Эшли (джен)

Наверное, Эшли накачали на ночь какими-то зельями, или приложили приличным количеством чар, а может, и то, и другое. Она спала, не видя снов, не просыпаясь, не чувствуя ничего толком. Она словно не спала даже, а попросту отсутствовала в реальности всю ночь. Проснулась Эш бодрой, полной сил, без намека на какую-либо боль или даже дискомфорт. Но это, конечно, что касалось состояния физического. Свое душевное состояние Коллинз и не бралась оценивать. Ей до одури хотелось курить, ужасно хотелось выпить и довольно сильно хотелось принять что-то потяжелее, чтобы наверняка. Так как ничего из вышеперечисленного сделать было нельзя, пришла дурная мысль поплакать. И Эшли даже попыталась — в ее положении это вообще-то было бы очень даже уместно — но ничего не вышло. Она просто пролежала несколько минут, пялясь в расписной потолок и матеря все сущее.

Судя по всему, проснулась она довольно рано — за окном только-только зачинался рассвет. До явления очередного домовика, очевидно, было еще приличное количество времени, и Эшли, послав все, пошла принимать душ. Теренс Хиггс как-то сказал: «Когда в жизни случается дерьмо, ты либо можешь его исправить и суетишься, либо, если не можешь, просто отпускаешь ситуацию, чтобы меньше руки в дерьме марать». Дерьмо уровня Волдеморта Коллинз точно исправить не могла. Это для всяких Дамблдоров, Поттеров и прочих героев, но не для девчонки вроде Эшли. Оставалось смириться. Делать, что говорят. Плыть по течению и надеяться, что поток вынесет к берегу. В целом, Эш себя и ощущала болтающемся в бурной реке помоев куском дерьма, который чудом не потонул — говно ведь не тонет — и который никому нахуй был не нужен. А если и нужен, то тем, кто там, на берегу, и не приведи Мерлин, они из-за нее сунутся в этот поток испражнений.

Уже знакомый мелкий лохматый засранец явился спустя часа полтора, пискляво возвестив, что завтрак будет через полчаса и Эшли следует привести себя в благопристойный вид, так как есть ей предстояло со всеми в малой южной столовой. Почему-то из всего услышанного Коллинз только отметила, что в этом сраном дворце есть не одна столовая, а столько, что надо их именовать «малая» и «южная», чтобы как-то ориентироваться. Блядские богатеи, блядские чистокровные. Этот же домовик притащил очередные «приличные» тряпки. Суть пеленания в них Эш прошлым вечером уловила, так что помощь ей в этот раз не потребовалась. Не так уж это было и трудно, а эльфы все еще вызывали необъяснимую злобу одним своим присутствием. Она надела эти несуразные платья. Даже волосы попыталась собрать, раз уж положено. Она смирилась. Она плыла по течению.

Часов в комнате не было, но Эшли жопу бы свою поставила на то, что в дверь к ней постучались ровнехонько через тридцать минут. Постучались, но не вошли, а сдержанно осведомились, готова ли она. Отозвавшись и подойдя к отворившейся двери, Эшли увидела Малфоя-старшего и одного из Лестрейнджей — Родольфуса, кажется, если припоминать газетные вырезки. Высокий, значительно крупнее изящного Малфоя, он походил на каменное изваяние, а его темно-медные длинные волосы почему-то вызвали у Эш ассоциацию со струями крови. Вроде как раз он вчера «держал ее под Энервейтом». Суть чар девчонка помнила смутно, даже сомневалась, проходили ли они их в школе, но, по-видимому, из-за них она смогла тогда собрать себя с ковра и стоять прямо, пока Волдеморт отдавал свои распоряжения. Наверное, можно было сказать ему «спасибо», не будь он конченым психопатом, Пожирателем смерти и последней мразью.

— Впредь будешь есть со всеми, — стал пояснять Люциус Малфой, пока Коллинз шла за ним следом в сопровождении Лестрейнджа, действительно как под конвоем. — Очевидно, одна в гостевых покоях ты есть не способна, а следить за тобой никто специально не собирается. Возведение ментального барьера будет расходовать много сил, так что питаться тебе нужно регулярно. Еще после завтрака час погуляешь в парке, подышишь свежим воздухом.

— Курить там можно? — Эш не то, чтобы в край оборзела, но посчитала, что терять сейчас нечего, а курить хотелось до одури.

— Что в формулировке «подышать свежим воздухом» тебе не ясно? — не оборачиваясь, переспросил Малфой, и стало понятно, откуда малыш Драко понабрался этого надменного тона.

Малая южная столовая оказалась вовсе не «малая», а размером с три комнаты, в которой держали Коллинз. За прямоугольным столом сидела пока только миссис Малфой, но стулья и приборы неприятно намекали, что компания будет побольше. Тетка изящным взмахом руки указала Эшли на место подле себя, куда девчонка покорно села. Села и отметила, что хотя бы выставки столовых приборов у тарелки не случилось, как бывало во всяких комедиях, где деревенщину вытаскивали в высшее общество — аристократия магического мира, спасибо Мерлину, обходилась привычным набором вилки, ножа и пары ложек. Усевшись, Люциус Малфой и какой-то там Лестрейндж спокойно затянули беседу о защитных рунах, в которую Коллинз не посчитала нужным вовлекаться вниманием.

Ей надо было заставить себя есть. За тем, собственно, ее сюда и выволокли. Есть вчера не хотелось до тошноты, сегодня же это словно вошло в привычку. Стол буквально ломился от всего, что можно было вообразить на завтрак, но все это вызывало у Эш отторжение. Вероятно, проблема была в том, что отторжение вызывало общество и место, в котором еду предполагалось употреблять. С этим ничего поделать было нельзя, так что надо было что-то в себя впихнуть. Не успела девчонка взяться за приборы, как в столовую вошел младший Лестрейндж — Рабастан, что хорошо теперь припомнилось из старых подшивок «Пророка». Эшли как-то уловила, что именно этот младший: он был очень похож на брата, но ниже, худее, паршивее. Он словно был чем-то болен и заметно дергался. А еще Эш уловила, что этот был тем самым дрочилой, которых старина Вилли поучал ее шугать ножом и крепким словцом: гаденькая улыбочка и весьма характерный взгляд, которыми мужик одарил Эшли, сомнений не оставляли. В статейках «Пророка» о зверствах этого психа писали много. Есть в таком обществе было затруднительно.

Спустя пару минут в столовую явился малыш Драко. Вошел он на одухотворенном: «Отец, я тут хотел спросить…», но оно поникло, как только парень наткнулся взглядом на Эшли, сидящую подле его матушки. Буркнув сдержанное: «Потом», мальчик присел по правую руку от батюшки и уткнулся в тарелку. Эта сцена хоть и была неприятной, но Коллинз даже повеселила в извращенно-злорадной манере. Драко, очевидно, есть в таком обществе тоже было неприятно, и это странным образом забавляло. Хоть кому-то еще тут было дерьмово.

Вскоре оказалось, что не одному младшему Малфою самолюбие мешало терпеливо сидеть за одним столом с кем-то вроде Эшли Коллинз. Беллатрикс Лестрейндж несколько запозднилась. Когда она вошла в столовую и подошла к столу, все мужики и даже малыш Драко тут же поднялись, как когда-то студенты Бобатона вскакивали при появлении их директрисы. Но миссис Лестрейндж присаживаться на оставшееся пустое место — рядом с Эш, между прочим — не торопилась. Она скривила свое исхудалое после тюрьмы лицо и проговорила, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Вы считаете приемлемым сидеть за одним столом с этой грязной магловоспитанной полукровкой? — ее темные пышные волосы взметнулись от резкого движения головы. — Это же просто омерзительно! — было действительно смешно оттого, что Коллинз была с теткой полностью согласна — ей тоже было омерзительно сидеть за одним столом со всеми этими ублюдками.

