Химия (гет)

...Эндрю блаженно откинулся на спинку мягкого велюрового дивана. В праздничном убранстве дома царила умиротворяющая тишина, лишь изредка нарушаемая приглушённым звуком машин за окном. В квартире пахло хвоей и корицей — ароматы праздничной недели, которую он наконец-то мог посвятить заслуженному отдыху. На журнальном столике, рядом с недопитой чашкой чая, лежала стопка видеокассет — планы на день включали марафон фильмов — от классических до свежих кинохитов, начиная со Звездных войн и Энни Холл. Пар от чая поднимался легким облачком, словно дымка, играя в лучах слабого утреннего солнца. Звонок телефона, внезапно нарушивший тишину, показался почти кощунственным. "Ну вот, опять", — лениво подумал Эндрю, гадая, кто бы это мог быть. Наверное, кто-то из дальних родственников, спохватившихся поздравить с праздниками в последний момент.

Он, чуть помедлив, взял трубку. Джон? Эндрю удивлённо приподнял бровь. Джон обычно звонил по делу, и "дело" почти всегда означало что-то неординарное. Но на этот раз в голосе друга звучала не просто обычная джоновская интенсивность, а нотки явного беспокойства.

— Ты видел новости? Сюжет про Эдварда Руки-Ножницы? — сходу начал Джон, пропустив обычные формальности.

— Руки-ножницы? — переспросил Эндрю. — Какой-то маньяк, что ли? — он нахмурился. В эти праздничные дни, принципиально отгородившись от новостей и погрузившись в мир кино и покоя — не пропустил ли он что-то важное?

— Не паникуй. Не маньяк. Просто... — он помедлил, а затем произнес это так, словно сообщал самый обычный факт. — У него ножницы вместо рук. В буквальном смысле.

"Ножницы?" — мозг Эндрю на секунду завис, пытаясь обработать информацию. Такого даже от Джона он не ожидал. Он потер глаза, словно пытаясь сфокусироваться. Научные "вызовы" от Джона поступали регулярно, как та самая утренняя чашка кофе — бодрящие, но порой слишком крепкие. Но это… "Ножницы" звучали как что-то из области ненаучной фантастики. Или как очередной гениальный, но дерзкий проект Джона. Интонация его, однако, не располагала к шуткам.

— Ножницы? — переспросил Эндрю, в его голосе сквозило скептическое недоумение, смешанное с легким удивлением. — Ты решил превзойти сам себя? Что на этот раз? Ты создал кибернетический организм?

— Брось шутки. Мне действительно нужна твоя помощь. Именно твоя. Без тебя никак не обойтись. Без твоего… — Джон на мгновение умолк, и Эндрю даже представил, как он старательно подбирает определение. — Без твоего гения нейронных связей! — в трубке повисла короткая пауза, Джон явно хотел придать своим словам больший вес. — Ты же давно в отпуске не был? Вот тебе считай отпуск. Первым рейсом — в Техас. Билет я тебе уже забронировал.

— Джон, ты… ты совсем с ума сошел?! — выдохнул Эндрю, откидываясь на диване еще глубже, словно пытаясь отгородиться от абсурдности ситуации. — В Техас?! Что ты там вообще творишь?! Куда ты опять ввязался? И при чем тут… ножницы?

— Хуже, Эндрю, все гораздо хуже, чем ты можешь представить, — ответил Джон с тяжестью в голосе. — Это сложно объяснить по телефону. И, пожалуйста, не смотри пока никаких репортажей. — На заднем фоне у Джона действительно звучал приглушенный голос телеведущего, рассказывающего что-то про "ужасного монстра" и "кровавые преступления". — Просто прилетай, и я тебе на месте все объясню. Поверь, тебе… стоит этим заинтересоваться. Это как раз по твоей части.

Любопытство, несмотря на желание сохранить остатки праздничного спокойствия, начало брать верх. Эндрю, повинуясь скорее внезапному порыву, чем энтузиазму, взял пульт и включил телевизор, быстро переключая каналы в поисках новостей. И вот, по одному из центральных каналов, шел срочный репортаж. На экране мелькали сцены с места событий — полицейские машины, толпа репортеров... Ведущий с серьезным лицом вещал о "сенсационном происшествии", "невероятном преступнике" и "чудовище с ножницами вместо рук".

Эндрю прибавил громкость, придвигаясь ближе к экрану. Слова ведущего, фрагменты интервью с очевидцами, кадры — все это начало складываться в невероятную, пугающую, и — до жути интересную картину. В глазах Эндрю промелькнула настороженность, затем недоумение, и, наконец, яркая искра профессионального любопытства. Что на этот раз задумал его амбициозный друг? Предстоящий "отпуск" обещал быть совсем не скучным. А Техас… ну что ж, значит будет Техас. Эндрю отставил недопитую чашку и решительно поднялся с дивана. "Лихорадка субботнего вечера" подождет. Кажется, приключения начинаются.

