Снайперы решают 99 % всех проблем / snipers solve 99% of all problems (джен)

Глава 46

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

Боунс выводит волшебников, за ним следуют Бородач и Лимон, а за ними, прихрамывая, идут Пират, Хвост, Лысый и Усач. С ними и другие: высокий темнокожий парень и розововолосая девушка, которая вчера помогла Лысому прервать обед Эда с уличной едой. За ними также следует парень в цилиндре, который так рьяно защищал оборотней, и женщина примерно того же возраста, что и Соколиный Глаз, которую Эд не узнаёт. Ни Леди Завтрак, ни близнецов не видно. Возможно, из-за того, что они связались с похищением, у неё появился повод не пускать их в свои дела, ведь они уже взрослые.

Эд хочет поставить на этом жирную точку хорошо, но эти мелкие засранцы, скорее всего, попытаются снова что-нибудь натворить без присмотра. Лучше бы им сидеть на попе ровно, ради их же блага, потому что Эд не хочет знать, куда они телепортируются в следующий раз и кого, чёрт возьми, они заберут с собой.

Эл тихо присвистывает сквозь зубы, а Эд оборачивается и ловит брошенные ему наручи. Хлопает в ладоши, чтобы вернуть их на руки, и все волшебники снова смотрят на него с выражением, варьирующимся от любопытства до отвращения — хотя, справедливости ради, последнее относится только к Лимону. Какой же он неугомонный. Эд сдерживается, чтобы не показать ему язык, пока волшебники собираются вокруг них полукругом.

— Директор, Муди Альбус, — дружелюбно приветствует его Мустанг. — Всем привет. Спасибо, что нашли время уделить нам внимание. Я знаю, что уже поздно, и надеюсь, что это не займёт много времени. Думаю, у нас обоих есть вопросы о том, как работают наши группы, и нам было бы полезно обменяться методами и приёмами.

Мустанг немного отступает, оставляя Соколиного Глаза и Эда в центре внимания волшебников. «Полковник Соколиный Глаз — эксперт по огнестрельному оружию и тактик, а подполковник Элрик — государственный алхимик. Оба имеют большой боевой опыт и вызвались продемонстрировать то, что лучше всего показывать на практике. Как специалисты в своих областях, они также задают вопросы, на которые, как мы надеемся, вы сможете ответить, а также, возможно, продемонстрировать что-то в свою очередь».

Соколиный Глаз кивает в сторону волшебников, а Эд саркастически машет рукой. «Конечно, — говорит Бородач. — С нашей стороны Амелия и Аластор — наши мракоборцы, а каждый из нас — опытный дуэлянт, который изучил заклинания и приёмы, предпочитаемые пожирателями смерти».

Потому что раньше он был одним из них, ха-ха, — не произносит Эд вслух, пока Берди указывает на Боунса, Пирата и Лемонса. — С чего бы ты хотел начать?

Соколиный Глаз не делает шаг вперёд, но она произносит фразу, от которой у всех присутствующих по спине бегут мурашки. «Наша цель в этом обмене — понять тактику и возможности друг друга, а также собрать информацию о методах, которые предпочитает противник», — говорит она своим официальным и сдержанным голосом, как будто выступает перед Советом, с едва уловимым подтекстом не отставайте, идиоты . «Поскольку в бою мы используем совершенно разные инструменты и системы, лучше всего начать с основ. Оружие и средства защиты, их дальность действия и эффективность представляют наибольший интерес, как и всё остальное, чего мы можем ожидать от противника.

Некоторые волшебники не выглядят так, будто эта информация им полезна, но Боунс, по крайней мере, выглядит сообразительным. «Нам нужно знать, на что способны ваши волшебные палочки и что ещё вы используете помимо них», — переводит Эд для отстающих.

— Ты вообще не пользуешься палочкой? — спрашивает один из незнакомых волшебников.

— Нет, — отвечает Соколиный Глаз. — Правильно ли мы понимаем, что это многофункциональные инструменты и что в большинстве случаев у каждого волшебника есть хотя бы один такой?

«Верно», — говорит Боунс, а волшебник, задавший вопрос, выглядит так, будто она считает, что они самые медлительные в классе. «Ведьма или волшебник с палочкой вооружены. Другие зачарованные предметы иногда используются в бою, чтобы отвлечь, запутать и так далее, но не очень часто. Палочки — самые быстрые и универсальные».

«Каких приёмов можно ожидать от обычного пользователя волшебной палочки?» — спрашивает Соколиный Глаз.

Боунс обменивается взглядами с Пиратом, затем снова смотрит на Соколиного Глаза. «Ну, заклинания зависят от ситуации», — говорит она.

«Ладно, представь, что я очень зол и иду на тебя с большой палкой», — говорит Эд и изображает взмах битой. «Что ты сделаешь? Как поступишь?»

«Позвольте мне», — говорит Лемонс, подходя сбоку, и, прежде чем Эд успевает полностью развернуться, произносит «Петрификус Тоталус!»

Всё тело Эда напрягается, и он падает на землю. Он неподвижен, как доска, руки безвольно опущены, он даже не может нормально упасть, но ой он, чёрт возьми, чувствует, как ударяется о землю ой-ой, чёрт он не может пошевелиться.

— Расслабься, с ним всё в порядке, — резко говорит Пират в звенящей тишине, которую Эд смутно осознаёт как непосредственное последствие того, что Соколиный Глаз напугал всех до смерти. — Он просто связан по рукам и ногам.

“ И что это? ” спрашивает Соколиный Глаз где-то над головой Эда, очень сдержанно. Он даже не может моргнуть. Он пытается пошевелить пальцами рук, ног — его автоматическая почтовая нога реагирует. Его нога работает. Не так уж много, блядь, он может сделать в этой позе, кроме, может быть, агрессивных движений, но спасибо блядь, он покупает Уинри так много украшений.

«Проклятие первокурсника», — ворчит Пират. «Только не смертельное, потому что оно не затрагивает диафрагму и сердечную мышцу».

Над Эдом нависает Соколиный Глаз, склонившийся над ним и обеспокоенно нахмуривший брови. С другой стороны к Эду подходит Мустанг. «Что ж, это, безусловно, полезно», — говорит он задумчиво. Эд пытается испепелить ублюдка взглядом. «Это действие проходит или его нужно отменить?»

«Обычно действие заканчивается через час, — говорит Пират. — Фините Инкотатем».

Все открывается одновременно, и Эд рефлекторно глубоко вздыхает, а затем, стиснув зубы, вскакивает на ноги. Мустанг бросает на него отчёт взгляд, который совершенно не вяжется с его ленивым тоном. «Это не влияет на автопилот, — рычит Эд. — И нет, мы не тестируем его напрямую, потому что мой механик находится на другом конце Синга».

“Тотсамый… Конечный Инкантатем, — тщательно выговаривает Соколиный Глаз, обращаясь к волшебникам. “На этом все заканчивается?”

«Отменяет большинство заклинаний, — ворчит Пират. — Нужно приложить немного усилий, если заклинатель силён или заклинание хорошо продумано, но это сработает для всего, что не закреплено и не подкреплено ритуалом».

Эд даже представить себе не может, как это может работать — действует ли энергия отмены как разрушающий импульс на существующую активную магическую энергию? — но Мустанг смотрит на него. — Возможно, тебе стоит протестировать это на аналогичной системе, если ты сможешь собрать что-то с похожей проводкой, — говорит он Эду не шёпотом, но и не обращаясь ко всем, слегка прищурившись. — Знание того, какая защита тебе может понадобиться, будет полезным, особенно если твой механик не сможет помочь в экстренной ситуации.

Эд морщится, кривя губы. Его нога частично блокируется в случае полного сбоя системы, так что он, по крайней мере, может ковылять, а не просто болтаться на ней, если она окончательно выйдет из строя, но это замедляет его сильно , и Уин кричит на него по-настоящему громко всякий раз, когда он идёт по сломанному автонастилу хотя бы на полсекунды дольше, чем это абсолютно необходимо с физической точки зрения. Может ли он хотя бы соорудить что-то похожее по размеру? За последние пару лет автопроводка стала практически нанотехнологичной, и сейчас у него в порту множество крошечных сетчатых фильтров, а остальная часть конечности представляет собой каскадную последовательность, и хотя он, вероятно, может создать что-то, работающее по тому же принципу, он определённо не сможет имитировать биологическое взаимодействие —

— Эм, — говорит Арджент у них за спиной. — Ты можешь. Попробовать на мне? Она густо краснеет, когда все смотрят на неё, но поднимает правую руку в перчатке и разгибает её привычным механическим движением. — Я попала в аварию, когда мне было шестнадцать, — бормочет она, глядя в пол.

