Победительница (гет)

— Ну, дедушка, верни её немедленно, — услышала Вика укоризненный детский голос.

— Да, возвращаю, возвращаю, её время ещё не наступило.

— А когда наступит? — с интересом спросил тот же голос, потом немного помолчал и заискивающе задал ещё один вопрос. — И что будет, если они ничего не поймут?

— Что, что? Оставлю всё, как есть.

— А если одна поймет, а другая нет?

— Та, что поймёт, останется в своём теле, а вторую ждёт смерть.

— Ну дедушка, так же нечестно!

— А жизнь вообще несправедливая штука, малыш.

Голоса смолкли, и Вика вновь погрузилась в спасительную тишину. Не было ничего — ни мыслей, ни звуков, ни тела. Лишь густая, всепоглощающая темнота. Сколько прошло времени, она не знала. Но первой вернулась мучительная чувствительность. Медленно, как яд, она растекалась по телу, затопляя каждую клетку — от висков до кончиков пальцев.

Когда-то она слышала: если чувствуешь боль — значит, жив. Если это правда, то она была чересчур жива. Ощущения были абсолютными, невыносимыми. Больше всего на свете сейчас ей хотелось вернуться туда, в пустоту, где не было ни боли, ни мыслей. Но пути назад не существовало.

Мысли путались и ускользали, как вода сквозь пальцы. Жгучий, пульсирующий дискомфорт мешал ухватиться хоть за одну. Потом, сквозь внутреннюю какофонию, пробилась идея — открыть глаза, понять, где она. Словно последняя нить, связывающая её с реальностью. Хотелось верить, что она дома, что весь ужас последних месяцев — лишь дурной сон. Разум понимал: это ложь. Но сердце цеплялось за надежду, упрямо отказываясь её отпускать.

Собрав остатки сил, она попыталась приоткрыть веки. Свет хлынул внутрь, как удар в висок. Он резанул, обжёг, будто калëное железо. Ни образов, ни очертаний — только расплывчатые пятна и новая вспышка страдания. Попытка проморгаться лишь усилила мучение. Она сдалась и вновь закрыла глаза.

И тут пришёл страх — настоящий, ледяной, парализующий. За двадцать семь лет жизни она не знала ничего страшнее. А вдруг... она больше никогда не увидит? Одна ошибка — и всё. Мир исчез. Паника захлестнула, душила изнутри. Она попыталась пошевелить дрожащая рукой, но тело отозвалось вспышкой агонии, выжигая последние остатки воли. Это стало последней каплей. Сознание потонуло в долгожданной темноте.

Очнулась она вновь от яркой боли— казалось, кожа горит, а по телу гуляет ток. Она застонала, не в силах сдержаться. Осторожно попыталась пошевелить пальцами — и ощутила движение. Это стало едва заметным, но ощутимым утешением. Она была жива. Не парализована. Пока что.

С усилием Вика вновь попыталась открыть глаза, но тут раздался голос. Он не звучал в комнате — он был внутри неё! Глухой, чужой, как эхо, застрявшее в глубинах разума.

— Это всё из-за тебя. Это ты во всем виновата. Ты чуть меня не убила, ты украла контроль над моим телом. Ты мерзкая маггла, — настойчиво твердил незнакомый женский голос.

Кажется, вопрос, можно ли сойти с ума, будучи в собственном глюке, снова был до безумия актуален. Откуда у неё в голове чужой голос? Это ведь ненормально. Захотелось срочно изучить труды Фрейда или Юнга, дабы разобраться с проблемами собственного подсознания, но увы, в библиотеке Тобиаса, насколько она успела изучить, книг по психологии не наблюдалось, да и в своём мире она ими не особо интересовалась. Тогда ей казалось, что все проблемы можно решить йогой, медитацией, ну, или в крайнем случае — бутылочкой белого полусладкого. Сейчас же она очень в этом засомневалась.

— А ты кто? — решила уточнить Вика у странного голоса.

— Я Эйлин Принц, а ты — мерзкая самозванка, которая заняла моё тело.

— Пиздец, — мысленно по-русски выматерилась Вика, а потом с любопытством на английском поинтересовалась. — А где ты раньше была?

— Я всё время была здесь, только я не то что управлять собственным телом не могла, я даже права голоса не имела, — возмущëнно завопила Эйлин.

— А потише можно? — недовольно мысленно произнесла Вика, а потом, вроде оправдываясь, уточнила. — Голова раскалывается.

— Можно, — чуть тише сказала Эйлин. — Всё-таки это моя голова. И я чувствую то же, что и ты.

— И как такое возможно?

— А я откуда знаю?

— А кто из нас ведьма из древнего и благородного рода? — с сарказмом уточнила Вика.

