У сказки не бывает после (гет)

Как только Ли пришла на работу, она попыталась сосредоточиться на разборе бумаг. Получалось плохо: все мысли были только о муже, который ушел утром в поликлинику на новое обследование. По результатам этого обследования ему должны были снять ограничения на работу, чего Виллим давно хотел добиться.

Недавно он сам убрал инвалидную коляску и ходунки на балкон и стал пользоваться только тростью. Ли видела, что он по-прежнему выматывается и устает, только бы доказать, что он может передвигаться на своих ногах. Но Виллим не жаловался. Наоборот, старался держаться бодро. Ли надеялась, что он убедит врачей и они снимут ему хотя бы часть ограничений.

Она собралась уже уходить на обед, как вдруг на пороге возник Виллим — уставший и взвинченный.

— Все считают меня беспомощным стариком!— рявкнул Виллим, в гневе отбросив трость.

— Виля, спокойно,— Ли еле успела отскочить, чтобы его трость не попала ей по ногам. — Что они сказали!

— Они сказали, что я беспомощный старик, вот что!— он тяжело опустился на стоящий в приемной диван. Ли села рядом и взяла его руку в свои.

— А конкретнее?— осторожно спросила она. — Тебе какие-то результаты выдали на руки?

Он вздохнул, открыл барсетку и вынул бумаги:

— Читай.

Ли углубилась в чтение бумаг. Вес у Виллима был в норме для его возраста тела. Анализы крови изменились явно в лучшую сторону. Правда, состояние мышц и суставов оставляло желать лучшего.

— Что ты мне пела?— продолжал ворчать он, пока она читала.— Помолодел, окреп? По словам врачей получается, что я вообще…ничего! Пустое место! Беспомощный старик!

— Да Виля, с чего ты взял?!— возмутилась в ответ Ли.— Тебе просто написали, что ты реабилитацию до конца не прошел, и назначили новый курс по физиотерапии…чтобы ты восстановился быстрее!

— Опять? — Виллим хмурился, хотя внутренне чувствовал, как нарастает его раздражение. — Новые уколы и таблетки? Я устал бороться! Я хочу жить, а не существовать как тень самого себя!

— Ты будешь жить, просто для начала тебе нужно немного помочь, — попыталась утешить его Ли.

— Не надо меня утешать! Я же видел, тебе было противно — мыть меня, уколы мне в задницу делать!— продолжал он.

Ли вскочила.

— А знаешь, что было противнее всего? Что ты постоянно жалуешься и капризничаешь!— вспылила она.— Это ему не так, это ему не этак! Манку не хочу, свари гречку! Ты же постоянно всем недоволен, а я из сил выбиваюсь!

— Ты выбиваешься из сил?! Ты? Это я с трудом со своей палкой передвигаюсь!— возмутился он.

— Вот и передвигайся дальше,— Ли вернула ему трость.— Один. Если такой самостоятельный и всё тебе так не нравится — вали. Тебе же лучше.

Виллим оторвал взгляд от трости: в его глазах было недоумение.

— Ты меня бросаешь?

— Хватит, раз ты такой самостоятельный, живи один! Я тебе больше не сиделка!— закричала она в слезах.

Увлеченные ссорой, они не заметили, на как на пороге появился Петр Алексеевич. При виде начальника Ли поспешила вытереть слезы.

— И чего вы тут орете на весь Михайловский замок?— спросил он.

— Ухожу,— пробурчал Виллим.

Едва он вышел, Петр Алексеевич закрыл дверь и внимательно посмотрел на подчиненную:

— Ну, и какая муха вас укусила?

Ли вздохнула.

— Виллим прошел обследование. Ему сказали, что он ещё не полностью восстановился, нужна физиотерапия…и вот, распсиховался…ну я и вспылила…

Петр Алексеевич покачал головой.

— А ты с чего?

— Полгода возилась с ним, капризы его терпела — и на тебе пожалуйста! Он ещё обвиняет меня в том, что я ему вру!

— А ты врешь?— Петр вдруг улыбнулся.

— Не знаю, может и вправду где-то приукрашиваю. Но Виллим действительно окреп, у него даже волос больше стало и на ногах он держится…только он отказывается это замечать!

Петр Алексеевич присел на краешек стола, скрестив руки на груди.

— Ли, ну ты же знаешь, Виллим — старый вояка. Он привык к четким приказам и ясным результатам. Ему нужно, чтобы ему сказали: «Виллим, ты стал на десять лет моложе!», а не вот эти вот медицинские выписки с непонятными терминами.

Ли опустила голову. Она знала, что Петр Алексеевич прав.

Но капризы Виллима порой выводили ее из себя.

— Это точно, — вздохнула она. — Но извиняться я не буду. Во всяком случае, не сейчас. Пусть лучше подумает над своим поведением.

Петр Алексеевич фыркнул, но она за этим фырканьем почувствовала осуждение.

— Ну, сама разбирайся…

Тем временем в кабинете Меншикова, под началом которого всё ещё работал Монс, кипела самая настоящая буря.

