Мародёры: Три Тишины (гет)

11 сентября 1976 года

Утро матча началось не с шутки — и это насторожило даже Сириуса.

Джеймс молча сидел на краю кровати, уперев локти в колени и глядя в окно. В тумане маячил стадион, едва различимый, будто ещё не проснулся — как и сам Джеймс.

— Ты что, заболел? — пробормотал Сириус, не поднимая головы с подушки.

— Нет. Просто… — он потянулся за формой. — Сегодня надо быть лучше, чем обычно.

Пауза.

— У тебя бывает «обычно»?

Джеймс не ответил, только усмехнулся. В голове крутилась тактика, разметка поля, погода, состав соперников. Не было страха, как раньше, не было и глупой бравады. Было что-то другое — чувство, что на него действительно рассчитывают.

Он натянул форму и вышел первым, не разбудив остальных. В Большом зале уже гудели первые разговоры, но за гриффиндорским столом было полупусто. Джеймс налил себе тыквенного сока и начал есть, не отвлекаясь на болтовню — сосредоточенно, почти тихо. Он впервые ощущал себя лидером на поле.

Марлин Маккиннон появилась вскоре после. Уже в форме, с хвостом и яблоком. Она села напротив, качнув головой.

— О, Поттер встал до рассвета, — приподняла бровь. — Неужели ты наконец понял, что квиддич — это не только стиль, но и стратегия?

— Стиль я приберёг на второй тайм, — отозвался он. — Сначала — мозги.

— Наконец-то. Эдгар будет в восторге.

Сириус пришёл через пару минут, уже в мантии, с подпрыгивающей метлой под мышкой.

— А вот и наш гремящий бладжер, — буркнул Джеймс.

— Не заставляй меня демонстрировать, — зевнул Сириус и сел рядом. — Бита у меня всегда в форме.

Боунс, капитан седьмого курса, подошёл к столу спустя несколько минут. Спокойный, сдержанный, тот тип гриффиндорца, который никогда не повышал голос — но если уж смотрел, то прямо в суть.

Он кивнул Джеймсу, едва заметно.

— После завтрака — в раздевалку. Хочу обсудить расстановку. Ты справа остаёшься, но… есть идея. Иди к Лонгботтому, он хочет проверить координацию.

Джеймс кивнул. Уже не спорит. Уже — работает в связке. И это его вполне устраивало.

На поле было сыро, но утренний туман начал рассеиваться. Члены команды собрались в круг: кто с метлой, кто зевая. Боунс разложил схему поля на зачарованном пергаменте.

— Мы не будем брать игру скоростью, — начал он. — Их ловец силён, но защита слабая. Поттер, ты видишь всё быстрее остальных — если надо будет переигрывать на ходу, делай это.

— Даже если ты дал другую установку? — спросил Джеймс, не дерзко — уточняя.

Боунс посмотрел на него. Долго. Потом кивнул.

— Именно. Двигаться будем по схеме "Молния". Загонщики держат фланги, прикрывают охотников, не даём бладжерам войти в дугу. Блэк, ты ведёшь линию.

— С радостью, — отозвался Сириус. — Главное — чтобы никто не мешал наслаждаться разрушением.

— Поттер, будь готов, что он будет веселиться у тебя за спиной, — добавил Боунс сухо.

— Это как обычно, — хмыкнул Джеймс.

Метлы взвились в воздух — день начинался.

Разогрев шёл без лишних слов: ловили пас, крутили виражи, выстраивались по дуге. Джеймс чувствовал напряжение в плечах, но и что-то близкое к удовольствию — они двигались слаженно, каждый — на своём месте.

К утру туман окончательно рассеялся, и стадион начал заполняться гудящими голосами. Трибуны оживали — матч вот-вот начнётся.

Перед выходом из раздевалки Боунс собрал команду у дверей. Его голос был всё так же спокоен — но в этой тишине слышалось больше, чем в крике.

— Мы не рвёмся вперёд. Мы читаем поле. Поттер — следи за ритмом, и передай всем, если что-то меняется.

— Принято, — кивнул Джеймс.

— Сириус, ты знаешь, что делать.

— Всегда, — отозвался тот, покрутив биту в пальцах.

— Маккиннон, контролируй правый фланг — особенно в начале. Остальные — как на схеме. Без героизма, но с удовольствием.

Команда выдохнула. Боунс повернулся к двери.

— Вперёд.