— Ты же как-то справляешься с тем, чтобы сидеть за одним столом с Северусом? — Люциус Малфой все еще стоял у стола, как и остальные мужчины.

— Не сказала бы, что я от этого в восторге, — Беллатрикс одарила Эшли таким взглядом, от которого появилось настойчивое желание прикрыться усиленным Протего. — Да и это все же другое.

— Ага, это другое, — хохотнул младший из Лестрейнджей, поправил свои медные длинные космы, более жидкие и тусклые, чем у брата, и сел на место, хотя остальные мужчины продолжали стоять. — Девчонка хотя бы наполовину Эйвери, а кем там была мамаша Северуса, одному Мерлину известно, — сказал он и принялся за свой омлет, продолжая с ухмылкой поглядывать на Эш.

— Эйвери — род предателей, как и Макнейры, — фыркнула миссис Лестрейндж. — А Эдриан и Уолден и вовсе своей неудержимой похотью позорят чистокровных волшебников! — ее прямо понесло в яростную проповедь. — Не понимаю, Цисси, как ты терпишь подобный круг общения своего мужа?

— Эдриан давний друг нашей семьи, — сдержанно отозвалась миссис Малфой.

— Эдриан трахнул магловскую шлюху и втайне от всех выхаживал своего паршивого полукровного бастарда, — рявкнула Беллатрикс, вновь посмотрев на Эшли так, словно проклясть ее собиралась.

— Белла! — не выдержал Люциус Малфой и повысил голос, хотя и сохранил внешне полное спокойствие. — Выбирай выражения в моем доме и в присутствии моего сына, — у мелкого сученыша, к слову, видок был как в те прекрасные моменты, когда его Моуди отчитывал.

— Драко не помешает узнать, каков на самом деле его обожаемый дядя Эдриан, — возразила темноволосая женщина и жутковато улыбнулась племяннику.

— Ты либо сейчас же молча сядешь за стол, либо выйдешь из столовой, — стальным голосом отрезал Родольфус Лестрейндж.

Беллатрикс выхватила волшебную палочку — вернее, как и все эти чистокровные, словно из воздуха ее материализовала — взмахнула ею и перенесла свой стул и приборы на другой край стола. Села она действительно молча, вздернув подбородок и с вызовом глянув на Люциуса Малфоя, оказавшись теперь напротив него, словно вторым главным человеком за этой трапезой. Мистер Малфой на это только удовлетворенно кивнул и присел сам, как и его сынок и старший Лестрейндж.

— Эшли, не забывай, зачем ты тут, — усевшись, бросил Люциус Малфой, и Эш тут же все внимание уделила содержимому своей тарелки.

— Так мы тут истязаем благородную Беллу только из-за того, что девчонка не жрет? — скрипуче рассмеялся Рабастан. — Право, Люциус! В Азкабане сидели мы, а как пользоваться Империо запамятовал ты?

— Она вполне способна есть самостоятельно, — ответил ему мистер Малфой.

Прикинув перспективу, в которой ее бы реально держали под Империо, Эшли поежилась и есть принялась с особым усердием. Уроки Моуди в памяти хорошо сохранились, как и все приколы, что старик выкидывал, применяя, по его же словам, запретное заклинание к ученикам. Да, доставалось от аврора на пенсии тогда в основном Драко, Теодору, Винсенту и Грегори — теперь, к слову, прекрасно понятно было, за что доставалось — но и на долю прочих слизеринцев пришлась нехилая доля унижений. Сейчас-то, конечно, Коллинз не взялась бы утверждать, что Империо хуже Круцио, но оно прочно занимало вторую позицию в списке всех пережитых в жизни отвратных ощущений. От воспоминаний, какие чувства испытываешь сразу после заклятья, мерзко становилось до одури. Трейси тогда очень лаконично их сформулировала: «Будто сучий дед тебя отсосать заставил, а ты в процессе еще и причмокивала от наслаждения».

Как и было анонсировано, после завтрака Эшли повели на прогулку, по всем канонам тюремных порядков. Сад у Малфоев был столь же неприлично гигантский, как и дом, и даже под снежным покровом было ясно, что и сюда денег вбухано непомерное количество, что уже и не удивляло. Удивила компания, в которой девчонке предстояло дышать свежим воздухом. Миссис Малфой-то ладно, ее, видимо, к девчонке как личного надзирателя приставили, по половому признаку и ввиду большей адекватности, чем у миссис Лестрейндж. А вот какого импа на выгул заключенной малыша Драко подрядили, было совершенно непонятно. Причем непонятно было не только Эш, но и самому гаденышу — до того удивленную и паскудную рожицу он скорчил, как вышел к матери на улицу и увидел Коллинз.

— Чудная погода, не правда ли? — улыбаясь сыну, проговорила миссис Малфой.

— Да, матушка, — на памяти Эшли Драко впервые сейчас не причитал как истеричка, когда ему что-то не нравилось, а ему явно не нравилось.

— Советую быть осторожнее, дорожки могут быть скользкими, — любезно посоветовала тетка Эш, а Драко тут же подал матери руку, как натуральный джентльмен.

Коллинз только подумала, что с той обувью, какую ей пришлось напялить вместо нормальных ботинок, ноги можно было и на ровном асфальте подворачивать. Удивительное ведь дело: эти тупые, ни на что не способные маглы каким-то чудом догадались, что зимняя обувь должна быть в первую очередь удобной и теплой, а мудрые маги — нет. Волшебники в этом смысле, по мнению Коллинз, слишком многое отдавали на откуп магии. Зачем теплая одежда, когда можно зачаровать на теплоту? Зачем мыться, когда есть очищающие? Вероятно, особенно фанатичные традиционалисты еще и в штаны себе гадили, справляясь потом какими-нибудь Эванеско и Тергео.

Малфои между собой затянули беседу, слушать которую Эш не стала. Она просто покорно тащилась позади, внимательно оглядывая сад, особенно его границу и забор. Зачем это было делать, сказать трудно. Ясно же было, что никуда она не побежит. Не только потому, что сильно сомневалась в том, что это вообще возможно — а судя по заметному мерцанию у ограды, защитных чар там было с избытком. Не только потому, что бежать, по сути-то, было некуда — не назад же домой? Эшли прекрасно понимала, что не вздумает бежать потому, что от ее поступков зависела далеко не только ее жизнь. Бежать — значило ставить под угрозу друзей и их семьи. «…смертей будет много» — неустанно напоминало сознание голосом Волдеморта.

— А у тебя как с трансфигурацией, Эшли? — обернулась вдруг к девчонке миссис Малфой.

— Чего? — рассеянно переспросила Эш.

— Мы говорили о подготовке к экзаменам, — будничным тоном объяснила женщина. — Драко считает, что профессор МакГонагалл предвзято относится к слизеринцам, вот я и поинтересовалась, как у тебя с ее предметом.

Эшли так и уставилась на тетку с ошалевшим видом, вникая в ее слова. Да, старая дева Минерва всеми силами заваливала слизеринцев, как и всех остальных студентов, в общем-то. Но… да какого Мерлина? Они тут серьезно сейчас мило побеседуют об учебе и подготовке к экзаменам? Для Коллинз учеба и школа остались где-то в параллельной вселенной, в другой жизни, в далеком и навсегда потерянном мире, которого ее лишили пару дней назад. Это, блять, была шутка? Такой изощренный способ пытки? Тонко, аристократично, ничего не скажешь!