— Ты что ей наговорил?— напустился на своего помощника и зятя Меншиков.— И это после того, как она тебя на ноги поставила?

— Ну, скажем, не только она,— попробовал возмутиться Монс.

— Тем более! И ты начал разбрасываться — беспомощный старик, пустое место…— Меншиков сплюнул.— Да на тебе пахать ещё можно!

Виллим злобно сгреб в руки папки.

— Тогда я, с вашего позволения, пойду…пахать!— еле сдерживаясь.

Виллим, хлопнув дверью кабинета Меншикова, вылетел в коридор, словно пробка из бутылки. Ярость клокотала в нем, смешиваясь с унижением и обидой. Он чувствовал себя марионеткой в чужой игре, пешкой, которую передвигают по доске по прихоти более сильных игроков. И хуже всего было то, что он не мог ничем этому воспротивиться. Он был обязан Меншикову жизнью, и не только своей. Ли, его любимая Ли, так трепетно и нежно выхаживала его после всего пережитого, вкладывая в него всю свою любовь и заботу. И как он отплатил ей за это? Своим ворчанием, недовольством и раздражением?

Он остановился, тяжело дыша, и прислонился к стене. В глазах защипало от стыда. Он прекрасно понимал, что Меншиков прав. Ли заслуживала гораздо большего, чем его брюзжание и капризы. Она была его ангелом-хранителем, его опорой и поддержкой во всем. И он, вместо того чтобы благодарить ее за это, лишь усугублял ее страдания своими выходками.

Но какое-то стариковское упрямство мешало ему это сделать. Тем более он прекрасно знал характер жены — пока она не «остынет», разговаривать с ней бесполезно. Так что Виллим решил подождать.

Ли весь оставшийся день пыталась сосредоточиться на бумажной работе, но получалось плохо: то и дело возвращалась мыслями к этой ссоре с Виллимом. Поссориться, да ещё и почти перед самым Новым годом…ну и с кем ей теперь встречать праздник?

Около семи часов она решила не мучаться. А собираться домой. Тем более, что Петр Алексеевич тоже собрался уйти с работы пораньше.

— И куда ты сегодня, княжонка?— спросил Петр.

— Я сегодня к отцу,— буркнула Ли, закрывая сумку.— Мне надо подумать. И Виллиму тоже.

— Лизавета, ну что ты, как маленькая, право слово, — мягко сказал он, глядя ей в глаза. — Ну поругались, с кем не бывает? Тем более, сама знаешь, Монсу твоему сейчас непросто. Реабилитация — дело долгое, нервное. Ты же сама говорила, что он сильно переживает из-за всего этого… перевоплощения.

Ли вздохнула и вышла вместе с императором в коридор, запирая дверь.

— Да я понимаю все, Петр Алексеевич. Но сил моих больше нет. Он же как ребенок малый! То ему это не нравится, то то! Я, между прочим, тоже не железная. У меня работа, свои заботы. А тут еще он со своими… метаморфозами.

Они пошли по коридору, и Петр Алексеевич продолжил:

— Слушай, Лизавета. Новый год на носу. Неужели хочешь, чтобы он один остался? Вспомни, как он за тебя волновался, когда вы в школе этой…в Логосе…расследовали. Как переживал. Да и ты его любишь, это же видно. Не руби с плеча. Поезжай к отцу, успокойся. А назавтра подумай, как всё исправить. Уверен, Монс твой тоже жалеет о том, что тебе наговорил.

Они незаметно спустились вниз, на первый этаж. Ли улыбнулась и обняла Петра Алексеевича на прощание.

— Спасибо, Петр Алексеевич. Вы как всегда правы. И я обязательно подумаю.

— Давай, княжна,— он улыбнулся ей вслед.

Однако думы о Виллиме и о ссоре давались Ли в одиночку с трудом. Она даже сначала думала изменить маршрут и всё-таки вернуться домой. Но там Виллим, который наверняка на взводе, и с ним невозможно разговаривать. А ходить и молчать Ли бы не смогла…

К счастью, дома у отца Ли встретила её мачеха Дарья. Дарья практически заменила ей мать, и доброй княгине молодая женщина всегда доверяла свои радости и горести. И сейчас как на духу рассказала ей всё, что её гложет: про невероятную нагрузку дома и на работе, про ссору с Виллимом и его капризы…

— Ну и зачем я его тогда почти полгода у кровати сидела, с ложки кормила, в душе мыла?— ревела Ли.— И это его благодарность?! Да я вообще могла сдать…в дом..для престарелых…— она снова зашлась слезами.

— Сдала бы ты его, — покачала головой Дарья, иронично улыбаясь — она точно знала, что Ли бы даже духу не хватило это сделать.

— Ну какого хрена он мне тогда все это говорит? Ну да, у меня сначала было к нему отвращение, но я это переборола! Иначе я бы ему просто не помогла! И вообще, где он ещё найдет женщину, которая моет его в душе, стирает носки, выслушивает его нытье и утешает?

Дарья обняла Ли за плечи, прижала к себе.

