Человек, который хотел быть услышанным (гет)

Я все еще здесь, я все еще пишу. Финишная точка будет за нами!🎆🎆🎆

Северус стоял перед потайной дверью в Большой зал, как преступник перед воротами тюрьмы. Он уже трижды уходил и возвращался. Сворачивал в коридор, ведущий к библиотеке, оттуда шел в сторону Больничного крыла, потом — ноги сами несли его — обратно к Большому залу. Его пальцы то и дело ныряли в потайной карман, касались кожаной обложки блокнота и не вынимали его. Он не мог решиться.

Что ей ответить?

Вы слишком добры? — лицемерие.

Я не достоин? — банальность.

Да, я тоже? — безумие.

Он боялся, что одно неосторожное слово разрушит тот хрупкий мостик, который мисс Грейн Гермиона начала возводить между ними. А еще его так и не отпустил пережитый сон, Северус был практически уверен, что это было что-то большее, чем игра его фантазии и одичавшей от одиночества души.

Он глубоко вдохнул, чисто механически пригладил мантию и шагнул внутрь.

Зал был наполнен обычным утренним гулом: звон тарелок, смех первокурсников, шуршание пергамента, запах тостов и горячего чая. Магически усиленный солнечный свет сочился сквозь витражи, окрашивая каменные стены в тёплые, не по-зимнему золотистые тона. Всё было как всегда. И всё — не так.

Он прошёл к учительскому столу, сел на своё место, не глядя ни на кого. Налил себе кофе и уткнулся носом в чашку, словно пытаясь скрыться за ней от всего мира. Но это, увы, было невозможно. Северус почувствовал ее еще до того, как увидел — воздух вокруг него изменился, стал плотнее, тише, как будто сам замок затаил дыхание и приготовился к представлению.

Гермиона вошла в окружении своей свиты, выглядела как обычно: взъерошенной, собранной и ко всему готовой «всезнайкой», бодро шагала между факультетскими столами и улыбками приветствовала знакомых, но Северус кожей чувствовал: что-то случилось. Он не мог объяснить своей уверенности и даже успел обругать себя на чем свет стоит. Ну действительно, что с ней могло случиться в стенах школы? Гриффиндорцы шумной стайкой уселись за стол: младший Уизли сразу же набросился на сосиски, Северус всегда поражался: куда в парня только умещается такое количество еды? Проклятие его существования, Поттер, стрелял глазами по сторонам и украдкой гладил колено единственной девушки Уизли, которая бросала на избранного лукавые многообещающие взгляды, а вот Гермиона… Она, как обычно, открыла книгу и скорее для вида, чем потому что была голодна, съела ложку овсяной каши и, видимо, почувствовав что-то, подняла на него глаза.

Их взгляды встретились на миг, который показался Северусу вечностью, и он отшатнулся, кажется, даже физически, но главное — внутри у него что-то взорвалось острой болью.

В её глазах не было гнева, не было так характерного для гриффиндорки вызова, они были полны плохо скрываемых разочарования и… стыда? Разочарования человека, который, переборов себя, открыл пугающую его дверь в надежде получить заслуженную награду — а за дверью оказалась пустота. Стыд человека, публично первым протянувшего руку, которую не приняли. Северусу было знакомо это чувство, как, наверное, никому другому в этом замке, он просто не мог не узнать его. И когда он это сделал, то почувствовал себя так, словно ему прилетело бладжером по голове.

Для неё прошли сутки. Целые, мать твою Цирцею за ногу, сутки. Девочка наверняка волновалась, когда писала, когда открылась ему и ждала ответа. Время шло: прошло утро, потом закончился и рабочий день, вслед за ним наступила ночь, которую сменило новое утро, а она так и не получила в ответ ни строчки. И теперь Гермиона стыдилась себя, своей слабости, своей глупости, того, что позволила себе надеяться на ответ.

И это он довел ее до такого состояния, обесценив в ее глазах ее отвагу своим молчанием.

Северуса начало подташнивать от сложившейся ситуации, а когда Гермиона, что-то сбивчиво объяснив друзьям, поднялась из-за стола и быстрым шагом направилась на выход из зала, его сердце сжалось так, что стало трудно дышать, а перед глазами мелькали одно за другим воспоминания юности, когда ему самому так же хотелось всё бросить и сбежать куда глаза глядят.

Боже, я идиот.

Он спокойно отодвинул от себя тарелку, в один глоток допил кофе и, поднявшись, чинно проследовал к служебному выходу из Большого зала. Не думая о своем поступке, не позволив себе ни секунды раздумий, просто встал и пошёл. За спиной кто-то что-то сказал — возможно, Минерва, возможно, Флитвик, а возможно, и оба, — Северус их не услышал, его шаги уже эхом отдавались в царившей в коридоре тишине.