— Зачем это? — прямо спросила девушка. — Я поняла: вам надо, чтобы я не подохла, ела и дышала свежим воздухом. Но вот это зачем? Поиздеваться?

— Вовсе нет, — покачала головой миссис Малфой. — Прогуливаясь с гостем по саду, вполне логично завести непринужденный разговор. Мне показалось, что тема учебы будет достаточно нейтральной.

— А, так я у вас тут в блядских гостях, да? — не выдержала Коллинз.

— Выбирай выражения! — тут же взъярился благовоспитанный мальчик Драко, угрожающе выходя вперед.

— Не нужно, — осадила ретивого сыночку тетка, едва тронув его за плечо. — Ты права, Эшли, — кивнула она девчонке, — ты тут не в гостях. Однако я предпочитаю относиться к тебе как к гостье. Но это мое личное дело, — пожала плечами миссис Малфой, подала сыну руку и побрела дальше по припорошенной снегом дорожке. — Если ты не желаешь разговаривать, это совершенно не обязательно.

* * *

К концу дня Эшли поняла, зачем эти высокородные так часто жрут — это отлично занимало свободное время. Не успеваешь вернуться с прогулки после завтрака, а уже ланч, следом за которым спустя пару часов снова надо есть, и так до темноты. Если постараться, можно даже отвлечься до той степени, когда получится не рефлексировать и не думать. Эш постаралась. В перерывах она еще постаралась отвлечься на пару учебников, которые в той, прошлой жизни взяла для выполнения задания на каникулах, но вникать в мудреные параграфы по зельеварению и теории чар не получалось. Попытка послушать кассетный плеер провалилась. Дело было вовсе не в том, что всякая магловская приблуда отказывается работать в местах скопления магии, а ее в поместье Малфоев, судя по всему, было не многим меньше, чем в Хогвартсе. Эту проблему Теренс вместе с Роджером решили еще год назад и поколдовали над плеером Эш. Это было чуточку незаконно, зато он и в магической школе после их экспериментов работал. Но музыка сейчас совсем не помогала отвлечься, а наоборот вела мыслишки в совсем не ту сторону. Думать обо всем случившемся было слишком страшно и больно.

После ужина ей тактично предоставили полчаса, после которых явился Люциус Малфой исполнять повеление своего господина.

— Присядь, — велел он Эшли, как зашел в комнату. — Что тебе известно об окклюменции и легилименции? — тоном учителя на экзамене осведомился он.

— Что это такие ментальные науки, чтобы проникать в сознание и защищаться от чужого проникновения, — садясь в кресло, ответила примерная ученица, ощущая на себе неприятный внимательный взгляд.

— Пробовала обучаться им? — мистер Малфой сел в кресло напротив, угрожающе выудив из рукояти своей трости волшебную палочку и глядя на девчонку, как Снейп, когда допытывался, откуда это у третьекурсников взялась бутылка паленого эльфийского вина.

— Нет, — сказала Эш, напряженно глядя на палочку, которая теперь казалась опасностью куда большей, чем пронзительный взор Малфоя.

— Хорошо, — кивнул мужчина. — Так сейчас даже легче. Обычно окклюменционный щит волшебник выстраивает в своем сознании самостоятельно или с помощью более опытного менталиста, которому полностью доверяет. Но это долго и требует некоторых начальных навыков. В нашем случае барьер возводить в твоем сознании буду я. Эта защита будет неполноценной, и контролировать ее ты не сможешь. В дальнейшем, если тебе понадобится создать настоящий щит, сначала придется разрушить искусственный, — он замолчал, выжидающе глянул на Коллинз, и та коротко кивнула, хотя, о чем ей говорили, понимала сейчас очень условно. — Несмотря на то, что возводить барьер буду я, от тебя это тоже потребует некоторых усилий. Во-первых, и что самое сложное в сложившейся ситуации, тебе придется мне доверять.

Эшли в этот момент даже не попыталась сдержать нервную усмешку. Она бы и пару лет назад не внесла Люциуса Ебать-его-Малфоя в список людей, которым можно доверять. Там и по Драко все было давно понятно — с такими людьми лучше не общаться вовсе, если не считать общения с целью разведения их на деньги. А теперь-то Эш и все свои накопленные галлеоны с радостью отдала, лишь бы в жизни Малфоев больше не видеть. Дядька, видно, как декан приметил в глазах девчонки всю эту цепочку рассуждений и продолжил:

— Да, это будет сложно, поэтому я считаю нужным проговорить ряд фактов. Начнем с главного — это приказ Темного Лорда, и он должен быть исполнен, — у Коллинз теперь было неплохое понимание того, что такое «приказ Темного Лорда» и чем грозит его неисполнение, так что аргумент засчитывался. — Далее, нужно отметить, что все мы заинтересованы в твоем успехе при выполнении поручения Темного Лорда. Это важно для нас и нашего дела.

— Ясно, — буркнула девушка, в мыслях матеря на все лады всех этих «нас» и их темные делишки.

Ей почему-то вспомнился Грэхэм, рассказывающий, как Маркус Флинт в лицо ему высказал, что он полукровный отброс, но результативный игрок, так что остается в факультетской сборной. Аналогия, конечно, была слабовата: Грэх обожал квиддич, и наслаждение от игры перекрывало для него все неприятные аспекты взаимоотношений с командой, а то, что предстояло делать Эш, наслаждения не сулило вовсе, да и «команда» была в сотни раз мразотнее, чем даже Флинт с его фанатиками. Хотя, если подумать, и Флинт, и Роули, и Трэверс-младший готовые новобранцы в ряды Пожирателей. У последнего это уже дело семейное. Сука, а все ведь как Трейс и сказала когда-то: совершенно не задумываешься, что это все так близко.

— И последнее, — продолжил меж тем мистер Малфой, — что для тебя, вероятно, будет неубедительно, но все же… — он впервые отвел взгляд от девушки и посмотрел в темное окно за ее спиной. — Ты дочь моего друга и много значишь для него, поэтому я не желаю причинять тебе вред.

— Неубедительно, — коротко резюмировала Эш.

— Вернемся к тому, что от тебя потребуется, — мужчина подался чуть вперед и стал смотреть в глаза Коллинз еще внимательнее, чем ранее. — Чтобы работать с твоим сознанием, мне понадобиться в нем на что-то опираться. Это должен быть объемный пласт воспоминаний, достаточно близких и понятных мне. Эти воспоминания послужат фундаментом защиты. Они будут возникать у тебя, как только кто-то будет пытаться проникнуть в твое сознание, подавая сигнал об опасности. Полагаю, что воспоминания, связанные с моим сыном, вполне подойдут. Да, близко вы не общаетесь, однако вы учитесь вместе и часто видитесь.

— Как скажете, — пробормотала Эшли, так как дядька умолк, ожидая ответа.

— Вначале тебе нужно будет сосредоточиваться на этих воспоминаниях, — стал вкрадчиво объяснять Малфой, — желательно, выдерживая хронологический порядок. Тебе нужно будет доверять мне и желать показать эти воспоминания, чтобы я мог за них уцепиться, — вот тут, к слову, Эш проблем не видела, так как показать ублюдку, какой у него ссыкливый и истеричный сынок было очень даже занятно. — После того, как я «ухвачу» цепь воспоминаний, они уже пойдут сами по себе. Концентрироваться тебе нужно будет только в начале. Это ясно?

— Да, — кивнула Эш.

