Software bug (гет)

Примечания:

Power-Haus, Christian Reindl, — Obscura

Лолита нервозно теребила засохшие ранки на руках, подковыривала и заставляла их кровоточить. Её матери казалось, что это от переживания перед ужином, и что таким образом её дочь пытается отвлечь внимание отца на кое-что менее важное. А важное должно было случиться сегодня вечером.

Астрид не говорила дочери, но понимала: Лолита всё чувствует. И не будь она сейчас с ней рядом, то та убежала бы прочь. Возможно, к дому Лейхотов.

Только вот миссис Линдваль понятия не имела, что бежать Лолите больше было некуда.

Что мистер Лейхот, запечатленный в её памяти с этим ужасным, оскорбительным и презренным взглядом, больше не был возможным «а если». Что Тео, его сын, словно и сам отдалился от девушки, потому как стал дерганым, совершенно неконтролируемым в своих обращениях ни к ней самой, ни к ее отцу.

Ни тем более к странному незнакомцу, который вызывал у Лолиты боязливое чувство: каждый раз при виде молодого мужчины у неё пересыхало горло, а колени начинали дрожать так сильно, что теперь она предпочитала носить платье в его присутствии. Только вот ей всё равно казалось, что «джентельмен из Бермингема», как выражался мистер Линваль, замечает и вынужденную тряску и неконтролируемое смущение, стоило ему так или иначе коснуться самой девушки.

Таинственность Джона Лолита поначалу списывала на холодное воспитание и ту чопорность, которой славятся коренные англичане. Правда с каждой выходкой — а иначе поведение Джона Миллза она назвать не могла — понимала: от всего английского у мужчины имелось лишь обширное поместье и титул герцога.

Джон громко смеялся, задрав бледное красивое лицо; хлопал в ладоши, если находил шутки остроумными; вальяжно рассиживался в гостиной, без особой скромности выкуривая сигары самого Нильса. И смотрел.

Смотрел за каждым шагом юной мисс Линдваль. За тем, как она старательно прячется за фигурой матери; за тем, как предпочитает ковырять носком туфель мягкий персидский ковер, вместо того, чтобы поддерживать беседу; за тем, как она краснеет от злости и обиды, стоило новому компаньону отца бросить оскорбительное «Дора» в адрес Тео. Но больше всего мистеру Миллзу нравилось наблюдать за тем, как девушка безуспешно пытается понять, от чего незнакомец всегда остается в перчатках и не притрагивается к ужину или напиткам.

Он ловил её изучающий взгляд блестящими, совершенно не добрыми глазами, а затем, когда Лолита попадалась в эту незатейливую ловушку, предлагал девушке выйти на террасу. Предложение это было лишь условным, потому как мистер Линдваль не оставлял дочери вариантов для отказа и даже слегка подталкивал тонкую прямую спину вслед уже ожидавшей её фигуре.

В один из таких вечеров Джон недвузначно намекнул Лолите о её прелестных ножках, и что ей не стоит больше скрывать их от него, потому как смотреть на них доставляет ему величайшее удовольствие. И если словесную похоть девушка смогла бы вынести, то вот то, что свои слова мужчина сопроводил неуместным и оскорбительным движением, — Джон тогда резко разорвал подол платья и подцепил пальцем каемку нижнего белья — заставляло её выбирать самые скучные и мешковатые наряды.

Правда в сегодняшний вечер отец не оставил ей иного выбора, помимо того, что уже было надето на ней. Лолита замечала, что мать смотрела на неё с каким-то сочувствием и долго не позволяла подходить к зеркалу. И лишь тогда, когда настала очередь нанести макияж, девушка поняла постыдную причину. Платье, легкое шелковое платье, не оставляло место тому, что мужчины называют фантазией: обмануто закрытая грудь демонстрировала напряженные соски сквозь тонкую пелену, а сборки длинной, но открывающей в разрезе линию бедра, юбки стягивали внимание к небольшому треугольнику.

Лолита тихо всхлипнула и развернулась к миссис Линдваль. Она потянула к ней руки и замотала головой, в то время как с дрожащих губ сорвалось хриплое и болезненное:

— Мама.