“Что, нет, ты не можешь говорить это людям”, — говорит ей Эд, на мгновение забывая о своей ноге и о том, что это за чертова сделка с Лимоном. “Ты должен сказать, что отбился от пумы, или ударил медведя кулаком в пасть, или еще какую-нибудь хрень. Автомобильная авария? В это никто не поверит ”.

«Ты говоришь людям, что потеряла своего бога кулачных боёв», — замечает Хэвок, и Арджент заливается ярким румянцем, хотя и улыбается.

— Это потому, что я так сделал, — говорит Эд, поворачиваясь к волшебникам. — Эй, Лемонс, что это было, чёрт возьми?

Лемоны встречают его красноречивой гримасой отвращения. «Лемоны?»

«Хочешь имя получше — корчи лица получше», — говорит ему Эд, щёлкая костяшками пальцев. «Хочешь сразиться один на один, да?»

«Что такое автопочта?» — парирует Лемонс.

— Это, — говорит Эд, не впечатлившись и указывая большим пальцем на руку Аржет. — Она только что тебе сказала.

«И что же это такое?» — говорит Лемонс свысока, и его тон режет слух.

Судя по всему, этому парню нужно объяснение в стиле «раскрась по номерам». «Автомаил — это разновидность протеза, — говорит Соколиный Глаз, прежде чем Эд успевает спросить, знает ли этот придурок, что такое грёбаный протез. — Это наиболее интегрированный вариант из доступных, который обычно выбирают за его мобильность и долговечность».

Большинство волшебников всё ещё выглядят довольно растерянными. Эд не совсем понимает, почему для них это такое чертовски важное открытие, ведь аутомейл — это в основном аместрисская штука, которая только начинает приживаться в Синге. Эд почти уверен, что Волосатик или кто-то ещё говорил что-то о том, что лорд васкулит сделал новую руку для одного из своих идиотов-смертников. «Это то, что люди используют, если хотят улучшить вот это», — говорит он, указывая на колышек Пирата. — Эй, а почему ты не купил ногу у того, кто сделал тебе глаз? Если они могут работать с оптическими нейронами, то должны уметь делать конечности.

«Этот глаз — единственный в своём роде, парень, — ворчит Пират. — И не всем из нас нужна металлическая нога».

«Э-э, нога тоже единственная в своём роде, приятель», — недоверчиво говорит Эд. «Каждый протез такой, если только ты не пользуешься временным. Кто, чёрт возьми, производит протезы? У вас много людей, которые теряют конечности точно так же, в том же суставе?»

Однако все волшебники теперь сосредоточились на колене Эда и смотрят на него так, будто не замечают ничего вокруг. «У тебя нога железная?» — с интересом спрашивает Конский хвост.

Эд прищуривается. «Конечно. Можете перестать так пялиться, я не сниму штаны, как бы мило вы ни просили».

Боунс фыркает. Она смотрит на него всего секунду, но Конский Хвост и остальные продолжают в том же духе, а Лысый и вовсе не понимает намёка. — Какую ногу?

Эд склоняет голову набок и улыбается так мило, как только может. «Угадай».

— Прости, прости, — говорит Лысый, наконец-то осознав, что перегнул палку. — Это просто потрясающе — боже мой.

Все снова смотрят куда-то мимо него. Эд оборачивается и видит, что Аржет сняла перчатку и подняла руку. Это интересное крепление — у неё всё ещё есть большой палец, и похоже, что из-за чего-то, что произошло, её рука рассечена по диагонали, так что порт встроен в ладонь. Эд замечает, что металл изогнут и разделён на три сустава в области ладони, а не на один, как обычно, чтобы он мог более естественно двигаться вместе с оставшейся плотью. Очевидно, что эта модель ориентирована на ловкость. «Хорошая работа», — говорит Эд, слегка впечатлённый. После двух лет работы в Уинри в качестве «Передай мне эти плоскогубцы — нет, эти другие плоскогубцы для идиотов» он уже не может не быть таким. «Кто твой механик?»

Аржет выглядит так, будто жалеет о том, что сняла перчатку, но поворачивает руку, чтобы показать маленький знак мастера на тыльной стороне ладони. — Алтайские сёстры?

«О да, я слышал о них». В основном в контексте шипящих обличительных речей Уина в духе эти сучки, как они получают такую нагрузку на сигнал, не забив уши клиента глушителями, я не могу в это поверить, теперь мне придётся ехать на Запад и выяснять, как они это сделали, эти придурки, они что, одиночки? «Они делают хорошие вещи».

«Это полностью механическое?» — с любопытством спрашивает Лысый, широко раскрыв глаза. — Как оно крепится? Ты заколдовал его, чтобы — ах, прости, ты ведь используешь для таких вещей алхимию, не так ли?»

— Это не алхимия, это биомеханическая инженерия, — говорит Эд, снова раздражаясь. Затем он понимает, что больше не один в этом испытательном бассейне, и поворачивается к Аржет. — Чёрт, эй, а твой экранирован? Как и все твои реле и прочее, у тебя есть защита от помех?

— Да, сэр, — говорит Арджент с лёгким удивлением. — Потому что я работаю со... Хм. Специальным оборудованием? На работе?

— Ах, не надо, сэр, это для начальства, — говорит Эд, отмахиваясь. — С тобой всё будет в порядке, если ты не будешь совать свои части тела в розетки. Слушай, если хочешь, подойди и получи прямой удар, но если они тебя прикончат, то и ты покойник, понимаешь? Завтра я соединю несколько проводов, и они могут ударить по ним, посмотрим, как это сработает. Не нужно терять руку. Опять.

— Внутри провода? — взволнованно говорит Лысый. — И ты сказал, что Петрификус на них не действует?

«Если проблема в мышцах, а не в нервах, то сигналы от мозга не прерываются», — говорит Хоукай.

Не похоже, чтобы они считали это объяснением. Эд сдерживается, чтобы не закатить глаза. «Этого иммунитета недостаточно, чтобы что-то изменить, так что это не имеет значения. Меня ударили, я упал. Если хотите узнать об автопочте, можете написать в аместрисскую больницу и попросить прислать вам брошюру».

— Простите нас, — говорит Биарди. — Мы не знакомы с большинством технических продуктов, поскольку магия, как правило, мешает работе большинства схем.

Ух ты, инженерное дело, сложное слово от Биарди. Эд сдерживается, чтобы не съязвить, и напоминает себе, что этот парень такой же, как и любой другой фанат автоброни, ползающий по Раш-Вэлли, и что, хотя он и волшебник, это не делает его уродом только потому, что он иностранец.

«Артур — большой любитель ремесел и ценит хорошую работу, когда видит ее, — продолжает Берди, словно угадав ход мыслей Эда. — Он не хотел вас обидеть».

Ну, это — и то, что Пират рассказал о своей ноге, — напомнило Эду о первом вопросе, который у него возник о волшебниках. «Неважно. Ты умеешь читать мысли или нет?»

Примечания:

Снейп: добро пожаловать в высшую лигу придурков, придурок

Глава 47

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

Никто из волшебников не отвечает сразу. Боунс смотрит на Биарди. «О, чёрт меня,» — ругается Эд. «Ты правда можешь?»

— Да, такой метод существует, — серьёзно отвечает Биарди. — Однако он не очень распространён. Это довольно сложное заклинание, и проникнуть в сознание другого человека — непростая задача. Думаю, это не то чтение мыслей, которое вы себе представляете: большинство не может проникнуть глубже поверхностных мыслей, а для понимания часто требуется большая доля интерпретации.

— Волди — легилимент, — почти лениво говорит Пират. — Лучший в мире. Не то чтобы он особо старался. Но когда он это делает — не думай, что ты в безопасности. Даже лучшая защита не гарантирует безопасность.

— Защита, — невозмутимо повторяет Соколиный Глаз.

«Противоположностью легилименции является окклюменция, — говорит Боунс. — Вы можете научить свой разум защищаться, хотя, как сказал Аластор, против очень сильного легилимента этого может быть недостаточно».

— И как, чёрт возьми, это работает? — спрашивает Эд. — Защита, заклинание — как они на тебя влияют? Какой у них радиус действия? Тебе нужна прямая видимость, или какой-нибудь ублюдок может достать тебя из соседней комнаты?

«В большинстве случаев необходим зрительный контакт, — говорит Боунс. — Я никогда не видел, чтобы легилименция применялась на расстоянии больше нескольких шагов. Это заклинание не используется в бою. Вы оказываетесь в сознании цели вместе — никто не пытается так вывести себя из строя, если только у него нет поддержки, в которой он чертовски уверен».

