Бой за любовь (гет)

Данил вернулся в дело. И стал пропадать — иногда на часы, иногда на дни. Возвращался с красными глазами, раздражительный. На вопросы огрызался или отмалчивался.

— Где тебя носит? — спросила как-то Рина после очередного исчезновения. Она переживала, что он подсел на наркотики.

— Не твоё собачье дело, — он грубо оттолкнул её с дороги. — Ты мне кто — мамочка?

— Не разговаривай так со мной. Я твой менеджер.

Теперь он подчёркнуто игнорировал Хёнвона на боях, а если и заговаривал, то только чтобы задеть:

— Что, всё ещё изображаешь из себя крутого? Думаешь, если ходишь тут в дорогих шмотках, то стал особенным? Шестёрка ты, и всегда ей будешь.

Особенно доставалось Хосоку. Данил, казалось, специально искал возможность унизить его:

— Эй, малыш! Может, станцуешь или отсосёшь кому-нибудь? А то все знают, что драться ты не умеешь, интересно, хоть чему-то другому научился?

Только Лидия могла осадить его. Достаточно было одного её острого взгляда и ядовитого:

— О, смотрите, кто у нас тут самый крутой? Может, расскажешь, как ты Алёну выгнал? Очень мужественный поступок, прямо герой!

Данил сразу сдувался, отходил в сторону, бормоча что-то под нос. Но стоило Лидии уйти, как он снова начинал задирать всех вокруг.

— Что с ним происходит? — спросила как-то Рина у Хёнвона.

— Ничего хорошего, — мрачно ответил тот, наблюдая, как Данил агрессивно спорит с кем-то в углу. — Такие изменения обычно не заканчиваются добром.

Рина смотрела на друга детства и не узнавала его. В его глазах появился какой-то лихорадочный блеск, движения стали дёрганными, резкими. Он напоминал взведённую пружину, готовую в любой момент сорваться.

И худшее было в том, что она не знала, как ему помочь. Данил отталкивал любые попытки поговорить, огрызался на заботу, избегал серьёзных разговоров. Он всё глубже погружался в какую-то тёмную пучину, утягивая за собой остатки их дружбы.

* * *

— Вы опоздали на наше первое свидание, господин Ван, — Лидия сидела за столиком в дорогущем ресторане, демонстративно глядя на часы. План был прост: быть максимально невыносимой.

— Простите, я... — начал Джексон, но она перебила:

— О, давайте не будем тратить время на оправдания. Я заказала себе всё меню. Надеюсь, ваш бизнес достаточно прибыльный?

— А мы на уважительном?

— Да ладно тебе, на «ты».

К её удивлению, Джексон рассмеялся — искренне и заразительно:

— А ты не теряешь времени! Хорошо, что я захватил платиновую карту.

Лидия нахмурилась — это не входило в её план. Он должен был смутиться, разозлиться, но не смеяться так... мило? Когда она «случайно» пролила вино на его белоснежную рубашку, Джексон только подмигнул:

— У меня в машине есть запасная.

— Ты носишь с собой запасную одежду, серьёзно? — невольно заинтересовалась она.

— И не только! У меня там целый спасательный набор — от пластыря до зубной щётки. Никогда не знаешь, когда прекрасная девушка решит испытать тебя.

Его глаза смеялись, и Лидия не сразу поняла, что улыбается в ответ.

— Прекрасный ресторан, — начал Джексон.

— О да, — елейным голосом отозвалась Лидия. — Особенно впечатляет, что ты выбрал место, где работает твоя бывшая.

Джексон поперхнулся водой:

— Что?

— Та милая официантка, которая не сводит с тебя глаз. Или их было несколько?

— Я... я правда не знал... Погоди… Что?.. Как?.. Кто?..

— Расслабься ты, я шучу, — Лидия мило улыбнулась. — Но твоё лицо — это нечто, мем года.

Когда он потянулся за солью, она «случайно» подвинула солонку так, что та упала и рассыпалась.