— Я, но это ты захватила моё тело, значит, тебе и отвечать.

— Ну, я тоже, как ты успела убедиться, не в курсе, ты же слышала мои мысли? — полувопросительно мысленно произнесла Вика.

— Слышала, но ты иногда думала на непонятном языке и в основном я наблюдала за твоими поступками и словами.

— Понятно, что ничего не понятно. Ты, как я понимаю, тоже не знаешь, как я оказалась в твоём теле?

— Увы, — грустно вздохнула Эйлин.

— Хреново.

— Что?

— Не обращай внимания, русский мат, — а потом Вика решила перевести тему. — А ты слышала странные голоса, которые говорили: «Если они ничего не поймут, то всё останется как есть»?

— Да, но я… — задумчиво произнесла Эйлин, а потом, тяжело вздохнув, добавила, — я не знаю, кто это. Я не знаю, как всё это произошло. Я знаю только то, что после взрыва ты смогла меня услышать.

— То есть всё время, что я пыталась устроить твою жизнь, ты на меня ругалась? — недовольно поинтересовалась Вика, только сейчас осознав, что их диалог начался с претензий.

— Ты устраивала мою жизнь? Ты всё испортила. Из-за тебя мой сын теперь общается с магглами. С маглами! — снова завелась Эйлин.

— А то, что твой сын — сын маггла, тебя вообще ни разу не смущает? — в шоке уточнила Вика.

— Он не маггл, он наиболее подходящий сквиб.

— Наиболее подходящий для чего?

— А вот это уже абсолютно не твоё дело.

— Интересно девки пляшут, — невольно произнесла Вика, а потом, оценив критику Эйлин, решила уточнить. — То есть избивающий тебя муж и ребенок, у которого проблемы с общением, это задумка?

— Мой сын не должен общаться с маглами. Он — Принц! По праву рождения ему суждено стать лордом и могущественным магом, — произнесла Эйлин. На этот раз её голос был тише — вероятно, головная боль давала о себе знать. Впрочем, даже без неё было ясно: у этой дамы что-то не в порядке с головой — это ощущалось сразу, без всякой магии.

Вике стало искренне жаль Северуса. И даже Тоби вызвал у неё сочувствие — хоть он и редкостный козёл, но на фоне своей супруги казался почти вменяемым.

— С какого перепугу я извиняюсь? — не выдержала она.

— Ты ничего не понимаешь.

— Так объясни, будь добра, — раздражённо бросила Вика. Одно дело — не знать, что происходит, а другое — знать и всё равно творить чушь.

На самом деле, в этот момент Вику больше тревожил другой вопрос. Если Эйлин вернула себе возможность говорить в их общем сознании, то не вернула ли она и контроль над телом? Кто теперь управляет руками, ногами, голосом? Кто хозяин?

Вика попыталась вспомнить, с чего вообще начался их разговор. Пока Эйлин молчала, очевидно, размышляя, стоит ли посвящать непрошеную гостью в свои проблемы, Вика открыла глаза — и тут же удивилась. Она находилась не в доме Эйлин и не в собственной квартире, а в какой-то небольшой, незнакомой комнате.

Она лежала на спине и первым, что она увидела, был белый потолок, а под ним — парящая в воздухе небольшая свеча. Повернув голову, Вика заметила странный прибор, издававший равномерный писк. С другой стороны стояла ещё одна кровать — застеленная — и окно. За ним ничего не было видно, но по темноте было ясно: на улице ночь.

— Где это мы? — спросила Вика, с удивлением рассматривая окружающий её интерьер.

— В больнице Святого Мунго, — спустя несколько секунд ответила Эйлин, и буквально в этот момент прибор издал странный звук, и около её койки появился врач в салатовом халате. Не задавая вопросов, он взмахнул волшебной палочкой, посмотрел на странные, появившиеся из ниоткуда символы и расстроенно покачал головой.

— Мисси, — громко закричал он, и возле него материализовалось маленькое лысое существо с большими, напоминающими крылья летучих мышей, ушами. Вика с удивлением узнала в ней домового эльфа, она была чем-то похожа на киношного Добби, только на ней было намотано на манер тоги древнегреческих богов салатовое полотенце с какой то маленькой эмблемой с правой стороны. Пока девушка разглядывала существо, мужчина уже давал тому свои указания. — Противоожоговую мазь с пометкой два, восстанавливающее с пометкой четыре и обезболивающее, — после, немного подумав, обратился к Эйлин. — Как вы себя чувствуете, что болит?

