сильно стукнула Зеро по груди.

— Что ты такое мелешь? — срывающимся голосом заговорила девушка, — я не краснела, и ничего такого вообще не было, не выдумывай! И Хворь не слушай, кажется ей всё. Чего сама хочет, то на других провоцирует, а я... Договорить Лика не смогла. Зеро, не узнавая самого себя, притянул девушку за плечи и жадно поцеловал в губы, сыпавшие пылкими речами. Лика даже не сопротивлялась в его руках, покорно соприкоснулась своими губами с его, внезапно наплевав на собственные принципы и неуверенность. Долгий поцелуй закончился так же внезапно, как начался. Зеро отстранился и опустил руки, обескураженный собственным дерзким поступком, замер как истукан, испуганно глядя Лике в глаза. Девушка несколько мгновений тоже не двигаясь смотрела на него, а потом резко сорвалась с места и бросилась по лестнице вниз, чувствуя, как по щекам бегут горячие потоки слёз. Зеро так и остался стоять на балконе, слушая бешено стучащее сердце и силясь осознать совершенный только что отчаянный поступок.

* * *

Когда жнецы разошлись после лазарета, медиумы поднялись на этаж первого отряда, а Ния и Эспер отправились к четвёртому, Зеро встретил на лестнице Родю из пятого отряда. — Меня Фая как раз к вам отправила, — обратился к нему Зеро, — что-то необычное сегодня было у вас с протуберанцами? — Нет, удивился Родя, — мы сегодня весь день прочёсывали десятый сектор, не обнаружили ни Эрайнаико́, ни протуберанцев, ни спири́т. В общем-то, как и в большинство других дней в пятом и десятом секторах. А что такое?

— Мы напоролись на девианта, ничего хорошего, — пояснил Зеро, — Завтра утром генерал вызвал командиров к себе, он всё и объяснит. Нужно обсудить новую тактику ведения боя. Что-то явно изменилось, и ещё не ясно, хорошо это или плохо. — Дела-а... — протянул Родя, — странно это всё. Девиантов не часто встретишь, особенно в наших секторах. У вас все живы? — Кафка раненый, но бодрячком. У третьего отряда сегодня жесть, Рюк и Даня в лазарете, сильно им досталось. — Ого, надо зайти тогда, проведать. — Не ходи сегодня, не до того им, — остановил его Зеро, — и Фая там бушует. Лучше ей не попадаться на глаза. — Понял. Тогда завтра вечером навестим. Ну, бывай. И спасибо за инфу. — На здоровье, — махнул ему Зеро на прощание и поднялся на свой этаж.

Подойдя к двери их комнаты в мужском крыле, он услышал за ней странные звуки, пару мгновений прислушивался, а потом внезапно осознал, что там Кафка и Рина занимаются тем, о чём не стоит упоминать. Зеро словно кипятком обдало, краснея и бледнея попеременно, он прислонился спиной к стене и, пытаясь привести мысли в порядок, сполз по ней, усевшись прямо на полу. Слушая гулко бьющееся сердце, жнец стал думать почему-то о Лике: — "Где она сейчас? У первых на этаже." Повинуясь порыву, Зеро в считанные минуты преодолел несколько пролётов лестницы, убедился, что в комнатах первого отряда её уже нет и, следуя интуиции, вышел на балкон. Там он и застал Лику и Хворь.

* * *

А́ника первой вошла в комнату и, суетясь, поправила на своей кровати покрывало. Шкет, прихрамывая, вошёл следом, без интереса скользнул взглядом по творческому беспорядку девичьей обители, плюхнулся на постель и задумчиво уставился в потолок. А́ника присела на краешек кровати и, собравшись с духом, потребовала: — Штанину-то подними. Шкет, кряхтя, подтянул шорты повыше, и ворожее открылась страшная картина. Рана была серьёзная, глубокая и сильно воспалившаяся. — Я даже кричать не буду, — устало вздохнула А́ника, — ты её не обработал? — Обработал, — буркнул недовольно Шкет. — Чем, стесняюсь спросить?! — вспылила-таки девушка. — Чем-чем... Перекисью, чем же ещё, — ответил Шкет, но как-то не слишком уверенно. А́ника снова тяжело вздохнула, взяла с полки бутылку перекиси и по-настоящему обработала рану.

Затем соединила пальцы в сложную фигуру над бедром Шкета и сосредоточилась на передаче жизненной энергии. Шкет всё так же молча смотрел в потолок. Несколько минут спустя он скосил глаза на ворожею, наблюдая за ней из-под полуприкрытых век. А́ника сидела неподвижно, только густые ресницы, ярко накрашенные черной тушью, слегка подрагивали. Разного цвета глаза смотрели на Шкета, но в то же время будто куда-то сквозь него. Рукав домашней футболки с широкой горловиной сполз с её узкого плеча, но ворожея, полностью сконцентрированная на исцелении, этого даже не заметила. — У тебя брови рыжие, — сказал Шкет. — Не мешай, — огрызнулась А́ника. Но Шкет не угомонился. Раззадоренный этим голым плечом, ловелас общажного разлива пустился во все тяжкие:

— Как тебя отблагодарить? Хочешь, поцелую? — Наглости тебе не занимать, — сосредоточенно ответила девушка. — Что есть, то есть, — согласился Шкет, — и всё-таки? Может быть, ты хочешь эротический массаж? — Шкет, ты кретин, — откликнулась ворожея безучастно, — нарушишь концентрацию, и я упаду в обморок. Сейчас я на пределе. Не донимай человека, который тебе помогает, всякой ерундой. Жнец на миг задумался и решил всё-таки не рисковать. Но на долго его не хватило. Спустя пять минут он вновь начал приставать, однако А́ника теперь просто его игнорировала. "В транс впала, что ли?" — Подумал Шкет. Он понятия не имел, могут ли ворожеи впадать в транс, и вообще мало интересовался другими членами отряда. Но сейчас, глядя на Анику, чувствуя, как её сила постепенно перетекает в него, почему-то вспомнил мать и сестру.

— Когда мне было три года, — задумчиво начал он, — я ненавидел ходить в детский сад. У меня была сестра, тоже альбинос, она училась в школе, в седьмом классе. Меня в саду донимали из-за того, что я был непохож на других. Сестра всегда меня утешала, говорила, что я самый лучший и красивый, и что в школе все будут меня любить, даже девочки будут за меня драться. И ведь не обманула. Она говорила, что тоже мало с кем дружила в саду, и в школе поначалу её неохотно принимали. Но когда подросла, то стала красивее всех не только в классе, но и во всей школе. За ней бегали даже старшеклассники, на неё пускали слюни учителя.

Сестра была невиданным цветком, редким драгоценным камнем, диковинным волшебным существом. Она была очень добрым и светлым человеком. Я и тогда это знал, но, взрослея, понимал это всё более отчётливо. Она любила меня больше всех на свете, а я любил её. У неё тоже были рыжие брови. Сестра любила эксперименты над внешностью, в седьмом классе ярко красилась и брови сама рисовала краской для волос. Её звали Агата, как редкий минерал. У неё были глаза такого цвета, как голубой агат. Мама рассказывала, что, увидев сестру сразу после рождения, заглянув в её глаза, сразу поняла, что это имя идеально ей подходит.

Она умерла в тот день. От школы ничего не осталось, пафосный лицей оказался практически в самом эпицентре чудовищного взрыва. Дети, подающие огромные надежды, лучшие из лучших, оказались распылёнными на атомы и отправились бороздить вселенную уже в другом мире. Шкет прервался, почувствовав какие-то неуловимые изменения в атмосфере, царившей в комнате.

Он посмотрел на А́нику и рывком сел, обнаружив, что ворожея больше не держит над ним руки. Она смотрела на него огромными, переполненными болью, тоской и сочувствием глазами, а по щекам скользили крупные, сияющие в свете яркой лампы слёзы, похожие на драгоценные камни. Слёзы ворожей обладают уникальными свойствами, их можно применять как сыворотку правды, если напоить ими человека, можно вылечить погибающее растение, а ещё они помогают исцелить душевные раны. По этой причине практичная Кася просила Фаю нарезать лук, когда грустила сама или кто-то из её отряда, и собирала драгоценные слезинки в рюмку. Но Шкет этого, конечно, не знал. Он, очарованный, протянул руку и коснулся щеки А́ники. Пленённый сиянием её огромных глаз, он склонился над ней, собираясь поцеловать, но вдруг стал заваливаться в бок и с грохотом рухнул на пол.

Почти в тот же миг в комнату ворвалась зарёванная Лика и застыла на пороге. Возникла немая сцена. А́ника дико посмотрела на неё, на лежащего на полу Шкета, всхлипнула рефлекторно, а потом бросилась к нему и стала искать пульс. Лика вздрогнула, приходя в себя от этой картины, без лишних вопросов выскочила в коридор и со всех ног понеслась на третий этаж, в комнату Алексея Степановича.

Час спустя в лазарете снова стало оживлённо. Измученные ворожеи, несколько часов подряд исцелявшие Рюка и Даню, вздрогнули, когда открылась дверь, и Степаныч втолкнул в пропахшее пенициллином помещение каталку с новым пациентом. — Принимайте пополнение, — сказал он вполголоса, — ещё один непризнанный герой сегодняшнего дня. Товарищ твой, Савелий. Рану вычистили, зашили, антибиотик вкололи, капельницу подключили, пусть валяется теперь, отпуск у него внеплановый. А́ника с ним побудет, так что не отвлекайтесь. А лучше шуруйте-ка спать. Вам утром ещё с новыми прозами работать, а вы как сдувшиеся резиновые изделия. Толку от вас не будет в центре такими темпами. И что же, жнецам с цветными шариками на протуберанцы и спири́т нападать?

Фая укоризненно посмотрела на Степаныча, но согласно кивнула. — Ещё час и спать, не волнуйся. За А́никой тоже присмотреть нужно, она явно не в себе теперь... Фаина запнулась на полуслове, увидев девушку за спиной медика. — Заходи, А́ника, чего как не родная. Стул бери, садись, ворожи. Пойду я, — сказал ей Степаныч, — мне этих троглодитов стеречь весь день, пока вас не будет. С этими словами врач вышел. А́ника, не замечая никого вокруг, села возле каталки, ближе к раненой ноге Шкета, как сомнамбула соединила пальцы и с огромным усилием принялась перекачивать свою жизненную энергию в него. Фая покачала головой: — Не сгуби себя, не торопись. Ему уже ничего не грозит, ты же и сама знаешь. А́ника никак не отреагировала. Фая вздохнула печально и сконцентрировалась на ранах Рюка. Эрика, справлявшаяся уже куда лучше, но вымотанная, как и все ворожеи, сочувствующе посмотрела на А́нику. Потом скосила взгляд на Саву. Ворожей побелел, как полотно, забыв о ранах Дани, и с завистью сверлил Шкета взглядом. Эрика сжала зубы и отвернулась.

Спустя ещё десять минут в лазарет заглянул Кафка, зажимающий открывшуюся рану на боку. — Степаныч не тут? — спросил он шепотом. — Не тут, — язвительно ответил Лука, — спать пошёл. И тут только Кафка заметил Шкета на каталке и А́нику рядом с ним. Ничего не говоря, жнец подошёл к ним, осторожно погладил ворожею по волосам и вышел. Аника даже не заметила этого. Она думала, яростно сверля взглядом стену: — "Хотела присоединиться к остальным ворожеям? На тебе, получи и распишись. Бойся своих желаний, глупая а́кудница, они всегда сбываются. Чтоб тебя..."

Когда Рина, поправляя на ходу взлохмаченный парик, появилась на пороге своей комнаты, она застала Лику сидевшей на полу, обнимая свои колени и глядя в одну точку. — Что с тобой? — спросила командир испуганно. Лика посмотрела на неё безумными глазами и ничего не ответила. Тогда лидер села на пол рядом с ней, обняла девушку и стала нежно гладить по голове. — Сумасшедший дом, — произнесла Лика наконец, — завтра точно что-то произойдёт.

Зеро, вернувшись в свою комнату после нескольких часов задумчивого созерцания звёзд на балконе последнего этажа общежития, не обнаружил там никого. Он так устал от роящихся в голове мыслей, что наплевал на всё и ничком рухнул на кровать Кафки, мгновенно заснув. И только проснувшись утром обнаружил, что проспал всю ночь лицом на кружевном нижнем белье.

Утром, обсудив тактику ведения боя с девиантными протуберанцами, командиры отрядов зашли в лазарет проведать Рюка и Даню. К своему удивлению, Рина обнаружила там Шкета, Кафку и спящую на стуле Анику, заботливо укрытую пиджаком Степаныча. Медик был тут же, обрабатывал раны Кафки. Жнец подмигнул Рине, но от комментариев воздержался, командир тоже стыдливо промолчала. — Как они себя чувствуют? — спросила Кася у Степаныча.

— Лучше, и намного, — ответил врач довольно, — старания ворожеев не прошли даром. Кафка может сегодня отправляться на миссию, но без лишнего геройства. Шкет и Даня денька три полежат ещё, а там сами от меня сбегут. Рюка я бы недельки две подержал по-хорошему, да только где уж мне сдержать пыл командира. Через неделю, пожалуй, отпущу. Переломов у него нет, но сотрясение, ушибы и раны неприятные. Плюс много крови потерял. Рина, тебе ответственное поручение, следи за Шкетом повнимательнее, он себя не щадит, чуть до сепсиса не довёл. Хорошо хоть, А́нику попросил помочь. Рина виновато потупилась: — Впредь буду внимательнее, — пообещала она.

Кир, лидер пятого отряда, ободряюще коснулся её плеча: — Не переживай, ты сильная, справишься. Рина благодарно улыбнулась ему. Когда несколько недель назад погиб ворожей его отряда, Кир приходил к Рине за помощью. Говоря о погибших подчинённых, командиры жнецов могли немного ослабить чувство вины и получить подобие прощения от того, кто был в равном с ним положении. Кафка недобро покосился на Кира, но смолчал.

— Через два часа выходим, — напомнил Лука, командир четверых. — Жнецы пусть идут готовиться, а я заберу А́нику в центр, разбираться с прозами. Кася кивнула, распрощалась со Степанычем и ушла первая. За ней потянулись Кир, Рина и закончивший обработку ран Кафка. Лука коснулся плеча ворожеи: — А́ника, уже утро. Нам нужно идти. Девушка с трудом разлепила глаза. Из-за синяков вокруг них она была похожа на панду. Степаныч тихонько присвистнул: — Ну и дела, да ты сама еле живая, Аника, как ты собралась прозы заряжать и на задание идти в таком состоянии? Ворожея посмотрела на него неосмысленным взглядом, потом увидела Шкета и глаза её расширились, реальность навалилась и придавила бетонной плитой.

Девушка накрыла своей ладонью руку Шкета, и слёзы снова устремились сияющими ручейками по её щекам. — Что ты транжиришь лекарство, язык хоть подставь, — пошутил Лука. Ему было неловко видеть девичьи слёзы, к тому же время поджимало. Его выручил Степаныч. Он налил ворожее стакан воды и ласково обнял её за плечи: — Будет тебе рыдать-то. Жив, почти здоров, всё так же буен и красив твой Шкет. Вечером приходи, сама увидишь. Аника, продолжая всхлипывать, вскочила и крепко обняла врача. — Спасибо вам, Алексей Степанович, я пойду, — тихо произнесла она, вытирая лицо о его халат. — Иди, иди, — поторопил Степаныч, размышляя, где он возьмёт теперь чистый. Лука заметил, что Шкет начинает просыпаться, и увел Анику поскорее, опасаясь, что она может совсем застрять в лазарете, если тоже это увидит.

* * *

Выйдя в коридор, Рина остановила Кафку за руку, подождала, пока стихнет звук шагов Каси и Кира на лестнице, и спросила: — Ты что в лазарете забыл? Явно же не ночевал в комнате. — Ну, как сказать, — замялся Кафка, — перестарался я вчера, швы разошлись, пришлось Степаныча будить ночью, чтобы он меня подлатал. — Это тебе наказание за наглость, — хмыкнула Рина, — не будешь больше жадничать. Кафка задохнулся от негодования и, не найдя что возразить, молча обогнал Рину и, пробежав по лестнице, вломился в свою комнату. С удивлением он обнаружил на своей кровати Зеро и принялся его тормошить. Сонный жнец не сразу понял, чего от него хотят, а когда приподнял голову над подушкой, увидел на ней вещь, которой там быть явно не должно было. Кафка тоже её заметил, схватил молниеносно и принялся отчаянно заталкивать в карман. Потом натолкнулся взглядом на очумевшего Зеро. Возникла немая сцена.

* * *

Фая, Эрика и Сава были уже в исследовательском центре, когда вошли Лука и Аника. На столах лежали упакованные патронташи с прозами класса А и Б, а также новые, усиленные прозы класса Г (гамма) имевшие насыщенный, рубиновый цвет. Эти новые прозы полагалось зарядить положительной энергией, в отличие от старых, по обыкновению заряжающихся только отрицательной.

С янтарными и лазурными прозами у Аники не возникло больших проблем, негативной энергии в ней скопилось хоть отбавляй. А вот позитивной оставалось — кот наплакал, поэтому ворожея смогла толком зарядить лишь один патронташ рубиновых проз, после чего обессиленная сползла на пол. К ней подбежала Фая, давно закончившая со своим оружием, и стала наполнять положительной энергией обессилевшую девушку. Остальные ворожеи тоже бросились на помощь, но в них самих запасы энергии были на исходе.

Немного улучшить ситуацию им всё-таки удалось, Аника виновато улыбнулась и поднялась, опираясь на руку Луки. — Простите, я мало спала, — оправдывалась она. — Не волнуйся, — сказал ей Федор Павлович, — хватит вам и этого. К тому же, первый отряд объединится сегодня с третьим, они отправятся в первый и второй сектора, ваш отряд идёт в третий сектор. В случае чего подайте сигнал, вам придут на помощь. Аника кивнула благодарно. — Пакуем ранцы и по отрядам, — распорядилась Фая, взволнованно поглядывая на Анику. Но заставить ворожею не ходить на миссию она не могла. Аника не стала бы её даже слушать.

Конечно, второй отряд мог объединиться с первым, а третий с четвёртым. Но идти на миссию с людьми, с которыми не было времени сработаться, это всегда огромный риск. Аника бы никогда не позволила себе подвергнуть кого-то опасности из-за своей слабости. В восемь часов отряды собрались на импровизированном плацу возле общежития, являвшемся бывшей спортивной площадкой. По завершении формального инструктажа, разъяснения свойств и принципов действия новых проз и объявления генералом секторов, присвоенных объединенному отряду и остальным, жнецы разошлись в пункты назначения. Зеро сочувствующе поглядывал на Анику, с трудом переставлявшую ноги. Ранец сегодня казался ей неподъёмным, а ноги свинцовыми. Кафка тоже выглядел не очень, хоть и притворялся живчиком.

