De dos caras* (джен)

* * *

Малфой не отрывает взгляда от виднеющейся из окна луны. Кажется, так болезненное сращивание костей меньше чувствуется. Гермиона настояла, чтобы он лег наверху, несмотря на то, что преодолеть лестницу в тот момент ему стоило немалых усилий. «Чтобы мог присматривать по возможности за Гарри», — сказала она, а сама без объяснений быстро ушла. С час или два назад он услышал, как хлопнула входная дверь. Все это время он пытается подняться. Драко не может толком двинуться, от боли его скручивает и сгибает пополам. Быстрое заживление — действительно выматывающий процесс. В итоге он решает отказаться от попыток встать.

Гарри лежит на кровати напротив и постоянно сжимает в кулаках простыню, иногда мечется из стороны в сторону, мычит и, кажется, скоро проснется. Малфой не решается его позвать — неизвестно, чем это может закончиться, а сдерживать Поттера сейчас сил нет. Дверь внезапно открывается, Драко от неожиданности резко приподнимается и со стоном валится назад, хватаясь за живот. Это вернулась Грейнджер. Она подходит ближе к Малфою и делает несколько движений волшебной палочкой, что-то бормоча. Боль стихает, и Драко ещё раз пытается подняться.

— Что происходит? — спрашивает он, пытливо вглядываясь в грустные глаза Гермионы.

— Все нормально, — отвечает она и отходит к Поттеру. — Гарри? Как ты? — девушка надеется, что он не проснется именно сейчас. Но ей так не хочется, чтобы Малфой видел ее слезы... А сдерживать их становится все сложнее… Кто бы мог подумать, что ради Малфоя она нападет на собственного мужа? Ей не хочется об этом рассказывать, тем более вспоминать остекленевшие глаза и руку, вытягивающую из головы серебристую струйку воспоминания. Она дождалась Рона, скрываясь за углом Министерства и, как только тот появился, напала, громко прошептав: «Империо». Не оставалось сомнений — он направлялся прямо к отцу доложить о неверной супруге, пригревшей преступника. Она успела добраться раньше него… Разъяренному Рону понадобилось время, чтобы успокоиться и сконцентрироваться на аппарации. Заполучив свежие воспоминания и закупорив их дрожащими руками в бутылку, она стерла ему память о сегодняшнем дне. Обратная дорога превратилась в ад. Гермиона никак не могла успокоиться, сердце стучало как бешеное. Ей казалось, что кто-то видел, что она сделала, и сейчас наблюдает, выслеживает... Перебежками, то и дело меняя направление, ближе к вечеру Грейнджер забежала в маггловское кафе. Выпив несколько кружек крепкого кофе и, наконец, успокоившись, она решила доверить Малфою уход за Поттером — ей самой нельзя так часто появляться в домике, иначе она снова спровоцирует мужа на слежку за собой. Выйдя в уборную и сосредоточившись, она наконец смогла аппарировать в дом на окраине.

— Уизли сжалился над своим школьным врагом, да еще и великодушно простил жену за измену? — голос Малфоя возвращает к реальности.

— Нет… вот, — она подходит и оставляет на тумбочке пузырек, — уничтожь это, как только придешь в себя. Я больше не смогу сюда так часто приходить.

— Это воспоминание? — Драко вглядывается в переливающуюся жидкость, и на ум приходит только одно, — ты догнала его? Грейнджер, ты меня удивляешь! Значит, он ничего не помнит?

Гермиона впервые видит искреннюю улыбку на его лице.

— Не помнит…

— Я есть хочу, — внезапно слышится с дальнего угла комнаты.

Оба синхронно оборачиваются — Поттер очнулся и сидит на кровати, вид у него вполне вменяемый.

— Как ты себя чувствуешь? — Гермиона подходит, дотрагивается до его лба, — температура нормальная.

Это радует, может быть, лекарства не только усмиряли, но и лечили, и он наконец-то выздоровел?

— Я сейчас принесу тебе пирогов, Гарри! — видеть друга и разговаривать с ним для Гермионы — лучшая награда.

— Ты знаешь, где мы, Поттер? — Малфой пока решает отказаться от идеи звать его по имени.