«Волди не нужно колдовать, чтобы добраться до тебя, или даже смотреть тебе в глаза, — говорит Пират. Он может использовать это в бою. Твой лучший шанс — занять его настолько, чтобы он не смог ничего у тебя прочитать. Хотя в этот момент ты просто пытаешься не умереть».

— А защита? — спрашивает Соколиный Глаз, сохраняя невозмутимость перед лицом этого неумолимого лучика одноногого солнца.

«Оклуменс защищает себя, опустошая свой разум или воздвигая барьеры, — говорит Боунс. — Это не даёт легилименту проникнуть глубже».

— И этому можно научиться? — говорит Мустанг, скрестив руки на груди, в нескольких шагах позади Соколиного Глаза.

— Да, — отвечает Боунс. — Каждый мракоборец проходит обучение, хотя большинство так и не осваивает его в совершенстве. Однако некоторые от природы более устойчивы к легилименции. Я видел несколько случаев, когда новобранцы получали сертификат, потому что легилименты не могли получить от них внятного ответа. Они не ставили окклюменционный щит, но и не раскрывали информацию, а это самое важное, когда ты в полевых условиях.

«Очистить разум?» — скептически переспрашивает Эд. В последний раз он слышал это от Мэй и Эла, которые пытались научить его чувствовать ци, и это было сделано специально для того, чтобы он был открыт для внешних раздражителей, а не закрыт от них. «Ты хочешь сказать, что защита, созданная специально для этого, — это просто медитация? Никакого магического противодействия?»

— Не думаю, что это совсем похоже на медитацию, — сухо говорит Боунс. — Хотя я слышал, что это помогает.

«Дисциплина ума — единственный способ обеспечить его непоколебимость, — говорит Лемонс, снова переходя на свою мягкую манеру речи, от которой мне становится не по себе. — Махание волшебной палочкой или… хлопки в ладоши… здесь не помогут».

Окей. Эд оглядывается на Эла. Он видит, что они оба думают о том, что, ладно, наверное, слишком часто случалось с Эдом, когда он настолько погружался в свои мысли, что забывал пить воду, не спал три дня и попадал под машины, а чтобы привлечь его внимание, обычно приходилось бить его палкой. Это не пустой разум, но он довольно сильно забит. Из этого следует, что любому чёртовому волшебнику, умеющему читать мысли, придётся столкнуться с визжащими тормозами, сигналящими клаксонами, надвигающейся тысячеметровым автокатастрофой или чем-то подобным, чтобы хоть как-то повлиять на Эда, когда он в таком состоянии. И эмпирическим путём было доказано, что такое состояние можно вызвать.

Эл слегка пожимает плечами. Эд задумчиво прикусывает губу и снова поворачивается к волшебникам. — Давайте проверим.

Соколиный Глаз и Мустанг бросают на него довольно похожие ты что, блядь, серьёзно, Стальной взгляды. Эд напряжённо пожимает плечами. «Возможно, они ничего не смогут получить. А если и получат, то только математику».

Мустанг и Соколиный Глаз продолжают смотреть на него. Затем они переглядываются. Затем они смотрят на Эла, что само по себе оскорбительно, хотя Эл, по крайней мере, смотрит на них в ответ так, будто ну, можно и узнать, насколько всё плохо.

— Ты хочешь попытаться отразить атаку? — спрашивает Боунс. В её голосе нет скептицизма, но она хочет убедиться, что он действительно готов сунуть руку в этот огонь.

— Да, конечно, — говорит Эд, поведя плечами. — Почему бы не узнать, каково это. Кто хочет попробовать, давайте.

Большинство волшебников смотрят на Боунс, но она лишь невозмутимо переводит взгляд на Биарди. «Я не легилимент», — лукаво говорит она.

Пират тоже смотрит на Берди, но тот кивает в сторону Лемонса. «Не соблаговолите ли вы оказать нам честь и разделить с нами трапезу?»

Лемонс не отвечает, но делает шаг вперёд с совершенно кислым выражением лица и направляет свою трость на Эда. Эд ныряет за своей мысленной папкой с надписью "Атомная Хуйня" и снова раскручивает проблему деления так быстро, как только может, намеренно выкапывая основной массив, с которого все это началось, и прорабатывая базу проекта — начиная с первых принципов — проблема в том, что если это возможно алхимически, математика допускает, что это должно быть возможно физически, и он и девушка из Центрального Университета подошли к проблеме с двух сторон, используя двойные монтировки алхимии и ядерной физики, потому что, если они смогут перевести это на неалхимический промышленный процесс, Аместрис сможет отказаться от сжигания угля и всего связанного с ним. проблемы прямо из окна. Отчасти проблема в том, что Эд, чёрт возьми, не может объяснить и половины того, что он просто знает, поэтому они оба с головой погрузились в математику, валентные оболочки и чёртов вопрос о сдерживании побочных продуктов.

“Легилименты”.

Боль пронзает глаза Эда. Внезапно он оказывается в ревущем белом ничто и смотрит на возвышающийся мегалит Врат.

— и одновременно на заросшем сорняками заднем дворе, наблюдая, как Лемонс резко дёргается и отшатывается.

Это длится всего секунду. Ощущение раздвоения исчезает, и Эд остаётся с бешено колотящимся сердцем и напряжённым телом. У него достаточно опыта в этом специфическом развлечении, чтобы знать, что они на самом деле не попали в Врата, но он понятия не имеет, что это было — остаточное изображение, эхо? Можно ли каким-то образом оказаться в фойе Истины, не пройдя через Врата?

Лемонс стоит прямо, не хватаясь за что-либо и не кашляя кровью, что еще больше успокаивает, и он широко раскрывает глаза и направляет свою палку на Эда, как будто хочет, чтобы это был гранатомет. — Что в “змеях Салазара" было этим, мальчик?

Эд начинает смеяться, испытывая примерно семь частей тошнотворного восторга и три части облегчения. «Чертовски рад тебя видеть», — сообщает он Лимону, который выглядит все более раздраженным, как только к нему возвращается дыхание. Похоже, что после прохождения через Врата ты становишься невосприимчивым к чтению мыслей, потому что конечно так и есть: в конце концов, это передало бы знания Врат, а они ими не делятся. «Больше не буду так делать. Черт, тебе еще повезло».

— Брат? — говорит Эл тем осторожным тоном, который, как думает большинство людей, означает, что он делает последнее предупреждение.

— Да нет, всё в порядке, — успокаивает его Эд, затем указывает на Мустанга и находит в себе силы вообще не смотреть на Соколиного Глаза. — Ворота.

— А, — говорит Мустанг, тоже оглядываясь на волшебников и не глядя на Соколиного Глаза, Хьюза или кого-то ещё. — Это... решило бы проблему.

— Это был не щит Оклуменса, — холодно говорит Лемонс, но в его глазах мелькает интерес, который Эду не нравится. — Это было... неестественно. Что ты с собой сделал, парень?

Эд снова не может сдержать безумный смех. Это действительно забавно, теперь, когда ясно, что на этот раз никто не пострадал. Он ухмыляется Лемонсу и знает, что это некрасиво. «За правду приходится платить».

«Вооружённые силы Аместриса предпочитают, чтобы их солдаты держали некоторые вещи при себе, и принимают определённые меры предосторожности, чтобы так оно и оставалось», — плавно вмешивается Мустанг, что вовсе не ложь и аккуратно подразумевает, что у всех остальных есть похожая защита, так что никто, блядь, не пытается проделать с ними то же самое дерьмо. По крайней мере, до тех пор, пока они не придумают, как это блокировать. «Неужели… Оклуменси… единственный способ справиться с таким вторжением?»

«Можно не смотреть в глаза, — говорит Боунс, наблюдая за Эдом так же, как Усач и остальные наблюдали за ним, когда говорили о том, как он убивал дементоров, и, кстати, делают это снова. — Но в целом, если ты не окклюмент, то, как сказал Аластор, лучше всего занять противника делом и не приближаться к нему».

«Должен признаться, мне любопытно, что это за меры предосторожности, — говорит Биарди. — Отклонить легилименсийный зонд, не становясь окклюменсом, — если у вас есть какие-то соображения на этот счёт, они могут оказаться чрезвычайно полезными для тех, у кого нет нескольких месяцев, необходимых для создания окклюменсийных барьеров».

— Конечно. Просто хорошенько подумай о порно, хорошенько подумай, — весело говорит Эд.

Кто-то начинает кашлять у него за спиной. Лемоны сердито поджимают губы, их глаза блестят. «Это, — говорит он с отвращением, — не порно».

«Может, ты просто никогда раньше не видел порно», — серьёзно говорит ему Эд. «Ты не представляешь, что мне нравится». Кашель становится сильнее. «Вы там в порядке?»

