Нити судьбы: Хогвартс (гет)

Миновав огороды, Гарри, Рон и Дин, грубо шлёпая по лужам, брели по раскисшей от ночного дождя земле. Холодный ветер гнал им в спины колючий дождь, нарочно старался залезть за воротники и пробраться под мантии.

Рон, с интересом, то и дело оглядывался назад, где Джинни и Гермиона, усилив заклинание зонта до прозрачного защитного купола, явно не спешили их догонять. Девушки шли не торопясь, полностью поглощённые оживлённой беседой. По их довольным лицам и частому смеху было ясно: мальчикам в их беседу лучше не соваться.

Дойдя до оранжереи, все четверо быстро проскользнули внутрь. Бледный утренний свет едва пробивался сквозь запотевшие стекла, и потому в оранжерее горели масляные лампы, создавая ощущение уединённого подводного грота. Капли дождя упрямо барабанили по стеклянной крыше, пытаясь пробиться внутрь, а некоторые из них, сливаясь в дрожащие ручейки, просачивались сквозь щели в рамах, оставляя за собой мокрые дорожки. Влажный, пряный запах, смесь размокшей земли и оранжерейных трав, пропитал всё вокруг. Вдохнув тёплую сырость, ребята поспешили к дальнему концу помещения и, воспользовавшись чарами горячего воздуха, быстро просушили накидки.

Тем временем, один за другим, в оранжерею начали стекаться промокшие ученики. С них буквально струилась вода, и, стряхивая тяжёлые капли с мантий, ученики оставляли на полу огромные лужи, которые незаметно испарялись в тёплом воздухе. Постепенно класс наполнился оживлёнными голосами: кто-то делился впечатлениями о ливне, кто-то спокойно продолжал обсуждение, начатое ещё по дороге, но стоило в дверях появиться профессору Стебль, как все ученики притихли.

— Доброе утро класс, — поприветствовала их профессор, улыбаясь своей добродушной, внушающей уважение улыбкой. — Сегодня мы займёмся одним из самых загадочных растений, которое есть в нашей коллекции. — Она подошла ближе к центральному столу, где среди множества горшков стоял высокий, магический цветок. — Прошу любить и жаловать: «Лунный зев».

Профессор Стебль осторожно провела рукой над большим серебристо-молочным цветком. Почувствовав её прикосновение, лепестки вздрогнули, и из чашечки тонкими струйками повалили светящиеся частицы пыльцы. Они закружились в воздухе, превращаясь в рой миниатюрных звёзд.

— Этот цветок невероятно ярок. Его нектар используется для приготовления «Эликсира ясных снов». — Пояснила профессор, аккуратно поворачивая горшок, чтобы все могли рассмотреть необычное растение. — Если выпить его, вы сможете управлять своими снами и осознанно путешествовать в них.

Тут же в воздух взлетела рука Гермионы, и выжидающе замерла над её головой.

— Да, мисс Грейнджер!

— Профессор Стебль, — начала она, — в одной из книг я читала, что поливать «Лунный зев» обычной водой нельзя, но там не сказано было почему.

Профессор Стебль одобрительно и понимающе кивнула:

— Абсолютно верно, мисс Грейнджер. Корни «Лунного зева» питаются светом — исключительно лунным. Если полить его водой, он завянет буквально за считанные секунды.

В группе раздались недоумённые и удивлённые шепотки, а Рон, заложив руки за голову, саркастично хмыкнул.

— А что будет, если на него две недели подряд не падает лунный свет? Умирать, небось, начнёт, да?

— Не совсем, мистер Уизли, — сдержанно отозвалась профессор Стебль, повернувшись к нему. — В случае длительного отсутствия света «Лунный зев» впадает в состояние спячки, но, если лишить его лунного света на слишком длительный срок...на пол года, к примеру… — она глубоко вздохнула, — то он начинает испускать так называемый Туман забытья. Один вдох, и в вашу голову попадает густая дымка, стирая как случайные, вроде вчерашнего ужина, так и главные фрагменты воспоминания.

Ученики пристально изучали таинственный цветок, следя за малейшими движениями его лепестков.

— Сегодня вы будете собирать нектар с Лунного зева, — профессор Стебль медленно обошла несколько горшков с серебристо-молочными цветами, внимательно оценивая степень зрелости каждого растения. — Возьмите серебряные пипетки и помните: малейший неверный шаг — и цветок захлопнется. Тогда следующую попытку придётся отложить до нового полнолуния.

Студенты неторопливо потянулись к рабочему столу, где аккуратной линией выстроились хрупкие стеклянные сосуды, а рядом лежали серебряные пипетки с тонкими носиками-иглами, готовые впитать в себя драгоценный нектар. Гермиона первой подошла к столу, тщательно проверяя баланс инструментов. Рон и Гарри последовали её примеру, перед тем как взять свои, переглянулись.

— Приступайте. И пусть удача сопутствует самым осторожным. — Сказала профессор Стебль.

— О чём это вы с Джинни всю дорогу разговаривали? — спросил Рон, улучив момент.

Гермиона поднесла пипетку к цветку и осторожно приняла каплю нектара. Растение затрепетало, но не закрылось. Она на секунду задержала дыхание, следя за его реакцией, затем взглянула на Рона.

— Рон, у мальчиков бывают свои секреты? — спросила она, понизив голос до шёпота.

— Ну... бывают, — растерянно признался он.

— Вот и у нас бывают… Есть вещи, которые обсуждают только девочки.

Рон хмыкнул, но отступил, вернувшись к сбору нектара. Гарри, слушая разговор, едва сдерживал улыбку. Он решил не вмешиваться и сосредоточился на своей работе. В оранжерее воцарилась тишина, нарушаемая только тихим шёпотом за соседними столами.

«Ты видишь, как он дрожит?» — прошептал кто-то из студентов, едва шевеля губами.

«Тише!» — шикнула какая-то девочка.

До конца урока Рон больше не приставал к Гермионе. Вместе с Гарри они, как и остальные ученики, затаив дыхание, застыли в сосредоточенных позах. От неудобного наклона у Гарри затекла спина и ломило поясницу, но он боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть капризное растение. Цветы неохотно отдавали свой нектар: одни лепестки смыкались, словно ресницы, едва пипетка приближалась к сердцевине, другие начинали мелко дрожать, сбивая дрожью только что набранную каплю с кончика серебряного носика.

Когда урок закончился, и ученики неторопливо потянулись к замку, дождь наконец прекратился. С Чёрного озера потянуло свежим, прохладным ветерком, который, дуя прямо в спины, торопил студентов укрыться в тёплых аудиториях Хогвартса. Гермиона с Джинни шли чуть позади, оживлённо переговариваясь о чём-то своём. Гарри слышал, как Гермиона тихо рассмеялась и, наклонившись, что-то прошептала подруге на ухо.

