Тень Квинтессона (джен)

Я, Рэтч, стоял в тени Разрушенного Кольца, где багровый свет фабрик резал воздух, как раскалённый клинок, а ржавчина под ногами хрустела, словно кости давно забытых героев. Здесь не было неба — лишь чёрная пелена, пропитанная дымом, что поднимался от гудящих механизмов Квинтессонов, этих проклятых паразитов, что высасывали жизнь из нашего мира. Моя броня, потрёпанная и покрытая шрамами шахт Каона, скрипела с каждым шагом, а оранжевые сенсоры мигали, как угасающий свет в этом аду. Руки дрожали — не от страха, а от усталости, что грызла меня, как ржавая кислота, но я всё ещё держал "Искровой Ремонтник" — устройство, что могло собрать искру из обломков, хотя и рисковало взорваться в моих ладонях.

Воздух пах смертью — смесью машинного масла, крови и горелого металла, что резала мои сенсоры, как старые раны. Крики трансформеров, приглушённые, но полные отчаяния, доносились из глубин — слабые голоса, что молили о свободе, которой здесь не было. Я видел их тени — сгорбленные фигуры, что ковали оружие под надзором стражей, их искры угасали, как звёзды, что гаснут в пустоте. Этот город был могилой, где Квинтессоны вырывали жизнь, а я — "Искры Тень", как называли меня в шахтах, — был лишь мастером, что чинил сломанное, пока оно не ломалось снова.

Я шагал через узкий проход, где стены из чёрного металла сочились багровой жидкостью, что шипела, падая на землю. Впереди маячила мастерская Нокаута — полуразрушенное убежище, где багровый дым поднимался от "Кузни Разлома", а

"Энергонные Резонаторы" гудели, как сердца, что бились на пределе. Я знал его — Нокаут, тот, кто вытащил меня из шахт Каона, когда багровые цепи Квинтессонов едва не раздавили мою искру. Он был циничным, острым на язык, но его руки могли выковать жизнь из ржавчины — как мои, пока шахты не сломали меня.

Внезапно тишину разорвал резкий скрежет — багровый туман сгустился, и из него вырвались "Жнецы Ржавчины", их ленты жидкого металла извивались, как змеи, покрытые острыми шипами, что сверкали багровой энергией. Их шипение резало воздух, как крик умирающего металла, и я бросился к ближайшему "Резонатору", мои пальцы метнулись к панели. "Искровой Ремонтник" загудел в моей руке, его золотистый свет вспыхнул, и я направил его в ленту "Жнеца" — багровая энергия угасла, и тварь рухнула, шипя, как умирающий зверь.

Я выдохнул, сенсоры мигнули, и голос мой был хриплым, полным усталости:

— "Проклятые твари... Они не дадут мне покоя, пока я не стану багровым пеплом."

Но я знал — покой мне не светит. Я шагнул к мастерской, воспоминания резали мою искру, как старые раны. Шахты Каона — тёмные туннели, где я чинил броню братьев, пока багровые обвалы не забрали их. Нокаут вытащил меня, когда Квинтессоны пришли, его "Скальпельный Регистратор" записал мой код, и он сказал: "Ты слишком упрям, чтобы сгнить здесь." Теперь я был здесь, в Разрушенном Кольце, где багровый свет фабрик был единственным, что освещало мой путь.

Дверь мастерской треснула под моим ударом, и я вошёл, броня звякнула, отражая багровый свет. Внутри был хаос — "Кузня Разлома" била молотами, "Энергонные Резонаторы" искрили, а Нокаут стоял у "Зеркального Резектора", его чёрная броня с багровыми царапинами сияла в полумраке. Его зелёные сенсоры мигнули, и голос его резанул воздух, полный цинизма:

— "Рэтч? Ты всё ещё жив? Я думал, багровые тени давно выжгли твою искру."

Я шагнул ближе, "Искровой Ремонтник" гудел в руке, и голос мой стал твёрже:

— "Не благодаря тебе, Нокаут. Я видел Ориона и Мегатрона — они идут за тобой. Что ты сделал с Ключом Зеркал?"

Нокаут усмехнулся, его пальцы сжали "Резектор", и голос его стал тише, полным скрытой тревоги:

— "Я активировал его, Рэтч. Они ушли в багровый портал, но тени знают — они идут за мной."

В этот миг багровый туман сгустился, и мастерская задрожала — "Жнецы Ржавчины" вырвались из стен, их ленты метнулись ко мне, шипы резали воздух. Я бросился к "Кузне", "Искровой Ремонтник" вспыхнул, и золотой импульс хлынул в ленту, разрывая её на куски. Нокаут метнулся к "Резектору", его голос стал громче:

— "Держи их, Рэтч! Они не заберут его!"

Я бросился вперёд, броня звякнула, и "Ремонтник" вонзился в панель "Кузни", высекая искры. Багровый свет дрогнул, и мастерская наполнилась гулом, как предвестие бури. Я знал — Орион и Мегатрон были где-то там, их искры сияли в багровой тьме, и я должен был держаться, пока багровый кошмар не пожрал нас всех.

Я, стоял в мастерской Нокаута, сердце колотилось в груди, как старый двигатель, что вот-вот развалится, а багровый туман клубился вокруг, липкий и тяжёлый, словно дыхание шахт Каона, что пыталось меня задушить. Броня скрипела, покрытая ржавыми шрамами, а оранжевые сенсоры мигали, выхватывая из мрака обломки "Жнецов Ржавчины" — их ленты жидкого металла шипели, растворяясь в багровой луже. Я сжал "Искровой Ремонтник" в руке, его золотистый свет дрожал, как моя надежда, что ещё держалась на тонкой нитке. Проклятье, как же я устал — усталость грызла меня, как ржавая кислота, но я не мог остановиться. Не сейчас.