— Хорошо, просто хорошо, — сдавленным голосом отвечает Хьюз. — Так ты, э-э... отвлёкся?

Биарди слегка подмигивает Эду. «Сосредоточение на какой-то особенно увлекательной теме действительно может стать многообещающим способом защиты вашего разума».

Забавно, что у Берди есть чувство юмора на этот счёт, потому что у Эда его точно нет. «Ну конечно, попробуй».

То, что есть у Эда, не передаётся, в этом-то всё и дело. Хотя может ли более агрессивная попытка прочитать его мысли отправить волшебника к Вратам? Тогда это будет трансмутация человека. Посягательство на душу — ладно, да. Если твой разум находится там — а то, что разумность сохранилась в виде души в пустом доспехе, доказывает, что это так, — то попытка вторгнуться в него может вызвать Врата. Будет ли их разум контролировать то же самое? А как насчёт магии, стирающей память? Возможно, она тоже манипулирует душой, хотя тот факт, что волшебники не теряют конечности каждый раз, когда кто-то из них это делает, указывает на то, что им вообще не нужно иметь дело с Вратами. Лемонс определённо не ведёт себя как человек, узнавший то, что он увидел в голове Эда. Если он вообще видел то же самое.

Возможно, Лимоны вообще столкнулись с эхом Врат только потому, что Эд расширил свою связь с Истиной до размеров шестиполосного шоссе. У каждого есть Врата — или, по крайней мере, они у них есть с самого начала, — но если вы не совершите настоящую глупость в своей жизни, то большинство людей даже не узнают об их существовании. Так что, вероятно, волшебники ничем не отличаются, просто их магия не взаимодействует с Вратами так, как алхимия.

Из этого следует, что магическое взаимодействие с Эдом заставляет их играть по правилам, по которым Эд должен жить, что, ха, но в то же время заставляет его задуматься, есть ли аналогичная система с их стороны — если он взаимодействует с магией алхимическим способом, меняется ли принцип работы алхимии? Пока что ничего не произошло, несмотря на все его манипуляции с домом и прочим, так что если и есть какой-то эффект, то он незаметен, незначителен или проявляется с опозданием. Или его вообще нет. Нет правила, которое гласило бы, что это должно работать в обе стороны. Если нет эквивалента Врат, то и переводить может быть нечего.

Сработает ли чтение мыслей на Соколином Глазе? У неё даже больше нет Врат —

«Влияет ли на это язык?» — спрашивает Эл со своей скамьи. «Если, скажем, вы пытаетесь получить информацию от человека, который говорит на другом языке, — работают ли в сознании что-то вроде переводческих камней?»

«Легилименс — это не то же самое, что чтение книги, — коротко отвечает Пират. — Это погружение. Ты внутри разума цели. Ты видишь то, что видел он, чувствуешь то, что чувствует он. Язык здесь ни при чём».

— Похоже, нам есть что обсудить по этой теме, — говорит Мустанг, делая шаг вперёд. — Мы, конечно, хотели бы обсудить это подробнее — возможно, завтра, так как мы не хотим задерживать вас сегодня вечером дольше, чем необходимо. Мы будем рады любым ресурсам, которыми вы можете поделиться об Оклюменции, так как это, по-видимому, самый эффективный инструмент для решения подобных ситуаций.

— Конечно. Северус — мастер Оклуменса, и у него есть несколько фундаментальных трудов на эту тему, — говорит Берди. — Я уверен, что он будет рад обсудить это с вами.

Лимоны выглядят так, будто готовы столкнуть их всех с моста, но только если он ведёт в гнездо крокодилов. Однако они кивают. Эду тоже придётся поговорить с Элом и Мустангом, рассказать им о своих теориях так, чтобы волшебники не слышали.

И Соколиный Глаз. Это... будет непростой разговор. Эд был бы рад никогда в жизни больше не поднимать эту тему в разговоре с ней, и у него такое чувство, что это взаимно, но она, по сути, находится в совершенно уникальном положении, и оказывается, что это внезапно стало чертовски актуальным здесь и сейчас.

«Вы упомянули другие методы, позволяющие заставить людей раскрыть информацию, — говорит Соколиный Глаз Боунсу. — А также заставить их делать что-то ещё».

— Империус, — мрачно произносит Боунс. — Я бы сказал, что это гораздо опаснее, чем столкнуться с легилименцией, да.

«Но сопротивление возможно», — говорит Соколиный Глаз.

— Да, — признаёт Боунс. — Для этого нужна сильная воля, а если заклинатель могущественен, то прорваться будет ещё сложнее. Сложным приказам легче противостоять, но если застать человека врасплох и снова наложить чары... это может быть действительно очень неприятно.

«Существуют ли методы, позволяющие усилить сопротивление этому, как есть методы, позволяющие противостоять чтению мыслей?» — спрашивает Соколиный Глаз.

— Практика, — ворчит Пират. — Опыт. Сила воли. Это может помочь, но не спасёт тебя от достаточно могущественного волшебника.

— Понятно, — говорит Соколиный Глаз. — Мы бы тоже хотели проверить этот эффект.

От этого Шляпа, Лысый и остальные чувствуют себя довольно неловко и обмениваются обеспокоенными взглядами, хотя Бородач, Кости и новый темнокожий парень сохраняют невозмутимое выражение лица. Лимон просто продолжает делать вид, будто постоянно нюхает собачье дерьмо, потому что, несмотря на все протесты, он явно потратил время и силы на то, чтобы его лицо выглядело именно так, и не собирается сдаваться.

— Это непростительно, — говорит Пират, на этот раз не враждебно, а просто задумчиво.

Все волшебники поворачиваются к Боунс, словно ожидая вердикта. «Я проработала с тобой тридцать лет, Аластор, и знаю, на что ты способен, — сердито говорит она. — Мы снова ведём эту чёртову тёмную войну, и ты думаешь, мне не всё равно? Все новобранцы-авроры, которые хоть чего-то стоят, всё равно тайком проверяют это друг на друге, не думай, что я об этом не знаю. Если они захотят попробовать, я вряд ли скажу «нет».»

Последнее сопровождается взмахом руки в сторону Эда, Соколиного Глаза и Мустанга. Пират бросает на Соколиного Глаза более задумчивый взгляд, который можно назвать скорее неприятным, поэтому Эд выходит вперёд и машет рукой: если произойдёт то же самое, что и с псевдовратами, то, по крайней мере, они все быстро поймут, что это нежизнеспособно, и никто не пострадает. «Да, давай сделаем это. Бей меня».

Пират направляет палочку прямо в глаза Эду и говорит «Империо».

Нет никакой вспышки света. Это внезапный прилив... розового цвета и... лёгкости, как от пены для ванны и сахарной ваты, и тех первых секунд блаженства, когда операция по восстановлению нерва наконец закончилась и Уинри смог ввести ему обезболивающее. На самом деле это приятное состояние. Эд не против тяжёлых препаратов, хорошо реагирует на морфин, и ему вводят его не так часто, чтобы беспокоиться о зависимости, так что это даже не то, из-за чего Эл переживает. Он так раздувается от гордости только тогда, когда ему ничего не остаётся, кроме как лежать в постели и обрастать рубцовой тканью.

Но сейчас у него есть дела. Ударить его. Мустанг стоит прямо здесь, выглядит глупо, раздражает и так и напрашивается на то, чтобы его ударили. Так почему бы не ударить его. Ударить его. Почему бы не сделать это. Это было бы потрясающе. Ударить его. Но на нём тяжёлые перчатки, они сломают ему, наверное, каждую вторую кость на лице. Ударить его. Он не хочет ломать Мустангу лицо. Дай ему. Соколиный Глаз разобьёт его лицо, а потом, возможно, и позвоночник. Дай ему! И вообще, какого чёрта он хочет надрать Мустангу задницу, в последнее время тот ведёт себя на удивление мило.

— Ах ты сукин сын, — восхищается Эд, отчасти с одобрением, отчасти сводя с ума, чертовски злясь. Он смутно осознаёт, что говорит невнятно, но его руки вполне способны сжаться в кулаки, кожа на которых трещит. — В тот единственный раз, когда у меня было железное оправдание для того, чтобы врезать этому ублюдку, я даже не смог этого сделать. Это чертовски мерзко. Это вдохновляет. Вместо этого я врежу тебе».

В тот момент, когда Эд делает шаг вперёд, розовый туман рассеивается, и он снова ощущает звук, вес и работу мозга. Ему кажется, что он только что спрыгнул с батута: земля под ногами внезапно становится твёрже, а гравитация действует на него в полную силу. Пират опускает палку и задумчиво смотрит на него.