— Может быть, отдохнём? — предложил Зеро. — Только вышли, какой отдых тебе? — всполошились Рина, но проследив за его взглядом, внезапно согласилась. Третий сектор был незнаком жнецам, прежде им никогда не доводилось его патрулировать. Обычно третий отряд объединялся с четвёртым, когда его командир выходил из строя, но сегодня вторым тоже нужна была помощь, поэтому их отправили в более спокойный сектор поближе к четвёртым. Место для отдыха вскоре обнаружилось: это были останки старого сквера, практически начисто слизанного взрывом

Лика была похожа на приведение, шла на автомате и чуть не споткнулась, Зеро едва успел её подхватить. Посмотрев ему в глаза, Лика вздрогнула и отпрыгнула от него как от огня. Маневр не остался незамеченным для Кафки и Рины, но оба тактично промолчали. Соотрядникам приходилось видеть ещё не такие сцены между командиром и её любвеобильным подчинённым. Аника была погружена в свои мысли, поэтому, не замечая других, села на покорёженную металлическую лавку, обняла свой ранец и задумчиво, глядя в никуда, стала слегка раскачиваться.

Смущённая Лика присела рядом с ней. — Хочешь поговорить? — спросила она. — Хочу, но сил нет, отмахнулась Аника, — вечером обсудим, я вижу, что тебе тоже есть, что сказать. Лика горестно вздохнула. Рина, Кафка и Зеро уселись на поваленное дерево, пролежавшее так не один год и потому очень трухлявое. Зеро сокрушался, что нет гитары, а поиграть охота. Рина злорадствовала и зубоскалила, радуясь тишине и старательно избегая взгляда Кафки, который буквально пожирал её глазами. Внезапно родовая метка Лики начала медленно наполняться сиянием. Медиум подскочила и заозиралась, стараясь уловить, в какой стороне появится портал. Рина, Зеро и Кафка похватали из ранца Аники патронташи, накинули на себя, командир забрала рубиновые прозы, прикрикнув на потянувшегося за ними Кафку, и отдала приказ следовать за Ликой.

Эрайнаико́ ещё не было видно, однако, когда Лика запела, вокруг неё мгновенно возник рой спири́т, и снова, как и вчера, духи словно взбесились, накинулись на девушку и принялись вытягивать из неё энергию. Ворожея, растерявшись, кинулась было к ней, но сил совсем не осталось. Поддерживать энергию в прозах, особенно в рубиновых, оказалось для обессилившей а́кудницы слишком тяжело. — Кафка, Зеро, защищайте Лику и Анику, протуберанцы на мне! — закричала Рина, увидев проявляющиеся очертания Эрайнаико́, слабо перетекающего и зыбкого. Парням не нужно было подсказывать, Кафка успел за несколько мощных бросков уничтожить всех спири́т, угрожающих А́нике, и бросился на помощь Зеро, забрасывавшему лазурными прозами облепивших Лику духов.

В суматохе никто не заметил спири́ту, отличавшуюся поведением от остальных. Она робко пряталась за полуразрушенной стеной и будто не решалась напасть. Наконец портал полностью появился, и из него очень медленно выплыл сияющий протуберанец, за ним ещё один, и ещё. Рина размахнулась и метнула янтарную прозу в первого врага, ещё даже не полностью вышедшего из врат. Как и вчера, протуберанец поглотил прозу без всякого вреда для себя и, отплыв немного от Эрайнаико́, начал сгущать сполохи. Рина, понимая, что уйти они не успевают, отчаянно рванула из патронташа рубиновую прозу и со всей силы метнула во врага.

Реакция на это оружие была невероятной. Протуберанец, поглотив прозу, вдруг завертелся волчком, распространяя вокруг себя вытянутые полосы рассеивающихся сполохов, засиял багровым цветом, затрясся в агонии и наконец погас, шмякнувшись на камни и разлетевшись тысячей сияющих осколков. Не дожидаясь конца представления, Рина швырнула ещё одну рубиновую прозу в протуберанец, следовавший за первым, и сразу же в третий. Всё повторилось, оружие с первого раза оказалось идеальным, и Рина уже было поверила в чудо, как вдруг на неё накинулись взбешенные спириты, которых всё не становилось меньше.

— И откуда они лезут?! — закричала Рина, швыряя в духов лазурными прозами, попадая лишь в половине случаев, потому что спириты закрывали ей обзор, они уже кишели вокруг, заполняя собой пространство. "Гадство. Хватит ли нам проз такими темпами?" — в панике подумала девушка, и в этот момент необыкновенное зрелище заставило её остолбенеть в изумлении. Одна из спири́т, а это была та самая, что прежде, робея, пряталась в руинах, рвала теперь своими страшными челюстями взбесившихся сестёр. Спири́ты всегда были чудовищами для жнецов, но эта особь даже в сравнении с ними казалась монстром. Но монстром хорошим, вставшим по неясным причинам на сторону человека.

Разорвав и заставив истаять всех спири́т возле Рины, мятежный дух помог следом Анике, после чего защищал Лику, пока Кафка и Зеро уничтожали оставшихся врагов. И только когда Эрайнаико́, замедлившись, погас, и все спири́ты были уничтожены, жнецы позволили себе, наконец, задуматься, какого, собственно, рожна здесь происходит. Растерянная Лика во все глаза смотрела на духа-девианта и силилась понять причину её поведения. Спири́та, между тем, приблизилась к девушке и, явно смущаясь, опустилась на землю рядом с ней, заглядывая медиуму в лицо и будто стараясь отыскать в нём что-то. Лика завороженно смотрела в прозрачные глаза духа, не решаясь издать ни звука. Спири́та подняла тонкую, бесплотную руку и едва коснулась метки на лбу медиума. Лика вздрогнула и ощутила, что в ней что-то изменилось. Зеро дёрнулся было в их сторону, но Аника остановила его. Ворожея восторженно наблюдала за происходящим, догадываясь, видимо, что всё это может означать. Лика услышала в своей голове тихий голос, похожий на журчание ручья, очень высокий, звонкий, и в то же время мелодичный, успокаивающий:

— Не бойся меня, я не причиню вам зла. Моё имя Леде́я. Единое Сознание поработило нас, духов, но его влияние ослабевает. Я смогла избавиться от пут, вспомнить своё предназначение и помочь детям Матери-Земли. Мне нельзя возвращаться, мою волю могут отнять вновь. Позволь мне остаться подле тебя, прошу. Лишь светлое дитя, чья песнь так манит духов, может дать мне кров. Я искала тебя так долго, молю, не покидай меня теперь. С давних времён спири́ты селились на кончике хвоста кошки, перьях в крыле птицы, усиках жуков, ресницах и волосах людей. Но после того, как Единое Сознание поработило нас, подсадив на энергию протуберанцев, как на наркотик, всё изменилось. Мне не выжить теперь, после предательства, без твоей помощи. Позволь мне жить в твоих волосах, а я буду оберегать вас. Лика удивлённо заморгала, пытаясь переварить информацию. Жнецы всё так же стояли, застыв на одном месте и не рискуя вмешиваться.

Наконец Лика неуверенно кивнула и перевела ошалелый взгляд на командира. Спирита медленно стала просачиваться в волосы медиума, будто растворяясь в них. Когда дух скрылся полностью, родовая метка на лице Лики погасла. Зеро, паникуя, опять было рванул к Лике, но воевать было уже не с кем. Спири́та исчезла без следа. — Кто-нибудь мне объяснит, что происходит? — желчно спросила командир, глядя то на ворожею, то на медиума в упор, — Аника? — Я догадываюсь, — восторженно откликнулась девушка, — но Лика, уверена, сможет объяснить лучше меня. К Анике будто разом вернулись силы, она даже сияла белыми нитями переполнившей её позитивной энергии.

— Ну-у-у, э-э-э, её зовут Леде́я, она спири́та и она будет жить в моих волосах, — выдала растерянная девушка. — Что ещё за чушь??? — разъярилась командир. — Спири́ты всегда хотели нас убить, якшались с протуберанцами, что же изменилось? Кафка мягко коснулся плеча Рины: — Не горячись, командир, Лика сама напугана, дай ей возможность прийти в себя. Рина стушевалась под пристальным взглядом его синих глаз, махнула рукой и объявила: — Привал продолжается. Считаем прозы. Выяснилось, что запас оружия на исходе, и придётся вернуться на базу, чтобы его восполнить. Аника, сияющая как медный пятак, уверила, что вполне в силах зарядить вагон проз, хоть рубиновых, хоть каких. — Чего ты такая счастливая? — раздражённо спросила у неё Рина, испытывающая скорее негативные эмоции по отношению к перформансу спири́ты.

— У меня хорошее предчувствие! — радостно ответила ворожея, беззаботно болтая ногами. Даже ржавая убогая скамейка казалась ей сейчас удобной. Зеро внимательно наблюдал за Ликой. Девушка, казалось, совершенно выкинула из головы вчерашнее происшествие и думала теперь только о Леде́е. Кафка тоже пристально изучал лицо командира, жалея в этот момент, что лидер не он. "Сколько боли выпало на долю Рины, как не сломалась она под шквалом бед? Видимо, потому-то она и командир, что может выстоять в любой ситуации, как бы не было страшно и больно", — думал он.

— Чего? — настороженно спросила Рина. — Любуюсь, — неосторожно выпалил жнец, и получил тяжёлым сапогом по болевой точке. — Ауч! — вскрикнул Кафка и укоризненно посмотрел на командира. — А если я идти не смогу? — Поползёшь, — отрезала Рина и отвернулась. Разговор не клеился, все члены отряда были погружены в свои мысли, кто в тяжёлые, кто в приятные. В итоге лидер не выдержала, рывком встала и резко спросила у Лики: — Ты как себя чувствуешь? — Ничего не обычного, — ответила медиум, всё ещё пребывая в прострации. — Ясно. Лика, очнись, ты нам нужна! — рявкнула командир, надеясь хоть ненадолго привести её в чувства. — Ты ощущаешь Эрайнаико́ или спирит? Лика тряхнула головой, сбрасывая наваждение, и прислушалась к себе. — Нет, никого поблизости, — ответила она не слишком уверенно. — Так, — заключила Рина, — мы обязаны доложить генералу. Пусть он решает, что делать. И мне нужно отчитаться о рубиновых прозах, это срочно. Отправляемся на базу.

Жнецы второго отряда не успели уйти вглубь третьего сектора, поэтому очень скоро были уже в штабе. Другие отряды, разумеется, ещё не вернулись, ведь даже до обеда было ещё далеко. Рина, Аника и Лика отправились прямиком к Семёну Григорьевичу, чтобы предоставить отчёт, а Кафка хотел навестить Шкета и заодно обработать рану, которая могла снова открыться после сражения. Зеро пошёл с ним за компанию. Шкет с Даней, уже довольно бодрые, сидели на свободной кровати возле Рюка и резались в покер. Командир сам не мог держать карты, не успел набраться сил, но Шкет играл и за него тоже, чем ужасно смешил Рюка, прекрасно осознававшего, что он просто нагло дурит доверчивого Даню.

— О-о-о, ребята, да вы живые! — деланно удивился Кафка. — А вчера лежали как мумии тут, ворожеев расходовали. — Хорош трепаться, — осадил его Рюк и показал глазами на поникшего после слов о ворожеях Шкета. Кафка смутился и молча сел рядом с Даней. — Что вы тут забыли, как же миссия? — поинтересовался Рюк. — Долгая история, — ответил за Кафку Зеро, — Рина тебе расскажет, она хотела после отчёта у генерала зайти к вам. Шкет приободрился: — Значит, девчонки в порядке, раз их тут нет? — А то, — засмеялся Кафка, — Аника аж сияла, так обрадовалась. — Вас протуберанцы, что ли, так повеселили? — удивился Даня. — Спири́ты, — загадочно ответил Кафка. — Дела... — протянул Рюк. — Аж расхотелось тут валяться, интересно взглянуть на этих духов-комиков.

Вошёл Степаныч и удивлённо поднял брови: — Вы что это, навоевались сегодня? Что случилось? — Алексей Степанович, я пришел умирать, — бойко выпалил Кафка. — По тебе и видно, — засмеялся медик, — ложись-ка, раны осмотрю. Вскоре пришли Рина, Лика и Аника, по-прежнему источающая позитивную энергию. Лика выглядела немного потерянной, но уже достаточно оправилась, чтобы как обычно стрелять в Шкета презрительным взглядом и обдавать холодом всех вокруг. Рина мимоходом взглянула на Кафку и Зеро, успевших присоединиться к игре в покер, и присела на край кровати Рюка. Он слабо улыбнулся ей: — Стыдоба из меня, а не командир, да? — Нет, ты лучший из нас, самоотверженно защищаешь отряд, тебе не о чём переживать, — успокоила его Рина. Не выдержав этой сцены, Кафка молча встал и, швырнув карты, вышел. Рина притворилась, что не заметила. Зеро пожал плечами, взглянул вопросительно на Лику, поймал её безразличный взгляд и, вздохнув, последовал за Кафкой.

Ворожея любопытно покосилась на медиума, но при всех постеснялась что-то спросить. — Лика, идём в комнату? Поговорим, — попросила она. Лика молча кивнула, и девушки тоже ушли. Шкет проводил их задумчивым взглядом. — Эй, ау! Ты играешь? — одёрнул его Даня. — Играю, — нехотя протянул Шкет, усиленно о чём-то размышляя. Рина пересказала парням события сегодняшнего дня, пожелала им скорейшего выздоровления и тоже направилась к себе. В комнате её ждала невиданная доселе картина. На кровати Аники сидели трое: сама ворожея, Лика, родовая метка которой ярко сияла, и белоснежная, будто отражающая свет, и при этом полупрозрачная спири́та. — Это что за хрень?! — задохнулась командир. — Это Леде́я, — холодно отозвалась Лика, — знакомься. Она сегодня спасла нам всем жизнь. Рина стушевалась, молча села на свою кровать, расположенную напротив девушек, и стала разглядывать духа.

Если не обращать внимание на жуткую клыкастую пасть, спирита была восхитительно красива. Густые белые волосы, очень длинные, закрывающие всю спину, невероятного светло-голубого с переливами цвета глаза, красивое лицо, точнее верхняя его часть, длинные, изящные руки и ноги. Даже одежда, напоминающая то ли сарафан, то ли саван, выглядела на ней, как подвенечное платье. — Что ты из себя представляешь? — спросила Рина у спири́ты. Леде́я что-то сказала, но услышала её только Лика. — Неупокоенная душа, страждущая защитить то, что ей было дорого, — ответила за неё медиум. — То есть, всё спириты — это неупокоенные души? — уточнила Рина. — Нет, — снова ответила Лика, выслушав Леде́ю, — спири́ты сотканы из энергии земли, мыслей и желаний людей, не все из нас являют собой цельную душу, сохранившую память и разум.

— Всё ещё больше запуталось, — вздохнула Рина: — Откуда ты взялась? Сколько тебе лет? — Я умерла семнадцать лет назад, — снова начала Лика, — поэтому не могу ответить на вопрос, сколько мне лет. Во мне есть частички душ других людей, умерших в тот день, и отделить своё «я» мне бывает трудно, потому я не знаю точно, кем была и кого стремилась защищать. Знаю, что любила, и потому не смогла упокоиться. И знаю, что место, где я встретила вас, находится рядом с местом моей гибели. — Аника вдруг посерела лицом и прошептала: — Лицей...

В тот год, когда разработки оружия против протуберанцев и спири́т принесли наконец свои плоды, первый из жнецов смог, самоотверженно рискуя своей жизнью, совершить нырок в неизвестность, проникнув в Эрайнаико́. То, что предстало его глазам, могло бы свести с ума любого. Никто и предположить не мог, какое зрелище откроется человеку, попавшему в место, породившее могущественного и безжалостного врага. Его назвали Изна́нкой. Конечно, не сразу. Учёные скрупулёзно изучали отчёты множества жнецов, побывавших в закулисье привычного каждому мира. Велись затяжные дебаты, в горячих спорах родилось наконец единое мнение. Мир, ожидавший людей по ту сторону портала, являлся отражением, точной копией нашего, и в то же время был его полной противоположностью. Никакая электроника в нём не работала, приборы необратимо выходили из строя, поэтому запечатлеть Изнанку можно было только в рисунках.

Она представляла собой нечто, похожее на клубок переплетённых энергий. В хаотичном мелькании красок практически невозможно было что-то разобрать, но, когда зрение адаптировалось, можно было различать контуры предметов, людей и протуберанцев. Все цвета виделись в инверсии, к тому же всё, что находилось здесь, имело ауру: смешение буйства красок, перетекающих, сплетающихся, истаивающих и вспыхивающих вновь. С годами жнецы научились безошибочно предугадывать приближение протуберанцев внутри Изнанки, ориентируясь на визуальное изменение пространства, а также смогли распознавать эмоции друг друга, легко считывающиеся по ауре. По этой же причине отряды теперь формировались системно, подбирались жнецы, способные верно интерпретировать эмоции товарищей и действовать соответственно им.

Нырнуть в Эрайнаико́ можно было лишь соблюдая ряд условий. Портал проявлялся постепенно и очень медленно. Из узкой вертикальной полосы, плавно расширяясь, будто гигантский чудовищный глаз, бледно сияя, вливался сам в себя, сначала будто в замедленной съёмке, потом всё быстрее, постепенно набирая яркость, и, раскрывшись полностью, на диаметр около пятидесяти сантиметров, выпускал протуберанцев. Ещё раньше, почувствовав изменение в энергетическом поле, к месту возникновения Эрайнаико́ начинали стягиваться спири́ты, послушные рабы, влачащие жалкое существование и принимающие подачки в виде чистой энергии от врага. Они бросались на жнецов, терзали их, истощали, мешая целиться в протуберанцев и тем самым давая фору медленным огненным шарам.

Лишь скорость и слаженность отряда позволяли достаточно быстро избавляться от тех и других противников и успевать нырнуть в портал до того, как они всё так же медленно начнут угасать. Внутри нельзя было находиться долго и отходить далеко, только молниеносная атака на тех протуберанцев, которые двигались в сторону портала, исключающая преследование или поиск. Прозевав закрытие Эрайнаико, жнецы рисковали навечно остаться в Изнанке и блуждать там до тех пор, пока не закончатся прозы или не откажет разум, после чего бесславно погибнуть, исчезнув бесследно для нашего мира.

* * *

Каждое утро командиры отрядов вели своих подчинённых на миссию с тяжёлым сердцем. Мысль о вероятной гибели жнецов сопровождала их на протяжении всего маршрута по вверенным секторам. Патрулируя территорию, каждый из них думал о том, как защитить тех, кто рядом, как уберечь дорогих людей и не погибнуть самому. И даже ночью, лёжа в постели, лидеры часами не могли уснуть, их тяготила ответственность, страх, собственная слабость и неспособность предугадать всё.

Так и в этот вечер Рина не могла сомкнуть глаз, вспоминая перекошенное от ужаса лицо Аники. Когда ворожею удалось немного привести в чувства, она смогла наконец объяснить, что её так испугало. Девушка дрожащим голосом пересказала то, что услышала предыдущим вечером от Шкета. В комнате надолго повисла гулкая тишина. Даже спири́та, виновница всех тревог, слушавшая Анику едва ли не внимательнее всех, застыла, будто ледяная статуя, неподвластная течению времени. Первой пришла в себя Рина. Командир потребовала у всех присутствующих не распространяться об услышанном и вообще не трепаться лишний раз о незапланированном пополнении в отряде. Шкету решено было показать духа уже на миссии, когда он оправится от раны, но ничем не выдать жуткий секрет. "Вряд ли кто-то из нас хотел бы лицезреть мёртвым близкого человека, ещё и каждый день, не имея возможности даже коснуться его или заговорить", — здраво рассудила она, и девушки согласились.