— Должен предупредить, что потянуться могут не только воспоминания непосредственно с участием Драко, но и те, в которых о нем говорят, или те, что вызывают у тебя с ним ассоциации, — оговорился мужчина.

Коллинз уже представляла, какое несказанное удовольствие дядька получит от всего, что может всплыть в ее головушке. Про Драко в школе говорили часто, и хорошего в том было крайне мало. Немного беспокоило, как старший Малфой отреагирует на все те прелести, ведь он, вероятно, своего сынулю любил слепо и безмерно. Но вместе с тем поднимался злорадный и даже веселый азарт от возможности окунуть непутевого папашу моськой в то дерьмо, что он воспитал.

— И вот еще что, — уже наставляя на девчонку палочку, сказал мистер Малфой. — Если почувствуешь, что я коснулся чего-то слишком личного или неприятного, резко не отстраняйся, а мысленно проговаривай «стоп». Вырываться резко опасно и больно. Готова? — уточнил он. — Сосредоточься на вашей с Драко первой встрече.

Погружение оказалось мягким и едва заметным: внимательные ледяные глаза Люциуса Малфоя плавно становились моложе, нахальнее и веселее. Спустя несколько секунд перед Эш и всем остальным слизеринским столом уже сидел первокурсник Драко и с потешной для одиннадцатилетнего самоуверенной манерой распинался на предмет того, что он тут самый слизеринский слизеринец, самый чистокровный из чистокровных, и всем жутко повезло учиться с ним в одно время. Следом за тем потянулись первые уроки, первые стычки с одноклассниками, первый полет на метле, все дальше и дальше вглубь этой ментальной кроличьей норы. Сосредотачиваться действительно уже было не нужно, воспоминания тянулись друг за другом сами.

По большей части серебряный принц мелькал в ее памяти о первом курсе где-то на заднем фоне, а главными действующими лицами была Трейси и их извечные противницы — Паркинсон и Булстроуд. И как же это все было тогда по-детски нелепо, смешно, невинно и даже умилительно. Их первая дуэль, хотя скорее уж просто девчачья драка, в факультетской гостиной — Эш уже и забыла, что разнимать девчонок тогда кинулись именно Малфой и Гойл с Крэббом. Коварное отравление Пэнси за завтраком — снова Драко был рядом, ему тоже досталась та посыпанная блевотным порошком овсянка. Первые выговоры от Снейпа в его кабинете за травлю однокурсников… От того самого Северуса Снейпа, который, сука, знал все уже тогда!

Болотная комната перед глазами возникла резко, но сфокусировать взгляд не получалось. Голова болела страшно, прошиб холодный пот и появилось сильное чувство того, что содержимое желудка прямо сейчас попросится наружу. Сквозь шум в ушах послышался строгий мужской голос:

— Я же предупредил, что резко вырываться нельзя.

— Я не знала, что от этого станет плохо, — ответила Эш, задним умом-то уже понимая, что можно было и догадаться.

Так вскрылось одно из направлений, подпадающих теперь для Эшли под категорию «личного или неприятного», которое несколько урезало доступный для использования пласт воспоминаний. Один вид декана поднимал такую агрессию в девчонке, что Малфой-старший старался аккуратно такие воспоминания обходить. Вторым подобным направлением, как выяснилось днем позднее, оказались шутки на тему профессии Кортни Коллинз, которыми на втором курсе Драко сыпал не меньше, чем Паркинсон. Насмешки эти вызывали не обиду, как некогда в детстве, еще в магловской школе, а просто боль. Но боль столь сильную, что в первый раз Люциус Малфой сам резко вырвался из сознания девчонки, и пришлось даже вызывать его женушку — та в целительных чарах была сильна, а экстренная помощь потребовалась и Эшли, и Малфою. Так немалую часть второго курса им тоже пришлось пропустить.

К третьему дню сеансы по возведению барьера участились до четырех за день, и Эш начала к ним привыкать, как и к своему нынешнему существованию. Дни были похожи один на другой до одури: повторяющиеся приемы пищи под пугающим взором Беллатрикс и мерзким взглядом Рабастана Лестрейнджей, молчаливые прогулки в саду с миссис Малфой — малыша Драко больше такой пытке не подвергали — и отупляющие часы в одиночестве болотной комнаты. В эти часы Эшли отстранялась от действительности и пялилась в окно в лучших традициях сестренок Гринграсс. В мудреных книжках про ментальщину это, кажется, именовали медитативным трансом. Полезное упражнение, при обучении как окклюменции, так и легилименции. Эш, конечно, ничему не училась, но пользу в этой отстраненности все же находила — становилось легче, когда перед глазами дрожало снежинками серое небо, а внутри образовывалось пустое умиротворенное ничто. Пустота не пугала и не причиняла боли. Вместе с барьером, что выстраивал в голове Эшли Люциус Малфой, она сама старательно возводила у себя в сознании стену, за которой силилась спрятать воспоминания обо всем, что случилось. Воспоминания о маме.

Так как единственным «развлечением» в эти дни было построение ментальной защиты, Эшли на это и отвлекалась. Например, она стала подмечать, что и сам старший Малфой некоторые воспоминания о сыне прерывает и переходит к следующим, словно избегая лично для него неприятных моментов. Так, например, стало с позорнейшим нытьем Драко по поводу полученной от гиппогрифа царапины на третьем курсе, когда Трейс и Эш знатно заливались над визжащим однокурсничком. Коллинз даже предположила, что и последующее воспоминание о боггартах мужик предпочтет не смотреть, но до боггарта его сынули дело тогда так и не дошло. Как вспомнилось во время погружения, урок кончился на Щелкунчике Эш и истерике Дафны Гринграсс. Возведение окклюменционного барьера на этом эпизоде тоже прервалось. Невозмутимый до того Люциус Малфой вынырнул из сознания девушки и уставился на нее, прищурив свои светло-серые глазенки. Он, очевидно, как и профессор Люпин тогда, решил, что увидел реально существующее чудище и знатно удивился тому, что какая-то магловоспитанная ссыкуха повидала нечисти больше, чем он — опытный темный волшебник.

— Что это была за тварь? — обычно никаких комментариев и вопросов относительно увиденного в голове Коллинз мужик не высказывал, хотя поводы, вроде конфликтов с его сыном, имелись в изрядном количестве.

— Просто монстр из ужастика, — не до конца вернувшись мыслями к реальности, отмахнулась Эшли.

— Откуда? — требовательно переспросил мужчина.

Ох уж эти волшебники, игнорирующие добрую часть окружающей их реальности! Голова у Эш после сеансов всегда болела страшно, и усталость была какая-то особенная, вроде морального истощения в конце целого дня, проведенного в беседах с неприятными людьми. Вдаваться в объяснения сейчас совершенно не хотелось — сил просто не было — но Коллинз четко уяснила, на каких она правах существует в этой тюрьме, а потому постаралась собраться и объясниться:

— Вы знаете, что такое кино?

— Нет, — покачал головой дядька.

— Это такие магловские движущиеся картины, которые рассказывают какую-либо историю, — устало вздохнула девушка. — Как театр. И та тварь — просто выдуманный персонаж. Человек в костюме и гриме.

— Вот оно что, — протянул Малфой. — Ясно. Несколько иррационально бояться того, чего не существует, — без определенной интонации добавил он.

— Мне было тринадцать, и жизнь была счастливой и безоблачной, — неприязненно фыркнула Коллинз. — Нынешний мой боггарт внешне от прошлого не сильно отличается, — тихо пробурчала она себе под нос.