— Тише, девочка, тише. Он просто на взводе. Сам понимает, что ты для него сделала. Мужчины, они как дети, чуть что — сразу в крик. Тем более, после всего, что он пережил… Логос, эти эксперименты… Не каждый такое выдержит. Он просто боится, что не сможет быть прежним, боится быть для тебя обузой.

Ли всхлипнула, уткнувшись в плечо Дарьи.

— Но зачем так говорить? Я ведь и правда устала! Я же не железная! И он это прекрасно знает!

Дарья погладила её по волосам.

— Знает, конечно, знает. Просто не умеет по-другому. Ему сейчас очень тяжело, а он, вместо того чтобы поделиться этим с тобой, выливает на тебя все свое раздражение. Это неправильно, я согласна. Но ты постарайся его понять. Он сейчас как раненый зверь, который боится любого прикосновения.

Она замолчала, задумавшись.

— Знаешь, Лизавета, вам сейчас нужно немного отдохнуть друг от друга. Ему нужно время, чтобы прийти в себя, а тебе — чтобы восстановить силы. Несколько дней врозь пойдут вам обоим на пользу. А потом, когда страсти утихнут, вы сможете поговорить спокойно и все обсудить.

Ли подняла на нее заплаканные глаза.

— Ты думаешь, это поможет?

Дарья кивнула.

— Я уверена. Главное — не рубить с плеча. Любовь — это не только страсть и романтика, но и терпение, и понимание. И умение прощать.

Ли мысленно согласилась с Дарьей, почувствовав, что ей стало легче.

Мачеха, уходя, поправила ей одеяло и потушила свет в спальне. Ли притянула подушку поближе к себе и уснула, надеясь, что завтра станет проще и легче. Возможно, им правда с Виллимом требуется передышка друг от друга.

На следующий день Ли, как обычно, пришла на службу. Бумаг, казалось, стало больше, чем вчера, и необходимо было разобраться со всей бумажной волокитой за три дня до Нового года…Женщина вздохнула, засучила рукава и начала.

Вечером, когда она решила ненадолго переключиться от работы и заварить себе чай, дверь аккуратно скрипнула. За спиной Ли расслышала знакомые шаги, но оборачиваться не стала. Больно жирно будет.

Виллим кашлянул, пытаясь привлечь её внимание.

— Если у тебя что-то срочное, оставь на столе и проваливай,— отчеканила Ли.

— Я понимаю, все ещё злишься на меня. Я тебе всякого наговорил…— он переминался с ноги на ногу. — Я просто устал быть больным, за которым постоянно ходят.

— Я за тобой больше не хожу, — она все-таки повернулась к нему.

— Я оставлю тебе вот это,— он положил ей на стол коробку зефира в шоколаде -её любимого!

— Это ты меня сейчас так подкупить собираешься?— Ли сердито прищурилась.

— Нет, просто хотел сделать приятное,— начал он вкрадчивым тоном.— Ты сейчас выпьешь чаю, подумаешь…

— Виля, сделай милость…исчезни, а?— Ли еле сдерживалась, чтобы не запустить в него этими зефирками. Ага, сейчас, разбежалась. Зефир увидела и простила.

Он все ещё топтался на месте, поглядывая на неё, как нерадивый школьник. Этого ещё только не хватало! Думает, она сейчас ему в глаза посмотрит и все простит?

Ли снова повернулась к окну.

Было уже поздно, когда Виллим снова возник на пороге её кабинета.

— Я через пять минут ухожу, давай быстрее, если что-то хотел,— напряглась Ли.

— Прости меня.

— Что?

— Прости меня. Я действительно капризный вздорный старикан, я не должен был так говорить про тебя. Ты действительно очень много для меня сделала. Ты меня поддержала, наверное, так, как никто.

— Ты сейчас действительно все осознал или просто говоришь мне эти слова, потому что тебе снова нужна заботливая сиделка?— поинтересовалась Ли.

— Ну хватит ерничать. Я действительно все осознал. Так что бери зефирки и едем домой.

— Офигеть ты быстрый,— Ли все-таки взяла зефирки.— А если я не хочу с тобой никуда ехать?

— Ты все ещё злишься? — он чуть улыбнулся и хотел было обнять её, но Ли отступила. — Или я всё ещё тебе противен, потому что старый?

— Ты мне не противен. Просто я тебя хорошо знаю. Ты извинишься, обнимешь меня, поцелуешь, и все, считай, инцидент исчерпан. А когда мы оба дружно позабудем о своих обещаниях, то опять начнем ссорится. А я не хочу. Как и не хочу больше быть твоей сиделкой.

— А ты -лучшая сиделка, которая у меня была,— признался он, целуя её в макушку. — Но теперь я хочу, чтобы ты просто была моей женой. Перестала бы следить за мной, как за больным, и мыть меня в душе.

В этот момент Ли вдруг действительно захотелось поцеловать его. Не вымученно, когда просто терпишь, а ему хочется, а по-настоящему.

— Ну, если ты действительно хочешь, чтобы я просто была тебе женой, а не сиделкой…— протянула она. — Тогда я вернусь домой. Попробуем сначала.