Уже в тоннеле Джеймс догнал Сириуса и Марлин, краем глаза замечая, как когтевранцы выходят на поле почти синхронно. Когтевран выставил нового вратаря — высокую, с тёмной кожей и ледяным взглядом, будто видела сквозь игроков, мяч и стадион сразу.

Сириус заметил, куда он смотрит, и скосил бровь:

— Серьёзно? Ты опять это делаешь перед матчем?

— А что, — пожал плечами Джеймс. — Расшатываю психологическую устойчивость соперника.

— Ты сам — хаос на двух ногах, — пробормотала Марлин, но беззлобно.

Джеймс склонил голову, чуть дернул уголком губ, и, проходя мимо когтевранцев, поймал взгляд вратаря. Улыбнулся. Не нагло — оценивающе. Она не ответила, только приподняла бровь.

Хороший знак.

Трибуны гудели как улей. Волны звука катились над полем: где-то скандировали фамилии игроков, где-то запускали зачарованные флажки, а над сектором когтевранцев кружили бумажные орлы — живые, зачарованные, шлёпали крыльями и оставляли за собой искры.

Это был всего лишь дружеский матч — без турнирных очков, без давления факультета. Но трибуны кипели так, будто от победы зависел исход войны.

И Джеймс чувствовал то же самое — не от правил, а изнутри. Он хотел сыграть не идеально. А — правильно.

Где-то у гриффиндорской секции второкурсники стучали в зачарованные котлы — с таким рвением, что один из них взлетел в воздух от переусердствовавшего чарма. Профессор МакГонагалл сглотнула заклинание с губ — и промолчала. Пусть шумят. Пусть живут.

На комментаторской вышке уже расхаживал Макс Вендорн, шестикурсник из Пуффендуя, с выражением лица как у человека, чьё предназначение — нести судьбу в слова.

— А вот и они! — его голос гремел над полем. — Команда Гриффиндора, как всегда — ярко, шумно и с минимальным инстинктом самосохранения! И да, для тех, кто спрашивал — Поттер действительно на новой метле! Это «Нимбус 1001», дамы и господа! Только из коробки, только вперёд!

Гриффиндорцы взмыли в воздух под рев трибун. Джеймс выровнял метлу и поймал поток ветра. Под ним кипела арена — как поле битвы и фестиваль одновременно.

Он пронесся над дугой, выхватывая взглядом знакомые лица. Слева на самой верхней ступеньке — Алиса, с шарфом Гриффиндора, напряженной осанкой и зачарованной табличкой в руках. «№7 — в бой!» вспыхивало на ней красным.

Рядом с ней — Лили, с руками, скрещенными на груди. Не кричала, не махала — просто следила. Без улыбки. Когда Джеймс промчался мимо, она словно хотела отвести взгляд, но не успела. И он это заметил.

Свисток сорвался, и поле ожило. Команды взмыли в воздух — как две стаи, бросившиеся в бой.

Джеймс сразу занял правый фланг — его зона, его сцена. Эдгар Боунс, капитан, держал центр, наблюдая, кому отдать сигнал. Слева двигался Фабиан Пруэтт — мощный, как таран, готовый закрыть любого, кто сунется.

Сириус пролетел чуть выше — со своей битой, как всегда в роли загонщика. Второй бладжер уже поджидал соперника — и Марлин Маккиннон, второй загонщик, с хищной улыбкой свернула резко к правому кольцу. Фрэнк Лонгботтом — вратарь, как и положено, молча держал центр защиты, глаза не отрывались от поля.

— Смотри, как они встали, — пробормотал кто-то с трибуны. — Слаженно.

У Когтеврана был свой порядок:

Оуэн Чанг — спокойный охотник, уже уходил в дугу. Армандо Смит, более прямолинейный, но цепкий, держал середину. А с ними — Доркас Медоуз, новичок в составе, но не в игре. Сегодня она впервые вышла в основной команде, и судя по её посадке, это решение было не спонтанным, а стратегическим.

Чанг подал мяч влево — слишком плоско. Джеймс уже дернулся на перехват, но Доркас оказалась быстрее. Разворот — и короткая, чёткая передача назад. Всё — в темпе. Ни паники, ни суеты.

— Медоуз, между прочим, только сегодня вышла в основе! — не удержался Вендорн. — А играет, будто Ровена Когтевран лично оставила ей стратегический план на случай этого матча!

Их загонщики — Теренс Хорн и Климент Крейвен — держали фланги. Один саркастичный и резкий, другой молчаливый, но с сильной подачей. А в воротах стояла Кларисса Фелдер — высокая, как памятник, с ледяным спокойствием.