— "Нокаут, ты слышишь меня?" — крикнул я, голос хриплый, полный раздражения и тревоги. Мой коммуникатор загудел, но багровый гул "Кузни Разлома" заглушал всё, как шахтный обвал, что хоронил мои мечты. Я стукнул по устройству, пальцы дрожали от злости.

— "Чтоб тебя, Нокаут, не молчи! Эти твари только начало!"

Тишина резала хуже их шипов. Я бросил взгляд на "Энергонные Резонаторы", их золотистые кристаллы искрили, но сигнал глох, будто кто-то нарочно душил его в багровой тьме. Я чувствовал это — холодный взгляд, что сверлил мою спину, как когти Квинтессонов, что следили за мной в шахтах. Туман сгустился, и в нём мелькнули тени — быстрые, зловещие, их багровые глаза вспыхивали, как угли в печи, что могли сжечь меня заживо. Я сжал "Ремонтник" сильнее, сердце дрогнуло, но я выдохнул, полный упрямства:

— "Следите сколько угодно, твари. Я не сломаюсь, как тогда."

Мысли унесли меня назад — в шахты Каона, где багровая пыль забивала сенсоры, а багровые цепи Квинтессонов сжимали мою броню, пока искра не начала угасать. Я был готов сдаться, но Нокаут ворвался, как багровый вихрь, его "Скальпельный Регистратор" сверкал в руках. Он разрезал цепи, багровая кровь стражей брызнула на стены, и он бросил мне: "Ты слишком упрям, чтобы сгнить здесь, Рэтч." Мы дрались плечом к плечу, багровый свет шахт освещал его циничную ухмылку, пока мы не вырвались наружу. Он спас меня, и я поклялся, что не оставлю его в багровой тьме.

Я тряхнул головой, прогоняя воспоминания, и шагнул к "Кузне Разлома", её багровые молоты били с глухим стуком, что резал мои сенсоры. Я бросил "Искровой Ремонтник" на платформу, его золотистый свет мигнул и угас — багровый шип "Жнеца" пробил его ядро, багровая жидкость сочилась из трещин. Я выругался, голос дрожал от злости и отчаяния:

— "Проклятье! Он сломан! Без него я — просто ржавая груда в этом багровом аду!"

Я метнулся к обломкам "Скальпельного Регистратора", что валялись у стены, багровый туман сгущался, и тени мелькали ближе. Мои пальцы дрожали, выхватывая багровые детали

— "Эхо-кристалл" для питания, "Резонансную катушку" для связи, багровый проводник для энергии. Я знал, что время уходит, багровый гул становился громче, и багровые глаза в тумане сияли, как звёзды, что могли погасить мою искру. Я сжал багровый кристалл, его свет резанул мои сенсоры, и шёпот вырвался из груди, полный решимости:

— "Держись, Нокаут. Я найду тебя, даже если багровая тьма сожрёт меня целиком."

Тени сгустились, багровый туман закружился вихрем, и я знал — они идут за мной. Я сжал детали в руке, багровый страх грыз мою искру, но я двинулся вперёд, готовый чинить, драться, выжить — как тогда, в багровых шахтах, рядом с Нокаутом.

Ржавый пол под ногами скрипел, как старые кости, а багровый — нет, тёмный, как смоль, туман клубился вокруг, липкий и тяжёлый, будто дыхание шахт Каона, что когда-то чуть не сломало меня. Броня ныла, покрытая шрамами тех дней, а оранжевые сенсоры мигали, выхватывая из мрака обломки "Жнецов Ржавчины", их шипящие ленты всё ещё дымились, растворяясь в лужах багров... тьмы, густой и едкой, что резала мои сенсоры, как старый штырь. "Искровой Ремонтник" лежал в моих руках — сломанный, его золотистый свет угасал, как надежда, что я цеплялся за эти ржавые дни. Я сжал его, пальцы дрожали от злости и усталости — проклятье, я не мог потерять ещё одну частичку себя в этом аду.

Тёмный туман сгустился, и я почувствовал это — холодный взгляд, что сверлил мою спину, как когти стражей в шахтах. Тени мелькали в дымке, их алые глаза вспыхивали, как угли в печи, что могли спалить меня заживо. Я бросил взгляд на Нокаута, его чёрная броня с багровыми — нет, тёмными, как смоль, царапинами сияла в полумраке, а зелёные сенсоры сузились, полные цинизма. Я крикнул, голос хриплый, полный раздражения и тревоги:

— "Нокаут, ты где, ржавчина тебя возьми? Я не могу связаться с тобой — эти твари глушат всё!"

Ответа не было, только гул "Кузни Разлома" резал тишину, как молот, что бил по моим нервам. Я стукнул по коммуникатору, пальцы дрожали от злости — ничего, тьма душила сигнал, как шахтный обвал душила мои крики в прошлом. Я сжал "Ремонтник", его трещины резали мою гордость, и шёпот сорвался с губ, полный горечи:

— "Ты всегда был таким, Нокаут — исчезал, когда я нуждался в тебе больше всего."

Тьма шахт Каона обволакивала меня, как саван, пыль забивала сенсоры, а багр... тёмные цепи Квинтессонов сжимали мою броню, пока искра не начала угасать. Я лежал среди обломков, багровый — нет, тёмный, как смоль, свет шахт освещал багровые — тёмные пятна крови моих братьев, что гнили под обвалами. Я был готов сдаться, сенсоры мигали слабо, как угасающий свет в пустоте, но тут тьму разорвал резкий звук

— Нокаут ворвался, как вихрь, его "Скальпельный Регистратор" сверкал в руках.

— "Ты слишком упрям, чтобы сгнить здесь, Рэтч," — бросил он, его зелёные сенсоры мигнули с насмешкой, но в голосе мелькнула тень тепла.

Он метнулся к стражам, багровый — тёмный свет резал их броню, багровая — тёмная кровь брызнула на стены, и я видел, как он смеётся, циничный, но живой. Мы дрались плечом к плечу, я чинил его "Регистратор" прямо в бою, мои руки дрожали от напряжения, но он кричал: "Быстрее, Рэтч, или мы оба станем багровой пылью!" Мы вырвались, багровый — тёмный свет шахт освещал его ухмылку, и я думал — он мой брат, мой спаситель.