— Опять свои секреты, — проворчал Рон, с раздражением глядя на них.

Уже на пороге замка он обернулся к Гарри и добавил громче:

— Ну конечно, у них же свои тайны!

Гарри только усмехнулся:

— Да ладно тебе, Рон, — она права. У них есть свои секреты, вспомни, о чём сам вчера говорил.

— О чём это я там говорил? — хмурясь, буркнул Рон,

— О том, что нужно взрослеть, — рассмеялся Гарри. — Так что вот, и взрослей!

— Я и взрослею, — недовольно отозвался Рон. — МакГонагалл сейчас, да?

— Да, сдвоенный урок трансфигурации, — ответил Гарри и, кивнув в сторону массивных дверей Большого зала, спросил: — А это что там? Дин кого-то отчитывает?.. Мы с тобой совсем разленились.

— Ты о чём? — насторожился Рон.

— Всё-таки мы старосты школы, — произнёс Гарри, пожав плечами.

— А, вот ты о чём... — Рон тут же расслабился. — Да ладно, Гарри. Старосты факультетов прекрасно справляются. У нас с тобой всё под контролем. Разве что случится что-то по-настоящему серьёзное, — добавил он, — вот тогда мы и вступимся.

— Хорошая позиция, Рон, — догнав их, заметила Гермиона. — Ты следишь за старостами, а они следят за порядком. Правильно понимаю?

— Ага, примерно так, — ответил Рон, подозрительно глядя на Гермиону, явно ища подвох в её словах. — А ты что предлагаешь?

— Например, периодически устраивать проверочные обходы, — серьёзно сказала Гермиона. — Мы не должны сваливать всё на плечи других, надо помогать поддерживать порядок. Как никак, ответственность лежит и на нас.

Рон вздохнул так, словно на его плечи взвалили тяжесть всех школьных коридоров Хогвартса.

— Понятно… Значит, будем ещё и патрулировать…

Гарри еле сдержал улыбку:

— Она ведь права, Рон. Мы старосты школы, и не к лицу нам от обязанностей увиливать.

С выражением полной обречённости Рон досадливо вздохнул, взъерошил волосы и пробормотал:

— Ладно, посмотрим, что из этого выйдет.

Кабинет профессора МакГонагалл был зримым воплощением её характера — строгим, справедливым и безупречно точным в деталях. Класс встречал учащихся знакомым запахом старой бумаги, меловой пыли и свежим дыханием утреннего дождя, доносившимся из открытых окон. Ряды ученических парт, расставленные идеально ровно, опускались амфитеатром к массивному дубовому столу, на котором в безупречном порядке лежали стопки учебников, свитков и пергаментов, подчёркивая любовь хозяйки к дисциплине. Через высокие окна в кабинет проникали потоки естественного света, и открывался чудесный вид за пределы Хогвартса — зеленые холмы и леса, расстилавшиеся вдали, становились продолжением мира магии, хранимого в этом кабинете.

Тем временем класс постепенно наполнялся учениками. Оживлённо обсуждая капризный «Лунный зев», они рассаживались по местам. Салли Уна из Слизерина с гордостью рассказывала, как ей удалось полностью заполнить колбу, а Лонг Патрик пытался заклинанием «Тергео» вывести пятно от нектара, пролитого на мантию. Едва прозвенел звонок, дверь распахнулась, и в класс вошла неизменно энергичная и непреклонная профессор МакГонагалл. Под её привычно строгим взглядом разговоры, ранее заполнявшие кабинет, тут же стихли.

— В этом году, — начала она чётким, бесстрастным голосом, — мы с вами перейдём к сложной трансфигурации.

Аудитория оживилась: одни ученики с интересом переглядывались, другие затаили дыхание, а на последней парте кто-то уже раскрыл учебник.

— Это означает, — продолжила профессор, обводя аудиторию строгим взглядом, — что расслабляться вам не придётся. Министерство разрешило нам изучение основ анимагии.

— Превращение человека в животное?! — вырвалось у Мэй Редфорда, и, услышав собственный голос, он понял, что сказал это вслух.

— Да, мистер Редфорд, вы не ослышались, — холодно проговорила профессор, сурово глядя на него. — Если, конечно, вы будете достаточно внимательны и усердны, чтобы достичь этого уровня.

Студенты зашептались, обсуждая перспективы такого обучения. Особенно оживлёнными были Кларк Кэнди, споривший с Депп Одри о том, насколько велик шанс ошибиться в трансформации.

— Но всё начинается с основ, которые ни в коем случае нельзя недооценивать, — продолжила МакГонагалл, чуть повысив голос, прерывая всякое обсуждение в классе. — Сегодня мы начнём с простейших преобразований: переход огня в лёд и обратно.

— Огонь в лёд? — переспросил Рон так громко, что полкласса обернулось на него. Он повернулся к Гарри и прошептал: — Жаль, что Симуса тут нет! Могу поспорить, он бы всё разнёс тут к чертям.

— У него был такой шанс, мистер Уизли, — сказала МакГонагалл, не моргнув и глазом. — Эта трансфигурация требует сосредоточенности, которой вам, судя по всему, пока явно не хватает. Сегодня потребуется абсолютная концентрация и хирургическая точность движений.

Несмотря на её спокойный тон, все отнеслись к заданию очень серьёзно. Студенты начали расставлять горелки на партах. Одни, с педантичной точностью, выстраивали их в идеальную линию, демонстрируя врождённую склонность к порядку. Другие же, напротив, рассредоточили свои горелки так, чтобы иметь возможность подсмотреть за успехами соседей.

— Итак, все внимательно смотрят на меня и повторяют, — чётко произнесла профессор МакГонагалл. Она взмахнула палочкой. — Глацис трансформа!

Пламя в её горелке мгновенно схлопнулось и приняло форму идеальной ледяной сферы, безупречной в очертаниях и прозрачной, как хрусталь.

Дин Томас восхищённо присвистнул.

— Вот это да! — воскликнул он, косясь на сияющий лёд.

— Спасибо за оценку, мистер Томас! Запоминайте движение палочки. Сначала — резкий нисходящий зигзаг, словно вы гасите пламя, затем — круговое движение против часовой стрелки. После этого используем заклинание «Глацис трансформа». Напоминаю, все заклинания должны выполняться невербально. Сейчас просто повторяйте за мной, — сказала профессор МакГонагалл и несколько раз показала движение палочки. Когда ученики овладели этим элементом, она привлекла их внимание и показала следующее движение.

— Теперь сделайте восходящую спираль, завершив её резким движением к центру льда. Такой жест превращает лёд в пламя.

Профессор продемонстрировала движение, произнеся: — Игнис реверто!

Лёд треснул, и изнутри появились языки пламени. Мгновение — и на месте ледяной сферы уже пылал огонь.

