Штормовое предупреждение (гет)

17 ноября 1976 г., Шотландия

О том, что Сивилла Вэйн пропала, объявили во время ужина — и то после того, как опросили весь факультет Рейвенкло и всех старост. После этого опроса Лили вернулась настолько бледной, что Сторми начала переживать за неё.

— Я так и знала, — замогильным голосом сказала она. — Я так и знала, что что-то случилось.

Сторми и Мэри тут же попытались её успокоить.

— Не нервничай ты раньше времени, Бэмби, она только сутки назад пропала, ещё ничего непоправимого не произошло. Верно, Сторми?

— Конечно! Она обязательно найдётся! — подтвердила она, но Лили покачала головой.

— Вы ничего не знаете, — сказала она. — Сивилла… Она… Я боюсь, что она что-то с собой сделала… Она мне рассказывала, что однажды порезалась настолько, что чуть не истекла кровью. Тогда её нашли соседки по комнате, но… Может, в этот раз её никто не нашёл? И она сейчас умирает или вообще уже умерла! — Лили заходила из стороны в сторону. — А если её вовсе не найдут? Или найдут, но слишком поздно?!

Искать Сивиллу директор отправил половину педагогического состава Хогвартса. Вторую половину обязали следить за оставшимися школьниками. Не то чтобы это очень помогло, реши ещё кто-нибудь пропасть, но хоть формальности соблюли — уже хорошо. А то в Хогвартсе и этого можно не дождаться.

— Может, сами её поищем? — предложила Сторми. — Так вероятность, что мы её найдём, увеличится в разы.

Девочки её идею поддержали. После ужина они собрались в гостиной Гриффиндора и начали подготовку к небольшому походу. Они взяли с собой немного зелий для первой помощи — на случай, если Сивилла в ужасном состоянии, — немного еды, а Сторми ещё и верёвку притащила.

— Зачем тебе верёвка, Монашка? Мы же не на родео, ты в курсе? — скептически спросила Мэри.

— А вдруг ты упадёшь в яму, а палочка сломается? — крайне серьёзно ответила Сторми. — Тогда ты будешь благодарить меня за то, что я такая предусмотрительная и крутая.

— Где ты в Хогвартсе ямы найдёшь? — удивилась Лили.

— Где-то они точно есть, — философски отозвалась она.

Во время сборов к ним вдруг присоединился Рем — сказал, что хочет помочь. Сторми недоверчиво смерила его пристальным взглядом. Всё-таки у неё был план по сокращению их общения и ей не особо нравилось, что Рем эти планы саботирует, пусть даже он о них не знает.

— А остальные мальчишки из вашей шайки-лейки? — спросила она. — Они не хотят помочь? Тот же Потти. Он же вроде как парень Лили. Мне казалось, что для парней логично помогать своим девушкам, нет?

После этих слов Лили вытянулась, распрямив плечи, а Рем лишь покачал головой.

— Кхм, ну так что, пошли искать? — спросила Мэри, вытаскивая их в коридор. — Думаю, будет лучше, если мы разделимся. Так сэкономим время и сможем осмотреть больше мест. Я пойду с Бэмби.

Сторми поджала губы и скосила взгляд на Блюбоннета. Тот накручивал на палец нитку крестика и безуспешно делал вид, что вообще не слышит их разговор.

— Я вообще-то тоже хочу, — надулась она.

— Тогда «камень, ножницы, бумага»? — предложила Мэри и тут же сжала руку в кулак. Сторми последовала её примеру. — Камень, ножницы, бумага… Раз, два, три!

Сторми выбросила вперёд руку с «ножницами» и напряжённо посмотрела на кисть Мэри, всё так же сжатую в кулак. Та победно ухмыльнулась.

— Камень бьёт ножницы, Монашка, — довольно протянула она.

Сторми поджала губы.

— Ну нет, давай ещё раз!

— Ещё раз? Да с первого раза понятно, что твоя Богиня на моей стороне, смирись! — Мэри фыркнула, но всё же сдалась под напором Сторми. — Ну ладно, давай ещё разок. Камень, ножницы, бумага…

В этот раз Сторми сложила руки в жесте «бумага» и едва ли не застонала, когда Мэри выбрала «ножницы».

— Давай ещё раз? — начала было Сторми, но тут в разговор вступила Лили.

— Прекратите этот детский сад! — Она окинула строгим взглядом Мэри и Сторми. — Такими темпами мы даже с места не сдвинемся! Пошли!

И, подхватив Мэри под руку, она зашагала в противоположную сторону. Сторми только и оставалось, что смотреть им вслед глазами брошенного щенка. Рем хмыкнул и пошёл вперёд, сунув руки в карманы. По всему виду его было заметно, что он недоволен.

— Так не хочется быть со мной в паре, Пирс? — спросил он, делая голос будто бы нейтральным, хотя Сторми всё равно услышала обиду.

— Вообще-то ты тут не при чём. — Она поправила рюкзак со снаряжением и догнала Люпина, поравнявшись с ним. — Я просто хотела искать Вэйн вместе с подругами. Уж прости, так исторически сложилось, что дружбу я ценю больше, чем парня, который… Любого парня.

Она тут же прикусила язык, чуть не выдав себя с потрохами. Упаси Богиня, чтобы Рем ещё подумал, что он ей нравится. Тот в свою очередь кивнул.

— Понимаю. Тяжело дружить нечётным числом.

— Так говоришь, будто тебя это тоже касается, — отметила Сторми.

— А разве нет? — Рем нахмурился.

— Вас же четверо, а не трое. Ты никого не забыл?

На секунду он замер, а затем приложил ладонь к лицу в сожалеюще-виноватом жесте. Он прошептал:

— Я забыл Пита.

— О как. Какая крепкая у вас дружба, прям мужская, настоящая. — Сторми откровенно издевалась. — Давай честно, вы с ним не дружите. Он просто шатается вслед за вами. Как… как хвост. Вы же так его и зовёте.

— Но не по этой причине, — с мягкой улыбкой возразил Рем.

— А по какой?

Сторми внимательно на него посмотрела, но тот лишь отвёл взгляд и предложил продолжить поиски. Сторми хмыкнула. Тайна, значит. Ну ничего, у неё тоже есть свои тайны. И они куда круче, чем какое-то тупое прозвище.

Так, периодически переговариваясь, они обошли несколько этажей, осматривая кабинеты. Некоторые из них были закрыты. Тогда Сторми направила на дверь палочку.

— Алохомора, — произнесла она, но дверь не отворилась, как бы она не кряхтела, пытаясь открыть её.

— Это незаконно, — ворчал Рем, глядя на её потуги, — и по-хорошему я должен снять с тебя баллы за попытку вторжения в запертый кабинет, но делать этого я не буду, поскольку…

Он не договорил, потому что в одном из пыльных углов что-то щёлкнуло. Они оба нахмурились, переглянулись, и Сторми, облизнув пересохшие губы, выдохнула:

— Что, испугался, Блюбоннет? Спорим, что это крыса?

Она шагнула в сторону пыльного угла, но стоило ей подойти поближе, как снова раздался громкий щелчок, и на свет, грациозно ступая лакированными ботинками по каменному полу, вышел мужчина. Пальцы его вертели палочку, прокручивали между фалангами, а голубые глаза смотрели прямо в глаза Сторми — точно такой же формы, точно такого же цвета. Она забыла, как дышать, и никак не могла заставить себя схватиться за палочку.

Перед ней стоял отец.

Он небрежно откинул через плечо рыжую косу, и губы его мягко изогнулись в улыбке. Сторми отступила назад, но ноги её стали ватными. В голове было пусто, но в то же время черепную коробку разрывало обрывками фраз и слов. Что он тут делает? Почему он в Хогвартсе? Зачем он тут?

А отец всё так же мягко улыбался и смотрел на неё, смотрел, выжигая взглядом дыру в ней. Затем его губы разломились, и из этого разлома потекли слова:

— И такой ты стала, Сторми? Ты стала такой жалкой? Ты даже хуже, чем твоя мать. Ты не имеешь права называться моей дочерью. — Его голос был холодным, но ещё холоднее — глаза. Отец смерил взглядом Сторми, и его рука взмахнула палочкой. Заклинание пророкотало, как гром и молния: — Обливэйт!

Сторми не смогла сдвинуться с места, словно примороженная. Луч заклинания угодил бы прямо в неё, если бы не Люпин, загородивший её собой. раздался громкий щелчок, на месте отца появился серебряный светящийся шар, и Рем взмахнул палочкой.

— Ридикулус, — едва слышно произнёс он, и шар превратился в обыкновенную лампочку. — Это просто боггарт.

Его голос был спокоен, но Сторми почувствовала, как тошнота подкатывается ко глотке, ноги становятся ватными, подгибаются, не держат, и Сторми опустилась на пол.

Её трясло. Пальцы дрожали и потели так сильно, что палочка выпадала из них. Кислород кончался, Сторми вдыхала глубже, но воздух как будто не наполнял лёгкие. Грудь рвало от боли, и сердце словно превратилось в птицу, загнанную в клетку и бьющуюся там в неистовстве. Ей становилось тесно в своём собственном теле, кружилась голова, и Сторми казалось, что она сейчас либо упадёт в обморок, либо умрёт. Она вцепилась пальцами себе в грудь, то беспорядочно сжимая одежду, то обхватывая глотку.

— Сторми! — Рем тут же опустился перед ней на колени и сжал её руки в своих, глядя ей прямо в глаза. — Сторми, всё в порядке, это был просто боггарт. Он ничего бы тебе не сделал, ты в безопасности. Спокойно, всё уже прошло, всё хорошо. А теперь медленно вдохни. Давай. Вдох. Выдыхай.