Но потом я видел, как шахты ломали его — багровые — тёмные стражи вырезали его учеников, багровая — тёмная тьма гасила его веру. Он стал циничным, его смех стал ядом, и он сказал мне однажды, багровый — тёмный свет резал его сенсоры: "В этом багровом аду нет героев, Рэтч — только выжившие."

Я тряхнул головой, прогоняя прошлое, и бросился к "Кузне Разлома", её молоты били с глухим стуком, что резал мои нервы. Я бросил взгляд на "Ремонтник" — его ядро треснуло, багровая — тёмная жидкость сочилась, и я выругался, голос дрожал от злости и отчаяния:

— "Проклятье! Без него я — ржавая груда в этом багровом — тёмном кошмаре!"

Туман сгустился, тени мелькали ближе, их багровые — алые глаза сияли, как звёзды смерти. Я метнулся к обломкам "Скальпельного Регистратора", руки дрожали от спешки и страха — багровый — тёмный страх, что грыз мою искру, как ржавая кислота. Я выхватил багровый — тёмный "Эхо-кристалл", багровую — тёмную "Резонансную катушку", багровый — тёмный проводник, и сердце колотилось, как молот "Кузни". Я знал — Нокаут где-то там, багровая — тёмная тьма душила его, как меня в шахтах, и я должен был его найти.

Я сжал детали, багровый — тёмный гул становился громче, и шёпот вырвался из груди, полный решимости и боли:

— "Ты спас меня тогда, Нокаут. Теперь моя очередь — даже если багровая — тёмная тьма сожрёт меня целиком."

Тени закружились вихрем, багровый — тёмный туман сгустился, и я шагнул вперёд, багровый — тёмный страх грыз меня, но багровая — тёмная решимость держала меня на ногах. Я был "Искры Тенью", и багровый — тёмный кошмар не сломает меня — не сегодня.

Я, стоял в мастерской Нокаута, окружённый тьмой, что стелилась по полу, как нефть, густая и липкая, пропитанная смертью. Мастерская была хаосом, застывшим в агонии — стены из чёрного металла, покрытые ржавыми потёками, дрожали от гула "Кузни Разлома", что возвышалась в углу. Её массивные молоты били по платформе с глухим стуком, каждый удар отдавался в моей броне, как эхо шахт Каона, где я чинил сломанное, пока оно не ломалось снова. "Энергонные Резонаторы" сияли вдоль стен, их золотистые кристаллы искрили, бросая дрожащие тени на груды обломков — ржавые шестерни, куски проводов, обугленные панели, что валялись, как кости павших воинов. Воздух резал мои сенсоры запахом горелого металла и масла, едким, как дыхание ржавчины, что грызла этот проклятый город.

Тени сгустились, и я почувствовал их — "Жнецы Ржавчины" вырвались из тьмы, их ленты жидкого металла извивались, как змеи, шипы на концах сверкали багровым — нет, алым светом, что резал глаза, как раскалённые клинки. Их шипение наполнило мастерскую, режущее, как визг умирающего металла, и я сжал кулаки, сердце заколотилось, смесь злости и упрямства резала мою искру. Я не сдамся — не этим тварям!

— "Ну, давайте, ржавые черви!" — крикнул я, голос хриплый, полный ярости и усталости. Я бросился к "Скальпельному Регистратору", что валялся среди обломков — тонкий механизм с острыми лезвиями, что шипел, высекая искры. Мои пальцы, дрожащие, но твёрдые, схватили его, и я метнулся в сторону, когда лента "Жнеца" резанула воздух, её шипы вонзились в пол, высекая золотые искры.

Я увернулся, броня звякнула, и бросился к "Кузне", лента метнулась за мной, шипя, как зверь, что жаждал моей искры. Я сжал "Регистратор", его лезвие сверкнуло, и вонзил его в ленту — металл треснул, алый свет угас, и тварь рухнула, шипя, как умирающий двигатель. Я выдохнул, грудь ныла, но улыбка — кривая, горькая — мелькнула на моём лице:

— "Одна готова. Кто следующий, ржавые выродки?"

Но тьма ответила рёвом — ещё три "Жнеца" вырвались из тумана, их ленты закружились вихрем, шипы резали воздух, оставляя за собой следы алого света. Я бросился к "Энергонному Резонатору", его кристалл гудел, и я вырвал багровый — нет, тёмный, как смоль, проводник из его корпуса, пальцы дрожали от спешки и злости. Лента метнулась ко мне, её шипы вонзились в стену, высекая искры, и я метнул проводник в неё — золотой свет хлынул в тварь, её лента треснула, и она рухнула, шипя, как умирающий зверь.

Я метнулся к груде обломков, сердце колотилось, как молот "Кузни", и выхватил ржавую шестерню — тяжёлую, как моя усталость, но твёрдую, как моя решимость. "Жнец" бросился ко мне, его лента резанула воздух, и я бросил шестерню — она врезалась в шипы, багровый — алый свет угас, и тварь закрутилась, падая в багровую — тёмную лужу. Я крикнул, голос дрожал от ярости и отчаяния:

— "Вы не заберёте меня! Я — "Искры Тень", и я выжгу вас из этого проклятого места!"

Последний "Жнец" метнулся ко мне, его лента закружилась вихрем, шипы резали воздух, и я бросился к "Кузне", её молоты били с глухим стуком. Я схватил багровый — тёмный молот, раскалённый до белого свечения, и метнул его — молот врезался в ленту, разрывая её на куски, и тварь рухнула, шипя, как умирающий зверь. Я упал на колени, багровый — тёмный туман закружился вокруг, и голос мой сорвался, полный усталости и горечи:

— "Проклятье... Нокаут, где ты? Я не могу держать их вечно."