— Повторяем вместе, — сказала МакГонагалл. — Игнис реверто!

Ученики несколько раз повторили движение, пока не начали получать желаемый результат.

— А теперь — пробуем самостоятельно. Напоминаю: заклинание выполняется невербально.

Грэхэм Монтегю, ощутив прилив вдохновения, попытался создать миниатюрного ледяного дракона, но увы, в итоге перед ним на столе оказалась всего лишь неровная, слегка кривоватая сосулька.

МакГонагалл чуть заметно вздохнула.

— Мистер Монтегю, этот класс посвящён трансфигурации, а не искусству современного льда, — сухо заметила она.

В то время как одни ученики скрупулёзно доводили каждую деталь до идеала, работая не спеша, другие демонстрировали более хаотичный подход. Дарт Мэтью удивил всех, вылив всё своё внимание и терпение в создание кристально прозрачного льда. Его успех привлёк одобрительный кивок МакГонагалл, что вызвало тихий ропот зависти у окружающих. С противоположной стороны класса ситуация выглядела иначе. Демельза Робинс заворожено наблюдала, как внутри её ледяного шара плясало алое пламя, не давая создать ледяную оболочку. Рядом Изольда Бут, ловко превратившая языки огня в идеальную ледяную сферу, теперь с досадой водила палочкой — обратное превращение никак не поддавалось. А в углу Лонг Патрик рождал удивительные гибриды — ледяные кристаллы, пронизанные огненными прожилками, словно застывшие молнии в янтаре. Рон же умудрился каким-то нелепым образом поджечь край своего пергамента. С пергамента тут же донёсся тонкий, обжигающий сознание крик: «Туши! Туши меня, пока я не превратился в пепел!»

— Замолчи! — шикнул Рон, отчаянно хлопая рукавом по тлеющей бумаге, что, впрочем, только сильнее раздуло пламя. По классу прокатился сдержанный смех.

Гермиона, сидевшая рядом, вздохнула, покачала головой и направила на его пергамент свою палочку. Языки пламени тут же осыпались лёгким снегом.

— Спасибо, — пробормотал Рон, нервно оглядываясь вокруг.

— Не за что, — ответила Гермиона, продолжая следить за своей горелкой, где пламя уже вращалось в форме ледяной спирали.

К концу урока большинство студентов уверенно превращали свои огни в ледяные сферы и обратно, хотя некоторые результаты оставляли желать лучшего. Особого упоминания заслуживали всего лишь несколько идеальных ледяных фигурок и, конечно, новая коллекция сосулек Монтегю.

— Отлично, — подвела итог МакГонагалл, внимательно оглядывая результаты работы каждого. — На следующем уроке мы продолжим. Домашнее задание: изобразить на пергаменте движение палочки заклинаний «Глацис Трансформа» и «Игнис Реверто». Все свободны. Мистер Уизли, подойдите ко мне.

Рон недоумённо посмотрел на Гарри, потом на Гермиону, медленно собрал вещи и подошёл к учительскому столу.

— На будущее: работа с огнём требует особой внимательности. Вспоминайте мистера Финнигана, когда применяете заклинания, связанные с огнём. И учтите, что даже пергаменты не лишены чувства самосохранения, — сказала она, затем МакГонагалл выждала, пока последний ученик покинет класс, и тихо продолжила. — Догоните Поттера и Грейнджер, и все трое как можно скорее отправляйтесь ко мне в директорский кабинет. «Мускатный орех» — это то, что вам нужно знать.

Рон замер в полном недоумении, а профессор МакГонагалл резко развернулась и направилась к выходу из кабинета. Придя в себя, он настиг Гарри в коридоре и, ухватив его за рукав мантии, сказал:

— Слушай, МакГонагалл велела нам втроём зайти к ней. Может, это из-за того, что мы не до конца справляемся с обязанностями старост? Как думаешь?

— Сомневаюсь... Прямо сейчас?

— Да, она сказала именно так: прямо сейчас.

— Гермиона! — окликнул подругу Гарри и, ускорив шаг. — Подожди нас!

— Что случилось? — заметив их растерянность, спросила Гермиона.

— МакГонагалл вызывает нас к себе, — пожимая плечами, ответил Рон.

— Странно…— заметила Гермиона.

— А она не могла вас вызвать к себе после обеда? — вмешалась Джинни. — Мне ждать или обедать без вас?

— Вот именно, даже поесть не даёт! — Моментально отреагировал Рон. — Что там такого срочного?

— Пошли, — предложил Гарри. — Сейчас узнаем, что случилось. Джинни, мы, наверное, быстро, но лучше нас не жди.

Помахав Джинни на прощание, друзья поспешили по коридору к каменной лестнице, ведущей в директорскую башню. Добравшись до знакомого постамента, они замерли перед возникшей из полутьмы знакомой горгульей, чьи каменные грани сверкали в свете факелов.

— Мускатный орех, — произнёс Рон.

Стена с гаргульей бесшумно раздвинулась, открывая тёмный проход. Прямо перед ними, уходя вверх, змеилась винтовая лестница. Едва они втроём ступили на первую ступень, как плотный барьер за их спинами бесшумно сомкнулся, и каменный страж вернулся на своё место. Лестница пришла в движение, плавно и бесшумно поднимая их вверх. Очутившись перед массивной дверью, Гарри постучал. Дверь беззвучно отворилась, и все трое вошли в кабинет директора.

Он почти не изменился: это была всё та же круглая, просторная комната. Стеллажи вдоль стен по-прежнему были заполнены множеством таинственных приборов. Одни тихо позванивали и жужжали, другие испускали небольшие клубы дыма. На резных столиках лежали стопки старинных книг, а на привычном месте стоял омут памяти, его перламутровая поверхность мерцала призрачным светом. Стены кабинета украшали портреты прежних директоров и директрис; пока одни портреты безмятежно дремали, взоры других тут же устремились на вошедших. В центре комнаты всё также возвышался громадный письменный стол на когтистых лапах, а на полке за ним покоилась потёртая, латаная-перелатаная Волшебная шляпа. Вот только на позолоченной жердочке, где когда-то восседал Фоукс, теперь было пусто.

За спиной профессора МакГонагалл Гарри сразу заметил портрет Альбуса Дамблдора. Увидев Гарри, изображение на холсте приветливо улыбнулось и одобрительно подмигнуло ему.

В глубоком кресле рядом с директорским столом, с необычно серьёзным выражением лица, сидел Кингсли Бруствер. Перед ним дугой стояли три кресла, явно приготовленные для гостей.

— А, вот и наши герои, — приветствовал их министр, как только трое друзей переступили порог кабинета. Кингсли деловито поднялся навстречу и по-товарищески пожал руки Гермионе, Гарри и Рону. — Мы как раз вас ждали. Прошу, располагайтесь.