Отчасти, проблема, казалось, была решена, но покой не приходил. Аника ушла проведать Шкета, да так и осталась в лазарете. Лика, измотанная последними событиями, спала, но во сне была беспокойна, металась и постанывала, будто видела что-то пугающее. Метка её уже не светилась, Леде́я давно скрылась в густых волосах Лики, не проронив больше ни слова. Рина стала думать о Кафке, пытаясь отвлечься. Вспомнила, как давеча расчесывала его волосы, собираясь плести косички, как он неожиданно развернулся и нагло поцеловал её, как она стала отбиваться, но всё же сдалась, не столько ему, сколько самой себе.

От этих воспоминаний стало только хуже, дрёму как ветром сдуло, захотелось ворваться в мужскую комнату и накостылять некоему зарвавшемуся экземпляру. Рина шумно вздохнула и принялась думать о чём-то скучном, надеясь так сморить себя. Стала вспоминать песни, которые играла на гитаре в детстве, даже что-то писала сама. Вспомнила о инструменте, который приволок вечером сияющий от удовольствия Зеро. Разозлилась снова, а потом мысленно махнула на него рукой. Решила сыграть на новой «жертвенной» гитаре завтра что-нибудь древнее, из школьной жизни, и с этой приятной мыслью наконец уснула.

С раннего утра в штабе всё не заладилось. В исследовательском отделе новичок умудрился напортачить и испортить кучу лазурных проз, возник дефицит. А́нику снова обнаружили в лазарете у койки Шкета, спустившую всю свою энергию на его ногу. Сам Шкет при этом был не в курсе, что ворожея ночевала у его кровати, много часов удерживая задеревеневшие руки над его раной, потому что Степаныч щедро вколол своим пациентам обезболивающего, надеясь этой ночью отоспаться, что ему, в общем-то, удалось. Парней быстро сморило, и Аника воспользовалась ситуацией. Сначала притворилась, что уходит к себе, а потом вернулась в лазарет.

Рина злилась на весь свет, рвала и метала, но в конечном итоге ей пришлось признать — сегодня им суждено идти на миссию объединенным отрядом. Она не сомневалась в возможностях Кассиопеи, уважала её и любила, как командир командира, разумеется. Но работать с эмоциями её подчинённых не умела, опыта было мало, да и личности это были весьма незаурядные.

Сегодня шли в дальние сектора: Кася и Рина с отрядами в шестой и седьмой, Лука со своими подчинёнными и людьми Рюка в восьмой и девятый; Кир в свой десятый. Погода была пасмурной, что в целом патрулированию не мешало, но угнетало и дизморалило жнецов. Рина понуро шла за Касей, следила за своими, особенно за Ликой и её меткой, и размышляла о том, как отреагируют первые на Леде́ю, если ей вздумается появиться.

Дождь всё не начинался, только угрюмые тяжёлые тучи волокло ветром по хмурому серому небу. Ни портала, ни спири́т Кася и Лика не ощущали, сколько ни бродили по сдвоенным секторам. В итоге решено было сделать долгий привал, а после связаться с четвёртыми и продолжить патрулирование. — Странное затишье сегодня, — задумчиво протянула Кася, — гнетущее даже, я бы сказала. — Мне тоже не нравится это, — поддержала Фая. Будто что-то замышляют. Вчера пятым попался девиант, в третьем секторе аж три. А сегодня даже обычных протуберанцев не видать.

— Может быть, все они в восточных секторах? — спросила Лика. — Кто их разберёт, — проворчал Рина, — хрень всякая творится, того и гляди из ближайшего лесочка ещё какая НЁХ повылазит, пуще прежних взъестся, будет нам тогда развлечение. — Сплюнь, — улыбнулся командиру Кафка, — ПМС у тебя, что ли? Чего такая депрессивная? Рина на глазах начала закипать, готовая выдать гневную тираду, сопровождающуюся тумаками и пинками, Кася и Фая переглянулись, остальные первые с интересом уставились на разворачивающуюся сцену, но на помощь Кафке неожиданно пришёл Зеро: — Командир, я гитару хочу обновить, сыграй нам, а? Хорошая примета, когда ты первая на ней играешь, инструмент потом дольше живёт. Рина изумлённо взглянула на него. — Только что придумал? — язвительно поинтересовалась она, но гитару в руки всё-таки взяла, продолжая недобро коситься на Кафку.

Коснулась струн, подтянула колки, настраивая звучание. Устранив диссонанс, нежно погладила гриф, корпус, сыграла пару аккордов на пробу, а потом затянула любимую песню из детства, ту, что так любил её отец — "Звезда по имени Солнце". Закончив играть, поразмыслила немного, вспомнила слова и заиграла мелодию, всколыхнувшую в сердце Кафки давно забытые чувства трепета и благоговения. Разблокировались воспоминания о школьных днях, точнее о вечерах, когда собирались с друзьями где-нибудь в укромном месте, в сквере или дома у кого-то, беззаботно упивались юностью и всегда играли на гитаре.

Год прожить на земле

Без желания покончить с собой,

Это помог сделать мне

Человек с виду вроде простой...

Закончив петь, Рина отдала инструмент Зеро, немного смущаясь, и окинула взглядом первых. В их глазах был интерес. Но никто ничего не сказал, все молча наблюдали за Кафкой, надувшимся от гордости, и его командиром, покрасневшей вдруг, как рак. "Вот же дёрнул чёрт именно её петь" — с досадой подумала Рина, но справилась с эмоциями и усилием воли заставила себя смотреть только на Зеро, который уже во всю распевал своего любимого КиШа.

После гитару взял Кафка, пел песни группы "Ария", в первую очередь горячо любимую лидером "Потерянный рай". Потом инструмент прошёл по рукам умеющих играть круг и вновь вернулся к Рине. Она решила больше не экспериментировать и петь то, что все знают: "Батарейка", "Пачка сигарет", "Как на войне". Первые нестройно подпевали. После неё Зеро играл армейские песни, Кафка что-то из Цоя, Linkin Park, Nirvana. Остальные тоже не отставали. Привал затянулся, погода не думала налаживаться.

Герника затребовала гитару себе и долго протяжно пела заунывные, печальные песни Планки и Олеси, остервенело колотя по нейлоновым струнам. В итоге забористо выругалась, желая чудику, придумавшему заменить металлические струны на нейлон, всяческих мучений, и передала инструмент Мраку. Тот не то улыбнулся, не то оскалился, обведя взглядом присутствующих, попробовал баррэ, и стал играть Стигмату. Дан и Герника с удовольствием ему подпевали, если эти вопли можно так назвать, а Ева и Фая морщились и отворачивались. Кася снисходительно наблюдала за реакцией вторых и даже, кажется, гордилась в душе своими дерзкими обалдуями.

Лика внезапно прониклась металкором и на эмоциях попросила Зеро тоже играть эти песни, потом жутко смутилась и уткнула взгляд в землю. Жнец от неожиданности побледнел ещё больше, мотнул головой, соглашаясь, и глубоко задумался, пытаясь постичь женскую логику. Кафка был ему очень благодарен за оказанную недавно помощь, поэтому сдержался и не стал ржать, хотя очень хотелось. Рина вспомнила песню «Крылья» и попросила у закончившего играть Мрака исполнить её. Тот удивлённо вскинул брови, подмигнул командиру вторых обоими глазами по очереди, видимо выражая таким образом ей своё почтение, и грянул. Ева психанула, схватила Фаю за руку и потащила за собой, подальше от этих идиотов, как сама выразилась. Это было опасно, но Кася махнула рукой. Она по-прежнему не ощущала присутствия врага, потому была относительно спокойна и расслаблена.

Мрак передал гитару Зеро, и тот запел любимую песню жнецов — «Сансара». Все с удовольствием стали подпевать. Закрапал мелкий дождик, но ему лишь обрадовались, как дополнению к атмосфере. Герника вытянула Рину и Лику танцевать под дождём. Вернулись, услышав песню, Ева и Фая. Кася, улыбаясь, стала снимать их на телефон. Зеро спел ещё "Порнофильмы — Я так соскучился" и "Сплин — Выхода нет", после чего отдал инструмент Рине, которой очень захотелось сыграть Земфиру. Несколько песен спустя дождь перестал капать, Кася велела закругляться с отдыхом и возвращаться к выполнению миссии. Жнецы нехотя подобрали вещи и потопали патрулировать дальше, но до вечера так никого и не встретили, вернувшись на базу ни с чем.

Рина оставила доклад командованию на Кассиопею, отправила подчинённых отдыхать, а сама наведалась в лазарет. К её удивлению Шкета и Аники там уже не было. Даня и Рюк, выглядевший уже более живым, были ей рады. — Как сегодня прошло? — полюбопытствовал командир третьих. — Голяк, — хмуро отозвалась Рина, — несколько раз прошли по секторам, и ничего. Для западных участков это огромная редкость, что вызывает опасения. Завтра будет жарко, я нутром чую. Дан вздохнул: — Меня завтра уже отпускают, но идти придётся объединённым отрядом, не самая радостная перспектива. Рюк пожал плечами: — Что поделать, я сейчас только мешать буду, как нежить за вами таскаться. Не депрессуй, Лука отличный командир, будете под присмотром. А я отдохну в кои-то веки, и Карина обещала заглянуть.

Рина улыбнулась. Отношениям командира третьих и пирсера было много лет, и Карине можно было позавидовать. Рюк буквально боготворил её, вот только и волноваться о нём заставлял перманентно. Рина не раз пыталась выяснить у Карины, как она справляется со страхом потерять его, но девушка всегда отвечала: — "Доверие, больше ничего не нужно". Этого командир не в силах была осознать. Возможно, чтобы постичь истины, доступные старшим, нужно было дорасти до их уровня. А может быть, Рина просто не могла представить свою жизнь без Кафки, и потому до потери пульса боялась любых перемен.

Покинув лазарет и войдя к себе в комнату, лидер вздрогнула от неожиданности. На то, чтобы привыкнуть к Ледее, требовалось время. Спирита стояла у окна спиной к двери и никак не отреагировала на появление командира. Слабое свечение, окутывающее её, походило на лунный свет, и Рина почему-то стала думать о том, как бы оно выглядело внутри Изнанки, продолжая при этом стоять в проходе. Лика окликнула её: — Что с тобой? Рина вздрогнула и перевела взгляд на медиума: — Забей, на спириту засмотрелась. Что она там делает? — Любуется, — улыбнулась Лика, — там Шкет с Кафкой тренируются на плацу. Рина подошла к окну и встала рядом с Ледеей. На улице действительно шел рукопашный бой между жнецами, за ними там же наблюдали Зеро, Дан и Мрак.

Кафка был выше и сильнее, но Шкет — проворнее и хитрее, потому не уступал, ловко уворачиваясь и бойко наскакивая на соперника. Раны у обоих противников уже почти зажили и не мешали им, но командир всё равно испытала досаду. "На миссию завтра идти, протуберанцы черте-что задумали, а эти петушатся, остолопы", — подумала она гневно, но вмешиваться не стала. Вместо этого, косо поглядывая на Ледею, застывшую у окна, словно ледяная скульптура, обратилась к Лике: — Аника-то куда смылась? — Она на кухне, пирог печёт, — ответила девушка, расчёсывая свои шикарные волосы. — А я хотела Хворь попросить мне кончики покрасить, но Ледея воспротивилась. Наглые квартиранты нынче пошли, — вздохнула она с сожалением.

Утро прошло относительно спокойно, Аника отлично выспалась, успешно зарядила все три вида проз, остальные члены отряда тоже не чудили, выглядели бодрыми и готовыми к бою, поэтому Рина немного успокоилась. И всё же перспектива попасть в ловушку протуберанцев её угнетала. Поэтому войдя во второй сектор, она была максимально собрана и насторожена. Лика и Аника, следовавшие за ней, негромко переговаривались, вспоминая вчерашний вечер: разгоряченные в тренировочном бою Кафка и Шкет едва не подрались по-настоящему за последний кусок пирога, и Рина, копившая раздражение несколько дней, с удовольствием их отдубасила. Шкет смиренно принял наказание, а Кафка, кажется, даже получил удовольствие.

Сами виновники сплетен шли в хвосте и эмоционально обсуждали предстоящий бой. Кафка в красках описывал Шкету, как феерично окочурились протуберанцы, отведав рубиновых проз от командира, при этом тактично умалчивая о последовавших за этим событиях. Зеро тоже пытался что-то рассказать, но его перебивали то Кафка, то разбуянившийся Шкет, пространно повествующий о томительных днях в лазарете и о том, как он измывался над Даней. Доверчивый жнец страждущий обыграть его в покер, так и остался в недоумении, каким образом Шкет всё время вытягивает нужные карты, а у Рюка от смеха едва не разошлись швы. Наконец, их вопли так достали командира, что Рина едва не отлупила их повторно, и пригрозила даже разбить непричастную к событиям гитару о их пустые головы. Угроза подействовала, жнецы угомонились и чинно последовали за лидером дальше, однако идиллия не продлилась долго. Метка Лики внезапно ярко засияла, и медиум бросилась в ту сторону, откуда почувствовала слабую ещё ауру начавшего проявляться портала.

Жнецы мгновенно скинули лишнюю амуницию, похватали патронташи и рванули за ней. Приблизившись к Эрайнаико, Лика затянула песнь, после чего маячившие на горизонте спириты метнулись к ней. Предвидевшая их нападение Лика была на этот раз готова к нему. Аника тоже была рядом, не отставая от медиума ни на шаг и надеясь предотвратить появление Ледеи, не дать ей повода высовываться, чтобы защитить жнецов.

Обрушившийся на подоспевших спирит шквал лазурных проз уничтожил всех их ещё до полного проявления портала. Духов сегодня было не так уж много, что не могло не радовать командира, но вместе с тем вселяло тревогу. Что-то не вязалось с представлениями Рины о предстоящем сражении, но уловить несоответствие лидеру не удавалось. Наконец Эрайнаико раскрылся и засиял в полную силу, из него последовательно начали выплывать полыхающие шары. Первого протуберанца атаковал неугомонный Шкет, засидевшийся в лазарете без дела. Он не стал экспериментировать, и сразу метнул рубиновую прозу. Протуберанец заметался, как и в прошлый раз, потух и рухнул на камни, усыпав землю тёмными осколками.

Вслед за Шкетом жнецы атаковали остальных врагов, которых оказалось больше пятнадцати. Один из них попытался незаметно подкрасться со спины к Лике, находившейся к порталу ближе всех, но Рина, не упускающая ничего из виду, мгновенно обезвредила гада, и в следующий миг уже атаковала следующего. Движения жнецов были выверенными и точными, натренированные тысячами повторений. Сегодня у протуберанцев не было ни одного шанса против слаженного отряда с новым грозным оружием. В считанные минуты враг был повержен, врата не собирались гаснуть, и командир, убедившись в безопасности манёвра, махнула остальным рукой, и первая нырнула в Эрайнаико.

Вывернутый наизнанку мир встретил её привычным уже хаосом красок. Каждый предмет, человек, травинка, камень, всё по эту сторону виделось в иных цветах и было окутано разноцветными зыбкими, перетекающими пятнами и всполохами. Люди стали похожими на призраков, небо почернело, а протуберанцы из пылающих огнём красно-оранжевых превратились в бело-голубые, словно ледяные глыбы. Вслед за Риной в портал нырнул неугомонный Шкет. За ним Аника, миниатюрная и тонкая, как лоза, что позволяло ей нырять вместе с ранцем, наполненным патронташами. Кафка без промедления последовал за ней, а вот Зеро с Ликой задерживались, но выяснять причину не было времени. Увидев вдалеке приближающихся со всех сторон протуберанцев, Рина немного отбежала от Эрайнаико, приблизившись к врагу на расстояние броска, и метнула первую янтарную прозу, тоже распространяющую теперь бело-голубое свечение. Оружие сработало, приятно удивив командира, после чего она крикнула остальным не тратить прозы Г — класса впустую и расходовать А — класс.

Шкет вошёл в раж и буйствовал теперь в Изнанке, навёрстывая упущенные дни сражений. Его ослепительная аура заполонила пространство, жнец был словно сразу везде, и протуберанцам от него не было спасения. Сияющие прозы, выпущенные его меткой рукой, сновали тут и там, безжалостно выкашивая врагов пачками. Аника только и успевала подавать ему патронташи, держась рядом и не участвуя в сражении за ненадобностью. Рина следила за Шкетом, чтобы в случае чего поумерить его пыл, зная, чем это периодически заканчивается для неугомонного жнеца.

Внимание девушки отвлёк темный силуэт, двигающийся будто за стеклом, чёрный и пугающий. Рина поняла, что впервые видит живой объект сквозь Изнанку, находящийся по ту сторону, а потом осознание поразило её и ввело в ступор. Объект, плывущий среди обломков зданий и редких деревьев, полыхающих яркими переплетёнными энергиями, снаружи Эрайнаико, сам не источал ауры, вообще ничего, будто пустая оболочка. Лишь где-то в глубине его, в самом центре, плескалась позитивная энергия, позаимствованная у медиума. Это был не живой объект, а дух. Одинокая спирита, бродившая возле Эрайнаико, охранявшая жнецов, пока они зачищали участок пространства внутри Изнанки от протуберанцев. Это была Ледея.

«Лика не смогла бы пройти через портал вместе со спиритой», — мелькнуло в голове у Рины, — «Значит, она выпустила её и после нырнула вместе с Зеро. Вот оно, предчувствие не обмануло. Это явно кончится плохо». Сражение не терпит промедления. Коварный ледяной шар подобрался к командиру сзади и едва не успел коснуться её. В последний миг проза, пущенная мощным уверенным броском, стремительно влетела в него и мгновенно заставила погаснуть и медленно истаять, будто кусочек льда в стакане с виски.

Кафка страшно закричал на Рину, его аура взвилась багровыми всполохами, заполонила пространство, и командир вздрогнула, выйдя наконец из оцепенения, в миг оценила обстановку, приметив неподалеку Зеро и Лику, отметила отсутствие протуберанцев поблизости, и сконцентрировалась на Эрайнаико, начавшем уже терять краски. Возле него махала руками взволнованная Аника, её эмоции командир легко считала с ауры ворожеи и, махнув Кафке и Шкету рукой, стремглав бросилась к порталу. Девушки вынырнули первыми, за ними в угасающие врата скользнул Шкет, Кафка и замыкающий Зеро. Мгновение спустя портал погас, будто его и не было. Перед глазами отряда во всей красе предстала Ледея.

Жнецы замерли и, не сговариваясь, уставились на Шкета, который стоял, не двигаясь с места, и не моргая смотрел на спириту. Его рука потянулась было к лазурной прозе, но повисла безвольно. Аника увидела слезу, скользнувшую по его щеке. Потом ещё и ещё. Ледея не двигалась с места и ничего не говорила, однако если бы духи могли рыдать, она бы зарыдала. Эта пошлая сцена продлилась всего несколько секунд, но показалась командиру вечностью.

Аника не выдержала первой, схватила Шкета за руку и насильно, как ребёнка, заставила его развернуться спиной к духу. — Посмотри на меня! — потребовала она. — Шкет, ты слышишь? Он кивнул, но взгляд его бездумно блуждал по лицу ворожеи и не выражал ничего. Аника даже забеспокоилась, не сошел ли он с ума. Тем временем Лика поспешила к спирите и стала умолять её скрыться в волосах. Ледея не стала противиться и медленно растворилась в них, до последнего не отводя взгляда от того, кого не видела семнадцать лет.