Гермиона шла в нескольких метрах от него, понурив голову и ссутулившись, став как будто меньше, чем была еще пару минут назад.

— Мисс Грейнджер, — произнёс он тихо, почти шёпотом, так, чтобы слышала только она.

Гермиона вздрогнула, но не подняла головы и не остановилась, и тогда Северус сделал то, что никогда не считал возможным, — обратился к своему студенту по имени.

— Гермиона… — он ускорился, в три больших шага поравнялся с ней и, боясь спугнуть, как какую-то диковинную бабочку, совершенно нехарактерно для себя пробормотал: — Я назначу вам отработку, не волнуйтесь, нам нужно поговорить. Пожалуйста.

И в одно это слово — простое, обыденное «пожалуйста» — Северус вложил всё: раскаяние, уважение, просьбу о прощении и обещание больше не молчать.

— Профессор… — начала было она, но…

— Не здесь, — перебил он и заметил, как распахнулся от удивления ее взгляд. Еще бы. Гермиона никогда не слышала, чтобы он так с кем-то разговаривал. Он не приказывал ей явиться на отработку, он просил ее о встрече.

Гермиона осторожно, как будто всё это сон и если она пошевелится, то проснётся, кивнула.

Северус бросил на неё последний взгляд, не требующий ответа, потом развернулся и, не оглядываясь, пошёл вперёд. Внутри у него всё трепетало, как у мальчишки, наконец-то осмелившегося позвать на свидание понравившуюся девочку.

Весь путь до подземелий и следующие три урока он провел как странник, блуждающий в тумане, — вроде и знаешь, что там впереди, но моментами все равно накатывает паника «а вдруг».

* * *

Шестые курсы «Гриффиндор-Слизерин» — самое опасное сочетание: одна половина — горячие головы с комплексом спасителя, другая — будущие Пожиратели, уже примеряющие маски своих отцов. И среди этого хаоса — она.

Северус вошёл в класс за десять минут до звонка. Никого. Хорошо. Он успел собраться с мыслями и подготовиться к занятию: проверить наличие ингредиентов, переставить склянки, поправить запись на доске, даже протереть край своего рабочего стола.

Когда первые ученики начали входить в кабинет, он уже стоял у доски, скрестив руки на груди, с отточенным годами выражением лица: холодным, непроницаемым, с налётом презрения, одним словом, он был ненавистным деканом Слизерина и жирноволосым подземельным упырём.

Вслед за Поттером и Лонгботтомом вошла Гермиона и, усаживаясь за свой стол, на мгновение задержала взгляд на блокноте, который он, глупец, забыл убрать в карман, и сердце Северуса рухнуло в пятки.

Он тут же прикрыл его свитком с расписанием занятий и на пару секунд сделал вид, что что-то в нем проверяет.

— Надеюсь, со дня прошлого занятия вы не полностью утратили остатки мозга, — начал Северус в лучших традициях профессора Снейпа, едва дверь за последним опоздавшим (Роном Уизли, конечно) с грохотом закрылась. — Хотя, судя по тому, как вы вчера справлялись с простейшим заклинанием на занятии профессора Флитвика, у некоторых из вас мозг был утерян ещё на первой неделе первого курса и с тех пор так и не был найден.

Он медленно прошёл вдоль рядов, и его чёрная мантия мягко зашуршала по каменному полу.

— Сегодня мы варим зелье ясновидения — нет, не для того, чтобы вы, мисс Браун, наконец смогли отличить будущее от желаний своего сердца, а потому, что оно входит в программу СОВ. — Уизли, — добавил Северус, остановившись у парты Рона, — если вы умудритесь спутать лепестки лунной лилии с луковой шелухой — я лично отправлю вас в Запретный лес собирать ингредиенты. Без палочки. И без Поттера. Хотя знаете, — он заметил, как парень бросил умоляющий взгляд на Гермиону, и, направив свой гнев в другое русло, выдержал драматичную паузу и, только добившись того, что младший из сыновей Артура начал нервно ерзать, продолжил, — это зелье требует от зельевара как минимум трёх качеств: точности, терпения и хоть капли сообразительности. А потому, Уизли, вы можете просто понаблюдать за процессом со стороны — для безопасности класса. Все равно мы все знаем, какой у вас получится результат.

Слизеринская часть класса фыркнула, гриффиндорская недовольно засопела. Рон покраснел до корней своих рыжих волос.

Северус продолжил, уже вернувшись к доске:

— Инструкция здесь. Ингредиенты, если кто забыл, — в кладовой, — он бросил взгляд на Невилла. — На приготовление — ровно сорок пять минут. Если к концу урока ваше зелье не примет прозрачно-голубой оттенок и будет пахнуть чем-то, кроме свежескошенной после прошедшей грозы луговой травы, вы получите не только «О», но и удовольствие от отработки. А если оно взорвётся… — он сделал паузу и взглянул на Поттера, — постарайтесь хотя бы не прихватить с собой одноклассника. Некоторые из вас, — Северус едва заметно кивнул в сторону Слизерина, — всё ещё могут пригодиться нашему миру.