Жестом он указал на кресла, стоящие полукруглом.

— Полагаю, вы догадались, что предстоит важный разговор... Но сначала — обед. — Едва заметным движением палочки он придвинул к ним низкий столик, уставленный аппетитными блюдами. — Я всегда считал, что даже самые серьёзные дела лучше вести на сытый желудок.

Каждый набрал себе еды, и некоторое время все молча ели. Наконец Кингсли медленно отложил в сторону тарелку и очень серьёзно сказал:

— То, что я вам расскажу, частично известно профессору МакГонагалл, однако сейчас прозвучит информация, которой владеют только я и президент Магического Конгресса Соединённых Штатов Америки, господин Куахог.

— Всё стало ещё серьёзнее, Кингсли? — спросила, нахмурившись, МакГонагалл.

— Да, Минерва, — подтвердил Бруствер. — Потому прошу вас сейчас внимательно выслушать меня. Время у нас ограничено — нам бы уложиться за час, чтобы ребятам не опоздать на занятие.

Кингсли замолчал, он внимательно посмотрел на Гарри, затем его взгляд перешёл на Рона и Гермиону.

— Магическому Конгрессу США два месяца назад было доставлено пророчество, сделанное одной из самых уважаемых прорицательниц Северной Америки — Ауророй Найтвуд. Пророчество касается событий, которые должны произойти в Хогвартсе. Согласно пророчеству, здесь соберётся группа… — Кингсли оборвал себя на полуслове, вынул из внутреннего кармана пергамент и передал его Гермионе. — Мисс Грейнджер, будьте добры, прочтите вслух.

Взяв пергамент, Гермиона пробежалась глазами по строчкам, а затем твёрдым голосом прочитала:

В час величайшей победы,

Когда падёт от рук избранных

Тот, Кто Мог Мир Сей Перевернуть,

И будет вновь отстроена

Обитель добра и знаний —

Там, в сводах Замка соберутся Те,

Кто решит сменить порядок.

И выбор их — уничтоженье мира.

Приходит время тьмы, и миг последней битвы.

Лишь избранные смогут устоять,

Чтоб отвести от пропасти вселенной

Ту силу, что несёт ей гибельный конец.

Когда она завершила чтение, в кабинете на минуту воцарилась тишина. Гарри, Рон и Гермиона мысленно возвращались к пророчеству, вновь и вновь осмысливая каждую строку. После паузы Рон задумчиво произнёс:

— А «избранные» — это мы?

Кингсли пожал плечами:

— Первая часть пророчества не оставляет сомнений, — проговорил он. — В ней говорится о вас, Волан-де-Морте и Хогвартсе. Однако пророчество — не инструкция. Оно не называет имён. Возможно, это вы — герои, о которых трубит «Пророк». А возможно, речь о тех, кто узнает об этой угрозе и найдёт в себе силы ей противостоять. Так или иначе, — он внимательно посмотрел на ребят, — вы подходите под оба эти определения. Ваша помощь может оказаться решающей. Именно поэтому, посоветовавшись с профессором МакГонагалл, я настоял на вашем возвращении в Хогвартс — чтобы вы закончили обучение, сдали ЖАБА и… были в полной готовности, если ситуация того потребует.

— Поэтому вы не отвечали на моё письмо? — негромко спросил Гарри, обращаясь к Кингсли.

— Да, Гарри. Теперь ты знаешь причину. Тогда я ещё не мог рассказать тебе всё, — ответил Бруствер, глядя прямо ему в глаза.

Гарри понимающе покачал головой.

— А первого сентября, когда я должен был присутствовать на открытии восстановленного Хогвартса, — медленно проговорил Кингсли, — Куахог вдруг запросил срочную встречу. Причём он убедительно просил, чтобы я в Хогвартсе на церемонии не появлялся… Вижу, вы уже задумывались об этом.

Гермиона, Гарри и Рон обменялись быстрыми взглядами — было понятно, что отсутствие Министра на церемонии обсуждалось ими.

— Новое пророчество, которое привёз Куахог, гласило, что первого сентября, Хогвартс соберёт всех тех, кто уничтожит этот мир, — произнёс Кингсли тихо.

— И ваше отсутствие вместе с мистером Куахогом автоматически исключает вас из круга вероятных подозреваемых, — заметил Гарри.

— Именно так, Гарри, — твердо кивнул Кингсли.

— Но все остальные, кто находился в замке в этот день автоматически попадают под пророчество, в том числе и мы! — проговорила Гермиона.

— Когда-то профессор Дамблдор, — вдруг заговорил Гарри, глядя на его портрет, — сказал мне, что я придаю слишком много значения пророчеству профессора Трелони. Выбери тогда Волан-де-Морт Невилла, всё было бы иначе, во всяком случае, моя жизнь сложилась бы по-другому. Не каждое пророчество должно сбыться, — так мне тогда сказал профессор Дамблдор. — И добавил: — Я всегда могу повернуться к пророчеству спиной. Другими словами, мы сами вольны выбирать свой путь… А если мы сейчас просто представим, что не слышали этого пророчества — оно всё равно сбудется?

— В этом и заключается главная ловушка пророчеств, Гарри, — Кингсли тяжело вздохнул. — Как только предсказание становится известно тем, кого оно касается, оно уже влияет на их решения. Волан-де-Морт, зная только часть пророчества, сам начал воплощать его в жизнь, пытаясь убить тебя. Куахог, рассказав мне, уже изменил ход событий. А я, поделившись этим с вами, продолжил эту цепь. Незнание было бы безответственностью — знание же обязывает действовать. Вопрос не в том, сбудется ли оно, а в том, как наше знание о нём повлияет на его исполнение. Мы можем стать его марионетками... или его опровержением. Выбор, о котором говорил Дамблдор, теперь заключается не в неведении, а в том, какие решения мы примём, обладая этой информацией. Поэтому я не призываю и не жду от вас активных действий. Ваша задача иная — используя ваш уникальный опыт противостояния Тёмным силам, в течение этого года просто наблюдать, приглядываться, анализировать, пытайтесь выявить тех, кто может быть причастен к исполнению пророчества. Но не более того — только наблюдение и анализ. Никаких самостоятельных шагов без обсуждения со мной или профессором МакГонагалл.

Гарри посмотрел на Рона и Гермиону. Рон понимающе кивнул, а Гермиона упорно смотрела в пол; было видно, что её тревожат собственные мысли.

— Но чем больше людей будет знать о пророчестве, — подняв голову, заговорила Гермиона, — тем выше вероятность, что кто-то начнёт действовать, и эти действия приведут к его исполнению.

