Гипотеза границы (гет)

Том до такой степени измучил себя ожиданием, что еще одна неделя показалась ему длиннее целого месяца. Даже визит Реджи и Гилберта нисколько его не развлек: хотя Том уже начал свободно прогуливаться по деревне, ему ежеминутно мерещились Гонты, возвращение любого из которых могло закончиться большой бедой как для него, так и для друзей. Неудивительно, что когда однажды утром на окно Тома опустилась угольно-черная сова, каких он прежде в этих краях не встречал, он, не помня себя, вскочил с кровати и поспешил прочесть послание Аурелиуса.

Уже с первых строк Том понял: Септимус заблуждался насчет мистера Принца. Судя по тону его письма, он испытывал глубокую неприязнь не к магглам, а ко всему человечеству. Честно предупредив, что не в его привычках заниматься устранением последствий чужих сентиментальных порывов и халатности, Принц все же допускал, что случай этот может представлять академический интерес, в связи с чем он готов обсудить его в своей лавке, и приглашал их с невестой посетить Йорк в течение недели.

Сесилия от предстоящей перспективы путешествия пришла в восторг: в прошлый раз она была очень огорчена невозможностью сопровождать Тома в Шрусбери. В компаньоны им пытался напроситься и доктор Дагворт: услышав, что человек, по официальной версии, способный пролить свет на нынешнее местонахождение Меропы Гонт, — респектабельный торговец ингредиентами для зелий, а стало быть, специалист по фармацевтике, он загорелся желанием с ним познакомиться. Сесилии стоило немалых усилий убедить отца, что вторжение их делегации мистер Принц не оценит, а вот с Септимусом этот фокус не прошел. Друг и слышать не хотел о том, чтобы отпускать Тома и Сесилию в Йорк одних, и был готов потратить на эту поездку свой единственный выходной.

Уже в поезде он рассказал, как его бесконечные отлучки сердят Цедреллу, свидания с которой Септимус был вынужден переносить, а письма читать по диагонали и отвечать на них с большим опозданием.

— Вы поступаете неразумно, Септимус, — позволила себе высказаться Сесилия. — Ваша работа на благо общества, безусловно, похвальна, но и ваша невеста вправе чувствовать себя обиженной.

— Насколько я успел узнать мисс Блэк, она найдет красноречивый способ донести до вас свою обиду, мой друг, — с усмешкой добавил Том. — И помоги вам Бог в таком случае.

— Цедрелла должна понять, что я делаю это ради нее, — запротестовал Септимус. — Стажировка в аврорате — шанс, который выпадает один раз в жизни. Шанс для всех Уизли, перед которыми захлопывали двери как перед предателями крови. Что я могу сейчас предложить Цедрелле? Она ведь привыкла совсем к другой жизни.

— Цедрелла полюбила вас не за высокую должность, — возразила Сесилия. — Возможно, в ее глазах привлекательность имеет именно то, насколько вы отличаетесь от ее семьи.

— К тому же, стажировка — это еще не высокая должность, — заметил Том. — Этот мистер Эйвери уже говорил с вами о дальнейших планах? Или он только и знает, что сваливать на вас всю грязную работу?

— Ну, знаете, — насупился Септимус и сделал вид, что очень увлекся газетой. Сесилия бросила на Тома виноватый взгляд, а тот пожал плечами. Жаль было разбивать иллюзии Уизли, но отказываться от своего мнения Том не хотел.

При других обстоятельствах он бы даже получил удовольствие от прогулки по Йорку — та часть города, в которой обосновался Принц, была невозможно прекрасна и дышала стариной. Указанный в письме адрес привел их на небольшую улочку с громоздящимися друг на друге домиками, ни один из которых не был похож ни на аптеку, ни на лавку, ни на жилье волшебника — хотя сравнивать Том мог только с лачугой Гонтов. Наконец, Том решился и трижды постучался в дверь с тяжелым медным кольцом, которое сжимал в зубах дремлющий грифон, средневековое чудовище из древних легенд. Вот тут-то и начались чудеса.