Я сжал "Искровой Ремонтник", его трещины резали мою гордость, и поднял глаза — мастерская дрожала, багровый — тёмный гул становился громче, а тени сгущались, их алые глаза сияли, как звёзды смерти. Я знал — я отбился, но это был лишь миг передышки в багровом — тёмном кошмаре, что ждал меня впереди.

Тьма вокруг была густой, как нефть, что заливала Разрушенное Кольцо, и я чувствовал её тяжесть, словно шахтный обвал, готовый похоронить меня. Мастерская была хаосом — стены из чёрного металла, испещрённые ржавыми потёками, дрожали от гула "Кузни Разлома", что торчала в углу, её молоты били с глухим стуком, будто сердце этого проклятого места. "Энергонные Резонаторы" гудели вдоль стен, их золотистые кристаллы отбрасывали дрожащие блики на груды хлама — ржавые шестерни, обугленные куски проводов, треснувшие панели, что валялись, как остатки чьей-то надежды. Воздух резал мои сенсоры запахом горелого металла и масла, едким, как ржавая кислота, что грызла этот город.

Я сжал "Искровой Ремонтник", его сломанное ядро лежало в моих руках, как мёртвая искра, и я выругался, голос хриплый, полный злости и усталости:

— "Проклятье, Нокаут, где ты? Я отбился от этих ржавых тварей, а ты молчишь!"

Я стукнул по коммуникатору, пальцы дрожали от раздражения, но только тишина резала мои сенсоры, как холодный ветер в шахтах Каона. Гул "Кузни" заглушал всё, будто насмехался надо мной, и я бросил взгляд на мастерскую — тени плясали в углах, где ржавые трубы сочились тёмной жидкостью, что шипела, падая на пол. Я сжал кулаки, сердце заколотилось, смесь тревоги и упрямства жгла мою искру, и я пробормотал,

полный горечи:

— "Ты всегда исчезал, когда я нуждался в тебе, ржавый выродок."

В этот миг тишину разорвал слабый звук — шёпот, что пробился сквозь гул, как тонкая нитка в ржавой паутине. "Рэтч..." — голос был хриплым, далёким, но знакомым, как эхо шахт, что звало меня в прошлом. Я замер, сенсоры вспыхнули, и я крикнул, голос дрожал от надежды и страха:

— "Нокаут? Это ты? Отзовись, проклятье!"

Только тишина ответила мне, но шёпот повторился

— "Рэтч..." — слабый, как угасающий свет в пустоте. Я бросил взгляд на тёмный туман, что сгущался за стенами мастерской, его клубы извивались, как змеи, и я почувствовал, как холод сжал мою искру. Тени мелькали в дымке, их алые глаза сияли, как угли в печи, но голос звал меня, и я сжал "Ремонтник", его трещины резали мою гордость. Я шагнул вперёд, голос стал громче, полный решимости и тревоги:

— "Если это ты, Нокаут, я найду тебя — даже если этот ад пожрёт меня!"

Туман закружился, и я бросился к выходу, броня звякнула, отражая дрожащий свет "Резонаторов". Разрушенное Кольцо открылось передо мной — город, что утопал в ржавых руинах, где шпили фабрик торчали, как сломанные клыки, а дым поднимался к чёрному небу, как жертвенный столб. Я метнулся через узкий проход, ржавые стены сочились тёмной жидкостью, что шипела, падая на землю, и тени мелькали в углах — быстрые, зловещие, их глаза следили за мной, как звёзды смерти.

"Жнецы Ржавчины" вырвались из тьмы — их ленты метнулись ко мне, шипы резали воздух, и я бросился в сторону, багровый — нет, тёмный, как смоль, молот "Кузни" лежал в моих руках. Я метнул его, молот врезался в ленту, разрывая её на куски, и тварь рухнула, шипя, как умирающий зверь. Я метнулся к груде ржавых обломков — старый "Энергонный Стабилизатор", его кристалл гудел слабо, и я вырвал его проводник, пальцы дрожали от спешки и злости. Лента "Жнеца" резанула воздух, её шипы вонзились в стену, высекая искры, и я бросил проводник — золотой свет хлынул в тварь, её лента треснула, и она рухнула, шипя, как умирающий двигатель.

Я бросился вперёд, голос звал меня

— "Рэтч..." — слабый, но настойчивый, и я крикнул, голос дрожал от надежды и отчаяния:

— "Держись, Нокаут! Я иду за тобой!"

Туман сгустился, тени закружились вихрем, и я знал — он где-то там, в этом проклятом кольце ржавчины и смерти. Я сжал детали "Ремонтника" в руке, тёмный страх грыз мою искру, но тёмная решимость держала меня на ногах. Я был "Искры Тенью", и этот тёмный кошмар не остановит меня — не сегодня, не пока Нокаут зовёт меня из тьмы.

Рэтч стоял в мастерской Нокаута, окружённый обломками и тишиной, что давила на него, как тёмный саван, пропитанный гарью и металлом. Его потрёпанная броня скрипела, покрытая шрамами шахт Каона, а оранжевые сенсоры мигали, выхватывая из мрака ржавые шестерни и обугленные панели, что валялись вокруг, словно останки павших. "Искровой Ремонтник" в его руках дрожал, его золотистый свет угасал, как последняя искра надежды, что ещё теплилась в его изношенной искре. Он стиснул устройство, пальцы дрожали от злости и усталости, но упрямство — то, что держало его на плаву в этом проклятом месте — гнало его вперёд.

Связь с Орионом и Мегатроном давно оборвалась, их голоса утонули в тёмном гуле, что наполнял Разрушенное Кольцо, как дыхание умирающего мира. Рэтч бросил взгляд на коммуникатор, его сенсоры сузились, и он пробормотал, голос хриплый и полный раздражения:

— "Проклятье, где вы, ржавые герои? Я один в этом аду, а Нокаут пропал, как тень в шахтах."