Астрид схватила дочь за руки и, сняв с себя шерстяную шаль, накрыла острые плечи девушки. Их же сжала чуть сильнее обычного.

— Лолита, послушай меня, — женщина дождалась, пока дыхание дочери выровняется и та кивнет в ответ, — Джон придет с минуты на минуту. Поэтому у тебя будет совсем немного времени, чтобы уйти.

— Ох, мама, — девушка прижалась к теплой груди всем телом и поморщилась от приторного сладковатого запаха.

Лолита давно заметила, что мама с каждый днем становится всё тоньше и будто бы невидимее. Она больше не скрывалась в мастерской, а всё чаще оставалась в постели, спускаясь либо ранним утром, либо поздним вечером — тогда, когда её почти никто не видел.

— Но что ты скажешь папе? — Ло опасливо взглянула в окно, через которое нахально влез желтый луч света от фар. Звук заглушающегося двигателя проник следом. — Они приехали…

— Скажешь, что Тео стало хуже и он попросил тебя приехать, — пролепетала женщина, брезгливо вглядываясь в то же проклятое окно. Затем она перевела взгляд на замершую дочь и провела большими пальцами по белесым высохшим дорожкам на бледных щеках. — Обо мне не думай, давай.

Миссис Линдваль коснулась сухими губами высокого влажного лба и покинула комнату, стуча небольшими каблучками как можно громче. Или Лолите лишь показалось, что это так, потому что теперь каждый звук казался ей отчетливым и выделяющимся. Скорее всего дело было в том, что она опасливо прислушивалась к громкому разговору на улице — мужчины курили на крыльце и не спешили заходить внутрь.

От раскатистого смеха Джона у Ло перехватило дыхание, и она оперлась бедром о подоконник, выглядывая из-за плавно качающегося тюля. Мужчина тут же повернул к ней голову. Улыбка напрочь стерлась с его лица, и теперь Лолите казалось, что тонкие губы совершенно лишены подвижности, ровно как и глаза. Блестящие нездоровой охотой глаза. Она уже было подумала, что мистер Миллз обо всём понял и теперь выдаст её побег отцу, однако тот отвернулся и продолжил вести обыкновенный разговор, будто бы и не видел Лолиты вовсе.

Та лишь ждала удобного случая, который представился почти сразу же, как небольшие цилиндры сигар оказались на медной пепельнице: миссис Линдваль, которая, судя по всему, ждала завершения вечернего ритуала, открыла дверь и с неживой застывшей в маске радостью поприветствовала гостя.

И тогда Лолита поняла, что мать долго не удержит их в неведении, и что вероятно отец вскоре и сам узнает о побеге. И потому она рванула так быстро, как только позволял ей крадущийся шаг. Переступать в таком платье было неудобно, ноги то и дело путались между собой, наступая на края струящийся серой ткани. И, в конце концов, Лолита и вовсе задрала подол, походя теперь на беглянку, а не на хозяйку дома.

Именно в таком состоянии её и нашел отец. Точнее молча встретил у заднего входа в ленивой, полуозлобленной позе; побелевшая от сжатия ладонь уперлась в ручку трости с такой силой, что Лолита бы не удивилась, если бы отец швырнул ею прямо в неё, лишь бы сбить с ног.

Только вот этого не потребовалось: Лолита и без того боялась своего отца и потому безропотно разжала ладони, выпуская мятые теперь волны шелка, и потупила взгляд, сосредоточившись на искалеченной ноге мистера Линдваля.

— Ты сейчас же развернешься и пройдешь в гостиную, — он говорил спокойным, ровным тоном. Таким, что, если не знать характера говорящего, то можно было бы подумать, что он мил и не собирается раздувать конфликт. Вместо этого раздувались лишь пульсирующие фиолетовые вены на лбу, перетекая в побагровевшие лиловые пятна. — Затем предложишь Джону прогуляться, на веранде уже накрыто на вас двоих и…

— Нет, — неожиданно для самой себя проблеяла Лолита. Не сказала, не прошептала, а скомкано вырвала из своей груди.