— В этом есть своя правда, Гермиона, — ответил Кингсли. — Поэтому мною было составлено магическое соглашение о неразглашении. Здесь стоят три подписи: моя, вашего директора и мистера Куахога. Также внесены и ваши имена. Подписывая его, вы обещаете никому не рассказывать о том, что услышали сегодня. Этот документ станет нашим главным ориентиром. Если информация станет известна посторонним, он сразу покажет, была ли утечка среди нас. Если же окажется, что источник не в нашей группе, мы будем знать, что искать причину нужно в другом месте. Главное — нам не придётся сомневаться друг в друге. Это соглашение защищает каждого из вас: без него любая утечка информации привела бы к недоверию, между нами, разрушив саму возможность работать вместе. Смысл контракта не в наказании, а в сохранении доверия внутри команды.

— Можно взглянуть? — поинтересовалась Гермиона.

— Разумеется, — Кингсли протянул ей свернутый пергамент.

Гермиона быстро пробежала глазами текст, затем спросила:

— А чем подписывать?

Взяв со стола изящное перо, МакГонагалл поднялась со своего места.

— Редко, когда учитель помнит ученика с первой его минуты в школе, — сказала она, передавая перо Гермионе. — Но тебя, Гермиона, я запомнила сразу — по твоим пытливым глазам и руке, которая тянулась вверх ещё до окончания моих вопросов.

Гермиона с улыбкой подписала пергамент и передала его Рону. Рон посмотрел на Гарри: оба почему-то колебались. Но, видя решимость Гермионы, друзья поочерёдно поставили свои подписи под соглашением.

— Вас что-то смущает? — спокойно осведомился Кингсли, бережно принимая свёрнутый пергамент из рук Гарри. — Давайте сразу договоримся: никаких недомолвок между нами. Всё должно быть откровенно, иначе ни к чему хорошему это не приведёт.

— Нет, — покачал головой Гарри, — всё верно и правильно, ...кое-какие личные мысли, которые сейчас не имеют отношения к делу.

— Хорошо, — Кингсли понимающе кивнул. — Какие вопросы есть ко мне? Хотя понимаю, информация, которую вы только что услышали, могла немного ошеломить. Возьмите время на взвешенное обдумывание.

— Немного ошеломить — это очень мягко сказано, — выдавив из себя улыбку, сказал Гарри.

— У меня есть несколько вопросов, — заговорила Гермиона с присущей ей цепкостью и любознательностью.

— Внимательно тебя слушаю, — ободряюще произнёс Кингсли.

— У нас в Хогвартсе появились новые профессора, — начала Гермиона. — Серафина Блэквуд, с которой мы уже имели честь познакомиться; профессор Френсис Фелл, которого увидим сегодня на Защите от тёмных искусств; и ещё...

— Профессор Элиза Лунарис, — подсказала профессор МакГонагалл, невольно выпрямившись в своём кресле.

— Да, благодарю, — кивнула Гермиона. — Мы не знаем о них абсолютно ничего. Они вполне могут войти в число тех, кто может быть причастен к предсказанию... Почему именно их назначили? И, если позволите, почему министерство вдруг решило, что в Хогвартсе должна преподаваться экономика и политика? И почему принято решение о создании отдельного предмета специально для девочек?

Гермиона замолчала, и впервые за весь разговор в кабинете раздался шорох — это бывшие директора на портретах меняли позы, устраиваясь поудобнее, чтобы не пропустить ни одного слова из ответа министра.

— Вопросы понятны, — произнёс Кингсли, переплетая пальцы рук и опуская их на стол. — Да, ты права, они тоже входят в число тех, за кем мы будем внимательно наблюдать. Я передам вам всё, что известно об этих трёх преподавателях. Но времени у нас осталось немного, поэтому скажу главное. Международная конфедерация магов, учитывая масштаб разрушений Хогвартса, прислала лучших специалистов для его восстановления. Как видите, на это ушло всего три месяца, и школа вновь приобрела прежний вид.

Кингсли сделал глубокий вдох:

— Кроме того, у конфедерации была просьба — в виде эксперимента открыть, пока что временно, пятый факультет. На нём в этом году должны учиться лучшие ученики стран, чьи волшебники приняли участие в восстановительных работах. Мы не могли отказать, тем более что укрепление связей между волшебниками разных стран может принести огромную пользу.

Он посмотрел на Гарри, Рона и Гермиону, словно ожидая их согласия, и, выждав несколько секунд, продолжил:

— Школы Чародейства и Волшебства Ильверморни и Салемский институт ведьм, хоть и не выдвигали условий, но настоятельно рекомендовали включить в учебный план новые дисциплины — экономику, политику и некоторые курсы, ориентированные только на девочек. Именно они прислали своих преподавателей для этого. Что касается профессора Френсиса Фелла — вы с ним ещё сегодня познакомитесь — он не только активно помогал при восстановлении, но и оказался одним из немногих подходящих кандидатов на вакантную должность по Защите от тёмных искусств. После долгих обсуждений в Министерстве и попечительском совете мы решили попросить его остаться. Несмотря на его репутацию в некоторых странах, — Кингсли посмотрел на МакГонагалл, и та понимающе кивнула, — у нас не было лучших альтернатив.

Бруствер взглянул на часы и поднялся из-за стола.

— На этом всё, что я хотел сказать сейчас. Всё, что будет происходить на уроках Защиты от тёмных искусств, полностью одобрено и санкционировано Министерством, так что не удивляйтесь, если что-то покажется вам необычным. Если возникнут вопросы — директор и я всегда в вашем распоряжении. Думаю, мы сможем по необходимости встречаться здесь, в кабинете директора. А теперь вам пора — не опаздывайте на урок!

Гарри, Рон и Гермиона попрощались с министром и, выйдя из кабинета директора, быстрым шагом направились на урок по Защите от тёмных искусств.

— Что скажем Джинни? — вполголоса спросил Рон, как только они миновали горгулью и направились к лестнице ведущей на третий этаж, в класс Защиты от тёмных искусств.

— Твою версию, Рон, — ответил Гарри.

— Какую именно?

— Ту, что ты мне говорил — будто МакГонагалл недовольна нашей работой старост. Только теперь вопрос — как скрывать всё остальное? Как мы будем обсуждать что-то, если теперь нас всегда четверо?

— Мы можем просто сплетничать или как обычно кого-то в чём-то подозревать, — предложила Гермиона. — Это никого не удивит.

— А рассказать ей нельзя? — Спросил Рон и, взглянув на лица друзей, поспешно добавил. — Я просто спросил...

— Вечером попробуем всё обсудить, — сказал Гарри, подходя к двери кабинета Защиты от тёмных искусств. Сквозь неё доносился обычный шум класса, оставшегося без учителя.

Как только они вошли в класс, Джинни, махнув им рукой, указала на занятые для них места в последнем ряду у большого окна. Она ещё что-то рассказывала Уильяму, Изольде и Арабель, но, как только троица заняла свои парты, подошла и села рядом с Гермионой.