Сторми выпустила воздух сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как кровь отливает от лица и с каждым выдохом волна облегчения, будто прибой, накатывает на неё и течёт от макушки до самых пальцев ног.

— Чёрт возьми, — прошептала она, — я так перепугалась из-за какого-то жалкого боггарта…

Рем крепче сжал её ладони и сказал:

— Ты же не ожидала. Они бьют по самому больному. Любой бы перепугался.

— Но ты же не…

— Я знал, что это всего лишь боггарт. И нет, я перепугался. Не каждый день же видишь, как незнакомый мужчина костерит твою однокурсницу, а потом насылает на неё заклинание забвения…

Сторми фыркнула.

— Это мой папаша. Конченый урод. — Она поморщилась. — Я не знала, что боюсь его. Мне казалось… Казалось, что я должна была уже привыкнуть… — Руки снова начали трястись, и Сторми прикусила щёку, пытаясь унять дрожь. — Он уже использовал обливэйт на мне. Не так часто, как на маме, но… Но я же уже не маленькая, чтобы этого бояться… И не такая тупая, чтобы бояться того, что он меня… отвергнет…

Голос позорно дрогнул. Сторми поспешила замолкнуть, чтобы Рем не понял, что ей хочется плакать. Такая глупость — плакать из-за того, что этот ублюдок считает её жалкой! Глупость, глупость! Из-за этого просто стыдно плакать!

— В любом случае, всё уже позади. И ты не тупая. Я всего не знаю… Вернее, я вообще практически ничего не знаю о тебе, но мне кажется, что любой ребёнок хочет, чтобы родители его принимали.

Качнув головой, Сторми притянула его за руки и обняла. На самом деле ей казалось, что всё это какой-то изощрённый фарс, но слёзы всё ещё прожигали её глаза, а холодный взгляд отца будто пропечатался на сетчатке и никак не хотел исчезать, никак не растворялся в воздухе, как мираж.

Чертовски хотелось обнять мать, но рядом был один только Блюбоннет.

Когда руки Сторми оплели грудь Рема, он замер. Казалось, он даже дышать перестал. Затем спустя долгое мгновение Сторми почувствовала, как его ладони касаются её спины и робко гладят её. Крестик Люпина давил ей на щёку, а внутренний голос пытался напомнить, что она собиралась сокращать общение с ним, но Сторми не двигалась с места, всё так же прижимаясь к нему щекой.

Постепенно дрожь прекратилась, дыхание выровнялось, и Сторми совсем успокоилась. Рем кашлянул.

— Пол ледяной, — приглушённо сказал он.

— Так уж и быть, — Сторми фыркнула и поднялась, — не буду к тебе приставать, можешь не намекать.

Рем замялся.

— Нет, я не про это. — Он тоже поднялся и отряхнулся от пыли. — Я имею в виду, что такими темпами ты застудишься. И так постоянно в Больничное крыло попадаешь. Пожалей мадам Помфри и её запасы противопростудного зелья.

Непроизвольно губы Сторми растянулись в хитрой улыбке, и она подтолкнула Рема в бок.

— Так значит, это проявление заботы, да? Нравится заботиться о всех сирых и убогих, а, Блюбоннет?

На секунду Рем застыл, но потом отмер и улыбнулся. Когда он начал говорить, его голос звучал как никогда уверенно:

— Да, именно. И знаешь, что ещё мне нравится?

Сторми поджала губы, боясь услышать продолжение. Люпин смотрел ей прямо в глаза с удивительной самоуверенностью. Откуда она у него только взялась? Он же невинный христианский девственник, хранящий обет целомудрия, Сторми не верила, что они могут своими устами признаться, что им кто бы то ни было нравится. Только Христос, только хардкор, разве нет?

— Что нравится? — прошептала она, не разрывая зрительный контакт.

Вместо ответа Рем сжал её руку — всё ещё трясущуюся от выплеска эмоций — и потянул дальше по коридору. Сторми выдохнула и ускорилась, подстраиваясь под размашистые шаги Люпина. Его ладонь вспотела, и Сторми поудобнее её перехватила, чтобы пальцы не скользили так сильно.

— Ты не ответил на вопрос, — напомнила она. Рем качнул головой, но так ничего и не произнёс. Сторми хмыкнула и потянула его за руку, притормаживая. — Не несись ты так, мы вообще-то Сивиллу Вэйн ищем, а не участвуем в забеге по коридорам.

Да, всё-таки она была права. Такие, как он, не умеют признаваться в чувствах как адекватные люди. Впрочем, кажется, Сторми не собиралась влюбляться в парней. Никогда. И вообще, она планировала сокращать общение с Ремусом Люпином, но, кажется, у неё вряд ли это получится.

Она крепче сжала его руку и слабо улыбнулась. Чёрт возьми, она слабачка…

В гостиную факультета они вернулись ровнёхонько перед отбоем и перед портретом встретились с Лили и Мэри. У первой к тому времени губы были полностью искусанны.

— Не нашли? — спросила очевидное Сторми, и Лили покачала головой.

Тогда Сторми крепко обняла её и сказала, что они обязательно её найдут. Завтра ещё раз обойдут Хогвартс, можно даже целый день на это потратить — выходные же!

Но на следующий день они снова ничего не нашли.

* * *

19 ноября 1976 г., Шотландия, Хогсмид

Сторми ненавидела готовить. Эта ненависть — нерушимая константа в её постоянно меняющейся жизни.

Всё началось тогда, когда Сторми исполнилось десять. В тот год бесславно погибли Олли, Молли и Поли, у Сторми пошли первые месячные, а бабуля Джуди вдруг осознала, что каждое лето получает в свои руки маленькую рабочую силу, которую можно использовать по своему усмотрению. Тогда она начала учить её готовить.

Сначала Сторми постоянно портачила, чем выводила из себя бабушку Джуди, но потом приноровилась, и у неё даже стало получаться весьма и весьма неплохо.

К четырнадцати годам Сторми готовила сама, и мама, успокоившись, стала оставлять её одну дома. Деньги сами себя не добудут, а маме, работающей журналисткой, часто подворачивались командировки на пару дней. И если раньше она от них отказывалась, поскольку постоянно возить дочь к бабушке не представлялось возможным, то сейчас, когда Сторми научилась готовить и могла позаботиться о себе сама, мама оставляла её одну на несколько дней, а иногда случалось, что и на неделю-другую.

Поэтому готовка в голове Сторми прочно ассоциировалась с пустым домом, тоской и одиночеством.

Сторми ссыпала в тару муку, налила воду и оливковое масло. Она — техасска, и она будет готовить блюда текс-мекс! Пускай эти замшелые британские маги из Совета попечителей распробуют всю прелесть техасско-мексиканской кухни, на которой выросла Сторми.

Она решила приготовить несколько блюд: буррито, пекановый пирог и, конечно же, чили кон карне. Куда же без чили кон карне? Но в первую очередь Сторми месила тесто для пшеничных лепёшек — тортилий.

По правую руку от неё Мо, напевая что-то себе под нос, тоже месила тесто, рядом с ней Марлин делала вид, что что-то делает. В перерывах между готовкой они заговорщически перешёптывались и хихикали.

По левую же руку от Сторми возилась с рыбой Мэри. У неё уже прошли месячные, но она всё равно выглядела бледной и уставшей. Сторми немного настораживал её внешний вид, но Мэри лишь отмахивалась: просто устала, вот и всё. Просто переживает из-за пропажи Вэйн. Просто тревожится. Просто… Сторми не особо верила в эти отмазки, но наседать боялась и в итоге просто молча наблюдала за ней.

За кем ещё Сторми наблюдала, так это за Лили. С каждым днём она тревожилась всё сильнее и сильнее, и Сторми понятия не имела, как ей помочь. Поэтому она и решила приготовить пекановый пирог, чтобы угостить им Лили. Бабушка Джуди всегда так делала: если грустно — готовила пекановый пирог. Вместе со Сторми они заваривали чай, ели пирог, и от сладкого повышалось настроение. Сторми надеялась, что у Лили оно тоже поднимется.

К тому же они всё ещё обследовали замок вдоль и поперёк. Директор отправил преподавателей в Запретный лес, но Лили сказала, что они, студентки, туда не пойдут: лес на то и запретный, что ходить в него нельзя. Поэтому они ограничились только школой.

И каждый раз к ним присоединялся Рем.

Сторми больше не могла убеждать себя в том, что он ей не нравится и что она должна его избегать. После того, как она встретила своего папашу… Нет, после того, как она встретила боггарта в виде своего папаши, она, конечно, снова окунулась с головой в переживания насчёт парней, но…

Тогда Рем загородил её спиной, когда папаша… Нет, когда боггарт в виде папаши наслал на неё Обливиэйт. Тогда Рем успокоил её, когда она трусливо расклеилась и вела себя как самая настоящая сопля. Наверное, может быть, вероятно, кажется, стоит дать Люпину крохотный, ну совсем маленький шансик. Всё-таки… Всё-таки не все же мужчины такие, как её отец, да? К тому же она Рему тоже нравилась — это было чертовски заметно, по правде говоря, — и, стало быть, ничего страшного, если она всего раз (ещё раз) позволит себе влюбиться в парня? И Сторми позволила.

— Девочки, закругляемся! — крикнула мадам Розмерта ровно в тот момент, когда Сторми заканчивала готовить буррито. — Представители Совета попечителей будут здесь через час, нам надо успеть накрыть им поляну! То есть накрыть на стол, конечно же!