— Хм, — произносит Эд вслух, а затем, не в силах сдержать дрожь, трясётся всем телом, как собака, чтобы избавиться от странного ощущения. Это было совсем не похоже на Врата. — И это всё?

«Ты что… пытался заставить его ударить меня?» — говорит Мустанг таким тоном, будто сам не верит, что произносит эти слова. Соколиный Глаз тоже оценивающе смотрит на Эда.

«Империус может заставить тебя предать своих союзников, своих друзей, — ворчит Пират. — Если он хочет почувствовать, каково это, я не собираюсь облегчать ему задачу».

Теперь Мустанг смотрит на Эда так, словно пытается понять, где на его человеческом костюме застёжка-молния и как её расстегнуть, чтобы подтвердить свою новообретённую уверенность в том, что Эда подменили инопланетянином или, возможно, просто бритой росомахой. Однако Пират неохотно кивает Эду в знак одобрения. «Неплохо, парень. Немногие могут хотя бы продумать свой путь в Империус, не говоря уже о том, чтобы говорить».

Эд неприятно ухмыляется в ответ Пирату. «Ну спасибо. Надо было попытаться заставить меня ударить Соколиного Глаза. Тогда я действительно ударил бы тебя».

— Это было принуждение? — говорит Мустанг, не сводя глаз с Эда. — Специально ударить меня?

“Э-э, да?”

Выражение лица Мустанга не настолько бесстрастное, чтобы скрыть, что он совершенно не понимает, почему Эд не стал, и это так забавно, что Эд не выдерживает и смеётся, не веря своим глазам. «Ты серьёзно? Мустанг! Я каждый день сдерживаюсь, чтобы не ударить тебя, и это несмотря на то, что ты, вся страна, вселенная и все законы природы умоляют меня сделать это. Я чемпион мира по сдерживанию ударов. Чёрт, ты разочарован?» Эд ухмыляется, глядя на недовольное лицо Мустанга, и машет ему всей ладонью, сжатой в кулак. «Ну же, не дуйся. Если захочешь попробовать, просто приходи и бери».

Мустанг закатывает глаза к небу, словно молится о терпении. «Если не считать того, что твоя неспособность выполнять приказы распространяется и на магическое принуждение, — говорит он тоном, который означает, что он мечтает задушить Эда его же собственным хвостом, — я бы хотел услышать, что у нас есть эффективные средства противодействия, которые не являются порнографическими фантазиями».

Эд хихикает. «Расслабься, это не так уж сложно. Я почти уверен, что тяга к маринованной редьке была сильнее, чем это «навязчивое желание».

«Маринованная редька», — повторяет Боунс тоном, который обычно предшествует недоверчивым возгласам гражданских.

Эд хотел спросить, что с ней такое, но Соколиный Глаз вопросительно смотрит на него. «Ты когда-нибудь принимал много обезболивающих?» — спрашивает она. «Ну, знаешь, птички-неразлучники и говорящие фиолетовые барсуки, когда ты чувствуешь никакой боли, как будто под кайфом? Вот это похоже на это. А потом тебе кажется, что ты должен что-то сделать, и это звучит как отличная идея». Но в этом нет никакого смысла — я имею в виду, ты хочешь сделать это, но, как я уже сказал, ты, знаешь ли, хочешь пойти за маринованными огурцами, когда тебе этого хочется. И как только я понял, что это не моё желание, я разозлился и... ну, в общем.

Эд демонстративно хлопает кулаком по ладони и в ответ получает насмешливый взгляд Соколиного Глаза. «Гораздо сложнее дать отпор, если тебя застали врасплох или ты был не готов», — говорит Боунс с едва уловимым контролем в голосе, и они смотрят на неё. «Многие не назвали бы Империус страстью».

— Понятно. Мы должны признать, что у подполковника Элрика есть личное преимущество в сопротивлении принуждению, — задумчиво произносит Соколиный Глаз. — Я бы тоже хотел это проверить, пожалуйста.

Примечания:

угрюмый: пора показать, что с Империус лучше не связываться. Старший офицер, алаказам

Эд: HA! ХАХАХАХА! ХАХАХАХА ХАХАХА HAAAAAAAAAAAA AHAHAHAAAAAA HEEHEEEEEEEEE HOOHOOHOOHOO HOOOOO ГА HAAAAAAAA

Глава 48

Текст главы

«Порно?» Сириус давится смехом, словно пытается проглотить собственный язык. «Порно? Он — просто — Империус —»

«Ш-ш-ш», говорят Фред и Джордж.

— Фиолетовые барсуки? — недоверчиво шепчет Джинни, не обращая на них внимания. — Птицы Твити?

«Мерлин — он просто — к Снизвеллу — и Дамблдору —»

«Маринованный редис?» — спрашивает Гермиона.

— Металлическая нога? Рон шипит.

— Ну конечно, — ворчит Гарри, потирая ушибленную голень в том месте, куда Элрик толкнул его, чтобы он врезался в Джинни.

«А потом он просто...» порно!»

“Ш-ш-ш-ш!”

Глава 49

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

— Ты хочешь попробовать «Империус»? — спрашивает Боунс. — Что ж… думаю, стоит попробовать ещё раз, Аластор.

— Одну минутку, пожалуйста, — говорит Соколиный Глаз и начинает отстёгивать кобуру с пистолетом от ремня. Эд делает шаг вперёд, чтобы забрать оружие, когда она протягивает его ему. Она не пытается расстегнуть куртку и снять наплечные кобуры, поэтому, когда она протягивает ему пистолет, висящий на пояснице, он отступает на безопасное расстояние и убеждается, что ничего не уронит. Она чертовски умна — если Пират снова попытается напасть на твоих друзей, чтобы доказать свою правоту, она никого не убьёт, если что-то пойдёт не так. Её наплечные пистолеты нельзя быстро достать, пока формальная куртка застегнута, и эти кобуры надёжно закреплены — Эд или даже Хэвок смогут схватить её раньше, чем она успеет достать один из этих пистолетов.

Соколиный Глаз кивает в сторону волшебников. — Как только будете готовы.

Пират сверлит её взглядом что это было, чёрт возьми, леди?, но всё же делает шаг вперёд, указывает своей палкой и произносит: «Империо».

Эд видит, как это, должно быть, выглядело со стороны во время его обхода, а выглядело это не очень. Взгляд Соколиного Глаза становится каким-то стеклянным, и только благодаря тому, что Эд годами учился читать по её лицу, он замечает, что выражение её лица становится нехарактерно пустым. Палка Пирата всё ещё направлена в сторону, его лицо сосредоточено, оба глаза смотрят в одну точку, и внутренний счётчик Эда показывает двадцать две секунды, когда Соколиный Глаз очень ровным тоном произносит: «Нет».

Затем она быстро моргает, чтобы прочистить глаза, и оглядывается по сторонам. Эд поднимает брови, потому что Пират выглядит довольно недовольным. — Маринованная редька?

«Мороженое с ромом и изюмом», — говорит она ему.

— Жестоко, — сочувственно произносит Эд и протягивает ей пистолет, лежащий сверху. — Что он пытался заставить тебя сделать?

— Вытащи мою заколку, — сухо говорит Соколиный Глаз.

“Что?” — Восклицает Эд, а затем в приступе досады обрушивает свой самый сильный шок и оскорбление на волшебников. — О, это не нормально. Распустил ее волосы ? Ты что, ебаный извращенец? На публике тебя бы арестовали в Аместрисе, гребаный сексуальный маньяк. Это неприлично.

Все волшебники выглядят глубоко озадаченными, и это приятно. Эд замечает, что многие недоумённо смотрят то на волосы Соколиного Глаза, то на его собственные; он надеется, что никто не ляпнет что-нибудь раньше времени, потому что даже Боунс смотрит на него, хлопая глазами. — Но… ты распустил волосы? — растерянно спрашивает она.

— Ага, ну а я шлюха, — невозмутимо отвечает Эд.

Хьюз снова теряет самообладание. Эл громко вздыхает, сдерживая истерический смех. «Брат. Хватит дразнить. Я хочу ложиться спать в разумное время».

Эд хихикает, видя, как на лице Лемонса зарождается ярость. «Я просто шучу», — объясняет он волшебникам, которых ещё нет рядом. «А если серьёзно, то какой смысл в том, чтобы распускать ей волосы?»

«Империус иногда позволяет выполнить простой приказ быстрее, чем сложный», — ворчит Пират. Какое бы уважение он ни испытывал к Эду за то, что тот не подчиняется магическим приказам, оно исчезло, и он снова сверлит его взглядом. «Ты подчиняешься чему-то незначительному, потому что в этом нет ничего плохого, а потом они захватывают тебя и ты уже не сопротивляешься».