Над всеми — Лоренцо Де Лукка, капитан Когтеврана и ловец, летал будто отдельно от игры. Он был в поиске — снитч где-то там, и он это чувствовал.

С противоположной стороны, чуть выше кольца, парил Гидеон Пруэтт — ловец Гриффиндора. В отличие от Де Лукки, он не скользил, а резал воздух прямыми линиями, будто выслеживал добычу. Если снитч покажется — он не замрёт, он атакует.

— А вот и он, — прокомментировал Вендорн. — Поттер занял фланг, Боунс пошёл в связку, а Пруэтт уже давит. Кто сказал, что у гриффиндорцев нет стратегии?

Квоффл оказался у Джеймса. Он подал его влево — Доркас успела перехватить, но бросила слишком близко к Смиту, тот чуть не потерял. Чанг успел среагировать, развернул игру.

Сбоку рванул бладжер — и Сириус с хрустом отбил его прочь. Марлин перехватила второй — чисто, точно, направила обратно в центр.

— Пруэтт отлично открывается! — Вендорн почти подпрыгивал. — А Блэк вместе с Маккиннон загоняют бладжеры так, что соперники шарахаются, как от чумы!

Квоффл вновь оказался у Джеймса — он нырнул в сторону, обошёл Чанга, бросил…

Гол. Квоффл прошёл в левое кольцо — в сантиметрах от пальцев Фелдер.

— 10:0 в пользу Гриффиндора! — загремел голос с вышки. — И Де Лукка, скорее всего, задаётся вопросом: кто вообще предложил эту «дружескую встречу»?

Квоффл вернулся к когтевранцам, и поле будто сместилось.

Армандо Смит вырвался вперёд, подал на Доркас, та — идеально точно в центр. На миг всё сработало — Фабиан не успел перехватить, мяч пролетел в кольцо, и табло вспыхнуло:

10:10.

— Вот и ответ! — прокомментировал Вендорн. — И, похоже, Медоуз не собирается упускать шанс остаться в основе!

Сириус зарычал, рванул за бладжером, и отбил его так резко, что Климент Крейвен едва успел увернуться.

Марлин перекрыла сектор, сигнализируя: «внимание на левый фланг».

Джеймс заметил — и среагировал, подал Боунсу, тот — обратно, снова Джеймс… и удар.

Гол. 20:10.

— Поттер снова на месте! — Вендорн визжал, как сова в шторм. — Не метла — молния! Не охотник — дирижёр!

На трибуне Питер привстал:

— Видел?! Видел, Римус?! — Он тряс грифиндорский шарф так яростно, что тот запутался у него на шее.

Римус, сдержанный, улыбнулся:

— Поттер играет в такт. Он не просто бежит — он ведёт.

Поле кипело.

Квоффл метался между кольцами, Боунс выстроил тройку в атаке — Джеймс, Фабиан, он сам.

Джеймс подстроился под темп, кричал короткие команды, возвращал мяч, бросал, разворачивался.

30:20.

40:30.

— Пруэтты снова в деле! — Вендорн уже не сдерживал себя. — Один атакует, другой уже там, где должен быть снитч, — и ты начинаешь подозревать, что их не двое, а четверо!

Сириус нёсся на фланге, как бродячая буря, но всегда был там, где надо. Джеймс чувствовал его спиной.

Они не переговаривались — понимали друг друга с полувзгляда.

Но где-то выше, в другом ритме, скользил Лоренцо Де Лукка.

Гидеон держался ближе, чуть ниже, но резко ускорился, словно почуял что-то.

— Оу, кажется, начинается игра теней! — пробормотал Вендорн. — Ловцы идут на сближение… кто первый?

Снитч мелькнул — в просвете между облаками. И в этот же миг оба сорвались.

Гидеон выстрелил вверх, но угол входа был неудачным — он потерял равновесие на долю секунды. Только Джеймс это заметил: короткий срыв, сбитая линия.

Де Лукка свернул. Снитч исчез.

— Момент упущен, — сказал Вендорн уже тише. — И кажется, Пруэтт это понял.

Гидеон замедлился, спина у него напряглась. Он развернулся и набрал высоту — как будто ничего не произошло.

На трибуне Питер хрипло выдохнул:

— Почти…

Римус отложил бинокль, сжал пальцы на колене.

— Почти не считается.

Последние минуты были не столько квиддичем, сколько ураганом.