— Если они и в этот раз зашлют нам Вальбургу Блэк и Абраксаса Малфоя, я заменю сок у себя в стакане на огневиски, и никто мне ничего не сделает, — убитым голосом сказала Марлин.

Сторми нахмурилась и переглянулась с Мэри — для той, вступившей в Клуб тоже не то чтобы давно, такое мероприятие с проверкой было в новинку.

— А что с ними не так? — поинтересовалась Мэри.

Марлин громко фыркнула, закатила глаза, и Мо ответила вместо неё:

— Они жуткие снопы!

— Снобы, — тут же поправила Марлин и согласно кивнула. — Да, они смотрят на нашу еду и морщатся, ну прям как куриные жопки.

Мо тут же изобразила это, скривив нос и склонившись над блюдом Марлин: та всё же приготовила нечто похожее на пюре. Мэри сказала, что это стовис — шотландское блюдо из картошки, лука и ещё кучи всего, Сторми лень было запоминать, что она туда клала.

— Мисс Маккиннон, что это такое? — прокряхтела Мо, тыкая в стовис Марлин пальцем. — Это ваше блюдо? Выглядит так, будто вы его уже ели! Неужели члены Клуба позволяют себе сблёвывать обратно в тарелку?

— Ах так! — Марлин тут же подскочила к тарелке с вонтонами, которые готовила Мо, и картинно поморщилась. — Мисс Чанг, что это плавает в вашем бульоне? Неужели это мозги домашних эльфов? Неудивительно, что они такие маленькие… Эльфы же тупые!

— Думаю, леди Блэк понравилось, если бы это в самом деле были эльфийские мозги, — вдруг вступила в разговор высокая блондинка, стоящая неподалёку от них.

Если Сторми правильно помнила, её звали Маргарет Джонсон.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Мэри.

— То, что и сказала. — Маргарет хмыкнула. — Сириус рассказывал, что его мамаша всю стену увешала головами эльфов, которые она собственноручно отпиливала.

Девочки поморщились, а Мэри подозрительно сощурилась и сказала:

— Не припомню, чтобы ты общалась с Блэком.

— Так я и не общалась, — пожала плечами Маргарет и выдала на одном дыхании: — В прошлом году меня бросил парень, а Блэк как раз ко мне клеился. Я решила, что это отличная возможность отомстить. Правда, переспать так и не получилось: когда дело дошло до постели, Блэк начал жаловаться на свою мамашу. Оказалось, он почти всегда так делает — ноет на свою жизнь, что его мамаша из рода вычеркнула, что он с Поттером живёт теперь, как голубки, блин, а потом всем лапшу на уши вешает, что переспал с какой-то девчонкой. На деле я его еле на дрочку уломала, и то фигня вышла. Он вообще не в курсе, как женщины устроены. Вместо нормальной дрочки он выпросил, чтобы я ему грудью подрочила. И кончил он через минуту!

Маргарет закончила свою речь и отдышалась, совершенно не замечая ошарашенных лиц других девочек.

— Что ж… — протянула Сторми. — Сочувствую тебе. Правда.

— Спасибо. — Маргарет кивнула. — И да, я рада, что ты его уделала. Этот гондон заслужил, чтобы ему как следует намылили шею!

Сторми ничего не успела ответить на это, поскольку Алиса объявила, что прибыли представители Попечительского совета, и велела всем приготовиться. Сторми тут же выдохнула, выпрямилась, прикрыла глаза, сложив руки на животе, и постаралась не сильно корёжиться от злости, да и в целом поменьше думать о том, как же всё это напоминает об отце.

Краем уха она услышала размеренные шаги трёх пар ног — мадам Розмерта вела за собой людей из Совета.

— А вот и наши подопечные! — щебетала она. — Красавицы, хозяюшки! Всё, что вы видите на столах, приготовили они.

— Что-то несильно они старались, — заскрипел мужской голос, и Марлин тихо выругалась. — В наше время девушки были более прилежными, вы так не считаете, дорогая леди Блэк? В их возрасте вы являли собой лучший образец женской добродетели.

— Лорд Малфой, оставьте лесть, причём такую гнусную. — Голос леди Блэк звучал настолько глубоко и красиво, что Сторми не удержалась, взглянула на его обладательницу и обомлела.

Леди Блэк оказалась высокой брюнеткой со стальным взглядом и острыми чертами лица. Спину она держала ровно и прямо, а в каждом движении читалась суровая решительность, смешанная с неестественной грацией, которую прививают знатным леди с самого детства. При первом взгляде она казалась невероятно красивой, но в выражении лица сквозило презрение.

Леди Блэк напоминала Сторми миссис Грэйвс, мать её отца.

Повернув голову, леди Блэк окинула взглядом участниц Клуба и то, что они приготовили, и скривила губы. Она подала руку лорду Малфою, и вместе они зашагали вдоль стола, скользя по стряпне девочек брезгливыми взглядами. Проходя мимо каждого блюда, они давали короткий, зачастую язвительный и совершенно не лестный комментарий.

Когда настала очередь Сторми, леди Блэк фыркнула, что такую еду не готовят даже в деревне, а потом окинула Сторми критическим взглядом и спросила:

— Ваше имя, мисс?

— Меня зовут Сторми Пирс, леди Блэк, — едва-едва поднимая глаза, сказала Сторми.

— Ах, мисс Пирс! До меня дошли слухи, что вы, юная леди, соизволили избить моего первенца. Это правда? — спросила леди Блэк, и Сторми стоило титанических усилий, чтобы сдержать лицо и не дрогнуть.

Сейчас её разрывало желанием закричать, что она избила бы его ещё раз, поскольку эта бесчестная тварь так от неё и не отцепилась, но она держалась лишь одной мыслью: если она устроит шоу перед представителями Совета, у Клуба — у мадам Розмерты, у Алисы, у всех вместе взятых участниц — будут проблемы. Им не выделят финансирование. Начнутся проверки. Да чёрт знает, что ещё эти два аристократишки могут выкинуть! Поэтому Сторми едва заметно выдохнула и улыбнулась одними уголками губ.

— Вам верно сообщили, леди Блэк. — Она слегка кивнула. — Я в самом деле имела удовольствие избить вашего сына. И стоит сказать, леди Блэк, что ваш сын весьма сильно приложил меня заклинанием вашего авторства.

Та скривилась ещё сильнее.

— Как недостойно для юной леди, — сказала она.

— Прошу простить, леди Блэк, но ваш многоуважаемый сын не оставлял попыток склонить меня к непристойностям, произносить кои приличной леди не пристало даже в собственных мыслях. Администрация школы на поведение мистера Блэка повлиять никак не смогла, а я, увы, не имею рыцаря, который постоял бы за мою честь. А теперь, леди Блэк, скажите, как вы объясните столь разнузданное поведение вашего первенца, порочащее столь древний чистокровный род?

Леди Блэк не изменилась в лице, но в глазах мелькнула тень, тёмная и всепоглощающая, как чёрная дыра. Она ответила, не теряя холода в голосе, ровно и чётко:

— Он мой первенец, но он не мой сын и не часть рода.

— Ах вот как. Весьма удобно, леди Блэк. Как просто вы открестились от всех грехов молодого мистера Блэка.

— Не кажется ли вам, юная леди, что не вам порицать меня за несовершенства моего первенца, в то время как ваш внешний вид кричит о том, что вы грязнокровное отродье? — проскрежетала леди Блэк.

Сторми едва успела прикусить язык, чтобы не выругаться. Внутри неё бурлил гнев, сердце вместо крови перегоняло чистейшую ярость, хотелось кричать и крушить всё, что попадает под руку, но вместо этого Сторми выжала из себя холодную, но тем не менее вежливую улыбку.

— Увольте, леди Блэк. Вам что-нибудь известно о роде Грэйвсов? — Слова пекли и обжигали язык, но Сторми не переставала улыбаться. — Американский род, берущий начало от Гондульфуса Грэйвса, одного из двенадцати авроров МАКУСА. Этот род до сих пор держит в своих руках политическую власть Америки. По отцовской линии я принадлежу к этому роду, леди Блэк. Вы только что назвали кровь Грэйвсов грязной.

Леди Блэк с ног до головы смерила Сторми тяжёлым взглядом.

— Что ж, прошу меня простить, но тогда уж постарайтесь выглядеть соответствующе, юная леди. При взгляде на вас можно подумать, что вас растили вульгарные маглы, — голосом, в котором слышались отзвуки металла, сказала леди Блэк и направилась дальше.

— Благодарю за совет, леди Блэк. — Сторми склонила голову в едва заметном поклоне.

Вальбурга Блэк так и не притронулась ни к одному блюду, приготовленному участницами Клуба. Впрочем, как и Абраксас Малфой. Они бросили что-то на прощание мадам Розмерте, а затем трансгрессировали. Как только они исчезли, Сторми страдальчески выдохнула и с чувством выругалась.

— Я чуть не сдохла! — сказала она Мэри.

Мэри же в ответ ухватила её за плечи и хорошенько встряхнула.

— Какого дьявола ты сейчас творила, Монашка?! — вскрикнула она. — Ты что, аристократка, что ли?! Я думала, что ты обычная девчонка из семьи рабочих! А ты вон какие финты выкидываешь!

— И как ты в лужу посадила эту чопорную старушенцию! — вступила в диалог Марлин. — Так ты в самом деле голубых кровей, Пирс?

— Да меня реально не-магички вырастили! — отмахнулась Сторми. — Меня воспитывали женщины без капли магии в крови, а папаша вообще конченый был, как и все Грэйвсы. Я бы лучше простокровной была, а не полукровкой, честное слово.