— Ага, — скептически отзывается Эд. Мило, что они пытаются, и, ладно, он должен допустить, что их восприимчивость может зависеть от характера и прошлого, потому что если бы каждый волшебник мог отмахнуться от этого, как они, то они бы не относились к этому как к такой уж большой проблеме. В таком случае Пират просто серьёзно облажался в своём испытании, потому что, будь он хоть трижды государственным служащим, Эд — огромная грёбаная стерва, а Соколиный Глаз выполняет только те приказы, которые она сама мысленно передаёт Мустангу.

— Спасибо, что продемонстрировали заклинание, — говорит Соколиный Глаз, небрежно показывая Мустангу знак всё в порядке, пока застёгивает кобуру. — Это было очень полезно.

«Кто-нибудь ещё хочет попробовать?» — спрашивает Эд остальных членов команды. — «Это довольно весело».

— Думаю, позже, — говорит Мустанг, портя всем настроение. Наверное, он испугался, что Хьюз действительно рискнул бы надрать ему задницу. — Мы бы хотели изучить это подробнее вместе с легилименцией, но, думаю, на данный момент этого достаточно.

«Да, мы все определённо хотели бы попробовать, — весело говорит Хьюз. — Особенно если окажется, что для этого нужна практика и подготовка. Не у всех из нас есть природное обаяние Эдварда!»

Эд фыркает. Он ничего не знает об Арже или Джонсе, но остальная часть этой грёбаной танцевальной труппы состоит из Эла, который вежлив, но не послушен; Хьюза, который прошёл столько курсов по противодействию допросам, что теперь сам ведёт этот мерзкий спецкурс; и, конечно же, генерала Мустанга, который говорит: «В последний раз, когда я выполнял приказы, я устроил геноцид, так что давайте я просто быстро свергну правительство».

Хавок… Возможно, Хавок придётся пригнуться.

— Когда ты хлопнешь в ладоши, — говорит Берди, очевидно решив, что с контролем над разумом на данный момент покончено. — я полагаю, ты применишь свою алхимию?

— Да, конечно, — равнодушно отвечает Эд. Это знакомая ситуация: он уклоняется от но где же твой круг? вопросов, не вдаваясь в подробности «утешительного приза от человеческой трансмутации», потому что какой-нибудь неопытный молодой идиот может просто попробовать.

— Как именно это работает? — спрашивает Боунс.

— Не знаю. Как работает магия? — саркастически спрашивает Эд.

«Жезл служит фокусом и средством контроля магии, направляя энергию и концентрируя её для произнесения заклинаний», — сухо говорит Боунс, как будто Эд пытается вылезти в окно, а она указывает ему на то, что рядом есть вполне подходящая дверь. «Полагаю, у вас другая система».

«Если концепция философского камня одинакова в обеих наших культурах, то интересно, какие ещё сходства могут быть у наших двух алхимий, — размышляет Биарди. — Вы упомянули трансмутационные массивы, кажется… это практическое применение магической алхимии, и я полагаю, что это и ваша область?»

— Конечно, — кисло отвечает Эд, вспоминая, что их самая главная проблема на этом гребаном фестивале заключается в том, что у лорда Вентрилокви, скорее всего, есть по крайней мере один чёртов алхимик, а также по крайней мере один философский камень, и на это не повлияет магический нейтрализующий массив. — Массивы, да, повсюду.

— Значит, в вашей алхимии используются круги? — говорит Биарди, весь такой — о-это-так-увлекательно-мистер-государственный-алхимик-сэр. — Должен признаться, что трансмутация без их использования кажется немыслимым технологическим прорывом.

Эд пожимает плечами, ему скучно до глубины души. «Когда ты становишься достаточно хорош, тебе больше не нужны круги».

— Серьёзно? — говорит Биарди, изображая безобидного дедушку так же хорошо, как Эд изображает скуку, и явно не понимая намёка. — Как так?

«Я и есть круг», — говорит Эд с долей сарказма, потому что это одновременно и правда, и отговорка, которую Учительница всегда использует, когда кто-то спрашивает, как, чёрт возьми, она проводит трансмутацию без круга. Это одна из главных вещей, которые сводят Эда с ума в этом дерьме с Гейтом; он буквально не может объяснить, как он просто понимает, как выстроить массив внутри себя и направить через него энергию. Это всё равно что пытаться описать цвет слепому. «Массив — это я» — это самое близкое к точному описанию происходящего, что они с Элом могут сказать. «Ты можешь направлять энергию через себя. Как будто ты сам себе… волшебная палочка, что ли».

— А хлопки? — спрашивает Биарди.

«Замкнутый круг». Пора сменить тему. «Дай мне потом какие-нибудь свои книги по алхимии или что там у тебя, я хочу посмотреть, чем вы пользуетесь. Там есть массивы и всё такое, да? Отлично, чтобы это прочитать, не нужно знать английский». Хотя словарь не помешал бы, да и таблица Менделеева тоже, потому что кто знает, отличаются ли их обозначения элементов. Чёрт, а названия элементов у них другие? Половина названий в Аместрисе происходит от старого ксерксийского дерьма, людей и мест, и, блин, водород на старом ксерксийском звучит как вода. Что, чёрт возьми, услышали Умник и остальные, когда он сказал гелий?

— Если говорить о возможностях противника, — говорит Соколиный Глаз, возвращая Эда из страны неуниверсальной номенклатуры. — Что бы ты назвал самым неотложным приоритетом?

— Информация, — с горечью произносит Боунс. — Мы не знаем, где они. Каждый раз они встречаются в разных местах. Мы не знаем их планов; Волдеморт держит всё в секрете. Мы можем следить за теми, кого подозреваем, но мы не можем проникнуть в их дома или последовать за ними, когда они перемещаются с помощью портключа или аппарации. Мы предполагаем, что он собирает ресурсы, но для чего — Она сердито качает головой. — Мы можем только догадываться. Может быть, освободить его заключённых пожирателей смерти. Может быть, связаться с кланами оборотней, вампирами и племенами великанов, чтобы увеличить его армию. Может быть, напасть на Поттера — теперь это более вероятно, учитывая дементоров.

«Он делал какие-нибудь заявления или манифесты? Были ли попытки вербовки, консолидации власти в других государствах?» — спрашивает Соколиный Глаз. Она чертовски невозмутима; Эд всё ещё пытается осознать вампиров.

— Нет, — отвечает Боунс. — Мы знаем, чего он хочет, — это самое простое. Он хочет убить нас и магглорождённых и захватить министерство. Но что касается того, как и когда... у нас только сейчас появилось что-то существенное для работы — нападение дементоров. Мы пытались сначала связаться с оборотнями и вампирами, но кланы непостоянны, а вампиры живут поодиночке и не очень-то любят, ха, социализироваться. Она криво усмехается. «Мы можем только надеяться, что им так же трудно их заполучить, как и нам. По крайней мере, не было никаких сообщений об увеличении количества подобных нападений вблизи поселений волшебников».

Неизвестные цифры, неизвестные союзники, неизвестное… всё. Какое огромное досье с пометкой «Джек Шит». Это неудивительно, учитывая, что гражданские не обучены собирать информацию, а у групп линчевателей, как правило, нет специальных разведывательных отделов, но Эд всё равно раздражён. Хотя, возможно, это из-за вампиров. Если они скажут ему, что лорд-выпускник собирает армию волшебных русалок, Эд пустится в пляс.

«Есть ли в арсенале противника что-то особенно опасное?» — спрашивает Соколиный Глаз. «Есть ли у них какое-то особое преимущество в оружии или —» пауза едва заметна, Соколиный Глаз — профессионал, — «в магии?»

«Да, ты вроде как сказал, что лорд Вакуоль может читать твои мысли без палочки или произнесения команды, а другие люди так не могут, — говорит Эд. — У него есть что-то ещё в этом роде? Может, палочка побольше?»

«Волди быстро колдует, — говорит Пират. — Он знает тёмные заклинания, о которых никто никогда не слышал, — он сам их придумывает. Он сильный, быстрый, умный. Он расставляет ловушки, берёт заложников и заставляет союзников, друзей, семьи нападать друг на друга. Он не ввязывается в драки, если его к этому не принуждают, но если он всё-таки ввязывается, то только дверь-болванчик может сдержать его в одиночку — и то это просто сдерживание».

«Есть ли у него преимущество в дальности при использовании заклинаний?» — спрашивает Соколиный Глаз. — «Может ли он достать тебя с большего расстояния, чем ты можешь достать его?»