Мяч метался, как бешеный, защита сыпалась, бладжеры летали будто заколдованные.

Боунс отдал сигнал: «держим счёт». Джеймс перехватил подачу, закрутил, вывел Сириуса на дугу, и тот запустил квоффл точно — кольцо вспыхнуло:

60:50.

— Осторожно, гриффиндорцы начинают играть по-умному, — прокомментировал Вендорн с фальшивым страхом. — Кто-нибудь, позовите преподавателей: кажется, Поттер задумался о тактике!

Снова гонка, снова блок — и Джеймс успевает взять удар на себя, подставившись под бладжер, чтобы прикрыть Фабиана.

Марлин на секунду замерла в воздухе:

— Ты рехнулся?!

— Успеем, — выдохнул Джеймс и рванул вперёд.

Но где-то выше — началось главное.

Гидеон и Де Лукка шли почти параллельно. Ловцы. Один — резкий, атакующий. Другой — хищный, спокойный.

Снитч появился над западной трибуной.

— Вижу! — выкрикнул кто-то. И трибуны словно затихли.

Гидеон сорвался первым.

Де Лукка — следом.

Джеймс поднял голову и замер — прям под ними.

Он видел, как Гидеон приближается — очень быстро. Слишком. Он догонял. Он дотягивался. Он…

Резкий порыв ветра сбил его с курса. Метла дернулась, Гидеон потерял контроль на долю секунды. Этого хватило.

Де Лукка вытянул руку. Хлопок. Снитч в кулаке.

Вышка взорвалась.

Когтевран — победа.

Счёт: 200:60.

Трибуны ревели. Кто-то аплодировал стоя.

Боунс снижался медленно, лицо у него было сосредоточенное, почти каменное.

Фабиан сдёрнул перчатки — резким, раздражённым движением.

Сириус резко развернулся, отбив ещё один бладжер — чисто из принципа.

Марлин зависла в воздухе и только выдохнула:

— Почти.

Джеймс медленно опустился на поле, всё ещё держа метлу одной рукой. Не облегчение — скорее ощущение завершённости. Он взглянул вверх, где Гидеон снижался по широкой дуге, спокойно, без ярости или досады.

Боунс приземлился рядом.

Ни вздохов, ни ругани, ни речи перед строем — просто тишина между ними на несколько ударов сердца. Потом Эдгар сказал, не глядя прямо:

— Хорошо вёл игру. Спокойно. Без фокусов — но точно.

Он сделал паузу и добавил чуть тише:

— Видел поле. Слушал команду. Не орал — направлял.

Джеймс кивнул. Горло пересохло — не от усталости.

Боунс посмотрел на него внимательно — уже не как на игрока, а как на того, кто скоро будет вместо него.

— Седьмой курс — твой, Поттер. Думаю, никто не будет возражать, если ты наденешь капитанскую повязку. Начинай готовиться.

Он положил ладонь ему на плечо — не как капитан, а как наставник — и ушёл к остальным.

Стадион уже опустел, только где-то вдалеке слышались обрывки аплодисментов и гомон покидающих трибуны. Джеймс задержался у кромки, проверяя ремень на метле, как будто это было важно. На самом деле — просто не хотел первым уходить.

Сириус подошёл, как всегда — молча, без фанфар.

Они стояли пару секунд рядом, дыша воздухом после матча. Потом Сириус выдохнул:

— Ты сыграл круто.

— Мы проиграли, — отозвался Джеймс.

— Зато не всухую, — пожал плечами Сириус. — Да и честно говоря, я видел победителей, которых не хотели бы видеть своим капитаном. А тебя хотят.

Джеймс молчал, но всё равно хотелось большего.

Сириус толкнул его плечом:

— Не изображай из себя трагического героя. Это мой образ. Сегодня ты был хорош. Боунс это понял. Команда тоже. Даже МакГонагалл не сжала губы — а это, между прочим, почти признание. И всё же, Джим… это был всего лишь дружеский матч.

Джеймс скосил на него взгляд.

— Ты хочешь сказать, что мы их разнесём в официальной игре?

— Я хочу сказать, что в следующий раз они забудут, как пишется «снитч», — отозвался Сириус. — Пусть радуются. Это был их последний счастливый полёт.

Джеймс улыбнулся чуть шире.

— А вот теперь звучит, как план.

Солнце уже клонилось к горизонту, тени падали длинные, как после длинного разговора.

— А вечеринка всё ещё в силе?

