Эхо моей боли (гет)

Дни тянулись бесконечно долго, каждый из них был наполнен этой звенящей пустотой. Я ждала. Ждала его звонка, его сообщения, хоть какого-то знака. Но телефон молчал, и с каждым часом ожидание становилось всё более мучительным. Я перечитывала старые переписки, пересматривала наши совместные фото, пытаясь найти ответ на вопрос: как так получилось, что всё рухнуло за один вечер?

Наконец, спустя несколько дней, на экране моего телефона высветился знакомый номер. Габи. Моё сердце пропустило удар. Я не ответила. Трубка молчала, затем снова зазвонила. И снова. Он звонил настойчиво, несколько раз подряд. Я смотрела на мигающий экран, внутри меня боролись обида и острое, щемящее желание услышать его голос. "Зачем он звонит? Чтобы снова обвинять меня? Чтобы сказать, что я была не права?" — эти мысли вихрем проносились в голове. Но под ними был один, самый главный вопрос: "Почему он так легко променял меня?"

На пятый или шестой звонок, когда я уже почти сдалась, чтобы заглушить этот навязчивый звук, рука сама потянулась к телефону.

— Алло? — мой голос был хриплым и дрожащим, как будто я не говорила целую вечность.

На том конце повисла секундная пауза, а затем послышался его голос. Тихий, не такой уверенный, как обычно, с нотками тревоги.

— Привет… Я…

Его голос был для меня последней каплей. Все обиды, вся боль, что накопились за эти дни, хлынули наружу. Я не смогла сдержаться.

— Как ты мог? — выдохнула я сквозь слёзы. — Как ты мог так со мной поступить? Променял меня на неё! Нас! Нашу дружбу! Ты просто променял меня!

Слова вырывались из меня потоком, перемешиваясь с рыданиями. Я чувствовала себя так, будто рассказываю ему о чьей-то смерти, о невосполнимой потере, а ведь так оно и было. Потеря нашей дружбы, в том виде, в каком я её знала, ощущалась именно так.

Он не перебивал. На другом конце провода была тишина, лишь его тяжёлое дыхание. А затем он тихо, почти шепотом, произнес:

— Я виноват. Я знаю, что наговорил лишнего. И ты тоже. Но я скучаю. Скучаю по тебе. По нашим репетициям. По всему.

Его извинение, его признание, что он тоже чувствует эту пустоту, немного успокоило мой внутренний шторм. Мы говорили ещё долго. Изливали друг другу свои обиды, свои страхи, свою боль. Постепенно градус накала спал. Мы извинились. Каждый за свои резкие слова, за то, что не смогли понять друг друга.

В конце разговора мы решили встретиться, попробовать всё наладить. Мы выбрали наше любимое кафе на углу, где запах кофе и выпечки обычно создавал такую уютную атмосферу. Когда я вошла, колокольчик над дверью тихо звякнул, и я сразу увидела Габи. Он сидел за нашим обычным столиком у окна, уже держа в руках меню.

Воздух между нами был наэлектризован, пропитан недосказанностью и вчерашней напряженностью. Мы заказали кофе. Пока официантка приносила напитки, мы обменивались редкими, тихими фразами, просто чтобы заполнить эту неловкую паузу.

— Я... я был неправ, — начал Габи, поставив чашку на стол. Его глаза были серьезными, полными сожаления. — Я не должен был так реагировать. Я видел, как тебе было плохо из-за всей этой ситуации с Кариной, и вместо того, чтобы поддержать, я начал давить. Мне жаль.

Его искренность немного ослабила крепко сжатый в груди узел.

— Я тоже была не права, — призналась я, опустив взгляд на свои руки, переплетая пальцы. — Я была на эмоциях, очень сильно расстроена тем, что произошло... и выместила это на тебе. Прости меня.

Мы еще долго говорили, разбирая произошедшее по крупицам. Габи внимательно слушал, когда я объясняла, как сильно меня задела ситуация с Кариной, как мне было обидно от его поступка и от ощущения, что меня так легко заменили. Габи понимающе кивал, и его поддержка чувствовалась почти физически.

В воздухе кафе, наполненном ароматом корицы и кофе, постепенно развеивалась туманная пелена обид. Мы не просто простили друг друга, мы поняли, что этот конфликт, каким бы болезненным он ни был, стал возможностью узнать друг друга лучше. Из кафе мы вышли уже вместе, хотя и не держались за руки, как раньше. Мы помирились, и на душе наконец-то стало по-настоящему спокойно.

Мы вроде бы помирились. Слова были сказаны, прощения получены. Но когда мы снова встретились, когда снова сидели в моей студии, пытаясь разобрать старые песни, я почувствовала, что ничего не изменилось. По крайней мере, не так, как раньше. Невидимая стена, которая выросла между нами, никуда не делась. Она была прозрачной, но ощутимой. Разделяла нас, не позволяя быть такими же близкими, такими же открытыми книгами.

Мы общались, репетировали, даже смеялись. Но каждый раз, когда наши взгляды встречались, я видела в его глазах отголосок того непонимания, той слепоты, что привела к нашей ссоре. И он, наверное, видел то же самое в моих. Мы были рядом, но в то же время оставались невероятно далеки друг от друга