— О чём говорили? — поинтересовался Рон, — или опять какие-нибудь девичьи секреты?

— Рон, хватит дуться, — усмехнулась Джинни, — нет, это вовсе не девичьи секреты. Я сидела в классе одна, они подошли, разговорились. Арабель интересно рассказывала про Египет, мы делились с ней впечатлениями. А вот Уильям и Изольда даже и не знали, где находится Египет.

— Зато Изольда отлично разбирается в зельях, — заметил Рон. — Не смотри на меня так, — обратился он к Гермионе, — это обычное наблюдение. Вы же сами недавно говорили, что я стал подозрительным…

— Или сплетником, — с улыбкой добавил Гарри.

— Вот именно! — ухмыляясь, поддержал его Рон.

Все четверо обменялись улыбками. Вскоре к ним присоединились Дин и Мосс Беатрис — черноволосая, энергичная староста Когтеврана. Они тут же заняли свободные места рядом.

— О чём это тут у вас такой весёлый сговор? — поинтересовался Дин.

— О ком... об Изольде... — обернувшись к Дину, ответил Рон, а затем, обращаясь ко всем, продолжил, — так вот, если помните, нашим столом руководил Пётр. Они ещё на пятом курсе изучали это зелье. Пётр сказал, что жалеет об отсутствии наушников — мол, корень мандрагоры будет кричать, когда его станут толочь в ступке. Тогда Изольда посоветовала сначала насыпать в ступку золотого песка, а потом добавлять мандрагору. И правда — никакого крика не было. Она знала секрет этого зелья лучше Петра, но делала вид, будто впервые его готовит.

— Интересно… — задумчиво сказала Гермиона.

Однако друзья так и не успели узнать, что именно показалось Гермионе интересным. В этот момент в класс мягкой и уверенной походкой вошёл профессор Фелл. Он остановился в центре аудитории и, скрестив руки на груди, внимательно стал оглядывать учеников. Затем, будто задумавшись, сделал ещё несколько неторопливых шагов вперёд. Подойдя ближе, к кафедре, он взял себя за подбородок и на мгновение замер, продолжая наблюдать за классом.

— Ну вот, мы и встретились... — загадочно произнёс он. — Учитель появляется лишь тогда, когда ученики готовы принять его …

Профессор замолчал. Было непонятно, собирается ли он продолжить свою мысль или ждёт, что ученики сами осмыслят это неожиданное суждение. Аудитория замерла в ожидании.

— Я — профессор Френсис Фелл, — представился он, продолжая изучать лица учеников. — С сегодняшнего дня уроки Защиты от Тёмных искусств изменятся навсегда… Мы отправимся туда, куда не осмеливались заглянуть ваши прежние учителя… Наш курс выйдет далеко за рамки учебной программы.

Профессор замер в задумчивой позе, слегка прижимая большой палец к подбородку, на котором сверкнул перстень с тёмно-синим камнем.

— Мой подход, — продолжил он, начиная медленно двигаться между партами, — основан на самой сути названия предмета… Позвольте спросить: разве может истинное искусство быть «тёмным»? — последние слова он произнёс с особым ударением. — Искусство — это всегда познание, творение, созидание. Разрушение же — удел примитивных сил. Оно не имеет ничего общего с искусством. Мы будем учиться защищаться от тёмных и примитивных сил, осваивая при этом искусство, которое… — он по-прежнему внимательно смотрел на учеников, — вызвало бы споры во многих странах. Но именно оно служит созиданию. Ту магию, что я буду вам передавать, относят к высшим формам. И запомните… с великой силой приходит и великая ответственность…

После этих слов в классе стало совсем тихо. Так тихо, что слышно было, как лёгкие порывы ветра бьют в окно. Все застыли, чтобы не упустить ни единого слова.

— Тёмные Искусства, — продолжил он, последовательно глядя на Гарри, Гермиону, Рона и Джинни, — называют так не потому, что они по природе своей злы. Овладеть ими — всё равно, что научиться играть на сложнейшем музыкальном инструменте. Можно извлечь божественную мелодию... или оглушительную какофонию.

Он провёл пальцем по воздуху, и перед классом возникли два фантомных силуэта: один — в сияющих белых одеждах, другой — в чёрных.

— Посмотрите. Один маг исцеляет, другой — калечит. Но разве дело в цвете их мантий? — Силуэты внезапно поменялись плащами. — Заклинания «Круциатус» и «Эпискей» черпают силу из одного и того же источника. Разница лишь в намерении.

— Но профессор, разве не поэтому Тёмные Искусства повсеместно запрещены? — не сдержалась Гермиона.

Фелл улыбнулся, и Гарри вспомнил одобрительную улыбку Люпина, которой он поощрял учеников.

— Запрещены не искусства, мисс Грейнджер. Запрещено их бездумное применение. «Империус» может сделать из человека марионетку… или помочь пациенту с повреждённым рассудком выполнять необходимые процедуры. Даже «Авада Кедавра», — Гарри невольно напрягся, — в руках целителя может стать актом милосердия, прекращающим невыносимые страдания. Проблема не в магии, а в нас самих. Обычная «Алохомора» в руках вора — уже тёмное искусство. А сложнейшее заклинание некромантии, использованное для общения с предками и сохранения их мудрости, — нет.

Рон пробормотал:

— Значит, Волан-де-Морт просто… плохо учился!

— Он не учился вовсе, мистер Уизли. В магии он видел лишь инструмент для самовозвеличивания, — проговорил Фелл. — Он не понимал главного: истинная сила требует не только умения, но и мудрости. Мудрость же начинается с вопроса «Должен ли я?», а не «Могу ли?». Поэтому на моих уроках вы познакомитесь с этими искусствами… чтобы понимать, а не применять. Чтобы распознавать и защищаться. Ибо самое страшное тёмное искусство — это незнание.

В окно ударил луч заходящего солнца, окрасив комнату в золотистые тона. Он скользнул по партам, коснулся скелета дракона под потолком и высветил задумчивые лица студентов, смотревших на профессора с нарастающим доверием.

— Вы, конечно, заметили отсутствие в списке учебников этого года пособия по Защите от Тёмных Искусств. Дело в том, что книги, которые мы будем использовать, хранятся в запретном отделе библиотеки Хогвартса и будут выданы вам по особому распоряжению директора.

По классу пробежал лёгкий шёпот. Профессор неожиданно улыбнулся:

— Приятно видеть, что мои слова были восприняты со всей серьёзностью. Теперь давайте сменим атмосферу — вы задаёте вопросы, я отвечаю. Это поможет нам перейти от тайн к настоящей работе.