— Конечно, — ответил Сириус. — Не будем же мы отменять огненное виски из-за какого-то снитча.

К моменту, когда они поднялись в башню, вечеринка уже набирала обороты.

Тепло от камина, волшебные гирлянды под потолком, кто-то зачаровал тосты, чтобы они вприпрыжку танцевали по подоконнику. Музыка вплеталась в гомон голосов, кто-то подмешивал глупые чары в напитки, и даже кресла не стояли спокойно — подпрыгивали в такт веселью.

Фабиан и Гидеон оккупировали дальний диван и спорили, кто первым оттолкнул Хорна от кольца.

Фрэнк Лонгботтом стоял у стены с кружкой сливочного пива и пытался сохранить вид невозмутимости, пока третьекурсники скандировали его имя в ритм ложкам.

Питер уже успел обжечься пирожком и теперь дул на него, размахивая шарфом, как флагом.

Марлин села на спинку кресла, потягивала огненное виски из чайной чашки и наблюдала за толпой, как генерал.

Джеймс с Сириусом вошли в гостиную плечо к плечу. Их заметили сразу.

— ПОТТЕР! — рявкнул кто-то. — ТВОЯ МЕТЛА ВЗРЫВАЛАСЬ ИЛИ ЭТО БЫЛ ФИНТ?

— Финт, — хмыкнул Джеймс. — В следующий раз добавлю фейерверков.

Алиса появилась рядом, будто из воздуха, сунула Джеймсу в руки тарелку с чем-то парящим.

— Ешь, пока горячее.

Сириус, стоявший рядом, только фыркнул, но Алиса наклонилась и легко чмокнула его в щёку — мимолётно, но тепло. Её пальцы скользнули по его руке, и он сразу выдохнул чуть медленнее, будто только сейчас заметил, как держал себя в напряжении.

— Живой? — тихо спросила она.

— С переменным успехом, — усмехнулся он, но губы дрогнули почти мягко.

Римус устроился у камина и просто кивнул — спокойно, с одобрением. Он не вставал, но его взгляд говорил: «Ты справился.»

Лили подошла чуть позже, пробираясь сквозь толпу.

— Для «дружеского» матча вы слишком выкладывались, — заметила она, держа в руках кружку сливочного пива.

— Ну, хотелось, чтобы это выглядело... внушительно, — ответил Джеймс, приподняв бровь.

— Получилось. Поздравляю... с эффектом, — сказала она, задержав на нём взгляд.

— Эффект — моя визитная карточка, — отозвался он с той самой своей ухмылкой, уже чуть спокойнее, чем обычно.

Лили закатила глаза.

— Попробуй в следующий раз добавить к эффекту ещё и результат.

И пошла к Алисе, не оборачиваясь.

Сириус хлопнул Джеймса по плечу:

— Знаешь, если ты будешь чуть-чуть чаще молчать и чуть реже подмигивать, Лили, может, даже перестанет называть тебя идиотом.

— Это было бы скучно.

— Иногда скучно — это шаг к личному счастью.

— С каких это пор ты философ?

— С тех, как мы проиграли и всё равно устроили самую шумную вечеринку в башне.

Они оба рассмеялись — легко, по-настоящему.

Комната гудела — кто-то заколдовал пунш, и теперь он играл в догонялки с руками, чашки ускользали в последний момент. В углу Питер спорил с каким-то третьекурсником, чей воздушный змей случайно сбил пирог. Где-то у окна Марлин и Лили шептались над граммофоном, и вдруг, как команда к наступлению, башню заполнила музыка:

You can dance, you can jive

Having the time of your life…

— О да, — взвизгнула Марлин, — наконец-то!

— Только не снова ABBA! — простонал Сириус, прячась за кресло, но уже пританцовывал.

Лили закружилась, в волосы влетели золотые искры. Гирлянды вспыхнули. Марлин схватила Римуса, Алиса — Сириуса, и вся комната задвигалась в едином вихре.

Friday night and the lights are low...

— Поттер! — донеслось сквозь ритм. — Танцпол пуст без тебя!

Джеймс оторвался от стены, к которой он уже успел прислониться, и шагнул вперёд. Всё просто: ритм, свет, смех.

You are the dancing queen…

Сириус пел в подушку, Алиса закатывала глаза, Марлин и Лили крутились, будто сцена принадлежит им. Питер пытался изобразить синхрон, а Римус просто хлопал в такт, чуть улыбаясь.