Командир подошла к Шкету, положила руку ему на плечо и заглянула в глаза. — Нам нужно многое обсудить, — ласково произнесла она. Не привыкший к такому тону лидера в свой адрес, Шкет удивлённо воззрился на неё. В его глазах стояли слёзы, и это совсем сбило командира с толку. Никогда она не видела таким своего дерзкого, непробиваемого на эмоции подчинённого. Аника в это время спохватилась, что может ощутимо облегчить задачу, выхватила флягу из бокового кармана ранца и, отвинтив крышку, собрала в неё свои слёзы, в которых сейчас, глядя на муки любимого, не имела дефицита. Протянула Шкету крышку и натянуто улыбнулась: — Выпей, пожалуйста.

Жнец, не особо отдавая себе отчёт в своих действиях, машинально выполнил просьбу и неожиданно сел прямо на землю, обхватив голову руками. Остальные растерянно толпились рядом, силясь подобрать слова. Аника, всхлипывая, присела рядом с ним и обняла за шею. Шкет не сопротивлялся и вообще не издавал ни звука. Видимо, слёзы ворожеи подействовали на него, но не ясно было, в какой мере. Рина жестом отправила Зеро, Кафку и Лику восвояси, а сама тоже присела рядом со Шкетом, дожидаясь, пока он сам решится заговорить.

Это был тяжёлый разговор. Шкет рассказывал об Агате, родителях, своих кошках, будто полностью выпал из реальности и погрузился в детство. Рина и Аника слушали молча. Потом он надолго замолчал, будто не решаясь задать вопрос, и лидер рассказала о событиях того дня сама. После снова долго молчали. Наконец Шкет поднялся, улыбнулся как ни в чем ни бывало командиру и ворожее, и пошел на звуки гитары. Кафка решил устроить привал, пока нет какой-то определенности в дальнейших действиях, а Зеро пожелал заполнить гнетущую тишину родными звуками. Рина с Аникой переглянулись и последовали за жнецом.

Во время привала Шкет вёл себя как обычно, притворяясь, будто ничего не произошло, но Рина прекрасно осознавала, что это затишье перед бурей. Она приняла решение возвращаться на базу и безотлагательно вывести подчинённого на откровенный разговор в спокойной обстановке. Даже генерал ещё ничего не знал о спирите, а значит, нельзя было допустить, чтобы взволнованный Шкет учинил скандал в штабе.

По возвращении командир, минуя кабинет генерала, сопроводила с помощью Аники и Лики подавленного Шкета в их комнату. Кафке и Зеро велела идти к третьим в лазарет и не шарахаться пока что по общаге. Шкет послушно плёлся за лидером и вообще был пугающе тихим. В комнате девушек, где Аника впервые два дня назад услышала об Агате, жнец замер возле постели ворожеи, вновь переживая в памяти потрясения этих дней.

Рина закрыла дверь изнутри на замок, прежде использовавшийся для переодевания без эксцессов, и попросила Лику призвать Ледею. Метка на лице медиума плавно наполнилась сиянием, её серебристые волосы всколыхнулись, и секунду спустя из них медленно выплыла спирита. Она приблизилась к Шкету и печально глядела на него. Жнец, завороженно поднял руку и протянул к ней. Дух неосязаемо коснулся своей призрачной дланью его горячих пальцев, и Шкет отпрянул, не совладав с затопившим его вновь отчаяньем. Рина была права. Это нереально было осмыслить, невозможно смириться.

Спирита приблизилась к Лике, что-то сказала ей и вновь растворилась в её волосах. Шкет дико смотрел на происходящее и ждал, что скажет Лика. Девушка замялась, не решаясь произнести это. Она тоже не смогла сдержать волнение, слёзы покатились по её щекам. — Я была права, ты вырос таким красивым, мой любимый братик. Это её слова, — выдавила, наконец, Лика. Шкет неожиданно засмеялся, будто в истерике, а потом плюхнулся на кровать Рины и бесцветным голосом произнёс: — Сам себе завидую.

Уткнувшись лицом в подушку, Шкет не проронил больше ни слова. Рина здраво рассудила, что сейчас его лучше не тревожить и дать возможность побыть наедине со своими мыслями. Она глазами указала Лике и Анике на дверь, отперла замок и вышла. Девушки потянулись за ней, но Шкет приподнял голову и тихо произнёс: — Аника... Останься. Ворожея испуганно посмотрела на Лику, застывшую в дверях. Медиум кивнула ей и притворила за собой дверь. Аника приблизилась к жнецу и опустилась на колени возле кровати. Осторожно коснулась его волос, погладила по голове и, робея, опустила руку на его плечо. Шкет уронил голову на подушку и молча смотрел в глаза ворожеи. Аника не понимала, что ей нужно делать, какие подобрать слова, поэтому тоже молчала.

Шкет подвинулся к стене, повернулся на спину и приглашающим жестом протянул к ней руку: — Побудь со мной. Мне страшно. Ворожея стушевалась на миг, но собрала волю в кулак и осторожно, словно боялась помять покрывало, забралась на постель. Она прижалась к тёплому боку жнеца, опустив голову ему на плечо, положила руку на его высоко вздымающуюся грудь, и слушала гулко отдающиеся под рёбрами удары его сердца. Шкет долго молчал, глядя в потолок, и будто забыл о присутствии ворожеи. Аника вздрогнула, ощутив, что дыхание жнеца переменилось. Он уснул, беспокойно дёргая во сне плечом, иногда постанывая и словно пытаясь звать кого-то. Футболка на его плече быстро стала влажной. Ворожея тихо плакала, боясь потревожить сон любимого, и думала о том, как можно помочь ему в такой момент. Она сама не заметила, как солнце медленно растаяло за горизонтом, утянув с собой последнее тепло и свет уходящего дня.

В какой-то момент сон стёр все мысли и чувства, оставив в душе а́кудницы сосущую безмолвную пустоту. Она вздрогнула, резко проснувшись от лёгкого прикосновения горячих пальцев к своей щеке. Попыталась что-то разглядеть в слабом свете луны, но глаза долго привыкали к ночному полумраку маленькой комнаты общежития. С трудом она различила наконец лицо Шкета напротив. Он, видимо, давно проснулся и разглядывал её спящую. — Как ты? — шепотом спросила ворожея, борясь с приступом паники. Оказаться с ним в одной постели почему-то было не столь приятно, сколько пугающе. Жнец так же тихо ответил: — В порядке. Оценив разные варианты событий, которые могли произойти со мной в нашей сумасшедшей реальности, я решил, что мне ещё повезло. Буду считать, что обрёл ангела хранителя взамен утраченной семьи. Жуткого такого, клыкастого и молчаливого ангела.

Аника вздохнула с облегчением. В первую свою встречу с Ледеей, она, говоря откровенно, именно так о спирите и подумала. Что их отряд негаданно обрёл помощника и защитника в лице духа-отщепенца. — Надеюсь, ты и правда так думаешь. Не хотелось бы, чтобы на миссии скорбь завладела твоим рассудком: — прошептала она. Шкет улыбнулся печально, обнял Анику и, притянув к себе, нежно поцеловал в лоб.

— Послушай, — робко произнесла девушка, дрожа в его объятьях и не решаясь пошевелиться, — а это ничего, что мы тут с тобой? Я... Ты же любишь Лику? Разве нет? Она понимала, что несёт чушь, но не могла остановиться. Сердце билось у неё в груди так отчаянно, что в ушах стоял гул, и ворожея не могла привести мысли в порядок. Они путались, сновали, как тараканы, бились в стенки черепной коробки и никак не хотели маршировать строем. Шкет, всё ещё не разжимая рук, задумчиво произнёс: — Странные вопросы ты задаёшь. Мне казалось, что ты внимательнее. Я не замечал тебя прежде, думал, что ты ветренная малявка, у которой в голове лишь детские шалости, игры в большую и светлую любовь до гроба, и прочие глупости. Но когда я вспорол бедро... Шкет на минуту замолчал, словно подбирал наиболее ёмкие слова:

— Я всё понял тогда. Прочитал в твоих глазах. Чем дольше я на тебя смотрел, чем больше твоя энергия наполняло мою рану, тем отчётливее я осознавал, кто ты есть и кем становишься для меня. Ты, может быть, не знаешь. Я никогда и никому не рассказывал о семье. В ту ночь, поделившись с тобой самым сокровенным, открыв правду о сестре и увидев твои глаза, переполненные сочувствием, не гадкой жалостью, а искренним пониманием, я будто прозрел. Боясь подпустить кого-то ближе, я выстраивал вокруг себя стену из напускного безразличия, хамства, дерзости, безрассудства. Но ты проломила эту стену с ноги, ворвавшись в моё сердце и обосновавшись там, как кошка в любимом кресле хозяина. Я ведь хотел поцеловать тебя тогда, но не хватило сил. А потом ты две ночи провела со мной в лазарете. Я всё хотел отблагодарить тебя, но вокруг творилась такая дичь...

Заметив, что Аника уткнулась лицом в его плечо и беззвучно сотрясается, будто от смеха, он спросил: — Глупо звучит? Но Аника не ответила. Шкет отстранился, приподнял её за плечи и заглянул в бездонные глаза ворожеи. К своему удивлению, он понял, что девушка вовсе не смеялась, а захлебывалась слезами. В смятении Шкет прижал её к груди, и слушал, как два сердца бешено колотятся в рёбра. Казалось, их стук отдаётся эхом не только в комнате, но и на всём этаже. Аника уже не сдерживаясь рыдала во весь голос, не в силах совладать с затопившими её сознание эмоциями. Слишком много потрясений для нескольких дней. Израненные души детей нового мира, лишившихся семьи, будущего, надежды, каждый день рискующих принести себя в жертву чужой войне, отнюдь не закалились от перенесённой боли. Напротив, стали ещё более ранимыми и беззащитными перед новыми страданиями.

Когда Аника успокоилась, то отстранилась от жнеца и в вязком полумраке комнаты едва угадывая лицо Шкета, коснулась ласково его щеки. — Я мечтала сказать это так давно, — прошептала она, — я люблю тебя, Паш... Шкет замер от такого неожиданного откровения, но в следующий миг уже впился губами в иссушенные рыданиями, искусанные до крови, горячие и припухшие губы Аники. Она всем телом подалась вперёд, отвечая на пылкий поцелуй, выбросив из головы всё, опустошив мысли до одной единственной, имеющей теперь значение: "Люблю". Всё остальное стало в этот миг не важно. "Протуберанцы, спириты, Единое Сознание, Эрайнаико, командиры, генералы, медиумы, ворожеи, да пропади оно всё пропадом. Не важно. Пусть я боюсь, пусть умру, пусть потеряю. Но не отпущу. Потому что люблю. Остальное не важно".

* * *

До утра их сон никто не потревожил, Рина с Ликой всю ночь просидели в комнате у парней, играя с ними в карты, швыряясь подушками и всячески пытаясь отодвинуть гнетущие мысли на задворки сознания. Устав, девушки уютно устроились на пустующей кровати Шкета и спокойно проспали до утра, оставив проблемы на день грядущий.

Когда Рина и Лика утром вошли в свою комнату, их глазам открылась умилительная картина. Аника и Шкет спали, будто два ангелочка, и такое умиротворение отражалось на их лицах, что командиру совестно было их будить. Времени было ещё достаточно, и Рина попросила Лику проведать в лазарете Рюка и Даню, а сама направилась к генералу. В суматохе вчерашнего вечера она так и не явилась к нему с докладом. Разумеется, ей это было простительно, но злоупотреблять расположением руководства для неё было неприемлемо.

Спускаясь по лестнице, командир пыталась определиться, стоит ли докладывать Семёну Григорьевичу о спирите, но никак не могла решиться. Получи она приказ уничтожить потенциального врага, не посмела бы ослушаться. Ей бы и не позволили. Нарушение приказа считалось изменой родине, а потому Рина мгновенно вылетела бы из рядов жнецов. За себя она не переживала, а вот бросить отряд считала преступлением перед собственной совестью. При этом уничтожение Ледеи для лидера тоже было невозможно. Особенно теперь, когда правда открылась Шкету.

Так и не придя к окончательному решению, Рина обнаружила себя у дверей кабинета генерала. К величайшему её удивлению, там же оказался Рюк, опирающийся на костыли. Его правая нога была "закована " в ортез, а левая забинтована, как у мумии. Это выглядело жутко, и вместе с тем комично. Грозный командир третьего отряда, условно державший в страхе протуберанцев, в косплее на Тутанхамона. Рина, чья нервная система из-за перенапряжения отказывалась работать адекватно, против собственной воли рассмеялась. К счастью, Рюк был не из обидчивых неженок. Он бодро подмигнул Рине и весело произнёс:

— Рад, что ты в хорошем настроении! А меня вот вызвали на инструктаж, хотя на этой неделе всё равно не выпустят из лазарета. Не странно ли? Девушка смутилась и опустила глаза: — Я скорее в истерике, но это ерунда. А для вызова тебя из лазарета явно была веская причина. Нас уже ждут? Ты чего не заходишь? Лидер дальновидно умолчала о том, что вообще была не в курсе объявленного для командиров утреннего общего сбора.

— А я только доковылял и ждал кого-то, кто мне поможет, — грустно усмехнулся Рюк, указывая глазами на свои ноги, — самому мне с костылями в эту цитадель не пробраться. Рина вновь сделалась пунцовой, ругая себя за несообразительность, отворила дверь и, пропустив командира третьих, вошла за ним следом. Кассиопея, Лука и Кир были уже здесь. Семён Григорьевич стоял у окна и задумчиво глядел куда-то вдаль. Обернувшись на звук открывшейся двери, он окинул вошедших строгим взглядом, но не стал пенять им за опоздание, сразу приступив к сути:

— Как вы знаете, в западных секторах всё чаще стали появляться девиантные протуберанцы, не поддающиеся воздействию проз класса А. Из других штабов была получена информация, что наши сектора не единственные столкнулись с данным феноменом. В этой связи для командиров в срочном порядке были разработаны новые инструкции. Прошу всех ознакомиться и подписать их чуть позже. Обозначу вкратце основные пункты: рубиновые прозы экономим, они являются на данный момент дефицитными. Главным образом по той причине, что требуют огромных энергетических затрат от ворожей.

Каждый член отряда имеет в своём распоряжении лишь один патронташ проз класса Г на весь день. Больших скоплений протуберанцев — девиантов прежде не наблюдалось, а потому данного количества должно хватать, в идеале. Атаковать врага необходимо следующим образом: первая мгновенная синхронная атака прозами класса А под наблюдением командира. В случае, если отряд столкнулся с девиантами, командир незамедлительно отдаёт приказ атаковать прозами класса Г, и атакует сам. В то же время командир обязан крайне внимательно следить за обстановкой и контролировать начало сгущения сполохов и уплотнения материи протуберанцев, что особенно важно с учётом особенностей девиантов.

Несмотря на снижение взрывной мощи, скорость их атак увеличена, поэтому времени на отступление остаётся значительно меньше. Вы обязаны это учитывать. Командир третьего отряда едва не поплатился жизнью из-за своей нерасторопности вкупе с неосведомлённостью, столкнувшись с девиантами впервые. Рюк понуро опустил голову. Хоть генерал и не упомянул тактично о том, что его подчинённый пострадал не меньше по его милости, сам командир прекрасно это осознавал и корил себя.

— В целом, это всё, что я хотел сказать. Прошу вас не задерживаться, ставьте подписи и отправляйтесь к отрядам. — До построения остался ровно час, — сказал он, взглянув на часы, — Ирина, вас я попрошу остаться. Девушка побледнела от неожиданности, но попыталась это скрыть и коротко кивнула. Когда за остальными командирами закрылась дверь, Семён Григорьевич поднялся со своего места и несколько раз прошёлся по кабинету. Гнетущая тишина давила на нервы, Рина не выдержала и первой оборвала молчание:

— Что-то случилось? — невинно спросила она. — Случилось, — коротко ответил генерал, и вновь раздражённо зашагал по кабинету. Сердце командира ушло в пятки. Ноги стали ватными, и она ухватилась за край стола, стараясь удержать равновесие. В этот момент генерал обернулся и заметил наконец её плачевное состояние. — Что с тобой? Садись, я принесу воды. Ты белая как полотно, заболела? — заволновался он.

Девушка плюхнулась на стул, с благодарностью приняла стакан с водой, в миг осушив его, и лишь после этого смогла продолжить разговор: — Простите, Семён Григорьевич, я плохо спала. Но я в порядке, продолжайте, пожалуйста. Генерал горестно вздохнул, потёр переносицу, хоть он и не носил очков, и будто наконец решившись, отчеканил: — В городе Н произошла массированная атака протуберанцев. В новости эту информацию не пропустили, поэтому никто из вас ещё ничего не знает о случившемся. В ходе атаки погибло в полном составе несколько отрядов жнецов.

На этих словах он будто охрип, прервался, чтобы налить себе воды, и лишь минуту спустя смог говорить дальше. Рина застыла, словно восковая статуя, пытаясь осмыслить слова генерала. Он тем временем с трудом продолжил: — Бесчисленное множество бойцов ранены, о количестве погибших гражданских нет даже точных данных, так как неизвестно, сколько людей находится под завалами. Их управление запрашивает подкрепление. На то, чтобы собрать новые отряды, отыскать медиумов и ворожей нужно слишком много времени. Для спасения пострадавших из-под завалов тоже нужны люди. Я не могу отказать, даже по соображениям совести, пойми меня, пожалуйста.

Рина наконец осознала весь кошмар происходящего, и события вчерашнего для показались ей теперь сущим пустяком. Жнецы погибли. А её отряд командируют. И они тоже погибнут там. Город после массированной атаки — чудовищно опасное место. От переизбытка негативной энергии Эрайнаико открываются в разы чаще. Спирит становится бесчисленное множество, они буквально кишат на улицах. Угроза обрушения зданий, мародёры, дезертиры... Рина видела всё это семнадцать лет назад и постаралась полностью стереть из памяти, а теперь всё повторяется вновь.

Она беспомощно хватала ртом воздух, силясь побороть накатившее отчаяние, но паническая атака уже вовсю властвовала в её сознании. Генерал выхватил из нижнего ящика стола бумажный пакет, припасённый для Рины как раз на такой случай, и протянул ей. Старательно дыша углекислым газом, девушка стеклянными глазами смотрела на генерала. Он помолчал, мучительно подбирая слова, потом заговорил, будто оправдываясь: — Отправить третьих я не могу, ты сама видела, в каком состоянии их командир. Первый отряд является основной мощью нашей базы, наравне с четвёртым. Остаётся пятый и второй. Держитесь вместе, и всё будет хорошо. Я уверен. Семён Григорьевич сказал это так неуверенно, что Рина горько усмехнулась.

Она и сама прекрасно понимала, что генерал прав. Он никогда бы не отпустил Рину, будь у него возможность отправить Рюка. Но теперь ничего изменить было нельзя. "Спасибо хоть, что вместе с пятыми", — отчаянно подумала она. Одни в чужом городе среди незнакомых жнецов, особенно в Изнанке... Даже думать о таком было невыносимо. Но жизнь всегда диктует свои правила, это лидер усвоила давно. Остаётся лишь подчиниться. По крайней мере до той поры, пока не забрезжит надежда перевернуть устоявшийся миропорядок, продиктованный Единым Сознанием. Как сильно она ненавидела его, как страстно желала уничтожить, знала лишь она одна.