— Салли Уна, — представилась девушка-слизеринка, хмуро глядя на профессора. — Вы сказали, что Тёмные силы примитивны. Поясните, пожалуйста, свою мысль.

Фелл на мгновение замер, вновь касаясь пальцами подбородка.

— Я не говорил, что Тёмные силы примитивны… Они действуют примитивно. Всё, что им не угодно, должно быть уничтожено — вот в чём их ограниченность. — Он развёл руками, не отрывая глаз от Салли, и продолжил: — Но истинная сила не в разрушении. Она — в умении преобразовывать, находить неожиданные решения. Тёмные маги подобны дикарям с дубиной: в их арсенале — один-единственный способ взаимодействия с миром. Мы же будем учиться искусству защиты, которое требует куда большего — понимания, гибкости ума и… определённой творческой смелости.

Рука Изольды Буд взметнулась вверх.

— Да, мисс Буд?

— Профессор, вы сказали, что во многих странах запрещена магия, которую мы будем изучать...

— Нет, Изольда, — мягко поправил профессор, — она не запрещена, но... не приветствуется. Потому что в неверных руках эти знания действительно могут причинить вред… Но я знаю, что все присутствующие здесь так или иначе решили связать своё будущее с защитой магического правопорядка. И министерство магии утвердило список заклинаний, которые мы с вами будем осваивать.

— Грейнджер, — подняла руку Гермиона. — Сколько всего волшебников в мире владеют подобными заклинаниями? Есть ли статистика?

— Мисс Грейнджер, технически эти заклинания не являются секретными... — проговорил он. — Но на практике ими владеют, пожалуй, около пятисот волшебников во всём мире... Видите ли, большинство предпочитает стандартные методы защиты — они проще, безопаснее. То, что мы будем изучать, требует особого склада ума... и определённой смелости духа. Впрочем, — уголки его глаз лучисто сморщились, — судя по вашему вопросу, вам эти качества не чужды.

— Насколько опасны эти заклинания для самого волшебника при неправильном применении? — спросила Арабель.

— Опасность… — Фелл задумчиво провёл рукой по поверхности кафедры, — зависит от самого волшебника, мисс Лафарг. — Его голос приобрёл особую, предостерегающую глубину. — Эти заклинания подобны живому огню: в умелых руках они согревают, в неумелых — оставляют ожоги.

— Профессор, — Гарри слегка нахмурил лоб, — если эти методы настолько мощные... были ли случаи, когда их считали чрезмерной самообороной? И потребуется ли нам что-то подписывать перед началом обучения?

— Интересный двойной вопрос, мистер Поттер, — Фелл склонил голову, с явным интересом разглядывая Гарри. Его пальцы сложились в изящный жест. — Да, были... прецеденты. К примеру, последний известный случай в 1915 году. Суд города Вашингтон признал защиту Эдгара Вандимаара «чрезмерной» после превращения, нападавшего в стеклянную статую.

— Что касается обязательств... — В воздухе перед учениками развернулся пергамент с пылающими чернильными строками. — Не будет никаких магических клятв и официальных договоров. Единственное обещание, которое я попрошу вас дать, нельзя скрепить чернилами и нельзя повесить на стену в золочёной раме. Его можно нарушить технически — но невозможно нарушить безнаказанно. Вы заключите соглашение... с собственной совестью. И поверьте, это самый строгий судья из всех, что я знаю. — И пергамент бесшумно растаял в воздухе.

До самого конца урока профессор терпеливо отвечал на вопросы учеников, стараясь не упустить ни одну поднятую руку, ведь обсуждаемая тема была сложной и неоднозначной.

— Почему именно пятьсот волшебников? — повторил он за Диланом Круз, поглаживая подбородок. — Это число не случайно. Оно основано на древних расчетах, связывающих магическую силу с числом возможных комбинаций заклинаний. Но главное — это предел, за которым контроль над магией становится опасным даже для самых опытных чародеев.

— Значит, это ограничение из-за сложности изучения и намеренное регулирование? — тут же последовал уточняющий вопрос Беатрис.

— Да, и то, и другое, — ответил профессор. — Некоторые заклинания настолько сложны, что их освоение требует десятилетий, а другие… — он сделал многозначительную паузу, — другие просто слишком опасны, чтобы оставлять их без контроля.

— А как они соотносятся с Международным статутом о секретности? — не унимались студенты.

— Часть из них прямо запрещена к использованию вне исключительных обстоятельств, — объяснил профессор. — Но есть и такие, которые просто не требуют специального разрешения.

— Но как отличить «созидательную» защиту от темной магии? — спросила Мария, и в её голосе звучало беспокойство. — Граница ведь очень условна…

— Вот именно, — кивнул профессор. — Разница часто кроется в намерении. Одно и то же заклинание может быть как щитом, так и оружием — всё зависит от того, в чьих руках оно находится.

Кто-то с тревогой спросил, не возникнет ли проблем с родителями, если они узнают, чему их будут учить на этих занятиях.

— Программа полностью одобрена министерством, — мягко улыбнулся Фелл, — но ваши опасения понятны. Мой кабинет всегда открыт для тех, кого мучают сомнения. Честный разговор помогает развеять даже самые стойкие тревоги…

— Надо сказать, — заметила Гермиона, когда они с Гарри, Джинни и Роном направлялись в Большой зал на ужин, — профессор Фелл производит сильное впечатление. Не хочу никого обидеть, но из всех, кто нас учил, он действительно выглядит настоящим преподавателем.

— Согласен, — отозвался Гарри. — При всём уважении к Люпину и Грозному Глазу, они были скорее практиками. А Снегга я не беру в расчёт — в то время мне было слишком сложно его воспринимать. Посмотрим, что будет дальше, но первый урок даёт надежду, что скучать нам не придётся.

— А я вот как подумаю, что нам ещё после ужина патрулировать коридоры, — пробурчал Рон, — так и аппетит пропадает.

— Рон, тебе не хочется ужинать? — с наигранным недоверием переспросила Гермиона. — Даже если на десерт тресковые пироги?

— Ну… — в тон ей ответил он. — Может, только один кусочек… для поддержания сил!

— Это МакГонагалл заставила вас патрулировать коридоры? — спросила Джинни.

— Сегодня она нас для этого и вызывала, — соврал Рон, избегая взгляда сестры.

— Значит, весь вечер мне придётся быть одной? — Джинни выразительно посмотрела сначала на Гарри, потом на Гермиону.

— Джинни, я думаю, это не займёт много времени, — попыталась успокоить её Гермиона. — Мы просто обойдём пару этажей…

Потолок Большого зала был черен — тяжелые тучи, скопившиеся на небе, полностью скрыли звёзды и лишь огни сотен свечей, паривших в вышине, разгоняли мрак. Зал наполнился сотней голосов — ученики оживлённо обсуждали за ужином события прошедшего дня, кто-то восклицал, кто-то смеялся, а иногда в общем шуме прорывался звон столового прибора, упавшего на пол. На длинных столах горками лежали любимые блюда.