На несколько минут всё исчезло — проигранный матч, скомканные мысли, тяжёлые письма. Остались только отблески заклинаний и музыка, которая звенела в ребрах.

Потом, когда песня закончилась и комната снова наполнилась обычным гулом голосов, Джеймс незаметно выскользнул к окну.

Именно тогда Сириус подошёл.

— Пора? — спросил он, уже тише, ближе к реальности.

Джеймс кивнул.

— Лучше пораньше. Пока кто-нибудь не начал швыряться закусками, как в прошлом году.

Веселье продолжалось — но их путь лежал прочь от музыки. Они незаметно выбрались из гостиной, схватили метлы и вышли в прохладу замка. В коридорах было тихо: гул и веселье остались позади. Воздух казался натянутым — будто ночь тоже чего-то ждала.

— Ты чего такой молчаливый? — спросил Сириус, подлетая к воротам.

— Просто... — Джеймс провёл пальцами по древку метлы. — Я всё время думаю о письме. Отец. Я ведь так с ним и не поговорил. Не ответил. Не задал ни одного вопроса.

Сириус не перебивал.

— Там была только одна фраза, — продолжил Джеймс, уже в воздухе. — «Понимаю, что ты зол. Но я писал о том, во что верю». Как будто… будто это всё оправдывает. И я злюсь не потому, что он мне это сказал, а потому что он верит в это.

— А ты не уверен, что хочешь услышать объяснение, да? — Сириус летел чуть ниже, чтобы видеть лицо друга.

Джеймс стиснул зубы.

— Я не знаю, чего хочу. Хочу, чтобы он понял, как это звучит. Хочу, чтобы признал, что ошибался. Но боюсь, что он просто снова начнёт говорить про традиции, про наследие… А я не готов быть вежливым. Даже с ним.

Сириус усмехнулся беззлобно:

— Ну, если что, я там буду. И если он тебя достанет — я пущу в ход своё фирменное молчаливое неодобрение. А если понадобится — и громкое.

— Ты собираешься ругаться с моим отцом?

— Только если он скажет что-то про "святые родословные".

Джеймс выдохнул, улыбка всё же прорвалась.

Дом Поттеров показался впереди — небольшое, уютное строение с камином, из трубы которого шёл светлый дым. В окне горел тёплый свет. Цветы у крыльца были уже прибраны, но воздух всё ещё хранил слабый запах розы.

Дверь открыла Юфимия Поттер — строгая, но по-своему мягкая. На ней был домашний халат и в руках — салфетка. Улыбка на лице была усталой и искренней.

— Джеймс, Сириус. Вот вы где. Я уж думала, забыли о времени.

— Мы бы не рискнули, — буркнул Джеймс, обнимая мать.

Сириус, по обыкновению, отвесил ей церемонный поклон и поцеловал руку.

— Мадам Поттер, ваша осенняя аура сегодня особенно чарует.

— Перестань, Сириус. — Юфимия сдержанно улыбнулась. — Заходите. Отец на кухне. Читает, конечно же, «Пророк». И, конечно же, бурчит.

Джеймс напрягся. Его шаги замедлились.

На кухне, как и сказала мать, сидел Флимонт Поттер — в халате, с чашкой остывшего чая и газетой, развернутой на странице с кричащим заголовком: «Рост числа маглорождённых — миф или тревожный тренд?».

Джеймс замер в дверях. Лицо его застыло. Внутри всё вспыхнуло.

Сириус на шаг позади, сказал тихо:

— Пошли. Он твой отец. А не экзамен.

Джеймс кивнул и шагнул в комнату. Рядом с ним — история, разочарование, надежда, ярость. И друг, который не отступит.

Флимонт отложил газету в сторону. На передовице — очередной тревожный заголовок про ужесточение контроля в Шотландии, подписи старых фамилий, мрак между строк.

— Ну? — он оглядел их. — Метла хоть взлетела?

— Взлетела. А вот мы — не особо, — мрачно сказал Джеймс. — Когтевран нас переиграл. Особенно их ловец. Де Лукка — он будто летит в будущее, а ты застреваешь в настоящем.

Флимонт хмыкнул, но без язвительности.

— Такие ловцы бывают. Один раз на поколение. Если повезло сыграть с ним — ты уже выиграл. Даже если в счёте — нет.

Джеймс кивнул рассеянно. Несколько секунд молчал, потом поднял взгляд:

— Но Боунс… после игры подошёл. Сказал, что в следующем году, скорее всего, передаст мне капитанство. Что я, мол, умею читать поле. Что не только летаю, но и веду.