Обычно она держала язык за зубами, но первые минуты после очередного копания в ее мозгах всегда выходили богатыми на неконтролируемые словоизречения. Люциус Малфой, заявив, что это вполне нормально, на ее высказывания старался внимания не обращать. Не среагировал даже тогда, когда она назвала его сына ебучим истеричным хлюпиком. Не среагировал и теперь, хотя едва ли не понял, о ком шла речь.

Стоило признать, что за все это время Малфои оказались наименьшим злом. Забавно, но даже в садистской мерзости можно было начать различать оттенки, когда ничего иного вокруг не видится. Например, Нарцисса Малфой действительно старалась быть помягче с «гостьей», тогда как Беллатрикс Лестрейндж не упускала ни единого случая, чтобы выплюнуть в сторону Эш немного ненависти, презрения или просто неприкрытой злобы. За минувшие дни Коллинз узнала столько новых обзывательств для магловоспитанных полукровок, сколько не слышала за все пять лет учебы на Слизерине. Как-то за обедом, уловив в разговоре, что миссис Малфой и миссис Лестрейндж родные сестры, Коллинз натурально охуела — представить двух более непохожих друг на друга теток было не просто. Они даже внешне разительно отличались, буквально как свет и тьма.

Люциус Малфой тоже от Лестрейнджей отличался в лучшую сторону своей адекватностью и весьма тактичным поведением. Лишенный любых эмоций Родольфус, который, должно быть, и кожу заживо с человека срезал бы с видом полной отрешенности, частенько вызывал у Эш страх одним своим видом, хотя сам он существование девчонки, кажется, не замечал вовсе. А вот его дерганный младший братец напротив все свое внимание на Эш концентрировал, когда та попадалась ему на глаза. Статьи о том, как во время войны этот выродок насиловал на глазах у родителей магловских и полукровных деток, от таких взглядов вспоминались сами по себе и вызывали вполне оправданные опасения. Благо видеть Лестрейнджей, как и младшего Малфоя, приходилось исключительно за едой.

О новоявленном папаше, который, спасибо Мерлину, с тех пор больше не появлялся, Эшли старалась не думать так же, как и о покойной матери. Это было слишком неприятно, слишком больно и слишком страшно. Хватило общего понимания, что по шкале отбитости он был где-то между Лестрейнджами, которые регулярно поминали его не в лучших выражениях, и Малфоями, которые считали его другом семьи. Другом… Трудно было поверить, что у этих людей есть какие-то представления о дружбе. О собственных друзьях Эшли думала часто, вернее, думала об угрозе Волдеморта. Это единственное, что заставляло ее терпеть все и покорно подчиняться. Заставляло держаться.

Сны Эшли не снились. Наверное, все дело было в зельях, которыми ее натурально отпаивала миссис Малфой. Давать девчонке помимо прочего «Сон без сновидений» было бы вполне логичным решением. Что за зелья ей дают, Коллинз на самом деле не знала. Спросила она об этом лишь раз и получила в ответ такой молчаливый взгляд, что тут же безропотно осушила склянку. В конце концов, хуже снадобья не делали, а в чем-то, может, и помогали.

Однако вспомнить о снах довелось разок. Это было вечером какого-то там дня — Эш перестала их считать после третьего — когда старший Малфой шерстил по воспоминаниям за начало четвертого курса. Собственно, только потому, что он там копался, удалось припомнить, что впервые ей тот сон приснился после первого урока у психопата-Моуди, на котором старик непростительные показывал. Воспоминание о занятии, вызвавшем тогда у сученыша Драко нездоровый интерес, резко сменилось куда более страшной и неприятной картиной, чем пытка паучков Круциатусом. В сознании девчонки вдруг возник пылающий город, крики людей, стремительно распространяющееся безжалостное пламя, а над всем этим ужасом — парящая в темном небе невероятных размеров тень твари, извергающей пламя. Эшли для себя всегда связывала эти странные сны, что начались у нее с четвертого курса, с впечатлениями после первого тура Турнира Трех Покойников, где чемпионы от драконов и бегали. Но сейчас, следуя хронологии, она с удивлением поняла, что не знала о драконах тогда, когда ей впервые это приснилось.

Люциус Малфой картинкой заинтересовался и выполз из сознания девчонки, хмуро уставившись на нее:

— Я предполагал, что сработает ассоциация с именем, — стал рассуждать он вслух, чего обычно не делал. — Предполагал драконов на турнире, но… Ты видела это во сне?

— Да, мне иногда это снится, — смущенно проговорила девчонка. — Наверное, тоже видела в каком-нибудь фильме, — по крайней мере, она теперь думала в эту сторону: посмотрела что-то на каникулах, сюжет не запомнила, но отдельной сценой впечатлилась.

— Как часто тебе это снится? — уточнил Люциус Малфой.

— Не знаю, — задумалась Коллинз, подмечая нехилый такой интерес дядьки. — Раз в пару-тройку месяцев. А что?

— Ничего, — отрезал мужик и резко поднялся с кресла. — На сегодня закончим, — сказал он и стремительно вышел из комнаты.

Эш так и осталась обтекать со всеми внезапно всколыхнувшимися вопросами. Она привыкла уже, что никто ей тут ничего не объясняет сверх необходимого: дают зелье — пьешь без вопросов, велят рассказать о чем-то — отвечаешь четко и по делу. Собственно, Коллинз и сама не горела желанием что-то разузнать или понять в темных делишках Пожирателей: меньше знаешь, вероятно, дольше живешь. Но тут дело было не в Пожирателях и их Темнейшестве. Малфой среагировал на сон Эшли. С чего бы, блять?

* * *

Драко понадобилось несколько дней, чтобы отойти от событий Модранихта и привести в порядок разум, до того замутненный отупляющим страхом и детской потерянностью. Юноша наконец-то собрался и начал делать первые выводы, и выводы эти злили. Как минимум злило то, что за четыре с половиной года дядя Эдриан не удосужился рассказать, что Эшли Коллинз — его дочь. Не рассказал это Драко. Какой, спрашивается, Моргаузы он узнал об этом так? Он же учился с ней все это время! А еще злило, что отец толком ничего не объяснил относительно случившегося. То есть он, разумеется, заверил их с матушкой, что непосредственно их семье переживать не о чем, но верилось с трудом. Зачем же тогда Темный Лорд пожелал, чтобы кроме взрослых присутствовали Драко, Винс, Грег, Тед? Драко злил и даже пугал возникший еще в тот же вечер очень нехороший вопрос, задать который он не решился ни отцу, ни матери: что будет, если отец когда-нибудь, как мистер Эйвери, не сможет выполнить приказ Темного Лорда?

Разумеется, Драко — единственный наследник рода Малфоев, а Коллинз всего лишь случайный полукровный бастард, и их положение сравнивать бессмысленно, но гаденькие опасения все равно роились где-то на задворках сознания. Вероятно, одной из причин этих опасений было откровенное непонимание Драко того самого нового положения Коллинз. Раньше все было просто — она была никто. А теперь? Теперь его матушка гуляет с ней по парку и откровенно заботится о ней! Вот это злило ужасающе. Это и решил все же уточнить для себя юноша, когда в один из дней отец закончил с делами значительно раньше обычного и заглянул в библиотеку, где Драко сидел за выполнением домашнего задания. Отложив исписанные пергаменты, парень поднялся из-за стола и спустился на первый ярус к отцу, который уселся в кресло у камина с толстым талмудом в ветхом переплете. Заметив подошедшего сына, Люциус поднял к нему заметно усталый взгляд:

— Ты что-то хотел?

— Да, — юноша немного замялся, раздумывая как лучше спросить о том, чего сам не понимал толком. — Хотел поговорить.