— Нет, — задумчиво произносит Пират. — Нет, дело в его проклятиях. Если он тебя достанет, тебе конец. Смертельное проклятие говорит само за себя; он разбрасывается им, как конфетти. Но остальные... для того, что он использует, нет противоядия. Иногда нет даже щитов. Я видел, как его заклинания проходили сквозь Протего, как будто его там и не было. Целители не могут вам помочь: у них нет противоядия от заклинаний, которые он использует. Если вас ранят, вы умрёте.

Итак... в общем, как пистолет. Крупнокалиберный, ладно, хорошо. Есть множество способов справиться с людьми, у которых есть оружие. Честно говоря, Эда больше беспокоит то, что за дерьмо с нулевой гравитацией использовал на нём Умник.

— Вы упомянули, что он умеет летать, — говорит Соколиный Глаз. — Пожалуйста, объясните.

«Никто не знает, как он это делает», — кисло говорит Пират.

“Какого хрена ты хочешь летать , когда ты можешь телепортироваться”, — требует Эд. “Он может не телепортироваться? Аппарируйте, ” продолжает он, заметив растерянные взгляды на лицах некоторых волшебников.

— О, Волди умеет аппарировать, — мрачно говорит Пират. — Но ты можешь аппарировать только туда, где уже был, иначе схлопнешься, а в бою он окажется на тебе раньше, чем ты успеешь моргнуть. Ты вынужден сражаться на земле, а он — нет.

— Какие ещё преимущества у него есть перед вашими силами? — спрашивает Соколиный Глаз. — Дело в численности?

— Да, это у него есть, — говорит Пират. — Пожиратели смерти носят плащи и маски, из-за чего их сложно сосчитать. Нельзя быть уверенным, что те трое, которых ты видишь сегодня, будут теми же самыми, кого ты увидишь завтра. Четырнадцать его самых фанатичных приспешников всё ещё в Азкабане, клянусь Мерлином.

«Волшебная тюрьма», — переводит Боунс. «У нас нет точных данных о его нынешнем количестве — возможно, тридцать. На пике своего могущества он мог командовать более чем шестьюдесятью».

Эд и Соколиный глаз обмениваются взглядами. Тогда О'кей. И предположительно, эта группа здесь плюс-минус пара других — это весь отряд линчевателей; значит, примерно половина пожирателей смерти, если цифры точны. Эд отчасти рад, что пока все это страшное волшебное дерьмо не приводит в восторг, но в то же время, блин, ребята. Становится немного грустно.

— Вы с Элриком — алхимики, — говорит Боунс, переводя взгляд с Эда и Соколиного Глаза на Мустанга. Тот кивает в знак согласия. — А остальные члены вашей команды — маглы?

— Полагаю, в целом это верно, — соглашается Мустанг, опуская во всяком случае, согласно вашей жуткой культовой терминологии.

— Этого будет достаточно? — прямо спрашивает Боунс. — Все Пожиратели смерти — волшебники. Все они — бойцы, некоторые из них — очень искусные дуэлянты. Они не боятся использовать тёмные заклинания и не просто попытаются тебя убить. Они сделают так, что тебе будет больно.

Эд старается не показывать своего раздражения, потому что сейчас не время говорить что-то вроде если мы застанем их врасплох, для Мустанга это будет чёртов тридцать второй рабочий день или леди, у нас был ОДИН алхимик, который за два дня уничтожил целый город, число погибших исчислялось трёхзначным числом, чёрт бы побрал Пустоту, будь он проклят, шестьсот сорок два погибших, двести двадцать раненых, шестнадцать пропавших без вести. Соколиный Глаз, судя по всему, настроена на ту же волну, потому что она запрокидывает голову и смотрит в тёмное небо, словно оценивая ночную погоду. «Обычно на взвод приходится один алхимик, — замечает она, по-видимому, ни к кому не обращаясь. — Два, если вы в походе. Один занимается строительством, другой — атакой. Три — это, как правило, перебор, если только вам не приказано сравнять поле с землёй».

— Или устройте кошачью драку, — говорит Хьюз, слегка приподнимая очки. — Знаете, как говорят. Один алхимик — это толпа, два — опера, три — переворот в процессе.

— Ха, я бы, чёрт возьми, хотел, — бормочет Эд себе под нос. Мустанг не хочет свергать их дурацкое правительство, ну и чёрт с ним, они сделают что-нибудь с рабством, прежде чем уйдут, иначе Эд превратит его жизнь в ад, пока тот не капитулирует.

— Мы справимся, — отвечает Мустанг Боунсу, улыбаясь своей фирменной улыбкой «Офицер-придурок». Она почему-то кажется ещё более придурковатой, чем улыбки «Полковник-ублюдок» и «Генерал-садист» вместе взятые. — И это, конечно же, совместная операция. Мы будем рассчитывать на вас не только в плане информации.

«Пожиратели смерти не будут стоять напротив вас в саду и ждать, пока вы по очереди будете поглощать заклинания, — предостерегающе говорит Пират. — Они нападали на команды мракоборцев и убили немало ведьм и волшебников, которые до этого выжили во многих других сражениях. Если они могут приказать дементорам преследовать Поттера, то могут приказать им преследовать и вас, а если они нападут толпой, вам понадобится покровитель, чтобы просто оставаться в сознании. Не поймите меня неправильно». Если ты сможешь сделать с ними то же, что и с теми, кто был до них, я сам куплю тебе выпивку. Но не стоит недооценивать то, что может тебе противопоставить Волди. Особенно если ты сунешься в его логово.

Этому парню нужно поговорить с Мустангом о его фетише — плане на случай непредвиденных обстоятельств. «Знаешь что, давай я тебя успокою, — говорит Эд, потому что ему уже надоело стоять и слушать. — Ты же знаешь, мы можем справиться с чем угодно, без проблем. Совершенно справедливо. Давай устроим спарринг. Я с кем угодно. Вы же умеете драться, верно? Кто хорош в этом?»

Это вызывает недоумение. «Спар», — говорит Лемонс, словно произносит «овцеубийца».

Пират снова смотрит на него в упор. Эд запрокидывает голову. «Ты всё ещё сражаешься, старик?»

Выражение лица Пирата почти не меняется, но в его телесном глазу вспыхивает огонёк. Боунс ухмыляется. «Аластора можно назвать… хорошим бойцом, да. Конечно, Северус Снейп тоже довольно опытен, — говорит она. — Я уверена, что любой из них согласится на дуэль, если ты так решишь».

— Не-а. Давай с ними обоими разберёмся. Двое на одного. — Эд ухмыляется в ответ и разминает руки, наслаждаясь тяжестью свинцовых перчаток. — Знаешь. Нужно быть честным.

Примечания:

Эд, чьё чувство юмора проявляется в самые неподходящие моменты и выражается в вещах, которые могут показаться смешными только офицеру разведки: [взъерошивает волосы] о, ты не слышал? Я — шлюха-алхимик

Ал, доска для спиритических сеансов в руках: я, блин, расскажу маме о тебе

Глава 50

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

Боунс смотрит на Биарди, в то время как Лемонс и Пират продолжают наблюдать за Эдом, как будто им не терпится надрать ему задницу. Эд ухмыляется в ответ: бери свой билет и вставай в очередь, вы не первые, кто пришёл на эту вечеринку. — Почему бы и нет, — цедит Лемонс, убивая Эда взглядом. — Это было бы весьма ... познавательно.

Взгляд Пирата становится более оценивающим, его блуждающий взгляд скользит по телу Эда. — Да. Я согласен.

Боунс смотрит на Соколиного Глаза, который даже не пытается изобразить эмоции, затем на Мустанга, который вежливо улыбается в ответ, изображая недоумение. «Если ты уверен», — говорит Боунс, снова глядя на Эда и слегка приподнимая брови, как бы говоря: «Твои похороны, парень.

— Да, давай покончим с этим дерьмом, — говорит Эд, сжимая пальцы так сильно, как только может в тяжёлых перчатках, и вытягивая обе руки над головой. — До первой крови или до отказа?

Брови Боунса взлетают вверх. «Кровь?»

— Да, типа, как вы там сражаетесь, — говорит Эд, потому что на собственном горьком опыте убедился, что в синских поединках пролитие крови не считается достойным завершением боя. — Какие у вас правила? Как вы решаете, что бой окончен?

— Разоружение, — говорит Боунс, возвращаясь к теме. — Обычно тренировочный поединок заканчивается, когда один из волшебников теряет свою палочку.

— Ладно, у меня его нет, — терпеливо говорит Эд. — Так что мы можем либо продолжать, пока у кого-нибудь не пойдёт кровь, как я и сказал, либо пока один из нас не сдастся. Это значит, что ты падаешь на землю, раз-два-три, — добавляет он, потому что на него смотрят непонимающими взглядами. — Ты также можешь сдаться.