— Хм, — сказал Флимонт, и впервые в его лице промелькнуло что-то похожее на гордость. Но он сдержал улыбку, только кивнул. — Ну вот и проверим, что важнее — скорость или стратегия.

Сириус заметно оживился:

— Лично я считаю, что важнее стиль. Но Поттер может совмещать. Он теперь у нас — официально ответственный.

— Неофициально, — буркнул Джеймс, но в голосе было чуть тепла.

— Вы ведь не просто об этом хотели поговорить, — сказал Флимонт, внимательно глядя на сына. — Что-то ещё.

Джеймс вдохнул.

— Мы хотели посоветоваться. По-серьёзному.

Флимонт отложил очки. Настроение изменилось.

— Это касается Сириуса, — продолжил Джеймс. — Он не просто хочет держаться подальше от семьи. Он… мы говорим о магическом разрыве. Полном. Чтобы не быть Блэком. Чтобы они не могли больше достать его ни именем, ни ритуалами, ни... кровью.

Слова повисли. Флимонт медленно перевёл взгляд на Сириуса.

— Это правда?

— Да, — коротко. — Я не хочу, чтобы меня звали на свадьбы, решали, кем мне быть, использовали мою фамилию как повод для чужих интриг. Я не хочу, чтобы их фамилия оставалась ключом к моей жизни. Ни в судах, ни в чарах.

— И ты пришёл за… чем?

— За советом, — сказал Джеймс. — Мы сами справимся, если надо. Но лучше знать, как это можно сделать — правильно. И безопасно.

Флимонт молчал дольше, чем они ожидали. Его лицо будто застыло в нейтральной маске. Но глаза двигались — он думал, очень быстро, как юрист, как отец, как человек, знающий, как работают системы.

Потом он медленно сказал:

— Таких ритуалов мало. Почти все — запрещены. Или скрыты. Те, что одобрены Министерством, доступны только совершеннолетним. И, поверь, они следят, чтобы никто не разрывал связи просто так. Особенно связи старых фамилий.

Сириус кивнул. Он это знал.

— Но, — продолжил Флимонт, и в его голосе появилась твёрдость, — есть старые способы. Те, что были ещё до Министерства. Их почти не используют. Но я знал одного человека, который проходил через это. Не один. И не сразу.

Он подошёл к буфету и достал небольшой чёрный ящик. Положил на стол, не открывая.

— Если вы действительно решитесь — я узнаю, у кого можно получить нужные формулы. Без афиширования. И без глупостей.

Флимонт повернулся к Сириусу. Говорил не строго. Честно.

— Ты хочешь, чтобы они больше не могли называть тебя сыном?

— Я хочу, чтобы их имя больше не касалось меня ни в одном заклинании.

— Тогда слушай. С того дня всё, что ты делаешь, будет твоим выбором. Без страховки.

Сириус кивнул. Джеймс смотрел на отца — с тем редким, почти робким уважением, которое невозможно наиграть.

Флимонт добавил, чуть тише, глядя теперь в глаза только Сириусу:

— А ещё помни. Если уж и уходить от семьи — то только от той, которая тебя не любит.

Джеймс обменялся взглядом с Сириусом и тихо сказал:

— Есть ещё кое-что. У него есть кузина, Андромеда. Она сама порвала с родом, живёт отдельно. Мы хотели бы поговорить с ней… понять, как это делается на самом деле.

Он замялся на секунду и добавил:

— Но мы не знаем, как её найти. Можешь помочь с порталом?

Флимонт перевёл взгляд с Джеймса на Сириуса. Долго, внимательно. Потом кивнул.

— Смогу.

Сириус ушёл первым. Юфимия, всё поняв с полувзгляда, задержала его у двери: «Постой, я заверну вам пирог. И сыр. Не спорь, Сириус».

Когда шаги стихли, Флимонт остался у стола, не двигаясь. Джеймс уже собирался встать, но отец вдруг сказал, не глядя:

— Он ведь и правда это сделает?

— Да. — Джеймс сел обратно. — Он… не может больше быть частью этого. Особенно после того, что они ему готовят.

Флимонт обернулся. В глазах его был не гнев — растерянность.

— Они его... женить хотят?

— Да. На Алекте Кэрроу. Без его желания. Без выбора. Просто — как сделку.

Джеймс сжал кулак на столе, но голос держал ровным.