— Я полагаю, дома у Гермионы? — Поттер встает, подходит к окну. — Что это — поле? Мы не в Лондоне? — в его голосе нотки разочарования.

— Мы почти в городе. Окраина. Ты помнишь, что плохо себя вел в последнее время? — Драко присматривается к нему, внешне он спокоен, но мурашки уже бегают по телу. Так происходит всегда, когда Поттер злится.

— Помню ли я? — хмыкает Гарри. «Да, черт возьми, я помню каждую каплю этого чертового супа», — Смутно.

Малфой хмурится, ему срочно нужно поговорить с Грейнджер — что она с ним делала и чего сейчас от него ожидать?

Гермиона приносит пироги. Поттер жадно ест, не накидываясь на нее с вопросами, как обычно бывало раньше.

— Ты одна здесь живешь? — спрашивает он.

— Этот дом для тебя… для вас, — улыбается она, — я его снимаю, могу его тебе купить, если хочешь... — Гермиона нежно гладит его по щеке. — Тебе правда лучше, Гарри?

«Лучше? Я не овощ, как ты хотела, но да, мне лучше». Поттер не шипит, и глаза остаются привычного для нее цвета, он полностью контролирует себя.

— Конечно, Гермиона, ты так старалась, как я мог не поправиться? — он улыбается и слышит ее радостный смех. — Давай поговорим? Наедине. Мне надо тебе кое-что сказать.

Гермиона любит секреты. Он это знает.

— Да, конечно, — сразу же соглашается она.

— Нет! — пытается остановить их Малфой. Его чутье еще ни разу его не подводило, — вдруг мне станет хуже, Грейнджер? — он ощущает магию Поттера, снова зловещую, но что-то изменилось. Он не может открыто сказать Гермионе что она не должна с ним сейчас никуда ходить. Нынешний Поттер ему знаком гораздо лучше, чем ей — и сейчас он опасен.

— Мы скоро вернемся, не переживай, Малфой.

— Нет, стой! — кричит Драко, но Поттер закрывает двери, уводя девушку, и запирает Малфоя на замок с тихим щелчком — Грейнджер, должно быть, и внимания не обратила.

Гермиона бережно поддерживает его за локоть, пока они спускаются. «Наконец получилось! И все наладится», — она в этом уверена. Усаживает его на диван, кладет подушку под голову, сама устраивается рядом.

— Я тебя слушаю, Гарри, говори все, что угодно, я пойму тебя, ты же знаешь.

— Да, сейчас… — сердце глухо колотится. Он предвкушает вкус ее магии. Эти добрые глаза ничего больше не значат. Как она только могла его кормить этой отравой? Дни проходят, никому нет дела, что он был унижен и провел худшие дни своей жизни в грязи и голоде. И даже так называемые друзья пытаются добить зародившуюся в нем силу, с помощью которой он бы смог отомстить всем, кто осмелился нанести ему хоть какой-то вред. Он — Избранный и навсегда им останется. Те, кто хотят отнять у него силу, должны поплатиться.

— Прости, Гермиона, но наши взгляды о дружбе расходятся, — он наваливается на нее, хватая руками за шею, и сжимает с силой. Она широко распахивает глаза, хватает ртом воздух, ногти впиваются в его руки. Он сжимает сильнее, из ее глаз начинают течь слезы, но Гермиона не отводит взгляда. Она задыхается, и Поттер чувствует, как из нее вытекает магия. Обволакивающая… Она защищает, словно теплым покрывалом, накрывает, окутывает преданной любовью. Сердце в груди сжимается.

— Гермиона…

Он чувствует ее отношение к себе — такого раньше никогда не бывало…

Руки, мокрые от чужих слез, разжимаются, позволяя девушке шумно и прерывисто вздохнуть. Шрам пульсирует, все тело ломит, словно какой-то зверь в нем бьется наружу — завершить начатое. Пальцы так и норовят снова сомкнуться на тонкой, успевшей покраснеть шее, но он не позволяет этому произойти. В голове шум, мысли путаются, он так и прижимает ее телом, не давая подняться, пока она не начинает кричать.