— Когда мы отправляемся? — хмуро спросила Рина. — Через три дня будет поезд в ту сторону. На самолёты разрешения теперь не получить, слишком опасно. — Даже на военные и частные? — поразилась девушка. — Ты поймешь, почему, когда прибудешь в Н, — устало произнёс генерал, — мне бы тоже не хотелось тратить время на железной дороге, но, как ни крути, теперь это самый безопасный вид транспорта. Когда Эрайнаико возникают в автомобилях и самолётах, у людей нет ни единого шанса на спасение. В электричках и поездах же имеется стоп-кран, позволяющий убежать хоть кому-то. И у жнецов больше пространства для манёвров.

С этим было не поспорить. Три дня значит, — тихо повторила она, — когда вы объявите остальным? — Завтра поступит официальное распоряжение, вечером соберу командиров и уведомлю их. Ты тоже должна быть, разумеется. Не стоит говорить остальным, не хотелось бы паники в штабе — попросил генерал. Рина кивнула. Конечно, она расскажет своим. Будь у командира причина не доверять соотрядникам, она бы не отважилась нырять с ними в Эрайнаико. Но пятым и тем более третьим у неё не хватило бы духу рассказать. Семён Григорьевич обнял Рину за плечи, и тихонько потряс: — Вернись, прошептал он, будто отец отправлял на войну единственного ребёнка. Рине стало горько и за генерала, обретшего в ней своё утешение. — Вернусь, — пообещала она, коротко попрощалась и вышла.

Примечания:

Эта глава является, по сути, частью шестой, но т.к. рейтинг у книги — R, то прочитать этот эпизод можно только эксклюзивно на фб.

Шкет словно с цепи сорвался, как будто добрался до сокровища, таившегося в башне, подпиравшей небосвод. Он целовал Анику всё настойчивее, жадно, пылко, страстно, не давая ей надежды на капитуляцию. Скользил руками под одеждой, впивался в шею, запуская руку в густые, шёлковые, огненные волосы. В какой-то момент ворожея испуганно отстранилась и тихо прошептала: — Я... немного боюсь... у меня... это... ну... ещё не было... в первый раз... Запинаясь, она закончила наконец мысль и робко подняла глаза на жнеца. Шкет замер, как громом поражённый, но быстро осмелел вновь: — Не бойся. Я буду очень нежен. Просто доверься мне. Аника смущённо кивнула.

Шкет медленно стянул с девушки пушистый свитер, одной рукой ловко расстегнул лиф и плавно спустил его лямки с дрожащих рук ворожеи. Потом снял футболку и, сбросив одежду на пол, помог Анике удобно лечь на подушку, подложив ту ей под поясницу. Встал и неспеша скинул шорты, оставив пока трусы. Присел на край кровати и, едва касаясь, провёл горячими пальцами по руке и плечам девушки, потом нежно огладил её узкую талию и маленькую, идеальной формы грудь. Аника мелко дрожала всем телом, по-прежнему не в силах отбросить напряжение. Шкет бережно стянул с неё брюки, опустился к её ступням и принялся едва ощутимо целовать изящные ноги, от узких щиколоток к розовым коленкам, крутым бёдрам, украшая влажной дорожкой поцелуев гладкую белоснежную кожу, успевшую покрыться от возбуждения мурашками.

Подбираясь всё выше к её трусикам, жнец мог физически ощутить, как накалялась обстановка, будто комнату заполняло статическое электричество. Это ворожея, испытывая переполнявшее её возбуждение, вытесняла лишнюю энергию, не в силах вместить её сразу всю внутри себя. Излишки её поднимались вверх и образовывали скопления на потолке, похожие на созвездия. Но любоваться видом было некому. Шкет осторожно забрался на постель и бережно отвёл ногу Аники в сторону, всё так же робко касаясь пылающими губами внутренней стороны её бедра. Девушка тихо застонала, запуская руку в волосы Шкета и этим жестом направляя его дальше, выше, заставляя быть настырнее. Жнец отреагировал мгновенно, плавно стянул с ворожеи белые крошечные трусики и вновь припал к её бёдрам, на этот раз не сдерживаясь, засасывая податливую нежную плоть и оставляя на чувствительной белой коже медленно распускающиеся алые цветы.

Аника уже вся сжималась от нетерпения, комкая длинными тонкими пальцами покрывало, выгибая спину и дыша прерывисто и горячо. Шкет, не теряя больше времени, прильнул губами к влажной промежности, обхватил ими маленький чуть набухший клитор и жадно обсасывал его, лаская и играя с ним языком. Аника забилась в экстазе и несколько мгновений спустя испытала мощный оргазм. Всё тело её волнообразно сводило судорогами, крик удовольствия ласкал жнецу уши, а тоненькие, изящные руки ворожеи вцепились ему в плечи с такой силой, что оставили алые следы ногтей, напоминающие багровые полумесяцы.

Отдышавшись, девушка тихим срывающимся голосом произнесла: — Ещё... Пожалуйста... Я готова... Хочу тебя... Шкет мгновенно скинул трусы, зашвырнув их куда-то в угол комнаты, извлёк из кармана валявшихся на полу у кровати шорт презерватив, явно оказавшийся там не случайно, выверенным движением натянул его и склонился над доверчиво раскрытым телом Аники, покрыл его жаркими поцелуями, нежно лаская руками упругую грудь, сжимая бёдра, целуя в приоткрытые манящие губы. Присел на колени, бережно подтянул её чуть ближе к себе, закинув её длинные ноги себе на плечи. Очень осторожно и ласково потёр её клитор головкой своего члена, потом так же осторожно опустился чуть ниже и едва заметными проникающими движениями стал растягивать гимен.

Возбуждение Аники уже достигло пика, влагалище сочилось густой кристально-прозрачной смазкой, и эластичная плева в считанные секунды растянулась, образовав широкое отверстие, манящее и соблазнительное, будто приглашающее проникнуть в него. Шкет всё так же медленно и осторожно начал входить, погружая член по сантиметру при каждой фрикции, наслаждаясь развратными, бесстыдно громкими стонами ворожеи. Убедившись, что Аника не испытывает боли, лишь похоть и вожделение, Шкет начал двигаться смелее, жёстче, и всё же сдерживал охватывающую его ярость, порождённую ненасытной жадностью.

Едва успело пройти несколько томительных минут, в которые они оба плавились в экстазе, как Аника вновь испытала яркий оргазм, взвившись вверх и обхватив руками шею жнеца, наполняя стонами комнату и крича ему в самое ухо. Но Шкет сдержался. Он удерживал ворожею в таком положении несколько мгновений, позволяя передохнуть, а потом, не отпуская её, развернулся на постели и, отпихнув подушку, осторожно лёг на спину, от чего Аника оказалась на нём верхом, всё так же удерживая его член внутри своего влагалища.

— Теперь ты, — лукаво улыбаясь, ласково прошептал он. Аника была так возбуждена, что не чувствовала лица, оно всё онемело и по ощущениям скуксилось в нелепой гримасе. Всё тело пылало и периодически вздрагивало, руки и ноги не слушались, но страсть завладела её сознанием, и ворожея не желала останавливаться. Поначалу неловко, грубо она начала двигать бёдрами, но вскоре тело само подсказало ей, как правильно, и она стала опускаться увереннее, жёстче, напрягая мышцы изо всех сил, подкручивая движения таза, соприкасаясь каждый раз своим клитором с его лобком, ударяясь упругими ягодицами о его бёдра всё настойчивее, яростнее, схватившись за руки жнеца и крепко вцепившись в них, дыша всё чаще, громче, сжимая его член неистово, словно боясь замедлиться, сильнее, сильнее, сильнее... И наконец сдавила его рефлекторно, мощно, продолжая ритмично сжимать раз за разом, рухнув при этом на грудь жнеца, изливающегося в этот момент бесконечно долго, упиваясь грандиозным финалом.

Они лежали так, казалось, целую вечность. Аника будто не желала отпускать его, надёжно укрыв своим телом от невзгод мира снаружи этой комнаты. Шкет не возражал. Он не желал омрачать удовольствие тяжкими мыслями, поэтому перебирал в голове мыслеобразы, похожие на картинки. И в каждом была Аника. По всему было ясно, что ворожея посетила его сознание отнюдь не пару дней назад. Но привыкший к одиночеству жнец настырно игнорировал свои истинные желания. В какой-то момент Аника привстала и виновато улыбнулась. — Холодно что-то, — посетовала она. Шкет кивнул, помог ей подняться, стянул резинку, завязал её и запрятал поглубже в ведро с мусором. Потом зажёг свет, помог ворожее отыскать разбросанную по комнате одежду, оделся сам, после чего они вместе перестелили бельё на кровати Рины, заметая следы, будто нашкодившие дети. Покончив с делами, Шкет нагло разлёгся уже на кровати Аники и поманил её к себе. Ворожея покачала головой, но сил к сопротивлению в себе не обнаружила, погасила свет и рухнула на постель рядом с ним, уютно устроившись в его объятьях.

Лидер не нашла в себе смелости поговорить с жнецами до отправления на миссию. Войдя в седьмой сектор вместе с отрядом, она была подавлена и молчалива. Даже на шалости парней не обращала внимания, чем немало напугала Кафку. Он остановил Шкета, отвёл немного в сторону и потребовал с него обещание не раздражать командира. Шкет безразлично кивнул и потопал нагонять отряд, успевший отойти на приличное расстояние. Поравнявшись с Аникой и Ликой, негромко обсуждавшими на ходу что-то между собой, он подхватил ворожею со спины, закружил на месте, осторожно опустил, как ни в чём небывало догнал Зеро и пошёл рядом с ним. Все замерли от удивления, кроме Зеро, который ничего не видел. В том числе и сама Аника. Она растерянно хлопала глазами, уставившись Шкету в спину, и едва могла сейчас справиться с эмоциями. Во все стороны от неё медленно потянулись сияющие нити энергии. Рина поникла ещё сильнее. «Ну почему именно сейчас всё так обернулось? Всё всегда случается в самый неподходящий момент. Чтоб его, этот закон Мерфи…» — думала она отчаянно.

Спустя несколько часов, когда время уже перевалило за полдень, миновали привал и ещё несколько коротких остановок на отдых, сопровождавшихся неизменными воплями Зеро под гитару и вялыми попытками Рины прекратить беспредел подчинённых, Лика ощутила совсем рядом надвигающееся открытие портала. Её метка засияла, что говорило о приближении к ним спирит. Мгновенно приготовившись к атаке, жнецы помчались в сторону медленно перетекающего бледного кольца и блуждающих вокруг него многочисленных духов, которые не мешкая накинулись на людей, едва стоило им приблизиться. Лика запела, надеясь привлечь к себе как можно больше спирит и облегчить остальным задачу. Духи скопом накинулись на неё и Зеро, устремившегося ей на помощь. Сегодня их было невероятно много, и ярость в них кипела больше, чем обычно. Несмотря на идеальную слаженность, жнецам никак не удавалось одолеть спирит, они всё продолжали появляться неизвестно откуда и окружать их, мешая целиться и размахиваться должным образом, выбирая правильную траекторию.

Внезапно враги повалили Зеро, и один из духов вцепился ему в шею своими бесплотными огромными челюстями, не способными повредить кожу, но моментально вытягивающими жизненную энергию. Лика пронзительно закричала, воплем заставив спирит на мгновение отпрянуть, но после вновь устремиться к её телу. Не зная, верно ли поступает, медиум призвала Ледею и умоляла спасти жнеца. Спирита не мешкая ринулась в гущу событий и прежде разорвала своей чудовищной пастью всех духов, окруживших Лику, потом уничтожила каждую спириту, покусившуюся на Зеро и Шкета, и лишь после этого помогла остальным.

По вине духов у жнецов вышла заминка в боеготовности к встрече протуберанцев. Эрайнаико уже сиял в полную силу, и из него медленно, лениво выплывали полыхающие шары. Зеро так и остался лежать на земле, лишившись сил подчистую и едва оставшись в живых. Командир, не спускавшая во время боя со спиритами глаз с портала, первой атаковала протуберанца янтарной прозой, не причинившей ему вреда, и громогласно скомандовала атаковать рубиновыми. Враги повсюду стремительно угасали и лопались о землю под натиском жнецов, и всё же что-то не давало Рине покоя. Давнее предчувствие вновь захватило её разум. Что-то было не так. Протуберанцы всё не кончались, продолжая появляться из портала один за другим. Эрайнаико в свою очередь и не думал гаснуть, сияя всё так же ярко. Паникуя Рина, прежде внимательно следившая за положением Зеро, отвлеклась, а когда обернулась вновь, увидела, что враг подбирается к нему, намереваясь обратить ледяной статуей.

Лидер без раздумий метнула в протуберанец прозу, бросилась к жнецу и попыталась привести его в чувства. Нашатырь остался в рюкзаке далеко от места битвы. Привести Зеро в сознание ей не удалось. — Кафка! — закричала она отчаянно. Он вырос возле неё так неожиданно, что командир вздрогнула. — Унеси его, скорее, — выпалила Рина, — бегите в сторону базы, я подам сигнал другим отрядам. Живее! Без промедления Кафка подхватил Зеро на спину и понёсся по направлению к штабу, волнуясь о командире и других, но не позволяя себе обернуться или повернуть назад. Тем временем рубиновые прозы подходили к концу, а ленивый поток протуберанцев всё не иссякал. Рина попыталась было атаковать янтарными, но тех, кого они в силах были уничтожить, было не отличить от врагов, мгновенно поглощавших прозы А-класса и стремительно начинавших сгущать сполохи и уплотнять материю, готовясь устроить колоссальных масштабов взрыв.

«И всё же они замышляли это», — промелькнула догадка в мыслях командира, — «плохо дело. Одни мы не справимся.» — Отступаем, живо! Бегом, бегом! Шкет, быстрее, твою налево! Шевелись, у тебя нет столько проз! — скомандовала Рина, и убедившись, что Лика, Аника и прикрывающий им спину Шкет отошли на большое расстояние, метнула последнюю свою рубиновую прозу и быстрее ветра понеслась догонять отряд, на ходу заталкивая в сигнальный пистолет заряд красного цвета. Алая ракета прочертил в небе яркую полосу, похожую на комету с длинным пылающим хвостом. Первый и объединённый третий с четвёртым отряды, завидев его, моментально бросились вторым на помощь.

Хоть медленные протуберанцы и остались далеко позади, расслабляться не стоило. Рина нагнала Анику и Лику, торопливо напихала в свой опустевший патронташ остатки их рубиновых проз, велела им бежать дальше, а сама выпустила зелёную сигнальную ракету. Совсем рядом была граница с вторым сектором. Если протуберанцы смогут проникнуть дальше, штаб окажется под угрозой. Этого допустить было никак нельзя. Рина в одиночку атаковала приблизившиеся на расстояние броска протуберанцы, не чувствуя усталости и страха. Желание защитить то, что дорого, овладело её разумом и помогло продержаться в ожидании подмоги. К тому моменту, когда проз у неё не осталось, с левой стороны показался первый отряд.

Впереди всех неслись обладающие неуёмной яростью, энергией и страстью Мрак и Дан, чуть поодаль их нагоняла не менее отчаянная Герника, за ней бежали размеренно и сосредоточенно Кассиопея, Фая и Ева, все держали наготове прозы. Мгновение спустя с правой стороны возникли, словно из неоткуда, четвёртые и неотступно следовавшие за ними третьи. Не замедляя шага, жнецы осыпали преследовавших Рину протуберанцев рубиновыми прозами, не оставив мерзким шарам ни единого шанса.

Лука двигался легко и точно, его движения завораживали, и Рина невольно залюбовалась этим смертоносным танцем. Его подчинённые нисколько ему не уступали. Шмель и Сатурн действовали абсолютно синхронно, словно возводя невидимую преграду для девушек, позволяя им безопасно атаковать, ничем не рискуя. Тэра и Агния метали прозы так легко и бесстрастно, будто играли в пляжный волейбол на отдыхе. Их медиум, Чаровни́ца, потрясающая своим великолепием, походила на божество, снизошедшее помочь обычным людям в их нелёгком деле. Она посылала прозы величественным жестом изящной руки так, будто это были терновые венки, ниспосланные врагу в наказание свыше.

— Чара, не трать время, атакуй жёстче, — закричал ей Лука. Медиум взглянула на него презрительно, однако легко подчинилась. В силе и мощи Луки никто не посмел бы усомниться, именно поэтому он был авторитетом не только для своего отряда, но и для других жнецов. Савелий действовал будто бы через силу, неохотно, однако не смел дать и малейшего повода командиру четвёртых усомниться в себе. Службой в рядах жнецов, какой бы тяжёлой и опасной она ни была, дорожил каждый. В особенности те, кто страстно жаждал мести врагу. Даня и Эспер в отсутствие Рюка не думали расслабляться, и выкашивали протуберанцев одного за другим, будто соревнуясь между собой. Ния держалась рядом с ними, прикрывая с тыла. Хворь бушевала наравне с Мраком и Даном, внушая одновременно восторг и благоговейный ужас. Рина не сомневалась, что, если снабдить Хворь неограниченным запасов рубиновых проз и временем, она сможет в одиночку зачистить Изнанку на многие километры. Жаль, что это было невозможно.

В считанные минуты рой протуберанцев был уничтожен, лишь осколки, усыпавшие землю, напоминали о неистовом сражении. Если бы враг мог двигаться быстрее, или Ледея не уничтожила бы всех спирит возле портала, вряд ли второму отряду удалось бы дождаться помощи и спастись. Эта мысль заставила Рину вспомнить вчерашний разговор с генералом и вновь впасть в отчаяние. Кася подошла к ней и заботливо обняла за плечи: — Ты в порядке? Не ранена? — ласково спросила она. Рина помотала головой, затрудняясь дать однозначный ответ. — Ясно, произнесла лидер первых, — Поступим таким образом. Кто-то должен вернуться и изучить обстановку в седьмом секторе. В связи с произошедшим, оставлять без присмотра остальные сектора считаю так же недопустимым. Лука, распорядись своим подчинённым сопроводить командира первых в штаб и убедиться в том, что все члены её отряда добрались живыми. Мой отряд займётся седьмым и шестым секторами, а вы возвращайтесь в восьмой и девятый. Жнецы пусть останутся на базе, идти без медиума будет слишком опасно. Кого ты можешь отправить на отдых сегодня?

Лука задумался: — Девушек отпускать одних опасно, третьи лучше пусть остаются под моим присмотром. Сатурн, Шмель, проводите Рину в штаб и оставайтесь там, доложите генералу о ситуации. Пусть предупредит другие базы о случившемся сегодня. Лица парней помрачнели, бросать своих во время задания им совсем не улыбалось. Однако как уже было сказано ранее, ослушаться приказа было нереально. Они синхронно кивнули Рине и вместе с ней направились в сторону штаба.