— О чем? — отец отложил на стол книгу, что до того внимательно читал, и Драко отметил, что это сказания о Камулодунских драконах.

— Я не очень понимаю, как мне теперь относиться к Коллинз, — решил сразу признаться Драко, так как, устав, Люциус Малфой очень не любил выслушивать долгие речи.

— Не сказал бы, что ты и раньше это понимал, — внезапно заявил отец. — Помнится, я в свое время значительно потратился на уроки этикета, а теперь узнаю, что ты позволял себе грубости и нецензурную брань в адрес своих одноклассниц. Знаешь ли, то, что воспитанному юноше еще простительно по отношению к грязнокровке с Гриффиндора, все же недопустимо по отношению к полукровкам со Слизерина. Лорд обязан быть для челяди примером хороших манер, а не опускаться в выражениях до этой самой челяди.

Такого Драко совершенно не ожидал, так что растерялся и даже не смог выдавить оправдания. Да, его в свое время уроками этикета на каникулах истязали, но он уж точно не предполагал, что все те заученные правила поведения распространялись и на отпрысков магловских шлюх. И откуда, спрашивается, отец вообще узнал, что там Драко себе позволял в школе? Коллинз ему что ли нажаловалась? От мысли о том, что еще могла рассказать эта девчонка, взметнулась паника. Проклятье… Но, если бы отец узнал о некоторых осенних неприятностях, таким спокойным он точно бы не был.

— Собственно, чтобы понимать, как к кому-либо относиться, знаний этикета более чем достаточно, — продолжал между тем поучать сына Люциус. — Помочь тебе с этим разобраться? Что ж, для начала Эшли Коллинз — молодая незамужняя девушка, которая оказалась в затруднительном положении и вынуждена находиться сейчас в твоем доме, так что, как благовоспитанному юноше, тебе стоит вести себя с ней тактично и снисходительно. Далее, стоит отметить, что она пусть и полукровка-бастард, но все же принадлежит к ветви древнего почтенного рода. Это в свою очередь также требует с твоей стороны некоторого уважения.

— Это я понимаю, — нетерпеливо проговорил Драко. — Но это же еще не все, — собственно, больше всего волновало все то, что обычные правила этикета в себя не включали.

— Да, еще она объект интересов Темного Лорда, — кивнул отец. — Мы, как его верные подданные, обязаны следовать его поручениям, то есть позаботиться о том, чтобы она вернулась в школу, не вызвав ни у кого подозрений. Отсюда следует наше с твоей матерью повышенное внимание к девушке, которое при иных обстоятельствах могло бы показаться чрезмерным: мы следим за ней, заставляем есть и тому подобное. Но с этой точки зрения от тебя ничего не требуется.

— Это я тоже понимаю, — раздраженно процедил юноша, злясь оттого, что отец говорил с ним как с неразумным маленьким ребенком.

— Остальное уже зависит от личных мотивов, — пожал плечами Люциус. — Твоя мать, например, искренне сочувствует девушке, так как и сама потеряла мать в юном возрасте. Для меня Эшли Коллинз — дочь верного друга, который не единожды спасал мне жизнь. Тут я тебе ничего подсказать и тем более навязать не могу. Свое личное отношение к ней тебе следует определять самостоятельно.

Проблема была в том, что именно тут-то Драко и требовалась помощь. Вот были Винс и Грег — сыновья друзей отца и в некоторой степени его подчиненных. Так и для Драко они были на тех же правах подчиненных друзей. Был Теодор Нотт — сын не друга даже, а скорее равного делового партнера отца. Драко Теодора уважал, но другом не считал определенно. А был дядя Эдриан. Взрослый, но близкий, веселый и понимающий, всегда способный выслушать и дать совет. Драко мог обратиться к нему с тем, что ни за что не рассказал бы отцу и даже матери. Не случись всего этого безумия, он и про осенние неприятности рассказал бы мистеру Эйвери. Проблема была в том, что девчонка, которую Драко четыре с половиной года презирал и ни во что не ставил, вдруг оказалась дочерью близкого друга не только отца, но и самого Драко. Проблема была в том, что Эшли Коллинз определенно много значила для дяди Эдриана.

— К слову о том, что от тебя все же потребуется, — отвлек юношу от размышлений голос отца. — Как закончишь с домашними заданиями, книги, которые использовал, не убирай. Эшли тоже не помешает разобраться с уроками, чтобы не привлекать лишнего внимания, — тут Драко вполне бы мог возразить, что лишнее внимание привлечет именно то, что Коллинз, изредка вспоминающая об учебе, домашнее задание сделает. — Да и мне будет полезно, если она на что-нибудь отвлечется, — проговорил Люциус и поглядел на уставленные книгами полки. — Работать с сознанием человека в ее положении весьма проблематично, надо признать. Тебя не затруднит подобрать ей что-нибудь для развлекательного чтения? — неожиданно попросил отец. — Что-нибудь легкое.

— Да, хорошо, — нехотя кивнул юноша.

— И если вдруг захочешь проявить любезность, можешь сам занести ей учебники и то, что подберешь, — сказал отец, взяв со стола книгу и вновь увлекаясь чтением. — Только проверь после, чтобы дверь была заперта.

— Ты думаешь, что она попытается сбежать? — искренне удивился Драко.

— Нет, — поднял взгляд Люциус. — Насколько я могу судить, она достаточно умна, чтобы понимать, что сбежать у нее не получится, да и последствия за попытку побега она хорошо осознает. Дверь нужно запирать не для того, чтобы Эшли не вышла, — он опять вернул внимание к книге, — а для того, чтобы Рабастан к ней не зашел, — читал отец, как заметил по красочному изображению Драко, песнь об Эзельстане Эйвери — спасителе Лондона и победителе чудовищного Аддедомара.

* * *

Когда Эшли оставляли одну в ее роскошной блевотной камере, она в основном пялилась в окно и жадно ловила взглядом изредка пролетающие в небе самолеты — случайные отголоски параллельного мира, в существовании которого можно было уже начать основательно сомневаться. Дрожащее снежинками серое небо и самолеты составляли в такие часы некоторое подобие душевного спокойствия для девчонки. Но однажды из такого отупелого созерцания ее выдернул стук в дверь не по расписанию. Коллинз, готовясь, как водится, к худшему, тут же вскочила с кресла, которое придвинула к самому окну, и нервно отозвалась. Дверь открылась, и в проходе замер Малфой, но не старший. В первое мгновение показалось, что это выверт сознания, какие порой случались после резкого прерывания работы над ментальным щитом: бывало, как мистер Малфой выбирался из головушки Эш быстрее, чем положено, он все еще казался не собой, а своим сыном в том виде, в котором прервалось видение. Но тут галлюцинация в дверном проеме заговорила:

— Здесь книги, чтобы сделать домашнее задание, — Драко не вошел в комнату, а только взмахнул палочкой, и две парящие подле него стопки влетели в помещение и пристроились на кофейном столике. — И еще просто книги, чтобы… — он замялся, неприязненно скривился и предпочел не договаривать вовсе.

Однажды Эшли с Грэхэмом по дурости сожрали грибов вместе с сушеной мандрагорой, после чего, собственно, и загремели к Помфри на неделю с «отравлением». Пожалуй, тот бед трип ныне все еще числился в тройке самых отвратных ощущений в жизни, сразу после пары непростительных. А еще с тех пор Эш знала, что реальность порой нихуя не реальна. Так вот сейчас чувство было как в те времена — полная потеря логики и правил окружающего тебя мира. Зачем Драко принес книги? Какое еще, блять, домашнее задание? Видимо, протекла Коллинз крышей до основания и вместо простой благодарности припомнила делишки дней давно минувших, выдав неожиданно даже для себя самой:

— Не знаю, в курсе ли ты, но то, что делает твой отец… этот окклюменционный барьер. Он выстраивает его на основе моих воспоминаний о тебе. Сейчас мы на четвертом курсе, но, возможно, дойдем и до начала пятого. Подумала, что тебе лучше узнать заранее. До того, как он это увидит.