Грифон недовольно приоткрыл один глаз и, благополучно проигнорировав само понятие статута о секретности, с раздражением воззрился на гостя. Всего самообладания Тома хватило только на то, чтобы не отшатнуться в потрясении, а вот Сесилия за его плечом тихо вскрикнула. Дверь беззвучно открылась, и Том осторожно перешагнул порог, надеясь, что какая-нибудь дверная ручка не укусит его за пальцы.

Чистоте и порядку в лавке Аурелиуса Принца — хотя Тому так и напрашивалось сравнение с исследовательской лабораторией — позавидовал бы даже доктор Дагворт. Вдоль стен высились огромные стеллажи, где в стеклянных сосудах хранились жидкость, порошки и даже заспиртованные коренья и существа, подобных которым Том никогда не видел. Посередине зала стоял деревянный стол, на котором громоздилось несколько блестящих котлов, но похоже, сегодня мистер Принц ничего не варил.

— Так и знал, что без тебя дело не обошлось, Уизли, — голос хозяина дома раздался из-за деревянной круглой двери, за которой, как предположил Том, могло быть что-то вроде кладовой. — Я узнал твою глупую птицу.

— Эта глупая птица перетаскала немало твоих писем, Принц, — с нехарактерной для обычного себя иронией отозвался Септимус. — Прояви немного уважения, в «Практику зельеварения» твою первую статью взяли только благодаря ей.

— Ну за это спасибо Игнотиусу, не тебе, — Аурелиус, наконец, появился перед ними, в черном кожаном фартуке, запачканном какой-то пыльцой, и перчатках по локоть. — Что от него слышно?

— Покоряет мир, — развел руками Септимус. — Пишет матушке письма раз в пару месяцев, присылает диковинки из далеких стран. В последний раз сова прилетала из Перу, он в восторге от тамошних драконов… Игнотиус — мой старший брат, — пояснил он Тому и Сесилии. — Он путешественник. Странствует по свету в поисках секретных, закрытых магических поселений, изучает их культуру…

— Словом, бездельник и фантазер, — безжалостно подытожил Принц. — Ну а ты, стало быть, оправдываешь то, что осталось от надежд миссис Уизли.

— Да почему никто не верит в то, что я стану аврором? — искренне возмутился Септимус. — Надо мной даже Берта посмеялась.

— Прислушался бы к мудрой женщине, — беззлобно фыркнул Принц и, наконец, обратил свое внимание на Тома. — Ну а вы, стало быть, Риддл.

— К вашим услугам, — приветствовал его Том. — И благодарю, что нашли время.

— Не ради вас, уж поверьте, — Принц скользнул по нему безразличным взглядом. — Но имя потомков Слизерина не должно быть запачкано в подобной истории. Если бы моя дочь выкинула такое, я бы изгнал ее из рода. Любой маг изгнал бы, кроме, разве что Уизли.

— И я горжусь не быть в ваших рядах, — не смолчал Септимус. — Хоть мы и друзья, Принц, ты знаешь, что в этом я никогда с тобой не соглашусь.

— Не соглашайся, — флегматично отозвался Принц. — Законы эти появились раньше тебя и они тебя переживут. Не стоит терять время на бесполезные споры. Итак, как вы намерены все устроить, Риддл?

— Я? — Том растерялся. Отчего-то ему казалось, что раз Принц дал согласие на встречу, то и решение остальных вопросов он также возьмет на себя. Не тут-то было.

Принц закатил глаза.

— У вас нет магии, но не логического же мышления, в конце концов. Я не подписывался быть вашим домовым эльфом.

Неожиданно голос подала до сих пор молчавшая Сесилия.

— Документ в Халифаксе, — четко отрапортовала она, словно отвечая на вопрос строгого учителя. — Его нужно незаметно извлечь из архива и доставить сюда. Затем вернуть уже исправленным. А потом проделать все то же самое с копией, отправленной в Лондон, в главный реестр.

К удивлению Тома, Принц отнесся к словам все продумавшей Сесилии с большим вниманием, словно с этого момента только ее и счел достойным собеседником.