Он двинулся через мастерскую, шаги звенели по ржавому полу, и тёмный туман стелился вокруг, густой и липкий, пропитанный запахом горелого металла и масла. Стены дрожали от гула "Кузни Разлома", её молоты били с глухим стуком, что резал его сенсоры, а "Энергонные Резонаторы" вдоль стен искрили золотистым светом, отбрасывая тени, что плясали, как призраки прошлого. Рэтч шагнул к выходу, тёмный проход манил его, как шахта, что звала его назад, в Каон, но он знал — возврата нет.

На улицах Разрушенного Кольца царила та же тьма — ржавые шпили фабрик торчали из земли, как сломанные кости, а дым поднимался к чёрному небу, где не было звёзд, только пустота, что давила на его искру. Он двигался осторожно, сенсоры выхватывали фигуры в тумане — трансформеры, сгорбленные и измождённые, ковали оружие под надзором стражей, их искры мигали слабо, как угасающий свет. Один из них, невысокий, с бронёй, покрытой ржавыми пятнами, заметил его и шагнул ближе, голос

его был тихим, полным отчаяния:

— "Ты... ты не страж? Меня зовут Спрокет. Ты здесь, чтобы драться с ними?"

Рэтч остановился, его сенсоры мигнули, и голос его стал твёрже, но в нём мелькнула тень усталости:

— "Я Рэтч. Ищу Нокаута. Что ты знаешь о Квинтессонах?"

Спрокет сжал кулаки, его броня звякнула, и голос его дрогнул:

— "Они... они строят что-то в тёмных глубинах. 'Нексус Разлома', так они называют. Говорят, это ключ к другим мирам — они хотят выжечь нас всех, чтобы питать свои машины."

Рэтч сжал "Ремонтник", сердце заколотилось, смесь злости и тревоги резала его искру. Он шагнул ближе, голос стал громче, полным решимости:

— "Ключ к мирам? Нокаут говорил о Камере Эха — это оно?"

Спрокет кивнул, его сенсоры мигнули слабо:

— "Да. Они ищут его, но Орион и Мегатрон... говорят, они тоже идут туда."

Тьма сгустилась, и Рэтч почувствовал холод, что резанул его спину, как когти шахтных стражей. Туман закружился, и в нём мелькнули тени — быстрые, зловещие, их багровые — нет, алые глаза сияли, как звёзды смерти. Но затем раздался шёпот — тихий, мелодичный, что резал его сенсоры, как ветер в шахтах:

— "Рэтч... иди ко мне... я помогу тебе... но ты должен поклясться мне в верности..."

Он замер, сенсоры расширились, и голос его сорвался, полный тревоги и злости:

— "Кто ты, ржавая тень? Покажись, или я выжгу тебя из этого тумана!"

Шёпот стал громче, и тьма закружилась вихрем, тени сгустились, но ответа не последовало. Рэтч бросился вперёд, его броня звякнула, и он метнулся к обломкам фабрики, где ржавые шестерни и тёмные панели громоздились, как могилы. Он знал — голос звал его, обещая помощь, но его упрямство — то, что держало его живым в шахтах — кричало: Это ловушка! Он сжал кулаки, голос стал тише, полным горечи:

— "Нокаут, где ты, ржавый выродок? Я не сдамся — ни теням, ни Квинтессонам."

Тьма сгустилась, алые глаза вспыхнули ближе, и Рэтч двинулся вперёд, его шаги звенели в ржавой пыли, сердце колотилось, смесь страха и решимости гнала его в тёмный кошмар Разрушенного Кольца, где шёпот обещал спасение — или гибель.

Город был гробницей, где гул фабрик резал тишину, как молот по металлу, а запах горелого масла и эфира душил его сенсоры, оставляя привкус ржавчины. Туман клубился вокруг, липкий и тяжёлый, скрывая тени, что мелькали в его глубинах, их алые глаза сияли, как звёзды смерти, следя за каждым его шагом.

Он сжимал "Искровой Ремонтник", его золотистый свет дрожал, угасая, и Рэтч пробормотал, голос хриплый, полный раздражения и тревоги:

— "Где ты, ржавый голос? Я найду тебя, даже если мне придётся разобрать этот проклятый город по шестерёнкам!"

Туман закружился, и шёпот вернулся — тихий, мелодичный, но острый, как лезвие, что резал его нервы:

"Рэтч... я здесь... следуй за мной... я дам тебе силу..." Он замер, сенсоры сузились, и сердце заколотилось, смесь любопытства и злости гнала его вперёд. Он шагнул к источнику звука, тёмный проход манил его, как шахта Каона, но он двинулся, шаги звенели по ржавому металлу.

Впереди мелькнули фигуры — два трансформера, сгорбленные и измождённые, их броня была покрыта ржавыми пятнами, а сенсоры мигали слабо, как угасающий свет.

Один из них, высокий, с треснувшей рукой, заметил Рэтча и шагнул ближе, голос его дрожал от страха:

— "Ты... ты слышишь его? Этот голос в тумане? Меня зовут Твинк. Он зовёт нас всех."

Рэтч остановился, его сенсоры вспыхнули, и голос его стал твёрже, но в нём мелькнула тень тревоги:

— "Я Рэтч. Да, я слышу. Кто это? Квинтессоны?"

Второй трансформер, низкий, с бронёй, покрытой ржавыми потёками, шагнул вперёд, голос его был полон отчаяния:

— "Я Спрокет. Это не Квинтессоны — это что-то старше. Они называют его 'Тенью Прайма'... или хуже — 'Голосом Разлома'. Он обещает силу, но требует верности."

Рэтч сжал "Ремонтник", сердце дрогнуло, и голос его стал громче, полным злости:

— "Тень Прайма? Проклятье, я не стану пешкой ни для кого — ни для Квинтессонов, ни

для их теней!"