Девушка виновато молчала, вместе с тем перебирая в голове горестные мысли. Сегодня её подчинённым удалось спастись, в этом она не сомневалась. Но лишь потому, что более сильные отряды пришли им на помощь. А кто поможет им там, в чужом городе? Пятые бесспорно сильны. Но им никогда не сравниться с первыми и четвёртыми. Рина не сомневалась в своих подчинённых, но склонна была возвращаться к травмирующему опыту и сомневаться в самой себе. «А если не смогу защитить? Если они погибнут?» Внезапно её ноги подкосились и Рина рухнула в траву. Шмель выхватил её из объятий зелёного покрывала, поставил на ноги и заглянул в глаза: — Ты как? Плохо стало? Может тебя понести? Рина отрицательно замотала головой. Этого ещё не хватало, на чужих подчинённых кататься. — Я в порядке, сама дойду, — прохрипела она и шатаясь зашагала вперёд. Сатурн и Шмель переглянулись и последовали за ней. Но не успела девушка пройти и нескольких метров, как снова рухнула, на этот раз лишившись чувств и надолго провалившись в обморок. Так и несли её дальше, без сознания, на руках по очереди жнецы четвёртого отряда.

Возле общаги метался встревоженный Кафка. Ему не позволили вернуться в седьмой сектор за командиром, да он и сам понимал, что риск неоправдан. Но всё равно сходил с ума, мучаясь от неизвестности, бродя кругами вокруг штаба и изнывая от желания нарушить приказ. Когда сила воли практически уже его покинула, и Кафка готов был броситься на поиски, на выходе из второго сектора показались две высокие фигуры. Жнец рванул к ним и застыл, увидев Рину на руках у Сатурна. Пресекая возможную панику Кафки, Шмель издалека крикнул ему: — С ней всё в порядке, просто обморок, а нашатыря нет. Тот задохнулся от радости и стремительно сократил расстояние меду ними, после чего принял командира из рук жнеца и бережно отнёс в медчасть. Степаныч бегло осмотрел девушку, успевшую прийти в себя и даже влепить Кафке пощёчину за то, что руки распустил. Убедился, что причина действительно в нервном потрясении и переутомлении, и никаких травм у неё нет, после чего отпустил с миром.

Вместе они поднялись на свой этаж в комнату парней. Остальные были уже там. Зеро лежал на постели и выглядел, мягко говоря, не здорово. Его лицо приобрело землистый цвет и осунулось, будто он ничего не ел неделю. Жнец слабо улыбнулся вошедшим. Возле него сидела Аника, стремившаяся как можно быстрее восполнить его жизненную энергию. Рядом с ней рыдала Лика, которую гладила по голове Ледея, успокаивая и говоря что-то, что могла услышать только медиум. Шкет стоял у окна и растерянно смотрел на плац, где в это время никого не было. Он не знал, как себя вести в этой ситуации и очень обрадовался, когда вошли Рина и Кафка. Он резко обернулся и открыл было рот, намереваясь спросить, чем закончился бой, но Кафка предупредительно поднял ладонь, указывая этим жестом, что не следует сейчас донимать командира. Рина села на свободную кровать и обвела присутствующих тяжёлым взглядом, собираясь с мыслями. Ей предстояло поведать им то, что терзало и разрывало её душу на части. То, что изменить она была не в силах.

Когда командир закончила, лица всех девушек и парней были мертвенно — бледными. Им не нужно было объяснять, насколько опасна была эта командировка. У них осталось всего два дня. Потом сутки на поезде. Вот и всё. Как только они прибудут в Н, их шансы вернуться приблизятся к нулю. Прямо сейчас жнецы продолжают погибать там, потеряв множество товарищей и не имея возможности контролировать Эрайнаико. В данный момент времени это самое опасное и жуткое место на Земле. Массированных атак не было больше пяти лет. Люди уверились, что протуберанцев действительно стало меньше и они предпочли нападать малыми группами. Теперь наивная теория разбилась в прах. Сначала девианты, теперь это. Надежда, едва теплившаяся в сердцах людей, грозила совсем погаснуть.

Оставшиеся два дня пролетели словно миг. На другой день после инцидента с преследователями патрулирование проходило обыденно и без эксцессов. Вечером после получения распоряжения из центрального штаба Семён Григорьевич собрал командиров у себя в кабинете и объявил им о командировке в Н второго и пятого отрядов. Новости о событиях там уже разлетелись по штабам, от того приказ безмерно шокировал лидеров. Каждый из жнецов отреагировал по-своему на это известие, когда командиры объявили его своим подчинённым. Пятый отряд совсем скис. Мина и Эрика рыдали, Стим и Родя выглядели опустошёнными и тихими, что было им абсолютно не свойственно. Лия ушла советоваться к Касе, и вместе с Фаей они провели за разговорами пол ночи. Кир вытащил из запасов бутылку вина и пошёл к Рине обсуждать стратегию. На деле же он был в отчаянии и полагал, что командир вторых с ним солидарна. К тому же она была лучшим человеком из тех, с кем можно было пить.

В день отъезда второй и пятый отряды заменили на патрулировании. Рюка срочно подлатали общими усилиями ворожеев и отправили со своим отрядом в восьмой сектор. Первому отряду предстояло обходить шестой и седьмой сектора, четвёртому — девятый и десятый. Командировка поставила под удар каждого, увеличив риски в разы. На плацу вместо инструктажа провели своеобразное прощание с отбывающими. Лица у всех были, словно на поминках. От официальных и банальных фраз решительно отказались. Жнецы старались подбодрить друг друга и настаивали на том, чтобы все они вернулись на четвёртую базу. Рина горько ухмылялась. Несмотря на эти слова, все присутствующие прекрасно осознавали, что это невозможно. Кому-то из них точно не суждено остаться в живых.

Ближе к вечеру дребезжащий УАЗик отвёз жнецов на вокзал. Молча погрузились в вагон, молча заняли места. Вещей у жнецов было немного, рюкзаки побросали на верхние полки, прежде освободив их от матрасов. Говорить не хотелось. В плацкарте, напротив, было шумно и весело. Носились дети, бродили туда-сюда мужчины с серьёзными, заросшими щетиной лицами, сновали проводницы в красивой форме и девушки с пустыми стаканами. Словно ничего в мире не происходило, не таилась в каждом сантиметре пространства невидимая угроза. Аника увлеклась созерцанием беззаботной суеты гражданских и с любопытством поинтересовалась у Лии, которой досталось место рядом с ней, Ликой и Риной: — Почему у жнецов нет формы? Разве прежде в армии не было строго с этим? Лия безучастно пожала плечами:

— К чему жнецам форма? Только лишние деньги из бюджета транжирить, которых и так нет. Запугать врага мы ей не сможем, потому что наши враги — не люди. Укрепить боевой дух, сплотить, приумножить чувство единства? Тоже мимо кассы. Наши погибшие товарищи, родители, друзья и близкие объединили наши цели куда лучше. К тому же невозможно придумать форму, удобную для всех. А для нырков и метания проз этот фактор имеет решающее значение. Вот пример: кто-то летом и зимой в берцах, а мне в кроссовках хорошо. Я в берцах ни нырнуть толком не смогу, ни от спирит удрать, если придётся. Вот и какая тут форма? И вообще, в Изнанке, где мы проводим больше всего времени в бою, одежды вообще толком не различить. Так что нафиг её. Я, кстати, представила Хворь. Как ей выдают какой-нибудь армейский балахон и велят идти в нём на задание. Она от него один ремень только и наденет.

Аника засмеялась: — Про Хворь — это в точку. Она вообще одежду не жалует. И я с тобой в целом согласна. Мне так привычно ходить в том, что нравится и удобно, что не могу представить иной расклад. Лика, до того молча слушавшая их болтовню, внезапно шумно и протяжно вздохнула. Девушки вопросительно вскинули на неё глаза. Лика смутилась: — Простите. Задумалась что-то. — Что случилось? — озабоченно спросила Рина. — Вспомнила про день рождения. Мне через неделю восемнадцать. — нехотя ответила медиум, и командир пожалела, что вообще поинтересовалась.

Стараясь перевести мысли в другое русло, Рина принялась разглядывать обстановку вокруг. Вагон был старым, как и большинство других. Огромное количество транспорта было уничтожено в первые годы противостояния, производство нового шло очень медленно по причине истощившихся материального и человеческого ресурсов, в следствие чего людям пришлось прибегнуть к использованию машин, давно просившихся на списание.

Напротив девушек на боковых полках расположились Мина и Эрика, за стенкой же находились места парней. По началу у них там было довольно тихо, но спустя несколько часов жнецы повеселели, смеялись и громко шлёпали картами по столу. К ним явно присоединились соседи, потому что кроме шести знакомых голосов слышны были несколько чужих. Рина догадалась, что фляги, припасённые Кафкой и Зеро, были наполнены отнюдь не водой. Ругать их не было ни сил, ни желания, тем более что Кир принимал в веселье непосредственное участие. Эрика застелила свою верхнюю полку, отгородилась от звуков окружающего её маленького, ритмично стучавшего колёсами по рельсам, мира, отвернулась к стене, уставившись в телефон. Мина перебралась на нижнюю полку к Лие.

— Может, в города поиграем? — предложила она. Лия вздохнула: — Ты ещё морской бой предложи. Не хочется. Давайте лучше я вам погадаю на Таро. Лика удивлённо вскинула брови: — Ты что, сейчас серьёзно? Лия хмыкнула: — Это же развлечение, глупая шалость. Как в детстве, когда мы прятались в тёмном подъезде и призывали матного гномика или пиковую даму. Лика засмеялась: — никогда о таком не слышала! Тогда давай мне, я первая хочу! Лия стала раскладывать искусно расписанные карты. Рина, Аника и Мина с любопытством наблюдали за процессом. Из-за стенки высунулась голова Кира, всклокоченная и краснощёкая: — Кто с нами пойдёт играть в покер? Девушки отрицательно покачали головой, давая понять, что не заинтересованы в таких развлечениях. Командир пятых не расстроился и тронул за плечо Эрику, предлагая ей присоединиться. Ворожея внезапно согласилась и легко соскочив с полки отправилась к парням. Мина протянула с сожалением: — Не хорошо её одну отпускать, пойду с ней. Лия кивнула: — И правда, они там оголтелые все теперь, заколупают своими шуточками. Рина тоже решила присоединиться. Тем более, что гадания её не интересовали. Медиумы и ворожея остались втроём развлекать себя бесполезными «дремучими» ритуалами.

У парней было ужасно тесно. Стим и Зеро не принимали в игре участия, свесившись с верхних полок и с любопытством наблюдая за битвой двух великих шулеров — Роди и Шкета. Эрика оказалась прекрасным игроком и тоже не сдавала позиций. Мина негодовала в шутку, дивясь карточному таланту ворожеи. Рина незаметно ухмыльнулась. Она-то знала от Аники, что играть в карты с а́кудницами — гиблое дело. Кир с Кафкой успели забыть все разногласия и готовы были начать распевать Сансару без аккомпанемента. Присоединившиеся к игре соседи были в восторге от талантливой неугомонной молодёжи, при этом не представляя, кто они и куда направляются. Хотя по шрамам, конечно, можно было бы догадаться, не скрывай их длинные рукава и штанины.

Когда карты наконец всем наскучили, Зеро заныл, что хочет гитару. Собственный инструмент ему взять с собой не позволили. Один из попутчиков оживился, притащил свою старенькую акустику, и почти до самого утра жнецы с гражданскими горланили песни, мешая спать несчастным мамашкам и их довольным этим обстоятельством детям. Проводницы, зная, кто именно едет с ними, не трогали жнецов и только приносили извинения особо ретивым пассажирам, предлагая переселиться в соседний вагон на свободные места.

Эрика ушла первой, за ней потянулась Мина. Командир немного послушала, как поёт разошедшийся Кафка, сыграла несколько песен, сорвав бурные овации, после чего ей наскучил балаган, и она вернулась к себе за стенку. Лия, Аника и Лика уже спали, утомлённые приевшимися картами и шумом. Рина забралась на свою полку и долго задумчиво смотрела в окно. За стеклом мелькали с огромной скоростью тёмные деревья, иногда попадались деревянные дома или вовсе руины.

Стараясь не думать о завтрашнем вечере, командир перебирала в памяти события последних дней. Что-то смутило её. Какая-то деталь, мало стыковавшаяся с привычной реальностью. Обморок. Точно, ведь прежде такого с ней не случалось. Неужели это действительно переутомление? Всё равно странно. Пышущая здоровьем (насколько в данных обстоятельствах это вообще было возможно), Рина мало походила на чахоточных барышень, чуть что лишавшихся чувств. «Гемоглобин проверю, когда вернусь», — решила она. И добавила про себя: — «Если».

Утро началось с шуршания пакетов и стойкого запаха вермишели быстрого приготовления. Рина проснулась позже всех и с удивлением обнаружила себя невыспавшейся. Прежде она могла не спать ночи напролёт и не испытывать особого дискомфорта. «Неужто старость пришла?», — подумала она и рассмеялась собственной мысли. «Ага, в двадцать три. Видимо, правда, нервы шалят и усталость накопилась. Ерунда». Эрика и Мина сидели за своим столиком и уплетали бутерброды. Лика с Аникой куда-то ушли, возможно, умываться. Лия с удовольствием поглощала блинчики со сгущёнкой из вагона-ресторана, которые купила у его сотрудника, недавно проходившего по вагону. Кафка заглянул к ним и поинтересовался у Рины: — Командир изволит кушать Ролтон? Девушка засмеялась, довольная его заботой. Почему-то сейчас она была очень рада его видеть. — Подавай! — поддержала она шутку. Кафка коротко поклонился и ушлёпал в сторону бойлера с кипятком, насвистывая неуловимо знакомый мотив. Спустя пару минут мимо прошёл Кир с полотенцем на шее. Выглядел он не очень здоровым, плёлся медленно и потирал руками виски. Очевидно, ночь была для него излишне весёлой.

Рина порадовалась в кои-то веки, что ей нет нужды причёсываться и краситься, поправила парик, сползла вниз и уселась за столик рядом с Лией. — Угощайся! — щедро предложила ей медиум, подвинув контейнер поближе командиру вторых. Рина удивлённо подняла бровь. Лия мало походила на человека, склонного делиться вкусняшками. Но отказываться было глупо, к тому же командира обуял страшный голод, будто она не ела несколько дней подряд. Быстро расправившись с блинчиками, Лия вытащила из рюкзака несколько пачек печенья. «Так она сладкоежка» — отметила лидер про себя. Тут подоспел Кафка с заверенным в пластиковом стакане Ролтоном. Вновь поклонившись, он пафосно изрёк: — Кушать подано, мисс. Рине польстило это «мисс», и она благодарно потрепал его по волосам: — Ты заслужил награду, прими же её с честью. Лия прыснула от смеха, наблюдая за ними. — Вы как парочка молодожёнов, — пошутила она. Рина смутилась и отдёрнула руку. — Вот ещё. Кафка, иди уже, тебя Зеро заждался там, — велела она, пряча взгляд в складках занавески. Жнец вздохнул и скрылся за стенкой.

Вернулись Аника с Ликой, весело щебеча, обрадовались печенькам, гостеприимно разложенным на столе. Позвали Эрику и Мину присоединиться к ним, дружно сбегали за кипятком, заварили на всех чай. «Как будто обычный день. Обычные юноши и девушки едут на отдых. Или в путешествие. Словно не было всех этих страшных лет...» — думала Рина, потягивая чай, разглядывая смеющихся, болтающих о ерунде, лакомящихся печеньем Лику, Анику, Мину, Эрику, Лию.

Внезапно поезд резко дёрнулся и начал останавливаться. Рина, знающая инструкции наизусть, кинулась в купе проводника, крикнув через плечо: — Аника, прозы! Ворожее не нужно было подсказывать, ранец, лежавший до того на расстоянии вытянутой руки, уже был у неё на плечах. Дёрнув дверь, Рина не обнаружила на месте проводницу и рванула к выходу. — Какой вагон?! — закричала она, увидев наконец девушку в форме.-Восьмой, — выкрикнула та в ответ и скрылась в соседнем вагоне. У проводников были свои инструкции — нужно было организовать незамедлительную эвакуацию.

Рина резко развернулась и понеслась в обратную сторону, в нужный вагон. Дождавшись её, как руководителя объединённого отряда, жнецы последовали за командиром. В проходах была жуткая толчея, люди в панике стремились покинуть вагоны. Лавируя в людском потоке, жнецы добрались наконец до цели. Отряд, охраняющий сегодня этот поезд, был уже на месте. Они заняли позиции и мгновенно уничтожали протуберанцев, стоило им только высунуться из Эрайнаико, повисшего над столиком у окна, будто диковинный светильник.

К несчастью, жертв в этот раз не удалось избежать. До того, как жнецы прибыли на помощь, протуберанцы успели коснуться нескольких замешкавшихся гражданских. Их застывшие изваяния предстояло убрать позже. Портал сиял довольно ярко. — Давно он тут? — спросила Рина у командира отряда жнецов, защищавшего поезд. — Шесть минут, — ответил он, — и не думает гаснуть. — Плохо, слишком долго, — задумчиво произнесла девушка, — мы нырнём. Охраняйте врата с этой стороны. Жнец выпучил глаза от удивления: — Вы с ума сошли? Никто не нырял в Эрайнаико в поездах, и никто не знает, чем это кончится. Что если вы не успеете вернуться? — Успеем, — отчеканила Рина, — к тому же, разве вы не знаете, КУДА мы едем? Нам не о чём беспокоиться, нечего терять. А вот застрять здесь надолго не входит в мои планы. Кир, вы остаётесь. Лика, Зеро, вы тоже. Кафка, Шкет, Аника со мной. А вы, — она обратилась к командиру отряда состава, — выводите гражданских. Помогите проводникам. Рисковать ни к чему.

Не дожидаясь ответа, Рина зашвырнул парик подальше, чтоб не мешал, вытянула руки, вывернув плечи для удобства прохождения, и без разбега нырнула в портал. Трое из её отряда последовали за ней. К её огромному удивлению, ныряла Рина в сторону окна, однако, пройдя врата, оказалась к нему спиной, будто вынырнула обратно в вагон. «Вот уж, действительно, Изнанка. Поди разбери её устройство», — подумала командир с восхищением. Протуберанцев не было видно, да и в целом в хаосе красок сложно было различить что-либо. Девушке казалось, что можно дотронуться до вещей, стенок вагона, однако стоило ей протянуть руку, и лишь получалось немного развеять цветную ауру предметов. Сами они будто находились за стеклом и были абсолютно недосягаемы, как и люди, оставшиеся в вагоне снаружи Эрайнаико.

Командир протянула руку к взволнованному лицу Зеро, однако прошла сквозь него, будто стала призраком. Её передёрнуло от ужаса. «Жуть какая... Будет что рассказать в штабе», — подумала она отстранённо. — Рина! — окрикнул её Кафка, — они приближаются! Обернувшись, девушка увидела четырёх протуберанцев, медленно плывущих в их сторону, словно айсберги, вспарывая колышущиеся сияющие очертания предметов. Жнецы, не сговариваясь, синхронно метнули янтарные прозы, к счастью, сработавшие как нужно, и приготовились атаковать вновь.

Но враг был ещё далеко, а портал начал наконец-то терять краски и замедляться. Рина махнула рукой, пропуская вперёд Анику и Шкета, вынырнула сама и, не сводя глаз с Эрайнаико, ждала замыкающего Кафку. Жнец задерживался, а портал тем временем становился всё бледнее. Командир начала уже было паниковать, когда в последние мгновения из сужающихся врат вынырнул её безбашенный подчинённый. Рина, не церемонясь, вмазала ему по лицу и, отвернувшись, побежала в свой вагон, стараясь скрыть эмоции, выдававшие её с потрохами. Кафка обречённо уставился на Зеро. — Я только хотел убедиться, что они не успеют подойти на расстояние броска — оправдывался он. Зеро пожал плечами и ничего не сказал. Лика цыкнула и сквозь зубы бросила: — Идиот, — после чего кинулась догонять командира. Аника посмотрела на него укоризненно, но промолчала и направилась вслед за медиумом. Эрайнаико исчез. Жнецам больше нечего было здесь делать. Разбираться с последствиями возникновения портала предстояло дежурному отряду поезда.