— Копии мне не нужны. Чары, наложенные на оригинал, их уничтожат. Но никто из вас не может колдовать в Халифаксе. Уизли даже не аврор, прикрытия он вам не обеспечит.

— Значит, нам придется самим украсть бумаги из архива, — Сесилия побледнела. — Ох, это гораздо сложнее, чем я думала.

— Там где волшебные палочки бесполезны, помогут зелья, — Принц повернулся к Септимусу. — Зелье невидимости, рассчитано на час. Остальное в ваших руках. Принесете документ — и мистер Риддл снова будет счастливым холостяком.

— Ненадолго, — Том позволил себе усмехнуться. — Мы с мисс Дагворт планируем свадьбу в январе.

— Поздравляю, — сухо кивнул Принц и поднялся с места, давая понять, что разговор окончен. Не то что бы Том надеялся на чаепитие по душам. А вот Септимус аккуратно спрятал в карман мантии два неразбиваемых флакона с серебрящимся внутри настоем, и Том порадовался, что, по словам Принца, он не подействует на маггла, следовательно, пить его придется не ему. Сказать по правде, все зелья, вне зависимости от их назначения и пользы, ассоциировались у него лишь с приворотным.

— Вот еще, Уизли, — невзначай заметил Принц, прежде чем они покинули лавку: — Ты со своей бурной деятельностью намотал уже на приличный срок нарушения статута. И явно не собираешься останавливаться на достигнутом. Я бы не рассчитывал на то, что в случае чего главный аврор тебя прикроет.

Хотя Септимус и по привычке отшутился, Том не мог не заметить тень, скользнувшую по его лицу.

— Послушай, ты не обязан делать это для меня, — попытался он его вразумить на обратном пути. — Ты и так уже очень помог. Возможно, лучше найти человека со стороны…

— В вашу историю посвящены слишком многие, в этом Принц прав, — возразил Септимус. — Болтать слишком рискованно. А это всего лишь вылазка к магглам. Ну что может пойти не так?

Цедрелла Блэк стояла перед величественным зданием ратуши Халифакса и испытывала жгучую, разъедающую, непримиримую ненависть к магглам. Как смеют они играть свадьбы в таких прекрасных замках? Как эта дурочка Гонт, едва способная Люмос наколдовать, сумела заполучить в свою жизнь такую красоту и как могла ее по собственной же глупости упустить?

— Ну что, готова? — Септимус выглядел точь-в-точь как гриффиндорец, запланировший ночную прогулку в Запретный лес. Впрочем, он и был типичным гриффиндорцем. В полном восторге от себя и от ее, между прочим, затеи, которую нагло присвоил и на полном серьезе считал своей собственной.

— Там маггл с фонарем, — заметила Цедрелла. — И собака. Вообще не проблема, но ты сам сказал забыть о существовании волшебных палочек на ближайший час.

— Пес все-таки здесь, — смутился Септимус. — Знаешь, они меня как-то плохо встречают, возможно, потому что чуют кота?

— Твой кот уже месяц живет у Дагворт, — фыркнула Цедрелла. — Должно быть, давно забыл, как ты выглядишь. Я, кстати, тоже.

— Ну так поэтому я и взял тебя с собой, — обрадовался Септимус. — Мы так мало времени проводим вместе, совсем никуда не ходим.

— И ты решил пойти и вместе ограбить магглов? — Цедрелла не выдержала и рассмеялась: — Очень романтично. Что же, поскольку палочку брать с собой нельзя, я взяла нож. Родовой артефакт Блэков. Бьет без промаха, попадает точно в цель.

— Не шути так, — Септимус погрозил пальцем. — Сторож ни в коем случае не должен нас заметить. И еще, зелье делает нас невидимыми, но нас все еще слышно. И эта книга. Зелье Принца действует только на людей. Если мы столкнемся с магглом, и он увидит плывущую по воздуху реестровую книгу… будет нехорошо. Или свечу… нам ведь понадобится зажечь свечу…

— И что бы вы без меня делали, — Цедрелла торжествующе извлекла из сумочки то, от чего Септимус чуть было не отпрыгнул в сторону — сморщенную человеческую руку, сжимающую в изогнутых пальцах восковую свечу. — Как тебе? У тети Белвины стащила.