Он вернулся к своему столу, сел, достал из ящика стопку пергаментов с домашними заданиями третьих курсов и занялся делом — грамотно, а значит, незаметно контролировал класс. На тридцать первой минуте урока случилось то, чего не могло случиться ни при каких других обстоятельствах — в этот момент Гермиона Грейнджер, умница-отличница и любимица всех профессоров, не глядя на него, демонстративно придвинула свой котёл чуть ближе к краю парты и аккуратно опустила в него не тот, совсем не тот ингредиент.

Слишком близко к краю и подальше от себя. Умная девочка.

Северус понял: момент настал, и теперь его выход.

Бульк.

И класс наполнил тихий, но отчётливый звук разливающейся жидкости.

Северус поднял глаза и открыто осмотрел класс.

Гермиона стояла у своего стола, широко распахнув глаза, и смотрела, как по полу растекается лужа странного фиолетово-зелёного нечто с характерным запахом гнилых яблок и жжёного сахара.

— Мисс Грейнджер, — произнёс он, взмахнув палочкой, — лужа исчезла с пола, котёл опустел, ингредиенты вернулись в банки, — и в голосе, к его ужасу, прозвучало не раздражение, а облегчение. Слава Мерлину, никто из учеников этого не заметил. — Вы что, решили устроить в моём классе болото?

Она, как в замедленной съемке, повернулась к нему и попыталась изобразить испуг, но на её губах всего на долю секунды, и Северус ее заметил, мелькнула улыбка. Не та, что она обычно дарила друзьям, и не та, которой она улыбалась профессорам (Северус пару раз становился свидетелем таких улыбок), а их улыбка. Загадочная. Заговорщицкая. Почти… соучастническая.

— Простите, профессор, — воскликнула она и показательно начала заламывать руки. — Я, кажется, перепутала порядок добавления ингредиентов.

— Перепутали? — выплюнул он, остановившись в полушаге от её парты. Голос его был ледяным, как всегда, но в нём — только для неё — звучала почти незаметная нотка: «Ты дерзкая маленькая ведьма…» — Вы, мисс Всезнайка, которая на втором курсе, трижды нарушив правила школьного Устава, умудрились превратить себя в кошку, перепутали порядок? Неужели ваш мозг, обычно надёжный, как швейцарские часы, — он усмехнулся, — сегодня решил взять выходной?

Северус обвёл взглядом класс. Гриффиндорцы затаили дыхание. Слизеринцы откровенно злорадствовали. Маленькие паршивцы. Поттер смотрел на него и пыхтел от злости, Уизли, казалось, был шокирован тем фактом, что идеальная Гермиона тоже человек и может ошибаться, а Невилла переполняли облегчение, его разум практически ликовал: «Ну хоть не я сегодня виноват!» и стыд за такие свои мысли.

— Видимо, — брезгливо продолжил он, — вам наскучило получать «хорошо» и вы решили разнообразить свою жизнь развлечением, а мою — зрелищем. Что ж, поздравляю: вы преуспели. Уборка без магии — это, конечно, слишком гуманно для такого преступления, — произнёс Северус, возвращаясь к своему столу, — и слишком привычно для кого-то вашего происхождения. А потому, мисс Грейнджер, на отработке вы будете заготавливать свежие ингредиенты животного происхождения… без магии. Сегодня. После ужина. У меня в кабинете. Если вы опоздаете хотя бы на секунду — я назначу вам ещё неделю отработок. И, — он окинул Гарри взглядом а-ля «твою Моргану, как здесь оказалась эта куча коровьего дерьма», — обязательно приведите с собой Поттера в качестве телохранителя — для него тоже найдется занятие. Хагрид в отпуске, и клетки с его питомцами давно никто не чистил.

Гермиона ссутулилась и уставилась на доску за его спиной, стараясь избежать его взгляда, но в уголках ее глаз притаились озорные искорки, и Северус видел, как дрожат уголки её губ. Она сдерживала улыбку, а ему пришлось сдерживать облегченный выдох — он не хотел перегнуть палку и обидеть ее, но и быть мягким с ней он тоже не мог, не на глазах у Малфоя и других детей его «коллег».

— А теперь, — Северус резко повернулся к классу, — всем продолжать варить зелье. И постарайтесь не повторять ошибок мисс Грейнджер. Хотя… — он бросил на неё последний, мимолетный, извиняющийся взгляд, — учитывая, насколько она умна, возможно, это была не ошибка, а закономерность. — Слизерин захихикал. — Только не говорите мне, что вы проверяли скорость моей реакции, мисс Грейнджер, потому что, — он уперся ладонями в столешницу и чуть наклонился вперёд, — я не за красивые глаза стал главой Слизерина, а Пуффендуя.