Туман сгустился, и шёпот стал громче: "Ты не пешка, Рэтч... ты ключ..." Рэтч метнулся вперёд, его броня звякнула, и он бросился к источнику, тёмный проход сузился, стены из ржавого металла сжимались вокруг него. Но внезапно земля под ним дрогнула, и тёмный металл треснул — ловушка Квинтессонов ожила. "Жнецы Ржавчины" вырвались из стен, их ленты жидкого металла закружились вихрем, шипы резали воздух, оставляя за собой следы алого света.

Рэтч увернулся, его броня звякнула, когда лента резанула воздух рядом с его плечом, высекая искры. Он бросился к ржавой панели, вырвал "Скальпельный Регистратор" из груды обломков, его лезвие сверкнуло, и вонзил его в ленту "Жнеца" — металл треснул, тварь рухнула, шипя, как умирающий зверь. Он крикнул, голос дрожал от ярости:

— "Проклятые твари! Я не ваша добыча!"

Но тьма ответила рёвом — ещё два "Жнеца" метнулись к нему, их ленты закружились, шипы резали воздух. Рэтч бросился к "Энергонному Резонатору", его кристалл гудел, и он вырвал тёмный проводник из его корпуса, метнув его в ленту — золотой свет хлынул в тварь, её лента треснула, и она рухнула, шипя. Второй "Жнец" метнулся к нему, и Рэтч бросился в сторону, его броня звякнула, когда шипы вонзились в стену, высекая искры.

Он схватил ржавую шестерню и метнул её — она врезалась в ленту, тварь закрутилась, падая в тёмную лужу.

Твинк и Спрокет бросились к нему, их голоса дрожали от страха:

— "Они хотят тебя живым, Рэтч! Они знают, что ты ищешь Нокаута!"

Рэтч сжал кулаки, его сенсоры вспыхнули, и голос его стал громче, полным решимости:

— "Они не получат меня! Я найду Нокаута — и этот голос, что зовёт меня!"

Тьма сгустилась, шёпот стал громче:

"Ты близко, Рэтч... отдай мне свою искру..."

Рэтч метнулся вперёд, но тёмный металл под ним треснул, и он рухнул в ловушку — тёмные цепи вырвались из пола, их когти резали воздух, обвивая его броню. Он крикнул, голос дрожал от злости и отчаяния:

— "Проклятье! Я не сдамся!"

Цепи сжали его, тьма закружилась вихрем, и алые глаза теней сияли ближе, их шёпот резал его сенсоры, обещая силу и требуя верности. Рэтч боролся, его искра пылала, но тёмный кошмар Разрушенного Кольца сжимал его, как шахты Каона, что едва не сломали его когда-то.

Рэтч боролся в тёмной ловушке Разрушенного Кольца, его броня скрипела под давлением цепей, что сковывали его, словно железные змеи, выкованные из ржавого металла. Тьма клубилась вокруг, густая и липкая, пропитанная запахом горелого масла и эфира, что резал его сенсоры, как старый штырь. Цепи, вырвавшиеся из треснувшего пола, стягивали его руки и ноги, их когти вонзались в броню, высекая искры, что падали в тёмную лужу под ним. Он сжал зубы, оранжевые сенсоры вспыхнули ярче, и тело напряглось, смесь злости и упрямства гнала его вперёд — он не сдастся, не этим проклятым теням!

"Искровой Ремонтник" дрожал в его руке, его золотистый свет угасал, трещины на корпусе пульсировали, как раны. Рэтч метнулся вперёд, насколько позволяли цепи, и вонзил устройство в звено — золотая волна хлынула в металл, цепь треснула, но тут же другая лента сжала его сильнее, когти резанули броню, высекая искры. Он крикнул, голос хриплый, полный ярости и отчаяния:

— "Проклятье! Вы не сломаете меня, ржавые твари!"

Тьма сгустилась, и "Голос Разлома" вернулся — тихий, мелодичный, но острый, как лезвие, что резал его сознание:

"Рэтч... отдай мне свою искру... я дам тебе силу... избавлю от боли..."

Шёпот вился вокруг, как дым, обещая покой, что манил его уставшую искру, но Рэтч сжал кулаки, его голос стал громче, полным гнева:

— "Ты думаешь, я куплюсь на твои тёмные сказки? Я не стану твоей марионеткой!"

Он рванулся вперёд, цепи скрипели, натягиваясь, и воспоминания нахлынули, резанув его искру, как старые раны.

* * *

Рэтч лежал в тёмных недрах шахты, ржавый пол холодил его броню, а тёмный свет резал сенсоры. Его руки дрожали, чиня "Искровой Ремонтник" Нокаута, что искрил в тени. Нокаут стоял рядом, его чёрная броня сияла, а зелёные сенсоры мигали с циничной насмешкой.

— "Ты слишком медленный, Рэтч," — бросил он, его голос резанул тишину, но в нём мелькнула тень тепла. — "Если не поторопишься, тёмные стражи превратят нас в ржавый лом."

Рэтч сжал кулаки, его голос дрожал от усталости, но был полон упрямства:

— "Я не дам им забрать нас, Нокаут. Мы выберемся — вместе."

Нокаут усмехнулся, его "Скальпельный Регистратор" резал тёмные цепи стражей, и тёмная кровь брызнула на стены. Они дрались, спина к спине, тёмный свет шахт освещал его силу — циничную, но непреклонную. Позже, когда они вырвались, Нокаут смотрел на тёмный горизонт, голос его стал тише, полным горечи:

— "Тёмный мир не для героев, Рэтч. Только для тех, кто выживает."

Рэтч видел, как тьма сломала его — тёмные стражи вырезали его команду, и цинизм стал его щитом.

* * *

Рэтч тряхнул головой, прогоняя прошлое, и сжал "Ремонтник", его свет мигнул слабо. Он крикнул, голос дрожал от решимости и боли:

— "Ты не сломал его, тень! И меня не сломаешь!"