Сторми закатила глаза и вытерла проступивший на лбу пот. Она чувствовала себя выжатой, будто тысяча энергетических вампиров высосали из неё все жизненные соки.

— Слушай, Мэри, — позвала она, — не хочешь взять всё, что мы наготовили, и оттащить всё это в Хогвартс. Угостим Бэмби.

— О, крутая идея! — закивала Мэри и крикнула: — Девчонки, мы дико извиняемся, но мы вынуждены откланяться. Мадам Розмерта! Мадам, мы со Сторми вернёмся в замок! Можно мы заберём то, что приготовили?

— Ну разумеется!

Мадам Розмерта ослепительно улыбнулась и, поймав взгляд Сторми, подняла палец вверх. Та в ответ искренне улыбнулась — впервые за час.

Девочки нагрузились своей стряпнёй и потащили всё это в замок. По дороге Мэри не переставала удивляться тому, что Сторми умеет держать себя прямо как чопорная снобка, а Сторми только и думала о том, как она придёт в спальню, откормит Лили, сама отожрётся как свинья и будет валяться на кровати.

Но её планам не удалось сбыться, потому что в гостиной они напоролись на Блэка. Он сразу же учуял запах съестного и присвистнул.

— О Мерлин, Пирс, ты что, умеешь готовить?! — вскрикнул он.

— Катись в пекло, Блэк, — прорычала Сторми.

Она зашагала быстрее, но Блэк не отставал от неё.

— Да я по запаху чую, что ты отпадно готовишь! Идеальная девушка! Всё, я точно буду с тобой встречаться!

— Да отвали ты от меня! Я не намерена терпеть ещё одного члена вашей долбанутой семейки, хватит с меня твоей мамаши! Кровососы! У вас в роду что, вампиры затесались?

— Ты уже и с матерью моей познакомилась? Ты точно моя девушка! — воскликнул он.

— Отвянь от неё, кобелина, — рявкнула Мэри, загораживая от него Сторми. — Сказано тебе, чтоб отстал. Неужели ты настолько тупой, что понимаешь только язык насилия?

— Да чё сразу тупой? Я просто влюблён! — Он по-дурацки улыбнулся, а затем скосил взгляд на сумки Сторми. — Может, угостишь меня чем-нибудь? Я после этого сразу отстану, обещаю.

Сторми хотела было ответить, что Блэк ни разу не выполнил ни одно своё обещание, но вдруг услышала, как кто-то плачет, и повернула голову на звук. На диване, прижав ноги ко груди, сидела девочка и размазывала слёзы по щекам. Сторми обогнула Сириуса и села рядом с девочкой.

— Эй, малышка, ты чего плачешь? — спросила она.

Девочка подняла на неё взгляд, и Сторми нахмурилась. Глаза этой девочки смотрели в разные стороны.

— Я? Я к маме хочу… — сказала девочка.

Сторми сжала губы. Она чертовски сильно понимала чувства этой девчонки. К тому же в голове всплыли слова Рема о том, что дети в Хогвартсе часто плачут. Сторми выдохнула и открыла сумку.

— Не плачь. Вот, возьми лучше пирог и буррито. Я сама готовила, так что за вкус ручаюсь.

Она сложила на салфетку кусочек пирога и буррито и протянула девочке. Та с удивлением посмотрела на протянутое угощение, а затем — на Сторми, осторожно протянула руку и взяла предложенное.

— Спасибо, — сказала она. — Ты крутая! Крутая фиолетовая девочка!

Сторми широко улыбнулась, потрепала девчонку по голове и, подхватив сумку, зашагала в сторону женских спален.

— Эй, это нечестно! — крикнул Блэк. — Мне что, тоже расплакаться надо, чтобы моя девушка угостила меня чем-нибудь?!

— Если ты расплачешься и продолжишь звать меня твоей девушкой, я вмажу тебе по яйцам, а затем кастрирую, чтобы не зря плакал, понял? — зашипела Сторми, подхватила Мэри под руку и потянула её в спальни.

Только-только поднявшееся настроение снова упало на отметку уровня Марианской впадины.

В спальне было чрезвычайно тихо. Лили сидела неподвижно на своей постели и смотрела в окно, не обращая внимания на вошедших подруг. Сторми подошла к ней и села на свою постель.

— Уже вернулись из своего драгоценного клуба хороших девочек, в который мне ходить нельзя? — не глядя на Сторми, спросила Лили, поджав губы.

Сторми прикусила язык и беспомощно поглядела на Мэри. Та вздохнула и пожала плечами.

— Лили, пожалуйста… — начала Сторми, но та вскочила с места.

— Что, заткнуться? Сделать вид, что всё в порядке? — Она скрестила руки на груди. — Вы, девочки, вообще не выглядите как те, которым готовка и ведение быта хоть сколько-нибудь интересны! Особенно ты, Сторми! Я вообще не знаю, зачем ты туда пошла!

Сторми устало вздохнула.

— Извини. — Она упала на спину, распластавшись на постели. — Я так вымотана сегодняшним цирком, что у меня совсем нет сил спорить… Ненавижу делать вид, будто я хорошая девочка и приличная леди.

Лили шумно вздохнула.

— Тогда зачем вступила в этот кружок домохозяек? Ты была не в курсе, что там готовят?

— Бэмби, послушай, — начала было Мэри, но Сторми резко села и посмотрела в упор на Лили.

— Я вступила туда потому, что это не клуб для домохозяек, — сказала она, глядя прямо Лили в глаза. — Я вступила туда потому, что это чёртов клуб подпольных боёв.

— Сторми! — вскрикнула Мэри. — Ты же под чарами неразглашения!

— Да пофиг мне, пусть шарахнет меня чем-нибудь. — Сторми закрыла глаза и легла обратно. — Я сегодня так устала врать, что лгать ещё и обижающейся подруге сил нет.

Та самая обижающаяся подруга сейчас смотрела на Мэри и Сторми широко распахнутыми глазами.

— Подпольные бои?! Чары неразглашения?! — воскликнула она, и Мэри тут же шикнула на неё.

— Во имя Мерлина и Морганы, Бэмби, потише!

— В Хогвартсе есть кружок, в котором куча девочек делает вид, что они хозяюшки и лапочки, а на самом деле… — Лили никак не могла прийти в себя. — Что, потом окажется, что Жабий хор на самом деле не дурацкий детский хор, а какая-нибудь банда боевиков? А карликовые пушистики профессора Кеттлберна на самом деле монстры-убийцы!

— Я бы не отказалась на это взглянуть. — Сторми фыркнула. — Но что-то долго я откат не ловлю. Мэри, предположения есть?

— Да чёрт его знает. Тебя должно было уже шарахнуть чем-нибудь неприятным за нарушение клятвы неразглашения. Понятия не имею, что происходит и почему всё так долго тянется.

— Ну и пёс с ним. — Сторми снова села и потянулась за сумкой. — Лилс, мы тут притащили поесть. Сами готовили. У Мэри рыбный пирог и какой-то шотландский суп со смешным названием, а у меня вкуснейшая техасско-мексиканская кухня. В частности, буррито, пекановый пирог и чили кон карне. Правда, кусочек пирога и немного буррито я дала плачущей девочке в гостиной. Она скучала по матери, я не могла оставить даму в беде.

Рассказывая всё это, она не переставала вытаскивать провизию из своей сумки, а Лили не переставала смотреть на неё подозрительным взглядом.

— То есть всё это приготовила ты? — спросила она. — Сама?

— Конечно, сама. Кто ж ещё за меня готовить-то будет? — Сторми хмыкнула и закинула в рот буррито. — Не хочешь попробовать? Лично я всё это обожаю.

Лили всё так же недоверчиво села рядом, осторожно взяла буррито и надкусила совсем небольшой кусочек. А потом выражение её лица изменилось раз пять за секунду. Она смело откусила ещё кусок, а потом, прикрыв глаза и прожевав, выдала:

— Я ещё от прошлого потрясения не отошла, а ты мне новое подкинула. Ты умеешь готовить?!

Сторми усмехнулась и кивнула.

— Умею.

— Да это что, Бэмби! — воскликнула Мэри. — Сейчас я тебе расскажу, что она во время проверки выдала!

И она принялась рассказывать о подвигах Сторми на поприще откровенной лжи. Лили не верила, качала головой и смеялась, когда Мэри изображала скривившуюся Вальбургу Блэк. А Сторми улыбалась. Сегодня впервые за несколько дней Лили выглядела по-настоящему расслабленной.

* * *

19 ноября 1976 г., Шотландия

Всю последнюю неделю Рем находился в самом что ни есть приподнятом настроении. Он почти начал встречаться со Сторми! Почти — потому что ровно в тот момент, когда с языка слетели слова «Ты мне нравишься», он затормозил и подумал, что сначала следует рассказать о своих, как говаривал иногда Джеймс, “трудностях по мохнатой части”. Да, сначала — рассказ о ликантропии, а потом уже всё остальное.

Правда, тогда, во время поисков Сивиллы Вэйн, он спасовал и смолк, так ни о чём и не рассказав. Не хотелось вываливать на Сторми, только-только успокоившуюся после панической атаки (Рем был уверен, что это она), ещё и информацию о том, что она учится бок о бок с кровожадным монстром.

Но рассказать об этом всё равно придётся, а там будь что будет.

К тому же ребром стоял вопрос, что делать с Сириусом. Он был другом Рема, и тому не хотелось с ним ругаться. Да только постоянно скрывать от него то, что он, Ремус Люпин, откровенно говоря, влюблён в Сторми Пирс, он не мог. Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы.