* * *

...Конечно, его сковывал страх. Ведь он никогда не был оратором, не любил внимание. Это Джон был прирожденным лидером. И вот он стоит перед этими камерами, этими жадными до сенсаций лицами, и говорит о… человечности? О сочувствии к… Эдварду? Теперь общественное негодование захлестнет и его.

Странно… еще совсем недавно он бы тоже, наверное, отшатнулся от Эдварда. Пришел бы, как обычно, за Джоном, помог бы ему с организацией пресс-конференции, с улаживанием деталей, с чем угодно. Он всегда был хорош в поддержании равновесия, в сглаживании углов, в том, чтобы поддерживать Джона. Джон — идея, смелость, прорыв. А он — опора, фундамент. Так было всегда.

Он шел за Джоном… не потому, что тот был его директор. А потому что ясно видел — Джон смелее него. Джон не боялся рисковать, идти против течения, заявлять о невероятном. А он… он всегда был осторожнее, осмотрительнее. Но Джон всегда видел в нем что-то большее, всегда верил в него. Он помнил, как еще в самом начале, после какой-то особенно удачной презентации, Джон хлопнул его по плечу и сказал: "Ты тоже сильный. И смелый. Просто по-своему." Он тогда не понял. Сильный? Он? Тоже, по-своему — это такой эвфемизм для "нерешительный"? Но Джон своей энергией и уверенностью словно заряжал его. И ему просто необходимо было быть рядом с ним. Впитывать эту смелость, эту уверенность.

А теперь… Джон доверил ему эту ключевую роль, возложив на него огромную ответственность. Изменить общественное мнение, переломить ход событий, подготовить неопровержимые аргументы. Защитить Эдварда — не просто как проект, а как... нечто большее. И это было уже не просто служебным долгом. Это личный вызов. Шанс доказать что-то не только Джону, но и самому себе.

Вникая в уникальные научные данные, в саму историю Эдварда, он начал видеть не чудовище, а… он даже не знал, как описать. Раненое существо. Испуганное. Непонятое. Эдвард ведь не виноват в том, что он такой. Он порождение эксперимента, пусть и не совсем удачного, пусть и вызывающего страх. Его мозг... Это же нечто совершенно уникальное с точки зрения нейробиологии, целый неизученный мир. Но Эдвард не выбирал свою судьбу, которая привела к такой трагедии. Это не его природа — сеять ужас. Это… обстоятельства.

Это был поворотный момент. Эндрю, всегда державшийся за спинами более решительных, теперь стоял на передовой, защищая то, во что сам начинал все больше верить. И это... действительно страшно. Но в этом риске Эндрю к удивлению для себя ощутил отголосок чего-то подлинно своего. Наверное, Джон всё-таки был прав. Он тоже сильный. Просто его сила в другом. Не в напоре, а в стойкости. В умении выдерживать, а не в способности сокрушать. И, возможно, он даже смелый. Смелый по-своему — не в порыве, а в постоянстве, не бросаясь в бой, а отстаивая правду. И эта смелость сейчас нужна им всем. Судьба слишком многого теперь зависела от него. Не только от Джона — от него самого.

В памяти всплыли давние слова, брошенные когда-то Джону с усмешкой:

— Ты играешь с огнем!

Джон тогда посмотрел на него, и в глазах мелькнула... не философская грусть, а скорее тень меланхоличной задумчивости.

— Скучно… Без этого.

Джон любил заходить за черту. Эндрю долго не мог понять — зачем этот постоянный риск? Но для Джона это было как воздух. И когда он понял — все вдруг встало на свои места. Джон был… не просто "режиссер", а скорее искусный кукловод. Он обладал способностью виртуозно управлять ситуацией, создавая свой, запутанный и рискованный сценарий, а потом с хитрым удовольствием наблюдал за разворачивающимся действом. Вот и сейчас… Эндрю невольно усмехнулся. Он представил, как Джон сидит у себя в кабинете, наблюдая за ним на экране, словно за героем захватывающего шоу. Нет, Эндрю не чувствовал себя марионеткой. Потому что действия Джона… они были не манипуляцией, а скорее тонким искусством управления реальностью; чем-то большим, чем простое дерганье за ниточки. Хотя и это Джон умел превосходно. Но… не с ним. Что ж, он сыграет свою партию до конца. Потому что это не роль, а его истинное место. То, где они все сейчас и должны быть.