Эш только договорила, и тут же задалась справедливым вопросом о том, с чего она вообще это вспомнила. Резко вытянувшаяся и побледневшая мордашка Драко и его заметавшийся взгляд отчасти на вопрос ответили — парень реально не знал, что его неприятную тайну папаша скоро вскроет. С чего Эшли сейчас за то переживать, вопрос все еще был открытый, но раз она решила сходить с ума, о мотивации поступков можно было уже особо не задумываться. Порыв был, порыв удовлетворился.

— Спасибо, что предупредила, — пробубнил Драко и повернулся, чтобы уйти.

— Спасибо за книги, — сказала ему в след Эш.

За прошедшие дни она пересмотрела для себя значение этого слова. «Спасибо», что она говорила теперь, было не искренней благодарностью, а чем-то вроде «Здравствуйте», когда здоровья собеседнику не желаешь вовсе, или «Добрый вечер», когда понимаешь, что нихуя вечер не добрый. Эшли говорила: «Спасибо», подразумевая разве что: «спасибо, что не Империо», «спасибо, что не Круцио» или, что не казалось уже чем-то за гранью, «спасибо, что не Авада».

Но стоило признать, что благодарность за книги должна была быть искренней — они действительно помогли отвлечься и помогли сильнее серого неба, снежинок и самолетов. Поначалу Эш убедила себя, что раз ей всунули литературу для выполнения домашки, значит надо сделать домашку. Для преподавателей отсутствующее домашнее задание у Коллинз не стало бы чем-то необычным, но надо — значит надо. А кроме книг по зельеварению и чарам в стопках обнаружилась и художественная литература. На вкус Эш, говеная и неинтересная, как большинство попыток волшебников в приключенческий жанр, но все же это оказалось лучше, чем часами отупело пялиться в окно. Например, «Сказания о маге-рыцаре Ульрихе Победоносном» было посредственным и чрезмерно наивным чтивом — не чета даже Толкину — но увлекало избитыми приемами вроде драконов в подземельях, безрассудных геройств и примитивной любовной линии.

Возможно, именно из-за книг последний день каникул нагрянул настолько неожиданно. Не то чтобы Эшли бралась считать дни своего заключения, скорее действительно воспринимала это как серьезный тюремный срок, а он продлился всего-то неделю. Пусть и самую страшную неделю в ее жизни. Коллинз и раньше, бывало, подмечала, что время штука не постоянная и минута минуте рознь. Но то касалось времени, проведенного либо на лекциях нудилы Бинса, либо в состоянии не самом трезвом. Хотя, за трезвость разума в минувшую неделю тоже нельзя было поручиться. Помимо всего прочего, Эшли натурально сходила с ума без сигарет. Словом, о том, что утром следующего дня она возвращается в Хогвартс, Эш внезапно узнала от явившегося перед завтраком Люциуса Малфоя. Пришел он не один, а в сопровождении миссис Лестрейндж.

— Беллатрикс проверит барьер, — коротко пояснил Малфой, жестом веля Коллинз сесть в кресло. — Только проверит, а не будет его намеренно ломать, — добавил он и покосился на тетку.

— Не согласна, Люциус, — протянула злобная сука, усаживаясь напротив Эшли и глядя на нее, как на самого паршивого и убогого домовика. — Девчонке будет полезно почувствовать весь спектр ощущений, чтобы знать, к чему готовиться, когда старик Альбус полезет в ее головку. А он полезет, теперь-то уж точно, — она перевела тяжелый взор темных глаз на Малфоя.

Эш тоже непонятливо воззрилась на дядьку: это Лестрейнджевское «теперь-то уж точно», звучало совсем нехорошо. Коллинз вообще сильно сомневалась в том, что у нее получится сделать то, что требовал Волдеморт. В последние дни она только о том и позволяла себе основательно размышлять — о приказе и способе его исполнить. Так вот в части набивания в друзья к Поттеру Эшли еще в себя, как в порядочную слизеринку, верила. Но в возможности провернуть все, не вызвав подозрений у директора, который с драгоценного мальчика разве что пылинки не сдувает, были серьезные сомнения. Тут надеяться оставалось только на чистое везение, и, судя по фразочке Беллатрикс, с везением случилась какая-то накладка.

— Хорошо, — меж тем кивнул мужчина, — но, ради Морганы, аккуратнее. Не хватало, чтобы ты разнесла то, что я успел возвести.

— Да-да, — отмахнулась миссис Лестрейндж и вернула все внимание к Эшли. — Смотри мне в глаза, — жестко приказала она девушке.

Разница относительно проникновения Малфоя была заметна с первых же секунд. Плавное погружение и мягкие переходы? Не смешите! Сука ворвалась в сознание Эшли, словно бешеная псина, и принялась раздирать его на фрагменты. Мерлин! Даже Волдеморт читал не так резко и больно. Образы, картинки, запахи, мысли, ощущения — все мелькало с невероятной скоростью, не успевая толком принять вразумительный вид. Понять, что именно видит Беллатрикс, было невозможно, так как поток несся с поистине сумасшедшей скоростью. Несся, но вдруг стал замедляться и из мешанины обрывочных фрагментов стали всплывать отдельные картинки:

Драко, петушащийся перед Грэхэмом в Больничном крыле после стычки с Маклаггеном.

Драко, танцующий с Паркинсон на Святочном балу.

Драко, благодарящий за предупреждение о воспоминаниях.

Драко, гуляющий с матерью в заснеженном саду.

Драко, остекленело глядящий на Эшли, что корчится на столе под Круциатусом.

— Я же сказал аккуратнее! — раздался из реальности стальной голос старшего Малфоя, резко обрывая поток видений.

Кажется, Эшли вскрикнула. По крайней мере, горло неприятно саднило, а в груди клокотало какое-то дерганное чувство, что бывает в начале истерики. Но хоть сосуды в этот раз не сказали «до свидания» и даже из носа кровь не хлынула, так что, надо полагать, тетка и правда была аккуратна на столько, насколько может быть аккуратной озлобленная садистка.

— Не повышай на меня голос, — спокойно отозвалась миссис Лестрейндж. — Вынуждена признать, за столь короткий срок вышло неплохо. Даже когда подбираешься к сути, все равно один только твой сын. Вот только…

— Только что? — переспросил Малфой.

— Это тоже подозрительно, знаешь ли, — женщина поднялась с места и направилась к двери. — Защита чувствуется, и подозрительно, что основана она на воспоминаниях именно о твоем сыне. Может старик и не поймет, что именно произошло, но о том, что ты тут как-то замешан, догадается точно, — на том она покинула комнату, довольно громко хлопнув дверью — миссис Лестрейндж, в отличие от миссис Малфой, особо аристократичными манерами не отличалась.

— Ты в порядке? — уточнил Люциус Малфой, садясь на место ушедшей женщины.

— Да, — кивнула Эш, думая про себя, что уже и не помнит, что, собственно, такое — «быть в порядке».