Сегодня Рем точно решил, что расскажет Сириусу об этом. Он должен. Не обязательно же ругаться, правда? Можно просто мирно обсудить всё без криков, воплей и выяснения отношений.

И только он собрался с мыслями, как дверь распахнулась, ударившись с размаху о стену.

— Пирс официально моя девушка! — выдал Сириус, ввалившись в спальню.

Рема чуть удар не хватил. Сторми?! Девушка Сириуса?! Что вообще происходит и что Рем уже пропустил? Ещё вчера он под ручку с ней ходил, а сегодня вот это? Она вряд ли согласилась на отношения с Сириусом, не после трёх месяцев ненависти и борьбы. Оставался только один вывод: Бродяга её шантажировал!

— Сириус. — Рем сам не заметил, как его голос стал похож на волчье рычание. — Какого дьявола ты вытворил, что она согласилась с тобой встречаться?

Сириус притормозил и подозрительно глянул на Рема.

— Вот, значит, как ты рад за друга, Лунатик. Поня-ятно.

— Она не стала бы встречаться с тобой просто так. Ты что-то выкинул такое, чтобы заставить её вступить с тобой в отношения. Шантажировал, давил, угрожал — что-то такое. Верно?

Рем пристально вглядывался в серые, похожие на сталь, глаза Сириуса. Тот почти не моргал, плотно сжимал губы, глядя в ответ на Рема. Внутри всё разрывалось от дурацкой и совершенно неуместной ревности. Ну не может Сторми быть девушкой Сириуса! Не после того, что она делала с Ремом! Они ведь… Они ведь, чёрт побери, держались за руки и даже один раз обнимались! А ещё она называла Рема “сладким”! Да, это был сарказм, но Бродяга даже этого не удостоился! И что, что она предложила трахнуть его в жопу…

Стоп. Может, дело в этом? У них уже всё было, да? У них всё было, они переспали, ей настолько это понравилось, что она решила выбрать Сириуса! Рем-то, как она сказала, церковный мальчик, его максимум — обняться разок-другой и, возможно, поцеловаться! Конечно, она, такая крутая и уверенная, выберет более опытного и раскрепощённого Сириуса!

— Признайся честно, Бродяга… — Рем скрипел зубами так, что казалось, ещё чуть-чуть, и он их скрошит. — Она всё-таки трахнула тебя в жопу, да?

Сириус дёрнулся, а потом ухмыльнулся.

— А ты чё, тоже захотел, что ли?

Рем прикусил язык. Его затопило сожалением, а внутренность вдруг прогрызла зависть. Позорная, постыдная зависть. Просто невероятно ужасная. Как можно завидовать тому, что твоего друга девушка в жопу трахала? Но Рем завидовал. И ненавидел себя за это.

И всё же он решил, что лучшая защита — это нападение.

— Значит, всё-таки она тебя трахнула… — закачал он головой. — А я тебе ещё руку пожимал… А ты… Ты ей отдался…

— Нет! С чего ты взял, что я бы позволил ей трахнуть мою задницу? — запротестовал Сириус. — То, что я в прошлый раз сказал… Это не в счёт, я был в состоянии аффекта! Я ж прикололся просто. А вы и рады стараться, поверили!

Рем со всей силы сжал крестик. Он окончательно запутался в том, что чувствовал. С одной стороны, его радовало то, что они всё-таки не переспали. А с другой… Почему Сторми вообще согласилась с ним встречаться?! Она же его терпеть не может! Даже жалобу писала! И Сторми ведь была своего рода плохой девочкой, разве таким не нравятся хорошие мальчики? А Сириус, хоть отчасти и был собакой, хорошим мальчиком называться никак не мог! Рем больше подходил на эту роль!

Да Господи Боже, почему Сириус, а не Рем?!

— Ты не ответил, — сказал он. — Почему это Сторми вдруг согласилась с тобой встречаться?

— Да не встречается она с ним.

В спальню вошёл Джеймс. Он снова взъерошил и без того растрёпанные волосы и стащил с ног кеды.

— Не встречается?.. — тупо переспросил Рем.

— Вообще-то я решил, что мы встречаемся! — тут же вспылил Сириус. — Её согласие — всего лишь вопрос времени!

Джеймс на это совершенно никакого внимания не обратил, стянул с себя носки и завалился на кровать. А Рем чувствовал ни с чем не сравнимое облегчение.

Они не встречаются. Это всего лишь очередная придурь Сириуса!

— Так ты всего лишь снова её достаёшь, — протянул Рем. — Ха-а-а… А я уж было испугался, что ты…

Он прикусил язык.

— Испугался, что я что? — Сириус нахмурился и скрестил руки. — Какие-то претензии?

Рем вдруг ощутил, как на него, словно волна, накатывает злость.

— Уж было испугался, что ты опять выкинул что-то противозаконное, и мне придётся снова разгребать всё, а Маккошка в очередной раз намылит мне шею! Я же постоянно из-за тебя огребаю! И, заметь, в последнее время всё крутится вокруг Сторми, потому что ты не умеешь остановиться, когда тебе дали от ворот поворот!

Рем выпалил всё на одном дыхании и зашагал в сторону двери. Ему срочно нужно было остыть. Иначе он сорвался бы на друзьях, а это нехорошо, если не сказать, что совсем плохо. В конце концов, Рем же сказал, что не хочет ссориться из-за девушки. Тем более из-за девушки.

В гостиной почти никого уже не было, только пара второкурсников играли в шахматы. Тяжело вздохнув, Рем хотел было вернуться назад — и чего, спрашивается, взвился? Будто Сторми с ним уже согласилась встречаться! — как вдруг услышал знакомое шмыганье носом. Перегнувшись через спинку дивана, он заметил Ронни Клауд, первокурсницу-отщепенку с вертикальным косоглазием. Покрасневшие белки с головой выдавали, что она недавно плакала.

— Здравствуй, Ронни. — Рем осторожно присел рядом с ней. — Что-то случилось? Тебя снова обижают однокурсники?

Ронни вздрогнула, тут же растёрла глаза, покачала головой и улыбнулась.

— Нет, меня никто больше не трогает. Я просто скучала по маме и дедушке. Но сейчас больше не скучаю. Смотри, что мне дали. — Она достала из маленькой сумочки завёрнутый в салфетку рулетик. — Это буррито! Мне его фиолетовая девочка дала.

— Фиолетовая девочка? — переспросил Рем. — Её случайно не Сторми Пирс зовут?

— Наверное. — Ронни довольно погладила буррито пальцем, будто какого-то зверька, и закачала ногами. — У неё красивые волосы. Фиолетовый — мой любимый цвет, ты знал? Мне кажется, он очень подходит к моему имени, как думаешь?

В ответ Рем кивнул.

— Фиолетовая девочка… То есть Сторми Пирс дала мне ещё кусок пирога. Я его уже съела, он очень вкусный. Я аж объелась, вот. — Ронни похлопала себя по животу. — Слышишь? Звучит как арбуз. Не знаю, как я буду есть буррито, он в меня не влезет… О, хочешь, я тебе отдам?

— Спасибо, Ронни, но я не объедаю детей, — улыбнувшись, сказал Рем.

— Я сама уже объелась, а ты мне подарил платочек, когда я плакала. Так что всё честно. — Ронни подняла вверх большой палец и всунула буррито в руки Рему. — Кстати, Вигберг сказала, что видела, как ты ходишь за ручку с фиолетовой девочкой. Вы встречаетесь?

Вигберг — портрет девушки, жившей во времена Основателей. Её запечатлели на картине в возрасте чуть старше Ронни, но это не помешало им сдружиться.

А Рем и не подумал, что за ними подглядывали.

— Мы не встречаемся, — покачал головой он. — Мне нужно кое-что рассказать ей перед тем, как предложить ей встречаться.

— Хм, как долго и нудно! Такими темпами этот твой друг тебя обскачет. Он уже орал, что Сторми его девушка, просто скажи ей, что она тебе нравится! — безжалостно сказала она, и Рем опустил голову на руки.

— Режешь без ножа, Ронни. Но Сириус точно будет в ярости, если я сделаю это…

— Да ну, если он настоящий друг, то он поймёт тебя. — Ронни вскочила и упёрла руки в боки. — Ты староста, ты должен быть самым крутым и смелым! Не будь тряпкой, Ремус Люпин! Иначе мы с Вигберг перестанем с тобой дружить!

— Ну раз ты так говоришь, то ради тебя и Вигберг я скажу ей. — Рем встал и кивнул Ронни. — А ты больше не плачь. И если начнут обижать опять, говори мне, хорошо? И да, передай Вигберг, что подглядывать нехорошо.

Ронни закатила глаза (вертикальное косоглазие мешало ей делать это нормально).

— Она вообще-то случайно на вас наткнулась. У неё недавно пропал парень, в которого она была влюблена уже лет сто. Она его искала. А тут вы по коридорам шатаетесь…

— Парень? — переспросил Рем. — Ты имеешь в виду портрет?

— Да. Его зовут Дориан, картина с его портретом находится где-то в заброшенных коридорах, но почему-то Вигберг не может попасть в его картину. Она думает, что его похитили, и теперь ищет по всему Хогвартсу. Я ей помогаю. Ты, кстати, его не видел?

Рем покачал головой и нахмурился.

— Жаль… — вздохнула Ронни. — Ну ладно, давай, вперёд! Иди и сделай так, чтобы этот бешеный Сириус Блэк не приставал к крутой фиолетовой девочке! Давай! Иначе я сама с ней буду встречаться!

— Прости, Ронни, конкурировать с тобой я не смогу, — усмехнулся Рем, и Ронни толкнула его в спину.