Она настолько удивилась возникшей храбрости, что упустила момент, когда мистер Линдваль опешил ровно настолько, чтобы девушка обогнула его в два счета. Теперь же, когда мужчина хрипло крякнул и достал носовой платок из внутреннего кармана, которым тут же стал протирать вспотевшую не то от волнения, не то от невиданной до этого момента дочерней наглости, у Лолиты не осталось ни единого шанса.

— Объяснись, — мистер Линдваль перенес вес тела на здоровую ногу и выдохнул с заметным облегчением. Затем, правда, так же быстро вернул лицу разочарованное выражение. — Поигралась с индейским мальчишкой и хватит. Парень он, может, и не плохой, но кровь… Дурная кровь, понимаешь?

— Нет, папа, и не хочу понимать, — девушка беспокойно дернула носом, словно вот-вот заплачет, и сильнее запахнула шаль, дрожа, вероятно, вовсе не от холода. Она сделала глубокий вдох и помотала головой. — И участвовать в твоем продажном бизнесе не хочу. Я не одна из твоих инвестиций, которую ты можешь…

Договорить Лолита не смогла. Не успела.

Мистер Линдваль рванул вперед с такой живостью, что это совершенно сбило девушку с толку. Мужчина даже отбросил трость в сторону и та покатилась к кованной решетке перед старым, давно уже не разжигаемым камином.

— Могу, Лолита. Уж я то могу! — сухие пальцы сдернули шаль, откидывая её в ту же сторону, откуда до сих пор был слышен металлический стук: ручка то и дело качалась из стороны в сторону, ударяясь о прутья. — Все, что ты из себя представляешь, лишь моя заслуга. И ты сделаешь то, что я тебе сказал.

Девушка рвано задышала. Ещё секунда — и вместо румяного лица на мужчину смотрело что-то размазанное и ужасно некрасивое. Лолита даже уловила тень жалости, но тут же себя одернула, уверившись теперь, что это было скорее отвращение.

— Приведи себя в порядок, — сухо бросил Нильс и прошаркал к камину, волоча за собой больную ногу. — И не смей портить то, ради чего мы сюда переехали.

— И ради чего же? — Лолита вздрогнула, услышав, как чиркнула длинная спичка.

— Согласись на предложение Миллза, большего тебе знать не нужно, — мистер Линдваль бросил горящий огонек, и тот стал быстро расползаться по шерстяным кружевам. Запахло гарью и жженым сахаром.

— Я не буду делать этого ради тебя, — вложив так много презрения, насколько позволяла ситуация, пропищала Лолита и вновь обхватила себя руками, делая шаг назад.

Она готова была к тому, что трость, которая теперь служила кочергой, потому как мужчина ворошил тупым концом остатки своеобразного костерка, все же доберется до нее. Однако мистер Линдваль не спешил разворачиваться, а когда всё же решил это сделать, Лолита сочла перспективу быть побитой куда лучше.

— А ради матери, Лола? — уголок кривых губ дернулся, будто бы хотел улыбнуться вместо хозяина, будто бы стеснялся того прозвища, которым мистер Линдваль называл свою дочь много лет назад. Нильс удовлетворенно кивнул, видя, как засомневалась дочь, и поспешил дать разъяснение: — Джон сможет ей помочь.

— Но папа, — девушка сглотнула и обхватила дрожащей ладонью шею, принявшись растирать её, от чего та стала нездорово красной. — СПИД⁽¹⁾ не…

— У мистера Миллза есть особое лекарство, — с глубоким, читаемым в блестящих глазах удовольствием ответил мужчина, а затем подошел к застывшей дочери и мягко подтолкнул ее в спину. — А теперь будь примерной дочерью и выйди к гостю.

* * *

Пола бесило откровенно всё. Жужжащая по нескончаемому кругу муха, скрип не закрытой оконной рамы, трещины на деревянном потолке, в который он смотрел уже несколько дней подряд, и прочая составляющая его новой жизни, заключавшаяся в том, чтобы эту самую жизнь избегать. Мужчина отрывался лишь для того, чтобы припасть губами к холодному стеклу очередной бутылки. Затем он вновь ложился на промятый диван и вновь бесился с жирного насекомого, противного звука и неровных линий.