— Он для них вещь, пап. Шахматная фигура. А если сломалась — выбросят. Он выбрал не быть этим. Он выбрал быть собой.

Флимонт смотрел на сына, будто впервые в жизни пытался разглядеть его по-настоящему.

— Я... — он запнулся, — я знал, что старые дома строги. Но если человек готов сжечь мосты… значит, дело серьёзнее, чем я хотел верить.

Он прошёлся по кухне, как бы отгоняя мысли.

— Я ведь и сам писал, — глухо начал он. — То письмо. Помнишь?

— Помню, — коротко сказал Джеймс, сдерживая злость.

— Я писал тебе, что кровь — это основа. Что в опасные времена лучше держаться за тех, кто «как мы».

— Я прочёл, — сказал Джеймс. — И знаешь, что я тогда подумал?

Флимонт молча кивнул, соглашаясь услышать.

— Что если в мире есть кто-то, кого я люблю, кто спасал меня, прикрывал, не раздумывая... а ты говоришь, что он — «не наш». Потому что у него не та фамилия. Или потому что его родители не те. Я не смог это принять.

— И не должен был, — тихо сказал Флимонт. Он отвернулся к окну. — Чёрт. Когда Сириус сказал это… про отречение... у меня в голове щёлкнуло. Не от его семьи. От всей системы. И ведь он прав.

Он опёрся на подоконник, пальцы слегка дрожали.

— Когда кто-то готов выжечь из себя всё, лишь бы они не дотянулись... Значит, в системе гниль. Значит, это не защита — это плен.

Джеймс смотрел на отца. Молчал.

— Я вырос с убеждением, — продолжил Флимонт, — что чистота крови даёт опору. Что если мы держимся вместе, «как род», то переживём любую бурю. И я не перестал в это верить. Но, Мерлин, если буря внутри, если твоя родословная — это клетка... Тогда что это за крепость?

Он взглянул на Джеймса. И впервые — без тени высокомерия.

— Я не ожидал, что ты так вырастешь. Слушаешь, не кричишь. Думаешь.

— Я слушал тебя всё детство, — ответил Джеймс. — А потом стал слушать своих друзей. И понял: ты учил меня защищать. А они — жить. И я не могу выбрать только одно.

Флимонт медленно выдохнул. Затем подошёл и положил руку на плечо сына. Просто. Без лишних слов.

— Спасибо, что сказал это. Что не позволил мне остаться в прошлом.

Джеймс кивнул. Голос дрогнул, но он удержал его ровным:

— Спасибо, что услышал.

Они помолчали.

— Ты всё же стал капитаном, — сказал Флимонт, почти улыбаясь. — Без нашивок.

— Пока. — Джеймс усмехнулся. — Но лучше быть капитаном в голове, чем только на трибуне.

— Это Боунс сказал?

— Это ты сказал. Год назад. Я тогда не понял. Теперь понял.

Флимонт сжал плечо сына, затем отпустил. В голосе прозвучало: «Иди».

Джеймс вышел, чувствуя, как внутри что-то стало легче. Не прощено — но принято.

На улице было прохладно, но Джеймсу дышалось легче. Впервые за много дней.

Флимонт не извинился напрямую — и всё же признал: что-то внутри него начало сдвигаться. Этого было достаточно.

На крыльце их уже ждал Сириус — сидел на перилах, жевал печенье и делал вид, что следит за луной, а не за дверью.

— Ну? — спросил он, не глядя.

— Он не орёт, — сказал Джеймс. — И это уже победа.

— Хм. Тогда сегодня у нас ничья, Поттер.

— На редкость достойно.

Они шагнули с крыльца. Мать вышла их проводить — Юфимия сунула в руки Сириуса бумажный свёрток и шутливо погрозила пальцем:

— Только попробуй не доесть. И следите за временем. Мы всё ещё делаем вид, что есть комендантский час.

— Будем безупречны, — Сириус мягко кивнул.

— Спасибо, мам, — Джеймс обнял её быстро, но крепко. — За… всё.

Она лишь кивнула и прижала его руку, ничего не сказав.

Они поднялись на метлы. Башни Хогвартса уже виднелись на горизонте, мягко подсвеченные звёздами.

Сириус немного помолчал, а потом — почти небрежно, как будто между прочим, спросил:

— К Андромеде завтра?

Джеймс посмотрел на него, кивнул.

— Завтра.

Метлы рванули в небо. Позади остался дом, где впервые за долгое время не надо было бороться за право быть собой.

Впереди — путь.