— Иди! Не заставляй меня злиться!

— Слушаюсь и повинуюсь, моя леди.

— Я не твоя леди, твоя леди — фиолетовая девочка, — сердито сказала Ронни. — А сейчас этот проклятый Сириус Блэк пристаёт к ней! Сделай с этим что-нибудь! Ты же должен быть крутым, Рем! Дава-а-ай!

Он улыбнулся и потрепал Ронни по голове. Теперь он точно обязан был разобраться во всём этом и сказать Сторми, что она ему нравится. В конце концов, мужик он или кто?!

…Но сперва, конечно, надо поговорить с Сириусом.

Рем направился обратно в спальню, потом резко затормозил прямо перед самым входом. Нет, перед тем, как попасться Сириусу на глаза, он должен уничтожить буррито. Иначе… Иначе придётся делиться с Бродягой, а после его воплей о том, что Сторми его девушка, делиться с ним не хотелось совершенно.

Но, с другой стороны, они же друзья. С друзьями делят всё.

…Всё, но не еду, приготовленную девушкой, за которую ты соперничаешь с другом, пусть он об этом и не догадывается! Так что определённо надо избавиться заранее!

Рем зажмурился и в один укус съел буррито. Оно оказалось чертовски вкусным. Рем даже замер на секунду. А он понятия не имел, что Сторми так классно и вкусно готовит. Теперь становилось понятно, что она делает в клубе мадам Розмерты.

«Какая же я всё-таки крыса, — подумал Рем, дожевав. — А ведь мне казалось, что крыса — это Питер».

Он выдохнул, распахнул дверь и уверенным шагом подошёл к кроватям друзей. Сириус и Джеймс склонились над Картой и что-то обсуждали. Рем кашлянул.

— О, Лунатик, ты вернулся? — не глядя на него, хмыкнул Сириус. — И чего ты такой нервный? До полнолуния ещё… Э-э… Джимбо, сколько там?

— Недели две. И не смей звать меня этим дурацким имечком! — взвился Джеймс.

Рем покачал головой. Нет, он просто обязан сказать Сириусу, что он, Ремус Люпин, почти уже начал встречаться со Сторми. Осталось только признаться ей в том, что он не совсем человек. Ну и в чувствах тоже, разумеется. Ронни была права, если Сириус действительно друг ему, он поймёт, насколько для Рема всё это важно. Сириусу же, по большому счёту, плевать на Сторми и её чувства. Она для него просто крепкий орешек, который нужно сломить и сломать.

— Дело не в полнолунии, — сказал Рем. — Просто отстань от Сторми.

Сириус оторвался от Карты, удивлённо уставился на Рема, и улыбка сползла с его лица.

— А тебе какое дело до того, что я к ней пристаю? Тебе-то что? Всегда тебе плевать было на девчонок, с которыми я спал, а сейчас ты вдруг говоришь мне отвалить… Ты что, сам в неё втрескался?

«ДА!» — хотел закричать Рем.

— Да нет же, — вслух сказал он. — Другие девушки сразу соглашались, а Сторми…

— А что Сторми? Думаешь, я не знаю, что ты на неё запал? Постоянно ходишь с ней, домашку ей таскаешь, вечером по школе прогуливаешься!

— Да мы Вэйн ищем!

— Ах вот как? — Сириус приложил руку ко груди и невинно захлопал глазами. — А использовать Карту нашу ты не додумался?

Рем замер. Чёрт возьми. Чёрт возьми, какой же он дурак! Какой он тупой, непроходимый дурак! Он тут же вырвал Карту из рук Джеймса и судорожно вгляделся в строчки с именами обитателей замка. Вот они трое, вот Сторми, Лили и Мэри, Ронни, все остальные, вот деканы, директор, Питер в подземельях, Филч, миссис Норрис… А Сивиллы Вэйн нигде нет. Как сквозь землю пропала.

— Боже правый… — прошептал Рем. — Как я про это Лили скажу…

— Ты лучше мне скажи, Лунатик. С каких пор ты вообще начал увлекаться девчонками? — Сириус смерил его суровым взглядом. — То ведёшь себя как гей, то…

— Как гей?! — вскрикнул Рем.

— Да. Как гей. За шесть лет ты ни на одну девчонку не посмотрел, всё с нами таскался, — припечатал Сириус. — А когда мы тебя спрашивали, кто тебе нравится, ты говорил, что никто. И что девчонки тебя не интересуют. Так что изменилось с тех пор? Ты сменил ориентацию?

— Я ничего не менял, мне всегда нравились девушки!

Правда, парни тоже, но Рем скорее удавится, чем скажет это вслух. В конце концов, он не гей, он нормальный парень, которому нравятся девушки. А то, что было на третьем курсе… Он был маленьким, ничего не понимал ещё.

— Так какого хера ты тогда нам пиздел?! — закричал Сириус. — Чтобы потом позариться на чужую девушку?!

— Сторми не твоя девушка, а я никогда не пиздел! Меня не интересовали девушки не потому, что они мне не нравились! Я оборотень, если ты не забыл! Думаешь, кому-то захочется со мной связываться?

— Никому, поэтому отвали от Пирс!

— Мужики, я всё понимаю, но вы сейчас выглядите пипец смешно. — Джеймс заложил руки за голову и с ухмылкой наблюдал за Ремом и Сириусом. — Хватит цапаться как кошка с собакой из-за какой-то девчонки.

— Это не из-за…

— Из-за девчонки, Люпин, всё верно, — огрызнулся Сириус.

— А, так я теперь Люпин! Ну здорово, что сказать. — Рем сунул руки в карманы. — Круто ты со мной дружишь, раз готов всё сломать просто потому, что тебе нравится девушка, которая уже устала слать тебя в ад.

— На себя-то посмотри, сам ведь точно такой же!

— Ты ошибаешься. — Рем выпрямился и окинул его холодным взглядом. — Я в последнее время только и делаю, что выбираю дружбу. Вообще-то… Вообще-то я всегда так делал. Ставил дружбу выше, чем даже свои принципы. Я бы, прости Господи, Христа за дружбу с вами продал. И мне казалось, это взаимно.

Рем развернулся и снова вышел из комнаты. В гостиной на него вопрошающим взглядом посмотрела Ронни, но Рем лишь покачал головой.

Ну вот он и разругался с Сириусом.

* * *

22 ноября 1976 г., Шотландия

В последнее время всё как-то не ладилось. Совсем не ладилось. И Сторми не понимала, почему же всё идёт с таким скрипом.

В понедельник Рем вдруг позвал Лили «на поговорить». Говорили они минут пятнадцать, если не больше, после чего Лили вернулась бледная как скатерть и сказала, что искать Сивиллу они больше не будут.

— Что? Но почему? — удивилась тогда Сторми.

— Потому что в замке её нет. Рем сказал. Он точно знает. — Лили закачала головой. — Её здесь нет.

С тех пор Лили ходила как в воду опущенная. Сторми и Мэри с ума сходили в попытке хоть как-то уменьшить её переживания. Даже выпросили у мадам Помфри Успокаивающую настойку. Та помогла, но совсем чуть-чуть. Лили всё также была мрачнее тучи и грустнее дождя.

В конце концов Сторми не выдержала и зажала Рема в коридоре.

— Постой-ка, сладкий, разговорчик есть, — сказала она, хватая его за рукав и прижимая к стене. — Ты точно уверен, что Вэйн в школе нет?

Рем кивнул.

— Точно? — повторила с нажимом Сторми. — С чего такая уверенность?

— Прости, я не могу сказать. — Он отвёл взгляд. — Это не только моя тайна, так что…

— Но Лили ты что-то всё же рассказал.

— Это исключительный случай. И Лили — девушка Джеймса, так что они не были против.

— Нет, ну ты меня иногда поражаешь, Блюбоннет, — выдохнула Сторми. — При чём тут твои гаврики? Обязательно надо с кем-то из вас встречаться, чтобы спросить, как ты понял, что Сивиллы в Хогвартсе нет? И, раз уж такая пляска зашла, то, думаю, я вхожу в список тех, кому дозволено слышать эту тайну, открытую для состоящих в отношениях.

Рем замер, а потом спросил:

— Почему?

— Ну, во-первых, Блэк перешёл на новый уровень и теперь считает меня своей девушкой. Во-вторых… — Сторми смерила Рема значительным взглядом с ног до головы. — Ну, сам понял. Так что?

— Да не в отношениях дело, Господи! Я просто хотел сказать, что Лили мы доверяем все трое…

— Четверо, — поправила Сторми. — А мне не доверяете? Мне не доверяют капитан моей команды, дубоголовый придурок, который считает меня своей девушкой, и… Ну, ты.

Рем страдальчески вздохнул, воздел очи к небу, а потом выдал:

— Когда мы были на третьем курсе, мы придумали Карту, на которой показан весь замок Хогвартса, со всеми потайными ходами и коридорами. Мы над ней целый год корпели. В итоге у нас получилась Карта, которая отображает не только замок, но и всех находящихся в Хогвартсе людей. Все их передвижения, их местонахождение. Понимаешь? Карта никогда не врёт. Я за это ручаюсь.

Сторми раскрыла рот.

— Ах вы твари… — выдохнула она. — То есть у тебя была такая штука, а мы весь Хогвартс перерывали с ног до головы! И ты тоже с нами! Чё ж ты раньше-то молчал?

— Да я про неё вспомнил недавно. И то потому, что с Сириусом поругался. — Рем прикрыл глаза. — Я себя за это ненавижу.