— У нас возникли осложнения, — стал объяснять мужик то, о чем Коллинз и сама начала догадываться. — Но начнем с главного. Чтобы не привлекать лишнего внимания, мы устроили все так, словно дом, где ты жила, сгорел, и вы переехали в Ирландию, — перед глазами у Эшли закружились в сером небе снежинки, застилая возникший в воображении пылающий в огне трейлер с телом матери. — Вот тут некоторые магловские документы, которые могут понадобиться в школе, — деловито продолжал дядька, доставая из внутреннего кармана несколько листков.

Эш трясущимися руками ухватилась за бумажки, как за спасательный круг, и сосредоточила все внимание на них, лишь бы не думать о трейлере, маме и пожирающем их пламени. Удивительно, но эти живущие в средневековье фанатики не проебались, и магловские документы были похожи на настоящие. В Хогвартсе делами магловоспитанных деток деканам помогала заниматься Чарити Бербидж, и несмотря на то, что магловедение — предмет для чистокровных вырожденцев, особо обделенных интеллектом, сама преподавательница дурой не была, так что вполне могла что-то заподозрить. Эшли, признаться, даже не задумывалась о том, что в школе нужно будет что-то объяснять. Кортни Коллинз с делами Хогвартса с первого курса не связывалась, доверив все дочери, что в целом и Снейпа, и Бербидж более чем устраивало. Руководству школы в целом-то было глубоко насрать, что там с детьми происходит на каникулах, лишь бы неправомерного применения магии не случалось.

— Северус о ситуации осведомлен только частично, так что на него не рассчитывай, — пояснял дальше Малфой. — Если станет о чем-то расспрашивать — не рассказывай. Его не касается, — добавил он.

Вот уж что можно было не проговаривать. Рассчитывать на декана Эшли и не намеревалась. Она с трудом себе представляла, как будет посещать его занятия. Единственным желанием при встрече с паскудой Снейпом было прирезать его на месте.

— В целом, что касается расспросов от учителей или учеников — для всех вы переехали в Ирландию. Надеюсь, отдельно объяснять, насколько для твоих друзей и их семей может оказаться опасной непредназначенная для них информация, не стоит? — уточнил мужчина, на что Эш только кротко кивнула, почувствовав побежавший по коже холодок. — Как я заметил из воспоминаний, вы довольно близки, так что постарайся придумать какое-то убедительное объяснение, почему не связывалась с ними, — посоветовал меж тем мистер Малфой.

Проклятье! Эшли ведь действительно об этом вообще не подумала. Честно-то сказать, она и старалась о друзьях почти не думать так же, как и о матери, и о папаше, и много о чем еще. Но подумать надо было. Они же всегда созванивались с Трейси на каникулах едва ли не каждый день. Они же все должны были встретиться в Лондоне на День Рождения Теренса. А это, выходит, было позавчера, раз завтра возвращаться в школу. Сожаление о том, что она пропустила День Рождения друга, каким-то образом перекрыло на мгновение все прочие чувства, но потом подключился мозг и сожаление сменилось страхом. Ох, Мерлин… Эшли представила, как бы сама повела себя, если бы Монтегю, Хиггс или Дэвисы вдруг пропали и не отвечали ни на письма, ни на звонки. Да она бы первая подорвалась и помчалась к ним домой. А что, если и они так поступили? Что если они приехали в трейлер-парк? Приехали и увидели пепелище на месте трейлера Коллинз.

— А теперь к осложнениям, — оторвал Эш от судорожных размышлений Малфой. — Очевидно, Дамблдору стало что-то известно. Вчера в место, где ты жила, явились с расспросами какие-то люди. Узнать они толком ничего не могли: никаких улик не осталось, а соседи уверены, что вы переехали. Но к вечеру в аврорат поступило заявление о твоей пропаже. Со слов простых неравнодушных ни на чем не основанное заявление не приняли бы, так что это явно устроил кто-то из людей Дамблдора, — процедил мужик. — Какая-то мелкая сошка из низших чинов — серьезных связей у старика не осталось — так что заявление мы быстро закрыли. Однако, Дамблдору что-то известно, раз он стал разнюхивать.

Эшли заикнулась было возразить, но тут же осеклась и даже прикусила язык. Они все думают, что это Дамблдор, значит, это он. Эш нихуя нельзя было сейчас даже помышлять в сторону того, кто на самом деле мог оказаться причиной этих «осложнений», кто мог явиться с расспросами в трейлер-парк и кто через отца-аврора мог подать заявление о пропаже. Девушка так и застыла, судорожно повторяя про себя «это Дамблдор» и молясь, чтобы сучий Малфой не заметил, как ее трясет, но он заметил. Заметил, вот только вывод сделал к несказанному облегчению неверный:

— Не рассчитывай, что он собирается тебе помогать, Эшли, — проговорил мужчина и посмотрел на девушку так, словно она вслух ляпнула дикую глупость. — Такие как ты для Дамблдора лишь разменные монеты низшей стоимости. Он легко по необходимости жертвует своими людьми, а уж до тебя ему и вовсе не будет дела, если он не поймет, что для Темного Лорда ты теперь полезна. Весь его интерес сейчас основан только на том, чтобы решить, не требуется ли от тебя избавиться. Ты поняла?

— Да, — хрипло отозвалась Эш, действительно прекрасно понимая свое положение между Сциллой и Харибдой, и старательно концентрируясь только на себе, а не на тех, кого еще втянула за собой в эту хтоническую битву двух чудовищ.

— В школе, по возможности, держись от Дамблдора подальше, — вкрадчиво стал поучать Малфой. — Если заметишь, что смотрит на тебя — отводи взгляд. Если вдруг почувствуешь, что начинают всплывать случайные воспоминания о Драко, значит, кто-то полез в твое сознание. Это может быть не только Дамблдор. Не известно точно, кто еще из преподавателей достаточно силен в легилименции. В таком случае глаза отводи от всех и постарайся как можно скорее уйти. Все ясно?

— Да, — повторила Коллинз.

— Хорошо, — вздохнул Люциус Малфой, откинулся на спинку кресла и словно из воздуха материализовал папку с бумагами. — А теперь о тех, для кого твоя жизнь действительно имеет значение, — сказал он, выкладывая на столик документы уже явно из мира магического. — Тут свидетельство о том, что Эдриан Аурелий Эйвери является твоим отцом, — выудил дядька первый пергамент, заверенный массивного вида печатью. — Далее его завещание, согласно которому ты являешься его единственной полноправной наследницей.

— Мне это не нужно, — неприязненно скривилась Эшли.

— Нужно или нет, меня не касается, — не глянув на нее, отмахнулся мужик, выкладывая один за другим исписанные листы. — Я выполняю просьбу твоего отца. Тут документы на владение его домом в Эдинбурге и на доступ к его личному сейфу в Гринготтсе, где все документы и будут пока храниться, так как вскрывать ваше родство сейчас нельзя. У тебя останется только ключ, — Малфой положил перед девчонкой мелкий резной серебряный ключик, — чтобы в крайнем случае, если с твоим отцом что-то случится, ты могла лично забрать эти документы. Состояние твоего отца и его дом — это только незначительная часть. Эдриан все еще единственный сын и наследник Аурелия Энея Эйвери, то есть наследник всего рода Эйвери, — дядька указал на основную пачку пергаментов, но их раскладывать не стал. — Аурелий Эйвери предал Темного Лорда и покинул страну в семьдесят восьмом, но он все еще жив и умело где-то скрывается как от Министерства Британии, так и от Темного Лорда. До его кончины имущество рода Эйвери под арестом Министерства. После оно перейдет к твоему отцу, а затем к тебе.

— Мне это не нужно, — повторила Эш и едва ли не харкнула на разложенные на столе бумажки.

— Как я уже сказал, меня это не касается. Я должен был сообщить тебе это и передать ключ.