И не смотря на то, что физически тяжелая туша пропитого насквозь оборотня была практически неподвижна, его мысли, напротив, приобрели жуткую и пугающую, как считал сам Пол, траекторию.

Они напоминали ему о том, что в его руках было то самое. Оно жалось и терлось так близко, что какое-то время Лейхот считал себя непробиваемым глупцом. Ведь будь на его месте кто иной — не раздумывал бы и секунды. Да, черт возьми, будь на его месте он прежний, то сейчас бы не смаковал горечь напитка вместо мягких и до одури вкусно пахнущих губ.

— Пол? — женский голос дошел до его ушей чуть позже, чем знакомый запах.

Его обладательница простучала каблуками по полу, попутно раскидывая пустые бутылки в сторону. Лейхот знал, что на ее лице сейчас застыл искривленный в отвращении рот, а глаза недовольно сощурились от едкого перегара, когда мужчина недовольно буркнул что-то в ответ.

Видеть кого-либо ему не хотелось. Тем более не хотелось разговаривать. Особенно с Кэри.

Но той будто бы и не нужно было слышать что-то в ответ. Словно она и не ждала ничего путного от сбежавшего из дома мужа. Кэри никогда ещё не заходила в старый дом после странного крушения, и сейчас, передумав садиться на толстую ручку разорванного кресла, убедилась в том, что это единственный и последний раз, когда она переступила пристанище Пола Лейхота.

— Я еду в город. Жар не сбивается, нужны лекарства, — женщина поджала тонкие губы и ткнула острым пальцем в смуглую грудь. — Ты слышишь?

Пол промычал что-то оскорбительное, с усилием повернул голову в сторону исходящего голоса и раскрыл слипшиеся глаза.

— Ты ведь не больна, — он тут же опустил взгляд к плоскому животу. Ноздри его раздулись, а губы приоткрылись в немом вопросе.

— Речь сейчас не обо мне, — женщина тихо кашлянула, потирая острый кончик носа тем же пальцем, которым недавно касалась вспотевшей кожи, а затем брезгливо вытерла его о края кожаной куртки, оставляя едва заметный след. — Тео всё ещё плохо. Говорят, в школе эпидемия. Корь или что-то вроде того. Врач выписал рецепт.

Лейхот хотел было приподняться на локтях, но тяжесть в голове вернула его обратно, и он закрыл лицо ладонями, удерживая недовольный стон.

— Сколько?

— Двести сорок долларов, — ответила Кэри, нетерпеливо постукивая носком туфель.

Звук ужасно назойливый. Казалось, что именно он и выводит мужчину из себя, действуя на нервы и на обостренный слух. Однако более всего Лейхота теперь раздражала просьба, а точнее требование жены.

— Сколько? — глухо повторил он, всё же удосуживаясь сесть, хоть головы поднять так и не удалось — она всё еще покоилась в широких ладонях, правда теперь лицо было обращено вниз.

— Двести сорок, — отчеканила Кэри, поглядывая на часы, а затем цокнула языком и вытянула ладошку вперед. — Мои витамины тоже пришли.

Пол провел руками по щекам и уставился на сухую ладонь. Затем перевел взгляд на живот и тяжело вздохнул.

— Я бы не пришла к тебе, но нужна наличка, а мои… наши сбережения ушли на первичный осмотр и… — сбивчиво продолжила женщина и уперлась бедром о кресло, точнее сказать, прильнула к нему, чтобы пропустить мимо себя полушатающуюся фигуру.

Фигура тем временем сбрасывала вещи из открытого шкафа прямо на пол. Затем довольно хмыкнула и швырнула носок прямо в Кэри. Женщина тут же достала из него зеленый сверток плотно скрученной бумаги.

— Должно хватить, — Пол икнул и опустился там же где и стоял.

Он даже не взглянул на жену, вновь закрывая глаза и ожидая лишь того, что стук каблуков в скором времени стихнет настолько, что можно будет вновь уснуть. Или, по крайней мере, не думать.

Не думать о том, что в их семействе появится пополнение. Такое же нежданное и нежеланное, как и первенец. И если в случае с Тео он мог хотя бы попытаться полюбить ребенка, то в том, что к новому ребенку у него будут хоть какие-нибудь чувства — сильно сомневался.