— Не трогай ее! — Малфой быстро спускается с лестницы — дверь большим трудом получилось выбить. Поттер, слава Мерлину, застыл и не двигается. Гермиона высвобождается и кидается к Малфою, едва не сбивая его с ног.

— Он душил меня, душил! — хрипло кричит она сквозь приглушенные рыдания, уткнувшись ему в плечо.

— Тише, успокойся. Дай мне свою волшебную палочку.

Гермиона не слышит и все сильнее прижимается к нему, сжимая и без того ноющие ребра.

— Гермиона, — он приподнимает ее голову за подбородок, — ты слышишь меня?

И, дождавшись кивка, продолжает:

— Где твоя палочка?

— В к-кармане, — Гермиона дрожит, но успокаивать ее у него нет времени. Драко находит карман джинсов и вытаскивает оттуда палочку, — иди наверх.

Малфой приближается к сидящему спиной к нему Поттеру.

— Ну ты и тварь, — Драко ошарашен увиденным, — ничего человеческого в тебе не осталось...

Малфой сможет убить, он уверен. «Только не поворачивайся ко мне лицом, прошу, не поворачивайся».

— Убивай... — Поттер наконец осознает, что происходило с ним все это время. Это Он. Волдеморт все еще в нем. Теперь Поттер это знает. Попытка убить любящего его человека дала ему возможность это понять. Но теперь все равно. Гермиона никогда его не простит. Гарри оборачивается к Малфою лицом, он даже рад, что его убьет именно он.

Драко невольно вздрагивает, вспоминает Дамблдора. Теперь на его месте Поттер. Он мысленно произносит непростительное заклятие, но не решается озвучить: стоящий напротив Гарри выглядит поверженным и страдающим.

— Что ты корчишь из себя жертву?! — не выдержав, кричит он, смотря в измученные глаза, — ты только что пытался ее убить! Кто будет следующим? Я?!

— Никто, Малфой. Ты должен это сделать, так давай покончим с этим скорее.

— Заткнись, не пытайся меня заболтать проникновенными речами! — Драко делает глубокий вдох, — Avada Kedavra!

Поттер закрывает глаза в ожидании смертоносного удара. Никогда он не победит того, кто отравлял его глубоко изнутри все эти годы. Своего ненавистного врага, живущего в нем с младенчества. И никогда не сможет простить себе нападения на подругу. Зеркало позади него разлетается вдребезги, освещая все вокруг яркой зеленой вспышкой.

Драко рад, что в руках не его палочка. Он бы не промахнулся.

— Интересно, Поттер… новый способ защиты? Твоя магия больше не заставляет меня задыхаться, больше нет злобы и ярости. Хочешь вывести на эмоции? Может, тебя еще и пожалеть за содеянное с Грейнджер?

Гарри раздраженно выдыхает.

— Зачем тебе всякие объяснения? Лучше покончи с этим прямо сейчас, так будет лучше для всех!

— Отвечай на мои вопросы, Поттер, — Малфой не успел узнать, что Гермиона давала ему с завидной регулярностью — возможно, это побочный эффект от её действий, и Гарри вовсе не хотел ее убивать? От осознания, что он пытается оправдать Поттера, Малфой кривится, сам себя не узнавая. Но его отношение к Поттеру давно уже не вражеское, скорее даже дружеское — как бы он ни ненавидел это слово.

— Я… во мне… Он. Целься лучше.

— Хватит убийств, Поттер. Я ничего не понимаю. Лучше объясни. И не переживай, я почувствую, если понадобится тебя прибить, — Драко призывает с полки графин с соком и садится в кресло напротив. — Садись, — он указывает на диван, — рассказывай...

Гарри не знает, с чего начать, и постоянно с опаской прислушивается к своим ощущениям. Вдруг снова начнется?

— Ты уверен, что сможешь меня остановить, если я нападу на тебя?

— Последние несколько месяцев я только этим и занимался. Начинай, — Малфой жадно отпивает сок прямо из графина.