— О нет, — притворно расстроилась Лидия. — Теперь нам семь лет несчастья. Или это про зеркало? Никак не запомню все эти суеверия.

— Вообще-то соль — к ссоре, — серьёзно сказал Джексон. — Но знаешь что? — он вдруг широко улыбнулся. — У меня есть решение!

И он демонстративно рассыпал перец.

— Это зачем?

— Теперь мы квиты! Давай ссориться вдвоём!

Его детский восторг был прекрасным.

— А ещё я могу... — он потянулся за горчицей, но задел бокал с вином, который полетел прямо на Лидию.

— Ой, — только и успел сказать он.

— Поздравляю, — она встала, разглядывая огромное красное пятно на белом платье. — Ты только что побил мой рекорд по созданию неловких ситуаций. Я впечатлена.

— Я сейчас всё исправлю! — он схватил салфетку и начал промокать пятно, но только размазал его ещё больше.

— Господин Ван...

— Можно просто Джексон! Мы же на «ты»!

— Господин Ван, — повторила она с нажимом, — вы сейчас трёте мою грудь салфеткой на глазах у всего ресторана.

Джексон отскочил как ошпаренный, споткнулся о стул и чуть не снёс соседний столик.

— Я... я сейчас закажу вам такси. И оплачу химчистку. И новое платье. И, может быть, новую жизнь в другой стране, где меня не знают...

Лидия громко расхохоталась и села за стол в платье с пятном. Ей было настолько всё равно, что Джексон растерялся ещё сильнее.

— Всё в порядке?

— Да, продолжаем.

Когда она начала громко рассказывать о своём «богатом опыте» свиданий, Джексон внезапно стал серьёзным:

— Я не всегда был таким... успешным. В школе надо мной смеялись: я был ребёнком, который мечтал стать рэпером.

— Рэпером? — Лидия забыла о своём плане саботажа.

— О да! Хочешь послушать? — и прежде, чем она успела отказаться, он начал читать рэп на смеси корейского и китайского.

— Ты совсем не такой, каким кажешься, — вырвалось у неё.

— А ты не такая колючая, какой пытаешься быть, — мягко ответил он.

Лидия почувствовала, как краснеет. Все её планы по срыву свидания рассыпались под напором его искренности и самоиронии. В человеке, которого она собиралась возненавидеть, оказалось столько настоящего, живого, что это обезоруживало.

— Может, начнём сначала? — предложил Джексон. — Привет, я Джексон Ван, и я ужасно рад этой встрече.

Лидия посмотрела в его тёплые карие глаза и поняла: она пропала.

— Привет, Джексон Ван. Я Лидия, и... кажется, я тоже рада.

* * *

Рина услышала пение, проходя мимо пустого тренировочного зала. Голос был чистый, глубокий, с какой-то щемящей тоской. Она осторожно заглянула: Хосок сидел на полу, прислонившись к стене, и пел старую корейскую балладу.

— Прости, — он резко замолчал, заметив её. — Я думал, все уже ушли.

— У тебя потрясающий голос, — Рина села рядом. — Почему ты здесь, а не на сцене?

Хосок горько усмехнулся:

— Я хотел стать айдолом . Даже прошёл предварительное прослушивание.

— Что случилось?

— Отец заболел. Нужны были деньги на лечение. Потом армия. А здесь платили хорошо и сразу, — он провёл пальцем по шраму на костяшках. — Думал, временно, только чтобы помочь семье. А потом уже не смог уйти.

— Спой ещё, — попросила Рина.

Он начал тихо напевать Beautiful Tomorrow — песню, которую она тоже знала. На втором куплете она неожиданно для себя присоединилась. Их голоса переплелись в полумраке зала — его приятный тенор и её мягкое сопрано.

— Иногда я прихожу сюда после боёв. Пою, чтобы напомнить себе — я не только боец. Что где-то внутри всё ещё жив тот мальчик, который мечтал о сцене.