— Цедрелла, что это за гадость? — пораженно спросил Септимус.

— Рука славы, конечно же, — с милой улыбкой обьяснила Цедрелла. — Незаменима при ограблениях. Свет этой свечи будет виден только тому, кто ее держит.

— И зачем только твоей тете хранить у себя такие вещи, — проворчал Септимус. — Вообще-то как сотрудник аврората я должен конфисковать это у тебя… ну, после того, как мы найдем книгу… может быть, — он сдался под выразительным взглядом Цедреллы.

— Ладно, время действовать, — Цедрелла чиркнула спичкой, и над уродливой ладонью вспыхнул дрожащий огонек. — Мы были здесь днем, Септимус, мы видели, как работают магглы, и мы знаем привычки сторожа.

И она первой сделала глоток зелья невидимости.

На Септимусе лежала незавидная роль отвлечь собаку и проследить за тем, чтобы она сьела пропитанный снотворным кусок мяса. Цедрелла, на дух не переносившая животных, категорически отказалась этим заниматься. Ее задача была сложнее: взлом двери регистрационной службы и поиск книги среди десятков за предшествующие годы. И на этот случай она припасла еще одну бесценную вещицу из магазина мистера Бэрка — универсальную отмычку. Оставалось только надеяться, что Карактакус не затеет в ближайшие дни ревизию своего товара и не свяжет отсутствие некоторых артефактов с визитом к его золовке Белвине ее любимой племянницы.

Магглы были правы: значение волшебных палочек сильно переоценено. Даже сквиб справился бы с этой миссией, если снабдить его зельями и артефактами.

Цедрелла неслышно проскользнула мимо дремлющего старика-сторожа. Лая с улицы пока что не доносилось, а если Септимус и поднимет переполох, тем лучше для нее — удобнее будет вынести книгу.

Это было даже забавно — идти по полутемной ратуше, как по какому-то таинственному средневековому дворцу. Просторные каменные коридоры, стены, отделанные панелями из темного дуба, парадные портреты каких-то важных магглов в строгих рамах. Шаги отдавались эхом по выложенному плиткой полу, и Цедрелла осторожно сняла туфли, поднимаясь по лестнице.

На втором этаже она остановилась и раздосадованно закусила губу. Мрачные комнаты, похожие друг на друга как близнецы, и попробуй угадай, где магглы хранят свои реестровые книги? Цедрелла толкнула дверь случайно выбранного кабинета, по счастью незапертого и очутилась в царстве пыльных шкафов с десятками табличек. Внутри нашлось что-то вроде искомых книг, вот только вместо свадеб там перечислялись все родившиеся в этом и окрестных городах младенцы.

Быстро потеряв интерес, Цедрелла перешла к другому залу, оказавшемуся комнатой заседаний городского совета. Здесь она задержалась ненадолго — залу, где собирался Визенгамот, он, безусловно, уступал.

Когда невидимый Септимус окликнул ее полушепотом, Цедрелла чуть не выронила руку славы от неожиданности.

— Твой голос в этом склепе звучит жутко, — прошипела она. — Я так и не нашла книгу. Днем это помещение выглядело иначе.

— Я помню, где регистрируют браки, — сориентировался Септимус. — Идем, собака уснула, а вот сторож в любой момент может спохватиться и начать обход.

Цедрелла закатила глаза. Ну вот чего бы им стоило просто аппарировать отсюда? Хотя в последнее время было модно поддерживать господина Гринделвальда с его идеями о полной изоляции от магглов, она не могла признать, как это неудобно. Куда проще было бы свободно использовать магию повсюду, не оглядываясь на статут, пусть за такое мнение ее и сочли бы анархисткой.

— Хорошо, что Тому не придется жениться здесь во второй раз, — отметил Септимус, уверенно проходя в один из отдаленных кабинетов. — Вот, я уверен, что видел днем, как реестровые книги запирали именно здесь. Правда… их много. И как мы найдем нужную?