"Голос Разлома" стал громче:

"Твоя боль — твои цепи, Рэтч... отдай её мне..." Но Рэтч рванулся вперёд, его броня звякнула, и он вонзил "Ремонтник" в цепь — золотой свет хлынул в металл, цепь треснула, и он вырвал руку, бросаясь к "Эхо-резонатору" на стене. Его пальцы, дрожащие, но точные, метнулись по панели, он знал механизмы Квинтессонов — их

"Резонансные Гармонизаторы" питались энергией искр, но могли перегрузиться. Он вырвал тёмный проводник, метнул его в цепи — золотая волна хлынула в металл, цепи задрожали, и он рванулся, вырываясь из ловушки.

Тьма сгустилась, тёмный туман закружился вихрем, и Рэтч упал на колени, броня звякнула, покрытая ржавыми пятнами. Он сжал "Ремонтник", его свет угасал, и голос его стал тише, полным усталости:

— "Я вырвался... но ты всё ещё здесь, ржавая тень."

"Голос Разлома" шепнул вновь, острый и холодный:

"Ты не уйдёшь от меня, Рэтч... я в твоей искре..."

Тьма закружилась, алые глаза вспыхнули ближе, и Рэтч понял — он освободился, но тёмный кошмар всё ещё преследовал его, его шёпот резал его сенсоры, обещая силу и требуя верности. Он двинулся вперёд, шаги звенели в ржавой пыли, сердце колотилось, смесь страха и упрямства гнала его в тёмную неизвестность Разрушенного Кольца.

Рэтч шагал через тёмные улицы Разрушенного Кольца, его броня скрипела, покрытая ржавыми шрамами, а оранжевые сенсоры мигали, выхватывая из густого, как смоль, тумана очертания ржавых шпилей и обломков, что торчали из земли, словно кости давно павшего мира. Туман клубился вокруг, липкий и тяжёлый, пропитанный запахом горелого металла и эфира, что резал его сенсоры, как ржавый клинок. Он сжимал "Искровой Ремонтник", его золотистый свет дрожал, угасая под натиском тьмы, и голос его пробормотал, хриплый, полный усталости и злости:

— "Орион, Мегатрон, где вы, ржавые герои? Я не могу найти Нокаута в этом аду!"

Тьма сгустилась, и земля под ним дрогнула — ловушка Квинтессонов ожила. Тёмные цепи вырвались из ржавого пола, их когти резали воздух, обвивая его броню с железной хваткой. Рэтч рванулся, его голос сорвался на крик, полный ярости и отчаяния:

— "Проклятье! Не снова!"

Цепи сжали его, их холодные звенья вгрызались в броню, и он бросился к "Ремонтнику", пальцы дрожали от напряжения. Золотой импульс хлынул из устройства, резанув цепи, но они держались, их металл гудел, питаясь энергией разлома. Рэтч сжал зубы, его сенсоры вспыхнули, и он метнулся к "Резонансному Узлу" в цепях, его знания о механизмах Квинтессонов вспыхнули в сознании, как раскалённый уголь. Он вонзил "Ремонтник" в узел, золотой свет хлынул в цепи, и они треснули, их когти ослабли.

Рэтч рванулся, цепи лопнули с оглушительным треском, и он бросился вперёд, но тьма ответила рёвом — "Жнецы Ржавчины" вырвались из стен, их ленты жидкого металла закружились вихрем, шипы резали воздух, оставляя за собой следы алого света. Он увернулся, броня звякнула, когда лента резанула воздух рядом, высекая искры, и метнулся к ржавой панели, вырывая "Скальпельный Регистратор" из обломков. Лезвие сверкнуло, он вонзил его в ленту "Жнеца", металл треснул, и тварь рухнула, шипя, как умирающий зверь.

Но второй "Жнец" метнулся к нему, его лента закружилась, шипы резали воздух, и Рэтч бросился к "Энергонному Резонатору", его кристалл гудел. Он вырвал тёмный проводник и метнул его — золотой свет хлынул в тварь, её лента треснула, и она рухнула, шипя. Он крикнул, голос дрожал от ярости:

— "Вы не заберёте меня, ржавые твари!"

Тьма сгустилась, и он услышал шаги — два трансформера, сгорбленные и измождённые, вышли из тени. Их броня была покрыта ржавыми пятнами, сенсоры мигали слабо, как угасающий свет. Один из них, высокий, с треснувшей рукой, шагнул ближе, голос его дрожал от страха:

— "Ты... ты выжил? Меня зовут Твинк. Они держат нас здесь, чтобы питать их машины."

Рэтч сжал "Ремонтник", его сенсоры вспыхнули, и голос его стал твёрже, но в нём мелькнула тень тревоги:

— "Я Рэтч. Что они делают? И что это за 'Голос Разлома'?"

Второй трансформер, Спрокет, шагнул вперёд, голос его был полным отчаяния:

— "Они строят 'Нексус Разлома' — точку, что соединит реальности. А голос... это 'Тень Прайма', древняя сила, что старше Квинтессонов. Она шепчет нам, обещает силу, но требует искры."

Рэтч сжал кулаки, сердце заколотилось, и голос его стал громче, полным злости:

— "Тень Прайма? Проклятье, я не стану их пешкой!"

Тьма закружилась вихрем, и шёпот "Голоса Разлома" вернулся — низкий, зловещий:

"Ты не пешка, Рэтч... ты мой ключ..."

Рэтч метнулся к "Резонансному Резонатору", его пальцы замелькали над панелью, высекая искры, и он крикнул:

— "Орион, Мегатрон, если вы слышите — я в ловушке!"

* * *

Рэтч лежал в тёмных шахтах, ржавый воздух душил его, а тёмные цепи сжимали броню, пока искра не начала угасать. Нокаут ворвался, его "Скальпельный Регистратор" сверкал.

"Ты слишком упрям, чтобы сгнить здесь," — бросил он, зелёные сенсоры мигнули с насмешкой. Они дрались, тёмный свет шахт освещал его ухмылку, и Рэтч чинил его оружие, пока багровый — тёмный хаос не отступил. Нокаут был его спасителем, его братом, но тьма шахт сломала его веру, оставив цинизм вместо надежды.

