Грязная бюрократия (джен)

— Твайлайт? — позвал меня голос. — Твайлайт, ты меня слышишь? Свет видишь?

Тусклый огонёк у левого края обзора медленно переплыл в правый, очертил круг.

— Да-а-а, — протянула я с большим усилием.

Горло, как наждачная бумага. Всё тело затекло, так и хочется потянуться даже если из-за этого я свалюсь с кровати. Не тут-то было.

— Хм, а почему я не могу пошевелиться?

— Потому что ты привязана, глупая.

— А почему я привязана? — почему-то мне хотелось продолжить разговор именно в этом русле.

— По той же причине, по которой на тебе клобучок. Ну, знаешь, такой колпачок-шапочка, рассчитанный, чтобы закрывать глаза и уши.

— Я знаю, что такое сокольничий клобучок. Но всё ещё не знаю, на кое сено он на мне...

Моя попытка повысить голос закончилась кашлем.

— Ты хотела сказать, что не знаешь, зачем он? У тебя сейчас обострены чувства, и без клобучка случится сенсорная перегрузка. Лук когда-нибудь резала? Представь себе подобную реакцию, только сильнее раза в три.

— Ладно, думаю, я могу смирится с этим. Но связывать-то меня зачем? Ноги свинцовые, крылья ломит...

— Если ты их не чувствуешь, это не значит, что ты ими не навредишь. Себе в том числе. Сейчас у тебя только голова более-менее работает, скоро тело снова начнёт тебя слушаться. Просто успокойся и позволь процессу продолжаться.

— Успокоиться? — это слово почему-то меня разозлило. — Я не забыла, куда ты меня втянул.

— «Я» втянул? Я-то как раз дал тебе пинка, как только понял, что тебе такие приключения пойдут против шерсти. Ойф, увеличить давление на килопаскаль. Но тебе не сиделось, правда? Вундеркинду Твайлайт всё должно быть по плечу.

— Но, но, тот пони! Она был ранен! Мной... Не так должна поступать принцесса дружбы.

— Давай ты сосредоточишься на том, чтобы оставаться в состоянии покоя, а потом я расскажу, почему его нельзя было жалеть. Если тебе полегчает... я только что вернулся оттуда. Его там уже нет.

-Это как?! У него... у него же половина туловища была в кашу! Не мог же он сам выбраться из пустыни...

— Позже, Твайлайт. Отдыхай и не ёрзай.

Есть капитан. Не могу шевелиться, не могу смотреть, не хочу разговаривать, только спать. Я попыталась вздохнуть... но у меня не получилось. Лёгкие не слушались, диафрагма отказывалась выгибаться и создавать давление для вдоха. И почему-то меня это ни капли не беспокоило. Не надо дышать, ну и не надо, в голове больше места для полезных вещей будет. В туалет ещё не хочется. Не знаю, что именно со мной происходит, но пока я не вижу минусов, не смотря на фиксацию. Будто бы я куда-то вообще торопилась...

Очнулась я от настойчивого стука мне прямо в лоб. Ясное дело, недовольство показать получилось только поморщив нос и оскалившись.

— Извини, но спать нельзя. Когда начнут работать органы...

Резко грудь охолодела, сжалась, будто камнем придавило. Я отчаянно кусала воздух, пыталась панически бегать глазами, но через клобучок ничего не видно. Наконец, в действие пришла брюшная диафрагма и лёгкие залились сладким кислородом, который начал струится по моим артериям и тканям. Никогда так не радовалась, что дышу.

— Да, я продолжу, если ты не против. Когда начнут работать органы, придётся дать им первый толчок и желательно тебе быть в сознании в этот момент.

— Ага... — я едва вставляла слова между жадными вдохами. — Согласна...

— Ничего, дальше будет проще, остальными органами по большей части управляет спинной мозг. Тебе просто нужно, как бы это выразится... дать ему «зелёный свет».

Это был интересный опыт, если не сказать больше. Части тела и магия были частью моей сути с самого рождения, я лишь училась ими пользоваться, но в тот момент... Этот как если бы я изначально родилась без этого всего, и начала получать их. Каждые пару минут тёмный мир вокруг меня становился больше. Сначала дышать, потом — ощущать запах. Сначала двигаться, потом — чувствовать прохладу подшёрстком. Сначала урчание желудка, потом — слюноотделение. Пищевод по метрам пересчитала, мысленно представила форму поджелудочной, изгибы печени... Уникальный опыт. Подпортился он, только когда дело дошло до мочевого пузыря и всего прилегающего к нему. Вот без этого я бы уж прожила как-нибудь...

— Так, — я почувствовала, что надо мной склонились, — пока можно это с тебя снять.

Немного покопавшись с застёжками, Лиф — кто же, лягать его, ещё? — стянул с меня эту неудобную штуковину. Интересно, и кто же делает соколиные клобучки такого размера?

— Ну, как ощущения? — спросил он, склонившись надо мной, с моей перспективы — вверх ногами.

— Незабываемо.

— Зрение не мутное?

— Нет, вижу твои песочные часы. Ух ты, уже одиннадцать часов?

Он покосился на висящую на плече косу.

— Рад, что ты знаешь числа из Понизийской империи. Вставать тебе пока рано, но вводную дать можно уже сейчас.

— Было бы неплохо.

— Во-первых, с момента вылазки в пустыню прошла чутка больше недели.

— А. Чутка?

— Всего девять дней.

Так, минутку. Я провела в-в-в... коме почти полторы недели? Странно, но удивляться не могу. Не получается. А ещё...

— Ты сейчас думаешь, что с эмоциями что-то не так, верно? Тебе не кажется. Это эмоциональная депривация, «послед» от твоей болезни. Один из. Но они все пройдут со временем. Кроме одного...