Новый ребенок не входил в его планы. Точнее рушил уже те, который мужчина выстроил в своей голове в тот момент, как Лолита ушла в тот вечер. Тогда он вышел за ней почти сразу же, даже не думал, что скажет, когда её нагонит, что сделает, когда вновь коснется её, когда…

Но «когда» так и не случилось. Оно приобрело жуткий вязкий привкус, который остался от двух слов, брошенных ему в спину.

«Я беременна» из уст Кэри звучало громко, почти отчаянно. Приковывало мужчину к месту, не пуская по следу легкого и желанного. Пол лишь тогда понял, насколько Лолита была им желанна.

Но теперь…

Теперь у него беременная жена, требующая не столько его внимания, сколько его отречения от соседской девчонки. Пол видел это в глазах Кэри, когда она целовала его неподвижные губы. Просила, умоляла забыть неуместное наваждение. Указывала ему на то, что теперь в его жизни будет кое-кто еще: она тогда приложила его руку к животу и замерла, видимо, ожидая от мужа хоть какой-то реакции. Но Лейхот молча стоял и смотрел на собственную ладонь, под которой был общественный запрет на его возможное счастье.

А теперь, стоило ему открыть глаза, это самое «счастье» предстало перед ним в очень странном и совершенно неуместном виде. Хотя едва можно было сказать, что не выспавшийся и не отрывавшийся от алкоголя мужчина был лучше девчонки, что, скорее всего, впервые познакомилась со спиртным. Иного объяснения полушаткого состояния Лолиты Пол найти не мог.

Та едва стояла на ногах, вцепившись одной рукой в дверной косяк, и с весьма довольным видом смотрела на сидящего мужчину. Она хмыкнула, привлекая внимание к ярко-красным, чуть измазанным по краям, губам, которые растянулись на тот самый манер, каким улыбаются выпившие люди, познавшие, наконец, смысл своего существования.

— Пол! — Лолита сделала шаг в сторону дивана и тут же плюхнулась на него, западая на спинку и расставляя ноги в стороны.

Сделала она это лишь потому, что так было легче держать равновесие, однако выглядело это весьма двусмысленно, так как короткая юбка не оставляла иного варианта.

Лейхот зажмурился и постарался отвернуться, надеясь, видимо, на то, что это всего лишь видение в его нетрезвой голове. Однако, когда девчонка вновь протянула его имя, делая акцент на букву «о» и растягивая ее не меньше минуты, мужчина убедился, что Лолита реальна.

— Ты хочешь? — тонкая бледная ручка протянула вперед бутылку дорого виски. — Я у папы стащила. Ну, точнее просто взяла. Он даже не был против.

Пол помотал головой и скрестил руки на обнаженной груди. Лолита лишь пожала плечами и сделала глоток сама, морщась при этом так сильно, будто бы ее заставляли пить отвратительное пойло, наподобие того, с которым Лейхот провел внеплановые выходные.

— Знаешь, я… — Лолита подняла на него глаза. Довольные, блестящие и жутко красные. — Пол, сядь ты наконец.

Маленькая ладошка похлопала рядом с собой, и от такого жеста мужчину охватило сильное раздражение, перерастаемое в тяжелое дыхание и легкое подрагивание всем телом.

— Я понимаю, наш последний разговор был ужасным, и мне бы не хотелось ставить такую точку, — по-своему истрактовав такое поведение, продолжила девушка, будто бы и не замечая, как она буквально выводит из себя мужчину простым жестом.

Только вот Пол знал, что она делает это намеренно. Как чешет оголившееся бедро острыми ногтями; как оттягивает ворот розоватой блузы, открывая вид на раскрасневшуюся шею, с которой капелька пота стекала вглубь, в небольшой вырез; как слегка раскачивает взад-вперед полуснятую туфлю, удерживаемую лишь большим пальцем ноги. Все ее движения одновременно сковывали мужчину и развязывали ему руки, однако…

— О чем ты? — Пол так и остался стоять, крепче сжимая ладони в кулаки.