Сторми сжала губы, а затем, подумав, спросила:

— Слушай, Блюбоннет… А эта ваша карта… Она мёртвых отображает?

— Ну… — Рем нахмурился. — Призраков отображает. Полтергейстов.

— А трупы?

— Ты думаешь, Сивилла Вэйн… мертва?

Сторми размяла переносицу пальцами.

— Лили сказала, Сивилла однажды уже доводила себя до предсмертного состояния. — Она поёжилась. — Лили переживает, что в этот раз она, ну… Знаешь… Умерла.

Она замолчала, а Рем вцепился рукой в крестик.

— Ты его либо оторвёшь, либо в порошок сотрёшь, — сказала Сторми, кивнув на его руку. — Спасибо за посвящение в тайну. Что ж… Я пойду… На отработку опаздываю…

— Тебя проводить? — спросил Рем, и Сторми улыбнулась ему.

— Ну проводи.

Она протянула ему руку, и Рем, поколебавшись ощутимое мгновение, всё же сжал её ладонь. Это напрягло. За последние несколько дней они уже не раз за руку держались, и Рем даже не дёргался, не крестился и не шарахался от неё, как от суккуба какого-нибудь. Что уже случилось?

Впрочем, думать об этом сейчас Сторми не хотела. Она вообще планировала сама предложить ему встречаться — и чтоб Блэк от неё отстал, и просто потому, что Ремус ей нравился. Сам он вряд ли соберётся, у него же обет целомудрия, а Сторми взросленькая уже, так сказать, на опыте. В конце концов она сильная и независимая, рыцарка без страха и упрёка. Она сама может сделать первый шаг.

Но не сейчас, когда весь Хогвартс на ушах из-за Сивиллы, а Лили балансирует на грани нервного срыва.

На полпути до Зала трофеев дорогу им преградила материализовавшаяся прямо перед ними полупрозрачная лань. Она цокнула копытами и заговорила голосом Лили:

— Рем, тут Джастин опять устроил саботаж! У нас вся гостиная в какой-то мерзкой жиже, декан нас убьёт, я не справляюсь… О Господи Боже, Джастин! Вылези из камина! Мэри, вытащи его!

Лань растворилась, а Рем застонал.

— Долг зовёт, — хмыкнула Сторми и отпустила его руку. — Беги спасай Лили и нашу гостиную.

Рем кивнул.

— Спасибо. Если что, я буду в библиотеке. Если выживу.

Он коротко улыбнулся ей и помчался в сторону башни Гриффиндора. Сторми проводила его взглядом и, вздохнув, пошла на свою пахоту. По дороге она думала о том, что работа, кажется, сильно отвлекает Лили от переживаний. С другой стороны, именно работа эти переживания и создаёт.

Сторми настолько задумалась, что едва не врезалась в какого-то парня с галстуком Пуффендуя, который зажимал у стены девочку из Рейвенкло. Та взглянула на Сторми таким умоляющим взглядом, что Сторми тут же оскалилась.

— Какого лешего ты творишь?! А ну отпусти её!

Парень оскалился в ответ и повернулся к Сторми. Та вдруг заметила, что оба были тюркской наружности, то ли арабы, то ли иранцы. Парень выдавил с явным акцентом:

— Не лезь, куда не звали, христианская свинья. Не твоё дело.

— Я вообще-то агностичка! И защищать женщин от таких уродов, как ты, — это как раз-таки моё дело!

— Агностичка? — взвился парень. — Ещё хуже, Аллах тебя в ад при жизни отправит!

— Не факт, — хмыкнула Сторми. — Твой конченый бог, которого, возможно, даже не существует, отправит меня в ад за то, что я вступилась за беззащитную? Что тебе эта кроха вообще сделала?

— Ты сумасшедшая?! — Он тут же выхватил из кобуры волшебную палочку. — Тебе язык надо вырезать за такое, уродка!

— Джамиль! — вскрикнула девочка, но тот оттолкнул её.

— Закрой рот, женщина! — зашипел он на неё. — Позоришь нашу веру! Приехала в другую страну и думаешь, что Аллах тебя здесь не видит? Он покарает тебя за твоё распутство!

Сторми тоже вытащила палочку.

— А тебя твой божок не покарает за то, что ты такая неисправимая мразь?

Он что-то вскрикнул на своём языке, из палочки вырвалось заклинание, и Сторми едва увернулась. «Замечательно, — подумала она. — Если Маккошка меня увидит, то отработка продлится аж до летних каникул». Джамиль снова наколдовал что-то, и Сторми заблокировала его заклинание щитом.

— Что здесь происходит?! — раздался строгий голос деканисы. Вспомни солнце — вот и лучик.

— Самооборона, мэм! — крикнула Сторми, снова колдуя щит.

Деканиса выдохнула, наколдовала обезоруживающее заклинание и вырвала их палочки из рук.

— Мистер Ямани, будьте добры, объясните, почему вы напали на студенток?

— Эта неверная сама полезла не в своё дело! — Он окатил её презрительным взглядом. — Я наставлял заблудшую сестру. Она не носит хиджаб. Это позор для женщины!

— Мистер Ямани, Хогвартс — светская школа, — устало сказала деканиса. — Ваши действия неправомерны. Я буду вынуждена поговорить с вашим отцом. И да, десять баллов с Пуффендуя. А теперь вы, мисс Пирс… Почему вы всегда встреваете в неприятности?

— Потому что я не могу смотреть, как всякие уроды притесняют женщин, мэм, — отрапортовала Сторми и подмигнула девочке.

Та смотрела на неё благодарно-восторженным взглядом.

— Вот как? — хмыкнула Макгонагалл.

— Да, мэм. Я считаю, что женщина вправе исповедовать любую религию и перестраивать её под себя так, как ей угодно. Это её воля.

— Сумасшедшая, — зашипел Джамиль.

— Это замечательно, мисс Пирс. Но вас ждут мистер Блэк и целый зал нечищеных трофеев. — Деканиса перевела взгляд на девочку. — Мисс Бенатья, ступайте в вашу гостиную. Сообщите, пожалуйста, вашему декану, что я хочу с ним поговорить.

Девочка кивнула и унеслась, а Сторми в последний раз окинула взглядом Джамиля и поплелась в Зал трофеев.

— Завались, — на входе сказала она, когда Блэк открыл рот.

— Как ты разговариваешь со своим парнем? — возмутился он, и Сторми закатила глаза.

— Слушай, Блэк, отвисни от меня. Я уже натерпелась сегодня, хватит с меня бредней патриархальных тупых мужиков. Всё. Бери тряпку и чисти чашки. Их вон сколько! А от меня отвали.

Она сама принялась намывать награды и около часу ей даже удавалось игнорировать Блэка, да только тот никак не унимался.

— И чего ты со мной встречаться не хочешь? — спросил Сириус. — Я же красивый, соблазнительный, весёлый и невероятно обаятельный. Такие, как я, нравятся девчонкам!

Сторми скривилась и принялась начищать следующую награду.

— Я предпочитаю скромных и умных.

— Скучных, ты имеешь в виду? — хмыкнул Сириус. — Да ладно, Пирс, что тебе во мне не нравится?

Сторми тяжело вздохнула. Она отодвинула в сторону награды и взглянула на Блэка со всем скепсисом, на который только была способна. Она надеялась, что этого взгляда хватит, чтобы Блэк сам всё понял, но, увы, она ошибалась. А потому Сторми выдала:

— Ты тупой? Даже бревно на твоём месте поняло бы, почему ты мне не нравишься. Ты меня домогался и хотел изнасиловать.

— Чего?! Не хотел я тебя насиловать, — скривился Блэк.

Сторми захлопала глазами.

— Да? А что это такое было во время дуэли? Что за условие ты мне поставил, дубина ты непрошибаемая? Ты поставил условием секс с тобой, которого я не хочу. Это изнасилование.

Сириус сморщил нос.

— Не драматизируй, ты же приняла условие, значит, согласилась на секс.

— Идиотище, а потом ты спрашиваешь, почему я не хочу с тобой встречаться. — Сторми закатила глаза и, отшвырнув тряпку, устало посмотрела на Блэка. — Из вашей компашки ты — последний, с кем я хочу встречаться, мудло.

— Хватит оскорблять меня! — взвился Сириус.

— Хватит нарушать моё требование! — в тон ему ответила Сторми. — Я победила в битве, а значит, ты не имеешь права ко мне приставать, но ты всё ещё делаешь это! Каждый чёртов день!

Сириус сверкнул глазами, но промолчал. На какое-то время между ними воцарилась тишина, и только скрип тряпок, отчищающих награды, нарушал это могильное молчание.

— Если я последний, — вдруг спросил Сириус, — кто тогда первый? Ну, в нашей компашке.

Сторми смерила его злым взглядом, а потом всё же ответила:

— Рем. Он самый адекватный среди вас. Скромный, умный и заботливый, в отличие от тебя. И ещё он всегда меня слушает.

Сириус на миг неестественно замер, помрачнел, а затем насмешливо фыркнул:

— Рем? Мечтай! Он ни за что не будет не то что с тобой встречаться, а даже смотреть в твою сторону! Он ценит наше братство, ясно тебе?

Прыснув, Сторми воздела очи горе, вспоминая смущённое лицо Блюбоннета, когда они обнимались, его явно заинтересованный в ней взгляд, держание за руки в Больничном крыле, когда он позорно сбежал от неё, будто от огня, в конце концов то его почти признание, когда они встретили боггарта. Конечно, он не будет даже смотреть в её сторону, ага. Уже смотрит.

— Да что ты говоришь? — невинно захлопала глазками Сторми.