— Какого? — единственный перманентный ущерб показался мне самым важным объектом для вопроса.

— Потом узнаешь. Ничего страшного, на самом деле, но исправлять такие вещи я не умею.

— Допустим. А остальное?

— Купируется клобучком. Поносишь один-два дня, а дальше ты сама справишься.

— Хорошо. Что с девочками?

— Я сразу велел им возвращаться в Понивилль. Новостей оттуда нет, что уже хорошая новость.

В небольшом забытье то, как он методично освободил мои конечности, прошло мимо. Осторожно, на ватных, но твёрдых ногах я поднялась с... со стола. С такой позиции теперь видно, что никакая это не кровать. Ясно, почему крылья болят. Пока я разминала конечности и потягивалась, Лиф освободил своего голема:

— Ойф, принеси мне Держатель и страницы перечня трат восьмого месяца с первой по двадцатую.

— Счёт предъявишь теперь, да? — устало спросила я, когда подошла к нему ближе.

— Предъявлю, — спокойно ответил он, надевая свой «Держатель». — Но не так, как ты ожидаешь.

Захват из коричневого металла на устройстве сжался, фиксируя свёрнутые трубочкой листы. Моргнуть я не успела, как голову развернул хлёсткий удар.

— Ты, кобылья твоя голова, о чём думала?! — не смотря на мои попытки пятиться, он не позволял мне разорвать дистанцию и продолжал бить. — Я, когда говорил не лезть и сидеть тихо, что, по-твоему, имел ввиду?!

— Эй, эй, да по... да подожди! — я перешла на откровенное бегство.

— А ну стоять! — устройство на одной ноге его не замедлило и Лиф пустился за мной. Когда нога с Держателем коснулась пола, захват повернулся и прижал трубку назад, как шпору. — Я с тобой не закончил! Вернись и прими заслуженное поругание!

Никогда так себя не чувствовала! Частенько, ещё в начальной школе, смотрела как наказывают нерадивых учеников и вот никак не могла представить себя на их месте. Всего-то надо прилежно учиться и не нарушать порядок, думала я. Вот, оказывается, какого это.

— Хорошо, хорошо, только не... — я постепенно замедлилась и повернулась. Но тут же мне на нос лёг увесистый бумажный дамоклов свёрток. — ...бей. Я-я-я окончательно убедилась, что такие вещи не по мне. Я — не тайный агент и не убийца, я — принцесса дружбы и больше в это не сунусь, обещаю.

Мои клятвы не возымели должного эффекта. Нет, даже не так. Мягко говоря, я бы хотела, чтобы эффекта не было вообще, чем такое. Лиф так выпучил глаза, что я невольно опустила взгляд, но успела заметить, как он подкусил нижнюю губу. Хотелось провалиться сквозь землю.

— Не-е-е-ет, нет-нет-нет. Ты теперь в «этом» по самые уши.

— Но поче...

— Потому, — он легко стукнул меня по носу ещё раз, — что ты, на свою беду, умная. Подумай. Ты была без маскировки и ты влезла в дела тайного общества, назовём это пока так. Ты правда хочешь, чтобы и ты, и все, кто тебе дорог, шорохались от каждой тени до конца ваших дней? Потому что, если мы не избавимся от свидетелей, так и будет. Ещё кое-что. На рану свою посмотри.

Я подогнула ногу, которая ещё недавно — мне показалось, что недавно, а на самом деле почти полторы недели назад — болела и нарывала. Меня чуть не стошнило. У крайнего сустава вырван большой ломоть до самой кости. Как я вообще могла бежать с такой раной? Почему не шла кровь?

— Отсутствие боли и кровотечения — тоже остаточные симптомы, — угадал он мои мысли. — Слушай, Твайлайт, среди них долго культивировался догмат, что кровь и плоть аликорнов смертельно опасны для них. Только потому и Целестия, и Луна... ладно, и Ми Аморе Каденза могут не боятся их, но ты оставила живое свидетельство обратного... Вы станете для них деликатесами, если это станет известно.

Не могу сказать, что земля ушла из-под ног. Нет, я просто провалилась в бездну от таких новостей. Но он не остановился, хоть и убрал своё «оружие возмездия»:

— Твоя плохая мина при хорошей игре привела к тому, что на кону теперь стоит очень многое и, если я знаю о принцессе дружбы достаточно, теперь у меня даже силой выпихнуть тебя не получится.

Я вздохнула. Если ошибка становится синяком на собственной шкурке — это ценный урок. Но если ошибка ставит под угрозу нечто очень ценное, её надо исправлять даже своей жизнью. Я кивнула:

— Один только вопрос. Мы-ы-ы... же и правда охотимся на вампиров, да?

— Пф-ф, Твайлайт, не будь наивной. Вампиризм — болезнь и сравнительно легко лечится, Целестии даже Элементы для этого не нужны. Умбрал же... это проклятье. Передаётся оно так же, но если вампиризм размножается в крови, то проклятье только перемещается по ней. Поэтому я и смог спасти тебя, остановив сердцебиение и вытеснив донорской кровью.

— Остановил поезд и отбуксировал его, ясно. Что делать будем?

— Вернёмся в Понивилль. Ты не единственная, чья мордашка засветилась там, где не должна была.

— Ты... да ладно! Ты собираешься привлечь Эплджек и Пинки? Это маловероятно.

— Они в тех же условиях, что и ты. Эплджек придётся выбирать между своими столпами: семьёй и честностью. А Пинки... у меня такое чувство, ты будешь удивлена на её счёт. Не могу сказать, что нас ждёт, но это будет наверняка очень, очень интересно.