Класс, конечно, ничего не понял. Для них это был очередной плевок сарказмом от профессора, но Гермиона, во всяком случае, Северусу так показалось, — поняла. Она медленно кивнула, всё ещё не смотря на него, и тихо, почти неслышно, прошептала:

— Да, сэр. Извините, сэр.

И в этом «да» было всё: «Я знала, что ты всё поймёшь. Я понимаю тебя. И я не злюсь и не обижаюсь».

Северус вернулся к брошенному на столе пергаменту, но уже не видел строк, потому что все его мысли, все его существо было сконцентрированно на грядущем вечере.

Он впервые за долгие-долгие годы чувствовал себя мужчиной, которому наконец-то есть что сказать и кому сказать.

* * *

Ужин в Большом зале был подобен пытке.

Гермиона сидела за гриффиндорским столом, уставившись в тарелку с пюре, которое уже давно остыло и превратилось в неаппетитную серую массу. Она пыталась есть — честно пыталась: отщипнула кусочек хлеба, проглотила — почти — кусок застрял в горле, отказываясь проходить дальше.

— Ты вообще собираешься есть? — спросил ее Рон, набив рот жареной курицей. — Или так и будешь смотреть на еду, пока она не от тоски не переползет на соседнюю тарелку?

Она ничего ему не ответила, только машинально прикусила нижнюю губу — вредная привычка, которую Гермиона так и не смогла победить, — ладони стали влажными, и она незаметно вытерла их о джинсы.

— Рон, перестань, не видишь, она нервничает, — тихо сказал Гарри, не отрывая от неё внимательного взгляда. — Не дразни её. Не каждый день наша Гермиона получает отработку.

— Да ладно, — фыркнул Уизли, — это же Снейп. Он вечно ко всему придирается. Наверное, решил поиздеваться над ней просто потому, что не может напрямую добраться до тебя, ну и потому что она явно умнее его драгоценного Малфоя. Вот.

— Нет, — Гермиона наконец подняла глаза. — Не потому, что он что-то может и чего-то там не может. Я действительно виновата, я правда ошиблась и испортила зелье.

Она не стала им больше ничего объяснять. Да и как сказать друзьям, вспыльчивым парням, что её «отработка» — не наказание, а скорее награда? Что всё это — один сплошной спектакль.

— Он не злой, — вырвалось у нее громче, чем она хотела.

Гарри и Рон переглянулись.

— Ты что, заболела? Головой ударилась? — спросил Рон, нахмурившись. — Снейп? Не злой? Да он с утра до ночи только и делает, что издевается над детьми!

— Он… сложный, — поправила друга Гермиона, и в её голосе прозвучала не защита, а скорее… понимание? — И нравится вам это или нет, он хороший учитель. Вы знаете, что при нём выпускные баллы по зельям выросли, а число несчастных случаев на уроках практически сошло на нет?

Гарри молчал и подозрительно смотрел на неё, как на человека, который знает что-то, чего не знает он сам. Неведение ему никогда не нравилось.

— Гермиона… — начал он, но она перебила:

— Я сама справлюсь. Обещаю.

— А если он… — Рон замялся, — ну, ты знаешь… заставит тебя расчленять какую-нибудь жабу или живую курицу?

— Он профессор, Рон, — с улыбкой сказала она, но улыбка не коснулась глаз, — а не маньяк. Он не станет заставлять меня кого-то убивать, даже курицу.

Гермиона встала из-за стола раньше всех своих однокурсников, не дожидаясь десерта и дальнейших вопросов. Просто бросила книгу в сумку и направилась к выходу.

— Гермиона! — окликнул ее Гарри. — Ты точно в порядке?

Она обернулась, улыбнулась уже настоящей улыбкой: — В порядке, Гарри. Я скоро вернусь. Это же всего лишь отработка, — и ушла.

В коридорах было тихо, их наполняли только эхо её шагов и стук её же сердца.

Она остановилась у двери кабинета зельеварения. Рука дрожала, когда она подняла её, чтобы постучать.

А вдруг он передумал?

А вдруг это была просто игра?

А вдруг он скажет, что всё это — ошибка?

Она уже собиралась трусливо развернуться и броситься наутек, но в этот момент дверь открылась сама собой.

Тьму подземелий разрезал тёплый луч, исходящий от освещающих кабинет свечей. И в самом сердце луча, у своего стола, стоял Северус.

Он молчал и просто смотрел на неё — и в его глазах не было ни привычного ей сарказма, ни холода. Скорее удивление и немой вопрос: «Ты действительно пришла?»

— Добрый вечер, сэр, — прошептала она и шагнула внутрь.

Дверь с тихим щелчком закрылась, и весь мир остался за ней, вне зоны их досягаемости.