Вскоре пассажиры погрузились обратно в вагоны, и состав медленно тронулся. В целом задержка расписания составила не больше часа и стоила нескольких человеческих жизней. До конца пути Рина ни с кем не разговаривала, вновь с головой погрузившись в гнетущие мысли и тяжело переживая сегодняшний нырок. Неоправданный риск, на который пошёл Кафка, окончательно выбил почву у неё из-под ног. Хотя, возможно, она стала слишком мнительной в последнее время. Но легче от осознания этого факта ей не становилось.

По прибытии жнецы высыпали на перрон и тут же застыли при виде жуткой картины, открывшейся им. Несмотря на то, что было уже темно, над городом полыхало багряное зарево. Вдалеке виднелись искры, дым и жар от полыхающих участков, которые не удавалось потушить уже много дней. Небо было невозможно разглядеть сквозь смог. Ни луны, ни звёзд, только алые отблески на бордово-красном покрывале.

Их встретил здешний командир жнецов одного из отрядов, Глеб, и, погрузившись в машину, юноши и девушки отправились в штаб, предоставивший им жильё на время командировки. Снова обычное типовое общежитие. Привычные этажи, балконы, комнаты, общие кухни и душевые. Но атмосфера здесь царила гнетущая. Присутствие смерти буквально ощущалось кожей. Из шести отрядов в этом штабе остались в живых лишь два. Ещё два были командированы теперь из Волгограда, а с отрядами Рины и Кира их снова стало шесть. Вот только надолго ли. Волгоградцы прибыли днём раньше и успели уже выйти на патрулирование вверенного сектора вместе с уцелевшими отрядами Н. Ночью им предстояло работать самостоятельно, чтобы предоставить хозяевам и новоприбывшим шанс немного отдохнуть, ведь утром те должны были вместе отправиться в город, помогать расчищать завалы, вытаскивать сумевших выжить людей, а главное — быстро разбираться с Эрайнаико и незваными гостями, нагло проникающими сквозь него сотнями.

Ранним утром командира вторых разбудил сильный запах жареного мяса. Комната девушек располагалась возле общей кухни, и запахи оттуда легко просачивались в щель под дверью. «Кому в голову пришло в такую рань готовить мясо?» — с раздражением подумала Рина и внезапно почувствовала сильнейший приступ тошноты. Пулей выскочив из комнаты она рванула в общий туалет, на счастье тоже находившийся поблизости и оказавшийся свободным. Спустя продолжительное время она, обессиленная, поплелась в душ. Голова взрывалась от страшных догадок. «Не-не-не, быть не может», — в панике думала девушка, — «я совершенно точно не забывала про таблетки, и вообще, я просто устала. Да, переутомилась и заболела. О-о-о, черт, каким богам молиться, чтобы беда миновала?»

Погруженная в собственные мысли, командир шла не глядя и потому не заметила Анику, которая, спеша куда-то, неслась ей навстречу и тоже смотрела, очевидно, внутрь себя. Бах! Аника сидела на полу, потирая лоб. Рина удивлённо потрогала ушибленное плечо, толчками возвращая сознание в реальность. — Что ты носишься? — подозрительно спросила командир. — А-а-а, я? Да вот, тут… — замялась ворожея, — соль на кухне закончилась, забегу к девчонкам на седьмой, попрошу у них. — Так вот кто с утреца мясом весь этаж провонял, — строго отчеканила Рина, — с чего такой пир, не хочешь объяснить? Аника совсем стушевалась и опустила глаза: — Я хотела парней накормить вкусно, сегодня ведь на миссию идём. Кто знает, как обернётся…

После этих слов командир смягчилась. И правда, нужно как-то улучшить настрой. Вкусная еда — прекрасный в этом помощник. — Отлично придумала, — похвалила она ворожею, — беги. А я салат нарежу, есть там овощи? — Да! — обрадовалась Аника, полный холодильник! Хорошо тут гостей встречают! «Ещё бы», — хмыкнула командир, — «без нас у них ни единого шанса выжить. А так ещё может получиться подставить нас под удар… Нет! Не хорошо так думать. Не доверять товарищам — заведомо проиграть. Протуберанцы действуют как цельный организм благодаря Единому Сознанию. Не будем доверять друг другу и синхронизироваться — погибнем мгновенно».

На этих мыслях её застал отдалённый шум в низу. Рина сбежала по лестнице, предполагая худшее, и не ошиблась. Вернулись командированные сюда отряды волгоградцев. Частично. Из двенадцати человек двое получили очень сильные ожоги и серьёзные травмы. Двое, очевидно, погибли. Девушки рыдали, парни шли с каменными лицами вслед за носилками. Рина застыла в шоке, чувствуя, как подступает новый приступ тошноты и душит её. Или же это была паническая атака. Командир попыталась вернуться на свой этаж, чтобы рассказать остальным об увиденном, но тело не слушалось, ноги подломились, и она сползла по стене. На неё не обращали внимания, персонал сновал туда-сюда, выживших жнецов увели к руководству, пострадавших унесли в медчасть. Из ниоткуда выросла тень, и Рина узнала Кафку. Он подхватил её на руки и унёс в комнату, храня молчание, за что она была ему безмерно благодарна.

Час спустя в комнате девушек собрались командиры всех отрядов. Рина, всё ещё слабая и бледная после увиденного недавно зрелища, Кир, не менее шокированный, но сохранявший стойкость и уверенный взгляд, как полагалось командиру. Яра и Матвей, волгоградцы, совершенно разбитые и похожие на оживших зомби выражением лиц. И лидеры выживших отрядов двенадцатого штаба Н (Нижний Новгород), словно ко всему привыкшие и смирившиеся с неотвратимостью бесконечной череды смертей, Глеб и Крипер.

Глеб, назначенный штабом в сложившейся ситуации формальным главой среди жнецов, бесстрастно излагал план дальнейших действий: — Патрулирование в ночную смену закончилось не лучшим образом, к величайшему сожалению. Как стало ясно из отчётов, на одном и том же небольшом участке практически одновременно возникло два портала. Вследствие чего скопление протуберанцев стало слишком большим, чтобы удалось справиться с ними силами двух отрядов. Подкрепление не успело прибыть вовремя из соседних секторов после запуска сигнальной ракеты командиром нынешнего третьего отряда, Ярой.

Спириты, в свою очередь, были отвлечены песнью медиума и не проявляли агрессии, что, вероятно, можно объяснить превалирующим числом обычных протуберанцев. После того, как рубиновые прозы закончились, жнецы атаковали врага янтарными, однако лишь спровоцировали мощный взрыв, не сумев уничтожить всё пребывающие шары прозами малой для девиантов мощности. В результате двое жнецов погибли, ещё двое получили ранения и ожоги, но их жизням уже ничего не угрожает. Наши медики приложат все усилия, чтобы в кратчайшие сроки поставить ваших соотрядников на ноги, Матвей, Яра.

В этой связи третий и четвёртый отряды отстраняются от выполнения миссии на три дня. За это время выжившим на ночном патрулировании необходимо сработаться вместе и насколько возможно справиться с посттравматическим шоком, чтобы работать дальше объединённым отрядом. К нам выслали в командировку ещё два отряда из Самары и Воронежа. Один прибудет сегодня вечером, другой завтра утром. На данный момент людей хватает, проблем возникнуть не должно.

Это «на данный момент» сильно резануло Рине слух. Она больше не была уверена в себе. Почему-то сейчас ей хотелось рыдать, как дитя, укрыться в мамином шкафу и не выходить оттуда больше. Уснуть и беззаботно проспать три дня к ряду. Но слабость была неприемлема. От неё зависели жизни подчинённых, а значит придётся переступить через себя в очередной раз. — Кто выходит на миссию сейчас? — спросила она у Глеба.

— Иду я со своими людьми и вы с Киром. Первый, пятый и шестой отряды. Вечером нас сменят Крипер и вновь прибывшие. Следующим утром мой отряд вновь отправится в сектор вместе с воронежцами. Придётся сразу брать новых командированных в оборот. Дальше не берусь загадывать. Поглядим, как карта ляжет. Первоочередная задача жнецов — защита и помощь спасателям. Потушить пожары, разобрать завалы, доставить людей в уцелевшие больницы и полевые госпитали. Всё это под перманентной угрозой появления Эрайнаико.

Запомните главное — мы не ныряем! Сейчас Изнанка слишком опасна и непредсказуема. Лучшее, что мы можем сделать, это быстро расправиться со спиритами и сдерживать натиск протуберанцев прикрывая друг друга снаружи врат. Порталы ведут себя непредсказуемо, появляются парами, висят часами, или наоборот приоткрываются на минуту и сразу гаснут. Никакой системы, словно в сюрреалистичном кошмаре. Город переполнен негативной энергией. То ли это причина массированной атаки, то ли следствие, пока не ясно. Но неадекватность Единого Сознания в сложившейся ситуации на лицо. Именно непредсказуемость Эрайнаико здесь является основной проблемой. Поэтому не совершайте опрометчивых поступков, следите за подчинёнными и не сомневайтесь в нас. Сейчас мы с вами самые близкие люди, потому что держим в руках друг друга наши жизни.

Остальные кивнули. Рина и Кир переглянулись. Началось. Когда командиры покинули её комнату, Рина с трудом поднялась с постели и поплелась на кухню, где её ждали Аника, Лика, Шкет, Зеро и Кафка. Аппетита ни у кого не было, поэтому вкусный завтрак не принёс должного удовольствия. «Всё наперекосяк» — вздохнула Рина, а вслух произнесла: — Нам пора. Построение сейчас не проводится, поэтому Глеб с отрядом будет ждать нас на первом этаже. Аника, что с прозами?

— Заряжены. Я была с ворожеями на первом этаже в их научном отделе, пока у командиров проходило совещание. Всё в порядке. Рина кивнула и обратилась к медиуму: — Что по поводу Ледеи? Лика уверенно ответила: — За неё не волнуйся. Леда редко выходит без призыва, к тому же не хочет тревожить брата лишний раз (Шкет криво улыбнулся). Не думаю, что на миссии могут возникнуть проблемы с духами, а значит, её помощь не потребуется, и причин показаться не представится. Нырки тоже под запретом. В общем, нет повода для беспокойства. — Ты что-нибудь знаешь о Пелагее, волгоградском медиуме из нынешнего третьего отряда под руководством Яры? — поинтересовалась командир задумчиво, — Глеб упоминал, что в отчётах была «песнь».

Лика кивнула: — Мы успели познакомиться, я заходила в лазарет, чтобы предложить свою помощь. Пелагея и Руфина были там. Ворожеи тоже, им ведь не нужно было заряжать прозы. Пока они вливали энергию в раненых, Геля запела. Я сразу узнала «песнь Феникса» и стала подпевать. Так мы и выяснили, в общем-то, друг о друге этот секрет. Хотя и не секрет это, вовсе. Песнь Феникса помогает в исцелении душевных ран, но не физических, поэтому ворожеи, Стелла и Гаяна скоро устали слушать нас и отправили восвояси. Леда никак не отреагировала на Гелю, так что не переживай об этом.

Рина вздохнула с облегчением: — Проблемой меньше. И всё же будьте начеку. Этот день будет долгим. Зеро, присматривай за Аникой и Ликой. Нужно перенять опыт отряда Луки, о котором я вам рассказывала ранее. Девушки смогут работать эффективнее под защитой. Шкет, тебя это тоже касается. Жнец, собравшийся уже было возразить против кандидатуры Зеро, активно закивал, удовлетворённый приказом. — Кафка, с тобой разговаривать, конечно, бесполезно, однако я осмелюсь попросить тебя об одолжении, — продолжила командир, и вдруг повысила голос почти до крика: — Не сдохни там, чёрт оголтелый, верни свою тушку в штаб любой ценой!

Лика и Аника едва сдерживая смех попрятали лица друг у друга в волосах, Зеро и Шкет многозначительно уставились в потолок, а Кафка, вопреки ожиданиям, совсем не расстроился, а даже наоборот. — Как прикажете! — отрапортовал он, улыбаясь до ушей. Рина посмотрела на него недоверчиво, но дальше развивать словесную перепалку не стала: — Раз все получили инструкции, выдвигаемся. Времени прошло полно, Глеб давно ждёт. С этими словами она вышла и гулко зашагала по коридору, призывая тем самым остальных следовать за ней.

Аника встревоженно дёрнула Лику за рукав: — Рина разве поела? Лика пожала плечами: — Сомневаюсь. Когда бы она успела? — Плохо. Мне это совсем не нравится, — протянула Аника задумчиво, — она и так постоянно то в обморок падает, то рыдает без причины. Как бы чего не случилось. Их разговор краем уха зацепил Кафка и крайне встревожился. Но силой затолкать в командира еду всё равно никто бы не смог. Оставалось лишь не спускать с неё глаз.

* * *

В секторе, отведённом двенадцатой базе, как и в других секторах, круглосуточно кипела работа. Не только жнецы, но и спасатели, и медики неустанно рисковали своими жизнями, стараясь спасти как можно больше людей. Хотя сейчас, по прошествии многих дней, из-под завалов в основном удавалось извлекать только трупы.

Жнецы работали большой группой из четырёх отрядов в составе двадцати четырёх человек. Каору и Злата, медиумы первого и второго отрядов Н, а также Лика и Лия, относящиеся теперь к пятому и шестому отрядам, окружили участок, на котором работали люди, с четырёх сторон, выкрутив собственные способности на максимум и стараясь уловить малейшие колебания в энергетическом поле вокруг них. Ворожеи — Лучезар, Инга, Аника и Эрика помогали медикам, стараясь вдохнуть в людей, которых удалось спасти, как можно больше сил. Парни наравне со спасателями ворочали каменные глыбы, а девушки выполняли различные указания пожарных, оставаясь на расстоянии от самых опасных участков.

Прошло уже несколько часов, ни врат, ни спирит медиумы по-прежнему не ощущали, и Рина немного расслабилась. Пришла очередь девушек отправляться на перерыв. Обедом жнецов и спасателей снабжала полевая кухня. Медиумы и ворожеи быстро перекусили по очереди парами, чтобы не прерывать работу ни на минуту. Остальные последовали их примеру. Мина из отряда Кира ушла есть вместе с Алей и Василиной, подчинёнными Глеба. Следом на отдых отправилась Рина, а с ней Герда и Нуна из отряда Крипера. Девушки прекрасно ладили, и потому за неспешной беседой перерыв немного затянулся.

Кафка подкрался к Рине сзади и горячо зашептал на ухо: — Командир, сама распорядилась мне не сдохнуть, но заставляешь голодать, не хорошо. Рина вздрогнула от неожиданности и раздражённо воззрилась на чумазого подчинённого, покрытого пылью и копотью с головы до ног. Даже его белые волосы казались теперь металлически-серыми. — Кушайте, не обляпайтесь, — разрешила она и вместе с другими девушками вернулась в свою зону работы.

Парни тоже решили обедать группами. Первыми отправили Кафку, Шкета и Зеро, как самых неистовых и остервенелых в работе. После ушли командиры, Глеб с Крипером, и их подчинённые, Бес и Лёха. За ними Кир, Родя и Стим. Потом потянулись на перерыв гражданские. Лидеры иногда переглядывались между собой, словно говоря взглядом: — «Всё идёт слишком хорошо. Это спокойствие, словно затишье перед бурей». Опытные командиры были правы.

Первой засияла метка на лице Као, секунду спустя и у других медиумов. Глеб отреагировал молниеносно, приказав уводить гражданских, а сам в мгновение ока переместился к ещё не разверзшимся, но явно проступившим вратам. Словно из-под земли со всех сторон выплывали спириты. Лика запела, отвлекая их на себя, в то время как жнецы рванули к ворожеям и спешно разбирали патронташи с прозами. Пока Эрайнаико медленно набирал обороты, тут и там мелькали лазурные шары, не позволяя спиритам перехватить инициативу.

Аника, Шкет и Зеро, беспрестанно атакуя, окружили Лику, затерявшуюся в толпе парящих подле неё духов, на удивление спокойно и заворожённо внимавших волшебному звучанию её голоса, из чего Рина сделала вывод, что девиантных протуберанцев либо ожидается не так уж много, либо удастся не встретить их вовсе. Она подобралась ближе к порталу вслед за Глебом, намереваясь не пропустить ни одного протуберанца дальше врат. Кафка следовал за ней, как тень, вознамерившись защитить командира любой ценой. Другим отрядам приходилось куда сложнее, ведь Као, Злата и Лия не обладали возможностью использовать «песнь Призыва». Тем не менее атаки жнецов были идеальными и слаженными. Одна за другой спириты истаивали под градом лазурных проз.

Аля двигалась грациозно, как хищная кошка на охоте. Каждый её точный бросок попадал в цель, и в тот же миг изящная рука вскидывалась вновь, отправляя в небытие следующего врага. Луч бросал оружие с такой силой, словно это были пушечные ядра. Одной прозой он умудрялся захватить сразу несколько спирит, находившихся на линии атаки вплотную друг к другу. В этом ему помогала песнь Лики, заставлявшая духов сжимать её в плотное кольцо и тянуть прозрачные длани к её сияющей метке.

Бес и Василина, стоя спиной к спине достаточно близко друг к другу и плавно смещаясь по оси, метали прозы завораживающе синхронно, будто исполняли великолепный диковинный танец, который тренировали месяцами. Као держалась подле Лучезара, прикрывая ворожею спину, ибо в пылу сражения он был максимально сконцентрирован на мощнейших атаках и вовсе не обращал внимания, если кто-то из духов вцеплялся ему в шею, что в свою очередь могло отразиться на оружии, которое он должен был подпитывать перманентно.

Отряд Крипера действовал не менее ловко и слажено, был заметен их огромный боевой опыт. Злата швыряла лазурные шары во все стороны с такой невероятной, нечеловеческой быстротой, что поразительно было, как она вообще успевает их вынимать. С трудом верилось, что человеку доступна подобная скорость. Инга едва успевала подавать медиуму всё новые и новые патронташи.

Нуна и Лёха рассредоточились по флангам, стараясь не подпускать спирит к центру сражения, где медленно разгорался многоцветный уроборос, а духи и без того уже кишмя кишели там. Им на помощь устремился отряд Кира. Командир шестых коротким приказам отправил на левый фланг, где уже бушевал Лёха, Лию и Эрику со Стимом, сам же присоединился к Нуне на правом в сопровождении Мины и Родиона.

Герда и Крипер плечом к плечу стояли возле Глеба в ожидании первых непрошенных гостей из Эрайнаико. Рина ощутила вдруг, что между этими тремя явно существует некая связь, тянущаяся сквозь года и, вероятно, похожая на узы, объединившие её с Кафкой и Зеро. Не ясно было лишь, почему они не в одном отряде, но командир предположила, что разделили их совсем недавно, когда двенадцатая база потеряла практически весь личный состав жнецов.