Гарри облегченно вздыхает и начинает свой рассказ:

— …и мы уничтожали крестражи, части его разделенной души. В ту ночь я с ним встретился один на один в лесу, готовился умереть ради спасения остальных. Оставался лишь один крестраж — им был я. Но мне заранее казалось, что все идет не так… Волдеморт ударил в меня первым, удар практически сбил меня с ног, но я успел бросить в его сторону Непростительное, и мне повезло. Только от его удара зеленой вспышки я не видел, словно он просто хотел заставить меня напасть, а не убивать… Я не любил говорить на эту тему, потому что всегда где-то глубоко внутри себя ощущал его присутствие, словно ничего не поменялось. А со временем начал меняться я сам. Я не сдерживал негативные эмоции, позволял себе плевать другим в лицо, стоило чему-то пойти не так, как хочу я. Не было запретов, я занимался, чем хотел. И когда хотел. Но не всем нравилось мое поведение. Если кто-то доводил меня, и я начинал сердиться… Внутри поднимался бунт, я чувствовал в себе такую силу… Злую и властную. Я жаждал выплеснуть ее… Мне снова стали сниться сны. В них я убивал, высасывал магию, но я и не подозревал, что это по-настоящему происходит.

— И что тебя остановило сейчас? — Малфой старается сохранять спокойствие. Часть Повелителя в Поттере. Что это означает для него самого?

— Гермиона любит меня, она преданная подруга, ее магия не была мне чужой, я ощутил ее отношение ко мне, и это меня остановило.

— И тебе не хочется выйти в город и разрушить все? Убить Министра?

Глаза Поттера зло сверкнули.

— Я не говорил ничего про моих врагов, Малфой. Она мне не желала зла, хоть от этого зелья я не мог даже пройтись…

— Зла? Поттер, ты убивал людей только потому, что тебе что-то было «не так», как ты хочешь? Забудь о всеобщей любви и славе, тебе все равно ее было мало.

— Сейчас все поменялось… Отныне я слепо не повинуюсь появляющимся ощущениям.

— Это еще предстоит проверить. Я поднимусь, проверю, как там Грейнджер, — Драко встает и идет наверх, мозги лопаются от такого количества информации — все намного сложнее, чем он предполагал. А еще стало страшно — часть Повелителя в нем… Захотелось сбежать, забыть и не слышать больше ничего об этом.

Гермиона сидит на кровати и смотрит в окно.

— Как ты?

— Выпила успокоительное, уже лучше. Ты… связал его?

— Нет… Слушай, я не тот, кому стоило знать все, что он говорит сейчас. Поверь, он абсолютно вменяем, и я не стал его убивать. Рядом со мной можешь быть спокойна, я сразу пойму перемену в его настроении.

Драко видит, как у нее от ужаса расширяются зрачки.

— Ты хочешь, чтобы я с ним разговаривала сейчас?! Он…

— Успокойся, — Драко подходит и садится рядом, — что-то плохо действует твое успокоительное, — пытается пошутить он.

Но Гермиона снова плачет. Она уже не знает, чем себя успокоить. На склад аппарировать сейчас невозможно, а в сумочке лишь легкое успокоительное, которое она уже выпила.

— Хорошо, забудь. Никаких Поттеров и рассказов сегодня.

Она ложится на кровать и отворачивается к стенке. «Душил. Он душил меня», — только эта мысль в ее голове, она не может от нее избавиться ни на секунду. Утешать Малфой никогда не умел… Он накрывает ее одеялом и уходит. Поттер, к его облегчению, обнаруживается на том же месте. И такой же спокойный.

— Тебе придется долго с ней мириться, — он снова берет графин и пьет, — адская жажда от этого заживляющего зелья.

— Ты ранен? — беспокоится Гарри.

— От… кашля. Замучил совсем, вот Грейнджер и помогла, — Малфой решает пока не рассказывать Поттеру о приходе Уизли, которому не получилось нанести практически никаких побоев. — Ммм… насчет твоих слов... Ты же героем был, Поттер, все тебя любили, хоть крестраж и был в тебе все это время. Значит, все получится и сейчас.

— Я не могу думать сейчас ни о ком, кроме Гермионы. Как она там?

— Учитывая, что ты ее чуть не задушил, не в лучшем состоянии. И если еще раз надумаешь, знай — я не промахнусь.

* * *