— Ложись на землю, — повторяет Боунс.

На лицах других волшебников не отражается ни проблеска понимания. Эду хочется искренне добавить, что на самом деле спарринги в Аместрисе проводятся исключительно в обнаженном виде и по колено в рапсовом масле, но он чувствует, что это окончательно выведет Хьюза из себя и заставит Эла сделать что-нибудь запоминающееся. Вместо этого он смотрит на Соколиного Глаза. — Демонстрацию? Она кивает. — Бросишь меня?

Соколиный Глаз делает шаг вперёд. Эд не готовится к удару — ну, разве что на автомате — и позволяет Соколиному Глазу обойти его защиту, взять его руку и перекинуть через своё плечо. Когда его ноги отрываются от земли, ему приходится бороться с инстинктом сделать сальто и приземлиться на ноги. Ему не удаётся не схватить Соколиного Глаза за куртку обеими руками в начальной позиции для контрброска, но она милосердна и сбивает его с ног на четверти скорости, не прилагая к этому никаких усилий. Через секунду плечо Эда благополучно касается травы, и он отрывает одну руку от земли, чтобы трижды ударить ею по траве.

— Вот так, — говорит он волшебникам, берясь за протянутую Соколиным Глазом руку и поднимаясь. — Это значит, что матч окончен, прекратите всё, что вы делаете. У вас есть что-то подобное? Кроме потери клюшки?

«Можно объявить о проигрыше и завершить поединок», — говорит Боунс. «Есть ли другие правила, по которым вы проводите дуэли?»

— Ну, мы же не пытаемся друг друга убить, — допускает Эд. — Давай скажем, что они проиграли, когда оба выронили свои палки.

— Или ты... сдаёшься, — говорит Боунс.

— Или я постучу, — снисходительно говорит Эд, жестом подзывая Пирата и Лемонса. — Давайте, все остальные, возвращайтесь, давайте сделаем это.

«Обозначь зону ведения огня, Фуллметал», — предупреждает Мустанг.

— Да, да, — говорит Эд, жестом приказывая остальным отойти в сторону. — Отойдите, я сказал. Если не хотите, чтобы ваши ботинки превратились в трансфигурированные, — добавляет он, хлопая в ладоши и наклоняясь, чтобы легонько похлопать по земле. После этого волшебники поспешно отступают; верхний слой почвы и трава сбиваются в комки по краям двора, потому что Эл всегда жалуется, когда Эд «намеренно» топчет растения, поэтому он старается этого не делать. Остаётся ровный круг голой земли, который тянется прямо до живой изгороди и скамеек. Эд осматривает его, решает, что места достаточно, и, вспомнив, как Умник отрикошетил в шкафы, снова хлопает в ладоши и возводит несколько толстых земляных стен со стороны Аместриса, похожих на противоударные щиты, которые есть на крупнокалиберном полигоне Восточного командования.

Эл встаёт со скамейки и запрыгивает на один из поднимающихся земляных блоков, чтобы взобраться на самый верх. «Эй, а как ты справляешься с рикошетом?» — вслух задаётся вопросом Эд, когда последний земляной блок встаёт на место. А у них вообще есть рикошет? У Психопата была штука, похожая на силовое поле, когда Мустанг выжег это чёртово болото, но такое энергетическое поле, скорее всего, поглощает, а не отражает. «Например, когда твоя пуля возвращается к тебе. Или он не отскакивает?

На лице Боунс появляется выражение, которое всегда возникает у местных чиновников после продолжительного общения с Эдом. Это выражение начинается с какого хрена , перерастает в почему я , затем в почему бог , а потом в бог мертв, и все, что осталось от моей психики, — это желание избавиться от этого ублюдка. Надо отдать Боунс должное, она проходит этот путь медленнее, чем большинство. «Учебные дуэли обычно проводятся с использованием нелетальных заклинаний», — говорит она. «Если кто-то собьётся с пути, нужно будет применить контрзаклинание».

— То есть... тебе нужно, чтобы я установил защиту или... — скептически произносит Эд. Он действительно хочет посмотреть, что могут сделать волшебники, чтобы решить эту проблему, но если у них нет ничего подходящего, то он просто обязан построить для них какие-нибудь временные врата. Но это не значит, что он не может вести себя как придурок.

— Думаю, мы справимся и без него, — невозмутимо говорит Берди, с каждым словом оправдывая все выходки Эда.

«У нас есть свои щиты», — говорит смуглый новичок с большой серьгой в ухе. Его низкий голос звучит ободряюще. Неужели он думает, что Эд волнуется? «Мы выставим их, если понадобится».

— Ладно, конечно, — соглашается Эд, не добавляя никаких «ты несёшь ответственность, тогда», потому что они оба скоро узнают, достаточно ли хороши меры предосторожности, принятые волшебниками. — Тогда все покиньте ринг, — добавляет он, поворачиваясь, чтобы взмахом руки подозвать Мустанга и остальных и отправить их к Элу.

Мустанг бросает на него крайне недовольный взгляд, который говорит о том, что ему совсем не хочется взбираться на два метра по голой земле, чтобы хоть что-то увидеть. Эд улыбается, видя его страдания. Никто, кроме Эла, не додумался подняться по более лёгкому пути, хотя Джонс задумчиво смотрит на блок, делает пару шагов назад и взбегает по стене так, чтобы ухватиться за верхнюю часть. Оттуда он протягивает руку Арджету, и они оба подтягивают Хьюза. Хэвок вздыхает, приподнимается на руках и снова наклоняется к Мустафу.

Эд складывает ладони лодочкой, чтобы помочь Соколиному Глазу забраться наверх, и не упускает возможности многозначительно посмотреть на Мустанга и посмеяться над выражением «я-ходил-в-тренировочный-лагерь-но-категорически-отказываюсь-это-демонстрировать» на его лице. Хэвок затаскивает его наверх с гораздо более оправданным мученическим видом, хотя Эд ни на секунду не верит в это ворчание: Мустанг весит примерно может быть столько же, сколько одна нога Хэвока.

Тогда остаются только он и волшебники. Эд не спеша возвращается в их сторону, разминая шею и плечи, встряхивая руки. Пират и Лемонс продвигаются вперёд, занимая примерно равноудалённое положение друг от друга — они не стоят плечом к плечу, но и не расходятся в стороны, что является неудачным выбором для начала, если они планируют обойти его с фланга. Эд был готов выбить все дерьмо из любого, с кем ему пришлось бы сразиться без алхимии, просто чтобы покрасоваться и доказать свою правоту, но это было крайне маловероятно, учитывая, что чёртовы Умник и Рыжая уложили его, как мешок с луком-шалотом, просто застигнув врасплох. Волшебные палочки — это оружие дальнего боя, как и пистолеты, только пули могут заставить вас делать странные вещи, а также, предположительно, просто убить вас.

Так что, если бы Соколиный Глаз был алхимиком, чёрт возьми, это была бы пугающая мысль. К тому же иногда пули становятся невидимыми. А у Пирата есть глаз, который в момент их знакомства увидел Эда насквозь, и, возможно, у него есть и другие магические способности. Плюс телепортация. Отлично. Эд подозревает, что его ждёт веселье, какого он не испытывал с тех пор, как Шрам и его взрывы попали в поле его зрения.

— Тогда начинаем по моей команде, — говорит Боунс. Она отошла вместе с остальными волшебниками, но осталась на передовой. Все они держат в руках волшебные палочки. — И заканчиваем тоже по моей команде, если я увижу, что это необходимо. Понятно?

Эд кивает в такт Лимону и Пирату, перенося вес на заднюю ногу и расширяя стойку. Ему нужно действовать быстро. Укрыться, продолжать двигаться; относиться к этому как к симуляции в реальном времени, потому что, если они применят этот парализующий приём, всё будет кончено. И они тоже мотивированы, оба смотрят на него с чем-то, что может быть только нетерпением, даже если оно отражается на их лицах как гнилой апельсин и старый ботинок.

Итак. Используйте рельеф местности. Обездвижьте их. Бросьте в них книгу; создайте им проблемы с окружением, рукопашным боем и так далее. Ни при каких обстоятельствах не позволяйте им даже задеть вас. Выбейте у них из рук их маленькие палки и посмотрите, что у них ещё есть.

— но не слишком быстро. Смысл не в том, чтобы победить, а в том, чтобы посмотреть, на что способны волшебники.

Конечно, Эд всё равно намерен победить.

— Начинай, — говорит Боунс. Эд двигается.

Примечания:

Эд, который в свои 12 лет уничтожил поезд, полный вооружённых бывших военных угонщиков: 2 противника? ну ладно, думаю, мне не помешает сходить в спа