Вести бой среди чадящих местами и грозящих обвалом руин было чудовищно тяжело и опасно. Спириты легко сновали над завалами, не скованные бренностью плоти, и потому имели неоспоримое преимущество в полуразрушенном плотно застроенном квартале. Жнецы справлялись исключительно благодаря опыту, мощи тренированных мышц и оружию, позволяющему поражать кажущиеся недосягаемыми цели.

Эрайнаико раскрылся наконец целиком и выплюнул в зыбкое от марева и пыли пространство первых протуберанцев. Как предписывала инструкция, сначала в них полетели янтарные прозы, пущенные уверенными руками командиров. Враг мгновенно был повержен, что вызвало краткий миг ликования среди жнецов, окруживших портал. Но следом из него повалили один за другим непрерывным потоком новые протуберанцы, и восторги пришлось поумерить. Глеб отдал приказ осыпать ленивый рой огненных шаров янтарными прозами и сам окунулся в гущу событий. Спирит тем временем становилось всё меньше, и большинство жнецов переместилось к порталу, устроив наглым узурпаторам не просто дождь, лавину из янтарных проз.

Сражение длилось уже более получаса. Эрайнаико наконец стал медленно угасать, неохотно перекрывая бесконечный поток полыхающих злобой протуберанцев. Спирит вокруг практически не осталось. Второй и шестой отряды прилагали все силы, что истребить покусившихся на жнецов духов подчистую. Снаружи портала оставалось лишь несколько десятков полыхающих сфер, и уставшие жнецы невольно расслабились. Запас янтарных проз не успел истощиться, и потому прибегнуть к использованию рубиновых шаров не было повода. Это и сыграло с ними злую шутку.

Замахнувшись в очередной раз для броска, Рина заметила краем глаза, что один из протуберанцев, мгновение назад поражённый янтарной прозой, вместо того, чтобы погаснуть и плавно раствориться в воздухе, стал медленно сгущать сполохи, рассеянные вокруг него алыми всплесками. — Девиант!!! — закричала она отчаянно и заозиралась по сторонам, ища глазами Кафку, Шкета, Зеро, Анику и Лику, сосредоточенных на истреблении спирит и не следивших за протуберанцами. Кафка, вопреки ожиданиям, обнаружился прямо у неё за спиной. Отбросив ненужные размышления, Рина закричала повелительно: — Счёт пошёл на секунды, хватай Анику и бегите изо всех сил!!! Она могла бы оставить ворожею на Шкета, не отпускать жнеца от себя, но рисковать отрядом ради своей безопасности для командира было немыслимо.

Кафка и Зеро были очень сильны, и в том, что они успеют унести из зоны поражения взрыва ворожею и медиума, Рина не сомневалась ни секунды, а вот Шкет сам нуждался в контроле и помощи, по крайней мере, так она считала. Окинув быстрым взглядом местность и убедившись, что Кир стремительно уводит свой отряд, Глеб и Крипер тоже не медлят, и на опасном участке не остаётся людей, Рина бросилась вслед за Шкетом, держа его в поле зрения.

Всё действо после её предупреждения остальным заняло считанные секунды. Командир не сомневалась в том, что они успевают убежать, ведь у погасшего портала остались лишь два протуберанца-девианта, не исчезнувших, но активировавшихся под воздействием янтарных проз. Однако она не учла особенности местности, в которой ей не приходилось работать прежде. Ударная волна от сдвоенного взрыва огибала здания и катилась дальше, сметая на своём пути остатки устоявших ранее сооружений, и погребая под обломками расчищенные ранее участки.

Кафка обернулся на ходу, пытаясь отыскать командира глазами и убедиться, что она не отстаёт от остальных, и в этот момент их накрыло взрывной волной, мелкими осколками и пылью. Слыша лишь омерзительный гул в ушах, свидетельствующий о контузии, Кафка с трудом приподнял голову и разлепил глаза, приподнявшись над потерявшей сознание Аникой, которую он прежде успел накрыть своим телом.

Несколько мгновений спустя, когда пыль немного осела, он сумел наконец разглядеть чуть вдалеке силуэт командира, частично погребённый под обломками обрушившегося за её спиной здания. К ней уже бежали на помощь жнецы и ворожеи, видевшиеся ему будто в замедленной съёмке. Кафка закричал страшно, словно раненый зверь, не слыша собственного голоса, и пытался встать, но тело отказывалось слушаться, будто парализованное из-за травмы. Его окружили медики. Видя, что он не в себе, не церемонясь вкололи мощный транквилизатор, после чего погрузили на складные носилки и унесли, позволяя коллегам заняться ворожеей. Из последних сил пытаясь сохранить искру сознания, Кафка смотрел в ту сторону, где жнецы и спасатели уже освободили Рину от обломков, а ворожеи, обступив её со всех сторон, отчаянно перекачивали свою жизненную энергию в израненное тело.

Рина медленно открыла глаза и долго пыталась угадать в мутной молочно-белой пелене, покрытой расплывчатыми серыми пятнами, потолок лазарета с ровными рядами галогеновых ламп. В голове был шум и ни одной мысли, кристально чистое и пустое сознание. С трудом девушка узнала в звуке, заполнявшем черепную коробку, течение собственной крови по артериям и венам. «Наверное, давление высокое», — отчуждённо подумала она и тут же об этом забыла.

Разглядывая потолок, Рина подумала о том, что можно ведь повернуть голову. Слева от себя она увидела огненно-рыжую макушку. Это Аника, уронив голову на переплетённые руки, спала наполовину на стуле, наполовину на кровати. За ней почти в самом углу на маленьком неудобном табурете, привалившись спиной к стене и уронив голову на грудь, спал Кафка. Он снова лицом походил на мумию, только вчера потревоженную в своей гробнице и бесцеремонно выволоченную на свет божий.

«Как в прошлый раз…», — отрешённо подумала командир, снова воздев глаза к потолку — «А что было в прошлый раз? Я… нет, тогда умер Сё… А я всё плакала. Почему Саша взял такой странный позывной — Сёгун? Ему бы лучше подошло назваться булочкой с корицей. Он же милый, как ребёнок. Наивный, с веснушками, и волосы как пух. Одуванчик на ветру. Такой добрый и робкий. Зачем он пошёл в жнецы? Что ему было там делать? Мстить? Я бы сама отомстила за него. Я бы могла его защищать, а он должен был уйти из организации и поступить в институт. У него был талант в химии, отучился бы, создал семью, пришёл в научный отдел, помогал разрабатывать прозы. Не послушал меня… Зачем… Зачем полез в самое пекло? Я и сама бы справилась, и Кафка меня бы защитил… Сё подставился зря, в пустую… Отдал жизнь ради меня, хоть я и не просила. Лучше бы я в тот день сама…»

Рина почувствовала холодные бороздки от слёз, прочертивших мокрые полосы на её висках. Подушка уже давно стала влажной и ледяной от сквозняка, нахально гулявшего по лазарету. «Что я здесь делаю? И где я вообще? Командировка… Точно. В первый же день я совершила ошибку и незамедлительно за неё поплатилась. Ведь я могла успеть метнуть рубиновые прозы в оставшихся протуберанцев до того, как они успели максимально уплотнить материю. Что дёрнуло меня вопить, как испуганная школьница? Будто девиантов не видела никогда. И остальных сбила с толку. Подставила под удар. Снова. Черт… Размазня. Переутомилась она… Ненавижу. Так и надо, валяйся теперь в лазарете, нечего с собой церемониться и жалеть. Не умеешь головой пользоваться, предоставь её медикам, для опытов».

От горьких мыслей Рину отвлёк странный звук. Аника проснулась и тихо всхлипывала, глядя на неё. Когда командир повернулась к ней, ворожея обняла девушку и сквозь рыдания всё повторяла одно и тоже слово: «Прости…» — За что? — недоумённо спрашивала Рина, но Аника никак не могла успокоиться. Слишком уж отчаянно она рыдала и умоляла о прощении. Но лидер была жива, и даже руками и ногами свободно могла двигать. Она приподнялась на подушке и строго произнесла: — Аника, ты меня пугаешь, в чём дело?

Ворожея вскинула на командира свои огромные разноцветные глаза, наполненные слезами, и с трудом выдавила признание: — Мы не смогли спасти твоего ребёнка, прости, он погиб мгновенно, когда тебя волной швырнуло на камни. А ещё травма головы была обширной, ты потеряла очень много крови и впала в кому на неделю. Мы думали, ты уже не очнёшься. Все так испугались… Прости нас, прости, прости, прости… — вновь повторяла она, а Рина ошарашенно смотрела на Кафку, широко распахнув глаза и с трудом осознавая смысл только что услышанных слов. Жнец тоже смотрел на неё опухшими глазами, продолжая неподвижно молча сидеть в углу.

Долгие, томительные минуты Рина собирала себя воедино по крупицам, отскребая размазанное осколками мыслей по черепной коробке сознание. Ребёнок. Погиб. Не ошиблась. Кафка. Прости… — Прости… — просипела Рина, силясь подняться и не находя в себе воли шевельнуть и пальцем. Кафка подскочил со своего колченогого табурета, бросился к её постели, видя, что Рина проваливается в поволоку истерики, закричал на ревущую Анику, чтобы уходила и не мотала нервы, плюхнулся на колени и неистово целовал Рине пальцы, стирая горячими ладонями её неутешные слёзы, повторяя безудержно, словно мантру: — Нет, нет, ты прости, моя вина, только моя, не плачь, умоляю, ты ни при чём, это всё я, только я, — как заведённый, не умолкая ни на секунду, не давая командиру вставить и слова, попытаться его оправдать, очерняя себя.

В тошнотворном забытьи прошло некоторое время. Рина кое-как привела мысли в порядок, пытаясь вернуть себе хотя бы жалкое подобие самообладания. Лучшим вариантом ей показалось расспросить о миссии. — Вы ходили на задания? — проскрипела командир севшим голосом. — Патрулирование и поиск людей под завалами никто не отменял, но я отходил от контузии и залечивал раны несколько дней, а после ухаживал за тобой. Кир сумел уладить это с Глебом. Все понимали, что от меня толку не будет, только мешаться стану. Остальных приписали к Киру. Шкет и Зеро успели отличиться, оберегая девчонок, побывали в лазарете. К счастью, отделались лёгким испугом. Ночь повалялись под чарами ворожей, те их быстренько подлатали, и на другой день снова в город.

— Так ты всё это время был здесь… — тихо прошелестела Рина. — А по мне не видно? — хмыкнул Кафка. Действительно, синяки под глазами у него были темнее смолы, блестящие, словно вакса или поплывшие чернильные разводы, чуть с желтизной. Кожа приобрела синюшный оттенок. Казалось, он не покидал эту комнату всю неделю, при этом забывая есть, пить и спать. Рина попыталась, превозмогая боль, титаническим усилием воли сесть на постели, но физических сил не хватило, ей удалось лишь слегка приподнять плечи, после чего она вновь рухнула на подушку, тесно сжав зубы, сдерживая стон. Всё тело было наполнено жгучей болью, словно конечности её были отсечены и лежали рядом на постели, а в местах отсечения их забыли прижечь, и потому потревоженные нервы взрывались калейдоскопом мучительных искр в каждой клеточке израненной оболочки.

— Лежи, пожалуйста, спокойно, — попросил Кафка, — я не хочу торчать здесь ещё неделю. Сделай мне одолжение, побереги силы. Позже вернутся ворожеи, они помогут. Инга сказала, что, когда ты очнёшься, дело останется за малым. Они вернули тебя практически с того света, проводя посменно много часов в лазарете возле твоей койки. Не обесценивай их труд. Рина слегка кивнула. Если это состояние — результат невероятной работы, проделанной таким количеством ворожей за огромный отрезок времени, то что же было с её телом неделю назад? Думать об этом не хотелось. А вот о том, как хочется жить, теперь думалось постоянно. И Рина поклялась мысленно, что не позволит погибнуть ни себе, ни другим. «Головой нужно работать по назначению, а не в качестве движущейся мишени для ЕС. Ну держитесь, паскуды».

* * *

Потянулись бестолковые, пустые часы пребывания в лазарете, теперь уже в ясном сознании. Кафка, убедившийся наконец, что жизни Рины ничего не угрожает, вернулся в отряд, каждый день отправляясь на задание с остальными. Рина больше не сходила с ума от волнения за них, понимая, что черту они уже прошли. Тогда, в первый же день, так ещё и по её вине. Беспокоиться теперь совершенно бессмысленно. Нужно думать, что можно предпринять, как увеличить шансы жнецов вернуться на свою базу в родном городе.

Вечерами приходил Кафка, всегда улыбчивый, но не всегда целый, то в копоти, то в ожогах, то в осколочных ранах, а то и вовсе заштопанный рукой не менее опытного медика, чем Степаныч. Рина тоже старалась ему улыбаться. Чувствовала вину. Хотела забрать это чувство у него без остатка. Жалела и терзалась, что предполагала и умолчала. А теперь поздно и говорить. Они вообще больше молчали, избегая новой табуированной темы. В этой войне, начавшейся вскоре после их рождения, Кафка и Рина, условно, конечно, теперь похоронили первое своё дитя. Им обоим ситуация виделась именно так. Это читалось во взгляде, и не нужны были слова. Осталась только боль сожалений. И чувство вины.

* * *

Рине всё-таки пришлось проваляться в лазарете ещё неделю до того момента, как её потрёпанное взрывом тело восстановилось полностью. К величайшему её удивлению и облегчению за это время на их базе никто не погиб. Новые командированные отряды освоились, сектор, выделенный этой базе, удалось разделить, и теперь, благодаря этому, жнецы могли патрулировать меньшую площадь, тем самым умаляя риски. Отряды Рины и Кира объединили, участок им выделили относительно спокойный, на нём большинство зданий сохранилось в практически первозданном виде, всех людей давно эвакуировали, и можно было спокойно сосредоточиться на поиске и устранении протуберанцев и спирит. Активность Эрайнаико значительно снизилась, парные порталы появлялись всё реже, количество гостей из врат тоже неуклонно снижалось. Казалось, Изнанка исчерпала себя, а ЕС переоценило собственные силы. Однако нырки, в виду нестабильности общего энергетического поля в городе, по-прежнему были под запретом.

В тот день, вернувшись с очередного задания целыми и невредимыми, за вычетом ментальных ран, полученных от спирит, и стандартного набора ссадин и царапин в награду от взбесившегося девиантного протуберанца, которому не хватило-таки янтарной прозы в этот раз, и его взрывной волны, Рина вспомнила нечто крайне важное. Она, воспользовавшись тем, что Анику вызвали в научный центр, и ворожея не узнает о приватном разговоре командира с медиумом, отвела Лику в комнату парней, выгнав их предварительно на плац под предлогом дополнительной тренировки, и расспросила о том, как девушка провела своё восемнадцатилетие. Лика грустно улыбнулась и тихо произнесла: — Без тебя это был не праздник, конечно, и Кафки там не было. Но ребята постарались сделать для меня этот день чуточку лучше. Мне надарили милых безделушек, а Зеро преподнёс, ты не поверишь, кулон, который он выточил сам.

С этими словами Лика вытащила из-под ворота платья покачивающийся на прочном шнурке деревянный амулет, напоминающий то ли славянский оберег, то ли кельтский талисман от духов. Рина мягко улыбнулась: — Значит, решился всё-таки этот трус на смелый поступок. Одобряю, рада за тебя. Береги его. Лика кивнула: — Вся его бравада трещит по швам, когда мы одни. Я удивлена, каким он может быть хрупким, эта махина-то. Конечно, я буду его беречь. И ты береги Кафку, пожалуйста. Он без тебя просто не существует, словно дух. Не терзай его, личная просьба от меня. И немножко от Зеро. Рина нахмурилась, не зная, как реагировать. Как-то это было жутковато, что ли.

— С каких пор это у нас яйца курицу учат? — недобро ухмыляясь, строго спросила она. — Не сердись, — стушевалась медиум, — я не хочу тебя обидеть и тем паче что-то навязать. Это просто просьба, не более. Рина расслабилась и потрепала медиума по волосам: — Я тебе честно скажу, вы меня достали. Все. Но я прислушаюсь. Вы мне очень дороги. И я ценю вашу заботу. Спасибо. А теперь рассказывай всё. — Что? — изумилась Лика. — Луноликая, не шути со мной, ты прекрасно знаешь, о чём я говорю, — хитро прищурившись, пропела командир. Лика густо покраснела и замолчала. Но после всё же решилась и, запинаясь, сбивчиво стала пересказывать Рине события того вечера.

* * *

На другой день патрулирование проходило как обычно, ничего не предвещало беды. Прочесав свой участок, Рина связалась с Глебом чтобы убедиться, что остальные отряды не запрашивали помощь, и организовала привал. Кир отпустил своих подчинённых пройтись, а сам остался с Риной, Кафкой, Ликой и Зеро. Шкет с Аникой свинтили в неизвестном направлении вместе с ранцем, набитым прозами, и Рине это категорически не нравилось, но всё же она не позволила себе их остановить, сочла такой поступок малодушным. Ведь это и значит — жить. Дурачиться и веселиться, проводить важные, наполненные нежность минуты с самыми близкими. Рина только задумалась о том, что сама лишает этого Кафку, как отвлеклась на неясное мельтешение возле одного из зданий. Ей махал руками что есть сил, аки взбесившаяся мельница, Шкет.

Кир отвлёкся на гитару Зеро, которую этот аферист умудрился раздобыть даже в Н, и Рина, повинуясь внутреннему чутью, не стала его отвлекать. Дёрнула Кафку за рукав и повлекла за собой в ту сторону, где обретался Шкет. Приблизившись, Рина увидела, что жнец прикладывает к губам палец, вынуждая не шуметь. За его спиной маячила встревоженная Аника. Подойдя вплотную, Рина зашептала: — Что у вас здесь? — Идём, — коротко бросил Шкет и молча вошёл в здание. Кафка недоумённо переглянулся с Риной, та вскинула взгляд на Анику, но та была вся бледная, белее, чем обычно, и хранила гробовое молчание. Рина заволновалась. Проскользнув бесшумно в дом вслед за Шкетом, командир оставила на стрёме Кафку и Анику, а сама след в след кралась за подчинённым, силясь понять, к чему такая секретность, если спириты всё равно их почуют, но без прямого приказа ЕС ничего предпринимать не станут, а для этого поблизости должны быть врата, которые медиумы давно бы уже почувствовали. Протуберанцам же вообще всё по барабану, они в поиске целей ориентируются на нечто неосмыслимое для людей.

Внезапно Шкет остановился на подходе к просторному помещению, лишённому двери, и замер за углом, знаками указывая командиру притаиться и наблюдать за происходящим внутри. Рина едва сдержала отчаянный вопль, увидев наконец в дальнем конце помещения жуткую картину. Возле стены спиной к дверному проёму, не замечая слежки, стояли Мина и Стим, подчинённые Кира. Они не разговаривали, не реагировали ни на что, уставившись в кусок бетона, словно это был плазменный экран. Но шокировало Рину не это. Девушка и парень стояли в толпе спирит, совершенно безразличных к людям, сгрудившихся вокруг них плотным кольцом, так же уставив свои прекрасны глаза и жуткие лица в пустую стену, составляя в общей массе единое кишащее светящееся полотно. Создавалось впечатление, что спириты не случайно не замечают Мину и Стима. Как будто они среди своих. Внимают невидимому собеседнику.