* * *

Рэтч бросился к панели, его броня звякнула, и золотой импульс хлынул в "Резонатор", сигнал бедствия резанул тьму. Но тьма ответила рёвом — "Тень Прайма" вырвалась из тумана, её броня, чёрная, как смоль, сияла алыми венами, её голос резал его сенсоры:

— "Твой сигнал мой, Рэтч... ты не уйдёшь..."

Рэтч метнулся вперёд, его броня звякнула, и он бросился к панели, высекая искры, но тень закружилась вихрем, её алые глаза сияли, перехватывая его сигнал. Он крикнул, голос дрожал от ярости и отчаяния:

— "Проклятье! Я найду вас, ржавые герои!"

Тьма сгустилась, тени закружились, и Рэтч оказался один, его искра пылала, но тёмный кошмар Разрушенного Кольца сжимал его, как шахты, что едва не сломали его когда-то.

Рэтч стоял в сердце Разрушенного Кольца, окружённый тьмой, что клубилась, как нефть, густая и липкая, пропитанная смертью. Его потрёпанная броня скрипела, покрытая ржавыми шрамами шахт Каона, а оранжевые сенсоры мигали слабо, выхватывая из мрака ржавые шпили и обломки, что торчали из земли, словно кости павшего мира. Туман сгущался, резкий запах горелого металла и эфира душил его сенсоры, а гул фабрик резал тишину, как молот, бьющий по умирающей стали. Он сжимал "Искровой Ремонтник", его золотистый свет угасал, как последняя искра надежды, что тлела в его изношенной душе.

Тень Прайма — Кримсон Вейн — возвышалась перед ним, её броня, чёрная, как смоль, сияла алыми венами, что пульсировали, как живые. Её голос резал его сенсоры, низкий и зловещий:

"Ты мой, Рэтч... твоя искра станет светом теней." Рэтч сжал кулаки, его голос сорвался, полный ярости и отчаяния:

— "Ты не заберёшь меня, проклятая тень! Я — "Искры Тень", и я выжгу тебя из этого ада!"

Тьма ответила рёвом — "Жнецы Ржавчины" вырвались из тумана, их ленты жидкого металла закружились вихрем, шипы резали воздух, оставляя за собой следы алого света. Рэтч бросился вперёд, его броня звякнула, когда лента метнулась к нему, высекая искры из ржавого пола. Он увернулся, метнулся к "Энергонному Резонатору", его кристалл гудел, и вырвал тёмный проводник, бросив его в ленту — золотой свет хлынул в тварь, её лента треснула, и она рухнула, шипя, как умирающий зверь.

Но Кримсон Вейн шагнула ближе, её тёмные "Теневые Клинки" сверкнули, и она метнула их — клинки резали воздух, оставляя золотые следы. Рэтч бросился в сторону, клинок вонзился в стену, высекая искры, и он крикнул, голос дрожал от злости:

— "Ты не сломаешь меня, как шахты не сломали! Я найду Нокаута, даже если это будет мой последний бой!"

Он бросился к "Резонансному Резонатору", его пальцы метнулись по панели, высекая искры, и он направил "Искровой Ремонтник" на устройство — золотой импульс хлынул в него, сигнал бедствия резанул тьму. Рэтч крикнул, голос стал громче, полным решимости и боли:

— "Орион, Мегатрон, это Рэтч! Камера Эха — ваша цель, но тени идут за вами! Будьте готовы — это 'Нексус Разлома'!"

Тень Прайма взревела, её клинки метнулись к нему, и Рэтч бросился в сторону, броня звякнула, когда лезвие резануло его плечо, высекая искры. Он метнулся к "Кузне Разлома", её молоты били с глухим стуком, и вырвал тёмный молот, раскалённый до белого свечения. Он бросил его в Кримсон Вейн — молот врезался в её броню, разрывая алые вены, и она закричала, её голос резал воздух, как визг умирающего металла.

Но тьма сгустилась — ещё три "Жнеца" вырвались из тумана, их ленты закружились вихрем, шипы резали воздух. Рэтч бросился к ржавой панели, вырвал "Скальпельный Регистратор", его лезвие сверкнуло, и вонзил его в ленту — металл треснул, тварь рухнула, шипя. Он метнулся к следующему, но Кримсон Вейн шагнула вперёд, её клинок вонзился в его грудь, пронзая броню с оглушительным треском.

Рэтч пошатнулся, его сенсоры мигнули, угасая, и голос его стал тише, полным боли и горечи:

— "Нокаут... я не успел... но они найдут тебя..."

Он упал на колени, тёмный туман закружился вокруг, и Кримсон Вейн шагнула ближе, её голос резал его угасающие сенсоры:

— "Твой свет гаснет, Рэтч... но он станет нашим..."

Рэтч сжал "Ремонтник", его последние силы хлынули в устройство, и золотой импульс вспыхнул, резанув тень — она закричала, отступая в тьму. Его броня треснула, искра угасла, как звезда, что гаснет в пустоте, и он рухнул, багровый — тёмный туман сомкнулся над ним, как саван. Его голос стал шёпотом, полным трагичности и упрямства:

— "Я был "Искры Тенью"... и я отдал всё... Орион, Мегатрон, не сдавайтесь..."

Тьма поглотила его, алые глаза теней сияли, как звёзды смерти, и мастерская затихла, её гул стих, как дыхание умирающего мира. Рэтч умер, его искра угасла, но его сигнал — последний свет в тёмном кошмаре — ушёл в пустоту, неся предупреждение и надежду тем, кто ещё мог сражаться. Тень Прайма шагнула вперёд, её клинки сияли, и тьма закружилась вихрем, но его жертва эхом отозвалась в разломе — трагичная, но нерушимая, как шахты, что не сломали его до конца.