Джинни закончила ужин одной из первых и, бросив «Увидимся в гостиной!», поспешила к Гриффиндорской башне. Гарри, Рон и Гермиона задержались за столом, дожидаясь, пока Большой зал почти полностью опустеет.

— Может, всё-таки не будем никуда идти? — предложил Рон, лениво ковыряя остатки пюре. — Зал почти пустой, вполне можно и поговорить.

— Нет, лучше прогуляемся, — покачал головой Гарри. — После ужина на четвёртом этаже никого не бывает.

Когда последние ученики вышли, они встали и направилась к лестнице. Их шаги гулким эхом разносились под холодными сводами, когда друзья свернули в пустой коридор.

— Почему опять мы? — неожиданно спросил Рон, когда они поднялись на очередной пролёт и лестница стала совсем безлюдной. — Я не жалуюсь… Но скажите, когда, по-вашему, мы наконец сможем спокойно учиться, не оглядываясь по сторонам в поиске очередного маньяка, который задумал всё испепелить?

— Похоже, не скоро, — тихо сказала Гермиона, поправляя ремешок сумки с книгами. — Если верить предсказанию, речь идет не просто о Тёмном волшебнике, а о полном и окончательном уничтожении мира.

Рон мрачно фыркнул, и его голос прозвучал саркастически-громко в тишине коридора:

— Прекрасно. Даже не знаю, с чего начинать, чтобы обеспечить мир на планете!

— Уже начал, — заметила Гермиона, поворачиваясь к нему. — Ты ведь отлично наблюдал за Изольдой на зельеварении. Вот именно так и надо — анализировать, кто как держится, кто слишком старается понравиться, а в ком скрывается та самая харизма, что способна сплотить вокруг себя людей.

Гарри с раздражением взъерошил волосы.

— Значит, придётся обращать внимание на всех подряд, — проговорил он. — В первую очередь — на новый факультет. На Гогенгейм.

— А как, интересно? — возразил Рон, чуть ускоряя шаг и разглядывая картины на стенах.

— Общаться, Рон, — уверенно сказала Гермиона. — Смотреть, кто как ведёт себя на уроках, в Большом зале, в Хогсмиде… Петр, Андрей, Мария, Уильям, та самая Изольда, Арабель… их пятнадцать человек.

— Думаешь кто-нибудь из них? — спросил Гарри

— Может, да…может, нет… — вздохнула Гермиона, пожав плечами. — Не стоит сбрасывать со счетов и слизеринцев, они ведь всегда были искусны в скрытности. Может, это вообще кто-то из новых преподавателей.

— Ага, — язвительно хмыкнул Рон. — Представляю: подхожу я к Всаднику Апокалипсиса на бледном коне и так, небрежно: «Извините, вы тут случайно не планируете в ближайшее время уничтожить мир? А то у нас тут пари с однокурсником»…

Гарри усмехнулся.

— Нам просто нужно быть внимательнее, — сказал Гарри, вглядываясь в тёмный проём ниши за статуей Одноглазой Ведьмы. — Может, кто-то уже ведёт себя странно, а мы не замечаем.

В этот момент из ниши, словно развязавшийся бубенчик, вылетел Пивз. Он кружился в воздухе, звеня и размахивая похищенным у кого-то оранжевым галстуком.

— О-о-о! — пронзительно завизжал он, кувыркаясь перед их носами. — Трио нарушителей! Старосты? Ха! А выглядите как шпионы!

— Пивз, только не сейчас... — простонал Рон, потирая переносицу, словно предчувствуя головную боль.

Полтергейст завис прямо перед его лицом, и его кривляющаяся рожица исказилась от любопытства.

— Что это вы тут замышляете, а? Тайные собрания? Заговоры? Может, позвать мистера Филча с его наручниками?

— Мы патрулируем, — отрезала Гермиона, выпрямив спину и стараясь придать своему голосу как можно больше официальности.

— Лгунья! — Пивз резко перевернулся в воздухе, и конец его галстука со всего размаху шлёпнул Рона по носу.

— Знаешь, Пивз, — неожиданно сказал Гарри, на его лице появилась опасная ухмылка. — Мы как раз тебя искали. Помнишь, как в однажды я приклеил тебе язык к нёбу заклинанием «Обезъязь»? Так вот, недавно я откопал в библиотеке кое-что поинтереснее. Одно заклинание, которое может заставить самого болтливого в мире полтергейста замолчать если не навек, то очень надолго. Не хочешь стать моим первым испытателем? Подплыви-ка поближе.

Пивз замер. Его бусинки-глазки сузились, внимательно изучая Гарри. Затем он с пронзительным визгом взмыл под самый потолок, яростно щурясь.

— Поттер интригует! — прокричал он, но в его смехе слышалась нотка неуверенности. — Ладно, ладно, гуляйте, пока великодушный Пивз позволяет!

С громким хлопком, похожим на лопнувший воздушный шар, он исчез прямо в каменной кладке стены, а через секунду на пол плавно опустились два разноцветных перышка.

— Блестяще, — выпалил Рон, потирая покрасневший нос. — У нас есть минут пять, пока он не сообразит, что ты блефуешь, и не примчится обратно с дождём из чернильниц.

— Так, о чём мы говорили? — вернулся к теме Гарри, уклоняясь от очередного портрета, который что-то бормотал себе под нос. — Как нам сблизиться с гогенгеймцами?

— Клуб Слизней, — почти сразу выпалила Гермиона, у которой мысли, всегда были разложены по полочкам. — Можно попросить профессора Слизнорта устроить совместное заседание. Он обожает собирать интересных людей, а новички с континента — это как раз то, что нужно, чтобы раздуть его самомнение. Он не откажется.

— Гениально, Гермиона, — одобрительно кивнул Гарри. — Если Слизнорт загорится идеей, он устроит такое, что все расслабятся и будут сами не свои. Идеальная возможность пообщаться с каждым.

— Не знаю, — скептически хмыкнул Рон. — По-моему, Пётр, Андрей, Мария, Уильям, Изольда и Арабель и так вполне дружелюбны. Можно просто договориться встретиться с ними в «Трёх мётлах». За кружкой сливочного пива будет проще разговориться, чем на каком-то вымученном ужине.

— Пожалуй, и ты прав тоже, — согласился Гарри, глядя то на одного, то на другого. — Оба варианта хороши. Главное — начать общаться и узнать их получше.

Они осторожно свернули за угол, наполняя пустынный коридор эхом своих шагов, смешавшимся с приглушённым шёпотом. Впереди, освещённая колеблющимся светом факелов, уже виднелась золочёная рама портрета Полной дамы.