Вика попыталась ответить, но у неё ничего не вышло, ей показалось, что по горлу прошлись наждачкой, и вместо звука у неё получился жуткий кашель. Целитель, увидев это, сделал ещё несколько пасов палочкой, посмотрел на Вику и добавил:

— Обезболивающее второй группы и фунгистатический эликсир для горла.

Через секунду Мисси вернулась, держа на небольшом подносе все необходимые зелья. Первым делом целитель взял мазь, открыл баночку, принюхался и произнёс труднопроизносимое заклинание. Вика почувствовала, как мазь тонким слоем размазалась по всему телу. Коже стало легче. Потом целитель приподнял голову девушки и влил в неё необходимые зелья. Произнес ещё несколько заклинаний — и Вика уснула.

В следующий раз Вика пришла в себя, чувствуя себя намного лучше, чем в предыдущий. Кожа всё ещё болела, но только эта боль была намного терпимее. Поэтому первым делом она открыла глаза. Возле её кровати на небольшом стульчике сидел Северус, в руках у него была книга и был он безумно грустным и задумчивым. Вика аккуратно приподнялась на кровати. Увидев это, Северус быстро убрал книгу, пересел на кровать и крепко обнял маму.

— Мамочка, ты пришла в себя? Как ты себя чувствуешь? — быстро отстранившись, обеспокоенно спросил мальчик.

— Всё в порядке, Северус, — попробовала успокоить ребёнка Вика. К её удивлению, голос к ней уже вернулся, хоть и был слегка охрипшим, как после продолжительной болезни.

— Я в порядке, я снова тут, и эта мерзкая маггла тебе не навредит, — практически в унисон с её фразой Вика услышала в голове громкое возмущение Эйлин. К счастью Северус не мог слышать её личную шизофрению. Эйлин могла говорить только в её голове. И это, безусловно, была первая хорошая новость за последнее время.

— Точно? Ты в порядке? Ты провела без сознания двое суток. Я так испугался.

— Конечно, — уверенно произнесла Вика, а потом, понимая, что вряд ли Тобиаса пустили в магическую клинику, обеспокоенно спросила. — А где ты был всё это время? И как я здесь оказалась?

— Мы с папой уже спали, когда раздался взрыв. Я испугался и побежал к тебе, он, видимо, тоже, поскольку встретились мы уже в коридоре. Он испуганно спросил, где ты. И я сказал, что, скорее всего, ты в подвале. Я никогда не видел его таким испуганным, но он не растерялся, схватил меня на руки и вынес на улицу, укутав в свою куртку, которая висела в коридоре. Он сказал ни в коем случае не заходить в дом, сказал, что в доме может быть огонь, и если он быстро не выйдет, то мне нужно будет бежать к тёте Лекси. Мне было так страшно: ты там, и он туда побежал. Со стороны лестницы в подвал шёл ужасный дым, мне казалось, что вы там задохнетесь. Я не знаю, сколько вас не было, я молился всем известным Богам маггловского и магического мира. И когда я уже собирался бежать к соседям, отец вынес тебя на руках.

— И что было потом?

— Потом он положил тебя рядом со мной, сказал, что в доме никакого огня не было. Спросил меня, что это было, я ответил, что, скорее всего, у тебя взорвался котёл с зельем. И это его безумно разозлило. Он стал кричать, что это всё ересь, какого чёрта из-за какого-то дурацкого зелья он чуть не лишился жены, что ты идиотка, что это всё могло убить всех нас, потом что-то про грëбанную ведьму. Мне стало так страшно, так грустно. Прости, я не смог сдержать слезы, — тихо произнес Северус и ненадолго замолчал, было видно, что мальчику всё это безумно трудно пересказывать, и Вика не стала его торопить. — А потом он замахнулся на меня.

Вика вздрогнула, неужели Тобиас ударил испуганного ребенка? Это ведь уже было действительно за гранью добра и зла. Северус ведь действительно был ни в чём виноват и не заслуживал такого отношения.

— Он ударил тебя?

— Нет, — возмущëнно замотал головой мальчик. — Он не смог. Он заглянул мне в глаза, глянул на тебя, тяжело вздохнул, назвал нас идиотскими магами, ударил кулаком о косяк двери и сбежал. Почему он так, он ведь спас тебя, зачем было всё это?

— Я не знаю, может, он просто сильно испугался, — попробовала объяснить поведение другого человека Вика, а сама подумала, что это по любому связано с магией, он ведь не смог их ударить в таком состоянии, хотя, судя по всему, хотел. — Люди по-разному реагируют на стресс. Их поступки не всегда адекватны в такие моменты.

— Но он был таким… таким… — Северус замешкался, а потом решительно произнёс. — Он был героем. Он спас тебя и меня, я так растерялся, когда понял, что ты в подвале. Я не знал, что делать, мне было страшно.