Рина смотрела на него и видела не грозного бойца, а человека с разбитой мечтой, который всё ещё находил в себе силы петь. И вдруг поняла: в этом жестоком мире боёв каждый носил в себе такую историю. У каждого была своя несбывшаяся мечта, своя причина оказаться здесь. И у неё, вероятно, тоже. Но она не понимала, а какая мечта была у неё. И была ли она вообще…

— Может, ещё одну? — предложила она.

И они снова запели, два человека в пустом зале, соединяя свои голоса и истории в одну мелодию.

* * *

В маленькой кофейне, где они когда-то впервые встретились, к Рине подошла официантка с чашкой американо.

— Я не заказывала...

— Молодой человек просил передать, — официантка поставила перед ней чашку. Рядом лежала записка почерком Хёнвона: «Надеюсь, он достаточно горький, как жизнь в книгах русских классиков?»

Рина улыбнулась, вспомнив их старую шутку. Хёнвон помнил. Помнил каждую мелочь, каждую деталь их прошлого. В этот момент телефон пискнул сообщением от Бэм-Бэма: фото огромного букета роз и подпись «Детка, это только начало». Следом пришло фото вертолёта: «Как насчёт ужина на крыше самого высокого здания в городе? Заеду вечером».

Рина откинулась на стуле, чувствуя, как раскалывается голова. С одной стороны — тихая нежность Хёнвона, его внимание к деталям, общие воспоминания. С другой — яркий, захватывающий мир Бэм-Бэма, где каждый день, как американские горки. Хёнвон никогда не дарил ей вертолётные прогулки. Но он помнил, какой кофе она любит. Бэм-Бэм осыпал её дорогими подарками, но вряд ли смог бы вспомнить их первый разговор.

— Что со мной не так? — прошептала она, глядя то на остывающий кофе, то на фото роскошного букета.

С Хёнвоном всё было... правильно. Спокойно. Глубоко. Как погружение в тёплое море. С Бэм-Бэмом — ярко, остро, опасно. Как прыжок с парашютом. Она сделала глоток кофе — идеальная горечь, именно так, как она любит. А в голове крутились картинки будущего свидания на вертолёте, от которых кружилась голова. Что выбрать? Тихую гавань или бушующий океан? Человека, который помнит все детали прошлого, или того, кто предлагает безумное будущее? Глубину или страсть?

— Кажется, я схожу с ума, — пробормотала Рина, доставая телефон. Надо ответить Бэм-Бэму. И надо как-то поблагодарить Хёнвона за кофе.

А в голове всё звучал вопрос: почему нельзя найти всё в одном человеке?

* * *

На второе свидание Лидия пришла в простом кремовом платье с высоким воротом — сдержанная элегантность, только серебряный браслет на запястье. Её прямые тёмные волосы были собраны в низкий хвост, открывая изящную шею. Макияж минимальный — она словно намеренно избегала вычурности их первой встречи.

Джексон удивил её: вместо привычных дорогих костюмов на нём были тёмные неклассические брюки и белая рубашка с закатанными рукавами. Золотые часы и перстень с драконом — единственные намёки на его статус. Он выглядел моложе, свободнее.

— Никаких пафосных ресторанов? — удивилась Лидия.

— Решил, что нам обоим хватило драмы в прошлый раз, — он улыбнулся, его глаза смеялись. — Как насчёт уличной еды и прогулки по старому городу?

— Господин Ван снизошёл до простых радостей?

— Джексон, — мягко поправил он. — И я, между прочим, знаю лучшее место с токпокки в Сеуле.

Он говорил о еде с таким энтузиазмом, показывал любимые места с такой искренней радостью, что Лидия поймала себя на мысли: когда успела начать заслушиваться этим?

— Хватит притворяться крутым бизнесменом, — фыркнула она, когда он попытался элегантно есть рыбный пирожок. — У тебя соус на носу.

— А ты перестань притворяться, что я тебе не нравлюсь, — парировал он, и она не нашла, что ответить.