— Дело в том, что мы больше не увидимся, — Лолита вдруг задышала часто-часто, а затем резко поддалась вперед всем туловищем. — После школы я сразу же выхожу замуж.

— Я рад за вас с Тео, — буркнул Лейхот, и в его ответе, как бы он ни старался этого скрыть, все же прозвучали болезненные нотки, совершенно не свойственные тону поздравления.

Совершенно не свойственна была и последующая реакция девчонки. Та вдруг запрокинула голову назад и расхохоталась, а когда пришла в себя, то поспешно вытерла темные разводы под глазами, которыми теперь уставилась на мигом протрезвевшего оборотня: такое поведение Лолиты теперь пугало Пола и настораживало.

— Тео? Причем тут Тео? — девушка встала и сделала шаг к внимательно следящему за ее движениями изваянию: Лейхот замер сразу же, как тонкие пальчики вновь коснулись его татуировки. — Я выхожу не за Тео. Просто… В прочем, это совсем не важно. Важно лишь то, что мы должны расстаться так, как этого хотела бы я…

Мужчина медленно сглотнул, чувствуя при этом ужасную сухость в горле, которое требовало привычного алкоголя. Требовало его и сознание Лейхота, которое буквально плавилось от мягких дорожек, которые чертили на его коже теплые пальчики мисс Линдваль.

— И ты, — небольшая ладошка застыла поверх упругого треугольника мышц, останавливаясь лишь для того, чтобы опуститься ещё медленнее, в то время как сама девушка вновь привстала на носочки и прошептала, касаясь губами напряженной смуглой скулы. — Я ведь права, Пол. Ты ведь этого хочешь.

Она повернула лицо и потянулась к пересохшим горячим губам, однако те не то, чтобы не ответили — даже не разжались. А сам мужчина грубо и нетерпеливо схватил Лолиту за плечи и, едва она успела ахнуть, как развернул её к себе спиной и нагнул на спинку старого дивана. В нее же вжался своими бедрами в её, расставленные через силу его собственным коленом, потому как теперь девчонка оцепенела, испуганно косясь на разъяренного сильного мужчину. Тяжелая горячая ладонь с легкостью лишила подвижности и светлую голову, обхватив пальцами тонкую шею так, что сделай он это чуть сильнее — сломалась бы вовсе.

— Этого я хочу? — горячее дыхание коснулось раскрасневшейся щеки. Пол задрал и без того короткую юбку и сжал руку на ягодице, от чего девчонка напряглась еще сильнее. — Этого ты хочешь?

— Н-нет, я… — Лолита всхлипнула и попыталась дернуться. — Мистер Лейхот, пожалуйста…

Пол выругался и отошел от девушки. Он дышал тяжело, прерывисто. Так же дышала и Лолита. Лейхот вдруг поморщился от неприятного запаха, однако не предал ему должного значения, списывая это на недавнее присутствие жены.

— Тогда прекрати одеваться и вести себя как шлюха, — Пол протянул все еще дрожащей девчонке одну из своих рубашек, но та дернулась назад, одергивая края одежды. — Лолита, прости, я не хотел тебя пугать. Но иначе ты бы не поняла.

Лолита ничего не ответила. Она в последний раз взглянула на него щенячьим взглядом, от которого внутри самого Лейхота что-то со скрипом сжалось, а затем медленно — так, словно ей предстояло идти на собственную казнь — вышла из его дома.

На этот раз Пол даже не думал идти за ней. Не думал и о том, что теперь от его старого дома не останется ровным счетом ничего: бушующая злость, направленная и на самого себя и на злосчастных духов, что посмели так посмеяться над ним, вырвалась наружу. Находила отклик в диком реве, сильных и грубых движениях, грозящихся перерасти в звериное.

Но судя по всему, звериное решило проснуться во всём Лейхотовском сразу. Включая его родного сына.

Тео, застывший в дверном проеме, часто и тяжело дышал, подрагивая всем телом. Незнакомым Полу телом.

— Как ты мог сделать с ней такое? — прорычал он, сжимая руки в кулаки. Голова его дергалась из стороны в сторону, глаза налились кровью.

1) синдром приобретенного иммунодефицита

Вернуться к тексту