— Теперь всё хорошо, не переживай, я жива, — тихо произнесла Вика и обняла ребёнка.

Тело от чужих прикосновений вспыхнуло болью, но Вика не показала этого. Поддержать Северуса в этот момент было намного важнее, чем собственные ощущения. Эта мысль была не свойственна ей, она не поняла, в какой момент чужой ребёнок стал для неё так важен. Почему она так испугалась за него? А ещё было странным то, что Эйлин, настоящая мама мальчика, никак не высказывалась и слушала откровения сына молча. Северус же крепко прижался к маминой груди и впервые за всё это время смог спокойно выдохнуть.

— А как я оказалась здесь? — не выдержав, спросила Вика, когда Северус немного отодвинулся от неё.

— Буквально через минуту после того, как отец убежал, у нашего дома из ниоткуда возникли люди в алых мантиях. Они с удивлением стали смотреть на наш дом, и только увидев их, я смог собраться. Я понял, что они маги и нам нужна их помощь. Я быстро вкратце рассказал, что произошло, и попросил их отвезти нас в больницу. Они похвалили меня, сказали, что я очень смышлёный, и один из них поднял тебя на руки и перенёс непонятно куда. Мне стало очень страшно, и я попросил их перенести меня к тебе. Они сначала отказывались, но после недолгих переговоров решили, что проще согласиться, да и оставлять меня одного показалось им не лучшей идеей. Так мы оказались тут.

— Понятно, ты всё это время был в больнице?

— Не совсем. Сначала меня осмотрел целитель Прюэтт, сказал, что в целом всё в порядке и выписал мне витаминный комплекс. На следующий день пришла женщина, которая представилась твоей подругой Лукрецией, она оказалась женой того самого целителя, который меня осматривал. Она заявила, что здоровым детям в больнице не место и попыталась меня забрать. Но тут я был против, я не хотел оставлять тебя, да и к тому же я уже не маленький и знаю, что нельзя никуда ходить с незнакомцами, — гордо произнес мальчик, а потом добавил, — в результате длительных переговоров она дала мне непреложный обет о непричинении вреда, и я согласился ночевать у них дома, а не в больнице.

— Какой ты у меня умный, — с гордостью похвалила его Вика.

— Да. У неё я познакомился с её дочкой Агнес. Она милая, мы с ней даже немного играли, оказывается, у магов есть очень интересные игрушки.

— Я рада, что за тобой было кому присмотреть.

— Да, а ещё она познакомила меня с моим дедушкой.

— Что? — удивлëнно воскликнула Вика. Видимо, Лукреция не стала дожидаться момента, когда Эйлин пойдёт на поклон к родителю, и решила организовать их встречу через Северуса. Это абсолютно не порадовало Вику и, судя по недовольному возгласу, Эйлин тоже.

— Почему ты не говорила, что у меня есть дедушка и он живёт в самом настоящем замке? — не обратив внимания на шок матери, задал волнующие его вопросы Северус.

— Эйлин, почему Северус не знает о дедушке? — мысленно спросила Вика.

— Ему не надо о нём знать.

— А мне надо, и он уже узнал. Эйлин, пожалуйста, расскажи мне, что происходит.

— Нет, — мысленно ответила Эйлин, давая понять, что разговор окончен.

— Он живёт в магическом мире, и мы с ним сильно поссорились, — попробовала озвучить первую пришедшую мысль Вика.

— А почему поссорились? — продолжил расспрос Северус.

И в этот момент Вика действительно растерялась, ей и самой хотелось узнать, почему Эйлин живёт в не самом хорошем маггловском районе, а не в собственном замке, почему Эйлин не хочет общаться с отцом. На такие вопросы у неё не было ответов, а выдавать версии казалось ненадежным. Судя по всему, этот дедушка с лёгкостью сможет словить её на том, что она не его дочь, больше всего ей не хотелось встретиться с ним. Но именно в этот момент в дверь постучали.

Не дожидаясь ответа на свой стук, в палату вошёл высокий черноволосый мужчина. Он чем-то напомнил Вике киношного Снейпа, которого сыграл Алан Рикман: он был высокий, худой, с бледной кожей, крючковатым носом и длинными чёрными волосами. Но самым запоминающимся в его внешности были чёрные глаза, которые, казалось, смотрели в самую душу.

Впервые с момента попадания в эту реальность Вика чувствовала, что она попала.

— Эйлин, чёрт возьми, прекрати играть обиженную невинность. Это твоя жизнь, твой сын и твой отец. Я не смогу ничего сделать, если не буду знать, что происходит, пожалуйста, ответь мне, — мысленно закричала Вика, не особо надеясь на благоразумие истинной владелицы этого тела.