Рина, случайно встретив их в кафе через несколько дней, не могла поверить своим глазам. Её колючая, саркастичная сестра смеялась над шуткой Джексона. Она всё ещё подкалывала его, но теперь в этом чувствовалась нежность.

— Он абсолютный придурок, — сказала Лидия сестре позже. — Но... в хорошем смысле?

— Боже, — рассмеялась Рина, — ты правда влюбилась!

— Заткнись, — Лидия швырнула в неё подушкой, но не стала спорить.

* * *

Рина сидела на кухне у родителей, наблюдая, как Лидия готовит чай. За окном темнело, и огни ночного Сеула постепенно заполняли пространство. Телефон завибрировал — сообщение от Данила: «Можно поговорить?»

Сестры переглянулись.

— Иди, — кивнула Лидия.

Данил ждал её возле дома. В свете фонарей он казался осунувшимся, будто постаревшим за последние недели.

— Ирка, прости меня, — он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой. — Я вёл себя как мудак.

— Да уж, — Рина скрестила руки на груди, но в её голосе не было злости — только усталость и беспокойство.

— Я просто... — он запнулся, подбирая слова. — Всё так сложно. Столько возможностей появилось, понимаешь? Я наконец-то могу что-то изменить, стать кем-то...

— Ты и так кто-то, Дэн. Ты мой друг.

— Сейчас... — он посмотрел куда-то мимо неё. — Я знаю, что ты беспокоишься. Но всё под контролем, правда.

Рина вглядывалась в его лицо, пытаясь найти следы того мальчишки, с которым они выросли. Он был где-то там, под маской самоуверенности и показной грубости.

— Куда ты пропадаешь? — спросила она прямо. — И не говори, что это просто тренировки.

— Не могу сказать, — он покачал головой. — Но это большое дело, Ир. Такой шанс бывает раз в жизни.

Что-то в его голосе заставило её похолодеть.

— Дэн...

— Всё будет хорошо, — он вдруг обнял её, крепко, как в детстве. — Я знаю, что делаю.

Когда она вернулась на кухню, Лидия всё ещё ждала её. Одного взгляда на лицо сестры хватило, чтобы понять: разговор был непростым.

— Он не в порядке, да? — тихо спросила Лидия.

Рина покачала головой:

— Совсем не в порядке. И самое страшное — он даже не понимает этого.

— А ты? — Лидия подвинула ей чашку с чаем. — Ты в порядке?

— Я? — Рина горько усмехнулась. — Посмотри на нас, Лид. Ты влюблена в китайского бизнесмена. Я разрываюсь между двумя мужчинами и пытаюсь спасти друга, который не хочет спасения. Когда наша жизнь стала такой... сложной?

— Когда выросли, наверное, — Лидия пожала плечами. — Знаешь, что забавно? Джексон учит русский. Вчера пытался прочитать «Евгения Онегина» в оригинале.

— Серьёзно?

— Ага. Сказал, что хочет понимать мою душу, — Лидия закатила глаза, но в её голосе звучала нежность. — С хера он решил, что моя душа — это «Онегин», не знаю. Моя душа — «Обломов», ёлки-палки…

— А я... — Рина замолчала, подбирая слова. — Я, кажется, схожу с ума. Когда вижу Хёнвона, сердце останавливается. А когда рядом Бэм... — она покраснела.

— Когда рядом Бэм, останавливается всё остальное? — подсказала Лидия с лёгкой усмешкой.

— Что-то вроде того, — Рина спрятала лицо в ладонях. — Господи, во что превратилась моя жизнь? Я такая идиотка…

За окном мерцал ночной город. Где-то там был Данил, погружающийся во что-то опасное и тёмное. Где-то там были Хёнвон и Бэм-Бэм, два таких разных мужчины, разрывающие её сердце на части. А здесь, на маленькой кухне, две сестры пили чай и говорили о любви, страхе и взрослении, пытаясь найти свой путь в мире.