— Что есть, то и говорю. — В голосе Сириуса зазвучала поразительная уверенность. — Ты знаешь его всего пару месяцев, а я — почти шесть лет. Я знаю, что он слов на ветер не бросает и всегда говорит правду. Он выбрал мою сторону, а не твою.

Сторми нахмурилась. Внутреннее чутьё подсказывало ей, что они заходят в ту глушь Ремовой жизни, которая может оказаться тем самым подвохом, который разрушит всё то едва зародившееся тепло между ним и Сторми.

Но она всё равно спросила:

— Что ты имеешь в виду, Блэк?

— То, что говорю, куколка. Я рассказал ему о дуэли, об условиях, о времени — обо всём. И спросил, кого он выберет: меня или тебя? Он сказал, что, разумеется, меня, потому что я его друг, а ты всего лишь девчонка.

Внутри Сторми будто сдвинулись тектонические плиты. Мысли ударялись одна об другую, и каждый удар был похож на грохот падающих камней.

— Он знал, что ты хотел меня изнасиловать? — сдавленно спросила она.

Сириус снова фыркнул.

— Не изнасиловать, а переспать. И да, он знал. Я же говорю, я рассказал ему всё! И когда я говорю «всё», я имею в виду вообще всё!

Сторми поражённо уставилась на Блэка.

Он знал.

Ремус Люпин знал, что Сириус Блэк собирается изнасиловать её, Сторми Пирс, и он промолчал. Нет, он не промолчал, он встал на сторону этого мудака Блэка! Конечно, она ведь “всего лишь девчонка”!

В мыслях пронеслись те моменты, когда Люпин слушал её, поддерживал, смеялся вместе с ней и просто был милым-добрым-хорошим парнем.

Блэк сказал, что Люпин всегда говорит только правду, но это было не так.

Он лгал ей.

Он лгал ей, когда нежно улыбался ей, когда держал её за руку, когда гладил её спину, он лгал, когда его губы рождали слова поддержки. Он лгал ей.

Он был точно такой же, как её папаша.

Ремус Люпин — лжец.

Лжец! Лжец! Несчастный трус и проклятый лжец! Тысячеликий обманщик, прячущийся за множеством масок, принимающий вид добродетели, а на деле…

Он выбрал сторону того, кто готов был её изнасиловать.

Она всего лишь девчонка.

Всего лишь девчонка.

Всего лишь…

Сторми не заметила, как вскочила с места и ринулась прочь из Зала наград. Она неслась по коридорам, и в голове пульсировало лишь одно слово: «Лжец».

Она обрушит на Ремуса Люпина такой ураган, что мало ему точно не покажется.

Она распахнула дверь библиотеки и, невзирая на шиканье мадам Пинс, грозой двинулась к одному из столиков в читальном зале. Рем сидел возле окна и листал учебник. Увидев её, он нахмурился и не успел даже рта раскрыть, как Сторми ухватила его за руку и вытащила из библиотеки.

— Что-то случилось? — спросил он непонимающе, и Сторми взорвалась:

— Что-то случилось? О, нет, ничего такого, всего лишь не хочу своими воплями мешать людям в библиотеке! — Она резко отпустила его и сверкнула горящими глазами. — Просто хотела сказать тебе, что ты конченый ублюдок, Люпин!

— Я?!

— Ты видишь здесь ещё одного Люпина? — Сторми отрывисто выдохнула. — Блэк сказал, что ты говоришь только правду и ничего, кроме правды. Так скажи, ты реально был бы не против, если бы Блэк меня изнасиловал?

Рем замер, глядя в упор на Сторми. Он молчал, и это молчание звенело в ушах Сторми гудящей кровью.

— Я был бы против, — медленно сказал он.

— Лжец! Ублюдочный лжец! Ты ни хрена не был против! — вскрикнула Сторми. — Не думала, что скажу это, но спасибо Сириусу за его язык-помело! А ведь я чуть было не втрескалась в тебя, как самая настоящая идиотка! Ещё думала, может, в этот раз будет иначе, в этот раз никакого подвоха нет, а вот хрен там! Чёртов подсос Блэка!

Рем вздрогнул и напряжённо сжал руки в кулаки.

— Стой, Пирс, ты о чём? О каком изнасиловании речь идёт? При чём здесь Сириус?

— Вы оба тупые или что?! Вы не знаете, что такое изнасилование? Изнасилование — это половой акт против воли, и если бы я проиграла в дуэли с Блэком, он бы меня просто-напросто изнасиловал! Я не верю, что мне приходится это разжёвывать! Я не верю и не хочу верить, что вы оба не понимаете, что это и есть изнасилование! Я не хочу жить в мире, где даже самый порядочный парень ничего не делает, когда женщину собираются изнасиловать!

— Но…

— Завали ебало, Люпин! — перебила его Сторми. — Только попробуй сказать, что ты просил Блэка остановиться, передумать или ещё что-то в этом роде! Ты не сделал ни хера! Потому что ты такой же уёбок, как и Сириус!

По лицу Люпина было видно, что постепенно он тоже выходит из себя. Гнев читался в искривлённых губах, сведённых к переносью бровях и пальцах, сжатых в кулак до побеления костяшек. Он прорычал:

— А что я, по-твоему, должен был сделать? Пожертвовать шестью годами дружбы ради девчонки, которую я знаю от силы месяц?! Мне казалось, ты сама ставишь дружбу выше отношений! Казалось, что мы с тобой в этом похожи!

— Но мои подруги не хотят никого изнасиловать! — вскрикнула Сторми. — Ни одна из них! А если бы и хотела, то я дала бы ей крепкого леща и помешала бы ей. И вообще, мне не нужны насильники среди моих друзей! Но тебе, видимо, нужны! Ты настолько ссыкло, что даже изнасилование изнасилованием назвать боишься! Ни одна моя подруга не сравнится в мразотстве с твоими друзьями, Люпин! Мои подруги никого не насилуют, не совращают, не издеваются ни над кем, не поднимают никого вверх ногами в воздух и даже не используют парней для одноразового секса, ясно тебе?! А ты просто трус!

— Я не трус!

— Трус! Несчастный трус, который ссытся от мысли возразить своим дружкам, и чёртов лжец, который прикидывается добреньким и хорошеньким, а на деле такой же долбанный ушлёпок, как и все остальные мужики! А я дура, которая постоянно ведётся на малейшее проявление заботы! Ты такой же выродок, как мой, гори он в аду, папаша! Делаете вид, что вы душки-лапочки, что вы, чёрт возьми, заботитесь о всех горюющих и плачущих девицах, а потом выкидываете какую-нибудь неистовую поебень, от которой охота блевать! Слава всему святому, что я узнала об этом до того, как сделала первый шаг в отношениях! Конченое ссыкло! Шляпа эта совсем с катушек съехала под старость лет, раз отправила тебя на Гриффиндор, чмошник!

Сторми резко развернулась и понеслась в сторону башни Гриффиндора. Она перепрыгивала сразу несколько ступенек, огибала мешающихся под ногами школьников и изо всех сил игнорировала взбухший в глотке ком.

Дура.

Невероятная дура.

А ведь она знала, что все они одинаковы! Она видела, каким был папаша! Она видела, что он творил с мамой, видела, как он лгал ей прямо в глаза, делая вид, что он заботливый и добрый муж!

Больше всего Сторми злило то, что, зная всё это, она всё равно безвольно таяла, стоило только папаше или этому проклятому Люпину всего лишь выслушать её и самую малость поддержать! Не феминистка, а жалкое посмешище! Ну давай, Сторми Пирс, расплачься ещё! Плачь из-за мальчика, как глупенькая подстилка патриархата!

Сторми ногой распахнула дверь в гостиную, отпихнула в сторону какого-то младшекурсника, попавшегося под ноги, и влетела в спальню. Переговаривающиеся друг с другом Мэри и Лили тут же смолкли и непонимающе воззрились на Сторми, но та лишь дошагала до своей постели, резким движением выволокла из-под кровати сумку и, распахнув её, вытащила оттуда виниловый проигрыватель.

Если что-то и способно заделать эту кровящую дыру в её душе, так это песни Долли Партон и Джони Митчелл.

— Монашка, что случилось? — осторожно спросила Лили.

Сторми мотнула головой, ухватилась за первую попавшуюся пластинку, дрожащими пальцами уложила её на опорный диск проигрывателя и прижала иглу к тонкой звуковой дорожке. Диск завертелся, и из-под иглы полился голос Долли Партон: «I can see you're disappointed by the way you look at me»⁽¹⁾, — запела она. Сторми прикрыла глаза, упала на кровать и выдохнула.

«I was just the victim of a man that let me down»⁽²⁾, — продолжала петь Долли Партон, и губы Сторми беззвучно повторяли эти слова.

Плотно зажмурив веки, она пыталась унять бешено стучащее между рёбер сердце. Стук был такой сильный, что отдавал ударами в самой глотке — как раз там, где мешался мерзкий комок из слёз и слабости. Но Сторми не заплачет. Она и так уже сделала за свой короткий век столько позорных, слабых и глупых поступков, что слёзы из-за какого-то мальчишки для неё были непозволительными.

Она уже рыдала однажды из-за мужчины, который делал вид, что ему не всё равно на её душевные терзания. И этим мужчиной был её собственный отец.

---

1) Прим. авт.: (рус. Я вижу, что ты разочарован, судя по тому, как ты на меня смотришь). Строчки из песни Долли Партон «Just because I’m a woman».

Вернуться к тексту

2) Прим. авт.: (рус. Я просто стала жертвой мужчины, который меня подвел). Из той же песни.

Вернуться к тексту