— Придется просматривать вручную, — решила Цедрелла. — Вот, за 1925 год их всего… три? Люди в этом городе только и делают, что женятся? Можно забрать все три, но тогда пропажу могут обнаружить. А нам еще сюда возвращаться через день.

— Значит, будем искать, — Септимус решительно открыл первую книгу. Цедрелла же досадовала на себя, что не подумала о какой-то уловке на такой случай.

— Ты собираешься идти на эту свадьбу? — спросила она, сожалея, что не видит лица Септимуса. — Среди друзей жениха? Или тебя не пригласили?

— Том обязательно меня пригласит, — удивился Септимус. — Это само собой разумеется.

— Я бы так не сказала, — ухмыльнулась Цедрелла. — После того, как с этим браком будет покончено, что за интерес Риддлу продолжать эту дружбу? Он в чем-то дальновиднее тебя. Искренне любит свой мир, свою жизнь, и не хочет допускать в нее разные… маргинальные элементы. А ведь именно так думает о нас его отец. Вот увидишь, Риддлы и слышать ничего не захотят о волшебниках.

— Ничто не помешает нам продолжить общаться, — рассердился Септимус. — Не забывай, Том не может сжечь все мосты. Остается ребенок.

— Что за ребенок? — Цедрелла состроила умильное личико. — Без этой записи Меропе Гонт ни за что не доказать, что отец ее ребенка именно Риддл. Кто в здравом уме поверит в этот союз? А девица Дагворт быстро забудет о всяких благородных порывах, когда у нее родится свой малыш.

— Тебе следует лучше думать о магглах, Цедрелла, — вздохнул Септимус. — Я знаю, о них рассказывают ужасные вещи, особенно те, кто видел войну, но есть среди них и хорошие, благородные люди. Сесилия — одна из них.

— Уж поверь мне, мой дорогой, магглы в таких вещах ничем не отличаются от волшебников, — махнула рукой Цедрелла и просияла: — Смотри-ка, я ее нашла. Бедная дурочка даже имя свое без ошибки написать не смогла.

Цедрелла прижала книгу к груди, но тут же метнулась к стене, заслышав шаги. На несколько минут комнату озарил яркий свет: сторож прищурился, пытаясь понять, не послышалось ли ему перешептывание. Наконец, он развернулся и шаркающими шагами направился дальше.

— Все никак не могу привыкнуть к этому ощущению невидимости, — рассмеялся Септимус. — Жаль, что Принц в школе не варил это зелье. Жизнь была бы не в пример веселее.

Цедрелла несколько секунд смотрела прямо перед собой, а потом резко заявила:

— Септимус, я тоже хочу свадьбу в январе.

Такого поворота разговора он не ожидал.

— В этом январе? — попытался он неуклюже пошутить, но Цедрелла смотрела непреклонно. — Цедрелла, но мы же говорили о том, что я должен сначала встать на ноги.

— А потом мы бесконечно говорили о том, что Эйвери тебя так ценит, что не назначил своим заместителем только за недостатком опыта, — поджала губы Цедрелла. — Оставь, Септимус, у тебя есть дом, есть работа. Отец что-то подозревает. Я уже не знаю, кому могу доверять в доме. Скоро Калидора переедет, и я останусь там с матушкой, а она с меня глаз не спустит.

Септимус растерянно молчал, и Цедрелла истолковала его слова по-своему.

— Даже этот маггл совершает невозможное для человека его происхождения ради своей избранницы, — возмутилась она. — Мы, чистокровные волшебники, оказываем ему услугу исключительно ради того, чтобы ничто не порочило доброе имя Сесилии, — она сердито сунула Септимусу реестровую книгу. — Держи и сделай с этим хоть что-то полезное.

Септимус пытался что-то говорить ей вслед, но Цедрелла, уже не слушая, зашагала вниз, подальше от ратуши. Все-таки, в невидимости иногда были неоспоримые преимущества. Например, никто не мог видеть ее злых слез.